История забвения

Часть 1: Великое Плато Анторан

Великое Плато Анторан, на не менее Великом Жузе было местом, где ветра пели в семи тональностях, а реки несли воду цвета оникса и сапфира. Здесь сошлись миры, и здесь же расы заключили "Великое Умиротворение". Не по любви, а по трезвому расчету: вместе было сытнее. Эльфы-долгожители направляли долгие проекты, гномы и гоблины копали шахты и строили хитроумные водяные колеса и лифты (без пара, конечно, на мускульной силе орков и логике шестеренок). Орки охраняли границы, наслаждаясь простой работой "бить кто лезет", а дварфы скрупулезно считали добытое золото, выступая казначеями. Людей было больше всех. Они пахали, сеяли, торговали, были связующей тканью Жуза. А в самых высоких и неприступных скалах, куда даже гномы не лезли, тихо жили асофы. Их видели редко - лишь мелькание серых плащей да цепкие следы копыт на вертикальных стенах.
Жизнь кипела. Эльфийский архитектор Лориэль и гоблин-механик Кнок-Кнок спорили до хрипоты над чертежами "Вечного Фонтана", который должен был бить без насоса.
- Твои шестерни сломаются от вибрации, длинноухий!
- А твои трубы потекут от малейшего мороза, зеленокожий!
В конце они всегда пили гномий эль и хохотали. Орк Боргрут с гордостью охранял эльфийскую рощу, пугая проказливых гоблинчат рычанием, а потом тайком подкармливая их вяленым мясом. Дварф Грон Железнобород тщательно записывал в каменную книгу, сколько зерна дали люди, сколько металла выковали гномы, и все сводилось с идеальной точностью. Казалось, так будет всегда.
Но у людей был аппетит. Не желудочный, а душевный. Они видели, как эльфы спокойно наблюдают за веками, как гномы копят сокровища в глубоких залах, как даже гоблины владеют тайнами механизмов. И в сердцах некоторых - не всех, но многих - поселилась жадная мысль:
- А почему это не наше? Нас же больше. Наш труд кормит всех.
Сначала это были тихие разговоры в тавернах. Потом - требования большей доли в Совете Жуза. Потом - "случайные" потравы эльфийских садов человеческим скотом и намеренная порча гоблинских машин.
Юмор и душевность еще теплились, но окрасились в черные тона. Гоблин Кнок-Кнок, чиня сломанный людьми жатвенный агрегат, мрачно шутил:
- Хотят жать вручную? Пусть жнут. Мои руки скоро будут жать другое - их глотки.
Благородный человек-воин Элдар пытался урезонить своих:
- Мы что, орки? Думаем только мышцами?
Орк Боргрут, услышав это, обиженно нахмурился:
- Эй! Я мышцами думаю очень хорошо! Я думаю - бить или не бить? Сейчас я думаю, что скоро придется бить.
Эльф Лориэль с грустью смотрел, как его многовековые деревья гибнут, и говорил своему гоблинскому другу:
- Они спешат. Бегут к краю обрыва, не видя его.
- А мы увидим? - хмуро спросил Кнок-Кнок.
-Увидим. Но успеем ли остановиться?
Тем временем, алчные люди во главе с лордом Вердаком начали тихую экспансию. Они не нападали с мечами. Они покупали. Подкупали. За долги забирали земли у гномов у подножия гор. Вытесняли орчьи кланы с плодородных долин под предлогом "расширения пашни". Их купцы наводняли рынки дешевым ширпотребом, разоряя искусных гномьих и гоблинских ремесленников. Совет Жуза трещал по швам. Дварф Грон рычал, стуча кулаком по каменной книге:
-Нарушен баланс! Их цифры врут! Они скрывают урожаи!
Гномы, дрожа от страха, жаловались эльфам. Орки чесали затылки, чувствуя неладное, но не понимая, где враг.
А в горах асофы, сидя у своих каменных окон, смотрели серыми, не моргающими глазами вниз, на Плато. Их копыта нервно перебирали камень. Они видели давление. Чувствовали его, как чувствовали давление горных толщ. Их старейшина, Каэл, произнес:
- Люди надуваются, как пузырь в глубине. Скоро лопнут. И лавина пойдет.
Асофы начали готовить свои убежища, заваливать дальние тоннели. Они не собирались воевать. Они готовились пережить.
Кульминацией "мирного" захвата стал "Инцидент с Медной Жилой". Люди Вердака, найдя богатейшую жилу на спорной территории, просто оцепили ее и не пустили гномов-хозяев. Когда гномы пришли с договором, на них "напали" наемные бандиты (как потом клялся Вердак). Был пролит первый кров. Не на поле боя, а в пыльной каменоломне. Гномы, плача от ярости и бессилия, убежали в свои пещеры. Орки, узнав, что бьют нечестно, зароптали. Эльфы впервые вынули из ножен старые мечи. Гоблины начали лихорадочно ковать не водяные колеса, а острые, зубчатые лезвия для... ну, для чего-то очень неприятного.
Последним актом перед войной стал пир Вердака, куда он, демонстрируя "единство", пригласил всех старейшин. Он говорил о прогрессе, об общем благе, о сытом будущем под мудрым руководством (его собственным). А потом подал на стол блюдо - фаршированных горных козликов, деликатес асофов, которых те никогда не продавали.
В этот момент лорд Вердак поднялся. Его лицо, обычно выражавшее расчётливую доброжелательность, озарилось внутренним светом, странным и неприятным. Он поднял бокал.
- Друзья! Старейшины! Мы собрались здесь не просто для трапезы. Мы собрались на пороге новой эпохи. — Его голос звенел, как отточенная сталь. - Веками мы жили бок о бок, уважая… разницу. Эльфийскую мечтательность. Гномью упрямую кропотливость. Гоблинскую… изобретательную суету.
Он сделал паузу, обводя взглядом стол. Взгляд этот был не оценивающим, а жалеющим, как у врача, смотрящего на коллекцию интересных, но устаревших болезней.
- Но что есть разница, как не препятствие к пониманию? Что есть старые обычаи, как не мусор, скопившийся на дороге прогресса? Мы, люди - плуг истории. Наша доля - вспахивать заросшие, устаревшие поля. Одни видят в этом разрушение. Я же вижу подготовку почвы. Почвы для нового, единого урожая!
В зале повисла ледяная тишина. Грон Железнобород перестал жевать. Лориэль не сводил глаз с Вердака, и в этих глазах впервые за многие века отразился не печальный фатализм, а чистый, немой ужас.
- Я предлагаю вам не войну, - продолжал Вердак, и его голос стал тише, убедительнее. - Я предлагаю вам ясность. Конец бесконечным спорам Совета. Конец тому, что орк не понимает эльфа, а дварф с подозрением смотрит на гоблина. Я мечтаю о дне, когда на всём Плато Жуза будет один закон, одна логика, один, ясный и разумный порядок. И все мы, каждый, обретём наконец покой от этой… утомительной сложности бытия.
Он отпил из бокала, его глаза сияли искренней, неподдельной верой. Это было самое страшное.
- За будущее! - провозгласил он. - За будущее без шепота, который сводит с ума, и смеха, который режет слух. За будущее, где всё будет на своих местах. Навеки.
Все поняли: люди залезли даже в самые недоступные скалы. Они никого не уважают. Они хотят отменить саму суть Жуза. В тот вечер, когда гости в тягостном молчании разошлись, Лориэль-эльф взглянул на усыпанное неестественно яркими звездами небо Жуза и сказал своему верному гоблину:
- Завтра.
- Что завтра? - спросил Кнок-Кнок, начищая свою модифицированную арбалетную ложку.
- Завтра кончилась еда, - без тени улыбки ответил эльф. - Начинается голод.
И в горах асофы, получив весть о козликах, в полном молчании завалили последний видимый вход в свое царство. Больше их никто не видел. Давление, которое они чувствовали, стало невыносимым. Лавина была уже на полпути.