Иван Мошкин, атаман Каторжной

Первая часть. Служба Государева

Предисловие

Этот роман о необыкновенных, но имевших место приключениях совершенно реального человека, Ивана Семёновича Мошкина. Сложное время середины семнадцатого века для России. Смутное время закончилось лишь двадцать лет назад, на царском престоле утвердилась новая династия Романовых. Молодой стрелец попадает в плен, а затем и на турецкую галеру. Через семь лет после удачного восстания молодой человек освобождается, и с товарищами по несчастью возвращается домой в Русское царство. Он был отправлен в Тулу, где был назначен атаманом казаков в этой крепости, что уже кажется невероятным. Все его странствия, приключения, подвиг терпения, храбрости и настойчивости, были достойны и отражения в искусстве намного, намного раньше. Этот человек, без сомнения, равный по силе и стойкости, уму и смелости Степану Разину, Емельяну Пугачеву, Ивану Серко и другим, подлинно народным героям России. Он сумел спасти людей, привести домой, убедить самого Римского Понтифика дать бывшим невольникам охранную грамоту, что бы две громадные страны того времени - Священная Римская Империя, Речь Посполитая, а также множество итальянских владений беспрепятственно пропустили этот отряд русских людей- около ста человек. А ведь в те времена бродяг на дорогах попросту вешали без особых сентенций и угрызений совести! И то, что люди, простые совсем небогатые люди пожелали вернуться домой, обрушивает миф о каком- то немыслимом угнетении людей в России в это время, в 1642 году. Насколько так долго не видевшие родных мест вчерашние невольники должны были любить свою землю, Россию, чтобы пожелать покинуть Рим, где им предлагали остаться навсегда. Но, к сожалению наш герой, Иван Мошкин не заслужил и памятной таблички в родных для себя городах, Туле и Калуге, но заслужил целую реляцию изданную в Риме, в Италии, семнадцатого века за свою невероятную храбрость.

Пролог

Иван Семенович Мошкин шёл впереди русской рати со своим ертаулом, с городовыми казаками из Тулы. Перед ними разъездами, за шесть полётов стрелы, шли по десять или двенадцать человек конные донские казаки, воины береглись хорошо от врагов, польского войска. Вёл государёву рать боярин Василий Васильевич Бутурлин, и его доблестные воины должны были соединиться с казаками Богдана Хмельницкого. Шёл уже 7163 год (1655 год), их полк шёл в поход на далёкий Львов, когда закончилось дело под Смоленском, и город опять вернулся под руку русского царя из безбожных польских лап.

- Воевода приказывает становиться на привал, - прокричал вестовой атаману, - Иван Семёнович, отдыхайте, варите кашу!

- И то дело, - ответил бывалый воин, привычно разглаживая усы указательным пальцем, - Трофим, - обратился он к есаулу, - проверь всех по спискам, и что бы коноводы глаз с коней не спускали! Фёдор! - обратился атаман к другому казаку, - караулы выстави, да про секреты не забудь! Туда по опытней служилых людей поставь, что б с пистолями да справными пищалями, замки чтоб кремневые у всех. Ну, знаешь сам, какова наша служба.

- Всё сделаю, Иван Семёнович, ничего не упущу, - и Фёдор ускакал распоряжаться.

- С кормами как, атаман? - спросил пожилой старшина, Евграф Петрович.

- На две недели полба да греча есть, сухари на неделю, хлебное вино то же имеется. Ты, Петрович, больше полчарки казакам не давай, главное, чтоб животами не страдали. Сам знаешь, как в походах бывает. Воду, воду проверь. Только в ручье бери, не приведи Господь из озера или реки. Сколько мы с тобой уж прошли эти боёв, больше от живота своего полегли, чем в бою от сабли.

- Да, атаман, с тобой из самой Италии дошли, никто не умер в дороге.

- На тебя надеюсь, - и Мошкин похлопал по плечу старого товарищами.

- Пойду я.

Опять прискакал посланец на разгоряченной лошади, высматривая начальных людей среди казаков. Но вот, увидел атамана среди русских воинов. Атаман, доедая кашу, отложил деревянную тарелку и убрал серебряную ложку, недовольно глянув на посланника.

- Что там?

- Боярин, воевода Василий Васильевич Бутурлин зовёт тебя, Иван Семёнович!

- Дело такое, - и атаман лихо закинул своё поджарое тело в седло, и рысью послал породного жеребца вслед посланцу.

Атаман Каторжной ехал мимо детей боярских, варивших кашу со своими военными холопами. Вели себя умно, береглись, хоть и без доспеха, но были при саблях и пистолях.

- Привет тебе, Иван Семёнович! - крикнул один, чуть полноватый помещик, лет сорока.

- И тебе, Лука Ильич!

- Давай к нам, отведай каши, хороша вышла!

- Зайду, да боярин позвал! Поспешаю...- и Каторжной ехал дальше.

Но вот, и богатый шатёр боярина Василия Васильевича, да на страже у входа не просто его военные холопы, а московские жильцы в белых кафтанах да с лебедиными крыльями за спинами, с пистолями, с новоманирными колесцовыми замками, в железных шапках и кирасах.

- Пожалуйте к Василию Васильевичу, ожидает, - сказал боярский слуга.

Иван Семёнович кивнул, спешился, привязал коня к коновязи, старался не спешить и держать спину ровно, откинув полог, вошёл в шатёр. Особой роскоши в покоях боярина не имелось, кроме трофейных шандалов и гобелена французской работы, взятых в Смоленске. Ну и едал Василий Васильевич, понятно, на серебре, а не из деревянной плошки. Шапки Мошкин перед боярином не ломал, сам атаман, пожалованный царской волей, из начальных людей теперь.

- Садись, атаман. Вина отведай, - и Бутурлин, не чинясь, налил в серебряную чашу, - венгерское.

- Спасибо, боярин, - и отпил треть из кубка.

- И вот, для тебя, - и положил на стол нечто, завернутое в чистую холстину.

Мокшин ощутил тягучий запах мёда, опять посмотрел на воеводу, и заулыбался. Ну точно- раскрыв, увидел печатный пряник из ржаной муки на меду да с имбирём и анисом. Любимое лакомство, да памятка о доме родном!

- Спасибо, - весело произнёс Иван Семенович, - подарок необыкновенный, боярин. Как будто домой попал.

вторая часть. Служба государева

Замочных дел мастера

После обеда, отдохнув, как должно, Иван взял отвёртку и маслёнку, принялся за свою пищаль. Отвернул и смазал замок, поставил детали на место, проверив, чтобы курок с фитилём ходил мягко и ровно, затем протёр любовно ветошью ствол, цевьё и приклад. Можно было и на место поставить.

- Иван? Закончил? Пойдём, в огороде грядку вскопаем, - проговорил отёц.

Юноша кивнул. Переоделся, одев одёжу попроще, взял мотыгу и заступ. Лопатой землю не поковыряешь - деревянная ведь, и сначала нужна мотыга. Привычно они вдвоём сначала разбили твёрдые комья мотыгами, а затем, переворачивали непокорную почву лопатами. Рука почти не болела, и работали споро, но не торопясь. Где- то через час дело было сделано, и гряда под капусту была готова. Оба, отец и сын, обмывали в бочке с водой инструмент, а затем, Сёмен Петрович сам бережно всё уложил в сарае. Здесь стояла и его гордость- крепкий и прочный верстак из толстых досок, и отлично сработанные тиски из хорошего железа. Отец кроме службы неплохо зарабатывал по слесарной части - чинил замки, а то и сам делал сложные запоры, ладил и ключи вместо потеряных. Чинил и огнестрельное оружие.

Иван был рукастым, в своего отца. и они вдвоём принялись за дело, а двое мальчишек присматривались, им доверяли пока вещи полегче, что бы и сами не поранились, и не поломали чего по его недосмотру.

- Вот Ваня, молодец, поддерживай пружину, я сейчас заклепаю, и всё готово будет ...

- Сейчас, - и юноша перехватил малые пассатижи, а отец продел пружину в тонкую пластину.

Затем, нагрев деталь до красного цвета, заклепал, и замок был готов. Это был большой, во всю дверь хитрый замок, с несколькими пружинами, просто гордость умелого мастера. Сначала надо было нажать на два места в хитром узоре, а только затем ключ мог открыть щеколду запора. Купец Федор Конюхин обещал за работу целых десять рублей, но работа того стоила. Корпели они над этой прекрасной вещью почти месяц. Снаружи же это была железная узорчатая дверь, очень красивая, сделанная для каменного подклета с дорогим товаром.

- Хорошо сработали, отец, - гордо говорил Иван, любуясь на тонкую работу.

- Неплохо. Сейчас повезём наше детище к купцу Фёдору Романовичу. Пойду, телегу приготовлю.

Устьян и Василий, младшие сыновья, держали под уздцы их коня, Огонька, а Семен Петрович и Иван деловито и осторожно укладывали железную дверь на солому в телеге. Поправили всё получше, увязали. В повозку положили и молот с двумя ломами, что бы повесить на петли дорогущую штуковину. Васька побежал открывать воротины, и успел удержать собаку, ухватив её за ухо.

- Эй, Дружок, куда собрался? - выговаривал он здоровенному псу, - сейчас все вернутся, - и потащил больше не упиравшегося четвероногого друга к его будке.

Собака была хорошей, зря Дружок не лаял, но сторожил хорошо, правда, не любил оставаться один, жутко выл, когда семейство ходило послушать службу в церковь.

Младший сын вёл коня под уздцы, повозка не спеша катила по дороге, иногда телегу встряхивало на ухабах, так что Семён держался за край, боясь, что плод тяжёлых трудов упадёт на дорогу. У ворот купца стоял работник, играющий на рожке. Наигрыш был не нов, но приятен, так что Иван даже заслушался. Но отец прервал усилия нового Давида, в этой пасторали, и крикнул:

- Открывай! Мы к Федору Романовичу Канюшкину замок и дверь привезли. Доложи в доме.

- Он уж заждался, все глаза просмотрел, - и стал отворять ворота, заскрипевшие в плохо смазанных петлях.

Ворота были слажены на совесть, Ваня засмотрелся на красивую и ладную резьбу- львов и единорогов на дубовых досках. И сделано всё было ровно и красиво, строго на одной линии. Столбы были изукрашены травяным узором, и покрашены красной и синей краской. Устьян завел повозку, купец спустился по лестницу, и тут же почти подбежал к роскошной вещи. Семен и Иван поставил дверь к подклету.

- Зело пречудесно исполнено, умелец, - и передал замшевый кошелёк, - сейчас открою двери в подпол. Анфим, посвети!

Дворовый поспешая принёс масляный фонарь, а когда, осердясь, купец Канюшкин затопал ногами, принёс ещё два. Семён Петрович кивнул головой. Так света хватит.

- Иван, ремни давай. Смотри, которые хорошие и крепкие.

Сын протянул толстые сыромятные ремни, и охнув для порядка, мастера Мошкины стали опускаться по крутой каменной лестнице. Впереди светил хозяин дома, замыкал шествие трудолюбивый Анфим с двумя светильниками. Отец и сын поставили дверь у стены, рядом с проёмом, Ваня сбегал за инструментом. Железное полотно поставили на камень, и ловко одели на петли. Дверь плотно прилегала к кованому косяку, Семён был доволен.

- Пусть все уйдут, Фёдор Романович, я должен показать, как открывается замок. Иван, оставь нас.

- Анфим, уходи, - приказал купец.

Оба поднялись наверх, слуга всё оглядывался назад, но Иван помог ему подняться, потянув за руку.

- Пошли, не след смотреть, - строго сказал юный умелец.

- Что там, колдовство какое?

- Умельство хитрое, - приговорил Иван, - не зная, дверь не открыть.

- А ты сам знаешь? - подначил стрельца дворовый, - небось и тебе отец не сказал?

Мошкин - младший не сказал ни слова, лишь лихо сдвинул шапку на правое ухо. Чего там говорить? Батя сейчас покажет купчине, что да как, и они балками закроют дверь, что бы никто не снять её с петель. Так и случилось, работа была сделана, а купец по- уговорённому принёс икону, Семён поцеловал её, перекрестился, и произнёс:

- Никому не скажу, Фёдор Романович, вот тебе святой крест!

- Господь с тобой, Семён Петрович, - и купец поклонился в ответ, - Поешьте, на дорожку?

Отказываться было нельзя, и трое работников сели за богатый купеческий стол. Разносолы приносила дочь, Елена Фёдоровна. Её видел в церкви Иван не раз вместе с отцом. Купеческое семейство стояло недалеко от алтаря на почётном месте, ведь храм возвёл отец купца Канюшкина, Роман Прохорович, не пожалев казны на каменное здание. И мастер добрый ставил, Кузьма Тощий, ученик Петра Малого, фрязина.