Из ее дневника

Глава 1

Февраль, 12

12:00

Я решилась. Подойду к нему сама и всё выясню. Сегодня вторник, день солнечный, тёплый. Настроение отличное, боевое, пять чашек кофе – больше не влезает... Хватит пялиться на него в окно.

(Пожалуйста, Боже, если Ты существуешь, подари мне НОРМАЛЬНОГО парня, хоть раз в жизни!)

Как только я вышла из дома, парень вытащил свои наушники и пошёл прочь.

Тему «За мной следят спецагенты» я проходила уже два месяца назад, благополучно пережила её и выбросила из головы. Тему «За мной следит маньяк» – как раз сейчас собираюсь раскрутить и поставить все точки над i.

Хватит. Он за мной везде таскается. Надо всё выяснить самой. Взять судьбу в свои руки и скрутить нервы в кулак. Жить в неведении просто невыносимо!

Где-то в 12:50 я почти нагнала его.

Ага, занервничал! Вот теперь ты поймёшь, каково это, когда за тобой следят несколько месяцев подряд и ходят по пятам. Мы кружили по площади, потом по торговому центру, затем по набережной и вышли снова на площадь перед метро.

Не оторвёшься от меня!

Он завернул в переулок. Я – за ним. Он остановился у входа в кафе-ресторан, оглянулся и… увидел меня. А-а-а! Позор, он смотрел на меня в упор, ведь я ходила за ним, как приклеенная. Так неудобно, стыдно, так по-детски. Надо было срочно сделать умный вид или вообще притвориться, будто я иду по своим делам, но я не смогла и поэтому… просто убежала домой.

Стыдобища. Детский сад.

19:00

После такого позора я вернулась домой вся в смешанных чувствах. Но странное дело: на душе всё равно светло и легко. Прямо как в детстве.

Грустно становится только от мысли, что он мог с кем-то встречаться в том самом кафе. Обычные парни по кафе-ресторанам не ходят, особенно в одиночестве. За ними такое вообще не водится. Это ещё женщины могут захотеть побыть наедине со своими мыслями, посидеть где-нибудь, попить кофе и подумать. Мужчинам в большинстве случаев это несвойственно. Они ходят туда исключительно в компании друзей или же чтобы цеплять женщин, которые ходят туда подумать. Якобы подумать.

Я пообедала, почитала, поболтала с тётей по телефону и уже по привычке подошла к окну, а там ОН. Вернулся! Но зачем?

Моё сердце ушло в пятки, затем прыгнуло к макушке и забилось сумасшедшим ритмом. Он, кажется, заметил меня в окне, и я нервно дёрнулась, спрятавшись за штору.

Парень на мотоцикле…

Мама меня не понимает, да и подруги смеются, говорят, что только бездельники целыми днями на мотоциклах гоняют, безответственные и глупые. К тому же мотоцикл у него какой-то старый. Мне говорят, что этот парень наверняка беднее церковной крысы.

Не хочу так думать, да и наплевать, сколько у него денег.

Правда, мой отец с некоторой долей зависти заявил, что мотоцикл у него хоть и старый, но, очевидно, иностранный, весь изрисованный какими-то огненными вихрями, царапинами от когтей и звёздами. Папа весь аж позеленел, пока в окно выглядывал.

– У-у… – завистливо мычал он, когда, прячась за шторой, рассматривал мотоцикл, –двухцилиндровый, два глушка. Какая-то необычная форма рамы. Не слышал, чтобы такие выпускались. Где только взял?

– Пап, а что же это за мотоцикл? – с горящими глазами допытывалась я, прячась за второй шторой.

– Почём мне знать? Там нет ни надписей, ни эмблемы. Видишь, весь чёрный, прилизанный. Стоит прямо под фонарным столбом, но никаких надписей не видно. И вообще, это какая-то дьявольская смесь стилей. Кому понадобилось так изгаляться? Классику «под ретро» скрестили с гоночным байком. Хм, глупость какая!

– Выглядит круто, – замечталась я, подглядывая в свою щёлку.

– Что там крутого?! – возмутился папа, сверля парня завистливым глазом из своей щёлки. – Должно быть, тяжёлая махина.

– И что в этом плохого?

– Да ты представь, как поднимать эту махину, если что!

– А почему ты сказал, что байк старый?

– Сама посмотри, какой потёртый. Осторожней с такими парнями, мисс. С ними можно в переделку попасть. Чтоб и не думала к нему садиться! Поняла?

– Да мы вообще с ним не знакомы! – вспыхнула я. – А с чего ты взял, что мотоцикл в переделках побывал?

– Видишь, – с видом знатока указал папа, – все серебристые детали, весь блестящий «понт» на дисках, на топливном баке и глушаки – там всё в царапинах, точно байк по асфальту возили. Да не раз. А денег, чтобы заменить и подкрасить, вероятно, у парня нет. Тогда зачем ему мотоцикл? За ним же ухаживать надо. Кто так с машинами обращается? Разве можно в таком запустении мотоцикл содержать? Помню, был у меня мотоцикл в студенческие годы… Не такой крутой, конечно. Отечественного производителя. Но я никогда его так не запускал.

– А куда ты его дел? – поразилась я, так как раньше и не подозревала, что мой папа был мотоциклистом.

– Куда дел, куда дел… – засопел старый байкер. – Мама твоя меня достала! Заставила продать. Она на него так ни разу и не села. Боялась. К тому же в нашем климате – это полная глупость. Мама, конечно, права была. Да и это только по молодости можно кататься с таким шумом и рисковать понапрасну. Взрослеешь и понимаешь, как всё это выглядит со стороны: совсем не солидно. Так, игрушки для юнцов, психов и дураков, которые кадрят всяких дур, глазеющих на них из окон! Зима же, лёд на дорогах, а он катается... Глупый пацан. Из простуд, наверное, не вылезает.

Глава 2

Февраль, 14

12:00

Неожиданно позвонили в дверь. Мама пошла открывать.

Тут-то я и заподозрила неладное… Встревоженный возглас мамы; она чем-то шуршит и… вносит ко мне в комнату… Боже мой!!! Я таких цветов в жизни не получала!!! Такой букетище! Он весь мой письменный стол занял.

И огромная плюшевая игрушка с красным сердцем в лапках. Волчонок, надо же... Никогда таких игрушек не видела. Серенький, пушистый, с очень грустными тёмно-серыми глазками.

Доставка цветов – это ужасно романтично!

Я уже реву…

13:00

Я всё ещё реву, реву… Сама не знаю, почему. Но явно от счастья.

Плюшевый волчонок сидел в корзине с цветами, и на его ушки были надеты наушники. Я заметила рядом с игрушкой плеер, в котором виднелась кассета. А на ней всего одна песня.

Я знаю этого певца – Брайан Адамс.

Парень-сокурсник часто слушал всякий рок на лекциях и болтал о новинках. Потом этого певца стали крутить по радио, но эта песня мне неизвестна, я её ни разу ещё не слышала. Написано на кассете, что альбом 1991 года значит, новый, только что вышел.

Это твой почерк, Ник? Красивый, аккуратный, прямо как из прописи. У мужчин вообще редко можно встретить красивый почерк. Правда, у моего школьного учителя по русскому языку тоже мужского пола был самый красивый почерк, который я когда-либо видела. Намного красивее, чем бывает у женщин.

А что, если это написала девушка? Я чахну от внезапной вспышки ревности. Твоя подруга, сестра, мать? Ты попросил незнакомку надписать кассету? Или это всё-таки твой почерк? Пусть будет твой!

Я включила плеер, и вдруг во мне всё перевернулось.

Это была песня про то, как…

…он подумал, что умер и попал на Небеса, посчитав, что всё это похоже на восхитительный сон, так как никогда он такого не испытывал и не знал доселе, что такое любовь, пока не встретил её. Ведь он только хотел ненадолго задержаться, чуть поиграть, но она научила его летать, словно птица…

Думала, захлебнусь в слезах. Я тоже не хочу просыпаться, потому что в моём сне ты. Это похоже на сон, божественный сон. Боюсь проснуться и понять, что наяву тебя не существует...

14:00

Уже два часа реву. Обнимаю этого волчонка, прижимаю его к сердцу, целую, словно я маленькая, и слушаю, слушаю одну-единственную песню. Приставучая такая, пою её безостановочно. Интересно, почему именно эту песню он подарил мне?.. Вдруг... Да нет же! Всё это пустые страхи. Однако от мысли, что есть некий тайный подтекст, мне становится не по себе...

А на улице так ярко светит солнце, совсем по-весеннему. И этот снег… пушистый, чистый и восхитительный! Настоящий снегопад. Ничего не видно, кроме солнечного света и огромных хлопьев-снежинок. Такая сказка! Необыкновенная, лучезарная энергия Вселенной вливается в меня потоком неиссякаемого счастья. Я окутана светом, теплом и любовью...

Неужели всё это происходит наяву?

Я познала Рай – он, оказывается, во мне самой. Ты вошёл в моё сердце, открыв во мне любовь, открыв все двери настежь, пустив в меня вселенские лучи и поток великой силы.

Так сердце стонет в лучах счастья... Весь мир в глазах искрится волшебным светом, а с губ моих не сходят мечтательная улыбка и его имя.

Пусть он позвонит и я наконец-то услышу голос, от звуков которого моя душа вся пылает и раскрывается, словно… аленький цветочек. Мой спящий бутончик в груди превращается в пылающее зарево, в фейерверк, в радужный фонтан от одной лишь мысли о тебе!

14:10

Спустя два часа после моих зарёванных «молитв» раздался звонок по городскому телефону. Я понеслась в гостиную, сшибая всё на своём пути, включая маму.

– Да? – с придыханием прокричала я в трубку, а там – он!

– Привет! – Я впервые услышала, как звучит его голос по телефону. – Сегодня, говорят, у людей какой-то особый праздник…

– Да. День всех влюблённых, – с замиранием сердца шепчу я.

– Точно-точно, я подзабыл, как он называется. Хотел тебя поздравить. Получила мой букет?

– Получила! Восхитительные цветы! Тысяча благодарностей. Мне так приятно… Особенно волчонок с сердечком. И песня… Она прекрасна.

Пару-тройку минут мы оба молчим и улыбаемся от уха до уха. Я чувствую на расстоянии, как он сияет. И я сияю! Потом я начала что-то лепетать про его букет, про цветы вообще, про погоду…

– Знаешь, – прервал меня он, – раз пришла пора поговорить «о погоде», может, выйдешь прогуляться? Я здесь, недалеко от тебя. Скоро буду у твоего подъезда. Согласна?

Я уже там! Я уже лечу!

А ему в трубку так томно, лениво (нервно рассматривая себя в зеркале):

– Ой, даже не знаю… Я что-то сегодня не в форме.

– Любовь… – произнёс он, и я поплыла.

Глава 3

Февраль, 18

15:45

Сегодня уже понедельник, но всё завертелось, закрутилось в субботу, 16-го. В самый солнечный и удивительный день – день, который я никогда не забуду! Но для верности запишу всё в подробностях.

Ник позвонил субботним утром, предложил встретиться и сходить в кино. Я спросила, на какой фильм, а он, оказывается, уже билеты купил аж в два разных кинотеатра.

– Первый фильм – просто супер! Он про ответвление рептилоидной расы. Короче, про пришельцев, которые выращивались в телах людей, – докладывал Ник о предстоящем просмотре.

– Э-э-э… – растерялась я. – Это же ужастики.

– Не любишь такое? Тогда можно посмотреть на неубиваемого мужика-киборга, который охотился за мальчиком. Ну, правда, он сначала охотился за тронутой матерью этого мальчика, а потом и за ним самим, потому что мальчик, когда подрастет, станет предводителем грозного сопротивления и покажет всем большой… кхм… не важно, что он там покажет, но суть ты поняла. Это в другом кинотеатре идёт. Хочешь, на этот фильм сходим? Выбирай, какой из двух.

– Странное предпочтение, Ник. Здесь и выбирать-то нечего… Эти фильмы как-то не совсем подходят для свиданий. Тебя это, что, заводит?

– Тебя тоже заведёт! Особенно когда ты с облегчением выдохнешь, подумав: «Это всего лишь кино, со мной такого не происходит, и эти прекрасные зубки, с которых кислота капает, скалятся не на меня». Конечно, некоторым нравится, когда скалятся именно на них…

– Фу, гадость какая! Ник, ты псих? Ты, в самом деле, без шуток, предлагаешь мне смотреть фильмы про инопланетян, откладывающих яйца в людей, или про охотника-киборга?

– О, да-да-да! Точно! Как же я мог забыть?! Давай на такой сходим! Классный фильм, я много раз пересматривал! – предложил новую идею Ник. – Идёт в третьем кинотеатре. Там про расу пришельцев, которые прилетают и охотятся за всякими придурками с ружьями, выискивая среди них хоть кого-то, кто достоин стать трофеем профессионала-охотника. Я могу достать билеты к вечеру. Хочешь про охотников посмотреть?

– Нет уж, давай без живых трофеев. Лучше про киборга. К тому же, если я посмотрю такое вечером, так вообще неделю спать не буду. Скажи, все мужчины такие кровожадные?

– Нет, я уникальный. Я – самый кровожадный хищник из всех существующих на вашей жалкой планетке. Ха-ха-ха!.. – и Ник разразился дьявольски-страшным смехом. – Испугалась?

– Да, – честно созналась я, почему-то сглотнув комок, вставший поперёк горла. – Ник, встречаемся у магазина на перекрёстке в два часа дня и идём на киборга, что преследует мальчика. И больше не смейся так. Не знаю, долго ли ты репетировал, но это по-настоящему страшно.

– Что ты такая трусиха? Ладно, не буду так смеяться. Слушай, Люб, а ты не против после кинотеатра ещё куда-нибудь сходить? – многообещающе проворковал он, после чего я, вся вспыхнув, восторженно выкрикнула:

– Да, давай! Согласна! До встречи.

Я перемерила всю свою одежду, выбрала, наконец, клетчатый «шотландский» сарафан с короткой юбкой в складку. Как у школьницы. Но мне нравилось, как это выглядело в сочетании с белой шёлковой блузкой и высокими сапогами-ботфортами.

Я даже волосы заплела во французскую косу, повесила её себе сбоку и уселась в коридоре, как на чемоданах, в ожидании часа икс, когда наступит пора выдвигаться в сторону кинотеатра.

Родители планировали поехать к тёте, и мой такой неожиданный отказ их сопровождать вызвал очередной приступ негодования.

– Ты с нами, что, теперь вообще общаться перестанешь? – сверлила меня взглядом мама. – Только и висишь на телефоне со своим Ником. В ушах только одно его имя. С утра до ночи! Всем подругам уже уши прожужжала. У тебя семья есть, а он – просто новый знакомый. Нельзя же так, в самом деле. Мы договаривались к тёте Ксюше поехать. Позвони своему Нику и скажи, что у тебя планы на сегодня и ты не можешь! Подумаешь, всего на одно свидание сходила. Перетерпит твой Ник.

– И вообще, – встрял папа, навязывая узлы на галстуке, – что за дурацкое имя – Ник? Почему нельзя назваться просто Колей? Или хотя бы Митей? Почему Ник?

– Потому что он не Коля и не Митя, – насупилась я. – Какая вам разница, идти со мной в гости или без меня? Что вы меня за собой везде таскаете? Мне уже давно девятнадцать и я не маленький ребёнок, чтобы с вами по гостям ходить.

– Вот так новость! – всплеснула руками мама. – Ты посмотри, посмотри, как она разговаривать стала! – обратилась она за поддержкой к папе.

– Угу! – согласился тот. – Совсем обнаглела. Всё из-за этого Ника. Он на неё плохо влияет. Надо прекращать это общение, и точка! Тоже мне, нашёл себе девочку на выходные. Сколько ему лет? Он, наверное, старше тебя лет на десять. Стоял тут под окнами, выстаивал… Выстоял называется! Извращенец. Ты слишком молода для него!

– Вот-вот! – закивала мама. – Ты послушай, Люба, что отец говорит. И ты видела патлы своего Ника? Нормальные парни такие длинные волосы не носят. А эти его кожаные курточки с меховыми воротниками? Даже у меня такого меха нет. Всё это заурядные выкрутасы. Он просто знает, как таких глупых студенток заарканивать. Повыпендривался, а ты купилась. Подумаешь, на руках до дома донёс! Экая невидаль.

– Да отвалите вы все! – разоралась я. – Не надо лезть в мою жизнь!

Глава 4

Невероятно долгую минуту он молча наблюдал, как я жмусь у порога кухни, затем хотел сказать: «Проходи», но у него это не получилось: сорвался голос, и Ник закашлялся.

На деревянных ногах я пробежала через кухню и уселась на самый дальний стул, пряча под столом свои голые ноги от его такого откровенного, жадно-животного взгляда.

«Вдруг мой папа был прав? – слушая беспокойное биение собственного сердца, спрашивала себя я. – Вдруг он возьмёт сейчас, напоит меня, накормит, а потом изнасилует? И я, вся такая в кровище, буду потом еле-еле сидеть в кабинете у следователя, пытаясь написать заявление. Я даже фамилии Ника не знаю! А если следователь спросит, где произошло изнасилование, я должна буду назвать адрес и сознаться, что сама туда приехала. Следователь, как нормальный мужик, округлит глаза и пошлёт меня куда подальше, сказав, что сама виновата. И он будет прав.

Кретинка! Сама села к нему в машину, сама согласилась поехать к нему домой, сама разделась и уже даже приняла душ. Ловко, Ник, очень ловко!.. Но разве я не понимала, что должно было произойти у него дома?

Если бежать, то сейчас. Потом поздно будет слёзы лить. У него какой-то хищный взгляд… Почему он молчит, словно воды в рот набрал?».

И тут Ник, прямо посмотрев мне в глаза, огорошил:

– Слушай, Люб… Не бойся меня. Я ни за что не причиню тебе боли и не стану делать ничего из того, что тебе будет неприятно. Я контролирую себя. Если не хочешь, то сегодня ничего не случится.

Как же я возненавидела себя в тот момент!

– Я… – ничего не видя перед собой из-за нежданных слёз, проскулила я, – прости меня, Ник. Мне так стыдно! Но я просто не готова к этому. Не знаю, что со мной. Сама не своя сегодня. Сначала я думала, что всё нормально, а потом, как-то… не знаю… Прости.

– Ладно, не вопрос! – тут же нашёлся он, протянув ко мне руки через стол. – Давай не будем об этом. Расслабься. Я ни на чём не настаиваю.

Меня это почему-то сильно обидело, а он, точно снова прочитав мои мысли, поспешно заверил:

– Не настаиваю не потому, что не особенно хочу тебя, а просто из-за того, что не рискну пугать ещё больше. Зачем давить и заставлять тебя делать то, к чему ты пока не готова? Я подожду. Сколько угодно! Ты ничего не обязана обещать мне. Я могу отвезти тебя обратно домой. Только скажи, и я отвезу. Но всё же буду надеяться, что ты останешься.

Сжав мои пальцы и поцеловав раскрытые ладони, Ник принялся пересказывать какие-то анекдоты на постельную тему. Не выдержав такой пошло-добродушной атаки, я всё-таки расслабилась и вскоре уже вовсю смеялась. Мы съели пиццу, выпили пару чашек кофе, затем пошли смотреть его коллекцию старинных книг и виниловых пластинок.

– Любишь зарубежный хард-рок? – интересовалась я, просматривая альбомы. – И блюз, и рок-н-ролл, и даже кое-что из попсы… А почему винил? Чем тебя кассеты не устраивают?

– Винил лучше, – пожал плечами Ник, стоя в сторонке и наблюдая за мной сильно потемневшими глазами.

Я очень нервничала при этом. Мне казалось, что при каждом моём движении его одолженная футболка поднималась настолько, что становилась видна вся моя нагота. Как же я мечтала, чтобы высохло хотя бы моё нижнее бельё и я могла побыстрее надеть его! Растянув футболку Ника и закрутив её вокруг своих бёдер настолько, насколько это вообще было возможно, я попросила:

– Сделай одолжение: не смотри на меня так. Мне очень неловко вот так стоять перед тобой и при каждом движении одёргивать футболку, надеясь, что ничего, кроме моей голой попы, ты ещё не успел увидеть. Надо было надеть твой японский халат с драконом. Очень красивый, кстати. Я померила его и утонула в шёлковом блаженстве. Ник, отвернись же!

Он нервно втянул воздух и отвернулся, чтобы достать проигрыватель и поставить пластинку.

– Ты здесь один живёшь? – украдкой осматривая его кабинет и ревностно подмечая идеальную чистоту, допытывалась я.

– Да, один. Женщина приходит убирать. Но здесь я редко появляюсь. У меня другое жильё имеется. Оно как-то больше востребовано.

– Где?

– Далеко. Не спрашивай.

– А там ты тоже один живёшь?

– Да, – засмеялся он, – и там один.

– И о твоей работе мне тоже нельзя спросить?

– Угу, – погрозил пальцем он.

– Меня терзают смутные сомнения, – подражая известному киногерою, прищурилась я, – магнитофон, замшевая куртка, дорогая квартира, да не одна, мою дверь быстро вскрыл…

Ник так заразительно захохотал, запрокинув голову, что я невольно залюбовалась. И чувство, такое безудержное, такое горячее мгновенно разлилось по моим венам. Сама не понимая, что делаю, я бросилась к нему, вцепившись в его волосы.

Обвив ногой его бедро, я, не ожидая от самой себя подобного влечения, начала судорожно целовать его. И мир потерял чёткие очертания, потому что Ника не пришлось долго уговаривать, и тогда закипела страсть, подобной которой ещё, наверное, не было на свете. Хотя так, скорее всего, думают все влюблённые.

У Ника в кабинете стоит диван. До самого вечера он заменял нам кровать, так как до спальни мы не дошли, но только по той причине, что я опять струсила.

Глава 5

Лёжа в его спальне, я задавалась многими вопросами.

Начиная с «может, всё-таки закрыться в комнате на ключ? Ведь Ник для меня – малознакомый субъект. Мало ли что у него на уме...» и заканчивая «а скольких девушек он сюда приводил, сколько лежало в его постели до меня?».

Я поднялась, прошлась по комнате, остановилась, подумала и... пулей метнулась к двери. Тихонько повернув замок, я облегчённо выдохнула.

«Вот так мне будет гораздо спокойнее, – убеждала саму себя. – Если ему вздумается пройти ночью мимо этой комнаты и дернуть за ручку, то... Нет-нет, это не выказывание неуважения и недоверия к хозяину дома, а просто такая моя маленькая предосторожность...».

Я снова залезла под одеяло, натянув его по самый нос. Зачем-то попыталась представить его в этой комнате, стоящим рядом с кроватью, на которой лежу я. Как бы он себя повёл, если бы я позвала? Зазывали ли его другие девушки или ложились сюда уже вместе с ним?

Сразу вспомнились мамины присказки, мол, мужчины ко всем женщинам относятся одинаково: как к еде. Сегодня – вкусно. Завтра уже приелось, захотелось чего-то экстравагантного, остренького, солёненького и с перчинкой, да так, чтобы ещё и погоняться за жертвой, поохотиться, попрыгать, побегать и поскакать. А потом можно отдохнуть и вкусить приторно-сладкий ванильный десерт. После такого разнообразия природой предписывается вернуться к здоровой и полезной «домашней кухне», лишь изредка вспоминая об излишествах молодости, когда «желудок» ещё позволял беспроблемно переваривать все желания и фантазии...

Как грустно, что женщины так думают о мужчинах.

Как глупо, что мужчины дают повод так думать о них.

«Но если серьёзно, то почему Ник до сих пор не женат? – грызла губы я. – А вдруг женат и где-то его всё-таки ждёт «домашняя кухня»? Например, на другой квартире, которая, по его словам, «как-то больше востребована» и про которую мне даже нельзя спросить. Да нет. Он же сказал, что не женат. Я должна верить ему. Или не должна? Наверное, я просто хочу верить, хочу закрыть глаза на очевидную истину: такие мужчины не бывают холостыми. Таких вообще не бывает. Слишком правильный. Это настораживает. Он что-то скрывает. Рядом с ним я ощущаю себя, словно во сне. Я не могу контролировать себя. Всё происходит, точно я – ведомая, и кто-то ведёт меня за руку...

Как в фильмах ужасов: сначала мужик вроде нормальный, а потом бац! – и превратился в какого-нибудь монстра. Разве он реальный? Нет, скорее всего, он действительно инопланетянин и прилетел на нашу планету с одной целью: похитить моё сердце и забрать его с собой в неизведанные звёздные дали, чтобы побаловать свои гастрономические запросы.

Что Ник делает сейчас, неужели заснул? Неужели он не вспоминает о том, как мы кувыркались на кухонном полу, как вдруг всё стало так серьёзно и невинная игра чуть было не обернулась чем-то нехорошим? Неужели он не вспоминает то, что мы делали на диване несколько часов назад? Ведь он спит прямо на нём, на том самом месте, где он целовал и обнимал моё обнажённое тело…».

…Тело, которое меня совершенно уже не слушалось. Оно горело и стремилось туда, к Нику, чтобы ещё раз испробовать вкус его губ, коснуться разгорячённого тела, услышать учащённое дыхание, голос, растаять от ласк и объятий...

Я поднялась и тихонько приоткрыла дверь спальни. Прислушалась. Вроде тихо. Подошла к стеклянным дверям кабинета.

Ник не спал. Он разобрал диван и, лёжа на спине, смотрел на включённый торшер, дёргая выключатель. Видимо, он вымыл голову, и теперь его влажные волосы шелковым полотном обтекали подушку. Я невольно залюбовалась отблесками света на чёрных блестящих прядях.

Эх, мне бы такие прямые волосы вместо невыносимых кудрей!

Затем Ник перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, буквально вцепившись в неё ногтями и сжав так сильно, что побелели костяшки на его пальцах. Пару секунд он елозил по дивану с этой подушкой, а после с силой швырнул её через всю комнату, снова перевернувшись на спину.

Не нужно было быть ясновидящей, чтобы понять: он изнывал от желания. Когда он начал крутиться из стороны в сторону, не находя себе места, я постеснялась подглядывать и тихонько убежала обратно. Но провела в спальне не более трёх несчастных минут, так как рванула обратно и столкнулась в холле с Ником. Он тоже не выдержал и выскочил навстречу ко мне…

Я не помню досконально, как всё получилось. Помню только самое основное: что ему было очень хорошо, а мне почему-то больно, но одновременно пронзительно радостно от осознания того, что это он, тот самый.

Помню моё смущение, когда он прокладывал божественный путь от груди к лону, отчего моё бесстыдное тело вздрагивало и само изгибалось навстречу его губам, а я ничего не могла с собой поделать... Помню, как пересохло горло; как судорожно хватала ртом воздух, когда пламя охватило мои бёдра и достигло наивысшей отметки, а я, вцепившись в плечи Ника, всхлипывала еле слышное: «Пожалуйста, сейчас!».

Он прекратил мучить меня изощрёнными ласками и выполнил просьбу...

Помню нарастающее давление и жуткую боль, точно мне ломали кости изнутри. С каждым пройденным внутрь меня сантиметром, с каждым новым толчком, с ускоряющимся ритмом боль становилась острее...

Помню, как закричала, а он спросил: «Остановиться?», на что я однозначно замотала головой и со слезами на глазах предостерегла: «Не смей!». И боль продолжилась, уже не оставляя даже шанса на передышку, а затем резко оборвалась, растекаясь по телу приглушёнными, ноющими спазмами и как это ни странно счастливой истомой.

Глава 6

Моя одежда высохла, и теперь я могла с удовольствием покрасоваться перед Ником в своём чудесном школьно-подростковом наряде. Думала, что выгляжу классно, идя рядом с ним по улице. Думала, что я просто суперзвезда, но оказалось, что все особы женского пола, которые проходили мимо Ника, думали о себе также. Мне стало очень неприятно, и я попросила:

– Ник, а ты не мог бы... не смотреть по сторонам?

– Предлагаешь идти с закрытыми глазами? – усмехнулся он, сразу поняв причину моей просьбы. – Я ни на кого не смотрю, Люб.

– Зато на тебя смотрят.

– И что мне теперь делать? Я знаю, что не обезьяна.

– Да, – мучительно вздохнула я, – это очевидно, что не обезьяна.

– Судя по твоему вздоху, ты жалеешь об этом.

Пришлось признаться:

– Сейчас да.

– Знаешь, – обняв меня на ходу, прошептал мне на ухо Ник, – многие любят повторять избитую фразу, дескать, мужчина не должен быть красивее обезьяны. Чушь собачья! Конечно же, должен. Нет такой женщины, которая не мечтала бы о привлекательном ухажёре. Никто не мечтает о глупом шимпанзе-переростке, у которого только одно достоинство: гипертрофированный инстинкт размножения. Это жалкие выдумки тех мужчин, которые были не способны ухаживать ни за своей внешностью, ни познавать свою сексуальную энергию. Точно так же нет и мужчин, мечтающих о гиппопотамихе с невероятно огромной «женской» попой, животом, как плиссированная юбка, и грудью наперевес. Всего должно быть в меру. Должна быть гармония. Ни один нормальный мужчина не возжелает неуклюжую толстуху-кухарку, погрязшую в бытовухе. Это миф, что, мол, настоящая женщина должна быть матерью, сестрой и поварихой, и тогда нормальный мужик будет хотеть её. Неправда. Уважать, ценить, как выгодное приобретение многоцелевого назначения, может и будет, но не хотеть по-настоящему.

– И какую же тогда он будет хотеть? – с умыслом поинтересовалась я, в то время как, закусив губу, с мучительной тоской вспомнила последние показатели моих домашних весов. – Разве, уважая женщину, мужчина не проникается к ней нежнейшим из чувств? Разве желание не должно возрастать от осознания того, что он владеет настоящим сокровищем, даже если это сокровище размером с гиппопотама? – на всякий случай закинула удочку я, памятуя, что моё тело иногда шалит и, вопреки всем стараниям, порой набирает лишние кило.

Ник рассмеялся. А проходившая мимо нас девушка всю шею себе вывернула, несмотря на то, что шла она со своим парнем.

– Люба, Люба… Ты меня удивляешь. Уважение и сексуальное влечение – совершенно разные вещи. Одно из другого не вытекает. Психически здоровые мужчины мечтают о нежной принцессе; о чистой, благоухающей собственным ароматом, сладостной, трепетной женщине-цветке, от одного вида которой у них кружится голова, а по венам растекается дурман. Пусть даже она будет цветком очень большого размера, с очень пышными формами, можно даже с колючими шипами, но она непременно обязана быть цветком, а не бытовой рабыней. И если она на кухне, то и там она должна порхать как кулинарная фея, но не как орущая на всех, уставшая от жизни троллиха.

– Почему именно о цветке? – не могла согласиться я. – Говорят, что мечтают и о мускулистых спортсменках-культуристках и даже о мужеподобных палках-моделях, о суперменшах-мстительницах и прочих амазонках-воительницах с розгами наперевес.

– Люб, если ты не обратила внимания, там была ключевая фраза: «психически здоровые мужчины».

– Хорошо, – поджала губы я, – хотя термин «здоровые», на мой взгляд, относителен. Ну и почему же они мечтают именно о женщине-цветке? Что прекрасного в ней, в этой недотроге, которая не способна ни ужин приготовить, ни ухаживать за детьми, хозяйством, садом, огородом и так далее?

– А ты не догадываешься сама?

– Догадываюсь. Мужчины – близорукие и безмозглые снобы. Они сами не понимают, чего хотят и зачем.

– Не-е-ет… Не такие уж мы и безмозглые. Неправильный ответ. Не засчитывается.

– Нет, правильный!

– Послушай, женщина-цветок тоже может многое уметь. И она вовсе не такая уж недотрога, – ущипнул меня Ник.

– У каждого своё мнение, Ник. И это моё мнение, что большинство распрекрасных принцесс абсолютно не могут состояться ни как матери, ни как жёны.

– Прости, но я вынужден заметить, что твоё мнение не аргументировано. Принцесса и жена спокойно могут сосуществовать в одной женщине.

– Сомневаюсь, – обиделась я, так как никогда не считала себя принцессой. И тем более цветочной феей.

А он, что, получается, грезит о принцессах и феях? Мама, катастрофа! Я – неуклюжая круглобёдрая девица с амнезией в башке. Я больше похожа на песочные часы, на вазу, наполненную клубникой и взбитыми сливками, нежели на нежную принцессу, на тоненький цветочек, на девушку его мечты… Думала, что разревусь прямо там, на тротуаре. Закусила внутреннюю сторону щек... Истеричка дурная! Ну возьми же себя руки! Немедленно!

Ник тяжело вздохнул и, обняв меня ещё крепче, то ли поинтересовался, то ли констатировал:

– Люб, ну почему у тебя такая низкая самооценка, а? Ты – прекрасна! Успокойся, пожалуйста.

– О чём ты? – насторожилась я, глотая горькие слёзы.

Как он понял, что я думала о себе?! У меня, что, на лице всё отразилось?