Изгнанная жена дракона или ферма попаданки

1. Подземелье

Дэниэла.

Плеск холодной воды в лицо заставляет вздрогнуть и распахнуть глаза. Лежу на чём-то твёрдом, на полу, кажется. Закашливаюсь, дышу ртом, часто-часто моргаю, отчаянно тру глаза.

– Как видите, лорд Клэр, всё с ней в порядке! – раздаётся над головой низкий голос с хрипотцой. – Да и как иначе? Яд ведь предназначался другой, да, Дэниэла?

Голос принадлежит мужчине, который склонился надо мной и рассматривает меня с нескрываемым презрением. Я же в ответ рассматриваю его, забыв про его странные слова.

Отмечаю тёмные слегка вьющиеся волосы до плеч. Надменный излом сдвинутых бровей, из-за чего между ними образовались две вертикальные морщинки. Острые скулы, покрытые короткой тёмной щетиной. Чувственные губы, скривившиеся в недоброй ухмылке.

Широкие плечи и развитая мускулистая грудь натянули ткань чёрной рубашки с витиеватым серебристым узором по центру.

Он словно сошёл с экрана эпичного фэнтези про драконов – мелькает мысль, и тут же испаряется, потому что я натыкаюсь на его глаза. Тёмные, как глубокая ночь и такие же холодные. Похоже, я ему не нравлюсь? С чего бы? Я его даже не знаю! Как и всех этих людей…

Поворачиваю голову и вижу мужчин в причудливых старомодных камзолах и женщин в красивых длинных платьях, голубых, изумрудных, персиковых, нежно-сиреневых. Почему-то они смотрят на меня с осуждением и ужасом и тихонько между собой перешёптываются.

Несколько женщин столпились вокруг брюнетки в алом платье с длинными волосами. Она сидит на бирюзовом креслице в углу, прячет лицо в ладони и беспрерывно рыдает.

Рядом с ней на полу валяется бокал, из которого по деревянному паркету растекается багровая жидкость, очень уж похожая на кровь, но это не кровь, разумеется. Скорей всего, вино. Яд? Кажется, этот мужчина что-то говорил про яд…

Успеваю окинуть взглядом помпезный богато обставленный зал с колоннами и искусной лепниной, высокий сводчатый потолок с круглой хрустальной люстрой. Подобное великолепие я видала разве что в опере?

– Так и будешь лежать? – вновь произносит мужчина, буравя меня взглядом. – Или изволишь подняться и принести извинения леди Заине, которая чуть не погибла? Из-за тебя.

Так, если это какой-то спектакль или сон, то прескверный, я в таком участвовать не хочу. Тихонько щипаю себя за руку. Ай! Всё-таки не сон? Тогда что? Я умерла и попала в ад?

– Даниэла, ты оглохла? – цедит мужчина голосом, от которого сквозит едва сдерживаемой яростью.

Все присутствующие умолкают и выжидающе смотрят на меня. В повисшей вокруг тишине рыдания бедной женщины на кресле звучат ещё жалостливее и горше.

Эмм, надо что-то делать, для начала сесть. Поворачиваюсь на бок и отталкиваюсь ладонями от пола. От резкой смены положения в глазах начинают плясать чёрные мушки, а во рту появляется привкус железа. С усилием жмурюсь, чтобы прийти в себя:

– Секунду! Мне что-то нехорошо.

Сквозь мельтешение перед глазами успеваю оценить своё шелестящее платье с красивым бронзовым лифом и серебристыми рукавами. Насладиться увиденным не успеваю.

– Издеваешься? – зло хмыкает мужчина, после чего грубо хватает меня за плечо и резко дёргает наверх, вынуждая встать на ноги, сразу после подталкивает меня в сторону брюнетки на кресле. – Это ей сейчас нехорошо! Ты сыпанула яд в бокал леди Заины. Станешь отрицать?

Брюнетка начинает рыдать ещё громче. Её плечи трясутся ещё сильнее. У меня сердце сжимается от сочувствия и вины. Стоп. Почему они все винят меня?

Поворачиваюсь к своему спутнику. Он выше меня ростом, и я вынуждена запрокинуть голову. Смотрю в холодную тьму карих глаз, не моргая:

– Я этого не делала! – произношу уверенно и твёрдо. И это чистая правда. Не знаю, что у них тут стряслось, но я едва открыла глаза и уж точно ни при чём!

Мужчина хмурится. Мне кажется даже, что в его глазах мелькает тень сомнения.

– Лорд Дорр, ваша Светлость? – к нам приближается пожилой худощавый мужчина в сдержанном сером камзоле, почтительно кланяется.

– Да, лорд Клэр? – цедит сквозь зубы мой мучитель, продолжая прожигать взглядом меня.

– Если позволите, и да простит меня леди Заина, но разве для такого обвинения не нужны более веские доказательства?

Кстати, да! С благодарностью смотрю на своего неожиданного спасителя.

– Доказательства?! – брюнетка в алом вскакивает на ноги. Её лицо опухло от слёз. Глаза покраснели и стали в тон платью. Она вскидывает руку и тычет в меня указательным пальцем с длинным красным ногтем. – Она хотела меня убить! Это точно была она! Проверьте вино, вот же оно! Оно отравлено!

– Кхм, миледи, – лорд Клэр обводит взглядом всех присутствующих и меня в том числе, – вино мог отравить кто угодно. Да простят меня достопочтенные гости, – от столь смелого заявления по залу пробегает возмущённый шёпоток, – кроме нас с вами здесь есть ещё и прислуга. Нужны более веские доказательства. Другие свидетели, например, или сам яд.

На красивом лице брюнетки уже ни следа слёз. Она смотрит на меня в упор. И даже на расстоянии я чувствую её чёрную неприязнь. Её пухлые губки растягиваются в хищной усмешке, а глаза сходятся в опасном прищуре. Она горделиво выпрямляет спину и теперь смотрит только на изверга рядом со мной:

2. Наказание

Дэниэла.

Понимаю вдруг, что не знаю, как зовут моего мужа.

Лорд Дорр. Изверг. Мучитель.

А имя-то его как?

Впрочем, какая уже разница? Не спрашивать же у него самого!

– Даю тебе последний шанс признаться самой. – Раздаётся вкрадчивый обманчиво мягкий голос. –Тебе есть, что мне сказать, Дэниэла? Желаешь в чём-то признаться?

Отчаянно мотаю головой. Сжимаю руки в кулачки и прячу их в пышных складках провонявшего подземельем платья.

– Нет? – насмешливо переспрашивает муженёк. – Ты в этом уверена?

– Я уже всё сказала! Такова моя правда и она не изменилась!

Мужчина останавливается напротив меня. Вскидывает руку и упирается ладонью в стену справа у меня над головой. Слева решётка, позади стена, впереди он. Мне никуда не деться.

Свеча осталась где-то рядом с дверью. Могучий мужской силуэт полностью заслоняет собой её тусклый свет. Мы с ним одни в пустой тёмной камере. Полумрак добавляет интима, как и его близость.

Внутри всё отзывается, в животе порхают взбесившиеся бабочки. Грудь и низ живота наливаются томительной тяжестью. Тоскливо ноет сердце.

Что за ерунда? Это не моё! Не мои мысли и чувства!

Чужие. Её? Прежней хозяйки тела?

Да как так-то? Он тебе изменял! Открыто и нагло! Унижал! Ни во что не ставил! Откуда в тебе взяться даже толике нежности к нему?

Аромат чёрного перца и кедра, смешанный с запахом тёплой кожи, перебивает вонь плесени и сырости, которые, кажется, напрочь в меня въелись. Ноздри жадно ловят приятный спасительный мужской аромат. Меня так и тянет податься вперёд, ближе, чтобы насладиться им…

Встряхиваю волосами, прогоняя прочь неуместное наваждение. Он опасен!

Абьюзер, тиран и эгоист! Типичнейший рэд флаг в отношениях!

От таких надо держаться подальше! Что я всегда и делала! Впрочем, не только от таких, в прежней жизни мне было не до парней, куда больше волновала повышенная стипендия и хорошая характеристика на практике.

– Молчишь? – раздаётся над головой низкий голос, в котором бархатные интонации уступают место стальным. – Тогда скажу я. Я лично провёл энергетический анализ, Дэниэла, и восстановил магический след. Догадываешься, куда он привёл?

– Магический след? – повторяю эхом. Тяну время, чтобы успеть что-нибудь придумать.

А думать, когда он так близко, ой как непросто!

Прямо сейчас этот мужчина нарушает все мыслимые и немыслимые границы. Давит морально и физически. Я словно бы даже вдохнуть глубоко не могу. Дышу поверхностно и часто.

Он явно сейчас намерен обвинить меня во всех грехах и всех собак на меня повесить. Надо соображать и поскорее!

– Да, тот самый магический след, который остаётся после любого заклинания, даже после такого невинного, как заклинание перемешивания в бокале.

Скрещиваю руки на груди, чтобы хотя бы немного от него закрыться. Отчаянно мотаю головой:

– Если всё так, как вы говорите, то зачем мне преспокойно оставлять яд у себя в комнате? Чтобы его кто-нибудь нашёл? Вам не кажется, что это непростительно глупо?

– А разве ты когда-то отличалась умом? Как по мне, подобный ляп вполне в твоём стиле и предсказуем до зевоты.

Нет, вы это слышали?

– Ц-ц-ц! – цыкаю возмущённо. – НЕ пить отравленное вино у меня тоже мозгов не хватило? Что смотрите? Я пришла в себя, лёжа на полу. Явно ведь неспроста я на нём оказалась!

– Это ты мне расскажи, дорогая жена! – вижу, как в полутьме камеры глаза мужчины сужаются до узких щёлочек. – Хотела отвести от себя подозрения, да не вышло? Учитывая твоё прекрасное самочувствие, смею предположить, что ты заблаговременно приняла антидот. Я ведь прав?

– Нет!! – почти выкрикиваю.

По крайней мере мне ничего об этом неизвестно! Всё как-то слишком странно! Слишком притянуто за уши! А этот изверг даже не скрывает, что не намерен разбираться!

– Как можно обвинять человека на основании одних только домыслов и слухов? – шепчу горячо, глядя в мускулистую грудь, проступающую под чёрной рубашкой из плотной ткани.

– Что именно ты называешь домыслами? Результаты магического анализа? Смеешь сомневаться в моей компетенции?

– Нет, нет! Я просто…

– Как же я устал от этой твоей лжи! – рявкает он и досадливо трёт переносицу. – На твоё счастье, Заина не станет выдвигать против тебя обвинение. При условии справедливого наказания.

Внутри растёт неприятное предчувствие, и я решаюсь уточнить:

– Какого именно наказания?

Лицо лорда Дорра искажает недобрая усмешка:

– Ты едва не убила человека, Дэниэла. О чём ты думала, на что рассчитывала мне не понятно. Но это и неважно уже. Как твой муж я отправляю тебя в ссылку в Гиблую долину. Будешь сидеть в глуши и думать над своим поведением. Простой сельский быт пойдёт тебе на пользу, избавит от дурных мыслей и научит больше ценить всё то, что ты здесь имела.

3. Отъезд

Дэниэла.

Веки дрожат, пытаясь удержать ускользающий сон. Мне снился кошмар, будто я попала в другой мир, а жестокий муж запер меня в холодной вонючей темнице, наговорил гадостей, ещё и обвинил во всех грехах!

С чего ты вообще взяла, что можешь чего-то от меня требовать? Любви, внимания, верности? Разве я их тебе обещал?

…Будешь сидеть в глухой дыре никчёмной пустышкой без магии. А я ещё подумаю, возвращать ли тебя обратно. Сейчас ты настолько меня утомила, что мне кажется, будет проще подыскать кого-то покорнее и умнее.

Голоса в голове стихают, флёр сновидений окончательно развеивается. Открываю широко глаза, поворачиваю голову и стону в голос. Перекатываюсь со спины на живот, зарываюсь лицом в подушки из лимонного шёлка и луплю по ним изо всех сил кулаками.

Потому что это был не сон! Не сон!

Я не проснулась. Я по-прежнему здесь, в этом странном месте. Вот только темницу сменила спальня. Перекатываюсь на спину и осматриваюсь по сторонам.

Я лежу на массивной кровати с изголовьем из белого дерева, такими же столбиками, на которых покоится балдахин. По обе стороны от изголовья стоят прикроватные столики с резными ножками, на одном из которых располагается пара свечей в витом бронзовом подсвечнике, а на втором фарфоровая белая ваза с полевыми цветами.

Просторную комнату в кремово-лимонной гамме, заливает холодный солнечный свет. Волосы растрёпаны, я во вчерашнем платье, только шнуровка на спине ослаблена и пыточный корсет больше не ломает рёбра. Интересно, кто это проявил такую заботу? Уж не мерзавец-муж, я надеюсь?

От одной только мысли о лорде Дорре меня всю передёргивает – слишком свежи ещё воспоминания о его «наказании» и той лютой разрывающей боли. Никогда не забуду того, что он сделал! Не забуду и не прощу!

Напротив кровати виднеется внушительный гардероб с резными дверцами из белого дерева. Стену украшает гобелен с морским пейзажем, а в углу комнаты расположился небольшой столик с парой удобных кресел с обивкой из кремового велюра.

Отталкиваюсь ладонями от постели и сажусь на мягкой кровати.

Большое окно занимает почти всю стену, из него открывается восхитительный вид на окрестности замка. Легкий ветерок колышет прозрачные занавески, создавая ложное ощущение умиротворенности и гармонии. За окном виднеется зелёный ухоженный сад, слышно, как поют птицы, а небо ярко-голубое без единого облачка. Не время сейчас любоваться пейзажами!

Спрыгиваю с кровати и на носочках подбегаю к туалетному столику с круглым зеркалом в белой резной раме.

С краю столешницы стоит деревянная шкатулка для украшений, расписанная золотистыми витиеватыми узорами. Крышка шкатулки приоткрыта.

Во рту у меня становится сухо и кружится голова, так что я вынуждена схватиться за край столешницы. Получается, это та самая шкатулка, в которой нашли злополучный яд?

Закусываю нижнюю губу и приподнимаю кончиками пальцев крышку шкатулки. Разумеется, никакого яда в ней больше нет. Несколько серебряных гребней и щёток, баночки с пудрой и румянами, ожерелья, серьги, брошки, разноцветные флакончики с благовониями. Хмурюсь.

Даже если допустить, что Дэниэла и впрямь тронулась умом и решила травить соперницу, разве стала бы она хранить столь опасные улики на видном месте? Бред какой-то. Тщательно ощупываю себя, лиф платья, складки юбок, пытаюсь найти хоть что-то, какую-то зацепку. Если флакон с ядом остался в шкатулке, значит, у Дэниэлы с собой был другой бутылёк, поменьше? И всё-таки мне хочется думать, что бедняжка ни при чём.

Не могла она этого сделать. Не стала бы!

Да и эта Заина! Слишком уж ловко разыграла карту! Будто готовилась! Странно всё это. Как бы то ни было, изуверство муженька это не оправдывает.

Смотрю на свои ладони. Вчера в темнице, когда у меня по венам струилась сила, это было непередаваемо! Настолько необычно и прекрасно, что хочется повторить, вновь ощутить ту волшебную эйфорию!

Закрываю глаза и пытаюсь почувствовать её снова. Мысленно обращаюсь к собственной силе, скрытой во мне. Пытаюсь призвать её, но ничего не получается.

Блин блинский, этот изверг ведь что-то говорил про выжигание дара! Выходит, он сделал это со мной и у него получилось? Морщусь, делая ещё несколько попыток. Тщетно.

Как же так? Едва обрести дар и сразу потерять его! Что за злая ирония?

И что теперь? Это навсегда? Или его ещё можно вернуть?

Единственное, что было приятного за всё моё время нахождения здесь! И то у меня отобрали! В ответ на эту мысль внутри такая злость поднимается!

Стискиваю пальцы в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Топаю пяткой по твёрдому паркету. Проклятый мерзавец!

Мало тебе было унижать жену изменами, ты решил совсем её извести?!

Хочется схватить шкатулку и швырнуть её о стену! И все эти фарфоровые статуэтки тоже! Разнести вдребезги к чертям собачьим! Вскидываю руку, но снова сжимаю её в кулак.

Так, стоп! Спокойно!

Кажется, вместе с телом прежней хозяйки мне достались и её импульсивность и вспыльчивость. Слишком чуждые моей меланхоличной натуре. И с этими чуждыми чертами характера как-то придётся уживаться, как и с её тягой к извергу-муженьку.

4. Гиблая долина

Дэниэла.

Вытягиваю шею, отодвигаю занавеску. В экипаже напротив отворяется окно, и я вижу знакомое лицо.

Блестящие локоны цвета горького шоколада, надменный изгиб пухлых алых губ и излёт бровей. Пышная грудь с трудом умещается в глубоком декольте, того и гляди из него выпрыгнет. Винный бархат платья расшит золотистой каймой и драгоценными камнями. В ложбинке груди покоится ожерелье с огроменными кроваво-красными рубинами с перепелиное яйцо каждый.

Заина. Красотка с недавнего вечера. Та, чьим словам изверг поверил почти безоговорочно и сразу. Брюнетка лениво обмахивается чёрным веером, отороченным красными перьями, и смотрит на меня свысока.

Чувствую себя неуютно под её внимательным взглядом. Как назло, именно сейчас я одета неброско и скромно. Кремовое платье с маленькими пуговицами, застёгнутыми под самый воротник, длинные рукава с белыми манжетами. Сижу, сложив руки на коленях поверх мягкой серой шали, никого не трогаю.

– Надо же, какая встреча! – сыто улыбается Заина, затем смотрит на меня поверх пушистого веера. – Ты уж прости, что не успела проводить тебя лично! Зря ты так поспешила, конечно. Такой момент испортила! Не дала воочию увидеть, как глупышку Дэниэлу гонят прочь со двора и как она, поджав хвост, бежит! Ха-ах!

Подозрительно прищуриваюсь, осматривая её экипаж, который направляется прямиком туда, откуда еду я. Складываю в уме этот факт, её слова, а также расфуфыренный внешний вид. Ну, точно, спешила позлорадствовать, да чуток не успела.

Улыбаюсь, глядя в окно:

– Не рановато для визитов? Или вы, Заина, ещё не ложились? В свою постель. Про чужие даже не спрашиваю, с ними-то всё понятно!

Ядовитые слова срываются с губ против воли и попадают в цель. Лицо брюнетки идёт красными пятнами, глаза вспыхивают, она стискивает веер и высовывает голову в окно:

– Что тебе понятно, рыба? – шипит она зло. – Взгляни на себя, плесень пустоголовая! Я победила, а ты проиграла, ясно тебе? Я ведь тебя предупреждала, чтобы не путалась под ногами! Я тебе говорила, что Хавьер будет моим! Так и вышло. Такое ничтожество, как ты, дракону не пара! Скажи спасибо, что легко отделалась. Теперь сиди мышью в своей норе и не вздумай высовываться! А если попытаешься нам мешать, я тебя как червяка раздавлю!

Она ещё что-то шипит напоследок, брызгая слюной, а я из всего этого потока яда выхватываю одно: дра-ко-ну?!

Дракон??

Так вот, почему у лорда Дорра вертикальные зрачки! Это что же получается, изверг ещё и не человек?

Как только эта мысль мелькает в голове, виски простреливает острой болевой вспышкой. В глазах темнеет. Я жмурюсь и стискиваю переносицу, переживая непрошенное видение. Отголоски чужой памяти. Памяти Дэниэлы.

Огромный чёрный дракон возвышается надо мной, расправив мощные кожистые крылья. Его могучее тело покрыто блестящей антрацитовой чешуёй, под которой перекатываются тугие мышцы, способные с лёгкостью крушить всё на своём пути.

Хищную голову дракона венчают устрашающие рога, изогнутые подобно грозным клинкам, а из его пасти, полной острых, как бритвы, клыков, вырываются опаляющие языки пламени.

В глазах зверя клубится пугающая тьма, излучая гнев и жажду разрушения. Его массивные лапы с когтями, способными рвать на части, готовы в любой момент схватить и раздавить любого, кто осмелится бросить ему вызов. Чудовищные размеры этого древнего создания наводят ужас, а его рёв, подобный раскатам грома, заставляет содрогаться.

Дэниэле нравится то, что она видит перед собой – её эмоции проходят через меня, будто они мои собственные. Она взбудоражена, она в восторге!

Я же вся дрожу от страха и… прихожу в себя. Чужой экипаж уехал, наш медленно трогается. Кладу ладонь на грудь.

Часто-часто дышу. Платье на спине прилипло к коже, вымокшей от ледяного пота.

Блин блинский, что это было? Во что я вляпалась? Кто на самом деле мой муж?

Что имела в виду эта Заина? То, что она угрожала – это понятно, но другие её слова? Это было почти признание? Или нет?

Откидываю голову на спинку сиденья. Закрываю глаза. Как же я рада, что уезжаю подальше от этих двоих! Изверг нарочно пугал меня Гиблой долиной, я вот не верю, что там всё так уж плохо. Да мне где угодно будет лучше, чем здесь!

Так думала я в тот момент. Наивная.

Хотя внутри экипажа я одна, его сопровождают четверо вооружённых всадников в чёрных доспехах и дорожных плащах. Я мало разбираюсь в местной символике, но, если судить по эмблемам на их одежде, это личная гвардия лорда Дорра.

Все как один угрюмые и мрачные. Такие же, как и их господин.

При мысли об изверге опускаю глаза вниз. Рассматриваю свои теперь бесполезные ладони. С тихим вздохом переворачиваю руки тыльной стороной вверх. Стискиваю пальцами шаль.

Глаза бы мои никогда его не видели!

Останавливаемся для привала всего один раз. Перекусываю яблоком и сырной лепёшкой, и снова трогаемся. Дорога всё не заканчивается. Кажется, изверг и впрямь замыслил сослать меня на край земли!

И хорошо – убеждаю себя.

Из-под полуприкрытых век устало наблюдаю за мелькающими за окном пейзажами. Уже который час мы движемся по пыльным проселочным дорогам, а мои ноги затекли от долгого сидения. Монотонное покачивание кареты убаюкивает меня, но я пытаюсь бороться со сном. За окном проплывают бесконечные поля, перемежающиеся небольшими рощицами.

5. Запустение и разруха

Дэниэла.

Малыш неподвижен. Слышу только собственное рваное дыхание, да тревожное фырканье Ириски. У меня по спине течёт ледяной пот. Неужели, опоздала? Неужели, всё было зря?

Корова настороженно обнюхивает своего малыша. Тычется в него мордочкой, после чего принимается яростно вылизывать своим шершавым языком. Тонкие ножки телёнка дёргаются, и он открывает глаза. Хлопает большими изогнутыми ресницами, растерянно вертит по сторонам головой.

У меня будто гора с плеч спадает. Устало вытираю лоб тыльной стороной предплечья.

Расслабляться рано! Пока телёнок приходит в себя, пока осознаёт себя в этом новом дивном мире, самое время заняться роженицей.

Животное истощено, устало, испытывает голод и жажду, и это неудивительно! Когда из тебя только что вышел новый телёнок!

Чтобы быстрее восстановиться, а также чтобы послед отошёл без проблем, сразу после отела нас учили давать коровам сладкую воду. Оборачиваюсь к застывшей Миюне:

– Где тёплая вода? И сахар!

– Вот, госпожа! – Миюна подносит мне два жестяных ведра с водой и деревянный бочонок с крышкой.

Под крышкой обнаруживается белый сахар-песок и деревянный черпачок. Прикидываю на глаз, что один черпачок это примерно полстакана.

– Три стакана сахара на ведро воды! – проговариваю вслух рецепт, который у меня от зубов отскакивает после практики на ферме.

Насыпаю, тщательно размешиваю, под причитания миссис Согасы волоку его и ставлю перед Ириской. Бурёнка сначала принюхивается, а затем жадно пьёт, расплескивая воду и совсем позабыв про малыша.

– Давай ещё! – машу рукой Миюне.

Когда два ведра опустошаются, отправляю Люси ещё за водой.

Так, одно за другим, Ириска выпивает четыре ведра.

– Умница моя! – глажу её по холке.

Так, едем дальше. Присаживаюсь на корточки. Беру в руки мягкую сухую тряпку, окунаю её в ведро с водой, обмываю вымя. Подставляю под Ириску дребезжащее ведро.

– Ты это видишь? – шепчет кому-то Люси у меня за спиной. – Упасть не встать! Где госпожа всему этому научилась?

– Тс-с-с! – на любопытную «Варвару» кто-то сердито шикает, по голосу не могу разобрать, кто именно – Миюна или миссис Согаса.

– Но кааак? Разве ты когда-нибудь видела, чтобы знатные леди так себя вели?

Задумываюсь на мгновение. Блин, а ведь и правда! Перед лицом опасности я напрочь позабыла об осторожности. Это может дорого мне обойтись. Хорошо, что изверг не здесь, а за сотни километров, а не то явно бы что-нибудь заподозрил. Уж он-то знает прежнюю Дэниэлу как никто другой.

Пока я предаюсь невесёлым мыслям, Миюна, кажется, начинает что-то отвечать своей подружке, но что именно она говорит я не слышу из-за недовольного мычания Ириски. Да и не до того мне уже. Есть дела поважнее.

Уверенными сцеживающими движениями проверяю наличие молозива.

Ой!

Как много! Делаю несколько движений, после чего прощупываю вымя.

Не нравится мне это вот уплотнение. Наклоняю голову и всматриваюсь, но в тусклом свете ничего толком не разобрать. Надеюсь, мне показалось и это не отёк, и уж тем более не мастит!

Но нужно быть начеку и завтра осмотреть её получше уже при свете дня.

Сейчас поможет телёнок, самое ценное молозиво – для него. Малыш встаёт на нетвёрдых хлипких ножках, подталкиваемый мордой Ириски, пробирается, покачиваясь, к вкусняшке. Помогаю ему. Проверяю, что он захватил вымя правильно.

Убедившись, что процесс пошёл, оборачиваюсь к миссис Согасе:

– Кто обычно доит Ириску? – казалось бы, простой элементарный вопрос, но не тут-то было, если судить по тому, как они втроём испуганно переглядываются. Миссис Согаса первой берёт себя в руки:

– Так никто, госпожа!

Теперь уже моя очередь делать глаза с пять копеек:

– То есть, как это? – уточняю, надеясь, что это я туплю и чего-то не понимаю. – Как такое возможно? Это же издевательство над животным!

– Да всё с ними нормально, госпожа! – пищит Люси, выглядывая из-за спины Миюны.

– С ними?! – я аж подскакиваю на ноги. – Так она тут ещё и не одна? Есть и другие?

Боюсь даже представлять, в каком плачевном состоянии могут находиться бедные бурёнки без должного ухода, но богатое воображение, не спрашивая, рисует картинки одна страшнее другой.

Отёки, маститы, вытекшее из переполненного вымени и засохшее на нём же сладкое молоко – идеальная приманка для насекомых, а значит, привет укусы, трещины. Охох-ох! Хочется застонать в голос.

– Почему вы молчите? – наступаю на ошарашенных миссис Согасу и Миюну. Люси уже не видать – спряталась за чужими спинами. – Отвечайте! Что здесь стряслось? Где остальные коровы и кто ответственный за всё это безобразие?

Первой, уже в который раз, берёт себя в руки экономка:

– Леди Дорр, конечно, я отвечу на все ваши вопросы! Не сочтите за дерзость, но, раз мы здесь закончили, не угодно ли будет переместиться в гостиную? Я распоряжусь подать горячий ужин! – Миссис Согаса держит в согнутых в локтях руках магический светильник, который отбрасывает на её лицо зловещие тени, к ней, как цыплята к наседке, испуганно жмутся служанки. – Я всё расскажу! Но, умоляю, не заставляйте меня вспоминать ту жуткую историю здесь!

6. Пополнение

Дэниэла.

Яркое солнышко нагло пробивается сквозь тонкие занавески, щекочет сомкнутые веки и жарит щёки.

Едва открыв глаза, потягиваюсь и смотрю в деревянный потолок. Поднимаю кверху свои руки, осматриваю их. Изящные запястья, аристократично-тонкие, не привычные, не мои.

Чуда опять не случилось. Я по-прежнему здесь, и я по-прежнему Дэниэла. Интересно, когда-нибудь я перестану ждать чуда? Свыкнусь с новой реальностью? Или глупо об этом мечтать?

Как бы то ни было, единственное, что мне сейчас остаётся – это работать с тем, что имею. А имею я не то, чтобы много, но и не мало!

Бодро соскакиваю с кровати. Умываюсь прохладной водой. Надеваю простое коричневое платье с белым корсажем. М-м-м, в нём так легко и свободно, не то, что в тех пыточных корсетах, что Дэниэла была вынуждена носить, живя в столице. С волосами возиться откровенно лень, и я просто прячу их под белую косынку.

Вприпрыжку сбегаю вниз по лестнице. Со стороны кухни доносится звон кастрюль и запах молочной каши, но мне никто не встречается.

Миссис Согаса очень аккуратная и чистоплотная. Надо отдать ей должное, внутри дома царит идеальный порядок.

Я помню, где в кладовой лежит чистая посуда и утварь. Беру два ведра и чистую ветошь. Одно ведро наполняю водой.

Распахиваю дверь и выхожу на крыльцо.

Тут же подношу к глазам руку козырьком. Жмурюсь от яркого солнышка. Иду прямиком к сараю. Случившееся вчера кажется сном. Я впервые в жизни сама принимала роды у коровы! Кому расскажи – не поверят! Я и сама не верю! А вдруг, это был только сон?

Но, стоит мне распахнуть дверцу сарая, как я понимаю – не сон! Вот они, мои красавцы, мои герои, Ириска и… как тебя назвать, малыш?

При виде меня Ириска протяжно мычит, а малыш хлопает длинными ресницами. Неуверенно поднимается на дрожащих ножках.

– О! Да ты не малыш, а малышка! – восклицаю радостно. – Вчера я как-то и не разглядела. Какой у тебя интересный окрас! Вся коричневая, а на боку мелкие пятнышки интересной формы. Будешь у меня Семечка! Тебе нравится? Нравится!

Краем глаза замечаю у стены низенькую деревянную скамеечку. Это ведь просто сокровище для спины и ног! Ласково улыбаюсь малышке и опускаюсь на скамеечку перед Ириской.

– С ребёночком у нас всё хорошо, а как себя чувствуешь ты? – смачиваю ветошь в воде, осторожно протираю ею вымя. – Сейчас при свете дня, можно хорошенько всё рассмотреть!

Наклоняю голову. И от испуга чуть не падаю назад прямо на спину. Вымя словно пронизано чёрными нитями, обтянуто ими.

– Что… за чертовщина? – бормочу сипло и несколько раз моргаю. – Поздравляю, Дэниэла, кажется, мы приплыли! Примерещится же такое!

Ц-ц-ц!

Проморгавшись как следует, вижу – вымя как вымя! Никакой черноты! Розоватое. Даже слишком. Задумчиво склоняю голову к плечу. Осторожно сцеживаю первые капли молока поочерёдно из всех частей вымени в хозяйственное ведро, которое стояло тут же у стены.

Подношу его к лицу, внимательно всматриваюсь, пытаясь обнаружить гной, молочные хлопья или какую другую неравномерность молока. С облегчением констатирую, что этого нет. Что ж, значит, всё не так уж и плохо.

Беру чистое ведро. Мои пальцы нежно сжимают набухшие соски коровы, и молоко ритмично начинает струиться вниз, ударяясь о дно ведра мягкими, успокаивающими звуками. Чувствую теплое дыхание Ириски и слышу мерное журчание молока, наполняющее доильное ведро. Это простое занятие успокаивает.

Я погружаюсь в медитативный ритм доения, наблюдая, как молоко пенится и пузырится, наполняя ведро своей белоснежной, кремовой густотой. Мерное движение рук создаёт умиротворяющую, почти гипнотическую атмосферу. Я словно растворяюсь в этом простом, но таком важном деле, соединяясь с природой в этот момент.

Ириска время от времени переступает с ноги на ногу, но в целом остаётся спокойной, лишь изредка поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня своими влажными, тёмными глазами. Я благодарно улыбаюсь ей в ответ.

Закончив с доением, вновь ощупываю вымя. Хмурюсь. Всё-таки что-то в нём мне не нравится. Визуально отёк после дойки спал и определённо, вымя стало мягче, но наощупь горячее обычного, прощупываются уплотнения и узловатость.

Что, если это первые признаки начинающегося мастита? Блин. Только этого не хватало!

Что ж, Ириске теперь в любом случае легче, и Семечке хватит молока, в конце концов она ещё совсем малышка. Но, будь я в своём мире, уже бы нанесла Ириске лечебную мазь. А здесь? Нервно кусаю губу. Надо будет тоже что-то придумать.

Мы в ответе за тех, кого приручили. Аптек здесь поблизости нет, врачей тоже. Что ж, похоже, придётся ехать в город. Заодно и взгляну, что это за Илевер такой?

Приношу Ириске охапку сена снаружи из-под навеса.

Подхватываю полное ведро молока. Иду с ним к выходу.

– Ой! – отшатываюсь назад, когда дверь в сарай вдруг неожиданно распахивается, а дверной проём заслоняет огромная тень.

Проморгавшись от яркого солнечного света после полутьмы сарая, вижу перед собой незнакомого широкоплечего парня в свободных рабочих штанах и простой холщовой рубашке, выше меня головы на две с короткими русыми волосами и бесхитростной улыбкой:

7. Снова ты?

Дэниэла.

Откуда-то сверху слышу отборную брань, треск, грохот, стук копыт. Колени подгибаются, и я оседаю вниз, прямо на твёрдую брусчатку.

Съёживаюсь вся, готовлюсь к боли и с жизнью прощаюсь.

Вот это съездила на шопинг, блин блинский – мелькает в голове последняя мысль.

Но каким-то чудом ничего не происходит, а потом и вовсе становится тихо.

– Мисс? – раздаётся сверху незнакомый мужской голос. – Вы в порядке, мисс?

Приоткрываю по очереди оба глаза, убираю от лица руки. Упираюсь взглядом в коричневые кожаные сапоги, рядом с которыми замечаю трость из лакированного эбенового дерева с позолоченным набалдашником.

– Позвольте, я помогу вам? – меня подхватывают сильные мужские руки и поднимают вверх.

Сердце до сих пор стучит в груди, словно бешеное. Пошатываюсь на нетвёрдых ногах и инстинктивно хватаюсь за чужие плечи.

– Вот так! Дышите, мисс!

Вдох, выдох, и паника, наконец, отступает. Чужой экипаж стоит в стороне у обочины. Две серых в яблоках лошади, как ни в чём ни бывало, переступают с ноги на ногу, фыркают, взмахивают хвостами.

Выходит, в самый последний момент их смогли направить в сторону, а потом и вовсе остановить.

Выходит, я чудом осталась жива? Перевожу взгляд на своего спасителя.

Это мужчина. На вид ему лет тридцать пять, примерно, как извергу, может, чуть старше. Тьфу ты! Что я опять про него, да про него?

Да потому что засел аж в печёнках! Даже от одной мысли о нём меня трясти начинает. Хватит!

Встряхиваю раздражённо волосами, отгоняя неуместные мысли. Сосредотачиваюсь на незнакомце. Тёмные волосы чуть ниже плеч убраны в хвост на затылке. Добротный сюртук из плотной серой ткани чётко сидит на крепко сбитой фигуре.

Черты лица правильные. Лицо гладко выбрито, брови приподняты, пухлые губы медленно растягиваются в несмелой улыбке.

С опозданием понимаю, что продолжаю хвататься за его плечи.

– Ой! Простите! – тут же убираю руки и делаю шаг назад.

Только убедившись, что я твёрдо стою на ногах, незнакомец отпускает меня:

– Это вы меня простите, мисс! – проговаривает низким голосом, в котором отчётливо слышится сожаление. – Лошади понесли. Понятия не имею, что на них нашло. К счастью, я смог их остановить и чудом избежать беды. Дамир Трауф, к вашим услугам!

Смотрю на протянутую руку, большую и мужественную. Киваю и едва касаюсь её в ответ кончиками своих холодных пальцев.

– А я… – слова «леди Дорр» комом встают в горле. Не могу заставить себя их произнести. – Дэниэла. Ох!

Если мой новый знакомый и удивляется, то виду не показывает. Он перехватывает мою руку и подносит к губам. Мои глаза непроизвольно расширяются. Ах, да, здесь, наверное, так принято.

Руки Дамира большие, тёплые и немного шероховатые, мозолистые. Кажется, ему не чужд физический труд.

– Рад знакомству, мисс Дэниэла.

Заворожённо наблюдаю за тем, как его тёплые губы касаются тыльной стороны моей ладони. Всё-таки этот жест выходит каким-то чересчур интимным. Или мне только кажется?

По крайней мере, муженёк со мной такого не проделывал. Впрочем, когда бы ему так предо мной расшаркиваться? До того, как пытал меня в подземелье или сразу после? Скотина.

Уф! Снова злюсь. Моргаю несколько раз, мягко, но уверенно высвобождаю руку:

– Большое спасибо, что спасли меня, господин Трауф! – улыбаюсь кончиками губ.

Оглядываюсь по сторонам в поисках банки с мазью. Та обнаруживается у края обочины в пыли.

– Ох, неет! – подбегаю к ней, склоняюсь над наполовину вытекшей субстанцией.

Чёрт! Она такая дорогая! Но ничего не поделать, придётся покупать новую.

Меня накрывает тень:

– Вижу, ваша покупка пострадала, мисс Дэниэла. Моя вина. Я куплю новое.

– Что? – резко встаю и оборачиваюсь. Закручиваю крышкой остатки мази. Банка скользкая и я пачкаю руки. – Не стоит, правда! Я сама…

– Позвольте?

Дамир протягивает руку, забирает у меня полупустую банку. Мельком её рассматривает:

– У вас что-то болит? Могу я рекомендовать вам хорошего лекаря?

Чувствую, как вспыхивают щёки. Мотаю головой слишком поспешно:

– Не у меня, нет! У моей коровы, кажется, воспаление. Может начаться. А может и нет. Может, я просто перестраховываюсь, мда!

– У коровы? – Дамир обескураженно поднимает обе брови. – Неужели, у такой молодой и очаровательной девушки уже имеется своё хозяйство?

– Ну-у, как вам сказать? – тяну уклончиво. – Ферма. У меня коровья ферма. Правда, я здесь совсем недавно, и она в упадке сейчас, и там ещё много работы, но я справлюсь!

А иначе никак просто. У меня нет вариантов.

– Ферма? – Дамир смотрит на меня как-то по-новому, будто бы заинтересованно. – Надо же, какое совпадение.