Изгнанная жена дракона или огород попаданки

1. Изгнанная

Ванесса.

Во рту сухо, как в Сахаре. Под грудиной жестоко давит так что не продохнуть. Я всё ещё в переполненном душном автобусе, идущем в сады? Картошка, моя картошечка! Проверить, взошла ли? Удобрить. Прополоть. Скоро буду, родимая!

– Госпожа! Госпожа, почему вы на полу? Проснитесь, госпожа! – доносится откуда-то жалостливый щенячий писк.

С невероятным усилием разлепляю один глаз, затем второй.

Батюшки!

– Ну, наконец-то, госпожа!! – обвиняюще стонет молоденькая девица в чепце и переднике. – Пора! Он вас ждёт!

Я и правда лежу на полу в богато обставленной комнате. Моргаю заторможенно, рассматривая, как наверху от сквозняка колышется бордовый балдахин с золотой каймой. Поворачиваю голову и вижу розовые обои с цветочками. В углу комнаты расположен туалетный столик со свитками пергамента. Таращусь на свои руки.

Ядрён батон!

Светлая ровная кожа! Чистые миндалевидные ноготочки!

Подскакиваю на ноги, ковыляю по мягкому ковру к туалетному столику и ахаю.

Ни морщинки!

Нечаянно задеваю рукой красивый фиолетовый флакончик, который падает с туалетного столика, а затем укатывается куда-то под кровать, но разве сейчас до него?

Щиплю себя пальцами за молоденькие розовые щёчки, хлопаю пушистыми тёмными ресницами, встряхиваю тяжёлыми каштановыми волосами.

Отражение в зеркале в золочёной резной раме делает то же самое.

Это – я?!

Да ладно!

Чертовщина какая-то!

Я – Мария Аванесовна, шестидесяти лет от роду. Тружусь ведущим юристом в договорном отделе на заводе металлоконструкций. Хобби, любимый спорт и подспорье в пропитании – огород в садовом товариществе «Дружба», что в часе езды от Краснодара.

Муж-академик, каналья, слинял к молоденькой аспирантке. Дочка выросла и уехала по студенческой программе в Штаты. Там и осталась…

Вот и вся моя жизнь. Не самая сахарная, зато привычная и понятная.

А не вот это вот всё!

– Батюшки! – хватаюсь за рёбра, в которые впиваются какие-то пыточные железяки, не иначе. – Дышать не могу!

Тяжеленные парчовые юбки тянут к полу. Так и хочется сесть. По бокам в голову больно-пребольно впиваются шпильки, удерживающие в волосах заколки. Но всё это, разумеется, мелочи по сравнению с тем, что мне на вид… лет двадцать?!

– Хах! – хватаюсь за голову, ощупываю грудь, затянутую в тёмно-серое платье с декольте и белой оборкой.

– Госпожаа? – испуганно-жалобно ноет девица в чепце. – Вы меня пугаете!

– Кхм! – расправляю юбку, сплетаю пальцы и поворачиваюсь к ней.

Она права. Пока я не разберусь со всей этой нелепицей, следует вести себя предельно естественно. А то, кто его знает, что это за время и место? Примут за ведьму и тогось! Секир башка, с камнем на дно реки или на костёр? Благодарим покорно!

– Идёмте же, госпожа! Сами знаете, он не любит ждать!

Смотрю на девицу, примечая особенности. Судя по белому переднику и чепцу, служанка. А значит, ценный источник информации! Хитро прищуриваюсь:

– Вероятно, я слишком сильно ударилась головой, когда упала с кровати. Напомни, как тебя звать и… как меня звать? И, собственно, кто «он»?

– Ох, госпожаа, ну что же вы? – хнычет служанка. – Я Юнона, ваша горничная. Вы леди Ванесса Гранд. А теперь идёмте уже! Сами знаете, если не поторопитесь, господин накажет вас розгами!

Чегооось?

Приосаниваюсь. Внутренне подбираюсь. Призываю весь свой заводской, годами наработанный опыт не рявкнуть и не топнуть ногой. Старательно глотаю обидные слова в адрес неведомого мне доморощенного тирана. Глотать-то глотаю, но глаз начинает дёргаться. Надолго ли меня хватит?

– Прости, что ты сказала? – изо всех сил стараюсь быть вежливой.

Юнона страдальчески заламывает руки:

– Лорд Киран Гранд, дракон древнего рода, ваш муж, приказал вам явиться немедленно! Господин и так не в духе после всего, что вы натворили! Идёмте же, иначе быть беде!

Она сказала дра-кон?! Охох!

Я не в Средневековье, я вообще черте где!

Плохо! Вот только сейчас меня беспокоит другое.

Киран Гранд…

От одного только имени внутри всё сжимается. Скручивается тревожной тугой пружиной. Мне – страшно. Отчётливо понимаю – я бы сделала всё, что можно, лишь бы не идти к нему!

Вернее, не я, а она, та, в чьё тело я по какой-то причине попала.

Но Юнона нетерпеливо переминается с ноги на ногу, тянет меня за руки к двери и умоляюще на меня смотрит. Делаю ещё одну попытку съехать с этой сомнительной затеи:

– Это обязательно? А можно никуда не идти?

Нет, ну а вдруг?

Судя по тому, как в ужасе округляются глаза Юноны – нельзя. Эх…

2. Не о чем сожалеть

Ванесса.

Юнона подходит к туалетному столику, протягивает руку и подхватывает круглую белую баночку. Вращает её в пальцах, стыдливо отводит глаза в сторону:

– Ваш муж, госпожа, кто же ещё?

– Что?

Хватаюсь пальцами за деревянную столешницу, потому что в глазах вдруг темнеет и перед мысленным взором нескончаемым потоком хлещут видения, воспоминания прежней хозяйки тела.

– Ты забыла, кто я? Забыла, на что я способен? – грубый окрик, боль в плече.

– Нет, я… прости, я всё объясню, это вовсе не то, что ты думаешь! – жалобный писк, будто мой собственный, но на самом деле – Ванессы.

Прямо сейчас я будто вижу происходящее её глазами. Я в этой же комнате, и судя по зажжённым канделябрам, за окном поздний вечер или ночь. На мне бархатное бордовое платье и тяжёлое рубиновое ожерелье, на Киране сапфировый парадный камзол, распахнутый на груди.

Кажется, это тот самый вечер, когда Ванессу застукали в постели принца.

Дракон не похож на себя. Нет холодной надменности и скуки. Он разъярён. Его голубые глаза застилает тьма, ненависть и жажда крови. Моей.

– Не то, что я думаю? – рычит, надвигаясь. Вальяжно и медленно, словно хищник, загоняющий жертву. – То есть, это я – идиот, а не ты – мерзкая лгунья и шлюха?

Когда он произносит последнее слово, его глаза словно вспыхивают чёрным пламенем. Ревность?

Встряхивает рукой и в комнате раздаётся треск. Резко скашиваю глаза и замечаю в руке дракона пугающе длинные розги.

– Только не это, нет! П-пожалуйста, Киран, выслушай меня! П-позволь мне всё объяснить! – заламываю руки, пока слёзы заливают глаза.

Упираюсь поясницей в туалетный столик. Всё, дальше бежать некуда. Никто не заступится и не поможет – я знаю это. Сама виновата.

– Поздно объясняться, – холодно чеканит дракон, – твоя сестра мне всё рассказала. Повернись. Живо, кому сказал!

Разворачиваюсь лицом к огромному зеркалу в резной раме. Вижу в нём своё перепуганное лицо, залитое слезами и лицо дракона, полное ненависти и мрачной решимости.

Хрясь! Платье на спине грубо рвётся по линии шнуровки.

Хрясь! Та же участь постигает нижнюю сорочку.

Спине становится холодно.

– Пусть это послужит тебе на будущее уроком, Ванесса, – глухо произносит дракон, касаясь пальцами моей обнажённой спины, проводит ими сверху вниз невесомо и нежно.

А в следующую секунду лопатки обжигает раздирающей болью. Снова, и снова, и снова. Будто раскалённые лезвия проходятся по коже, как острый нож по маслу.

Не кричу. Только до крови кусаю нижнюю губу и царапаю ногтями твёрдое дерево туалетного столика.

– Госпожа, госпожаа? – ноет Юнона.

Боли больше нет, по крайней мере, той нечеловеческой.

Открываю глаза и устало сдавливаю переносицу. Я сижу на коленях перед тем самым туалетным столиком. Поднимаю руку, вытягиваю шею и провожу подушечками пальцев по краю столика.

Есть. Нащупываю царапины, по виду как раз от ногтей. Выходит, видение было правдой. Следы на столике и отметины на моей спине – наглядное тому доказательство.

Выходит, Ванессу и правда отхлестал розгами собственный муж.

Теперь понятно, откуда у меня внутри сидит безотчётный страх перед ним! Как вспомню его свирепое лицо в отражении зеркала и эту раздирающую боль – бррр!

– Нет, какой всё-таки козёл, а?! – бурчу себе под нос.

– Госпожаа?

Подскакиваю на ноги и принимаюсь расхаживать по комнате, сердито втаптывая каблуками ковёр. Потрясаю в воздухе сжатыми кулаками, разговариваю сама с собой:

– Подумаешь, жена чутка провинилась, и что теперь, сразу бить? Мерзавец! Животное! Скотина обыкновенная!! Сволооочь!!

– Госпожаа?

– Да что тебе? – рявкаю на Юнону, девка испуганно подпрыгивает на месте и едва не роняет на пол банку. – Ах, да, мажь давай! Да побольше! Пусть всё заживёт, да поскорее! Я себе здоровая нужна!

Чтобы как можно скорее сделать отсюда ноги и забыть этого садиста как страшный сон!

Прохожу к кровати, плюхаюсь поперёк неё на живот и терпеливо жду, пока Юнона медленно и осторожно, чтобы не потревожить израненную спину, наносит мне мазь. От её прикосновений к воспалённой коже становится прохладно-приятно. Лёгкий аромат алоэ и мяты щекочет ноздри.

Боль быстро уходит. Незаметно проваливаюсь в дрёму и вздрагиваю, когда вдруг раздаётся громкий стук в дверь, а затем она с лёгким щелчком открывается.

Приподнимаюсь на локтях и недовольно оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кого ещё там принесло?

Кайя. С какой-то коробкой в руках.

Сестрица уверенно проплывает к моему туалетному столику, ставит на него коробку. Не оборачиваясь, приказывает:

3. Голодные земли

Ванесса.

Первое время с любопытством смотрю в окно. С тех пор, как я очутилась в этом мире, я ведь ни разу не выходила из дома. Интересно, что здесь вокруг и как тут живут люди?

Знаю только, что особняк лорда Гранда находится в престижном районе столицы. Но как она выглядит? Улочка, по которой мы едем, вымощена брусчаткой. Справа и слева имеются тротуары и возвышаются ровные ряды домов с фасадами самого разного цвета: тёмно-синими, зелёными, терракотовыми. У многих домиков кованые крылечки и нарядные клумбы на карнизах. В общем и целом – нарядненько и цивильно.

Интересно, там, куда я направляюсь, будет примерно так же? Вряд ли, иначе сестрица не величала бы моё приданое «дырой».

Очень скоро пейзажи за окном становятся более скучными. Поля, леса, блёклая трава, серое небо. Юнона дремлет, уронив голову на грудь и громко посапывая. Размеренное покачивание кареты усыпляет и меня, глаза слипаются, и я откидываюсь на спинку сиденья.

Пробуждение получается резким.

– А? Что? Кто? Где? – спросонья вскрикивает Юнона.

– Почему мы остановились? – вытягиваю шею к окну.

Дверца с тихим скрипом открывается.

– Приехали, госпожа! – басит возница.

– Как, уже? – удивляюсь я и встаю с сиденья.

Сколько мы с Юноной дремали? С часок, поди что?

Не так уж и далеко, уехали, выходит? Ну, где вы там, Голодные земли? Встречайте свою новую хозяйку!

Первая выбираюсь из кареты. Подошвы чистых туфелек тут же вязнут в грязи. Упираю левую руку в бок, правую подставляю козырьком к глазам и осматриваю свой новый дом.

Я, конечно, ко многому готовилась, но не к такому точно. Мда уж… Делааа…

Дождь почти закончился, но пейзаж до сих пор раскрашен в серый. Впереди, сколько глаз хватает, простирается поле, от вида которого у меня сердце кровью обливается.

Видно, что когда-то здесь будто бы были грядки, кто-то что-то высаживал, сейчас же это унылые бесконечные ряды земли, наглухо заросшей сорняками. Присаживаюсь и разгребаю пальцами верхние слои настырной зелени.

Хмурюсь, высмотрев засохший колосок. Хм, пшеницу, здесь, что ли, сажали? Раздвигаю сорняки тут и там. Подушечки пальцев намокают от дождевых капель и пачкаются землёй. Вижу ещё несколько одиноких сухих колосков.

Это ж как всё надо было забросить и запустить? Зачем?

Поднимаюсь, отряхиваю ладони от влажной земли.

За полем виднеются унылые домишки с покосившимися заборами. Насчитываю их где-то с дюжину, слева от них ещё есть домик повыше, да покрупнее. Домики-то есть, но рядом с ними ни души, будто вымерли все. Для деревни это странно, ещё и в разгар дня.

Справа и слева всё это «великолепие» окружено лесочком. Справа деревья как деревья, смешанный лиственный лес, а вот слева…

Чёрные остовы словно бы выжженных стволов торчат острыми палками, растопырив в стороны загребущие руки-ветки. Прищурившись, замечаю, что левая стена домика, того, что побольше, тоже покрыта не то копотью, не то тенью в том месте, где она примыкает к лесу.

По низу стволов клубится тёмный туман, от которого за версту несёт могильным холодом и беспросветной тоской. Смотрится жутко.

– Пожар, что ли, был здесь? – спрашиваю вслух, не слишком-то рассчитывая на ответ.

Возница городской, Юнона тоже, откуда им знать?

– Дык, лучше у местных вызнать, кажись, – кряхтит возница, вытаскивая наш багаж, после чего озадаченно почёсывает затылок, – а с чего вы так решили, госпожа? Про пожар-то?

– Как с чего? Туда глянь! – показываю рукой в сторону выжженного леса и чёрной стены, да чуть на сажусь, где стояла. – Батюшки!

Лес как лес, что справа, что слева, не отличишь. Моргаю с усилием, для верности несколько раз тру глаза.

– Госпожаа? – поднывает Юнона. – Вам снова нехорошо?

С опаской приоткрываю сначала один глаз, затем второй.

Ну, здрасте! Глюки подъехали, получите, распишитесь! Похоже, ты, Ванесса, тогось. Ку-ку.

Потому что картина не меняется. Никакого чёрного леса, тумана и подозрительной стены. Всё выглядит как обычно.

– Хорошо мне, хорошо! – отмахиваюсь от Юноны. – Насколько это возможно, конечно. А почему мы встали здесь? А-а-а, понятно…

Обхожу экипаж, за которым внезапно заканчивается дорога. Собственно, вопрос снимается.

Смотрю на возницу, удерживающего два наших чемодана, на Юнону, на которой лица нет. Небось, пожалела сто раз, что потащилась со мной, а не предпочла тяжёлую руку моей сестрицы. Перевожу взгляд на унылое заброшенное поле, подхватываю юбки и командую:

– Тогда идёмте!

Извозившись по колено в грязи, мы-таки преодолеваем поле. Юнона уже даже не стонет, мне кажется, она просто близка к обмороку.

Эх, сюда не в туфлях надо было ехать, а в калошах! Хлюпая промокшими насквозь ногами, с тоской и нежностью вспоминаю о своих синеньких резиновых сапогах высотой по колено, в которых хаживала в лес по грибы. Вот бы их сюда! Мечты, мечты…

4. Я остаюсь!

Ванесса.

Нет, вы это слышали? Вспыльчив? Теперь это так называется? Пусть эту свою вспыльчивость сестрице показывает! А у меня ещё спина не зажила! Или зажила?

Задумчиво смотрю на небо, шевелю лопатками, прислушиваясь к ощущениям. Вроде бы, ничего уже не болит?

Юнона эту мою задумчивость трактует по-своему. Лыбится до ушей, хватает меня за юбку:

– Так я прикажу грузить вещи обратно, госпожаа? – в её глазищах столько надежды, что даже жаль столь жестоко обламывать, но ничего не поделаешь.

– Какое грузить? Какое домой? – мягко, но уверенно отцепляю её тонкие пальчики от плотной ткани моей юбки. – Ты совсем что ли ку-ку?

Легонечко стучу указательным пальцем по её лбу:

– Здесь теперь наш дом! – вскидываю ладонь и жестом обрисовываю дом. – Смотри, какой красивый! Точно из сказки! Чуток причесать, отмыть и будет конфетка! Вставай-ка! И чтобы я больше этих глупостей не слышала!

Обхожу её, делаю несколько шагов, потом, будто бы что-то вспомнив, оборачиваюсь и пожимаю плечами:

– Впрочем, я от своих слов не отказываюсь. Хочешь вернуться, езжай! Но без меня!

Юнона, уже успевшая встать, отряхивает землю с подола и понуро мотает головой:

– Куда ж я без вас, госпожаа? – смотрит на меня побитой собакой. – Господин заботлив и добр. Он непременно навестит нас. А увидев всё своими глазами, заберёт вас обратно, вот увидите!

– Типун тебе на язык! – отмахиваюсь раздражённо от этой бестолочи. – И перестань без конца твердить о своём господине! Теперь он сам по себе, а мы сами по себе! Сами себе хозяйки. Поняла? Не слышу, Юнона?

– Да, госпожа! – лепечет вперемешку с жалобными всхлипами.

Отмахиваюсь от неё рукой, разворачиваюсь и иду в дом. Поднимаюсь на крыльцо, переступаю порог.

Внутри дома царит атмосфера запустения и упадка. Сквозь щели в заколоченных окнах проникают робкие лучи солнца, освещая покрытые пылью и паутиной комнаты. Пол усыпан обломками мебели и осколками посуды, а стены украшают лишь следы от некогда висевших на них гобеленов.

В воздухе витает запах сырости и плесени, который странно смешивается с ароматом цветов из сада, который проникает в дом через разбитое окно в глубине дома. В углах таятся тени, создавая ощущение, что дом населён призраками прошлого.

Это странно будоражит и заставляет воображение разыграться.

Большую часть кухни занимает обеденный стол. Пол покрыт неким подобием керамической плитки, местами разбитой, и усыпан черепками глиняной посуды. На настенной полке обнаруживается несколько стеклянных банок, часть из которых разбита, а часть вполне себе уцелела.

Батюшки!

Юнона визжит, как пожарная сирена! Зажимаю уши, чтобы не оглохнуть.

А эта дурёха вдруг ни с того, ни с его кидается на шею к Уолтеру! Бедняге не остаётся ничего, кроме как подхватить её на руки.

По полу мимо моих ног пробегает крыса и ловко юркает в щель у стены.

– Серьёзно? – смотрю на Юнону, мои брови стремятся наверх к волосам. – Испугалась мышонка?

– Простите, госпожа! – виновато бормочет Юнона, стремительно краснея. Свёколка, да и только! – Мистер Нодд?

– Я предупреждал! – ворчит Уолтер, затем осторожно ставит Юнону на пол.

Закатываю глаза. Чувствую, у бедолаги от нашего визита впечатлений наберётся на год вперёд. Так, ладно, с первым этажом всё понятно. Что на втором?

Деревянная лестница поскрипывает при каждом шаге. Тут и там попадаются гнилые доски, а то и вовсе пустоты, но в целом… в целом лестница рабочая. И это хорошо!

На втором этаже обнаруживаются три спальных комнаты и ванная.

Переступаю через обломки мебели.

В первой спальне, наиболее уцелевшей, имеется двуспальная кровать с видавшим виды матрасом. В углу стоит небольшой туалетный столик с треснувшей столешницей. В углу у стены виднеются следы от некогда стоявших здесь сундуков и шкафов.

Вторая комната скромнее и меньше, в ней из мебели только истлевший матрас на полу.

Ванная комната это первое, что заставляет меня взгрустнуть. Раковина и ванна покрылись толстым слоем грязи и ржавчины. Зеркало над раковиной разбито, его осколки валяются на полу. Что ж. Лежать и отмокать в душистой пенке после долгого дня вряд ли получится. По крайней мере сегодня.

Идём в третью спальню. Делаа… Вот кому досталось больше всего.

– Я предупреждал! – ворчит Уолтер, показывая глазами на потолок.

В последней комнате сквозь прохудившуюся крышу виднеется краешек расчистившегося после дождя голубого неба, а деревянный пол вспучен от воды. Решительно закрываю оставшуюся дверь. Пока не починим крышу, сюда точно можно не соваться.

Спускаемся вниз в молчании.

Возница наш оставил вещи в углу, а сам даже проходить не стал. Где-то позади меня тяжко вздыхает Юнона, переминаясь с ноги на ногу.

Останавливаемся с Уолтером друг против друга на первом этаже, в комнате, что раньше, вероятно, была гостиной.

5. Чёрная топь

Киран.

Кайя вплывает в кабинет с подносом на руках. Ноздри улавливают будоражащий аромат кофейных зёрен. Звонко дзинькают две фарфоровые чашечки, кроме них на подносе возвышается изящный белый кофейник и блюдо с треугольными бутербродами.

Кайя улыбается, приседает и маленькими осторожными шажками семенит к моему столу. Наклоняется, опуская на него поднос. Взглядом непроизвольно ныряю в глубокий вырез её светлого платья. Её размерам явно в ней тесновато, вон даже угадываются контуры бледно-розовых ареол.

Прочищаю горло. Дёргаю воротник рубашки и встаю. Отворачиваюсь, прохожу к окну, убираю руки за спину.

– Не стоило беспокоиться, – проговариваю предельно сухо, глядя в окно, за которым засыхающая яблоня размахивает голыми серыми ветками. Надо бы распорядиться спилить её, пока не рухнула, да всё недосуг.

– Какое же это беспокойство, мой господин? – раздаётся за спиной мелодичный голосок Кайи. – Забота о вас мне только в радость! Всегда была…

Слышу звук льющегося в чашку кофе.

Опускаю взгляд вниз, на пустую подъездную дорожку. Почему-то вспоминается день отъезда Ванессы. Её взгляд, когда она оглянулась и подняла голову. На миг мне почудилось даже, что это не она вовсе, слишком уж не вязалось кротким образом жены то, что я увидел в том её прощальном дерзком взгляде.

О, в нём было «прекрасно» всё.

Осуждение. Обида. Разочарование. И… радость?! От последней я и вовсе опешил. Но, судя по тому, как бодро девчонка зашагала к карете, всё-таки это была именно она. Невероятно, но жена была рада уехать отсюда прочь, куда угодно, даже в Голодные земли, главное – подальше. Подальше от меня.

Впрочем, чего ещё можно было ожидать от этого мертворождённого брака? Мне всегда было с ней скучно. Она ждала любви, которую я не мог ей дать, потому что вряд ли вообще способен на это бесполезное глупое чувство.

Как известно, природа не терпит пустоты. Если мы не можем получить желаемое в одном месте, мы ищем его в другом. Например, в постели главного бабника Империи, чьей любви уж точно хватит на всех. Тупо, опрометчиво, фатально, но, надеюсь, она собой довольна.

Стискиваю челюсти и на миг прикрываю глаза, чтобы взять под контроль растущую внутри тьму. Загасить жгучую ненависть. Всё давно позади, но я до сих пор помню, как готов был убить обоих на месте. От поединка Лэндальфа спасло только то, что он спал мертвецким сном, поэтому весь гнев на себя приняла Ванесса.

Эта бестолочь пыталась что-то мямлить, но я и слушать не стал. Всё и так было ясно, как день.

Жалею ли я о том, что с ней сделал? Нет. Заслужила.

Отправить её с глаз долой было верным решением, но ведь это не может длиться вечно, и надо что-то решать.

– Мой господин, – ласково мурлычет Кайя, – кофе стынет.

– Да, – проговариваю рассеянно, оборачиваюсь и возвращаюсь к столу, где Кайя уже всё красиво сервировала.

Отмечаю, что из двух чашек наполнена только моя. Сестра Ванессы – образец деликатности и манер – послушно ждёт, стоя по другую сторону стола. Ненавязчивая, кроткая, понимающая. Умная. Такой бы точно хватило мозгов и гордости не прыгать в чужие койки.

– Присаживайся, – показываю рукой на гостевое кресло, – составь мне компанию. Тем более, есть разговор.

На молочных щеках девушки вспыхивает милый румянец:

– Как пожелаете, мой господин! – наблюдаю за её изящными руками, когда Кайя льёт кофе во вторую чашку, берёт её с подноса и только после этого присаживается на самый краешек гостевого кресла.

Сосредотачиваюсь на кофе. Тёмная обжарка терпкая и чуть горчит, по языку растекается привкус дыма, жжёного сахара и шоколада. Возвращаю чашку на блюдце, быстро смотрю на Кайю:

– Мне докладывали, что одной из горничных нездоровится, ты что-то знаешь об этом?

Кайя прячет лицо в чашке. Терпеливо жду.

– Мой господин, слуги болеют, как и все люди, – пухлые розовые губы Кайи растягиваются в сладкой улыбке. – Вряд ли это стоит вашего внимания.

– Я сам решу, что стоит моего внимания, а что нет.

– О, конечно! – Кайя распахивает глаза и мило хлопает длинными ресницами. – Я вовсе не то имела в виду! Моя оплошность, простите! Я лишь беспокоюсь о вас, вы же знаете! Что до служанки – ей лучше, да, уже лучше.

Под моим пристальным взглядом Кайя отводит глаза.

Постукиваю пальцами по твёрдой столешнице. Задаю вопрос, который меня волнует на самом деле:

– От Ванессы по-прежнему никаких вестей?

Кайя качает головой:

– Нет, мой господин.

– Три недели прошло, – произношу с нажимом. – Мои письма она игнорирует. Я надеялся, что хотя бы с тобой она держит связь.

– Вы ведь знаете мою сестру! – Кайя стреляет светло-карими глазками из-под ресниц. – Это вполне ожидаемо. Ванесса легкомысленная и ветреная натура. Вероятно, она просто забывает нам отвечать. Уверена, с ней всё хорошо!

Поразительная беспечность! Впрочем, ссориться с Кайей в мои планы не входит. К тому же у меня к ней есть ещё вопрос:

6. Ну, попробуй!

Ванесса.

– Положи куда-нибудь, я потом посмотрю! – отмахиваюсь беспечно. Щас вот всё брошу, побегу читать, ага!

У меня тут дела поинтереснее. Шторы и малышня.

– Хорошо, госпожа!

Жёсткими щётками и песком отчищаем рукомойник и ванну от ржавчины. Выметаем разбитое зеркало. Отмываем окна, стены и пол.

Вытаскиваем на улицу истлевший матрас из маленькой спальни и отмываем её. Третью спальню решаем не трогать. Сначала там нужно починить крышу, чтобы помещение не заливал дождь, и чтобы ветер не приносил сор. А иначе любая уборка превратится в мартышкин труд.

На первом этаже снимаем тяжёлые портьеры, из-за пыли не сразу и понятно, какого они цвета, не то изумрудного, не то синего. Местами ткань прохудилась, но вполне пригодна для починки. Постираю и заштопаю.

Обматываем черенки лопат влажной ветошью и сметаем с углов паутину. Более-менее уцелевшие останки деревянной мебели убираю в ящик. Сгодится, чтобы камин топить.

Мусор и труху выбрасываем. Выметаем с пола сор и пыль. Моем окна и стены, в последнюю очередь – пол. С наслаждением оцениваю сделанную работу. В гостиной хоть и пусто, зато чисто!

С кухней Юнона справляется самостоятельно, пока я вожусь со стиркой и развешиванием портьер на импровизированную сушилку в виде бечёвки, натянутой меж двух стволов деревьев в глубине сада.

Уолтер притаскивает нам два добротных свежесколоченных деревянных стула. Как выясняется, он сделал их сам! Расставляю стулья в гостиной рядом с камином, любуюсь ими под задумчивым взглядом Уолтера и набычившимся – Юноны.

Содержимое бочки в глубине сада пенится и начинает знатно попахивать, а это значит, удобрение скоро будет готово.

Незаметно пролетает две с половиной недели, а это значит, что можно копать картошку.

Чувствую себя словно перед экзаменом. Дома я так не волновалась! Ну ещё бы, дома это не было вопросом жизни и смерти! Встаю на колени, вооружаюсь жестяным совком, погружаю его в землю, осторожно и бережно. От усердия высовываю язык. Не дышу. Ну, что там?

– Госпожа-а! – раздаётся из окна.

Ядрён батон! Умеет же Юнона испортить момент!

– Что ещё? – раздосадовано кричу через плечо.

– Вам письмо-о! От господина!

Что, опять? Блин, а я ещё то не прочла, забыла.

– Ладно, ладно! – машу Юноне рукой. – Положи его к тому, первому!

– Хорошо-о!

Качаю головой и возвращаюсь к своей картошечке. Итаак! Какая же ты уродилась? Запускаю пальцы в прохладную почву и нащупываю первый клубень. Достаю его и отряхиваю от земли. Придирчиво рассматриваю со всех сторон.

Картошка крупная, вытянутой овальной формы, с плотной желтой кожурой, ровной и чистой. Никаких глазков, следов фитофтороза, главной после колорадских жуков напасти для картошки. Она идеальная!

И если мне не изменяет чуйка, это элита или даже супер-элита, самый лучший посадочный материал! Наверняка будет видно после того, как я проращу её. Собираю со своих кустиков десять полных с горкой вёдер первоклассной картошки.

Много это или мало? Для пробной посадки вполне достаточно, а там будем думать дальше.

Несколько деревянных ящиков прокладываю влажной соломой. На неё, соблюдая расстояние в несколько сантиметров друг от друга, раскладываю клубни картофеля, выбирая самые красивые и самые лучшие. Ту, что помельче, сортирую отдельно в ведро, она пойдёт на еду.

Сверху картофель также прокладываю влажной соломой и убираю на полки в сарайку. Знаю, что этот способ ускоряет появление упругих и твёрденьких ростков у клубней. Благодаря этому мы получим урожай на две, а то и три недели раньше и снизим риски фитофтороза и других болезней картошечки. Получим ведро картофеля с куста, не меньше! Но это всё потом, а пока что остаётся ждать. Сколько? Неделю-две, как показывает практика.

Это время я трачу на заготовку золы и сена. Всё это пригодится нам при посадке. Сено несут отовсюду, кто сколько может. Складируем его стогами прямо рядом с огородом. Золу нужно хранить в сухом помещении в ёмкости с закрывающейся крышкой. Приспосабливаю для этого большой жестяной таз и собственную сарайку.

Как-то раз мы с Юноной рано утром уходим в лес, чтобы собрать грибов, ягод и берёзового сока. Не слишком-то торопимся. Возвращаемся только ближе к вечеру и сразу узнаём, что пока нас не было, приезжал экипаж из столицы.

Возница ждал меня, ходил кругами вокруг дома, по саду, но уехал ни с чем.

Просил ли он что-то передать? Нет, не просил.

Мы с Юноной продолжаем обустраиваться на новом месте. Дом отмыт до скрипа. Окна чисты, как слеза младенца. Портьеры починены и вместо прорех в некоторых местах красуется вышивка в виде объёмных цветов в цвет ткани. Юнона говорит, что смотрится изысканно и необычно. Мне тоже нравится.

Сделано многое, но многое ещё предстоит.

У меня так и не дошли руки вычистить как следует камин, и я просто закрыла его заслонкой. Благо, дни стоят тёплые и мы им не пользуемся, не первоочередная задача.