Изгнанная с ребёнком. Попаданка, ты сможешь!

Глава 1. Странный сон...

Полина Сергеевна тяжело дышала, прижимаясь к холодному дереву массивной двери. Подрагивающие ноги едва удерживали равновесие, пока она прислушивалась к приглушённым голосам за перегородкой. Её огромный живот выдавал крайний срок беременности, и стоять в напряжении было невыносимо трудно. Её охватывала дурнота, но оторваться от подслушивания не хватало сил.

Голоса звучали приглушённо, но напряжение в комнате ощущалось даже сквозь толстую дверь. Мужской голос, знакомый до боли, принадлежал её мужу – Тимофею Павловичу Горенскому.

– Что?! – раздался его резкий вскрик. – Этого не может быть!

Полина зажмурилась, сердце заколотилось так, что в ушах зазвенело. Её губы беззвучно шептали мольбу, но ответа свыше не последовало.

– Господин… – второй голос принадлежал старому доктору, и он звучал спокойно, но неумолимо. – У вашей жены срок восемь месяцев, а не девять. Живот велик лишь потому, что плод крупный.

Тишина повисла в комнате, а затем раздался тяжёлый, почти звериный вздох. Полина почувствовала, как её тело начинает оседать, ноги словно налились свинцом.

– Значит… – голос мужа стал низким, хриплым. – Она изменила мне? Это не мой ребёнок?

Полина вскрикнула, но тотчас же зажала рот ладонью. Губы её задрожали, а по щекам покатились крупные слёзы. Он узнал. Всё кончено.

Покачиваясь, словно пьяная, она попятилась от двери. Страх сковывал движения, ноги подкашивались. Вдруг острая боль пронзила живот, заставляя согнуться пополам. Тонкие пальцы вцепились в края платья, а в груди застрял приглушённый стон.

В коридоре раздались быстрые шаги – одна из служанок остановилась, изумлённо глядя на хозяйку, согнувшуюся пополам от боли. Глаза девушки расширились от ужаса.

– Госпожа… – прошептала она и метнулась к ней, успев подхватить прежде, чем Полина упала.

Сквозь туман боли Полина услышала её крик:

– Скорее! Госпожа рожает!

Слуги сбежались в панике, кто-то бросился за доктором, кто-то – за чистым бельём. Полину понесли в гостевую спальню на первом этаже, но она уже едва осознавала происходящее. Боль сжимала тело кольцом, но куда страшнее был холод отчаяния, разливавшийся в душе.

Жизнь её разрушена.

Она закрыла глаза, позволяя темноте затянуть себя в бесконечную бездну…

***

Я иду по ночному городу в пальто, запахнутом на все пуговицы. Фонари заливают улицу жёлтым светом, но от этого не теплее – февральский ветер пронизывает до костей. Вдруг сзади слышатся быстрые шаги, и я, нахмурившись, оборачиваюсь.

– Да, Мить? – произношу снисходительно, глядя на молодого сотрудника, который зачем-то меня догнал.

Он запинается, словно не решаясь заговорить, затем вынимает руку из-за спины. В ней – букет небольших роз, перевязанных алой лентой.

– С днём рождения, Полина Сергеевна! – выдыхает он.

Я ошеломлена. Как он узнал? Этот день я тщательно скрываю, не хочу слышать поздравлений к своему пятидесятилетию. Но букет беру – от него странное, приятное тепло.

– Спасибо, – шепчу, – но не стоило.

Митя улыбается.

– Я провожу вас…

– Не нужно, – резко обрываю я. – Доброй ночи.

Мне не нравятся эти намёки на ухаживания. Да, я выгляжу моложе своих лет, причем, значительно, но мне это ни к чему. Ускоряю шаг, ухожу в ночь, домой. Там меня ждёт тишина, покой. Живу одна – муж остался в прошлом, дети давно выросли…

И вдруг всё плывёт перед глазами. Ноги становятся ватными, сознание начинает уплывать. Последняя мысль: хоть бы очнуться… Пятьдесят – это слишком рано…

***

Первое, что чувствую после – это боль. Жгучая боль, отчаянно напоминающая схватки. Боже, что за сон! Приснится же такое! Я свои роды уже и забыла, но боль так сильно возвращает к этим воспоминаниям, что я изумляюсь. Постепенно она становится сильнее, и я понимаю, что ощущения слишком уж реалистичны.

Слышу голоса, с трудом разлепляю веки и... о Боже! Где я??? Надо мной склонилась старуха в синем чепце. Потолок высокий темный, украшенный лепниной, комната незнакомая. Наверху ни намека на люстру, а слабый свет льется от множества расставленных в комнате свечей.

– Милочка, тужься! Ну давай! А то ребёнка потеряешь!

Боль снова накрывает волной. Я начинаю тужиться только для того, чтобы только быстрее проснуться. Боже, это ад, что ли??? Какая дикая боль! И вдруг раздается крик ребёнка, а я устало замираю. Голова кружится, всё тело трясет. Веки слипаются сами.

– Это сын! – радостно восклицает старуха. – Наследник!

– Никакого наследника не будет! – заявляет вдруг высокомерный женский голос. – Эта потаскуха нагуляла ребёнка до брака. Завтра же её ноги не будет в этом доме!

– Простите, госпожа… – испуганно бормочет старуха.

Я пытаюсь открыть глаза, чтобы посмотреть на чудовище в женском обличье, которое собирается изгнать роженицу из дома на второй день после родов…

И плевать, что такая несправедливость и жестокость творится всего лишь во сне. Я и в нём готова высказать этой мерзкой бабе всё, что я о ней думаю…

Однако, открыв глаза, начинаю догадываться, что на сон происходящее мало похоже…

___________________

Дорогие читатели! Рада видеть вас в своей новой истории. История женщины, которая попала в другой мир и оказалась матерью новорожденного. Как выжить той, кого изгнали? Попаданка не зря была успешной предпринимательницей и замечательной матерью на Земле. Думаю она справится и всё сможет!

Ваши комментарии поддержки, лайки и подписки на страницу помогают автору творить радостнее. Даже простое «спасибо» согреет душу и подарит настроение)))

Глава 2. Это не сон, это кошмар!

Женщина сделала несколько шагов вперёд, и я наконец смогла её рассмотреть. Она была сравнительно молода — лет около сорока или чуть больше. И, возможно, даже мила, если бы не злоба, исказившая её лицо. Тёмные глаза сверкали бешенством, высокие скулы, тонкий нос, пухлые губы, которые сейчас кривились в отвращении - всё было пропорциональным и гармоничным с точки зрения привлекательности. Тёмно-каштановые волосы были собраны в пышную причёску, из-за чего шея казалась ещё длиннее, а в ушах покачивались массивные серьги с россыпью блестящих камней.

Но больше всего меня поразило её платье. Роскошное, с глубоким декольте, невообразимо пышное, словно сошедшее с портрета позапрошлого века. Бархат, кружева, вышивка… Да где я, чёрт возьми?

— Паскуда, — процедила она, глядя на меня, словно на грязь под ногами. — Как ты посмела опозорить нас, а? С кем нагуляла ребёнка? Хотела выдать его за наследника Горенских?!

Я в ужасе смотрела на неё, не зная, что сказать. Она продолжала:

— Проклятая потаскуха! Была бы моя воля — сгноила бы вас обоих в темнице! Да брат мой сердобольный не позволит… — она сплюнула на пол, как будто одно лишь моё присутствие оскверняло эту комнату. Кстати, этот жест совершенно не вязался с ее утонченной внешностью. — Чтобы к утру тебя с твоим выродком здесь не было!

И тут я поняла — она не шутила. В её глазах не было притворства, она ничуть не преувеличивала. Эта женщина убила бы меня, если бы могла. Я никогда не считала себя впечатлительной, но сейчас страх холодными пальцами сжал мою душу.

«Это не просто сон… Это кошмар», — мелькнуло в голове.

Я даже подумала ущипнуть себя, чтобы проснуться, но не успела. Врагиня резко развернулась и унеслась прочь, оставляя за собой запах духов и ядовитую атмосферу ненависти.

Старуха тут же наклонилась ко мне, её руки ловко взяли ребёнка и приложили к моей груди.

— Давай, милая, корми, — пробормотала она устало.

Я посмотрела на ребёнка. Он был сморщенным, красным, таким маленьким… Как только нашёл грудь, тут же затих, успокоился.

В душе тут же разлилась тёплая, мягкая нежность.

Перед глазами промелькнули воспоминания — мои сыновья, когда они были такими же крохами, когда я качала их по ночам, когда целовала крошечные пальчики, когда отдавала им всю себя...

А теперь они выросли. Разлетелись по своим гнёздам. Звонили раз в неделю.

Из прострации меня вырвал хриплый голос старухи:

— Ты бы поела и попила побольше, — шептала она, наклоняясь ко мне. — А то не дойдёшь даже до деревни завтра… На улице метель, к утру, наверное, не утихнет.

Я шокировано уставилась на неё. В её выцветших глазах мелькало сострадание, приправленное страхом. Боже, неужели она серьёзно? Если бы я не была уверена, что это всего лишь сон, я бы возмутилась на подобное предложение. Но смысл? Сейчас я просто проснусь и буду с улыбкой вспоминать этот бред. Пойду выпью кофе, почитаю роман…

Но что-то сон оказался слишком цепким и не отпускал меня…

Минут через десять мне притащили какой-то постный суп и напиток в глиняной чаше. Ребёнка забрала молоденькая девчонка, ещё подросток, и с невозмутимостью унесла его обтирать влажным полотенцем. Я смотрела на всё происходящее сквозь призму здорового скепсиса. Пару раз попыталась ущипнуть себя, но боль не помогала проснуться.

Наконец я покосилась на еду и вдруг осознала, что жутко голодна. А может, стоит поесть? Ведь это только сон. Что со мной станется?

Я съела всё до последней капли. На вкус варево было далёким от кулинарного шедевра, но мой изголодавшийся желудок встретил его с благодарностью. Почти сразу после еды меня стало клонить в сон. Уставший организм требовал отдыха.

Я уснула, словно провалившись в бездонную тьму.

Во сне передо мной предстал молодой мужчина, лет тридцати на вид, не больше. Красивый, сдержанный, истинный аристократ. Он смотрел на меня с лёгким одобрением, даже кивнул, соглашаясь с чем-то, чего я не могла понять. Но вдруг его взгляд изменился. В глазах вспыхнуло сначала удивление, затем… ужас. А потом его ненависть полоснула меня, словно хлёстким ударом кнута.

Я резко распахнула глаза и тут же присела, но мир поплыл перед глазами, голова закружилась. Я зажмурилась, пытаясь прийти в себя.

Когда зрение прояснилось, я поняла, что этот блистательный незнакомец из сна стоит прямо передо мной.

И ненависть из его глаз никуда не делась.

Впилась в него взглядом, будто он был призраком.

Удивилась, насколько густыми и длинными были его тёмно-каштановые волосы. Они поблёскивали во свете свечей, как шёлковые нити. А его одежда! Реально позапрошлый век в период своего рассвета! Высокий воротник, расшитый золотом камзол, идеально сидящие брюки и начищенные до блеска сапоги. Картина с парадного портрета какого-нибудь дворянского рода.

Но когда он заговорил, у меня волосы встали дыбом.

— С этого дня ты мне больше не жена, Полина! — как отрезал он.

Я моргнула. Что? Какая ещё к черту жена???

— Я женился на тебе только потому, что ты казалась благочестивой женщиной, — его голос звенел, будто натянутая струна, готовая лопнуть в любую секунду. — Не побрезговал взять за себя вдову, не стал обращать внимания, что ваш род катастрофически беден, протянул к тебе руку моей милости… а ты!

Он сжал кулаки, и на мгновение мне показалось, что он готов их в ярости обрушить на что-то — или на кого-то. На меня, например…

— Мы уже были обручены, а ты... ты якшалась с каким-то другим мужчиной?! Более того, скрыла правду и собиралась назвать этого ребёнка моим?!

Я почувствовала, как холодные мурашки поползли по спине. Это что, шутка? Я попыталась открыть рот, чтобы возразить и опровергнуть этот бред, но мужчина не дал мне сказать.

— Я тебе этого никогда не прощу! бросил он яростно.

В его глазах полыхала огненная буря чувств.

— Я любил тебя, — вдруг вырвалось у него. - Да, я начал любить тебя в последнее время, и мне нечего стыдиться. А ты ответила мне такой чёрной неблагодарностью?!

Глава 3. Я попала!

Когда я попыталась встать с кровати после первых своих родов, это было что-то с чем-то. Мне тогда было восемнадцать. Ваня родился большим, крепким. Чудом родила без разрывов. Я ожидала, что его заберут медсестры, и я смогу отдохнуть, но не тут-то было. По новым правилам в роддомах малышей оставляли с матерями. Я, не имея ни малейшего опыта, чтобы ухаживать за ребёнком, и ни малейших сил, чтобы ходить, должна была встать на его крик.

Когда присела на койке, почувствовала сильнейшее головокружение. Когда попыталась встать, поняла, что ноги подгибаются. Я была очень зла на персонал. Неужели они так жестоки? Я едва могла ходить, но ребёнок плакал, его нужно было покормить и переодеть. С огромным трудом я начала ухаживать за малышом. К вечеру ходить стало легче, а на следующий день головокружение почти прошло.

После вторых родов было значительно проще. Я могла вставать уже через два часа после родов. Да, было трудно. Алёшка был тот ещё плакса. Но для меня всё было не в новинку.

Поэтому и сейчас я не стала смущаться перед возможной слабостью и осторожно выбралась из кровати. Комната закружилась в танце, но я стряхнула головокружение и решительно сжала кулаки.

Кстати, ребёнок… Малыш спал в плетёной колыбели неподалёку. Та девчонка, которая обтирала его, запеленала и уложила спать.

Сейчас в комнате я осталась одна. Но к ребёнку не пошла — мне нужно было зеркало. Нашла на полу какие-то страшные тапки, кое-как обулась и начала искать зеркало. Идти было очень тяжело, всё тело ломило. Но это всё равно было легче, чем после первых родов. Да и огромное желание разобраться в происходящем придавало сил.

Я нашла зеркало в массивном шкафу — с внутренней стороны дверцы. Открыла её, и старые петли заскрипели.

Я шокировано замерла.

— О Боже… — прошептала.

Не удержалась и провела кончиками пальцев по гладкой щеке. Господи… Кто это?

Передо мной стояла молодая девушка, девчонка совсем. Может быть, лет двадцати, не больше. Бледная, измождённая. Чем-то похожа на меня в прошлом, только волосы длинные, густые, золотистые. Брови тонкие, светлые, а вот ресницы тёмные и длинные, как у коровы, честное слово. Правда, на этом лице отпечатались жгучие страдания. А вот и пара морщинок. Ручаюсь, ещё вчера их не было.

Роды — дело такое. Оставляют напоминания о себе в виде таких вот неприятных отметин.

И всё же… Когда я уже проснусь? Это лицо в зеркале однозначно свидетельствовало: я сплю. Поверхность зеркала оказалась гладкой – прямо как в реальности. Очередной шлепок по щеке был болезненным – и снова весьма реалистично.

Опять не проснулась.

— Да что ж происходит-то?!

И тут меня пронзила мысль — совершенно глупая, странная… но всё-таки мысль: а что, если популярная тема попадания чужой души в другой мир — это реальность?

— Нет, — пробормотала я. — Ну что ты, Полина, не сходи с ума! Это же просто фантазии…

А вдруг нет? А вдруг они имеют под собой какое-то твёрдое основание?

Я обомлела. И в этот момент очень чётко осознала: я не сплю. Всё происходящее — не плод моего воображения.

Мать моя женщина! Я попала в тело молодухи, которая только что родила дитя и которая завтра утром окажется на улице. Честно говоря, меня накрыло паникой. Ладно, если бы я была одна, но ребёнок…

Запахло смертью. И в этот момент что-то во мне произошло. Перед глазами начали всплывать жестокие лица: то эта разодетая дама… из Амстердама, чтоб ей икалось, то щеголь, который назвался моим мужем. Вот сволочи! Убийцы.

Но что ж тогда получается? По всем законам жанра попаданства бывшая хозяйка этого тела умерла. Наверное, не перенесла боли и несправедливости. А я пришла на её место. Чтобы что? Помочь этому ребёнку! Ну конечно!!! Он — моя миссия. Без меня он бы погиб.

В душе родилось светлое чувство целеустремлённости. Я должна выжить и сохранить этого ребёнка. И тогда, наверное, я вернусь домой.

Эта мысль окрылила.

В прошлом я слышала множество историй о великих матерях, оставшихся после Великой Отечественной войны без мужей и без поддержки. Они в одиночку поднимали детей, причём, не только своих, но и приёмных. Подобные героини принимали в семью сирот, которые остались и вовсе без родителей, и несли на своих хрупких плечах пять, шесть, а то и десять человек!

И дети выживали! Матери давали им образование, приучали их к труду. Многие из них становились людьми с большой буквы.

Можно было задать вопрос — откуда у этих женщин такие силы? Всё просто: они в нашем естестве. Генетически. В каждой из нас живет огромное стремление принести радость и благополучие тем, о ком заботимся. Иногда, конечно, встречаются те дамы, кто задавил в себе этот Божий дар, кто не любит ни детей, ни свою семью. Но я не относилась к таким женщинам.

Предыдущую жизнь я посвятила детям. Работала день и ночь, даже когда мы с Витей развелись. Вырастила сыновей фактически без поддержки, и они стали достойными людьми. Может быть, поэтому высшие силы призвали меня в этот мир для особенной миссии? Не знаю. Но как только я поняла, в чём состоит моя цель, то почувствовала себя окрылённой. Даже физически стало легче. Недаром говорят, что душевный настрой напрямую влияет на физическое самочувствие.

Мой разум заработал в нужном направлении. Вряд ли я смогу здесь остаться, если меня выгонят силой. Поэтому я не должна уйти с пустыми руками. Мне нужно взять с собой важное — одеяло, еду, деньги, тёплые вещи. Что-то, что может спасти, если я попаду в очень трудные обстоятельства.

Начала осторожно передвигаться по комнате, разыскивая что-то полезное. Одеяло взяла с кровати. Оно было довольно-таки красивым, расшитым разноцветными нитями. В целом комната была богато обставлена, и я сделала вывод, что хозяйка этого тела была госпожой, а учитывая, как богато был одет мой так называемый супруг, то обеспеченной госпожой. Значит, и деньги должны быть где-то здесь.

Я начала перебирать содержимое ящиков в комодах, но ничего путного не находила. Правда, в шкатулке обнаружила несколько украшений. Не знаю, драгоценные они или нет, но стоит прихватить с собой. Наконец добралась к шкафу и начала вытаскивать вещи. Там нашлись очень тёплые колготы, какие-то гамаши из шерсти животных, длинные колючее пальто — уже лучше. Пуховой платок. Даже два. Отлично. Второй повяжу на грудь, чтобы не застудить.

Глава 4. Сборы...

Я не открыла. Не хватало ещё подчиняться приказам тех, кто хочет выкинуть меня с младенцем на улицу. Если кто-то намерен лишить нас жизни, я не собираюсь этому потворствовать.

Начальник стражи постучал ещё несколько раз, его голос становился всё более раздражённым, угрозы — всё серьёзнее.

— Открывайте немедленно, иначе я сломаю дверь!

Я сглотнула, чувствуя, как ладони вспотели, но заставила себя говорить спокойно и с вызовом:

— Никуда я сейчас не пойду! Так и передайте вашей… как там её? Уходите! Нечего шуметь, ребенка разбудите!!!

За дверью повисло молчание. Наверное, этот тип не ожидал такого напора и дерзости. Я затаила дыхание, прислушиваясь. Затем услышала удаляющиеся шаги. Он ушёл.

Меня слегка потряхивало от напряжения, но я знала, ради кого это делаю. Этот ребёнок… Удивительно, но я воспринимала его как своего. Ведь, по сути, я только что его родила. Он мой. Такой же мой, как Ваня и Алёша. И я буду стоять за него горой. Я порву любого, кто попытается нам навредить!

Я почувствовала упадок сил. Всё-таки после такого стресса нужно было лежать, отдыхать, но такой возможности у меня не было. Нужно было немедленно собирать вещи.

Никаких чемоданов, конечно, здесь не нашлось. Я выгребла из ящиков всё, что могло пригодиться. Тёплые вещи, несколько кусков ткани, которые можно было использовать как перевязь или даже простыню.

Затем мой взгляд наткнулся на небольшую, едва заметную дверь в тёмном углу. Я с замиранием сердца подошла и осторожно толкнула её.

Кладовка.

Я облегчённо выдохнула. Это было крохотное помещение, заставленное полками, в углу стояло простое отхожее ведро — прекрасно. Здесь же обнаружился старый сундук. Я с трудом приподняла массивную крышку, и в лицо пахнуло пылью и затхлостью.

Но внутри…

Я ахнула.

На дне сундука лежали платья — роскошные, расшитые бисером и камнями. Настоящее произведение искусства. Длинные, тяжелые, ткань струилась между пальцев, переливалась в тусклом свете. Я в восхищении провела рукой по вышивке.

— Боже…

Сколько же они стоят? Взять бы с собой… такую красоту всегда можно продать.

Но как я утащу всё это на себе?

Как назло, денег среди всего этого великолепия не нашла.

Выбрала самые красивые, но при этом не слишком громоздкие платья, тщательно свернула их и сунула в котомку, которую обнаружила тут же, на стене.

Остановилась.

Провела рукой по лбу.

Иногда мне казалось, что это просто сон. Что стоит моргнуть — и я проснусь в своей постели, в своей жизни.

Но, чёрт возьми… это было слишком реально.

Нельзя было обманываться. Похоже, обращаться за помощью здесь не к кому. Не могла надеяться на то, что меня здесь оставят. Это не те люди.

Но и я не та женщина, которой они меня считают. Совсем не та. Я слеплена из другого теста.

Пусть только попробуют причинить мне зло!

Уснула я только к утру, измождённая и обессиленная. За ночь несколько раз просыпался малыш, приходилось его кормить. К счастью, с этим проблем не было. Пока ещё у груди было молозиво. Скоро и молоко прибудет, а значит, нужно будет где-то сцеживать его, чтобы не пропало. Но я старалась не думать о грядущих трудностях.

Назвала его Серёжей.

В честь моего отца.

Серёженка был хорошеньким мальчиком — пухленьким, с тонкими светлыми волосами. Я испытывала глубочайший трепет, держа его на руках. Да, я уже безумно его любила.

***

Утром меня разбудил резкий, гулкий стук… нет, скорее грохот в дверь.

Я подскочила, мгновенно чувствуя головокружение. В первое мгновение даже не могла понять, где нахожусь. Но, когда память вернулась, сразу же поспешно поднялась.

Ноги дрожали.

Ужасно хотелось в туалет.

— Открывайте! — заорал всё тот же бас, глухо вибрирующий от ярости. — Госпожа Тамара Павловна требует, чтобы вы немедленно убирались отсюда! Или мы выломаем дверь и выбросим вас сами!

Я понимала, что этот мужчина не шутит. Он исполнит свою угрозу без малейших колебаний.

Поэтому я крикнула:

— Мне нужно одеться! И не стучите, разбудите ребёнка. Я уйду. Не нужно устраивать тут истерик…

Кажется, мужчина снова был ошеломлён — и моим тоном, и словами, потому что замолчал. Потоптался некоторое время у двери, а затем, видимо, ушёл.

Я же едва успокоила своё бешено колотившееся сердце.

***

Первым делом сходила в туалет. Затем, не теряя ни секунды, начала лихорадочно одеваться.

Малыш проснулся, начал хныкать. Кстати, отсутствие подгузников усложняло дело. У меня в углу уже валялась целая горка испачканных пелёнок. Но сейчас было не до стирки.

Оставшиеся чистые пелёнки я сложила в ту же котомку. Потом подумала-подумала… и сорвала простыню с кровати. Её тоже пущу на пелёнки.

Потом пришлось снять штору. В неё замотала одеяло, некоторые дополнительные вещи — те, что нашла. В итоге получился довольно большой узел с тряпками.

Остановилась посреди комнаты и выдохнула.

— Боже, — прошептала я. — Что будет дальше? Пожалуйста, будь со мной!

***

За ворота меня провожали изумлёнными взглядами.

Кажется, это было огромное поместье. Я смогла рассмотреть его только в нескольких местах, но по размерам и архитектуре оно больше напоминало дворец.

Провожать меня высыпали слуги. Два-три десятка человек в одинаковых одеждах стояли на крыльце и у ворот, не зная, куда девать глаза. Некоторые женщины даже прикладывали к лицам платочки, мужчины выглядели напряжёнными и испуганными.

Но ни мой «муж», ни эта Тамара Павловна провожать меня не вышли.

Начальник стражи оказался здоровенным дядькой с седыми усами. Он смотрел на меня сурово, с презрением, даже с ненавистью. Я старалась его игнорировать.

Он лично довёл меня до ворот.

Огромный узел, который я тащила на плече, оттягивал его своим весом. Котомку я перекинула через второе плечо. Ребёнка, тщательно закутанного в тёплое одеяло, держала обеими руками, прижимая к груди.

Глава 5. Спасительное упрямство...

Я выдохнула и зашагала по колее.

Подъём на вершину холма оказался делом непростым. Организм был ослаблен, всё тело ныло после родов. Тяжесть вещей, которые я несла, нещадно оттягивала меня вниз, каждая мышца протестовала, но останавливаться было нельзя.

Ребёнок зашевелился в руках, и я крепче прижала его к груди.

Разум атаковали мысли страха.

А что, если не справлюсь?

Подобного в моей жизни ещё не было. Одна, в чужом мире, после родов, с младенцем. Холод, стужа. Я не знаю, куда идти…

А вдруг впереди лишь бесконечный лес, и мы просто замёрзнем?

Паника попыталась пробить мой внутренний щит, но я сжала зубы и изо всех сил оттолкнула её прочь.

Нет уж.

Не дождётесь.

Я не сдамся.

Тот, кто сдаётся, погибает. А тот, кто борется, выживает…

Эта мысль подкрепила меня, придала сил. Я решительно ускорила шаг, преодолевая подъём.

Когда добралась до вершины холма, оглядела окрестности.

Справа тянулся густой хвойный лес. Тёмный, таинственный, пугающий. Ветви сосен раскачивались под порывами ледяного ветра, будто шепча что-то недоброе.

Слева раскинулось бескрайнее поле, засыпанное снегом, гладкое, как белое полотно.

Но чуть дальше, впереди, я заметила постройки.

Деревня.

Сердце сжалось от облегчения.

И вдруг, правее деревни, вдали, я увидела человеческую фигурку.

Сутулая, закутанная в одежду, она медленно брела через снег, будто едва держалась на ногах.

Что-то внутри меня дрогнуло.

Интуиция подсказывала — мне нужно подойти к этому человеку.

Я не могла объяснить, почему, но знала, что должна.

В этот момент я увидела, что через поле ведёт узкая, почти засыпанная снегом тропинка. Она вела именно в ту сторону, куда двигалась фигура.

Я свернула, даже не раздумывая.

Снег оказался глубоким, сапоги тонули в сугробах, идти было невероятно тяжело, но я, прилагая массу усилий, шаг за шагом продолжала двигаться вперёд.

Я должна узнать, кто этот человек.

Ведь именно он мог стать моей первой ниточкой к спасению в этом странном мире.

***

— Эй, постойте! — окликнула я, когда поняла, что знаю, кто это.

Через мгновение я смотрела в лицо седой, немного неопрятной старухи. Она была первым человеком, кого я увидела в этом мире. Повитуха!

Увидев меня, старуха замерла в большом недоумении, а затем скривилась.

— Выгнали-таки! — пробормотала она не очень дружелюбно. — Так идите своей дорогой!

Буркнула и отвернулась, продолжая неспешно двигаться вперёд, насколько позволяла старость.

— Подождите! — окликнула я снова и заторопилась, чтобы с ней поравняться. — Мне нужна помощь! Я бы хотела где-то остановиться на некоторое время.

— Так это не ко мне! — недовольно пробормотала она, смотря себе под ноги и с трудом пробираясь по сугробам.

— А к кому? — уточнила я, стараясь сохранять спокойствие.

— Дык… не знаю. В деревне, что ли, спросите.

Это действительно было логично, но почему-то внутри меня вспыхнуло упрямство.

— Может быть, я могу остановиться у вас? Я заплачу!

Старуха резко замерла и повернулась ко мне с таким выражением на морщинистом лице, что любому другому стало бы не по себе. Но меня уже ничего не трогало. Желание выжить сделало меня непробиваемой, как кремень.

— Милая, я с вами связываться не собираюсь, — проговорила она грозно. — У меня и самой дела не очень, вас прокормить я не смогу.

— Но я же сказала, что заплачу! — возмутилась я. — У меня есть драгоценности.

Однако мои слова её совершенно не впечатлили.

— Знаю я вас, — пробормотала она. — Аристократам верить нельзя, да и вообще… на кой мне такая проблема? Если господин Горенский узнает, что я приютила вас, меня перестанут звать в поместье, а я только с этого и живу…

— А никто не узнает, — поспешила заверить я. — Я не буду показываться на глаза. Мне нужно всего несколько дней, чтобы набраться сил. Неужели вы не пожалеете ребёнка? Скоро он проснётся, мне нужно будет его покормить, переодеть, пелёнки постирать…

Старуха поджала тонкие губы.

— А мне-то какое дело до твоих проблем?

Она резко перешла на «ты», выражая своё неприятие.

«Надо же, — мелькнуло у меня в голове. — А ведь казалась такой сочувствующей. Лицемерка выходит…»

— Сама нагуляла — сама и расхлёбывай, — добавила она, глядя на меня с презрением.

Наверное, в другой ситуации я бы развернулась и ушла. Но упрямство, которое держало меня на плаву, удивляло даже меня саму.

— Нет уж, — заявила жёстко. — Я останусь у вас, и вы мне дадите приют. Наглой я не буду, за всё заплачу. Но вам тоже следует подумать о своей собственной совести. Неужели позволите ребёнку погибнуть от холода?

Старуха нахмурилась, и я поняла, что почти переломила её.

Как будто чувствуя напряжение, Серёжа захныкал.

Жаль, что у меня не было соски — она бы помогла его успокоить. Пришлось покачать его, прижимая к груди.

— Ладно, — буркнула старуха, вздыхая. — Но за проживание не только заплатишь. Помогать мне будешь. Поняла?

Я пожала плечами.

— Чего уж там не понимать…

***

Дорога была тяжёлой. Сугробы местами доходили до колен, а порывы ветра забивали снег в лицо. Я шла за старухой, прижимая к груди малыша, укутанного в одеяло.

Через некоторое время перед нами показался маленький ветхий домик. Он выглядел, как избушка из детских сказок, только без куриных ножек. Покосившаяся крыша, местами покрытая тонким слоем снега, низкая дверь, чуть перекошенная и оббитая какими-то кусками ткани, чтобы не задувало. Узкие окна, через которые почти не пробивался свет.

Старуха толкнула дверь плечом, и та со скрипом поддалась.

Внутри было темно, пахло гарью, сыростью и какими-то травами. Деревянные стены, местами закопчённые, низкий потолок, по углам полки с пучками засушенных растений, глиняными горшками и мешочками, содержимое которых я даже не хотела угадывать.

Глава 6. Митька...

В комнате стоял незнакомый молодой человек.

Первой мыслью было облегчение — всё-таки не муж. Хотя кто знает, может, это тот, кого он послал?

Он был блондином. Длинные волосы, завязанные в хвост, были перекинуты через плечо. Одет был в неказистое пальто — не то, чтобы крестьянское, но явно без особой вычурности. В руках держал меховую шапку. На ногах сапоги и штаны, собравшиеся гармошкой. Чёрные-чёрные. На вид молодому человеку лет двадцать семь-тридцать.

Я прислушалась к разговору.

Старуха ворчала, что он слишком многого хочет, называла его Митькой.

Я невольно вспомнила того ухажёра с работы. Его тоже звали Митя. И даже было в них что-то неуловимо общее…

Впрочем, я не об этом.

Всё время, пока молодой человек разговаривал со старухой, он украдкой косился на меня, но обо мне не спрашивал. Уговаривал повитуху, чтобы она за два дня приготовила для него какое-то лекарство.

Она отказывалась, твердя, что это невозможно.

Обо мне он так и не спросил ни слова, хотя на лице читалось явное любопытство.

Я расслабилась.

Видимо, бабуля подрабатывает лекаркой, знахаркой или кем-то подобным. Значит, он просто клиент. Да и, судя по виду, не аристократ. Может, из деревни. В любом случае, надолго я здесь не задержусь - старуха не позволит, а значит, даже если парень кому расскажет, вряд ли это будет для меня опасно.

Наконец, молодой человек развернулся и пошёл к выходу.

Но на пороге вдруг замер, ещё раз обернулся, посмотрел в мою сторону и только после этого вышел.

Я скривилась от чужого неуемного любопытства.

Когда старуха закрыла за ним скрипучую дверь, я медленно присела.

Она, продолжая ворчать себе под нос, проковыляла к столу и начала стучать мелкими колотушками.

— Как вас звать-то? — спросила я, стараясь придать голосу весёлости.

— Ярославна я, — бросила она раздражённо.

Я едва не прыснула. Ей бы больше подошло имя Ядвига Гавриловна, а не Ярославна, как у прекрасной девы.

Впрочем, когда-то, может быть, она и была красавицей.

— Хорошо, Ярославна. А кто к вам приходил? — поинтересовалась я.

— Не стоит того! — махнула она костлявой рукой и принялась что-то мешать в одном из котелков.

Я решила больше не настаивать.

Посмотрела на Серёжку. Он мирно спал.

Скоро уже и кормить...

***

К вечеру я немного окрепла. К чести Ярославны, в этот день она меня не напрягала с поручениями, хоть и грозилась, что я буду здесь работать днём и ночью.

На лавке было тесно и неудобно, но я разложила некоторые из своих вещей для мягкости, укрылась одеялом и смогла хоть немного поспать. Несколько раз кормила Серёжу, стирала пелёнки. Как же неудобно в этом мире! Нет ни нормальной шапочки, ни носочков, ни пустышки, ни подгузников. Жаль.

Нет даже вязального крючка, а ведь я могла бы что-то связать.

Правда, у старухи всё-таки нашлась игла. Толстая, кривая, но всё же игла. Поэтому я отрезала кусок простыни и решила сшить ребёнку шапочку и носки. Правда, ниток не было. Те, что дала Ярославна, оказались слишком жёсткими. Тогда я заметила, что ткань простыни была плотной, и нити, которые я смогла вытянуть из неё, тоже казались прочными.

Я начала вытягивать нити по всей длине и принялась за работу. К ночи Серёжа обзавёлся парой шапочек и тремя парами носочков. Без резинок они не держались, поэтому я приноровилась и закрепляла их тонкими тесёмками, которые тоже сплела из нитей. Это было лучше, чем ничего.

Но к ночи у него разболелся животик. Он надрывно плакал, хотя быстро успокаивался, когда я начинала делать ему лёгкий массаж. В душе поднималась нежность — целый океан нежности к этому крохотному, беспомощному созданию. Я чувствовала, как хочется его оберегать, защищать.

Я даже прослезилась.

Почувствовала горечь от того, как с ним поступили. О себе я не думала. В конце концов, выгнали не меня, а девушку, в тело которой я попала.

Как жесток этот мир…

И как отвратителен человеческий эгоизм.

***

На третий день после родов у меня прибыло молоко. В груди стало тесно, малыш иногда захлёбывался, а я вспомнила, как тяжело было в прошлом — постоянная угроза мастита. Чтобы избежать его, я принялась тщательно сцеживать молоко. Это было трудно, но необходимо.

Я подвязывала грудь, не выходила на улицу без одежды, но всё равно, через пару дней почувствовала неладное.

К этому времени я уже освоилась в домике. Мыла пол, вытирала пыль с полок, снимала паутину — всё то, что старуха не делала, потому что просто не видела грязи. Я даже научилась топить печь. Ко мне навыки быстро прилипают.

Но когда меня окончательно зазнобило, я поняла — дело плохо.

Одна грудь горела огнём. Кажется, всё-таки простудила.

Мне стало страшно.

Но я снова и снова твердила себе, что не имею права расслабляться.

Роды сами по себе — великий подвиг. Вскармливание и первые месяцы ухода за младенцем — не менее великое дело. Но в этом мире, как и в том, откуда я пришла, никто не воспевает подвиги женщин.

В этом мире не было привычных удобств.

Всего было мало.

Как и сил.

Но где наша не пропадала, верно?

***

Пришлось несколько дней упорно сцеживать молоко. Его становилось всё больше, но температура не спадала.

Наконец Ярославна смилостивилась надо мной и сунула в руки кружку с чем-то, пахнущим отвратительно.

— Что это? — недоверчиво покосилась я на глиняную чашку.

— Пей, воспаление снимает, — проворчала она. — А то загнёшься у меня тут ещё. Куда я твоего ребёнка потом дену? Мне он не нужен.

- А если ребенку навредит???

- Не навредит! – вспылила Ярославна.

Я, конечно, опасалась пить неизвестно что, но, похоже, выбора у меня не было.

Начала маленькими глотками пить эту откровенную гадость.

И действительно, температура начала спадать.

Уже к вечеру мне стало легче.

***

Глава 7. Город...

И действительно, зашёл Митька.

Тут же перевёл взгляд на меня. Я заметила, как в его, оказавшихся синими глазах промелькнуло волнение. Он тут же опустил их и начал теребить шапку, после чего кивнул старухе и начал что-то спрашивать по своим делам.

Ярославна вручила ему несколько склянок, а затем с лёгким раздражением произнесла:

— Слушай, Мить, тут барышня в город хочет съездить, жильё поискать. Может, проводишь?

Парень так удивился, что его брови поползли вверх.

— Да, да, конечно, — бросил он и с большей уверенностью посмотрел на меня. — Когда именно вы хотите попасть в город?

Я удивилась его покладистости и учтивости, пожала плечами.

— В принципе, я подстроюсь под вас, — осторожно произнесла я. — Мне чем быстрее, тем лучше.

Парень кивнул.

— Что ж, я могу заехать за вами через час.

Я удивилась, что так быстро, и поспешно закивала.

— Да, конечно! Большое спасибо.

Парень тут же развернулся, наклонился, чтобы пройти в невысокую дверь, и выскочил наружу.

Ярославна хмыкнула, но ничего не сказала. Что она там себе думала, меня не интересовало. Надеюсь, что скоро с этой старухой я расстанусь.

***

Митя. Дмитрий. Я так понимаю, парня звали именно так?

Он прибыл ровно через час, и я невольно отметила его пунктуальность.

К этому времени я собралась. Естественно, Серёжу взяла с собой.

Когда вышла на улицу, удивилась.

Перед домом стояла аккуратная двуколка, покачивающаяся на деревянных колёсах. Она была простой, но добротной, с высоким сиденьем кучера и кожаным навесом, который хоть немного мог защитить от ветра.

Вороной конь, запряжённый в повозку, был великолепен. Высокий, мощный, с густой чёрной гривой и насторожёнными ушами. Он нетерпеливо бил копытом по снегу, время от времени фыркая и стряхивая снежинки с морды.

Заметив моё замешательство, Митька подошёл и открыл дверцу.

И только после этого заметил ребёнка в моих руках.

— Вы и его возьмёте с собой? — произнёс он так, будто это было чем-то из ряда вон выходящим.

— Конечно, — ответила я. — Я не могу оставить его одного.

Он смущённо кивнул, помог мне устроиться внутри и забрался на козлы. Затем аккуратно закрыл дверцу, взял в руки вожжи и осторожно тронул коня.

Тот резко двинулся с места, заколесил по узкой, вытоптанной колее, ведущей от дома знахарки.

Местность была заснеженной, белой и бескрайней. По обе стороны дороги простирались замёрзшие поля, укутанные толстым покровом снега. Вдалеке темнел хвойный лес — могучие ели стояли ровными рядами, как молчаливые стражи.

Проехали мимо деревни, но не заезжая в неё.

Сквозь морозную дымку я увидела несколько домишек с низкими крышами, из труб которых лениво поднимался дым. Между избами копошились люди: кто-то колол дрова, кто-то носил воду из проруби, а у одного из домов я заметила двух мальчишек, катающихся по снегу.

Было довольно холодно.

Я натянула платок на глаза и крепче прижала к себе Серёжку, укутывая его в одеяло.

Наконец, впереди показался город.

Я была изумлена.

Привыкшая, что город — это непременно что-то массивное, с многоэтажками, широкими улицами, шумом и суетой, я увидела перед собой фактически большую деревню.

Приземистые домики стояли вдоль узких улочек, из печных труб вились серые струйки дыма. Город не был обнесён никакой стеной, и я сделала вывод, что местному населению не угрожает никакая опасность.

Это было совсем не то, чего я ожидала.

Но, возможно, именно здесь мне удастся начать новую жизнь.

Дмитрий остановился, обернулся и спросил:

— Куда именно вам нужно в городе?

Я немного растерялась.

— Ну, мне нужно найти работу. Например, прачкой или какую-то другую, которую я могла бы исполнять с ребёнком. Может, подскажете, где такую поискать?

Он так округлил глаза, что я смутилась ещё больше.

— В чём дело? — спросила я.

— Ну… как же вы сможете работать? — начал он, но тут же осёкся, понимая, насколько глупым был его вопрос. Понятное дело, что человеку нужно за что-то жить.

Его лицо помрачнело, после чего он кивнул и сказал:

— Ладно. Я знаю одну прачечную, там достаточно хорошие условия для работы. Отвезу вас туда.

— Большое спасибо, — я прониклась благодарностью.

Честно говоря, такой услужливый молодой человек показался мне настоящей находкой.

Подъехав к прачечной, Дмитрий быстро спрыгнул с козел, в темпе подскочил ко мне и помог выйти.

Он указал на небольшое, но добротное здание из тёмного кирпича с широкой дверью и единственным узким окном сбоку. Над входом висела потрёпанная вывеска с едва различимыми буквами. В воздухе пахло мылом и влажной тканью.

— Хозяйку зовут Радислава Михайловна, — сказал он. — Упомяните моё имя. Дмитрий Харитонов. Тогда вас точно возьмут.

При этом он выглядел каким-то огорчённым.

Я тут же начала лихорадочно перебирать в памяти, может, сказала что-то не так? Не хотелось бы обидеть хорошего человека… Но ничего не вспомнила.

Тогда я спохватилась.

— А скажите, сколько я должна за проезд?

Парень нахмурился и явно огорчился ещё больше.

— Да ну, что вы такое говорите? — раздражённо махнул рукой. — Я привёз вас по доброте душевной, а не за деньги.

Я растерянно кивнула, даже не поблагодарив, и поспешила к двери.

— Я вас подожду, идите… решайте свои вопросы, — добавил он.

***

Хозяйка прачечной оказалась хмурой, дородной женщиной с очень недовольным взглядом.

Я сразу поняла: такая начальница часто даёт по мозгам. Но выбора у меня не было.

Когда я заикнулась о том, что хочу устроиться на работу, она тут же оборвала меня:

— С ребёнком? Ни в коем случае, — бросила раздражённо. — Работоспособность падает. Мне нужны нормальные работницы, которые будут справляться.

— Но я справлюсь! — начала я. — Ребёнок не помешает.

— Ой, не рассказывай мне, милочка, — скривилась она. — Я таких, как ты, навидалась на своём веку.

Глава 8. Новый дом...

— Рабочий день — с семи утра до пяти вечера, шесть дней в неделю. Перерыва два, в десять часов и в два часа дня, всего не больше часа, — холодно сообщила хозяйка, сложив руки на груди.

Я вздрогнула.

Боже… Так ведь можно и руки до костей стереть, если всё время стирать!

Но разве у меня был выбор?

— А если… разделить эти два перерыва на четыре части? — осторожно уточнила я. — Сделать четыре по пятнадцать минут, чтобы я могла кормить ребёнка?

Лицо хозяйки моментально исказилось, как будто я предложила ей нечто возмутительное.

Она уже собиралась вспылить, но я поспешно добавила:

— Знаете, Дмитрий так хвалил вас! Говорил, что это самая лучшая прачечная в городе!

Удивительным образом это подействовало.

Женщина прищурилась, потом шумно выдохнула и только поджала губы.

— Ладно, делай как знаешь. Но от работы не отлынивай!

Я кивнула, испытав облегчение.

— А где можно снять комнату? — спросила я.

Хозяйка, представившаяся Радиславой, посмотрела на меня исподлобья, затем фыркнула:

— Жить можешь прямо здесь, при прачечной. Есть несколько комнат на втором этаже. Но не слева! Только справа. Крайняя в конце коридора свободна.

— Сколько это стоит?

— Пятьдесят медяков в месяц.

Я задумалась. Интересно, это много?

— Если хотя бы раз не заплатишь — выгоню взашей! - отрезала Радислава.

— Поняла, — поспешно кивнула я.

Я поблагодарила хозяйку и вышла из комнаты, оказавшись в пустом коридоре.

Да, будет непросто. Рабочий день огромный, и даже с короткими перерывами кормить ребёнка будет нелегко.

Но пора уже уходить от повитухи.

Хорошо, что я не беспомощна и умею выживать.

Я прижала Серёжку к груди, заглянула в его безмятежное личико.

— Да, Серёженька? — прошептала я. — Мы с тобой сильные, правда?

Малыш чуть шевельнул губами во сне, будто соглашаясь со мной.

И я решила, что справлюсь.

***

Когда я вышла на улицу, то увидела, что Дмитрий ждёт меня, облокотившись на двуколку.

Заметив меня, он поспешно выпрямился, явно стараясь выглядеть невозмутимым.

— Ну как? Хозяйка приняла вас? — спросил он с лёгким беспокойством.

Я удивилась.

Неужели он переживает за меня? Мы ведь знакомы не больше часа…

— Да, только благодаря вашей рекомендации! — ответила я, слегка улыбнувшись.

— И когда приступаете к работе?

Я замялась.

Не хотелось наглеть, но…

— Не могли бы вы… помочь мне всего один раз? — осторожно спросила я. — Мне нужно забрать свои вещи у Ярославны. Теперь я буду жить здесь, при прачечной…

Казалось бы, нормальная просьба. Но вдруг Дмитрий побледнел.

— О Боже… при прачечной жить… не рекомендую, — сказал он тихо и нервно. — Лучше найти место где-нибудь ещё!

Я нахмурилась.

— Почему?

Парень замялся, его щёки вдруг покраснели. Причём не всё лицо, а только скулы — такой правильный, аккуратный румянец.

Я не дура, сразу поняла — тут что-то нечисто.

— Тут слишком дорого берут? — пошла я напролом. — Скажите, пятьдесят медяков — это много за съём комнаты?

— Нет, что вы. Это очень даже дёшево, — начал он, но тут же осёкся.

Я удивилась.

— Так что же тогда? Жить при прачечной для меня идеально. Мне не хотелось бы лишний раз бродить по улицам…

Он смутился.

— Просто… понимаете… — попытался объяснить, но запнулся, будто подбирал слова.

Потом быстро огляделся и, понизив голос, заговорил приглушённо:

— Я обещал хозяйке, что никто об этом не узнает, поэтому без подробностей… Иногда по вечерам в прачечную приходят люди… Думаю, вам будет некомфортно здесь с ребёнком.

Сказал обтекаемо, но я задумалась.

Радислава по вечерам местным алкоголикам наливает?

Что ж, дело знакомое. В молодости мне пришлось пожить в общежитии, так что меня такое не пугает.

А близость к работе просто драгоценна! Ведь можно иногда оставить Серёженьку в комнате, потому что я всегда рядом.

— Спасибо за заботу, Дмитрий, но я останусь, — твёрдо ответила я.

Парень понурил голову, но не стал спорить.

Хотя… с чего вдруг такая забота?

Не похоже, чтобы он был знаком с бывшей хозяйкой этого тела.

Может, просто характер такой… благородный?

В общем, Дмитрий отвёз меня обратно к повитухе.

Я быстро собрала свои узлы и сухо попрощалась.

Как и обещала, отдала ей за постой колечко. Кажется, серебряное.

Она взяла его со своим вечным недовольством, но проводить меня вышла за порог.

Раскапризничался Серёжка, пришлось вернуться в дом и покормить его.

Я осторожно прижала его к груди, качая на руках, пока он жадно ел. Гладкая кожа щёчек была тёплой, бархатистой, и я чувствовала, как в душе разливается тепло.

Кстати, теперь он кушал гораздо больше, и мне почти не приходилось сцеживать остатки. А это хорошо.

Когда он наконец наелся, я осторожно переодела его, свернула грязные пелёнки в узел и сунула в карман.

Да уж… Теперь проблем со стиркой точно не будет.

Горькая ирония.

***

Уже через сорок минут мы снова стояли перед прачечной.

Дмитрий, заметив мои тяжёлые узлы, вызвался помочь занести их в комнату. Я не отказалась.

В коридорах никого не было, но откуда-то доносился плеск воды, глухие голоса женщин, разговаривающих между собой.

На втором этаже было темно, холодно и мрачно.

Я поёжилась.

Крайняя комната, которая, по словам Радиславы, была свободна, оказалась не заперта.

Я толкнула дверь и вошла вовнутрь.

Комната произвела на меня крайне удручающее впечатление.

После относительно тёплого и пусть бедного, но чистого дома повитухи это место больше напоминало темницу.

Тусклый свет из маленького, покрытого слоем грязи окна едва пробивался внутрь. Деревянные стены были закопчены, в углах висели толстые комья паутины. Пол тёмный, давно не мытый, с въевшейся грязью.

Глава 9. Правильное сравнение...

Когда мне было особенно тяжело, я научилась побеждать уныние одной верной мыслью: кому-то в мире хуже, чем мне.

Казалось бы, что тут особенного? Но… помогало.

Когда смотришь на свои обстоятельства с высоты прежнего благополучия или, что ещё хуже, сравниваешь себя с кем-то, у кого всё лучше, становится так больно и обидно, что хоть плачь.

У соседки, вон, здоровье отменное, а я? Почему я такая больная?

Или, вот, у кумы денег куры не клюют, а у меня ни копейки лишней. Что за несправедливость?!

И хочется грызть ногти от досады.

Ну а если посмотреть на кого-то другого?

В Китае, например, до сих пор есть неграмотные люди, которые вынуждены питаться рисом и шкурами животных, чтобы выжить. Чего там только не едят! Кузнечиков, червей, траву… Потому что жизнь скрутила — мама, не горюй.

По сравнению с ними у меня рай, если есть жильё и немного нормальной еды на столе.

Или вот Индия. Сколько там нищих, у которых даже одежды нет!

По сравнению с ними мой шкаф, набитый секонд-хэндом, — это просто королевский гардероб.

Я уже об Африке молчу…

Так зачем же сравнивать себя с кем-то и огорчаться?

Нужно сравнивать так, чтобы радоваться.

Об этом я думала ночью, лёжа на жёсткой кровати, хотя мне давно уже стоило заснуть.

Но мысли лезли в голову, как тараканы.

(К счастью, в этой берлоге тараканов нет, и слава Богу!)

Я кое-как застелила матрас оставшимся куском простыни, под голову положила свернутую штору и укрылась одеялом.

Серёжка спал рядом, тёплый, родной. Иногда во сне улыбался.

Малявочка!

Какая у него хорошенькая мордашка!

Солнышко моё!

Я улыбнулась.

Потому что только что сравнила себя не с теми, кто разлёгся в мягкой кровати и имеет в кошельке приличную сумму денег, а с теми, кто сейчас где-то спит под забором, замерзая насмерть.

У меня есть крыша над головой. Есть еда.

Даже драгоценности и красивые платья есть — можно продать, если что.

Если не потяну прачечную, то всегда смогу уйти и пожить где-то в другом месте.

А там уже и малыш подрастёт.

Кстати, я благодарила Бога, что у Серёжки не слишком болел животик.

Колики в этом мире, наверное, попроще, чем в нашем.

Дома сыновья мне спать не давали совсем — изводили и днём, и ночью. И так до трёх месяцев, пока их кишечник не приходил в норму.

А здесь иначе.

Серёжка спит, и я тоже могу спать.

Точнее, должна.

Я повернулась на бок, прижала сына к груди и посмотрела в окно.

Лунный свет медленно полз по каменному полу, серебристый, спокойный.

— Боже, Ты ведь сохранишь нас, правда? — прошептала я одними губами. - Ты ведь наблюдаешь за каждым нашим шагом, не так ли? Хочу увидеть Твою помощь собственными глазами…

Это была, с одной стороны, очень простая молитва.

Но с другой — настолько искренняя, что я тут же почувствовала глубокий мир в душе.

И сладко уснула…

***

Помощь Бога я увидела уже буквально утром.

Раздался стук в дверь.

Я как раз закончила пеленать Серёжку, поэтому осторожно уложила его на койку и подошла к выходу.

— Кто там? — бросила хрипло.

Но ответом была лишь тишина.

Я нахмурилась, потом медленно приоткрыла дверь и… замерла.

На пороге стояла накрытая тряпкой большая корзина.

Я осторожно приподняла ткань и ахнула.

Чего там только не было!

Свежий, ещё тёплый хлеб, сушёное мясо, какие-то овощи, и даже кувшин молока!

Я быстро высунулась в коридор, но он был совершенно пуст.

Может, это не мне?

Кто-то перепутал дверь?

Но тут я заметила записку.

На клочке бумаги красивым каллиграфическим почерком, которому можно было только позавидовать, было написано:

"Полине Сергеевне."

Я замерла.

Значит, точно мне.

Но от кого?

Неужели хозяйка прачечной расщедрилась?

Нет. Она на такое не способна, это точно.

Тогда Дмитрий?

Но зачем? Жалеет? Или чего-то добивается?

Я задумалась, но голод взял своё.

Впрочем, какая разница.

Еде я рада.

Занесла корзинку в комнату, поставила на стол и с наслаждением позавтракала.

Хлеб был мягким, свежим, а молоко — сладким и тёплым.

Боже, как же давно я не ела вот так, спокойно, с удовольствием.

Коротко взглянула на спящего Серёжку.

— Видишь, малыш? Всё не так уж плохо на сегодняшний день… — прошептала я, вспомнив слова из популярной некогда песни.

Надо будет Митьку поблагодарить…

Если мы вообще ещё увидимся.

***

Ещё одной отличной новостью оказалось то, что корзина была достаточно большой, чтобы на некоторое время стать кроваткой для Серёжки, пока я буду работать в прачечной.

Я сложила на дно несколько тряпок, сделав подобие мягкой подстилки, и аккуратно уложила малыша. Он немного завозился, но потом снова засопел носиком, уткнувшись в одеяльце.

Взяв корзину в руки, я вышла из комнаты.

Спустившись вниз, я пошла на голоса.

Плеск воды, стук деревянных вёдер о каменный пол, тихий гул женских разговоров — всё это становилось громче по мере того, как я приближалась к основной комнате прачечной.

Вошла.

Внутри было влажно и жарко.

Сквозь окна с мутными стёклами пробивался бледный утренний свет, но в помещении царил полумрак, подсвеченный только несколькими тусклыми масляными лампами.

Огромные кованые тазы с горячей водой стояли вдоль одной стены, в углу громоздились кучи грязного белья. Человек пятнадцать женщин трудились без остановки: кто-то тёр ткань на доске, кто-то полоскал рубахи в деревянных корытах, а кто-то выжимал намокшую материю и вешал сушиться.

Воздух пах мылом, сыростью и чем-то прогорклым.

Стоило мне переступить порог, как все разговоры мгновенно смолкли.

Женщины разом обернулись, уставившись на меня.

Я ощутила на себе дюжину пристальных, оценивающих взглядов.

Глава 10. Помощник...

Масло помогло успокоить кожу.

Я лежала в кровати после первого рабочего дня и снова не спала.

Нет, надо подойти к этому делу с другой стороны.

Доску для стирки мне не выдали. Надо будет обязательно сделать её самой.

Во-вторых, руки нужно чем-то закрывать. Стирать голыми пальцами невозможно.

Вот бы где-то были резиновые перчатки, но, боюсь, в этом времени их просто не делают.

Впрочем, выход должен быть!

Я тихонько встала и зажгла свечу. Развязала свой узел с некоторой одеждой, которую прихватила с собой.

Но в ней не было ничего особенного, хотя я наткнулась на мешочек, в который сложила драгоценности.

Мешочек был размером с мою ладонь, старый, потрёпанный, но всё-таки кожаный.

Я поспешно высыпала драгоценности и завернула их в кусок ткани. После этого смотала весь узел обратно и уставилась на этот мешочек.

Да, у меня нет ни ниток, ни иголки. Сшить из него даже рукавичку я не могу.

Но если я возьму стиральную доску в левую руку, а этот мешочек надену на правую и буду тереть бельё, то, думаю, это станет защитой от механических повреждений.

Конечно, сама по себе вода вредна для рук, в неё что-то добавляют, но это уже другая беда.

С этим, думаю, справится масло, которым поделилась со мной добрая женщина.

Я воодушевилась.

Пусть это мелочь, но всё же теперь мне проще.

Серёжка был молодцом. За ночь будил меня всего два раза, после чего смирно засыпал.

С утра допила молоко и постаралась съесть всё, что могло испортиться.

Еды было ещё достаточно на пару дней. Я хотя бы могла о ней не думать.

Спустилась в прачечную воодушевлённая, но не успела войти, как услышала разговор.

Одна горластая баба, наиболее неприветливо встретившая меня в первый день — звали её, кажется... Клекса, имя прям под стать - с презрением и вызовом говорила обо мне:

— Вы видели, как эта белоручка стирает? Могу поспорить, что она за всю жизнь ни одной тряпки в руках не держала! Через неделю от её рук останутся лишь культяпки. Сотрёт их подчистую!

Раздался смех.

Им всем было очень весело считать меня ничтожеством.

Я тоже усмехнулась. Криво.

Ну-ну, нашли повод для сплетен и самовозвышения.

— А хозяйка, слышали… — донёсся новый голос, - предложила ставки сделать!

— На что?

— На то, как долго эта Белоручка продержится.

Клекса фыркнула.

— Три дня, и не больше! — припечатала она.

Послышались другие голоса.

Кто-то давал мне неделю, кто-то месяц, кто-то три недели.

И тут заговорила ещё одна:

— Мне кажется, что она нагуляла от женатого мужчины. У аристократов не принято выгонять дочерей просто так…

— А может, она вообще мужу изменила?

— Да какой там муж? Вы физиономию её видели? Она же слишком молода. Аристократы нынче так рано замуж не выходят.

— Да ты что знаешь? — вмешалась ещё одна прачка. — У нас часто в гостинице аристократки молоденькие, а уже с мужьями. Просто не афишируют это.

В общем, разговор свернул в другое русло.

Я устала ждать и стремительно вошла.

Серёжка завозился в корзинке, захныкал, но тут же замолчал.

Замолчали и прачки, глядя на меня с презрением, но не проронили ни слова.

Я поздоровалась и направилась к своему рабочему месту.

Но перед этим свернула в сторону, подошла к огромным стеллажам, встроенным в стену, и совершенно бесцеремонно взяла оттуда свободную стиральную доску.

— Эй! — закричал кто-то. — Трогать тебе этого не разрешали!

— Если будете мне мешать работать... — я повернулась к толпе, — пожалуюсь хозяйке. Она сказала, что каждая работница должна приносить ей прибыль. Если я не стану её приносить, виноваты будете вы!

Как говорится, даже полную чушь можно «впарить» в чужие уши, если сказать ее с очень уверенными видом.

Прачки замолчали, не ожидая подобного отпора.

Я спокойно вернулась к своей миске, оставила Серёжу чуть подальше на скамейке и принялась за сортировку одежды, предварительно надев на правую руку кожаный мешочек.

Увидев это, прачки прыснули.

— Эй, вы посмотрите, что она нацепила!

— Какая глупость!

Они начали смеяться, а я — стирать.

Удивительно, но даже через час работы у меня устали только мышцы, а рука была в полном порядке.

Мой мешочек оказался очень качественным орудием.

Я улыбнулась, поняв, что всё не так уж плохо на сегодняшний день.

***

Так прошло ещё три дня.

Продукты закончились.

Но как раз наступил тот самый единственный выходной.

Рано утром, одевшись и запеленав Серёжу, я взяла с собой немного монет и вышла со двора.

Мне было радостно.

Нужно найти рынок и купить продукты впрок.

Да, корзину тоже пришлось брать с собой.

В одной руке — ребёнок, в другой — корзина.

Но ничего. Свежий воздух и физическая нагрузка ещё никому не мешали.

Да, и не нужно говорить мне, что женщина после родов должна лежать в кровати.

Может быть, в современном мире и должна.

Может быть, в современном мире с таких, как я, нужно сдувать пылинки.

Но как сказать об этом женщине, родившейся во времена, похожие на этот мир?

А никак.

Люди во все века боролись за выживание.

И если моему поколению повезло пожить в некоторой неге, то это просто особенность того времени.

Любые обстоятельства преодолимы, если не унываешь и продолжаешь бороться.

Я хочу радоваться жизни, какой бы она ни была, потому что знаю — впереди будет только лучше.

Правда, Серёженька?

***

Я набрала целую корзину продуктов.

Приятно порадовали цены.

На несколько монет я купила массу овощей, лепёшек и даже немного сметаны.

Правда, идти было довольно-таки тяжело.

Серёжа, которого я держала в левой руке, напрягал эту руку, а корзина оттягивала вниз правую.

Но ничего.

Мы и не такое проходили.

Глава 11. Дебош...

— Слушай, а у вас тут вообще поддержка матерей-одиночек от государства есть? – вопросы посыпались, как из рога изобилия.

Дмитрий удивлённо вскинул брови.

— Поддержка?

— Ну да, выплаты какие-то или, может, помощь едой?

— Нет, конечно, — усмехнулся он. — Государству нет дела до обычных людей.

Я недовольно поджала губы.

— Хорошо, а паспорта? Они у вас есть?

— Что?

— Документы! Удостоверения личности!

— Есть. Они называются дорожные грамоты или купеческие записи, но нужны только тем, кто путешествует или занимается торговлей… - Говоря о своей работе, парень приосанился, стал отвечать увереннее. Но совершенно без высокомерия. Видимо, ему нравилось дело, которым он занимался.

— То есть, если я живу в городе, мне они не нужны?

— Если вы не имеете титул, то нет…

Я задумалась. Интересно, есть у меня титул или нет? Наверное нет, потому что, уходя из поместья, я не обнаружила никаких документов.

— А рождение ребёнка? Его нужно регистрировать?

— Обычно да, в городской ратуше или у храмовников.

— А если не зарегистрировать?

— Тогда ребёнка не признают законным гражданином, и у него не будет прав наследования.

— Но если он не наследник, то какая разница?

Дмитрий пожал плечами.

— В таком случае это просто формальность.

— То есть можно не регистрировать?

— Можно.

Я продолжала шагать, глубже погружаясь в мысли, но тут же вынырнула с новым вопросом, который не имел для меня принципиального значения, а был задан скорее для общего развития.

— А что с сиротами? Есть приюты?

— Есть, но жить там — последнее дело.

— Почему?

— Потому что там плохо.

— А подробности?

— Вам лучше не знать.

Я недовольно покосилась на него, но переключилась на другой вопрос.

— Ладно. А как насчёт медицинской помощи? Лекари у вас… у нас частные или государственные?

— И такие, и такие. В госпиталях лечат бесплатно, но там мало лекарств и много пациентов. А за хорошего лекаря придётся платить.

Я задумалась.

— Значит, мне лучше не болеть.

— Это действительно мудрое решение…

Дмитрий слегка усмехнулся, но тут же посерьёзнел, когда я спросила:

— А суды? Как решаются споры между людьми?

— Всё зависит от того, о каком сословии речь. У крестьян — общинные старосты, у горожан — судейские при ратуше, у аристократов — специальные заседатели.

— А если обычная женщина захочет подать в суд?

— Смотря на кого.

— На работодателя, например.

Дмитрий хмыкнул.

— Ну, формально это возможно. Но на практике никто с этим не связывается.

Я нахмурилась.

— То есть, если меня обманут с оплатой, мне просто придётся смириться?

— Или искать свидетелей и влиятельных покровителей.

Я тяжело вздохнула.

— Понятно. Значит, рассчитывать могу только на себя.

— Как и все, — согласился Дмитрий.

Я открыла рот, чтобы задать новый вопрос – возможно, самый важный, но вдруг заметила, что мы уже стоим перед прачечной.

Дмитрий остановился, а я продолжала думать.

Его ответы рисовали передо мной картину мира, в котором мне предстояло выживать.

И с каждым новым ответом становилось ясно: здесь мне никто не поможет.

Ну что ж.

Я не привыкла сдаваться и рассчитывать на кого-то другого.

И всё-таки кое-что вертелось на языке: имел ли тот самый муж право выгонять меня с ребёнком, не имея доказательств моей вины?

А вдруг я имею права на его дом?

Как это узнать?

Мысли были туманные, нереальные в своей сути, но я ведь не должна отмахиваться и от таких вариантов, правда?

Я же не для себя стараюсь, а для Серёженьки…

Но озвучить всё это мне не дали.

Из-за угла появились прачки, вероятно, тоже возвращающиеся с рынка. Все они, как и я, жили при прачечной.

Их было человек шесть, впереди шла Клекса (кстати, это было прозвище, а звали эту крикливую бабу Клара.)

Увидев меня вместе с Дмитрием, они замерли и перестали смеяться.

Клара побледнела, потом покраснела, насупилась, ноздри большого носа начали раздуваться, как у быка.

Сейчас, при дневном свете, я поняла, что она не так уж и стара. На вид ей было не больше тридцати, а в полумраке прачечной она показалась женщиной в возрасте.

Худая, нескладная, носатая — она производила противоречивое впечатление.

Но портила её не худоба, а зверское выражение лица…

Наконец, прачки снова пошли вперёд. Почти все, кроме Клексы, милейше улыбались моему спутнику и… строили ему глазки.

Я опешила.

Значит, он действительно так популярен?

Впрочем, парень видный, симпатичный, а теперь ещё и умный, при хорошей должности.

Неудивительно, что каждая хочет ему понравиться.

Но ведь у него невеста есть!

Прачки прошли мимо, поздоровавшись с Дмитрием, и даже Клекса растаяла, послав ему мягкую улыбку, отчего вдруг стала даже чуточку симпатичней.

Мне же достался ледяной взгляд.

Прачки вошли в прачечную, и их голоса стихли.

Я повернулась к Дмитрию.

Все вопросы выветрились из головы, а тут ещё и Серёжка завозился. Его пора переодеть и покормить.

— Спасибо тебе, — произнесла я с благодарностью. — И за тот подарок в виде продуктов тоже. Это ведь ты, правда?

Парень смутился, но утвердительно кивнул.

— Я помогу занести, — вызвался он, но я отказалась.

***

Я начала разбирать продукты из корзины и замерла, обнаружив между лепёшками небольшой бумажный свёрток. Осторожно развернула его… и ахнула. Несколько бумажных купюр. Что? Откуда это? Дмитрий! Неужели он? Я опешила, внезапно почувствовав тепло, разлившееся в груди, но тут же заставила себя отогнать это ощущение.

Зачем он помогает? Из жалости? Или у него есть другая причина? Я не знала, но в любом случае была благодарна. Искренне. Однако не нужно к этому привыкать.

Глава 12. Особый дар...

Гнев вспыхнул во мне мгновенно, словно пламя, поддуваемое ветром.

Я резко подхватила расплакавшегося Серёжку, прижала его к себе, чувствуя, как внутри всё сжимается от ярости.

Не хватало ещё, чтобы этот пьянчужка испугал ребёнка окончательно!

Тяжёлым шагом подошла к двери, едва сдерживая желание врезать по ней кулаком. Сережа раскричался, громко, надрывно, как могут только младенцы. За дверью раздалось недовольное сопение, а потом грубый голос раздражённо выругался:

— Какого чёрта?..

— А ну-ка, отвяжись, пьянчуга! — мой голос был твёрд, звенел, словно натянутая струна. — Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?

За дверью последовал смешок.

— Ну, с какой-то бабой, которую, говорят, можно…

— Говорят? — я почти рассмеялась от презрения. — Ты, выходит, веришь слухам? Значит, такой же болван, как те, кто их распускает?

Тишина.

Я почувствовала, что задела его.

— Не смей меня оскорблять, девка! – возмутился мужик.

— А ты не смей вламываться в мою комнату! — рявкнула я так, что Серёжка даже перестал хныкать. — Я мать с младенцем, а ты, здоровенный мужик, стоишь тут и орёшь, как последний идиот! Тебе не стыдно?

За дверью послышалось неуверенное сопение.

— С ребенком? А ну тогда.. да ладно тебе… Я думал…

— Думал?! — усмехнулась я, подливая в голос ледяного сарказма. — Да ты вообще способен думать? Или только жрать, да на баб кидаться? Кто-то шепнул тебе на ухо сплетню, и ты тут же бросился ломиться в чужую дверь, даже не разобравшись?

Опять молчание.

Но теперь оно мне нравилось.

Я чувствовала, как мой голос вонзается в этого олуха, словно нож в мягкое тесто.

— Может, тебе ещё и указать, кто эту ложь про меня распускает? Или сам догадаешься, умник?

— Подумаешь, ошибся… — буркнул он.

— Ошибся?! — я уже не сдерживалась и позволила злости взять верх. — Да ты позорище! Взрослый мужик, а ведёшь себя, как дешёвый прихвостень. Кто-то свистнул, и ты помчался, как цепной пёс, даже не подумав, что за этим стоит. А теперь послушай меня внимательно: если ты хоть раз ещё попробуешь сунуться ко мне — я лично разнесу твои подвиги по всему городу. Имя у хозяйки спрошу, будь уверен…

За дверью кто-то фыркнул: вероятно, мужик был не один.

Пьянчуга замешкался.

— Слушай… Я…

— Уходи, пока сам не стал главной потехой сегодняшнего вечера, — процедила я. — Или тебе нравится быть дураком, которого водят за нос?

Ответа не последовало.

Дверь скрипнула, когда он, вероятно, опёрся на неё рукой, но ломиться перестал.

— Ладно… ухожу… проклятье, где найти бабу на вечер нормальную???

Послышались удаляющиеся шаги, и через минуту всё стихло.

Я выдохнула, чувствуя, как дрожат руки.

Серёжка снова притих, уткнувшись носом мне в плечо.

Я вернулась в центр комнаты, опустилась на кровать, сердце всё ещё колотилось.

Серёжка уже успокоился, тепло сопел у меня на плече, но я пока не могла расслабиться. Гнев и возмущение всё ещё бурлили внутри.

Этот пьянчуга… Он ведь реально мог сломать дверь, если бы был ещё злее или настойчивее. И всё это — из-за какой-то лживой сплетни. Да, теперь мне точно ясно, что Клекса так просто не оставит меня в покое. Придётся поговорить с ней. Жёстко и без церемоний.

Я задумалась.

Ситуация была на грани. Этот мужик мог оказаться не таким сговорчивым. Мог начать выбивать дверь, угрожать и так далее. Конечно, можно сказать, что мне повезло. Хотя не совсем так.

У меня была одна особенность, на которую на Земле я не так уж сильно обращала внимания. Просто были разные случаи, и вспомнился мне один из них…

Как-то я ехала в автобусе, который шёл в один дальний посёлок. Там находилась психиатрическая больница, и многие с опаской относились к этому месту. Но я тогда думала о своём. Дорога была долгой, автобус трясся на ухабах, пассажиры были обычными — молодёжь, пенсионеры, парочка уставших рабочих, возвращающихся домой. Всё шло своим чередом, пока на одной из остановок в салон не вошёл молодой человек.

Я сразу обратила на него внимание. Что-то в его облике было… необычным. Лицо напряжённое, взгляд рассеянный, одежда неопрятная. Он стал недалеко от меня, бормоча что-то себе под нос.

Краем глаза я заметила, как несколько пассажиров с опаской попятились. Девушка, стоявшая неподалёку, поспешила перейти к выходу, а старушки зашептались:

— Вот ведь… Как можно таких выпускать без сопровождения! Разве можно таким в одиночку по разгуливать?

Каким «таким»? Неужели он болен?

Я прикусила губу. Болтовня старух показалась неприятной. Разве можно так? Ведь он тоже человек… Мне вдруг стало его жаль. Может, потому что парень чем-то напомнил моего Ванечку, а может, потому что я просто увидела в нём что-то, что задело струны души.

Но пока я размышляла об этом, парень начал без причины нервничать. Сначала тихо бурчал, потом всё громче. Голос его становился всё более раздражённым, словно он ругался с кем-то невидимым. Пассажиры начали волноваться, некоторые кинулись к водителю:

— Высадите его! Он опасен!

А я… я вдруг поняла, что не могу позволить этому случиться.

Пока люди отворачивались, я двинулась вперёд, осторожно раздвигая толпу локтями. Встала напротив парня и, не раздумывая, мягко коснулась его плеча.

— Всё хорошо, — приглушённо сказала я. — Не бойся. Ты в безопасности. Никто тебя не тронет.

Он резко поднял голову.

Глаза его метались, были напряжёнными, но, встретившись с моими, постепенно начали меняться. Я видела, как в них сначала промелькнуло удивление, потом растерянность, а потом… облегчение.

Я прямо-таки ощущала, что могу разогнать тучи в его душе.

Парень замолчал, перестал сжимать кулаки и заёрзал, словно не знал, что теперь делать. А на следующей остановке в автобус влетела заплаканная женщина.

— Господи, ты где был?! — Она кинулась к нему, крепко схватила за руку. — Ванюша, ну куда ты убежал, я думала, что с ума сойду!

Глава 13. Неожиданное предложение...

Я проснулась от того, что Серёжка заворочался рядом, посапывая и морщась во сне. В комнате было ещё темно, но внизу уже раздавались звуки — кто-то двигал вёдра, кто-то топал тяжёлыми шагами по деревянному полу.

Я села на кровати, потянулась, размяла затёкшие плечи. После ночных событий сон был тревожным, но я всё же отдохнула. Главное, что пьяница больше не вернулся.

Осторожно прижала Серёжку к себе, целуя его в тёплый лобик.

— Доброе утро, малыш, — прошептала я.

Он захныкал, а потом распахнул голубые глазёнки, потянулся. Я улыбнулась, поднялась и первым делом достала остатки еды из корзины. Небольшой кусок хлеба и немного остывшего молока — вот и весь мой завтрак.

После этого занялась Серёжкой: переодела его, тихонько укачала, напоила грудным молоком. Он быстро успокоился, тихонько посапывая на моих руках.

Я думала о предстоящем дне.

Сегодня мне нужно было сделать одну важную вещь.

Поговорить с Клексой.

И если она действительно стояла за тем, что случилось ночью, то я не намерена прощать.

***

Прачечная уже наполнилась паром и запахом мыла, когда я спустилась вниз. Женщины работали, полоща бельё в огромных деревянных корытах, а Клекса стояла у стены, что-то громко обсуждая с двумя другими прачками.

Я молча направилась прямо к ней. Поставила корзинку с Сережей на лавке в чуть сторонке и впилась в негодницу взглядом.

Заметив меня, Клекса мгновенно напряглась, её глаза вспыхнули недобрым огнём.

— О, смотрите, наша барыня пожаловала! — громко бросила она, привлекая к нам внимание остальных. — Небось, после трудной ночи отдыхала? Или, может, тебе и работать не надо? Ты ж у нас особенная!

Я ничего не ответила, только сверлила её взглядом.

Она разозлилась ещё сильнее, шагнула ближе. Похоже, чаша ее ненависти настолько переполнилась, что она уже не могла держать ее в себе.

— Тебя вообще кто сюда звал, а? Белоручка! Думала, если разочек в корыте постираешь, то станешь нормальным человеком??? Нет! Ты не такая, как мы! Ты всю жизнь в парчах ходила, а мы с детства вкалываем не покладая рук. И ты думаешь, мы не видим, как ты виляешь хвостом перед Дмитрием?!

Я сжала кулаки. Как много претензий сразу…

Клекса с ненавистью скривилась, увидев, что я не оскорбилась и не стала изрыгать проклятия. И тогда она шагнула ближе и выплюнула мне прямо в лицо:

— Вот только попробуй к Дмитрию сунуться! За него я тебе все патлы повыдёргиваю!

Я выслушала это молча.

А потом, прежде чем она успела сказать что-то ещё, со всей силы влепила ей пощёчину.

Громкий хлопок разнёсся по прачечной.

Клекса замерла, глаза её расширились от шока.

— Это за то, что прислала ко мне ночью мужиков, — процедила я, глядя ей прямо в лицо.

Она отшатнулась, растирая горящую щёку.

Вокруг нас тут же начали перешёптываться. Прачки с интересом наблюдали, некоторые даже хихикнули.

Клекса побледнела, но быстро взяла себя в руки, выпрямилась и начала огрызаться:

— Да что ты мелешь?! Какие мужики?! Никому ты не нужна, шалава дворянская! Тебя саму из дома с позором выгнали, а ты сюда приперлась и нос задрала!

Я шагнула вперёд, заставляя её пятиться.

— Ах, никому не нужна? — мой голос был твёрд. — Тогда почему ночью кто-то ломился ко мне в дверь, называя меня продажной бабой? Кто это устроил, а? Всё же очевидно!!!

Клекса запнулась, но быстро нашла, что ответить:

— Да с чего ты взяла, что это я?! Может, кто-то другой слухи пустил!

— Да, конечно, — я усмехнулась. — Совпадение, что это случилось именно в тот день, когда ты увидела меня с Дмитрием? Совпадение, что именно ты первой начала орать про "белоручку" и "дворянскую дрянь"?

Клекса наткнулась спиной на стену.

Я подошла вплотную, глядя ей в глаза.

— Послушай меня, — прошептала я, но голос мой был холоден, как лёд. — Если ещё раз ты попытаешься подставить меня, если ещё раз из-за тебя кто-то сунется ко мне с грязными намерениями, клянусь, я сделаю всё, чтобы ты сама вылетела отсюда на мороз. А ты ведь знаешь, что в городе без работы долго не протянешь.

Она сглотнула, явно не ожидая такого напора.

Но в этот момент сзади раздался гневный крик:

— Что тут за шум?! Почему вы не работаете, лентяйки?!

Я резко обернулась.

В прачечную влетела хозяйка. Лицо её было красным от злости. Руки она упирала в бока, глаза метали молнии.

— Чем вы тут заняты??? — рявкнула она, оглядывая всех.

Клекса тут же изобразила на лице угодливое выражение.

— Госпожа Радислава! — взвизгнула она, всплеснув руками. — Видите, что эта грымза творит?! Нападает на меня! Я ведь только слово сказала, а она сразу в драку!

Радислава, женщина грубая и предвзятая, незамедлительно подскочила ко мне и остановилась вплотную.

— Ах вот ты какая! — начала она с наигранным негодованием. — А я-то, дура, думала, что ты здесь работать пришла! У нас дружный коллектив, а ты принесла сюда свою высокородную спесь! Главное, как по мужикам шляться, так ты такая же, как и мы, а как опуститься на уровень со своими коллегами, так нос задираешь!

Я стояла перед ней, не двигаясь, только смотрела в её перекошенное злобой лицо.

В этот момент я поняла, что предубеждение этой женщины выше её разума. Если таковой у неё вообще имеется.

Они все ненавидят меня. Никто даже не станет разбираться, виновата я в чём-то или нет.

Клекса запросто устроит ещё какую-нибудь пакость, и никто её за это не осудит.

Стало горько.

Но решимость только сильнее наполнила душу.

За благополучие Серёжки я всех на кусочки порву.

Что угодно сделаю, но не позволю…

— Что здесь происходит?! — раздался напряжённый и властный голос.

Все дружно обернулись.

Дмитрий.

Тот самый Митька-законник.

Клекса побледнела, а Радислава тут же расплылась в угодливой улыбке и всплеснула руками.

Глава 14. Правильное место...

Я уверенной походкой направилась к кабинету Радиславы. Теперь у меня не было сомнений — я ухожу, и ухожу с гордо поднятой головой.

Когда я вошла, хозяйка уже сидела за столом, перебирая какие-то бумаги. Увидев меня, она тут же расплылась в злорадной усмешке.

— Что, пришла прощения просить? — её голос был преисполнен яда. — То-то же! Уважаемый Дмитрий научит тебя уму-разуму! Он-то тебя порекомендовал ко мне не для того, чтобы ты тут мне работу портила, не так ли? Вот и работай как положено! Нечего задирать моих прачек, из-за тебя я теряю деньги…

Она, наверное, говорила бы ещё долго, упиваясь своим мнимым превосходством, но я её резко перебила:

— Я пришла за расчётом.

Злорадство тут же сползло с её неприятного лица.

Радислава впилась в меня изумлённым взглядом, потом, видимо, переборола изумление и презрительно фыркнула:

— Что, сбегаешь? То-то же! Нам такие тряпки не нужны. Выметайся! Туда тебе и дорога!

Я не позволила себе ни малейшей эмоции. Подбородок выше, плечи расправлены.

— Вот оплата за эту ночь в комнате, — я вынула из кармана купюру и положила на стол. — А свои заработанные деньги я заберу у вас утром. Всего доброго.

Развернулась и вышла, оставив Радиславу с перекошенным от злости лицом.

Глубокое удовлетворение разлилось в душе.

А всё благодаря Дмитрию.

Я шла по коридору, думая о нём, и, помимо воли, улыбаясь…

Вернувшись в свою комнату, тут же начала собирать вещи. Узелок с одеждой, драгоценности, остатки еды. Сложила пелёнки, свернула в одеяло и положила около Серёжкиной корзинки.

Малыш проснулся, потянулся и приоткрыл глазки. Они были нежно-голубыми.

— Ну что, родной, скоро у нас с тобой будет новая жизнь, — прошептала я, целуя его в лобик.

Чувствовала себя так, будто мне удалось вырваться из капкана.

Я победила. Пусть и не сама по себе, но ухожу с чувством, что поступила правильно абсолютно во всём…

***

Оставался только один последний шаг — забрать расчёт утром.

Но, как я и подозревала, Радислава так просто не позволила уйти.

Когда я спустилась к ней, женщина уже ждала меня, сложив руки на груди и сжимая губы в тонкую линию.

— Ты что-то путаешь, голубушка, — произнесла она тоном, от которого сразу стало понятно — ничего хорошего она не скажет. — Мы тебе ничего не должны.

Я прищурилась.

— Как это не должны?

— А вот так, — хозяйка усмехнулась. — Работала ты плохо, людей на ссоры отвлекала. За такое денег не платят.

Я замерла, но не удивилась. Где-то даже была готова к подобному.

— У нас с вами уговор, — спокойно напомнила я.

Радислава скривилась.

— Уговор был, когда ты пришла. А теперь ты уходишь, так что иди себе.

Я выдохнула, подавляя злость.

— Значит, вы отказываетесь платить мне?

— Совсем не глухая, раз поняла, — ехидно ответила она.

Я кивнула, не отводя взгляда.

— Хорошо.

— Вот и славно, — самодовольно усмехнулась хозяйка.

— Только учтите, Радислава, — продолжила я ровным голосом, — если уважаемый Дмитрий Харитонов спросит, почему я осталась без кровно заработанных, мне придётся сказать правду.

В комнате повисла тишина.

Глаза Радиславы опасливо дёрнулись.

Она прекрасно знала, кто такой Дмитрий и какое влияние он имеет в городе.

— Ты что, мне угрожаешь? — тихо прошипела она.

Я усмехнулась.

— Нет, что вы. Просто напоминаю. Он-то посоветовал вас мне, как человека надежного и порядочного. Боюсь, придется Дмитрию испытать разочарование в вас...

Радислава сжала зубы, с трудом сдерживая злость.

Затем резко сунула руку в ящик стола, вытащила несколько монет и швырнула их передо мной.

— Забирай. И чтоб духу твоего здесь не было!

Я спокойно подобрала деньги, пересчитала.

Ровно столько, сколько было оговорено.

Подняла взгляд.

— Всего доброго, — произнесла я и, не оглядываясь, вышла.

***

Дмитрий приехал почти сразу.

Я ждала его на крыльце прачечной с собранными вещами и Серёжкой на руках.

Парень спрыгнул с двуколки, быстро подошёл ко мне.

— Всё в порядке? — первым делом спросил он.

Я улыбнулась.

— Теперь да.

— Тогда поехали.

Я взобралась в повозку, устроив Серёжку на коленях, и оглянулась в последний раз на прачечную.

Увидела, как за окном мелькнула Клекса.

Её лицо было мрачным.

Ну и пусть.

Я больше не вернусь сюда.

Теперь у нас с Серёжкой новая жизнь.

***

Здание, в котором работал Дмитрий, оказалось довольно внушительным. Кирпичное, двухэтажное, с большими окнами и новой крышей - оно выгодно выделялось среди остальных построек в центре города — добротное, ухоженное, говорившее о достатке и порядке.

Я покосилась на своего спутника.

Он был одет сравнительно просто для человека, занимающего важную должность. Ни дорогих украшений, ни вычурных деталей в одежде. Обычное, пусть и качественное пальто, перчатки, безупречно чистые, но изрядно поношенные сапоги.

И всё-таки он — человек -загадка.

Сперва я приняла его за простого деревенского парня, но теперь даже не знала, что и думать…

Дмитрий помог выбраться из двуколки, аккуратно придержал корзину с Серёжкой, а затем… замер, рассматривая малыша.

Его взгляд изменился.

Лицо смягчилось, в глазах мелькнуло что-то тёплое, почти нежное.

А потом он едва заметно улыбнулся.

Я невольно задержала на нём взгляд.

Почему-то именно эта сцена сильно врезалась в память.

Нежный взгляд мужчины на чужого ребёнка — это было нечто редкое и необычное…

Но я не стала ничего говорить.

Дмитрий быстро взял себя в руки, оставил коня и двуколку во внутреннем дворе, после чего завёл меня через парадный вход.

Холл здания встретил нас сдержанной, но добротной обстановкой. От входа расходились многочисленные коридоры, ведущие в разные кабинеты. Пол был выложен гладкими каменными плитами, стены украшены строгими деревянными панелями.

Глава 15. Привел невесть кого...

Когда Серёжка насытился и сладко засопел, я уложила его в корзинку, аккуратно прикрыв тёплым одеялом.

Ребёнок спал спокойно, словно чувствовал, что теперь он в безопасности.

Я оглядела комнату.

На небольшом столике стоял кувшин с водой и медный таз. Под столом в корзине обнаружила чистое полотенце и, не раздумывая, умылась, с наслаждением смывая усталость.

Прохладная вода освежила, привела в чувство.

После этого я плотно закрыла дверь изнутри и принялась сцеживать молоко. Это уже стало привычной процедурой, которая никоим образом не напрягала. Ребенок подрастал, сцеживаемого молока становилось всё меньше, потому что он выпивал больше. Лактация была налажена отлично. Правда, кожа на груди потрескалась, это приносило некоторый дискомфорт, но я обрабатывала ранки маслом, которое подарила та добрая женщина из прачечной.

Затем, перекусив остатками еды, я с облегчением выдохнула и, облокотившись на спинку стула, задумалась.

О Митьке. Точнее, о Дмитрии законнике, которого в моей новой жизни стало неожиданно много.

Он по-прежнему оставался для меня загадкой.

Конечно, зависеть от незнакомого человека — неприятно. Это немного тяготило. Но, с другой стороны… в условиях, в которых я оказалась, выбирать не приходилось.

К тому же, Дмитрий, кажется, действительно хороший человек.

Он не похож ни на моего бывшего мужа, ни на жестокую хозяйку прачечной, ни на тех людей, которые с лёгкостью предали бы и бросили.

Только одно меня до сих пор удивляло — степень его невероятного участия и милосердия.

Зачем ему это?

И вдруг в голову закралась странная мысль.

А если он был знаком с прежней хозяйкой этого тела гораздо больше, чем мне кажется? Может, его поведение объясняется вовсе не благородством, а чем-то более личным?

Он упомянул, что видел меня — то есть её — в поместье мужа.

Что, если их связывало нечто большее?

Если так, то это всё многое объясняло бы…

Я нахмурилась, не зная, что думать, когда вдруг раздался стук в дверь.

— Полина Сергеевна, я принёс вам обед.

Это был Дмитрий.

Я поспешила открыть.

Парень, как и всегда, выглядел немного смущённым.

В руках он держал поднос, а на нём — тарелки с каким-то вычурным блюдом.

Я замерла в недоумении.

— Откуда это? — вырвалось у меня.

— Я заказывал себе обед… заказал вам заодно. Вам нужно хорошо питаться для моло… то есть… — он запнулся, покраснел так сильно, что я едва не рассмеялась. — Вы же кормящая мать…

Я поняла, что он чувствует себя крайне неловко, и решила не усугублять ситуацию.

— Ладно, — поспешила я сказать, стараясь, чтобы голос звучал благодарно. — Спасибо.

В итоге мы обедали вместе в его кабинете.

Дмитрий сел за столом, а я устроилась на диванчике, поставив поднос на колени.

Я не была слишком голодна, но, попробовав мясо, не смогла удержаться.

Оно буквально таяло на языке.

Гарнир был приготовлен идеально, приправы раскрывали вкус, а сам обед напоминал что-то ресторанное, из прошлой жизни…

Я так соскучилась по вкусной еде, что не заметила, как начала смаковать каждый кусочек.

И только подняв глаза, поймала на себе взгляд Дмитрия.

Он не ел.

Он смотрел.

В его глазах читалось умиление, тёплая, почти нежная улыбка затаилась в уголках губ.

Когда наши взгляды встретились, он вздрогнул, поспешно опустил глаза и принялся есть, будто пытаясь скрыть свои эмоции.

А я…

Я удивилась.

Мне вдруг стало ясно, что у молодого человека ко мне непростое отношение.

Но какое?

Он умилён своим добрым поступком и получает удовольствие, наблюдая, как женщина в беде наслаждается его заботой?

Или же…

Есть другие варианты?

***

Когда с обедом было покончено, я быстро схватила оба подноса и бодро произнесла:

— Расскажите, где можно вымыть посуду и вообще, чем я должна сегодня заниматься?

Дмитрий замешкался, будто не планировал давать мне работу, но тут же… забрал подносы у меня из рук.

— Я отнесу сам. На первом этаже есть кухня, там хозяйничает повариха Матрёна Ивановна. Она посудой и займётся.

Я прищурилась.

— О, у вас есть личный повар? Неожиданно…

— Не совсем личный, — поспешил пояснить он. — В этом здании множество контор. Тут работают ещё шестеро законников, несколько предпринимателей, а с другой стороны здания есть швейный салон. Я с портными редко пересекаюсь. Все мы платим Матрёне Ивановне за ежедневную пищу, так что…

Я снова удивилась.

— Интересно тут всё устроено…

Дмитрий кивнул, уже собираясь выйти, но я не собиралась бездельничать.

— Тогда найдите мне другую работу, — с улыбкой попросила я. — Сделаю всё, что угодно.

Молодой человек снова замялся, раздумывая, а потом, словно вспомнив что-то, схватил со стола увесистую стопку бумаг.

— Вот документы, — произнёс он. — Нужно перебрать их. Те, что с пометкой «выполнено», сложить в одну стопку, а без пометки — в другую…

Я кивнула, принимая бумаги.

Дмитрий же быстро ретировался из кабинета с подносами.

Я некоторое время смотрела ему вслед, остро чувствуя, что… на самом деле помощница ему явно не нужна.

Он просто пожалел меня.

Что ж, в моём положении даже это — настоящее чудо.

Не буду недооценивать своего неожиданного благодетеля.

***

Я огляделась.

В кабинете царил небольшой беспорядок.

Одежда висела на спинке стула, бумаги были разбросаны в хаотичном порядке, на полу валялись свитки и какие-то заметки.

Прежде чем сесть за документы, я решила немного прибраться.

Собрала свитки, аккуратно сложила бумаги, протёрла стол, смела с пола крошки — это не я насорила, если что.

Когда помещение приобрело более приличный вид, я наконец уселась за стопку документов и вздохнула.

Ну, начнём.

Разделять бумаги было делом пустяковым, естественно. В верхней части большинства листов уже были отметки, нужно было просто внимательно их искать.

Глава 16. Необычное предложение...

Дмитрий вернулся довольно нескоро.

К этому времени я уже успела не только выпить бульон, но и один раз покормить Серёжку.

Малыш был доволен, сыто сопел, а я, уложив его в корзину, снова присела за стол, размышляя о том, что делать дальше.

Когда дверь кабинета наконец распахнулась, я сразу же посмотрела на молодого человека строго.

— Пожалуйста, дайте мне работу, — произнесла серьёзно. — Такую работу, которую я могла бы делать.

Он замялся.

И в этот момент я окончательно убедилась: приглашая меня сюда, Дмитрий действительно шёл на поводу у жалости.

Но что ж, лучше уж так, чем оставаться в той прачечной, где моему ребёнку грозила опасность.

Парень потерялся буквально на пару мгновений, но затем явно с облегчением нашёл выход.

— Ну, раз так… — Он повернулся к шкафу с книгами. — Можно стряхнуть с них пыль, вытереть полки и расставить всё в алфавитном порядке.

Это была сущая ерунда.

Но я с усердием принялась за работу.

Справилась за час.

В это время Дмитрий сидел за столом, вникая в какие-то документы.

Когда я снова обратилась к нему и сообщила, что всё сделано, он удивлённо поднял взгляд.

— Уже?

Я взглянула на него строго.

Парень на секунду растерялся, затем, словно спохватившись, достал из ящика увесистую папку.

— Не знаю, может быть, вам это будет сложно с непривычки… — начал он.

Я скептически прищурилась.

— Эти бумаги нужно рассортировать по годам. Начиная с этого и ниже. Думаю, вам хватит до сегодняшнего вечера.

Я подавила смешок.

Что, сортировка?

Это же проще некуда.

Неужели он всерьёз считает меня настолько глупой?

Когда через полчаса всё было готово, Дмитрий посмотрел на меня так, словно я только что сотворила чудо.

Не удержалась и холодно заметила:

— Послушайте, я гораздо более образована, чем вам кажется.

Парень покраснел, будто только сейчас осознал, что слегка меня оскорбил. Поспешил отвести взгляд.

— Конечно, конечно, я ничуть не сомневаюсь… просто я… Ладно.

Он выглядел настолько растерянным, что я решила не давить.

Но всё же добавила:

— Я много чего умею.

Он вскинул на меня внимательный взгляд.

— Я могу считать. Записывать всё необходимое. Составлять списки. Вы можете доверить мне более серьёзную работу... - начала перечислять свои умения, хотя это просто смех.

Он был действительно изумлён, но не стал спорить.

К вечеру я уже занималась переписыванием некоторых сведений из одной потрёпанной тетради в другую.

Единственной сложностью оказалось… чернильное перо.

Вот тут-то пришлось покорпеть.

Но моторика рук у меня была развита отлично.

Через час я уже приноровилась, и, хотя почерк получался не каллиграфическим, но вполне читаемым.

Пару раз прерывалась, чтобы переодеть Серёжку и покормить его.

Пелёнки стирала в умывальнике, а затем развешивала за окном. Оказалось, что прямо от подоконника торчало удобное приспособление для сушки: две железные трубы и натянутые на них веревки.

Очень удобная вещь.

В этой комнатке, по сути, можно было жить.

Единственное, чего не хватало, — уборной.

Когда же мне всё-таки понадобилось её найти, пришлось обратиться к моему работодателю.

— Скажите, где мне можно найти дамскую комнату?

Дмитрий, как я и ожидала, смутился.

— Ах, простите, я совершенно забыл об этом… — Он вскочил. — Пойдёмте, я вас провожу, это на первом этаже.

— Нет-нет! — поспешила я отказаться. — Провожать не нужно, просто объясните дорогу, я сама найду.

Он объяснил, как спуститься и куда свернуть.

Я кивнула и, пригладив передник, отправилась вниз.

Пожалуй, здесь мне всё-таки нравится больше, чем в прачечной…

***

Уборную я нашла без труда.

Комната была примитивная, но чистая.

На удивление, здесь, в отличие от прачечной, использовали туалетную бумагу. Немного грубоватую, шероховатую, но всё же вполне удобную.

Вспомнив прачечную, я поёжилась. Там приходилось пользоваться тряпками, которые потом стирали и сушили. До чего же неприятно...

Я закончила и направилась к леснице, где тут же столкнулась с женщиной.

Кухарка.

Она стояла в проходе, преграждая мне путь, и смотрела так, будто я уже успела ей чем-то сильно разозлить.

Тяжёлый, тёмный взгляд с оттенком явного осуждения.

Я нахмурилась.

Ну, началось.

Решив не откладывать разговор, сразу расставила все точки над «i».

— Простите, я вам чем-то насолила? Мы ведь даже не знакомы толком…

Женщина прищурилась и скрестила руки на груди.

— А в чём дело? — хмуро бросила она. — Я тебя не трогаю, иди, куда шла.

— Я-то пойду, — ответила я спокойно. — Но откуда столько агрессии? Я вам не должница. Я просто работница. Нанята на законном основании.

Кухарка усмехнулась.

— Да уж, знаю я таких, как ты…

Я склонила голову набок.

— И каких же?

— Ах, какие невинные глазки! — женщина фыркнула. — Думаешь, я не вижу, что ты задумала?

Я закатила глаза. Непробиваемая…

— Я понимаю, что Дмитрий Николаевич — видный человек, - продолжила кухарка презрительно. - Умный, красивый, образованный. Редкость, а не мужчина. — Женщина сощурилась, в её глазах вспыхнули злобные искры. — Но у тебя же ребёнок! Что, ищешь замену его отцу? Бесстыдница!

Я скрестила руки на груди.

— Послушайте, откуда столько злобы?

— А откуда столько наглости??? – парировала Матрёна Ивановна.

— Это абсурд, — холодно сказала я. — Дмитрий Николаевич платит мне за работу с бумагами. Я его помощница. На этом всё.

— Ой, да не заливай! — скривилась кухарка. — С чего вдруг он помощницей обзавёлся? Отродясь у него не было никакой помощницы. А тут ты. Узнала, значит, что он с невестой рассорился, и поспешила занять её место???

Она нахмурилась и подалась вперед, будто собираясь кинуться в драку.

Глава 17. Новый дом...

Дорога к дому Дмитрия оказалась недолгой, но я всё равно успела продрогнуть. Ветер пробирался сквозь одежду, снег хрустел под колёсами, а я, кутаясь в платок, прижимала к себе Серёжку, который, к счастью, крепко спал.

Когда двуколка остановилась, я подняла глаза и рассмотрела дом, в который меня привёз мой неожиданный благодетель. Кирпичное здание в два этажа с новой крышей, большими окнами и аккуратным крыльцом. Оно выглядело крепким, основательным, даже респектабельным. Видно, что за ним ухаживают, хотя возраст постройки выдавали кое-где потемневшие кирпичи и потрескавшиеся деревянные ставни.

Дмитрий помог мне выбраться, на мгновение задержав руку на моей, затем осторожно принял корзину с ребёнком и сам понёс её, пока я подбирала подол юбки, чтобы не запутаться в снегу.

Мы зашли через боковой вход, и я сразу ощутила разницу. Здесь пахло древесиной, немного печным дымом и чем-то тёплым, домашним. В холле, из которого расходились многочисленные коридоры, горел свет. Справа виднелась лестница на второй этаж, а слева располагалась просторная кухня, откуда доносились звуки работы.

В дверях возникла женщина лет пятидесяти с аккуратно убранными волосами и суровым лицом. Она вытерла руки о полотенце и вопросительно взглянула на Дмитрия.

— Господин, вы вернулись… — её взгляд тут же скользнул по мне.

Я сразу почувствовала, как меня оценивают — с ног до головы.

— Это Полина Сергеевна, она будет жить здесь, — спокойно сообщил Дмитрий.

Кухарка едва заметно нахмурилась, но не стала ничего говорить. Я даже удивилась, что она не выразила особенного изумления, будто Дмитрий не впервой приводит к себе кого-то. Женщина коротко кивнула и бросила через плечо:

— Я приготовлю комнаты.

С трудом сдержав вздох облегчения, я последовала за Дмитрием наверх по лестнице. Он открыл одну из дверей на втором этаже и пропустил меня вперёд.

Я вошла и огляделась. Комната была небольшой, но уютной. Вдоль одной стены стояла простая, но крепкая кровать с чистым постельным бельём, напротив — деревянный комод. В углу виднелся небольшой умывальник, а главное — камин, в котором уже весело потрескивал огонь, наполняя комнату мягким светом.

— Если что-то понадобится, просто скажите, — произнёс Дмитрий.

Я повернулась к нему, внимательно вглядываясь в его лицо. В глазах — забота, на лице лёгкая робость.

— Спасибо, Дмитрий, — тихо сказала я, садясь на край кровати и осторожно укладывая рядом малыша.

Он кивнул, явно собираясь что-то сказать, но передумал, развернулся и вышел, прикрыв за собой дверь.

Я ещё раз осмотрела комнату. Уютно. Тепло. Безопасно.

Лишь бы этот человек контрастов не пожалел, что позвал меня сюда.

***

На кухне пахло свежеиспечённым хлебом и пряностями. Тепло от печи приятно окутывало, а приглушённый свет делал обстановку по-настоящему домашней. После долгих дней в прачечной и холодных ночей в неуютной комнате это место казалось чуть ли не дворцом.

Мы собрались ужинать.

Кухарка поставила передо мной тарелку с горячей похлёбкой, положила рядом ломоть свежего хлеба и небольшой кусочек запечённого мяса. Вроде бы ничего особенного, но после скудной пищи последних дней это был настоящий пир.

— Благодарю, — кивнула я женщине.

Она взглянула на меня с лёгкой настороженностью.

— Вы откуда будете?

— Издалека, — уклончиво ответила я, не желая давать ей новую пищу для размышлений.

Краем глаза я заметила, как Дмитрий бросил на кухарку предупреждающий взгляд.

— Полина Сергеевна — моя сотрудница, — спокойно сказал он, словно ставя точку в этом разговоре.

— Ну как скажете, барин, — пробормотала она, с натянутой улыбкой возвращаясь к своим делам.

Я почувствовала, что ужин будет проходить в напряжённой тишине.

Похлёбка оказалась на удивление вкусной — наваристая, горячая, с ароматными травами. Хлеб был мягким, с хрустящей корочкой. Я ела не торопясь, наслаждаясь каждой ложкой. Рядом с Дмитрием трапеза проходила молча, но тишина не была тягостной. Он тоже не торопился, погружённый в свои мысли.

Первым со стола встал хозяин дома.

— У меня ещё немного работы на сегодня, — пояснил он и повернулся к кухарке. — Зинаида, помогите гостье, если потребуется.

— Конечно, господин Дмитрий, — ровным голосом ответила она.

Но когда он вышел из кухни, её взгляд стал ледяным.

Я выдержала его несколько мгновений, а потом решила не ходить вокруг да около.

— Смотрю, вы не рады мне… — произнесла спокойно.

Женщина поджала губы, словно раздумывая, стоит ли отвечать.

— А чему радоваться? — наконец заговорила она. — Господин молод, образован, ему нужна невинная девушка его возраста, а не… — её взгляд скользнул по Сережке, спящем на моих руках, — …а не женщина с ребёнком.

Я закатила глаза, не в силах сдержать раздражение.

— Я не собираюсь становиться ему женой, — ответила твердо. — Он просто помогает мне в трудных обстоятельствах.

— Я вам не верю! — безапелляционно заявила Зинаида и, не сказав больше ни слова, удалилась.

Я тяжело выдохнула, машинально укачивая Серёжку на руках. До чего же люди злы и подозрительны…

***🌙***

В спальне было тепло. Камин потрескивал, мягкий свет свечи отбрасывал причудливые тени на стены.

Я аккуратно уложила Серёжку в кроватку, застеленную тёплым одеяльцем. Он сладко спал, лишь иногда посапывая. Склонилась над ним, невольно улыбаясь.

Затем подошла к умывальнику, налив в таз немного воды из кувшина. Протёрла лицо, смывая усталость. Вода освежала, словно стирая весь накопленный за день груз.

Приведя себя в порядок, снова взглянула на спящего малыша.

— А ведь ты, наверное, единственный человек, кто принимает меня без осуждения, — шепнула я. – Ну кроме Дмитрия, пожалуй…

Усевшись на кровать, задумалась.

О Дмитрии. Митькой называть его язык не поворачивался.

Глава 18. Чужая ненависть...

Я внимательно следила за лицом Дмитрия. Он, тяжело вздохнув, отложил перо и устало потер переносицу. Было заметно, что мои вопросы его тревожат.

— Ну, что ж… — он помедлил, словно взвешивая каждое слово. — По закону, муж не имеет права выгнать жену из дома, если только она не уличена в преступлении. И даже в этом случае только суд должен принять решение о разводе.

Я выпрямилась, чуть подалась вперёд.

— То есть… если он просто выгонит, это незаконно?

— Да, — Дмитрий кивнул, избегая смотреть мне в глаза. — Более того, имущество, нажитое в браке, принадлежит обоим супругам. Жена имеет право на часть владений мужа, если докажет, что состояла с ним в законном браке.

— Значит, она имеет право на хотя бы небольшую комнату?! — горячо воскликнула я.

Дмитрий стиснул челюсти. Было ясно, что разговор ему неприятен, но он продолжил:

— Теоретически — да. На деле всё сложнее. Без влиятельных покровителей или средств на адвоката супруге будет трудно отстоять свои права. Особенно если ее муж… знатен.

Я задумалась. Серёжке нужен дом. Тёплый, надёжный. И у меня есть на него права.

Но захочу ли я бороться за это? Вернуться туда, где меня ненавидят, где за моей спиной плетут интриги?

Только если не останется другого выхода.

Я медленно провела пальцами по гладкой поверхности стола.

— Скажите… а если бы она всё-таки захотела оспорить решение мужа?

Дмитрий резко поднял голову.

— Вы хотите вернуться?

Я вздрогнула, поняв, что всё это время Дмитрий прекрасно понимал, кого я имею в виду под «женой». Впрочем, это действительно очевидно.

Я заметила, как напряглись его плечи. Он явно ожидал от меня ответа, который ему не понравится.

Я покачала головой.

— Нет… не хочу. Просто… мне нужно знать, что у меня есть хоть какие-то права.

Он долго молчал. Потом приглушённо проговорил:

— Если у вас есть доказательства брака, если есть свидетели… возможно, у вас есть шанс.

Я задумалась. Ну да, есть свидетели — слуги, та же повитуха… но кто из них согласится выступить в мою пользу?

Вдруг Дмитрий спросил:

— А почему вы спрашиваете? Ваш муж… он действительно выгнал вас?

Я вздрогнула, опустила глаза и пробормотала немного смущенно:

— В общем-то, да.

— Господи… — выдохнул парень. Я заметила, как напряглась его челюсть, как сжались кулаки. Он отвернулся, прикрыл глаза, словно пытаясь прийти в себя. А когда открыл — его взгляд был наполнен яростью и решимостью.

— Полина Сергеевна… — Он внезапно встал и шагнул ко мне. Я вынуждена была задрать голову, чтобы встретиться с его взглядом.

— Прошу вас… не возвращайтесь! Даже не рассматривайте такой вариант! — Дмитрий говорил горячо, почти умоляюще. — Я позабочусь о вас, обещаю!

Я опешила. От его слов, от его эмоций. О чём он вообще?..

Но прежде, чем я успела что-то сказать, дверь кабинета распахнулась.

На пороге стояла молодая девушка, одетая в дорогое платье, волосы уложены в замысловатую причёску, губы поджаты.

В её взгляде читалась ярость, обида, а на ресницах дрожали слёзы.

— Митя, — голос её сорвался, — как ты мог променять меня на это… это чучело?!

Я нахмурилась.

О, ну конечно. Ещё и невеста с оскорблениями.

Вот теперь точно веселье началось.

***☀️***

Девушка шагнула вперёд и звонко хлестанула Дмитрия по щеке. Звук удара получился таким громким, что даже у меня внутри всё сжалось.

— Как ты мог?! — воскликнула она, сжимая кулаки. — Как ты мог так меня унизить?! Я слышала то, что ты сейчас заявил!

Она прерывисто дышала, в её взгляде полыхала боль, слёзы текли по щекам, но девушка не собиралась сдаваться.

— Ты обещал мне семью! Ты обещал, что я буду твоей женой! А теперь ты позоришь меня на глазах у прислуги, на глазах у… этой!.. — она гневно ткнула пальцем в мою сторону, но даже не посмотрела на меня.

— Юля, перестань немедленно! — резко оборвал её Дмитрий холодным тоном. — Ты сейчас оскорбила мою гостью и должна извиниться.

Юлия шокировано замерла, явно не ожидая такого поворота.

— Что?! — её губы задрожали. — Я? Извиниться?! Перед ней?!

Она перевела на меня взгляд, в котором читалась ненависть.

— Может, и ребёнок это твой?! Может, наблудил его, а теперь хочешь жениться?!

Дмитрий сжал зубы, шагнул к Юлии и крепко взял её за локоть, явно собираясь выпроводить из кабинета.

Я поспешно поднялась.

— Простите… — произнесла я и, низко опустив голову, быстро выскользнула за дверь.

На полпути к своей комнате замедлила шаг. В груди неприятно сжалось.

Это не моё дело. Абсолютно не моё. Но… не я ли стала причиной этого раздора?

Закрыла глаза и глубоко вдохнула, а потом развернулась и решительно направилась обратно.

В холле застала их в тот момент, когда Дмитрий ледяным голосом произнёс:

— Уходи.

Юлия стояла перед ним, вся дрожа от ярости. Её лицо было белым, губы поджаты до боли.

— Покинь мой дом, Юлия.

Я шагнула вперёд.

— Простите.

Девушка вздрогнула и медленно повернула ко мне лицо. О, как она ненавидела меня, буквально до смерти. Могла бы – точно убила…

— Между мной и Дмитрием ничего нет, — чётко произнесла я. — Он просто помог мне в отчаянных обстоятельствах. И я клянусь, что не собираюсь оставаться в этом доме надолго.

Голос мой звучал ровно, но внутри всё дрожало.

— Мне жаль, что я стала причиной заблуждения, но прошу, поверьте мне.

Юлия скривилась, глядя на меня с нескрываемым презрением.

— Думаешь, я тебе поверю?

Я хотела ответить, но Дмитрий резко шагнул между нами.

— Юля, уходи, — холодно повторил он.

Она вспыхнула, её глаза блеснули, но на этот раз не слезами, а злобой.

— Проклятая дрянь, — прошипела она, бросая на меня последний испепеляющий взгляд, а затем развернулась, подобрала юбки и, громко хлопнув дверью, вышла.

Глава 19. Поцелуй...

🌙

Кухарка принесла ужин поздно, почти перед сном. Поставила на стол тарелку с горячей похлёбкой, ломоть свежего хлеба и кусочек запечённого мяса. Всё было просто, но вкусно и сытно.

— Господин Дмитрий ужинает отдельно, — сухо сообщила она.

Я подняла взгляд.

Женщина смотрела на меня так, будто я преступница, которую только что поймали с поличным, но вынуждены терпеть. Открытый гнев в её глазах сдерживало лишь нечто большее — возможно, её долг перед хозяином или же обычное приличие.

От её взгляда становилось неуютно, но я решила вести себя так, словно ничего не замечаю.

В это время Серёжка не спал. Я распеленала его и оставила на кровати, чтобы он мог вдоволь подвигать ручками и ножками.

Когда кухарка уже собиралась уходить, он вдруг громко и отчётливо агукнул.

Впервые!

Я замерла, сердце трепетно сжалось от восторга.

Женщина тоже остановилась на пороге. На её лице мелькнуло нечто… тёплое, человеческое. Её губы чуть приоткрылись, будто она хотела что-то сказать, но… тут же сжала их обратно в тонкую линию.

Почти сразу же на её лицо набежала тень. Развернувшись, она вышла и даже не потрудилась закрыть за собой дверь.

Наверное, в знак протеста.

☀️

Наутро я проснулась рано, полностью готовая отправиться на работу.

Перекусила булочками, оставшимися с ужина, запила горячим чаем, который приготовила сама, спустившись на кухню.

В назначенное время уже стояла в холле, держа Серёжу на руках.

Он спал. Его круглые щёчки радовали глаз.

Дмитрий спустился вниз через несколько минут.

Он был при полном параде.

На нём был тёмный сюртук, подчёркивающий его статную фигуру, безупречно сидящая рубашка с высокой стойкой и шейный платок, завязанный в аккуратный узел. Узкие брюки, начищенные до блеска сапоги — всё говорило о том, что он теперь не просто парень из деревни, а человек с положением.

Длинные светлые волосы были собраны в низкий хвост.

Он выглядел… впечатляюще.

Но появилось в нём что-то, чего в прошлом просто не было.

Его черты — правильные, даже слишком смазливые — стали резче, мужественнее.

Я вдруг подумала: как такой человек вообще мог родиться в деревне?

Настолько в нём было много… некоего благородного аристократизма.

И тут я догадалась, в чём дело: изменилось выражение его лица. Если раньше в нём было что-то мягкое, почти робкое, то теперь от этой мягкости не осталось и следа.

Дмитрий был… слишком серьёзен. Отстранён.

Этот холодный, отчуждённый взгляд мне не понравился.

Что я сделала не так?

***

Работа с самого утра закипела. Оказалось, что за выходные поступило так много жалоб и просьб, что времени на раскачку не было. Дмитрий сразу же погрузился в бумаги, а я следом за ним. Сортировала, раскладывала, даже отвечала на несколько писем. Это оказалось неожиданно увлекательно. Впрочем, я относилась к делу со всей серьезностью, выверяя каждое слово.

Прерывалась только на уход за Сережкой и быстрые перекусы. Однако за весь день мы с Дмитрием не сказали друг другу и пары слов, если не считать обсуждений по работе. Даже взглядами почти не встречались. Его холодность по-прежнему стояла между нами, словно стена, и меня начинало это огорчать.

Ближе к обеду Матрена Ивановна принесла нам один огромный поднос на двоих. Поставила передо мной с таким видом, будто бросила объедки бездомному псу, презрительно смерила взглядом и ушла. Я закатила глаза ей вслед, потом взяла вилку и принялась за еду.

А Дмитрий продолжал работать. Даже не шелохнулся. Я наблюдала за ним исподтишка, пытаясь понять, когда же рассеются эти тучи. Его пальцы быстро пробегали по строкам, челюсть была напряжена, губы плотно сжаты.

Поел, в итоге, впопыхах.

Ближе к вечеру он вдруг отложил бумаги и потер переносицу.

— Воды… — пробормотал хрипло.

Я тут же вскочила, сбегала на кухню, проигнорировав красноречивое бормотание Матрены Ивановны, схватила кувшин и быстро вернулась.

— Вот.

Протянула парню наполненный водой стакан. Даже не подняв головы, он протянул свою руку в ответ и... накрыл мою руку своею. Замер. Это произошло случайно, но он свою руку не убирал. Медленно поднял на меня взгляд, и я заметила, как его отчуждение начало давать трещину.

Сердце забилось сильнее.

Дмитрий резко забрал у меня стакан, оставил его в сторону, а затем стремительно поднялся на ноги. Я невольно отшатнулась.

Глаза его горели так, что мурашки побежали по коже.

Он вышел из-за стола и остановился прямо передо мной.

— Полина Сергеевна… — его голос дрогнул.

Я сглотнула, сцепила пальцы в замок и почему-то начала нервничать.

— Разрешите вам кое-что сказать…

Я медленно кивнула, сжимая руки в замок и еще больше нервничая: в кабинете сложилась такая атмосфера, что хоть ногти грызи.

— Я… — он запнулся, провел рукой по волосам, будто собираясь с мыслями. — Я много думал... нет... Я давно уже.... -

Его лицо вспыхнуло румянцем, потом побледнело. Он закрыл глаза, медленно выдохнул и вдруг посмотрел на меня таким беспомощным взглядом, словно потерянный щенок.

И в следующую секунду резко шагнул вперед, схватил меня за плечи, наклонился…

И рывком поцеловал.

Я замерла. Не могла пошевелиться и даже вдохнуть.

Этот поцелуй был горячим и очень нервным.

Мой разум вопил, требуя разобраться в ситуации, но душа вдруг разомлела. Давно, очень давно я не испытывала подобных ощущений. Чья-то страсть, яркие чувства… Сердце невольно затрепетало.

Но… я должна отстраниться!

А вместо этого просто закрыла глаза…

Правда, ненадолго.

Как обухом по голове меня шибанула мысль: значит, сплетни окажутся правдой?Ты станешь любовницей чужого жениха?

Ведь так и подумают. Точнее, уже подумали!

Глава 20. Водоворот событий...

🌙

Вечер в доме Дмитрия выдался непривычно тихим.

Я сидела на своей кровати, глядя в потолок, и мысленно перебирала события прошедшего дня.

После того… поцелуя Дмитрий держался спокойно. Вежливо. Корректно.

Но я не могла не заметить, как опустились его плечи, как порой он задерживал дыхание, прежде чем ответить на мои вопросы. Как говорил тихо, ровно, без эмоций, словно внутри себя давил что-то горячее и сильное.

И вот теперь меня терзали сомнения.

А вдруг я слишком резко его отвергла?

Вдруг не стоило вот так — сразу, жестко, без малейшего шанса?

Но эти сомнения разбивались о мою собственную зрелость.

Взрослые тетеньки романы в других мирах не заводят, даже если я сейчас взрослая только ментально.

Особенно когда на руках младенец.

Особенно когда ты не понимаешь, что будет завтра.

Особенно когда твое сердце должно думать только о его безопасности.

И, наконец, я просто не могла себе позволить оказаться виновной в чьих-то бедах.

Я была благодарна Дмитрию. Искренне.

Но если бы я ответила на его чувства… а потом поняла, что это ошибка?

Что бы он чувствовал тогда?

Я вздохнула, чувствуя, как меня буквально разрывает между чувством вины и горьким сожалением.

Внезапно во дворе раздался шум.

Я вскочила, подошла к окну и выглянула во двор.

Факелы у ворот освещали картину: Дмитрий запрягал коня.

Куда это он на ночь глядя?

Сердце тревожно екнуло.

Я сжала подоконник, чувствуя сильный, глупый порыв — выбежать во двор, остановить его, сказать…

Сказать что?

«Прости, но я не передумала»?

Я резко выдохнула, отгоняя эту мысль.

За спиной послышался тихий писк — Сережка завозился, просыпаясь.

Я тут же отвернулась от окна, подошла к кроватке и начала укачивать его, подавляя сумасбродное желание выяснить, куда направляется Дмитрий.

Нет.

Не нужно придумывать себе лишнего.

Я не могла ответить на его чувства.

По крайней мере не так быстро.

Не при таких обстоятельствах.

Слишком много вопросов вокруг, слишком много неясностей, чтобы бросаться в омут с головой.

Я уложила Сережку, улеглась сама… но уснуть не смогла.

Всю ночь я прислушивалась к звукам во дворе, ожидая его возвращения.

Но тишина не прерывалась.

Ближе к рассвету сон все-таки сморил меня.

Но на утро меня ждал новый сюрприз.

Дмитрий не вернулся.

Вместо него за мной прислали двуколку и кучера, который должен был отвезти меня в контору.

Одну.

***

Дмитрия в конторе не оказалось.

Я немного растерялась — куда он мог исчезнуть с самого утра?

Но, подойдя к столу, заметила аккуратно сложенную записку.

"Полина Сергеевна, займитесь, пожалуйста, бумагами из верхнего ящика. Я вернусь к вечеру. Дмитрий."

Никаких объяснений. Никаких деталей.

Я почувствовала себя скверно.

День только начался, а настроение уже было подавленным.

Даже Сережка капризничал больше обычного.

Вот и говори потом, что мама и ребенок ментально не связаны: да у них одна душа на двоих!

Я глубоко вздохнула, постаралась взять себя в руки и занялась документами.

Вскоре работа меня немного отвлекла.

Сортировка, переписывание, чернильные кляксы на пальцах — все это помогло не думать о странном исчезновении Дмитрия.

Но тут послышался звук открывающейся двери.

Я обрадовалась.

Наконец-то!

Вскинула голову, уже готовая спросить, где он был, но…

В проходе стояла Юлия.

Страшно напряглась. Неужели опять скандал?

Но, на удивление, ее лицо было… другим – бледным, осунувшимся. Исчезло прежнее презрение, исчез холодный блеск в глазах.

Теперь в них читалось лишь отчаяние.

Юлия шагнула вперед и, благоразумно закрыв за собой дверь, посмотрела на меня так, словно пыталась подобрать правильные слова.

Я нервно сглотнула и медленно поднялась со стула.

— Нам нужно поговорить… — глухо произнесла она.

Я выпрямилась, готовясь к очередному испытанию.

— О чем? — спросила ровным голосом.

Юлия судорожно сжала пальцы на ткани перчаток.

— О нем.

Я не ответила, просто ждала.

Она сглотнула, поджала губы, словно борясь с эмоциями, а потом выдохнула:

— Вы знаете, что он должен был жениться на мне.

Я кивнула.

— Знаю.

— И все-таки остались в его доме.

Ее голос дрогнул, но я не дала себе даже бровью повести.

— Дмитрий предложил мне помощь, — спокойно ответила я. — Он сам пригласил меня жить у него, но не ради того, что вы думаете…

— Конечно… — Она стиснула зубы, а потом прикрыла глаза и чуть покачала головой. — Глупый… добрый…

Я нахмурилась.

— Зачем вы пришли, Юлия?

Она посмотрела на меня долгим, пронизывающим взглядом.

— Скажите мне честно, вы любите его?

Я не знала, как ответить.

Любовь… это было так далеко от всего, что я позволяла себе чувствовать.

Да, Дмитрий мне нравился. Да, я испытывала симпатию.

Но можно ли назвать это любовью?

Я смотрела на Юлию, словно сквозь мутное стекло. Бледная, с растерянным взглядом, в котором отражалась боль она вдруг шагнула вперед, заломила руки в умоляющем жесте.

— Прошу… — ее голос сорвался на всхлип. — Богом прошу, оставьте его!!!

Меня будто ударили в грудь.

— Если Митя вам не нужен… — по бледным потекли слезы. — Я много лет любила его, много лет шла к мечте быть с ним… А вы пришли и все разрушили!

Я стиснула зубы, сердце колотилось в груди, но я молчала.

— Если у вас есть сердце… — она закрыла лицо руками, глухо рыдая, — оставьте его в покое…

Внутри всё сжалось.

Пол под ногами будто пошатнулся.

Слова застряли в горле.

Чувство вины обрушилось с такой силой, что стало трудно дышать.