Измена. Чужая истинная

1. Закрыть глаза

Алана.

Придерживая рукой огромный живот, ступаю по полированному мрамору с чёрными ломаными прожилками. Тёплый ветерок из полукруглых окон надувает белоснежные занавески. По полу снуют солнечные зайчики.

Останавливаюсь перед двойными белыми дверьми. Упираюсь в них ладонями. Кончики пальцев дрожат, касаясь шероховатой текстуры, нагретого солнцем дерева. Набираюсь решимости, толкаю их от себя и вхожу в покои мужа.

Звонкий девичий смех бьёт наотмашь. Я хочу закрыть глаза и не видеть. Поздно.

Постель расправлена и смята. Золотой балдахин опущен только частично и не прячет любовников.

Длинные тёмные локоны липнут к девичьей спине, покрытой капельками пота. Мужские руки сжимают её талию. Тонкие изящные пальцы, унизанные перстнями с драгоценными каменьями. Мне даже не нужно смотреть на лицо, чтобы понять, кому они принадлежат.

Уголок рта нервно дёргается.

Делаю шаг. Ещё один и ещё. Бирюзовый шёлк платья холодит отёкшие ноги. Тонкие ремешки сандалий режут ступни. Останавливаюсь так, чтобы меня увидели.

Наверное, будь у меня сердце, оно бы сейчас горело в огне, но его больше нет. В груди пустота.

— Леди Алана?! — сдавленно вскрикивает Миена, моя любимая фрейлина и подруга, в чьей верности я не сомневалась, делясь сокровенным.

Не двигаюсь с места, смотрю в сторону остановившимся взглядом.

Миена соскакивает с кровати, наклоняется, судорожно натягивает на себя красное платье, непослушными пальцами кое-как справляется со шнуровкой, приседает, глядя в пол. Её щёки сейчас цвета платья. Разворачивается и выбегает прочь.

Громко хлопают двери, и наступает тишина. Обхожу кровать, боковым зрением отмечая обнажённое тело мужа. Худое, но жилистое. Инис лежит, забросив руки за голову, и не торопится прикрыться. Случившееся ничуть его не смущает.

Прохожу к окну. Светлые волоски на руках встают дыбом, тело покрывается гусиной кожей, вершинки груди становятся каменными. В залитой солнечным светом комнате мне внезапно холодно. Обхватываю себя руками за плечи, чтобы хотя бы немного согреться.

— Я прошу позволения навестить родителей, — будто со стороны слышу свой безжизненный голос.

Ответом служит скрип кровати и щёлканье пряжки ремня. Звук босых ног, который стихает у меня за спиной.

Внутренне напрягаюсь, сжимаюсь, будто металлическая пружина.

— Как там мой сын? — мне на живот ложится мужская рука.

На обнажённое плечо падает прядь пепельно-серых волос дракона. От него несёт приторно-сладкими духами Миены. К горлу подкатывает. Делаю неосознанную попытку отстраниться, но в следующую же секунду на плече смыкается рука и меня резко разворачивает.

Смотрю в мутно-серые глаза с вертикальным зрачком. Дыхание учащается, меня бросает в жар и вот-вот накроет паника. Мыслей нет, только пульсирующие вспышки ужаса.

— Ты оглохла, Алана? — презрительно цедит он, кривя тонкие губы.

Беспомощно открываю и закрываю рот, я будто рыбёшка, не способная издать ни звука. Инис вскидывает руку, я дёргаюсь в сторону и жмурюсь изо всех сил, но удара не следует.

Вместо этого дракон очерчивает костяшками пальцев мою щёку, где под толстым слоем жемчужной пудры спрятан синяк.

— Х-хорошо, — шепчу едва слышно.

— Ммм, — тянет дракон, — никто не умер, на нас не напали, ты не рожаешь, то есть, ничего смертельно-срочного не стряслось.

Он скользит рукой вниз по моему предплечью. В горле пересыхает, дыхание становится поверхностным и рваным. Судорожно сглатываю и мотаю головой, не в силах выдавить ни слова от нарастающей паники. Слишком знаком мне этот обманчиво-мягкий тон, и я догадываюсь, что за ним последует.

Так и происходит.

Запястье пронзает дикая боль: дракон впивается ногтями в метку истинной и сдавливает мне руку. Дёргает на себя и шипит в лицо:

— Тогда какой Бездны ты сюда притащилась, а? Разве я тебя звал? ОТВЕЧАЙ!

— Нет, не звал! — сердце выжжено в пепел, но задетая гордость не даёт смолчать. — Но позорить себя я не позволю! И других женщин не потерплю!

Вжимаю голову в плечи и снова жмурюсь, готовясь к самому худшему.

Но внезапно Инис отшвыривает мою руку. Приоткрываю сначала один глаз, затем второй. Испуганно смотрю на дракона.

Инис отступает назад. Скрещивает руки на груди и окидывает меня придирчивым взглядом. Его худое мускулистое тело покрыто тонкой белой кожей. Длинные пепельно-серые волосы отброшены назад. Тонкий аристократичный нос морщится, будто дракон унюхал нечто неприятное. Уголки бледно-розовых губ опущены вниз.

— Не потерпишь? Да ты взгляни на себя, — выплёвывает с отвращением, — кто захочет спать с брюхатой коровой? Я, знаешь, ли, пас! Прости, дорогая, у меня даже не встанет! Так что закрой ротик и топай к себе. Родишь — тогда и поговорим, а сейчас не смей мне ставить условия. Я мужчина, и у меня есть потребности.

— Я хочу домой! Я не видела родных почти год! Сжалься, молю!

Инис хитро прищуривается, рассматривая меня, будто букашку под увеличительным стеклом. Ведёт вдоль губ костяшками пальцев, размышляя, после чего произносит:

2. Я тебя забираю

Алана.

Чёрный дракон, заливший кровью все свободные земли за пределами империи. Военным переворотом захвативший власть в Бладрии, неприступном государстве-крепости среди спящих вулканов и алмазных приисков. Жестокий зверь, не знающий жалости и сомнений. Монстр, которым пугают непослушных детей. Легенда.

Таким знают генерала Сардара Харда все. Кроме меня.

Сглатываю и молчу, всё ещё не веря тому, что вижу его перед собой.

Мощная фигура дракона занимает собой весь дверной проём. Он выше и шире в плечах, чем Инис. Чёрная ткань рубашки натянута стальными мышцами. Чёрные кожаные доспехи порезаны в нескольких местах. Тёмный плащ свисает почти до пола. Правой рукой дракон сжимает увесистый меч, с холодной стали которого стекают алые капли и падают на пыльный пол.

Кап, кап, кап. Меня сейчас вывернет. Вскидываю подбородок, заставляя себя не смотреть вниз. Смотрю в глаза дракона, в которых клубится вся тьма Бездны.

Путаные пряди чёрных волос свисают на лицо, напоминающее злобную маску. Жёсткая линия губ кривится в недоброй усмешке.

Он окидывает пространство башни тяжёлым взглядом, затем останавливает его на мне. Скользит им сверху вниз, задерживается на груди и животе, возвращается обратно к лицу.

Немыслимо, но, кажется, я физически ощущаю его касания, хотя между нами несколько метров. Дракон жадно ведёт носом, раздувая хищные ноздри, и уверенно шагает вперёд.

И так небольшое помещение башни вмиг становится совсем крохотным, сжимается до размеров шкафа с одеждой, в которым я любила прятаться в далёком детстве.

Воздух наполняется запахом костра и свежего вереска. Таким когда-то знакомым. Как давно это было, в прошлой жизни.

— Ну, как? Стоила она того, твоя хвалёная истинность, м? — в угольно-чёрных глазах дракона колючая злость.

Показывает подбородком на моё запястье, где горит метка истинной Иниса Тайтона, я сжимаю руку в кулак и прячу её за спину. Вдох, выдох.

Кто ещё, кроме мужа, имеет право так со мной разговаривать? Сардар Хард по-прежнему уверен, что у него есть на меня все права, плевать он хотел на истинность.

Как и пять лет назад, когда я была наивной девчонкой, влюблённой в своего рыцаря. Когда на мне зажглась метка истинной чужого дракона, Сардар предлагал мне бежать. Но домашняя девочка не посмела, и послушно исполнила волю Драконьего Бога и родителей.

Сардар исчез. Чтобы измениться до неузнаваемости. Стать монстром, наводящим ужас на все свободные земли и приграничье Империи. И вот сейчас он здесь, и, кажется, зол на меня.

— Разве у меня был выбор? — вжимаюсь в стену за спиной, отворачиваюсь, чтобы спрятать от него синяк на щеке, оставленный мужем. В защитном жесте накрываю ладонями огромный живот.

— Уже не важно, — дракон делает шаг, ещё один. Заполняет собой всё пространство. Нависает. Давит. — Я. Тебя. Забираю.

Поворачиваю голову, смотрю на него во все глаза. Недоумённо моргаю. Сказать, что я ошарашена — ничего не сказать, слова комом встают в горле, мысли путаются.

— Но мой муж… мой истинный…

— Забудь, — кивает небрежно на окровавленный меч, затем убирает его в ножны. — Теперь ты моя.

— То есть… как это? — хватаю ртом воздух, с ужасом смотрю на его меч. — Что с Инисом? Что с моим мужем?

Игнорирует мой вопрос. Делает шаг навстречу, а мне отступать некуда — я и так вжата в стену. Уверенным жестом стаскивает с плеч свой плащ.

— Подойди, — требует низким хриплым голосом.

Я смотрю на него во все глаза и не двигаюсь с места. Кажется, что прямо сейчас, в эту самую минуту, совершается нечто ужасное и неправильное. И я замираю, будто перед прыжком с обрыва, отчаянно цепляясь за ускользающую привычную жизнь.

Не всё в ней было гладко, но зато понятно и предопределённо! Я не хочу, совсем не хочу выполнять приказы этого пугающего чужака, которым стал тот, кого я когда-то знала. Думала, что знала.

Секунда, три, пять. На скулах дракона начинают играть желваки. Поджимаю губы и упрямо на него смотрю. Отказываюсь подчиниться.

Сардар легко считывает моё настроение. Опасно прищуривается и беззастенчиво пялится мне на грудь:

— Предпочитаешь светить филейкой перед солдатами?

Никто и никогда не смел так нагло меня рассматривать, и уж тем более говорить мне подобные вещи! Я давно отвыкла от мужского внимания. С приходом беременности даже собственному мужу стала противна.

Тем неожиданнее чувствовать себя сочным куском мяса, на который облизывается голодный хищник, а именно этим я себя чувствую сейчас — тем самым куском. Филейкой.

Пока я пытаюсь справиться с первоначальным шоком, Сардар приближается почти вплотную, кладёт горячие ладони на мои озябшие плечи, покрытые мурашками, тянет на себя мягко, но уверенно, вынуждая отойти от стены, после чего набрасывает мне на плечи свой плащ.

— Иди за мной, Алана.

Смотрю потрясённо в широкую ровную спину, где под чёрной тканью рубашки перекатываются стальные мускулы. Боже. Что происходит? Это какой-то кошмарный сон!

3. Первая ночь

Алана.

Оглядываюсь в последний раз на тёмную громадину замка, которая стремительно тонет в опускающейся на землю темноте. Внутри ещё теплится надежда, что что-то изменится. Кто-то спасёт. Мой дракон, который клялся всегда беречь и защищать. Где же он?

Вот только истинный, кажется, остался в мечтах, в фантазиях о нашей с ним мистической связи. Реальность же слишком жестока. В неё меня возвращает раздражённое звериное рычание.

Припадая на передние лапы и расправляя за спиной огромные кожаные крылья, ко мне приближается чёрный дракон. Стальные мускулы перекатываются под чёрной чешуёй, глаза полыхают всей тьмой Бездны.

Я всего лишь слабая женщина, песчинка перед древним могучим зверем. Никто не спасёт меня, не придёт на помощь.

Сардар доходчиво объяснил мне, что судьба ребёнка его мало волнует. Никому до него нет дела. Никому, кроме меня одной. Словно услышав мои мысли, малыш в животе тревожно толкается. Чувствует всё, моё солнышко. В ответном жесте накрываю кончиками пальцев место на животе, где происходит движение. Мысленно посылаю успокаивающий сигнал: не бойся, я с тобой, и в обиду тебя не дам.

Сопротивление бессмысленно и только нам навредит. Силы неравны и сейчас разумнее уступить, проиграть эту битву, чтобы потом выиграть войну.

— Я… иду, — глядя в глаза зверя, вскидываю руки ладонями вверх в успокаивающем жесте, после чего приподнимаю плащ и юбки, приближаюсь к нему.

Дракон пригибается грудью почти к земле, чтобы мне было легче забраться.

Он огромен, и это ох, как непросто! Стальные чешуйки цепляются за бирюзовый шёлк. Похоже, платью конец. Боже, о чём я только думаю?

О чём угодно, лишь бы не анализировать происходящее в моменте. Что из-за жаркой погоды я без панталон, и прямо сейчас сжимаю обнажёнными бёдрами тело крылатого монстра. Цепляюсь подушечками пальцев за острые роговые шипы у него на хребте. Это за гранью порочности, и я отказываюсь верить, что — со мной. Смотрю на всё со стороны, словно в сонном дурмане.

Но реальность вдруг отрезвляет ухающим в желудок сердцем, когда мы взмываем в звёздное небо.

Оох!

Сильнее обхватываю бёдрами горячее тело дракона, наклоняюсь к его мощной спине, касаюсь её выступающим животом.

Ветер шумит в ушах, время от времени раздаётся хлопающий звук рассекающих воздух огромных крыльев. Наверное, я тронулась умом от всего случившегося, но мне не страшно.

На мгновение в голове проносится совсем уж абсурдная мысль: сейчас, на спине чужого зверя, мне не так тревожно, как было утром наедине со своим истинным. Эта мысль мне не нравится, она кажется неправильной, не вписывается в картину мира, которую я приняла, и я тут же гоню её прочь.

Смотрю по сторонам и вверх. Звёзды так близко. Некоторые из них сияют отчётливо и ярко, другие едва мерцают вдали холодным бело-голубым светом. Я никогда не летала ночью и, вопреки всему, сказочность момента завораживает, заставляя забыть обо всём.

Кажется, что стоит протянуть руку, и ты легко достанешь до звёзд. Они будто рядом, но так далеко. Как наши несбыточные мечты, до которых тоже не дотянуться.

Облизываю сухие губы. Ну, вот, завтра проснусь с обветренными. Проснусь ли? Даже думать не хочу о надвигающейся ночи…

Огни Империи очень скоро остаются далеко позади. Мы летим над озёрами, пустошами, всё дальше и дальше в сторону гор. Не знаю, сколько проходит времени. Когда глаза начинают слипаться, впереди показываются очертания вулканов со множеством горящих мелких огней в расщелинах и у подножья, и я понимаю, что мы приближаемся к той самой легендарной Бладрии.

Неприступная страна-крепость, окружённая со всех сторон природной и магической защитой. Государство, которое за всю историю удалось взять лишь одному. Генералу Сардару Харду, захватившему в нём власть и успешно её удержавшему.

Я не знаю всех подробностей того дерзкого нападения. Помню только, что Арран с отцом тогда несколько дней мусолили случившееся за закрытыми дверьми, решая, стоит ли вмешаться и поддержать свергнутого правителя Бладрии?

Решили, что не стоит. Усмехаюсь горько. Как оказалось, зря?

Ох! Уши закладывает, значит, мы начинаем снижаться. Огни становятся ближе. Над жерлами двух вулканов поднимается дымок. Вцепляюсь сильнее в роговые шипы на хребте дракона.

Внизу показывается прямоугольная ровная площадка, высеченная в скале и освещённая по периметру ровными рядами горящих факелов. Размах драконьих крыльев усиливается. Мои распущенные волосы взметаются вместе с ними вверх-вниз, вверх-вниз.

Мы всё ниже и ниже. Несмотря на поздний час, площадь заполнена людьми. Десятки вооружённых рыцарей в чёрных кожаных доспехах, таких же, как я сегодня уже видела. Отдельной кучкой застыли девушки в чёрных шёлковых платьях. Головы всех присутствующих подняты вверх и внимательно наблюдают за приближающимся драконом.

Зверь снижается медленно и ровно, но я всё равно беззвучно вскрикиваю и сжимаю бёдра и кончики пальцев на руках и ногах, когда мы касаемся земли.

Взгляды десятков людей сходятся на мне. Становится неуютно, хочется спрятаться, а не за кого. Уверенно ступая по тёмному камню, к нам приближается среднего роста коренастый мужчина. Его квадратное лицо с грубоватыми чертами словно высечено из камня. Русые волосы коротко стрижены. Цепкий взгляд тёмно-зелёных, будто болотная трясина, глаз, неотступно следит за мной, словно пытается пробраться в самую душу. В отличие от остальных, он одет в явно дорогой чёрный камзол, расшитый золотыми нитями.

4. Чужая

Алана.

Сардар прищуривается, уголок его рта нервно дёргается. От того, что он скажет, зависит почти всё, и я даже дышать боюсь.

– Тебе бы так этого хотелось, маленькая глупая Лана?

Отвечать на вопрос, заданный в подобном тоне, нахожу для себя унизительным, поэтому просто жду. Мне неудобно сейчас: поясница и затылок затекли, хочется высвободиться из неудобных объятий, но и узнать ответ на свой вопрос хочется тоже, поэтому я терплю.

Теряюсь внутренне под взглядом Сардара. Есть в нём нечто пугающее и тёмное. Раньше этого не было…

– Раз так, тогда сейчас будет больно. Твой Инис жив по одной простой причине. Он отказался от поединка. Отрекся от тебя. При свидетелях. Уползал, как трусливый краб, пятился задницей. Ты бы его видела! Жалкое зрелище. Теперь понимаешь всю степень моего к нему презрения? И почему меня бесит, когда ты с придыханием произносишь его имя? В общем, завязывай с этим.

Всматриваюсь в напряжённое лицо дракона, пытаясь понять: он лжёт? Ведь да?

Инис никогда бы от меня не отказался! Да, у нас бывали сложности, бывало, что я его расстраивала, ещё и поправилась после беременности, но ведь беременность бы закончилась, рано или поздно, и всё бы наладилось.

Мы бы разобрались сами, без посторонних!

– Отпусти, – прошу тихим шёпотом, и уже в следующий миг понимаю, что Сардар не держит.

Помогает приподняться и встать, не преминув при этом задержать свои руки у меня на бёдрах дольше, чем требуется. Это становится последней каплей:

– Хватит! – шиплю, отшатываясь в сторону. – Я хочу домой!

– Здесь теперь твой дом, – роняет в ответ, снова откидываясь на спинку кресла.

В вырезе чёрной рубашки виднеется его мускулистая грудь.

Меряю шагами пространство перед камином, бедро обдаёт теплом от огня. Потрескивание поленьев успокаивает. Я окончательно согрелась, и теперь мне даже жарко.

Сардар буравит меня тьмой. Играет желваками:

– Я берёг твои чувства, Лана. Кажется, зря? Слушай внимательно и запоминай. Завтра брачная церемония. Вечером ты станешь моей в глазах общества и всяких там богов, а ночью будешь принадлежать мне полностью и вся. И ещё кое-что.

Я продолжаю мерить шагами пространство перед камином. Замираю и смотрю на Сардара.

Угольно-чёрные глаза с вертикальным зрачком гипнотизируют и подчиняют:

– Я не Тайтон и никогда, слышишь? Ни-ког-да не отдам своё.

– То есть, выбора у меня нет?

– Выбор, – он горько усмехается уголком рта. – Что есть выбор для глупой молоденькой девочки? Красивая сказка об истинности? Это был твой выбор, м? Взгляни на себя, Лана. Твой «выбор» у тебя на лице, – он показывает глазами на синяк. – Ты выбрала, и ошиблась. Теперь оставь это взрослому и умному мужчине. И подчинись. Ведь это так просто. Или не это ты привыкла делать всю жизнь? Сделаешь снова. Только на этот раз – правильно.

И эта его спокойная уверенность, и довольство собой взрывают окончательно:

– Что ты знаешь об истинности? – кричу ему в лицо. – Ничего! Вот встретишь свою истинную – и поймёшь!

В отличие от меня, дракон холоден и невозмутим:

– Нет. Со мной это так не работает, Лана. Я в состоянии сам выбрать женщину, – он небрежно касается двумя пальцами виска, – своей головой и без оглядок на красивые рисуночки на руках.

Понимаю, что он имеет в виду метку истинной. Глумится над ней, и у меня аж дух захватывает от этого вопиющего богохульства! Открываю было рот, чтобы возразить, да только вот не успеваю:

– Довольно, – Сардар поднимается и идёт прочь. – Отдыхай. Выспись, как следует, потому что завтра ночью будет не до сна.

Когда он уходит, я долго сижу одна, глядя на то, как жёлто-оранжевые языки пламени в камине лижут сухие поленья. Внутри растёт протест против услышанного. Я не хочу подчиняться. Я хочу сидеть здесь до утра, а завтра не выйти из комнаты, и пусть вытаскивают силой, или ещё как-то, я уж не знаю, не мои проблемы!

Опускаю затылок на спинку дивана. Глаза слипаются, веки становятся всё тяжелее, огонь в камине исчезает, его заслоняет вязкая темнота, реальность сменяется тревожным сном.

***

На замок и лужайку вокруг опускаются вечерние сумерки. Пахнет костром и летним лесом. Босые ступни тонут в сочной зелёной траве, тело стройное и лёгкое. Внутри трепещут бабочки.

Мне восемнадцать! На днях, буквально вот-вот, зажжётся метка истинной, и всем станет очевидно, что Сардар моя судьба, а я – его! Сейчас об этом знаем только мы с ним, а скоро это станет известно всем!

И вот тогда никто не помешает нам быть вместе!

Придерживаю на голове капюшон неприметного серого плаща, который мне одолжила Миена, подруга детства, с которой мы вместе, сколько себя помню. Ей одной я могу доверять. Не считая, конечно… замираю на миг, когда из-за ближайшего дерева показывается высокая мужская фигура в чёрных штанах, обтягивающих мускулистые ноги, и белой рубашке, расстёгнутой на несколько верхних пуговиц.

Сердечко пропускает удар, бабочки внутри сходят с ума от одного только взгляда на него. Мы не виделись целый день! Бесконечно длинный день!

5. Моя!

Сардар.

Пальцы привычно скользят по гладкой женской коже, собирая мельчайшие капельки влаги. Приподнимаюсь на локтях на огромной круглой кровати, окидываю взглядом пространство.

Комната тонет в темноте. В углах курятся ароматические лампы, наполняя воздух навязчивыми запахами сандала и специй. Зверю не нравится, но сейчас не до того.

Пропускаю сквозь пальцы длинные чёрные волосы, наматываю на кулак несколько прядей и направляю женскую голову к каменному паху. Из головы никак не идут навязчивые образы, и без разрядки, похоже, никак.

Гьера понимает всё без лишних слов. Умненькая. Поэтому и задержалась дольше остальных.

Устраиваю затылок на шёлковой чёрной подушке и закрываю глаза, представляя перед собой другую. Ту самую, единственную, на которую дышать боялся. Хотел спрятать от всего мира. Ценить, беречь, любить.

И которой всё это на хрен не упало.

Думал, она особенная, а оказалась, как все. Дешёвка, меряющая всё деньгами и статусом.

Пять лет прошло, но всё помнится так, будто было вчера…

Погода словно сошла с ума. Ледяной ветер гнёт к земле деревья, пачками сдирая пожелтевшие листья.

На нашем месте в лесу спокойней и тише, но даже здесь всё не так. Птицы не поют, белки и змеи попрятались. Будто даже они знают, что приближается задница, один я ещё на что-то надеюсь. Дурак.

Едва замечаю её – сразу понимаю, что дело дрянь. Молчит, трясётся, прячет глаза. Так и знал, мать твою. Так и знал!

– Показывай! – рычу, чувствуя, как начинает трясти от бешенства.

Не на неё. На всю эту ситуацию, неправильную и убогую, когда за взрослых людей решает какой-то Бог, Бездна его раздери!

– Сардар, послушай… – и она туда же! Мямлит что-то о воле Богов, мнётся, пятится назад.

Уже сдалась?! Но я-то нет!

– Я сказал, руку! Дай сюда! Быстро!

В один большой шаг оказываюсь рядом, выворачиваю её запястье, всматриваюсь в него, скрипя зубами с досады, мечтая выжечь взглядом до мяса, стереть без следа то, что вижу.

Не моя! Проклятая, мать её, метка, не моя! Круглая отметина, знак принадлежности другому…

– Тайтон, – выплёвываю ругательством ненавистное имя.

Закипаю. Хочу драться с ним, превратить в кровавое месиво его красивое личико, стереть в порошок… Потому что МОЯ!

– Сардар, мне больно! – шепчет Лана, и я впервые вижу в её глазах страх.

Понимаю, что увлёкся и слишком сильно сдавил её руку. Тоненькую и хрупкую.

Проклятье!

– Прости! – ослабляю хватку, нахожу второе её запястье, подношу к губам. Целую, поочерёдно, одну и вторую ладони. – Прости, цветочек. Я задумался, не хотел, прости меня.

– Ты злишься! – всматривается в меня настороженно, пытается отнять руки.

– Не на тебя!

Ищу её глаза, отказываясь признавать то, что вижу в них. Стою на своём:

– Срать на них всех! Я никому тебя не отдам! Послушай, – судорожно сжимаю её плечи, поднимаю подбородок, чтобы не прятала глаза, а на меня смотрела. – Мы уедем. Сейчас же! Выходи за меня, Лана! У тебя будет всё, клянусь! Не просто замок и земли, я подарю тебе целую страну! Просто верь мне! Идём!

– Я…

Сомневается. Нижняя губа дрожит. Боится?! Кого? Меня?! Прищуриваюсь, наблюдая за каждой её эмоцией, считывая малейшее движение сочных розовых губ и голубых глаз. Закрывает их, намеренно прячет, потому что знает – я всё в них прочту, ведь знаю её как облупленную.

– Я… должна, – облизывает пухлые губы, – собрать вещи, хотя бы самое необходимое… Я быстро, туда и обратно, хорошо?

Улыбается как-то нервно, касается ладонью моей щеки. И, хотя нутром я чую подвох, но всё равно ведусь, как последний олень.

– Хорошо, только быстро! Бери самое нужное! Остальное купим на месте!

– А… куда… мммы полетим? – нервно сглатывает и снова, Бездна, отводит глаза!

– Туда, где тебя не найдут, – отрезаю грубо, прищуриваюсь. – Или ты мне не веришь?

– Верю, конечно, верю! – привстаёт на носочки, тянется ко мне первая.

Склоняюсь к ней. Впиваюсь в сладкие до одури губы, выбивая из её груди испуганный стон. Удерживаю её затылок, не позволяя шелохнуться. Рассчитывала на невинный чмок? Не тут-то было. Беру её рот глубоко и грубо, словно пытаюсь насытиться наперёд.

Мозг отказывается признавать, а нутро чует, что этот поцелуй – наш последний. Последний, когда по любви.

Выныриваю из ядовитых воспоминаний, когда пах сокращается финальными выстрелами.

Тяжело сглатываю, отпускаю волосы Гьеры, тру переносицу. Не глядя, останавливаю её жестом:

– Не сегодня! Хочу спать один!

Из-под полуприкрытых век наблюдаю, как стройная фигурка в чёрном платье сползает с кровати на пол, изящно двигая крутыми бёдрами, проходит поочерёдно, к одной, второй, третьей курильнице, гасит их, после чего бесшумно исчезает за двойными дверями.

6. Выбирай!

Алана.

Это не просто ванная комната! Каким-то невероятным образом прямиком из замка я попадаю в природную пещеру. Высеченный в вулканических скалах, замок хранит в себе множество тайн. Наподобие этой…

Пол и стены пещеры выстланы тёмно-серым камнем. Центр высокого потолка теряется в темноте, но вокруг меня не темно. Нежно-голубой свет исходит от магических сталактитов, гроздьями свисающих по периметру потолка.

Иду вперёд, зачарованно рассматривая природный бассейн в центре пещеры. Вода светится тем же самым нежно-голубым светом, призывно бликует и плещется, ударяясь о бортики.

Опускаюсь вниз на корточки у самого края, касаюсь воды кончиками пальцев. Ммм… какая тёплая! Наверное, бассейн подогревается спящим вулканом или горячими подземными источниками. По периметру дна виднеются зеленовато-голубые камни – магический флюорит – редкий минерал, светящийся в темноте.

Закрыв глаза, вдыхаю солёный влажный воздух. Здесь так спокойно. Так хорошо. Тихий плеск воды умиротворяет.

Поднимаюсь и прохожу дальше вдоль природного бассейна, чья глубина уменьшается по мере моего движения, до тех пор, пока в самом его конце не переходит в неглубокую круглую чашу наподобие ванны. Рядом прямо в камне высечены две скамьи. Касаюсь ладонью их поверхности, ожидая почувствовать холод, но руке тепло. Кажется, все камни здесь подогреваются.

Невольно представляю, как приятно было бы прилечь на каменную скамью и просто полежать в тишине, ни о чём не думая. Мда уж. Непозволительная роскошь.

Поворачиваю голову и замечаю у противоположной стены большое овальное подсвечивающееся зеркало. Приближаюсь к нему и недовольно морщусь. В отражении перепуганная девушка с глазищами в пол-лица и отвратительным синяком на щеке. Инстинктивно накрываю его ладонью. Проклятье!

Под зеркалом комод с открытыми полками, на которых разложены ровные стопки белоснежных полотенец, объёмный вафельный халат. Вокруг круглой чаши умывальника аккуратно расставлены баночки разных форм и цветов. Подцепляю одну из них, нежно-розовую и задумчиво верчу в руках. Всё новое, нетронутое. Не похоже, чтобы здесь кто-то обитал… до меня.

Слева за умывальником обнаруживается привычная бронзовая ванна на изогнутых ножках. Хмурюсь, гипнотизируя взглядом хитровыдуманные кристаллы в её изножье, вместо привычных вентилей. Трогать их не рискую, чтобы, не дай Бездна, ничего не поломать.

За поворотом натыкаюсь на подвижную деревянную перегородку, за ней в нише… собственно, унитаз, да.

Возвращаюсь обратно к бассейну, ещё раз осматриваюсь по сторонам. Здесь всё иначе, чем я привыкла. Вместо светлой мозаики и высоких стрельчатых окон, сквозь которые льётся яркий солнечный свет, полутьма и замкнутое пространство. Неудобно, неприятно, чуждо. Но здесь, в тишине и наедине с собой мне нравится намного больше, чем в комнате с огромной кроватью. Отчего-то здесь чувствуешь себя защищённее. Если подобное вообще возможно тут, в логове врага.

С тоской смотрю на пугающе сложные кристаллы в изножье ванны. Похоже, без помощи мне всё-таки не разобраться. Возвращаюсь к двери.

– Олия? – зову тихонько, выглядывая в светлую комнату.

Дневной свет, пусть даже серый из-за кружащегося в воздухе пепла, всё равно неприятно слепит глаза после уютной полутьмы пещеры.

– Да, госпожа? – Олия резко показывается в поле зрения, тормозя на каблуках и радостно улыбаясь.

Опускаю глаза и замечаю в её руках серебряные вилку и нож, которые она перекладывает из руки в руку. Наверное, принесли завтрак, и я отвлекла её от сервировки.

– Похоже, мне потребуется помощь.

Улыбка ещё сильнее освещает лицо девушки:

– Конечно, госпожа! Одну секунду! – она поднимает вверх приборы, салютует ими, и снова исчезает из поля видимости, чтобы почти сразу появиться опять. – Говорят, в Империи нет таких кристаллов. Я сама долго к ним привыкала, но, когда научишься и приноровишься, это очень легко, можете мне поверить!

Меньше всего мне хочется «привыкать», вот только кого это интересует?

– Верю, – отвечаю со вздохом.

– Смотрите, здесь тёплая вода, как в бассейне, здесь горячая, здесь холодная, здесь воздушная пена, которой у нас моют волосы и тело.

Олия нажимает, поочерёдно, на жёлтый, красный, голубой и белый кристаллы, а я приказываю себе мысленно запоминать. Вот только… всё равно ведь напутаю. Ай, ладно.

Наполняем ванну тёплой водой. Вопросительно смотрю на Олию:

– Спасибо. Выйди, будь добра?

Справившись с утренними процедурами, надеваю своё прежнее платье, игнорируя подготовленный Олией чёрный шёлк. Нехотя возвращаюсь обратно в комнату, где Олия накрыла завтрак. Почти не обращаю внимания на то, что ем и пью. Не чувствую вкуса. Кажется, это молочная каша и пресный травяной чай.

Спустя некоторое время после завтрака раздаётся неожиданный стук в дверь. Олия уходит, чтобы открыть, и возвращается в сопровождении мужчины с длинными седыми волосами в чёрной мантии с эмблемой целителя.

– Моя госпожа, – мужчина почтительно кланяется, – я целитель Бораг и я должен осмотреть вас, чтобы убедиться, что с вами и ребёнком всё в порядке.

7. Сделка

Алана.

В комнате прохладно, тихо и пусто. Вытягиваю шею, заметив два платья, аккуратно разложенных на диване у камина.

Ничего не говоря вслух, Сардар тащит меня туда, разворачивает лицом и бросает глухо:

– Выбирай!

То, что слева – из тончайшего молочного шёлка с тонкими бретельками и открытыми плечами, облегающего кроя с расширяющейся книзу юбкой, мой любимый фасон и цвет явно к лицу.

Платье справа классического А-силуэта, чёрное, как южное небо глубокой ночью, и так же, как звёзды на небе, на чёрной ткани мерцают мельчайшие кристаллы. Я уже успела заметить, что в Бладрии предпочитают чёрный… Но мне привычнее и милее сердцу светлые оттенки.

Проклятье! О чём я думаю! Злюсь на себя, дёргаю рукой, пытаясь высвободить её из крепкого захвата Сардара:

– Отпусти меня! – шиплю сквозь зубы.

Чем сильнее я выворачиваюсь, тем крепче держит меня Сардар, тем теснее притягивает к себе, пока, в конце концов, не оказывается у меня за спиной, намертво сковав мои плечи раскалёнными капканами своих огромных ручищ.

– Вы-би-рай, Ла-на! – рычит у меня над головой.

– Нет!

– Не хочешь по-хорошему? Будет по-плохому.

В следующий миг я вскрикиваю от неожиданности, когда за спиной раздаётся звонкий треск рвущейся ткани. Мои лопатки, поясницу и ягодицы обдаёт сквозняком.

Пытаюсь удержать на груди остатки порванного платья, но дракон в пару движений дёргает его вниз, заставляя упасть к ногам бесполезной тряпкой.

Пытаюсь наклониться, чтобы поднять его, но Сардар опережает меня. Подхватывает с пола остатки платья, в пару шагов оказывается рядом с камином, куда и швыряет бирюзовый комок.

С ужасом смотрю на всё это, безуспешно пытаясь прикрыться, но куда там!

На мне сейчас одни только крохотные трусики и нижний корсаж из белого кружева. Обхватываю себя за грудь, закрываясь предплечьями крест на крест и с ненавистью смотрю на этого дикаря.

– Ну? – Сардар разводит руками в стороны. – Теперь принцесса готова выбрать наряд?

Его угольно чёрные глаза горят злостью и нечеловеческим блеском:

– Хотя, знаешь, можешь не торопиться! Меня всё устраивает!

Он нагло шарит по мне голодным взглядом, а мне вдруг кажется, что его глаза темнеют ещё больше.

Сглатываю, отступаю к дивану, почти не глядя, хватаю первое попавшееся под руку платье. Молочное шёлковое, расправляю его в руках и прижимаю к груди, чтобы хоть как-то прикрыться.

Сардар наблюдает за всем этим с лёгкой усмешкой:

– Отличный выбор. Тебе идёт.

– Катись в Бездну! – шиплю, дрожа от унижения и злости.

Лицо дракона кривится в усмешке:

– Не так быстро, милая. Одевайся, есть разговор!

Не двигаюсь с места, продолжая прижимать к себе прохладный шёлк и буравить дракона взглядом. Боже, как же я его ненавижу! Кто бы знал!

Сложно придумать более унизительную ситуацию, чем та, в которой я сейчас: дрожу полуголая перед посторонним мужчиной!

В отличие от меня, Сардар явно наслаждается происходящим. Не спеша проходит к креслу, разваливается в нём, забрасывает руки за голову, натолкнувшись на мой гневный исподлобья взгляд, лишь приподнимает бровь:

– Ждёшь, чтобы я тебе помог?

Ударяет ладонями о подлокотники, демонстрируя попытку встать. И я понимаю, что – да, поможет, его ничто не смущает! Ничто!

Для Сардара Харда нет ни приличий, ни правил! Вертел он мораль и общественное мнение! И моё…

– Нет! – выкрикиваю и выставляю вперёд ладонь.

Проклятый дракон! Бездна тебя раздери!

– Отвернись, хотя бы! – прошу его.

– С какой стати? – усмехается уголком рта, продолжая пялиться на мою грудь.

Вся эта ситуация его явно забавляет и веселит:

– Ты ведь именно этого добивалась? Хотела привлечь к себе внимание? План удался!

В тишине раздаётся несколько звонких хлопков.

– Что? – от подобных догадок я сквозь землю провалиться готова. – Вовсе нет! Я не думала…

– В следующий раз думай, прежде чем решишь мне перечить, Ла-на, – Сардар вдруг серьёзнеет. – А сейчас надевай проклятое платье, если не хочешь, чтобы я помог тебе и с этим. Считаю до трёх. Раз, два…

Он снова делает вид, что собирается встать с кресла.

– Бездна тебя раздери! – выкрикиваю зло и принимаюсь судорожно натягивать платье через голову.

Пыхчу и проклинаю всё на свете, включая наглого дракона, путаясь в гладкой ткани.

Перед глазами, носом и ртом молочный шёлк, от которого я раздражённо отплёвываюсь. Я не вижу Сардара, но чувствую, как бёдра, ягодицы и живот обжигает чужим тяжёлым взглядом.

Могу себе представить, что он видит! Бегемот пытается влезть в платье! То ещё зрелище! Оборжаться можно!

8. Жестокий ритуал

Алана.

Чем опаснее сужаются тёмные глаза дракона, тем шире открываются мои. Смотрю на него, не моргая.

Каким бы ни был Сардар Хард, жестоким, расчётливым, беспринципным, но явно не глупым. Нет, дураком он не был никогда. Тогда зачем всё это?

Он понимает, не может не понимать, что будет скрыто за этой самой «радостной готовностью».

Понимает. Но всё равно хочет, чтобы я солгала… Вот только лгать я не привыкла.

– Я поклялась в любви и верности другому, Сардар, – будто со стороны слышу свой хриплый шёпот. – Я никогда не отвечу на твои чувства и не полюблю тебя!

Снисходительную усмешку на лице дракона сменяет злобная гримаса:

– Разве кто-то говорит о любви, Лана? – он насмешливо вскидывает бровь. – Очнись уже, наконец! Ты – Мэрвир! Залог стабильности и покоя для Бладрии. Лучшая защита от прожорливых имперских аппетитов твоего папаши и братца. Гарант неприкосновенности и процветания моего рода и моей страны! Вот кто ты для меня!

Сардар скрещивает руки на груди. Стальные мышцы натягивают плотную чёрную ткань камзола. В его позе смертоносная мощь. В мрачном лице – ни намёка на нежность. Последняя, похоже, и вовсе мне примерещилась.

Подумаешь, чуток подлечил мазью поломанную игрушку, а как иначе? Иначе не получится ею играть…

– Что до моего предложения, – жёстко чеканит каждое слово, будто и впрямь зачитывает сухой текст какого-то договора, – то здесь всё просто – я не любитель рыдающих дев в постели, и твоя кислая мина уже порядком меня утомила. Хотя своего ты, определённо, добилась – один твой вид навевает скуку, а не желание. Последнее не слишком-то меня устраивает, поскольку на твоё тело у меня понятные планы.

Он выразительно кивает на мой выступающий живот, и я в который раз накрываю его ладонями в нелепой попытке защитить.

Вместо того, чтобы смутиться, я закипаю от его пошлой беспринципности, которая утомила уже МЕНЯ!

– Как ты можешь думать и говорить такое? – шиплю зло. – Сейчас! Когда мне со дня на день рожать! Это нездорово и вообще кощунственно!

– Ха! Зато удобно! И честно! – пожимает плечами и снова смотрит мне в глаза, пугая ледяной тьмой. – Что здесь нездорового? Я рад, что приобрёл работающую утробу, а не пустоцвет. Второй твой главный плюсик вдобавок к фамилии. И не менее важный, которым я также намерен пользоваться на полную. Чем больше сыновей, тем сильнее род. И в этом я готов тягаться с самими Мэрвирами, если ты понимаешь, о чём я.

Ёжусь под его плотоядным взглядом.

Бездна! Для этого дракона нет ничего святого!

Кажется, если бы не моя беременность, он бы разложил меня здесь и сейчас, не дожидаясь брачной церемонии! А что, если и после неё… беременность его и не остановит?

Сглатываю тревожный ком в горле. Смотрю в пол. Вздрагиваю от его тяжёлых шагов по тёмному деревянному полу.

Тук-тук-тук всё ближе и ближе, пока я не упираюсь глазами в мыски его чёрных начищенных сапог, в которых почти вижу своё отражение.

Свежий вереск и дымка костра моментально перебивают аромат мяты, до сих пор холодящей мою щёку.

Сардар вскидывает руку, а я инстинктивно сжимаюсь и жмурюсь, по привычке готовясь к удару, вот только его не следует.

Вместо этого дракон небрежно подцепляет мой локон и пропускает его сквозь пальцы:

– Ну, так что ты мне ответишь, Лана?

Сохранить достоинство, но потерять ребёнка? Или стать племенной кобылой для хладнокровного расчётливого монстра, что разрушил мою семью и привычную жизнь, но при этом сберечь малыша?

Казалось бы, ответ очевиден?

Раздражённо сжимаю губы и поднимаю глаза. Вздрагиваю. Моргаю, натолкнувшись на ледяную тьму в ответном суровом взгляде.

Судя по хищно раздувающимся ноздрям дракона и играющим желвакам, ему не нравится ответ, который он видит в моих глазах.

Мы оба понимаем, что я хочу ответить на самом деле. Правда повисает в воздухе искрящимся напряжением. Хочу бросить ему её в надменное лицо! Но не могу.

– Согласна, – цежу сквозь зубы, мечтая откусить себе язык.

– Что-что? – Сардар продолжает поигрывать моим локоном, стоя почти вплотную.

Показывает, кому я теперь принадлежу? Касается на правах господина?

Прощупывает пределы моей покорности? Или просто намеренно бесит?

– Я. Согласна! – повторяю громко и отчётливо, глядя во тьму его глаз. – Быть твоей. Если…

Дыхание сбивается от неожиданности, когда Сардар вдруг смещает руку с моих волос и большим пальцем очерчивает нижнюю губу, внимательно наблюдая за моей реакцией. И тогда я окончательно убеждаюсь, что это проверка на покорность.

Его сила. Его магия. Сокрушительная мощь, которая ощущается даже сейчас, когда дракон в человеческом облике.

Я давно отвыкла чувствовать на себе пристальное и всепоглощающее внимание зверя.

Забыла, каково это – дрожать зайчонком перед могущественным хищником.

Всё, к чему я привыкла в последние месяцы – это холодное раздражение и требование «пойти прочь», «не мешать», «не раздражать» одним своим присутствием. А если не послушаться, то можно и по лицу получить, потому что «сама виновата». К последнему я тоже привыкла.