Измена и месть. Ты слишком ничтожна, жена!

Глава 1. Первая ночь...

Лунный свет пробивался сквозь узкое окно, заполняя комнату холодным серебряным сиянием. Простыни подо мной казались ледяными, а грубая ткань монастырской ночной рубашки раздражала кожу. Я пыталась уснуть, потому что была дико уставшей с дороги, но это было бесполезно.

Конечно же я знала, что после бракосочетания между супругами должна случиться первая брачная ночь. В монастыре я тайно таскала из библиотеки настоятельницы любовные романы. Оттуда и просветилась. Совесть за это меня не мучила: ну если ей можно их читать, то мне тем более…

Кто же знал, что это знание однажды окажется актуальным для моей собственной жизни.

Я вышла замуж! Это немыслимо! Еще вчера подтирала полами длинного монастырского платья каменные полы Обители, а уже сегодня лежу в чужой кровати, ожидая прихода… своего мужа! Мужа, которого я совсем не знаю и впервые увидела сегодня утром…

Скрип двери заставил вздрогнуть. Сердце пропустило удар. Я замерла, прислушиваясь к каждому звуку. Кто-то вошёл. Я остро почувствовала чужое присутствие. Не было сомнений — это он. Муж.

Себастьян двигался по комнате бесшумно, словно хищник. Полоска лунного света выхватила его силуэт - высокий, широкоплечий, с длинными чёрными волосами, которые свободно ниспадали на спину. На нём была только белая рубашка, которая не скрывала крепость фигуры, и тёмные штаны. Он стоял молча, наблюдая за мной с ледяным спокойствием.

Я натянула одеяло выше, чувствуя, как страх ледяной волной прокатывается по телу. Себастьян потянулся к своему поясу и начал медленно его расстёгивать.

— Милорд… — мой голос дрогнул, — я… не знаю, как себя вести… Для меня это впервые…

Его взгляд вспыхнул неприятным, пугающим огоньком -холодным, пронизывающим.

— Молчи, — сказал муж резко, и я прикусила губу.

Едва успела судорожно выдохнуть, как Себастьян рывком сорвал с меня одеяло. Я вскрикнула от неожиданности и инстинктивно прикрылась руками, хотя ночная рубашка из грубого льна прикрывала тело не хуже монастырского платья.

Страх охватил душу. Слишком уж Себастьян выглядел пугающим.

Муж быстро избавился от штанов и от панталон, а я зажмурилась. Господи, неужели это происходит со мной? И почему всё так… ужасно? Тяжелое тело резко навалилось сверху, и меня затрясло. Инстинктивно я начала отбиваться, за что оказалась немилосердно прижата к кровати еще сильнее.

- Прекрати немедленно! – прошипел на ухо раздраженный мужской голос. – Мне некогда возиться с тобой, так что лежи смирно…

- Вы пугаете меня... – прошептала я, едва сдерживая слезы.

Себастьян презрительно фыркнул.

- Что же в вашем монастыре не учили элементарной покорности? Ты теперь моя жена, и должна быть послушной во всем! Думаешь, я не мог бы жениться на ком-то менее убогом? Да передо мной очередь выстраивается из женщин, готовых в любое мгновение под венец! Но мне нужна была супруга, которая не мешалась бы под ногами, поэтому я выбрал тебя – монастырскую мышь! Мышь без манер, без притязаний, серую, невзрачную и до крайности убогую! Чтобы она млела от благодарности, что её - такую ничтожную – почтили столь великим вниманием!!! Поэтому… молчи и терпи, монашка!

Слезы стекали по моим щекам. Жестокие слова кинжалом резали душу.

- Я не монашка… - прошептала упрямо. – Я послушница!

Себастьян криво усмехнулся.

— Вот и будь послушной послушницей, мышь! Ты слишком ничтожна, необразована и уродлива, чтобы претендовать на иную роль!

***

Полчаса спустя

Все тело болело. Я лежала в кровати, свернувшись клубочком, и беззвучно рыдала. Не знала, от чего было больнее – от мерзкой близости или от жестоких и убийственных слов Себастьяна де Орно.

Он унизил меня, растоптал и причинил боль. Нанес мне такую сердечную рану, что я просто не знала, как дальше жить. Настоятельница наверняка посоветовала бы смириться. Но… я не очень-то уважала эту старую двоедушную женщину.

В монастыре меня не жаловали, ведь характер у меня не сладкая патока. Так говорили абсолютно все матушки, а особенно настоятельница. Я бунтарка, притворяющаяся покорной. Волчица, усердно натягивающая на себя овечью шкуру…

И эта волчица сейчас, злобно скаля зубы, рвалась наружу.

Муж хотел приобрести себе покорную серую мышь? Ему нужна была глупая и молчаливая рабыня??? Ну уж нет!!!

Волчица вырвалась.

Я резво присела в кровати, даже не поморщившись от боли, которая пронзила тело. Руки подрагивали от... ярости, челюсти были неистово сжаты.

Все уроки смирения и покорности, насаждаемые в монастыре, вмиг вылетели из головы. Я не мышь! В этом неуважаемый Себастьян де Орно жестоко ошибся. Я мстительная и зубастая крыса, которая сделает всё ровно наоборот!

Я стану такой, что у него от ярости будет сводить зубы. Он назвал меня слишком ничтожной? Значит наступит час, когда от моего величия он будет бессильно сжимать кулаки и беситься в своей беспомощности. Потому что я буду мстить! И месть моя будет сладкой…

Глава 2. Кобель неразборчивый...

Я не спала до самого утра, и только на рассвете тяжёлая дремота сморила меня. Проснулась буквально через час — продрогшая, измученная - и с огромным трудом разлепила веки.

Не сразу поняла, где нахожусь. Привычного монастырского потолка с деревянными балками не увидела. Вместо этого мой взгляд упёрся в стены спальни, украшенные красивыми гравюрами. Наверняка их рисовал очень талантливый художник, которому заплатили за это баснословные суммы золотом. Но лучше бы это был потолок с балками…

Медленно присела. Почувствовала тупую, ноющую боль внизу живота. Опустила ноги на пол и обнаружила следы засохшей крови на ногах. Едва не стошнило от воспоминаний, но я быстро взяла себя в руки.

Монастырь приучил быть сильной. Всегда и везде. Я легко переносила холод, длительные посты, могла тяжело и долго работать. Нас в Обители не щадили. Если кто-то из послушниц по неосторожности получал раны и ссадины, им могли выделить максимум заживляющую мазь, и то с условием, что они потом отработают её стоимость.

Поэтому мне и в голову не пришло, что кто-то из слуг может прийти ко мне с утра пораньше. Когда я сделала всего несколько шагов по комнате и услышала звук открывающейся двери, то испугалась. Думала, опять муж заявился…

Но в комнату вошла служанка — худая неприветливая женщина с жидким пучком волос на макушке. Она была одета в длинное льняное платье и белый передник. Выглядела строго, почти как настоятельница Амира.

Я замерла, рассматривая её с напряжением.

— Миледи, — женщина сделала лёгкий поклон, но в её голосе отчетливо проскользнули холодность и отвращение. — Меня зовут Нила. Я пришла узнать, чем могу помочь вам с самого утра. Господин приставил меня к вам для стирки, уборки и другого обслуживания.

Она закончила говорить, но глаз своих не подняла. Было заметно, что это поручение для неё — невыносимое бремя.

Я уж было хотела выпроводить её прочь, сказав, что никакие помощницы мне не нужны, я и сама справлюсь, но… тут же в разуме всплыло воспоминание о принятом вчера решении.

Измениться! Стать великой…

Если я этого действительно хочу, мне нужно сбросить с себя привычки монастырской жизни и стать настоящей аристократкой.

Путь этот очень тернист и потребует немалых усилий. К счастью, я умела ставить перед собой цели и достигать их.

О светской жизни я действительно многого не знаю. Могу наизусть пропеть все две тысячи псалмов, которые есть в Псалтыре. Могу процитировать десятки выдержек из книг знаменитых храмовников. Но то, что обычно знают молодые аристократки, для меня пока недосягаемо.

Я должна учиться.

И не должна оставаться прежней!

Пока у меня нет сил, но они обязательно появятся…

Осознав это, в тот же миг я переменила свои мысли. Выпрямилась, посмотрела на служанку свысока. Это теперь моя основная позиция.

— Немедленно принеси мне одежду. Красивую, но удобную, для повседневного хождения. Можно и украшений добавить. Не броских, а простых. Не забудь удобную обувь и миску с тёплой водой для умывания, лучше с мылом. А еще хороший крепкий гребень.

Я действовала интуитивно. Предполагала, что именно так должны вести себя аристократки в свои обычные будние дни.

Служанка бросила на меня взгляд из-под бровей — несколько удивлённый и недовольный. Но, склонившись ещё ниже, развернулась и вышла.

Я почувствовала воодушевление, словно нащупала верную тропу и сделала первый удачный шаг. Да, именно так! Только новая жизнь, только новые поступки!!! Я буду изменяться ежедневно. Не остановлюсь ни на миг. И тогда мы посмотрим, насколько я всё-таки мышь…

Служанка действительно где-то нашла несколько платьев. Они были измяты, пропахли сыростью, но выглядели неплохо. Кажется, хранились в кладовой. Интересно, после кого? Впрочем, это не важно. Сейчас у меня ничего другого всё равно нет. Монастырская ряса уж никак не подойдёт для жены Себастьяна де Орно.

Конечно же, я приказала выгладить то платье, которое выбрала. Служанка была страшно недовольна — служить мне казалось ей явно отвратительным. Но мне было всё равно.

Да, я не привыкла к такому. Всегда вела скромную, безмятежную жизнь. Нас учили обслуживать себя самостоятельно и жертвовать силами для заботы о других. А теперь кто-то служит мне. Но пусть служит. Это соответствует той цели, которую я себе поставила.

Когда переоделась в платье, оказалось, что оно немного велико. Пришлось потуже затянуть корсет. Стало трудно дышать.

Волосы... Я по привычке собралась завязать их в тугой пучок, но потом передумала. Прочь монастырские причёски! Волосы у меня от природы золотистые, длинные и густые. Мне даже не нужно было особо ухаживать за ними — они всегда выглядели великолепно. Но я ничего не смыслю в светских причёсках.

Вот бы где-то подсмотреть...

Напрягла память, вспоминая, в каком виде к нам приезжали всякого рода богатые женщины. Но все они были покрыты: то шляпки на головах, то платки. Ах да! Я вспомнила причёску одной девочки. Юной, совсем маленькой, лет десяти. Часть волос у неё была собрана на затылке, а остальные свободно стекали по плечам.

Вот так я и сделаю.

Повозившись перед зеркалом (а перед этим я, естественно, выставила служанку прочь), я внимательно рассмотрела полученный результат и пришла к выводу, что получилось довольно неплохо.

Туфли немного жали, но я рассмотрела их более внимательно и поняла, что они кожаные и способны растянуться. Я их разношу, так что пока подойдут…

Из украшений служанка принесла только тонкий золотой кулон с большим камнем в оправе. Камень отлично подходил к моим глазам — синий, глубокий. На мне он смотрелся весьма необычно. Я никогда раньше не носила украшений, только четки иногда наматывала на запястье, представляя, что это браслет…

Рассмотрев себя новую в зеркале, я поняла, что… нравлюсь себе. И хотя это не имело принципиального значения, ведь меня интересовало нечто, гораздо большее, но всё равно было приятно.

Глава 3. Приживалка...

Очередное утро началось с того, что едва ли не на рассвете в спальню постучалась Нила. К счастью, в монастыре я привыкла вставать достаточно рано, чтобы это не стало неожиданностью.

Всё такая же угрюмая и холодная, с вечным пучком на голове, похожим на комок шерсти - она молча принялась убираться в комнате, даже не взглянув в мою сторону, словно меня здесь не было. Я даже открыла рот от изумления. Разве я просила об уборке?

Хотелось выпроводить её прочь и сказать, что я сама займусь своими делами. Но я помнила, что аристократы в спальнях своих не убирают. Нет, я должна скрепиться и не поступать по-старому…

И хотя мне было неприятно, что она перебирала мои личные вещи, трогала чётки, переложила с места на место аккуратно сложенное монастырское платье, я стерпела. Завтра же уберу всё это в сундук, чтобы она даже не прикасалась к ним.

Я сидела в кресле и молча наблюдала за Нилой, пока она аккуратно поднимала с пола упавшую шкатулку, которую я даже не замечала всё это время, вытряхивала пыль с вязанных салфеток, тщательно расставляла по полкам бесполезные глиняные статуэтки…

Хотела бы я сказать, что её старательность вызывала уважение, но… нет. Каждое движение служанки каким-то образом выдавало её ледяное презрение ко мне, заставляя чувствовать себя ничтожной. Удивительно, как некоторые люди способны передать своё отвратительное отношение даже через движения.

Когда Нила наконец закончила и собралась уходить, я с достоинством уточнила:

— Мне ещё завтрак принеси пораньше, прямо сейчас. И всё остальное тоже. В миску с тёплой водой для умывания добавь немного трав. Лучше всего, если это будет ромашка. Надеюсь, вы запаслись ею на зиму?

Ух, как получилось властно и высокомерно! Просто отлично!

Нила раздражённо поджала губы.

— Да, госпожа, у нас достаточно засушенных лекарственных трав.

— Вот и отлично! — произнесла я со мнисходительным удовлетворением. — Будь добра, приноси мне воду с ромашкой каждое утро. И чтобы она была тёплой, а не горячей, как в прошлый раз.

— Хорошо, госпожа.

Нила склонилась ещё ниже, источая невероятное раздражение. Я хмыкнула.

Но до чего же интересная женщина! Как ей это удаётся? Кажется, даже её пучок на голове уже жутко ненавидит меня…

Когда Нила наконец выпрямилась и собралась быстренько сбежать, я снова остановила её вопросом:

— Скажи-ка, а в доме есть библиотека?

Она бросила на меня беглый взгляд. Тонкие губы сжались в одну полоску, а в глазах мелькнуло жгучее раздражение. Однако голос прозвучал довольно-таки ровно:

— Только в кабинете господина, — ответила она. — И туда он пускает лишь избранных. Всё-таки это одна из самых важных комнат в поместье.

Ей удалось своими словами подчеркнуть, что мне в той библиотеке делать нечего. Нила удалилась, даже не дожидаясь, что я скажу в ответ. Кажется, её терпение лопнуло.

Фыркнув ей вслед, я отмахнулась от осадка, оставленного её поведением, и задумалась.

Библиотека. Она мне нужна! Мне нужны книги. Очень много книг. По этикету, домоводству, ведению бухгалтерии, по последней моде, в конце концов. Я ни в чем из этого не смыслю, но читать могу быстро и много.

Интересно, у Себастьяна есть подобная литература? Но даже если бы она была, он мне книги не даст. Это точно. Не тот человек. Может, можно пробраться туда и взять самой? Но как? Правда, удавалось же мне таскать романы из библиотеки настоятельницы. Возможно, и здесь этот номер пройдёт.

Я поспешно оделась. Нила как раз принесла платье — выглаженное и пахнущее травянистой свежестью. Прическу тоже сделала сама, просто заплетя крепкую косу. Кулон с камнем повесила на шею, напоминая себе, что отныне всегда должна выглядеть ярко.

Завтрак оказался отвратительным. Молочная каша была такой липкой и переваренной, будто кто-то намеренно её испортил. Но не может же кухарка не уметь готовить такое простое блюдо? Даже у нас в монастыре, где послушницам не готовили изысков, еда была получше.

Но я всё равно проглотила всё до последней ложки, понимая, что энергия нужна мне больше, чем удовольствие от вкуса. Впереди было много работы.

И тут в комнату ворвалась она — Фида. Да, я узнала её. Та самая новая фаворитка Себастьяна де Орно. Её появление было подобно большой неприятности. В груди тут же вспыхнула неприязнь, стоило только вспомнить её слова обо мне.

Я впервые видела эту наглую девку так близко. Яркая, смазливая, с золотисто-каштановыми локонами, которые, казалось, лежали нарочито небрежно, чтобы подчеркнуть её соблазнительную красоту. Она улыбалась своими полными губами и смотрела на меня, как на ничтожество.

Несмотря на то, что на ней было надето типичное серое платье служанки, вырез на нём был достаточно глубоким, подчёркивая её потрясающие формы. Талию, похоже, она затянула корсетом. Не может у человека сама по себе быть такая тонкая талия. Её глаза — большие, зелёные, как весенняя листва — смотрели на меня с насмешкой и вызовом.

Интересно, для чего она припёрлась?

— Миледи, — пропела она, наклоняя голову так, будто собиралась поклониться, но делала это очень медленно, словно издеваясь. — У меня для вас важное сообщение.

Я молчала, стараясь держать лицо как можно более спокойным. Её голос — тягучий, медовый — казался сладким ядом. Наверное, именно так она околдовала Себастьяна. Вот только столь откровенной насмешки, которую она демонстрирует сейчас, в общении с ним однозначно нет.

— Господин просил передать, что срочно ожидает вас у себя в кабинете, — продолжила Фида, бесстыдно рассматривая меня с ног до головы.

В её словах не было ничего, кроме простой информации, но в каждом слове я слышала издёвку. Она наслаждалась этим. А ещё ей явно нравилось, что я выгляжу не так эффектно, как она. Её взгляд буквально кричал: «Я здесь главная красавица, а ты — никто».

Я некоторое время молчала, тщательно подбирая ответ.

— Всё ясно, — произнесла я ледяным тоном. — Можешь идти.

Глава 4. Магия...

День выдался серым, как и большинство дней в этом месте. Казалось, низкие облака едва не касались земли, наполняя душу подавленностью. Я накинула тёплую шаль на плечи и осторожно вышла из дома. Никто меня не остановил. Ни одного вопроса, ни одного подозрительного взгляда от слуг или стражников, бродящих по двору, не последовало. Словно моё присутствие здесь было настолько незначительным, что за ним даже не столо следить.

Шагая по каменным плитам двора, я задумалась. Такое равнодушие Себастьяна к моим перемещениям казалось странным, пока я не поняла: вокруг поместья — сплошные поля. Бескрайние, мёртвые, спящие под первым снегом - они тянулись до горизонта, изредка прерываемые серыми силуэтами деревень или редкими рощицами. Одна такая деревня виднелась с южной стороны…

На краю сада, где последние листья укрыли землю сухим ковром, я остановилась. Ряды старых кустов выглядели жалко. Ветви их словно извинялись за своё существование и стыдливо прикрывались снегом, невольно напоминая о моей неприглядной роли в этом доме.

И вдруг я заметила движение на другом конце сада. Там, согнувшись, стоял человек, собирая что-то у корней кустов. Это был старик — сгорбленный, медлительный, двигающийся неуклюжим, осторожным шагом. Он едва двигал руками, орудуя коротким ножом.

Я бы прошла мимо, это точно, если бы он внезапно не застонал, хватаясь рукой на поясницу и тщетно пытаясь выровняться.

На миг я вспомнила другого старика, которого часто видела у монастыря. Его звали Вельгес. Бывший секретарь самого министра экономики – он потерял всё из-за глупой ошибки, опустился на самое дно и много лет просил милостыню, бродяжничая по святым местам. Я любила общаться с ним, когда настоятельница не видела. Он рассказывал забавные истории из своей молодости, и его глаза светились благодарностью за внимание, которое я ему уделяла, а также за кусок хлеба, который приносила в обход обычному подношению.

Ноги сами привели меня к садовнику.

— Вам плохо? — спросила я, не дожидаясь, пока он заметит моё присутствие.

Старик резко обернулся. Его лицо, морщинистое и бледное, перекосилось от боли.

— Ты чья будешь, деваха? — буркнул он, щурясь так, будто пытался рассмотреть меня. Грубовато, пожалуй, но похоже это привычно для обычных крестьян.

Я не стала поправлять его. Видимо, он решил, что я одна из служанок.

- Здешняя, дедушка, здешняя... – ответила я в простоте.

— Спина, милочка, спина… — С такой же интонацией произнес он и снова попытался выпрямиться. Не вышло. Тут же снова согнулся, тяжело дыша. — Да куда откуда-то здоровье в таких годах? Ломит так, что чудится, будто тысяча иголок вонзается…

Мне стало его жаль. Может быть, из-за воспоминаний о том старике у монастыря, а может, из-за общей атмосферы этого места, где даже садовник, казался забытым и ненужным, но я решила помочь.

— Подождите здесь, — сказала я и поспешила в дом.

В моей комнате ещё оставались некоторые вещи из монастыря. Среди них — баночка с мазью на основе зверобоя, корня девясила и можжевельника. Я сама ее сделала. Монахини использовали мазь, чтобы лечить боль в суставах у пожилых послушниц.

Когда я вернулась, старик всё ещё стоял, опираясь на свою палку.

— Вот, попробуйте, — предложила я, протягивая ему мазь. — Это должно помочь.

Он посмотрел на меня с подозрением, но всё же взял баночку, открыл крышку и осторожно понюхал содержимое.

— Это… для меня? — пробормотал он, словно не веря, что кто-то мог о нём позаботиться.

— Конечно. Вам нужно втереть её в поясницу. Лучше всего перед сном.

Он кивнул, и на его лице появилась слабая улыбка.

— Спасибо тебе, девонька. Не часто кто обо мне помнит… Как зовут-то тебя?

- Делия, – ответила я и тоже улыбнулась.

Отошла в сторону и вновь огляделась. Даже монастырь, строгий и полный лишений, теперь казался мне уютным местом.

Тряхнула головой. Ух, что-то я захандрила! Отставить, как любили поговаривать солдаты одном из прочитанных мной романов.

Кстати, о книгах. Надо бы все-таки раздобыть их в ближайшее время…

***

Дом спал, утопая в тишине, лишь иногда нарушаемой скрипом деревянных конструкций или тихим воем ветра за окнами. Темнота, ставшая привычной, обнимала поместье своими ледяными пальцами. Никто не следил за мной. Никто не интересовался, что я делаю в этот час, и это было отлично!

Я тихо вышла из комнаты, босые ноги не издавали ни звука на холодном полу. Я разулась намеренно, чтобы быть тихой как… мышь! Ха-ха!

Пока я на цыпочках передвигалась по истертым коврам и спускалась по лестнице, воспоминания нахлынули волной. Мне было всего шесть, когда я впервые поняла, что… обладаю магией.

Это случилось, естественно, в монастыре. Я играла на кухне, наблюдая за суетой взрослых монахинь. Одна из них, слишком спешившая с тазом грязной посуды, задела стол своей внушительной нижней частью тела. Тот покачнулся, и тарелка с горячим супом начала скользить по краю, готовая рухнуть на чисто вымытый пол.

Я испугалась: стояла совсем рядом и могла оказаться облитой этим парующим кипятком. Вспыхнул странный трепет в груди, появился зуд в пальцах, и вдруг... тарелка и ее содержимое замерли и повисли в воздухе. Вокруг меня раздались крики удивления.

— Вы тоже это видите? — воскликнула одна из монахинь.

Кто-то исполнился любопытства, а кто-то ужаса.

— Это происки демонов! – закричала старушка Гарция. – Чур, чур меня!!!

Я не слышала их. Моё внимание было приковано к тарелке, потому что я знала: ее держу именно я!

Очень хотелось протянуть руку и потрогать повисшие в воздухе капли супа, но… благоразумие, данное мне, наверное, еще при рождении, остановило.

Потом я мысленно приказала тарелке падать дальше, и она благополучно разбилась, окатив меня фонтаном брызг…

Этот момент стал началом.

С тех пор я тайком экспериментировала, исследуя свой дар. Сначала пыталась двигать мелкие предметы: катушки с нитками, маленькие камни, оставшиеся после ремонта крыши, посуду. Я превратила это в игру, заставляя вещи исчезать и появляться, а после и двигаться по воздуху. Потом я осмелилась на большее. Однажды подняла тяжёлую крышку от сундука, который до этого не могла сдвинуть руками.

Глава 5. Маленькая месть...

Полумрак кабинета стал ещё гуще, когда дверь за любовниками закрылась. Лунный свет, пробивающийся через узкое окно, едва освещал их фигуры, добавляя сцене призрачности и какого-то нелепого драматизма. Я старалась не шевелиться, едва касаясь спиной холодной поверхности стеллажа. Шорох одежд и приглушённый звук поцелуев разрезал тишину ночи.

Себастьян провёл ладонью по тонкой талии Фиды, как она и просила, и служанка хихикнула, выгибаясь к нему, словно кошка. Её каштановые локоны поблёскивали в слабом свете луны, а тонкий запах дешёвых духов, приторно-сладкий, заполнил пространство, мешаясь с привычным ароматом кожи и дерева.

Мне стало дурно.

— Ты даже не представляешь, как долго я мечтал об этом, — соблазнительный и пылкий голос Себастьяна был низким, наполненным ленивой уверенностью, что очередная пассия сейчас сомлеет от восторга.

— Милорд… — протянула Фида, притворно смущаясь, хотя в её голосе слышалась нескрываемая жадность.

Я заставила себя не отворачиваться, хотя увиденное вызывало омерзение. Себастьян наклонился, жадно впиваясь в губы служанки, а её руки скользнули по его плечам, стягивая камзол. Ощущение отвращения усилилось, сдавливая грудь невидимыми тисками.

Поцелуй Себастьяна стал грубее. Фида слабо охнула, покорно принимая его напор. Их руки блуждали, хватая друг друга за одежду, за волосы. Ткань платья тихо зашуршала, и я заметила, как оно немного соскользнуло с белоснежного плеча.

Я вжималась в стеллаж, молясь, чтобы тени кабинета полностью меня поглотили.

Сцена, разворачивающаяся перед глазами, была не просто отвратительной, она была унизительной. Не для них, конечно. Для меня. Моё замужество, точнее, этот фарс, который так назывался, сейчас было растоптано этими мерзкими похотливыми играми. Совсем недавно был короткий период в моей жизни, когда я надеялась, что этот брак принесёт хотя бы уважение со стороны супруга. Но его не было и в помине. Он никогда не видел во мне женщину. Только вещь, на которую даже смотрел с отвращением…

Я крепче сжала кулаки, ощущая, как ногти вонзаются в ладони. Перед глазами встала та жуткая брачная ночь, которая оставила в моем сердце раны воспоминаний. Себастьян не смотрел на меня тогда с такой страстью. Не трогал меня с нежностью. Ни разу не поцеловал. Его движения были резкими, быстрыми, лишёнными какого-либо интереса или желания сделать мне хоть немного менее больно. Как будто я была пустым местом, инструментом для удовлетворения, и больше ничем…

Слёзы собрались в уголках глаз, но не слезы отчаяния. Это был гнев. Жгучий, острый, расползающийся по телу ядом. Грудь сдавило так сильно, что казалось, я сейчас задохнусь. И в этот момент произошло нечно удивительное.

Я не повелевала своему дару ничего, честно. Я даже не помнила о нем. Но он вдруг начал действовать без моей на то воли.

Книги. Они сдвинулись. Именно те, которые стояли на верхней полке ближайшего к любовникам стеллажа. Я услышала лёгкий шорох, а потом — звук падения. Одна, вторая, третья - книги с грохотом слетели вниз, будто сброшенные невидимой рукой. Одна из них ударила Фиду прямо по затылку, а другая угодила мужу в плечо.

— Ай! — вскрикнула Фида, хватаясь за голову. — Что это?!

Она отскочила от Себастьяна, прижимая руку к месту удара, а затем, увидев кровь на пальцах, разразилась громким воплем. Муж резко развернулся, на его лице застыло недоумение, которое быстро сменилось раздражением.

— Прекрати орать, — бросил он резко, стряхивая с плеча боль. — Это просто книги.

— Книги?! Они упали мне на голову, господин! — громко всхлипнула Фида, хватая его за рукав.

— Перестань истерику разводить. Разбудишь всё поместье, дура… - Себастьян стряхнул с себя ее пальцы, как нечто отвратительное. Кажется, любовь внезапно подзасохла…

Фида обиженно замолчала, но тут же, откинув волосы, резко развернулась и выскочила из кабинета, оставив после себя лишь эхо болезненного всхлипа.

Себастьян остался один. Его взгляд метался по комнате, тени от канделябра плясали по лицу, делая его ещё более злым и мрачным. Он приблизился к стеллажу, внимательно оглядывая место, откуда упали книги. Я замерла, прижавшись к стене, чувствуя, как от страха кровь стынет в жилах. Если он найдёт меня…

Муж наклонился, поднял одну из книг, перелистал страницы и вдруг бросил её обратно.

— Чёрт знает что, — пробормотал он и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Я стояла в темноте ещё несколько минут, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Медленно выдохнула. Теперь, когда он ушёл, мне вдруг стало легче. Да, легче. Я впервые почувствовала, что это маленькое возмездие — пусть случайное, пусть необдуманное — принесло мне какое-то неожиданное удовольствие. Они заслужили это. Оба.

Я не сдержала улыбку.

Взяв несколько книг с полки, я мягко, без единого звука, выскользнула в тёмный коридор…

***

Добралась в свою комнату без происшествий, зажгла небольшую масляную лампу и уселась на кровать. Воспоминания о случившемся внизу всё ещё всплывали в разуме вместе с волнением, отвращением и злорадством, но я старательно отмахивалась от них, переключая внимание на книги. Первая же страница захватила меня с головой.

Это оказалась хроника королевства. Тёмная обложка без названия скрывала удивительный мир фактов и историй, которые завораживали. Лаконичные строки рассказывали о временах, когда земли, где я отныне жила, были ещё разрозненными княжествами. Каждая страница открывала в воображении новую главу: войны, союзы, предательства, взлёты и падения.

Я узнала, что нынешнее королевство Динария объединилось под одной короной всего несколько веков назад. Король Эдлард Первый, прозванный Мудрым, сумел объединить враждующие дома, женившись на дочери сильного северного князя. Эти страницы я перечитала дважды, любуясь его стратегией и умением видеть выгоду в самых сложных ситуациях. Его наследники продолжили дело, и династия правит до сих пор.

Глава 6. Прочитанное пригодилось...

Нила, как всегда бесстрастная, вошла в комнату, сопровождаемая двумя служанками. Их торопливые шаги и обеспокоенные лица сразу дали понять, что меня ждёт нечто неприятное.

— Миледи, лорды требуют вашего присутствия немедленно, - повторила она. - Господин приказал подготовить вас.

— Лорды? — переспросила я, стараясь не выдать удивления.

— Да, очень высокопоставленные гости, — сухо пояснила она. — Среди них брат короля герцог Годфри Ястреб…

Сердце забилось быстрее. Брат короля? Кажется, я слышал это имя и прозвище раньше. Ястреба королевской крови в королевстве не знал только ленивый. Брат Его Величества был известен своим огромным политическим влиянием и неизменной поддержкой брата-короля.

Но почему вдруг понадобилось моё присутствие таким высокопоставленным людям? Ничего не понимаю. И от этого слишком волнительно.

- Миледи… – прервала мои размышления Нила. – Мы принесли для вас облачение… - голос ее прозвучал с непривычным смущением. Что? Эта женщина способна выражать что-либо, кроме неприязни?

Когда служанки достали платье, я замерла. Потускневшая ткань, выцветшие кружева и фасон, явно не подходящий для нынешней моды, говорили сами за себя. Кажется, платья такого рода носили только старушки. Я точно видела их исключительно на аристократках в летах, когда те приходили в монастырь за благословением.

Себастьян, очевидно, оказался застигнут врасплох и не удосужился заранее подготовить мне приличное платье. Теперь, судя по всему, приказал извлечь из сундуков то, что осталось от его покойной матери.

— Это всё, что есть, миледи, — пробормотала одна из служанок, избегая моего взгляда.

Я молча кивнула. Отказываться не имело смысла. Придётся справляться с этим фарсом самой…

***

Меня вели по длинным коридорам, и каждый шаг отзывался в ушах отзвуком шагов обречённой. Платье неудобно стесняло движения, корсет сдавливал грудь, но я держалась прямо, будто это могло помочь в сокрытии неловкости.

Когда дверь в гостевую столовую открылась, я сразу почувствовала тепло от множества свечей и запах жареного мяса, хлеба и вина. Просторный зал с высоким потолком был украшен гобеленами, которые некогда выглядели роскошно, но теперь казались несколько выцветшими. Стол, длинный и массивный, был накрыт белой скатертью, на которой сияли серебряные приборы. Блюда занимали центральное место: жареный кабан, запечённые яблоки, мясные пироги, сыр, свежий хлеб и прозрачные сосуды с вином.

Гости уже расселись. Старшие мужчины сидели рядом с Себастьяном, по правую руку от него. По левую место пустовало, и я с напряжением подумала, что оно предназначалось именно мне.

Огляделась. Перед приходом сюда тщательно и придирчиво выведала у служанок, как выглядит каждый из гостей и как их зовут. Теперь же легко могла понять, кто есть кто. Это лорд Годфри, седовласый, с проницательным взглядом и умением произносить короткие реплики с почти незаметной, но колкой усмешкой. Второй — лорд Бернард, коренастый, с густыми усами, говорил меньше, но взгляд его был внимательным, цепким, словно он мог видеть людей насквозь.

Младшие лорды — Эдмонд, Ричард и Томас — выглядели совершенно иначе. Эдмонд, тонкий и высокий, бросал на меня насмешливые взгляды. Ричард, крепко сложённый, держался так, будто всё происходящее его мало заботило. Томас, младший из них, с взъерошенными светлыми волосами, лениво потягивал вино, даже не скрывая своего безразличия.

Когда я вошла, разговоры стихли. Взгляды мужчин скользнули по мне — оценивающие, холодные. Молодые лорды едва заметно переглянулись, и я уловила лёгкие усмешки.

— Моя супруга, Делия, — сказал Себастьян, его голос прозвучал натянуто.

— Очаровательна… весьма, — протянул лорд Годфри, чуть прищурив глаза. Ну да, это была ирония…

Я опустила голову в лёгком поклоне и заняла место рядом с Себастьяном. Возможно, мне стоило сделать книксен, но я, к стыду своему, не умела этого.

Служанки тут же засуетились, наливая мне вино и подавая тарелку с мясным пирогом. Мне оставалось только медленно двигать вилкой по тарелке, пытаясь казаться незаметной. Но ощущение взглядов на себе казалось невыносимым…

— Реформа королевских налогов, — произнёс лорд Бернард, глядя на Себастьяна. Похоже, они продолжали начатый ранее разговор. — Каков ваш взгляд, милорд? Сможет ли она укрепить границы?

Себастьян поднял бокал, сделав вид, что обдумывает ответ.

— Время покажет, — сухо сказал он. — У короля свои планы.

Лорд Годфри усмехнулся:

— Но вы, конечно, должны быть в курсе. Ваша семья всегда славилась вниманием к государственным делам.

Себастьян напрягся, его рука чуть сильнее сжала бокал.

— Укрепление границ — дело армии, — ответил он, избегая прямого ответа.

— Не только, милорд, — возразил Годфри. — Финансы — кровь государства. Без них никакие укрепления невозможны.

Разговор продолжился. Я сидела молча, ковыряя пирог и молясь, чтобы вечер закончился. Но вдруг Годфри обратился ко мне:

— А вы как считаете, миледи? Поможет ли реформа налогов нашему королевству?

Тишина. Взгляды всех присутствующих обратились на меня.

Я застыла, чувствуя, как сердце замерло. Боже, я даже не особенно следила за нитью разговора! Да и не знаю я ничего, кроме церковного чтения…

Хотя… не о реформах ли прошлых поколений читала я этой ночью взахлеб? Да, так и есть. Эх, была ни была! Отвечу хоть что-нибудь…

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться.

— Миледи? — повторил брат короля.

Я вздохнула.

— Если реформа затронет только сборы с землевладельцев, милорд, это может вызвать недовольство. История учит нас, что такое уже случалось. Король Хэдрик Второй, например, потерял поддержку знати, когда увеличил налоги на землю, не расширив льготы для крестьян. Но если король предложит компромисс — скажем, пересмотр пошлин на импорт — это может принести пользу и снизить нагрузку на землевладельцев…

Глава 7. Выстояла...

Дверь за последним гостем закрылась с глухим стуком. В холле воцарилась напряжённая тишина, и я почувствовала, как тянущаяся весь вечер ниточка напряжения наконец-то оборвалась. Я сделала шаг назад, поправляя складки на платье.

Себастьян стоял рядом, по-прежнему изображая спокойствие, но я чувствовала его ярость, как чувствуют приближение грозы.

Мы с ним вышли проводить лордов, как положено достойной семье, но в этой «семье» на самом деле не было ни достоинства, ни уважения, ни благородства. Себастьян игнорировал меня весь оставшийся вечер. А когда лорды начали любезно прощаться со мной, до скрежета сжал челюсти.

Когда дверь закрылась, он развернулся. Лицо, которое ещё минуту назад сохраняло показное равнодушие, теперь стало гневным, искаженным: лживая маска была сорвана.

На меня обрушился шквал ярости.

— Ты! — прошипел он, делая шаг вперёд. — Устроила жалкое представление, монастырская крыса?

Его рука взлетела так быстро, что я даже не успела вздрогнуть. Звонкий удар пришёлся на щёку, и боль сразу вспыхнула огнем. Я зашаталась, хватаясь за стену, и тут же почувствовала солёный привкус во рту.

Щека горела. Невиданный гнев – не страх, а именно гнев – наполнил душу до краев, заслоняя боль. Я прижала руку к лицу, чтобы удержать дрожь, но сами собою вырвались слова:

— И это всё, что вы можете, Себастьян? — произнесла дрожащим от негодования голосом. В нём было столько ярости, что я саму себя не узнавала. — Бить женщину? Это ваш единственный способ показать силу?

Глаза Себастьяна хищно сузились.

— Думаешь, ты сегодня победила? Думаешь, они слушали тебя, потому что были восхищены? — он схватил меня за плечо, сжав так сильно, что я вскрикнула. — Ты выставила меня дураком перед ними, Делия!

Я вскинула голову, хотя боль от его хватки почти затуманивала разум.

— Вы сам выставили себя дураком, Себастьян, — выдохнула я, чувствуя, как отчаяние обжигает горло. — Сначала своей ленью, потом безразличием. Разве это я сама по себе решила сидеть за столом в платье вашей матери? Или я первая начала разговор с лордами о политике?

— Замолчи! — зарычал он, дёрнув меня ближе к себе. Его лицо оказалось так близко, что я видела напряжённые жилки на его шее.

— Почему? — продолжила я, не контролируя себя и совершенно наплевав на последствия. Не даром монахини пророчили мне короткую жизнь с таким характером. — Потому что правда режет слух? Или потому, что я оказалась не такой глупой, какой вы надеялись видеть свою жену?

Хватка мужа усилилась, а я судорожно попыталась вырваться.

— Я ещё не закончил, — прошипел Себастьян, наклоняясь ближе. — Я предупреждаю тебя в последний раз: знай свое место, Делия! Жена должна быть скромной…

— Вы бы лучше нашли мне платье поскромнее, Себастьян, — выдохнула я, и голос мой дрогнул от возмущения. — А то это слишком бросается в глаза своей нищетой…

Его рука разжалась так резко, что я едва удержалась на ногах. Себастьян отступил на шаг, тяжело дыша, словно разъярённый бык.

В комнате стало тихо, слишком тихо. Только его громкое дыхание и моё судорожное сердцебиение нарушали эту тишину. Я стояла, выпрямившись и не отступая назад, хотя внутри всё кричало, умоляло бежать.

Мне было страшно. На самом деле я не истукан, чтобы не бояться такого человека. Щека пульсировала болью, и я знала, что муж мог ударить меня ещё раз, ещё сильнее, но… не могла поступиться справедливостью.

Себастьян вдруг отступил ещё на шаг, закрыл глаза и громко выругался.

— Проклятая… — прошептал он, но не договорил. Он резко развернулся, громкие шаги раздались по мраморному полу, а затем дверь кабинета захлопнулась с таким грохотом, что я вздрогнула.

Со своего места я сдвинулась не сразу. Ноги не слушались, да и пережитый стресс всё еще не позволял двигаться. Только спустя несколько секунд я заставила себя повернуться к лестнице.

Когда поднялась в свою комнату, мне казалось, что я прожила целую войну. Дверь захлопнулась за моей спиной, и я тут же привалилась к ней спиной. Скользнула вниз и присела на пол.

Щека всё ещё горела. Я приложила к ней ладонь, ощущая, как кожа пульсирует под пальцами. Слёзы подступили к глазам, но я заставила себя успокоиться.

Глубоко вздохнула, глядя в потолок.

Боже, что это было? Он ударил меня, схватил за руку так, что, наверное, останутся синяки. Но я не молчала.

Я ему ответила.

Я не отвернулась.

И он ушёл.

Отступил!!!

Поднялась на ноги и подошла к зеркалу. Отражение смотрело на меня воспалёнными глазами, демонстрируя покрасневшую щеку и волосы, выбившиеся из узла. С виду — побеждённая.

Но внутри я знала: это была моя победа.

Пусть маленькая. Пусть всего на шаг. Но я выдержала удар, физический и моральный.

Я оставила последнее слово за собой…

__________________

Подарок – промо на роман «Истинная поневоле. Отвергнутая жена Дракона»: k3w56ncq

_______________

Сегодня действует 10% скидки на мою подписку

«Униженная жена тирана. Академия Мести»

https://litnet.com/shrt/VuSw

Глава 8. Странная враждебность...

Утренний свет пробивался сквозь занавески, тонкими полосками падая на пол. Я открыла глаза, чувствуя слабую пульсирующую боль в губе. Осторожно присев, повернулась к зеркалу, стоявшему у стены, и оценила своё отражение. Вид был, мягко говоря, жалкий: опухшая верхняя губа и одутловатое лицо выдавали последствия вчерашней встречи с Себастьяном.

Я прикоснулась к губе, слегка поморщившись. Ладно, жалость к себе оставлю на потом. В монастыре нас учили быть сильными, даже когда больно. Я встала с кровати, переоделась, привела в порядок волосы и открыла свою старую сумочку, всё ещё пахнувшую высушенными травами. Порывшись, нашла баночку мази, сделанную мной ещё несколько месяцев назад. Простая смесь на основе тысячелистника и цветков календулы — универсальное средство от ушибов и воспалений. Хорошо, что я позаботилась об этих средствах заранее. Сейчас бы не знала, как и поступить…

Нанеся мазь тонким слоем на губу, я выждала минуту, пока её прохладная текстура начала успокаивать кожу. После этого сосредоточилась, положив пальцы на опухшую часть лица. Да, выходить в таком виде из комнаты совершенно не хотелось. Да и Нила, когда придет, обо всем догадается. А я больше всего на свете не хочу, чтобы Себастьян торжествовал, увидев меня в поражении. Это совершенно не входило в мои планы.

Развивая неожиданно проснувшуюся в монастыре магию, я иногда пыталась практиковать простые целительные заклинания. Подсмотрела подобную практику у одного странствующего лекаря, который зашел как-то к нам в монастырь для того, чтобы переночевать. Он исцелил нескольких послушниц одним прикосновением, и я заинтересовалась. Даже отозвала его на минутку под предлогом, что у меня болит зуб. Но лекарь взмахнул рукой, провел у моего лица, а потом странно посмотрел мне в глаза.

- У тебя ничего не болит, - произнес он неожиданно. – Что именно ты хотела?

Стало стыдно за обман, поэтому я стремительно призналась, чего именно хочу. Он рассмеялся. Морщинки собрались вокруг добродушных глаз. И тогда лекарь рассказал, как можно пробудить в себе целительскую магию, если она есть. Правда, ее, к сожалению, во мне не обнаружилось. Однако со временем я поняла, что могу накладывать легкие чары иллюзии. Но очень легкие, почти незначительные. Впрочем, для сокрытия вчерашнего безобразия будет достаточно…

— Только иллюзия, — тихо прошептала я, сосредотачиваясь на ощущении тепла, разливающемся по кончикам пальцев.

Магия отозвалась легким движением воздуха. В зеркале я увидела, как опухоль постепенно исчезает, а одутловатость спадает, уступая место привычным чертам. Ну вот, теперь я как новенькая… с виду. Легкая улыбка тронула мои губы.

Вздохнула, глядя на своё отражение. Себастьян, конечно, непробиваем, но я знала: чтобы выжить здесь, я должна действовать. Если муж видит во мне пустое место, которое можно запугать насилием, и оно покорно заткнется, то я изменю тактику: начну с того, чтобы укрепить своё положение. Для этого мне нужны союзники, хотя бы несколько человек из слуг. Это важно, чтобы не быть в этом доме совсем одной.

Мои размышления прервал звук открывающейся двери. Нила неторопливо вошла в комнату, но сегодня позднее обычного. Её волосы, всегда собранные в аккуратный пучок, выглядели взлохмаченными, а сама она казалась неожиданно усталой и нервной.

— Вы опоздали, — заметила я спокойно, рассматривая её. Мне хотелось бы узнать причину такого странного для нее состояния.

Она вздрогнула, явно смущённая моим словами, и опустила голову.

— Простите, миледи, — пробормотала она, — у меня… брат заболел. Он управитель в этом доме.

Её голос дрогнул, и я нахмурилась. Ага, значит, всё довольно-таки серьезно.

— Что с ним? — спросила я, стараясь говорить мягко, но настойчиво.

Нила помедлила, словно не решалась ответить.

— Он… в тяжёлом состоянии. Лекарь сказал, что помочь уже нельзя.

— Какие у него симптомы? — спросила я, чувствуя, как внутри просыпается полузабытое желание обязательно помочь и заодно проверить эффективность моих мазей и порошков.

Она чуть подняла глаза.

— Сначала у него началась сильная слабость, он перестал подниматься с кровати. Потом стала кружиться голова, а теперь его руки и ноги словно перестали его слушаться. Лекарь сказал, что это возраст, хотя… он еще не старый совсем, - Нила всхлипнула.

Возраст? Нет, звучало иначе. Я нахмурилась, размышляя, где водятся настолько некомпетентные лекари.

— Он говорил что-то про боль в суставах? Тяжесть в груди?

— Да, миледи, — кивнула Нила. — Ещё он жаловался, что даже глотать стало трудно.

Мгновенно в голове всплыло знакомое описание. Это напоминало болезнь, которую в монастыре называли «истощением крови». Причина? Недостаток питательных веществ, вызванный либо скудным питанием, либо долгим стрессом. Это состояние было обратимым, если вовремя начать лечение.

— Он ест мясо? Как часто? — уточнила я.

— Мясо? Нет, миледи, он редко ест мясо. Говорит, не по карману. Мы люди скромные, простые. Жалование покрывает не все расходы…

Ага, значит, Себастьян жалкий скупердяй…

Я кивнула. Всё стало на свои места. Это была не загадочная болезнь, а банальное истощение организма.

— Лекарь упоминал какие-нибудь травы или отвары? — спросила я.

— Нет, миледи. Он только развёл руками.

В голове уже всплывал рецепт. Листья крапивы для укрепления крови, ягоды шиповника для витаминов, корень одуванчика для улучшения усвоения пищи. Всё это можно было сварить в крепкий отвар и давать больному хотя бы два раза в день. Крапиву и шиповник наверняка можно найти в кладовой.

— Простите меня, миледи, — вдруг сказала Нила, поклонившись. — Мне нужно вернуться к работе…

Она принялась за уборку в комнате, а после и вовсе вышла, оставив меня одну со своими мыслями.

Я поднялась и открыла свою сумку, проверяя, что из трав у меня есть. Нужно было действовать немедленно, чтобы хоть немного помочь её брату.

Глава 9. Чудовищный слух...

Комната управляющего оказалась тёмной и душной, с низким потолком, который давил на плечи. Единственное окно — узкое и грязное, почти не пропускало дневного света.

На грубой деревянной кровати лежал старик, сгорбленный и бледный.

Я шагнула вовнутрь, половицы предательски скрипнули под ногами, и мужчина открыл глаза. Тусклый свет его взгляда скользнул по мне, затем застыл, как будто он не до конца верил, что видит меня здесь.

— Простите за беспокойство, — сказала я, стараясь говорить ровным голосом. — Нила сказала, что вам плохо. Я пришла помочь.

Он с трудом приподнялся на локтях, но тут же закашлялся, и я быстро сделала несколько шагов к кровати. Его дыхание было прерывистым, лицо серым, глаза впалые, с глубокими тенями.

— Вы… госпожа? — прохрипел он, едва ворочая языком.

Я кивнула, вытаскивая из своей сумки пучок трав.

— Лекарь уже приходил?

— Да, — с трудом выдавил он. — Сказал… уже поздно.

Я посмотрела на него внимательнее. Тяжёлое дыхание, дрожащие руки, сухая кожа - всё указывало на глубокое истощение организма. Я отложила сумку и повернулась к керосиновой печке, стоявшей у стены. Она покрылась слоем пыли, но всё ещё могла работать.

Я нашла старую железную кружку и начала готовить отвар. Крапива, шиповник, немного корня одуванчика — всё это быстро превратилось в ароматное лекарство, пахнущее горечью и свежей зеленью. Затем я вынула из сумки маленький флакон. Внутри переливалась густая жидкость золотистого цвета. Это был эликсир, который мы готовили в монастыре из сердцевины лунного камня и пыльцы ландыша. Его давали умирающим, чтобы поддержать их жизнь, когда силы были на исходе.

Добавив несколько капель в отвар, я подошла к старику.

— Выпейте это, — сказала я, помогая ему подняться. Его руки дрожали. Он сделал один глоток, затем второй. На лице появилась слабая тень удивления, затем лёгкая улыбка.

— Кажется… легче дышать, — пробормотал он.

Я позволила себе улыбнуться.

— Это только начало, — ответила я. — Вам нужно восстановить силы. Завтра я принесу ещё.

Вдруг дверь за моей спиной открылась.

Я обернулась. На пороге стояла женщина, крепко сбитая, с глубокими морщинами на лице. Её глаза, сначала расширенные от удивления, быстро сузились, наполняясь напряжённым гневом.

— Что вы здесь делаете? — её голос был низким, срывающимся, словно она едва сдерживалась, чтобы не накричать.

Я расправила плечи, сохраняя спокойствие.

— Я пришла помочь вашему мужу, — ответила я ровно, глядя ей прямо в глаза.

Её рот сжался в тонкую линию. Она шагнула вперёд, почти заслонив меня своим телом от старика, который смотрел на неё с тревогой.

— Нам не нужна ваша помощь, миледи, — произнесла она гневно.

— Почему? — спросила я крайне спокойно.

— Потому что нам от вас ничего не нужно! – выпалила женщина и демонстративно отвернулась.

Я в очередной раз впала в ступор, но быстро вышла из него, после чего развернулась и молча покинула комнату.

Видит Бог, что-то здесь не так!

***

На следующий день после завтрака я решила выйти на улицу. Мне нужно было осмотреть сад и окружающую территорию поместья. Вдалеке виднелся сосновый лес. Хвойные деревья могли быть полезны: их смола часто использовалась в мазях. А ещё я хотела увидеть, как устроена жизнь в поместье.

Надев монастырский плащ, грубый, но теплый и надёжный, я беспрепятственно вышла во двор. Воздух был прохладным, пахло влажной землёй, дымом из печных труб и сыростью зимнего утра. Двор оживал: кто-то громко рубил дрова, слышались отрывистые голоса слуг, скрип колёс телеги. Я внимательно огляделась, заметив, что сад простирается далеко вперед.

Именно туда – вперед - я и направилась. Однако не успела дойти до края сада, как до меня донёсся отчаянный детский крик.

— Оставьте меня! Это мой щенок!

Я замерла. Голос звенел, полный отчаяния и ужаса. Повернув в сторону пустыря за садом, я поспешила на звук. Там, на утоптанной земле, покрытой подгнивающими листьями, я увидела группу крестьянских детей в теплых, залатанных шубах. Четверо мальчишек окружили худенького мальчика лет десяти, который стоял на коленях, прикрывая собой маленького, жалобно скулящего щенка. Щенок лежал на грязной мешковине и жалобно поджимал лапу.

— Отдай его! — выкрикнул один из мальчишек постарше, делая шаг вперёд.

Мальчик не двигался. Его плечи дрожали, лицо было перепачкано землёй, но он сжимал щенка, словно это была его последняя защита.

— Я сказал, отдай! Он всё равно сдохнет! — мальчишка толкнул ребёнка, заставив его рухнуть на землю.

Я не могла больше смотреть на это.

— Оставьте его в покое! — мой голос прозвучал резко и властно.

Дети обернулись. Старший мальчик, нахмурив брови, ответил мне наглым взглядом. Его рот скривился в презрительной усмешке.

— Вы не наша хозяйка! — выплюнул он. — Вы поддельная!

Я смотрела на него спокойно, не показывая эмоций.

— А ты, значит, имеешь какие-то права судить, кто настоящая хозяйка, а кто нет? — произнесла я ровно, но твёрдо. – Не боишься последствий?

Он замялся, бросив взгляд на своих товарищей. Те отступили, растерянные и испуганные.

Я подошла к затравленному мальчику и помогла ему подняться.

— Всё хорошо, — сказала я, коснувшись его плеча.

Он вскинул на меня огромные, заплаканные глаза, полные страха и удивления.

Щенок жалобно взвизгнул, и я присела, чтобы его осмотреть. Лапа была повреждена, на боку — засохшая кровь. Я быстро достала из сумки чистую тряпицу и пучок трав. Еще с монастыря осталась привычка носить всё это с собой. Ведь не знаешь, когда на сучок наступишь или змею встретишь.

Тщательно размяв травы, я капнула на них масла из своих запасов, приложила на раненую лапу и замотала тряпицей.

Щенок ёрзал, но терпел.

Погладила щенка за ушком и отдала мальчику. Тот посмотрел на меня с глубокой благодарностью.

Глава 10. Отвечу ее же оружием...

Я поднималась по скрипучей лестнице на чердак, ведомая любопытством и желанием исследовать скрытые уголки поместья. А, собственно, чем мне еще заниматься, если я здесь, по сути, бесправная пленница?

Чердак оказался пыльным и душным. Лучи света пробивались сквозь узкие щели в крыше, подчеркивая хаотичный беспорядок. Старые сундуки, паутина, сломанная мебель… Запах затхлой древесины и заброшенности наполняли воздух.

Вдруг мое внимание привлекли приглушенные всхлипывания. Сначала я подумала, что мне послышалось, но звук повторился.

— Здесь кто-то есть? — спросила тихо.

Ответа не последовало, но всхлипывания стали громче. Я направилась на звук и заметила в дальнем углу скорчившуюся фигуру.

Незнакомая девушка сидела на сундуке, согнувшись и пряча лицо в ладонях. Ее плечи подрагивали. Я узнала ее не сразу, только когда подошла ближе. Высокая, худая, с крупными чертами лица — это была личная служанка Себастьяна, которая постоянно бегала по его поручениям. Я не раз встречала ее в коридорах. Она обычно выглядела сдержанной и серьезной, а сейчас казалась совсем другой — абсолютно растерянной и сломленной.

— Анна! — я сделала шаг ближе. — Что с тобой случилось?

Она вздрогнула, но не подняла головы.

— Уходи, пожалуйста. Я хочу побыть одна! — прошептала она дрожащим голосом.

Кажется, она не узнала меня.

— Послушай, — сказала я мягко, — расскажи, что произошло. Может, я смогу помочь?

Девушка подняла на меня глаза, но они были затуманены слезами. На чердаке царил полумрак, и ее черты выглядели искаженными. Я узнала ее только по тому, что лицо у нее было довольно специфическим — не очень красивым и слишком простым, пожалуй. Уж точно не во вкусе Себастьяна.

— Хозяин... — Она запнулась. — Вчера...

Я осторожно положила руку ей на плечо и присела рядом.

— Расскажи всё, не бойся.

Она вытерла глаза, глубоко вздохнула и, наконец, заговорила более внятно:

— Вчера он сильно напился. Я как раз принесла ему очередную бутылку спиртного. Всё было как обычно, я ни о чем не переживала. Он часто бывает в таком состоянии. Но потом он схватил меня и начал приставать.

Ее голос дрогнул, и она замолчала. Я ждала, не торопя ее с признаниями.

— Я отбивалась. Я старалась сбежать, — продолжила она через паузу. — Он даже ударил меня по щеке! Я очень испугалась. А потом он, наконец, разглядел мое лицо и рассмеялся. Оттолкнул меня так, что я упала на пол, обозвал уродиной и выгнал…

Она снова расплакалась. Услышанное потрясло меня.

— Какой мерзкий человек! — прошептала я, с трудом сдерживая ярость. — Он заслуживает наказания за такое поведение!!!

Анна внезапно замерла. Она отстранилась и посмотрела на меня с ужасом.

— Миледи, это вы? — прошептала она, и лицо ее стало мертвенно-бледным.

— Да, — кивнула я. — Но ты не волнуйся.

Однако Анна вскочила, словно мое присутствие стало для нее невыносимым.

— Простите, простите меня! Я подумала, что вы одна из нас, какая-то новая служанка.

— Успокойся, — произнесла я строго, поднявшись следом за ней. Схватила ее за руку, чтобы она не сбежала. — Тебе не за что извиняться. Я благодарю тебя за то, что ты рассказала мне.

Анна замерла, ее плечи опустились. Кажется, она была ужасно напугана. Потом она снова села, сгорбившись так, будто силы окончательно оставили ее.

— Хозяин всегда был таким, — проговорила она минуту спустя. — Он постоянно использует служанок. Не всех, конечно, только тех, кто кажется ему симпатичным. А еще регулярно приводит богатых аристократок в дом – своих любовниц. Многие даже замужние… Нам категорически запрещено распространяться о том, что происходит в этом доме. Хозяин грозится вырвать язык всякому, кто будет распускать сплетни. Его очень боятся…

Ее голос был тихим, в нем звучала горечь.

— Я никогда не хотела оказаться на месте этих служанок, — добавила Анна, избегая моего взгляда. — Мне противна одна мысль о том, чтобы быть использованной. Просто меня еще никто прямо в лицо уродиной не называл, и вообще... мне теперь страшно здесь работать!

— Как давно ты здесь? — спросила я, стараясь перевести разговор в более спокойное русло.

— С юности, миледи, — выдохнула она. — Мне было пятнадцать, когда я сюда попала. Тогда хозяин был еще молодым и не таким... неразборчивым. Хотя даже в те времена он иногда приводил женщин, в основном гулящих.

— А сейчас? — я внимательно посмотрела на нее.

— Сейчас его фаворитка в поместье — Фида, — Анна понизила голос, будто опасаясь, что кто-то может услышать ее. — Она совсем не такая, как остальные его любовницы…

— Какая именно? — уточнила я, чувствуя, как внутри разгорается ненависть.

— Хитрая, злая, — Анна нервно сжала пальцы. — Она умеет расправляться с теми, кто ей мешает. Если она узнает, что хозяин приставал ко мне... боюсь, мне несдобровать.

— Что именно она может сделать? — мой голос стал ледяным.

Анна опустила голову, будто боялась встретить мой взгляд.

— Да что угодно, миледи... — прошептала она. — Избить, опорочить, нажаловаться ему в конце концов. Она и против вас настраивает всех.

— Против меня? — я ощутила, как напряжение нарастает, но старалась говорить спокойно.

— Да... Она говорит... что вы... — голос Анны дрогнул.

— Что я? — осторожно подтолкнула я.

— Что вы были гулящей женщиной до того, как попали в монастырь, — выпалила она и тут же потупила взгляд. — И что ваши родители отдали вас туда, чтобы скрыть этот позор. Простите, но вы просили говорить с вами открыто...

Я крепко сжала руки в кулаки, чувствуя, как внутри разгорается гнев.

— Значит, это она, — прошептала я, едва сдерживаясь.

Анна подняла на меня тревожный взгляд.

— Простите меня... я не хотела открывать вам все эти ужасы.

— Всё в порядке, — твердо ответила я, стараясь не показывать своих эмоций. — Ты правильно сделала, что сказала мне. Надеюсь, в будущем ты всегда будешь откровенна со мной.

Глава 11. Ловушка для любовницы...

Я сидела у окна, наблюдая, как по двору медленно двигались слуги. Зимний воздух уже был морозным, в серых облаках застыли будущие метели, лишь мелкие снежинки срывались вниз, будто белая мошкара…

Я закуталась в тёплый платок, но не от холода — скорее спасаясь от мыслей, которые вертелись в голове и вызывали волнение.

Фида…

Эта женщина пыталась не просто очернить меня. Она целенаправленно собиралась растоптать. Думает, что это сработает? Что ж, если ей нравится использовать такие грязные методы, я подыграю ей, но по своим правилам.

«Ты хочешь быть хозяйкой? Отлично, — подумала я, глядя в низкое серое небо. — Пусть это желание обернётся против тебя».

Дверь скрипнула, и в комнату вошла Анна. Она выглядела напряжённой, сжимая в руках края передника.

— Вы звали меня, миледи?

— Да, Анна, — кивнула я, указывая на кресло. — Присаживайся.

Девушка осторожно опустилась на краешек сиденья, глядя на меня с тревогой.

— Мне нужно твоё доверие, — начала я.

Анна удивилась, но согласно кивнула.

— Вы можете на меня положиться, миледи.

Я улыбнулась шире.

— Прекрасно, спасибо тебе. Мне нужно, чтобы ты сделала одно простое дело — распространила слух о Себастьяне и Фиде.

Анна замерла.

— Какой слух?

— Расскажи, что Себастьян собирается развестись со мной, чтобы жениться на Фиде, — спокойно сказала я, наблюдая за её реакцией.

— Жениться? — она выглядела ошеломлённой. — Но это же невозможно! Хозяин никогда на это не пойдёт...

— Конечно, не пойдёт. Но именно об этом мечтает Фида больше всего. Ты догадываешься, что произойдет, когда поверит в эти слухи?

Служанка осторожно кивнула, хотя лицо её оставалось напряжённым.

— Наверное, она начнёт вести себя так, будто уже хозяйка, — произнесла Анна. — Для всех нас наступит кромешный ад… - Анна покачала головой, заранее ужасаясь подобной перспективе. — А если она догадается, что её дурят?

— Не догадается, — с уверенностью произнесла я. — Такие люди, как она, обожают быть в центре внимания. Она всё примет за чистую монету, потому что считает себя неотразимой.

Я слегка наклонилась к Анне.

— Главное, будь осторожна. Расскажи эту небылицу так, будто это ничего не значит…

Служанка помолчала, а затем глубоко вдохнула.

— Хорошо, миледи, я попробую.

— Спасибо, — сказала я мягко. — Ты на самом деле делаешь намного больше, чем тебе кажется.

Анна кивнула и вышла, а я осталась одна, глядя на улицу, где небо уже начало темнеть. Где-то вдали послышался шум телеги, а может быть, это даже был сигнал грядущих перемен…

***

Анна начала действовать осторожно, как и велела хозяйка. Её шаги были тихими, движения незаметными, но каждое слово она продумывала до мелочей.

Первое, что она сделала, зайдя на кухню, так это подошла к кухарке и завела простой, привычный разговор, который повторялся ежедневно. Спросила о погоде, о здоровье. Вздохнула, похвалила свежий хлеб, запах которого распространялся по всей кухне. А потом, как бы невзначай, склонилась ближе к уху дородной женщины и прошептала:

— А вы слышали?

Кухарка бросила на неё быстрый недоуменный взгляд.

— Чего ещё? — пробормотала она, помешивая кипящий бульон.

— Ходят слухи, что хозяин решил развестись со своей женой, — Анна понизила голос ещё больше, будто боясь, что её услышат.

Кухарка замерла, ложка застыла в её руке.

— Развестись? — переспросила она, скривившись. — Ну, так это же отлично! Хозяйка-то у нас просто ужасная!

— Да, — кивнула Анна. — Но это ещё не всё. После этого он собирается жениться на Фиде!!!

Кухарка поспешно отложила ложку и повернулась к Анне, скрестив руки на груди. На лице её застыло выражение дикого недоверия.

— Что? Жениться на этой выскочке? Так сама Фида эти слухи и распускает! Это же чушь собачья!

Анна пожала плечами, стараясь не показывать эмоции.

— Ну, чушь не чушь, но я это услышала! Даже не помню, от кого. Может, это и неправда, но... кто сказал, что это не так? В последнее время Фида ночи напролёт у хозяина пропадает, даже днём к нему ходит. Кажется, он действительно ею заинтересовался.

Кухарка фыркнула.

— Если это и правда, хозяин очень скоро об этом пожалеет! Таких выскочек, как Фида, мир ещё не видывал…

Анна ничего не ответила, лишь сделала вид, что занята своими делами, а потом молча ушла.

Кухарка, возможно, не поверила странным разговорам, но сомнения уже были посеяны.

На следующий день Анна, кого бы ни встречала, осторожно старалась упомянуть этот слух. Большинство из тех, с кем она говорила, сами начинали отвечать на это эмоциональными восклицаниями:

— Да, я слышал! — или: — Неужели это правда?

Анна улыбалась про себя. Как быстро распространяется в этом доме любая ложь! Бо́льшая часть слуг были возмущены и раздражены подобной перспективой. Особенно после того, как Фиду всё чаще начали уличать в осуждении других служащих, её окончательно перестали считать одной из них. Её откровенно недолюбливали.

В итоге, слухи начали разрастаться день за днём, превращаясь в невидимую сеть, затягивающую всех и вся. На кухне часами обсуждали достоверный «факт», что Себастьян уже заказал кольцо. А в саду и во дворе говорили, что он собирается устроить праздник — может быть, уже через месяц. Даже те, кто обычно избегал разговоров о хозяине, не могли удержаться от шёпота и обсуждений.

В конце концов, эти слухи достигли и Фиды. Их принесла не сорока на хвосте, а одна из новых девушек-служанок в поместье. Девушка, зная Фиду, как фаворитку хозяина, отнесилась к ней с подчёркнутым уважением.

— Знаете, леди, — начала она, пытаясь говорить добродушно и заискивающе. — Говорят, хозяин собирается развестись и жениться на вас. Скажите, это правда?

Фида замерла. Её пальцы, разглаживавшие складки на красивом платье, висящем на дверце шкафа, застыли на ткани.

— Так это правда? — повторила девушка, не дождавшись ответа.

Глава 12. Сокрушительная победа...

Я не могла не наслаждаться тем, как гордость Фиды росла, будто на дрожжах. Фаворитка Себастьяна становилась всё надменнее, разговаривала всё громче и вела себя всё нетерпимее. Новые манеры этой выскочки раздражали всех, от кухарки до садовника, но никто не осмеливался высказываться против неё открыто.

Я же наблюдала, улыбаясь про себя, как незаметно расшатывается её хрупкий трон.

Ночью, когда поместье затихло, я решилась на очередную вылазку в кабинет Себастьяна. Возвращать книги следовало осторожно — эти ночные визиты уже стали моей небольшой традицией, но каждый раз сердце сжималось от страха быть замеченной.

Я выбралась из комнаты, натянув тёплый плащ, чтобы не замёрзнуть в холодных коридорах. Дом, казалось, спал. Только редкий звук шагов где-то вдали нарушал тишину. Половицы слегка скрипнули под ногами, и я замерла, затаив дыхание. Но никто не вышел навстречу. Лишь слабый свет луны проникал через высокие окна, подсвечивая пыль в воздухе.

Когда я открыла дверь кабинета, сердце вновь учащённо забилось. Я шагнула внутрь и разложила книги на полке так, будто их никто не трогал. Затем начала прохаживаться вдоль стеллажей, собираясь найти ещё что-то интересное, и вдруг мой взгляд зацепился за небольшой том, выделявшийся среди остальных.

«Справочник настоящих леди» значилось на обложке. Название вызвало у меня смешок. Я потянулась за книгой, думая, что это что-то об этикете и манерах. Да, мне, конечно, такое нужно, но, пожалуй, попозже. Однако, пролистав первую страницу, я была потрясена.

Это было не просто пособие о том, как держать вилку или правильно выбирать ткань для платьев. Нет, здесь были советы, которые заставили бы покраснеть даже самую смелую из женщин.

Разделы вроде «Как избавиться от соперницы» и «Методы тонкого влияния на мужчину» заставили меня сначала хмыкнуть, а потом с интересом углубиться в текст.

Интересно, почему Себастьян хранит такую книгу?

«Разжигайте ревность соперницы, вызывая у неё чувство угрозы. Используйте малейшие жесты, чтобы оставить следы вашего присутствия», — читала я, не веря своим глазам.

Книга была одновременно нелепой и гениальной. В ней оказались собраны приёмы, которые при их абсурдности могли действительно работать.

Вернувшись в свою комнату, я зажгла свечу и устроилась на кровати с этой находкой. Ночь прошла в чтении, и я буквально проглотила книгу. Чем дальше углублялась в текст, тем яснее вырисовывался мой новый план.

На следующий день я начала действовать.

Пришлось, правда, заглянуть к Себастьяну. Прикинувшись наивной дурочкой, я спросила у него, сколько мне позволено иметь платьев. Он скривился, посмотрел на меня с отвращением и велел катиться отсюда, пока он добрый.

Я провела в его кабинете несколько минут, ломая комедию, но этого оказалось достаточно, чтобы Фида появилась уже тут как тут в коридоре перед кабинетом.

Перед тем как выйти, я использовала лёгкую иллюзию, которая сделала мои волосы растрёпанными, губы красными и припухшими, а румянец неестественно лихорадочным.

Фида, увидев меня, впилась в мое лицо подозрительным взглядом.

— Что ты делала там? — выплюнула она, сужая глаза.

Честно говоря, это было очень нагло. Я остановилась и вопросительно приподняла бровь.

— Кто ты такая, чтобы у меня это спрашивать? — произнесла максимально высокомерно.

Лицо служанки перекосилось от едва сдерживаемого гнева.

— Ты слишком много себе позволяешь, монашка, — процедила она.

У меня чуть челюсть не отпала от изумления. Да, Фида, конечно, выросла в своих глазах. До такой степени, что считает себя вправе вот так разговаривать с законной женой Себастьяна.

Я приподняла бровь ещё выше и небрежно поправила локон, словно не замечая её ярости.

— С чего ты это взяла? Я хозяйка этого дома!

— Ты? — Она презрительно фыркнула. — Да ты никто! Ты хуже половой тряпки. И скоро будешь нищенкой стоять у дороги и просить, чтобы кто-то поимел тебя за деньги!!!

Я была настолько шокирована, что не сразу ответила, а служанка развернулась и, демонстративно виляя крутыми бедрами, утопала прочь.

Да, вот уж не думала, что гордыня имеет свойство разрастаться настолько быстро и масштабно…

На следующий день я повторила свой визит к Себастьяну. На сей раз он смотрел на меня хмуро и недоверчиво, словно сомневался в моей адекватности.

— Мне нужно узнать... какая именно деревня находится неподалёку от нас? — произнесла я, спросив первое, что пришло в голову.

— Делия, если ты ещё раз придешь ко мне задавать глупые вопросы, я запру тебя в твоей комнате, — процедил Себастьян, сверкая яростным взглядом.

— Поняла. Ухожу.

Я развернулась и вышла, тут же наткнувшись на Фиду. К счастью, моя способность создавать иллюзии невероятно спасала. Я снова создала на себе немного промятый вид, красноречиво свидетельствующий о том, что Себастьян со мной в эти жалкие минуты отнюдь не разговаривал.

Фида начала бормотать угрозы, но я оттолкнула её в сторону и просто направилась к лестнице, не собираясь слушать оскорбления.

На третий день она ворвалась ко мне в комнату. Её глаза полыхали гневом, а лицо исказилось гримасой ярости.

— Жалкая интриганка! Думаешь, он выберет тебя? Он даже не смотрит в твою сторону! Ты себя в зеркало видела, уродина???

Я поднялась с кресла и указала ей пальцем на выход.

— Убирайся отсюда! Я тебя не звала!

Но фаворитка Себастьяна лишь стала наглее.

— Да я…да ты… ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать, — почти кричала она, - если ты ещё раз приблизишься к нему, слышишь?!

Я возмущённо притопнула ногой.

— Себастьян — мой муж! Уходи отсюда, иначе я пожалуюсь ему на тебя!

— Ха! — она засмеялась. — Жалуйся! Иди, жалуйся прямо сейчас! И мы посмотрим, на чьей стороне он будет.

Её лицо стало багровым.

— Пожалуй, не пойду, — ответила я, резко успокаиваясь. — Если ты этого так сильно хочешь, я тебе этого не дам. И не забывай: ты всего лишь служанка. Низкорожденная, низкопробная, ничего не значащая, - я припечатывала её каждым словом. — А я — аристократка, и Себастьян навсегда останется со мной…

Глава 13. Начало грандиозных планов...

Я встала чуть свет, решив, что свежий воздух и смена обстановки помогут унять неспокойные мысли. Атмосфера в поместье в последние дни стала невыносимо напряжённой. Понятно, почему: Себастьян ходил злой, как черт. Кажется, ему не хватало женского внимания, а никто из доступных служанок не мог сравниться с красоткой Фидой.

Меня угнетала эта вязкая паутина. Отчаянно хотелось свободы — вдохнуть чистого, холодного воздуха, услышать пение птиц, а не испуганные шёпотки за спиной.

Небо серело, обещая ясный день, когда я, накинув на плечи свой черный монастырский плащ, направилась к близлежащей деревне. Анна сказала, что она называется Раздолье…

Дорога пролегала через небольшой лесок, где влажный аромат хвои смешивался с прохладным дыханием утреннего ветра. Я наслаждалась каждым шагом, пока на горизонте не появились крыши деревенских домов.

Раздолье встретило меня криком петуха и негромким бряцаньем ведра у колодца. Несмотря на то, что ночью выпал небольшой снег, погода обещала быть теплой.

Все было замечательно, настроение неуклонно ползло вверх, как вдруг мой взгляд задержался на женщине, сидящей у крыльца одного из домов. Её плечи содрогались, а руки сжимали простой тканный сверток. Честно говоря, эта картина вызвала в моем сердце глубокий отклик.

Наверное, молодая крестьянка выглядела слишком несчастной и беззащитной, так что я просто не смогла пройти мимо.

Подойдя ближе, обратила внимание на её одежду: грубая, но чистая ткань юбки, изрядно потёртый передник. Женщина подняла на меня покрасневшие от слёз глаза и тут же скользнула взглядом по моему плащу, явно прикидывая, кто я такая.

— Простите, сударыня, — пробормотала она, поспешно вытирая лицо краем платка и вставая на ноги. — Я вас не заметила…

— Ничего страшного, — ответила я, подходя ближе. — Вы плакали. Что случилось?

Женщина вздохнула, бросила на меня взгляд, полный смущения, и нерешительно развернула передо мной тот самый сверток, до этого лежавший у нее на коленях.

— Это я сшила, — сказала она, проводя пальцами по тонким швам. — Надеялась продать в деревне… Деньги нужны, сами понимаете. Да вот, никто не берёт… Кажется… - она всхлипнула, - это соперница моя Глашка, дочь кузнеца, настроила всех жителей против меня. Вот они и не хотят покупать. А я ведь всю осень шила, все отложенные гроши на это потратила!

Слезы снова покатились из глаз крестьянки.

Она была молодой, но блеклой и изможденной. Было заметно, что женщина тяжело работает и живет бедно.

Я взяла одно из платьев и внимательно осмотрела. Работа была удивительно аккуратной: каждый шов ровный, каждый стежок точеный. На мгновение я даже забылась, любуясь мастерством. Но фасон… Слишком простой. Такие платья подошли бы для повседневной носки, но даже деревенские женщины искали что-то более модное, чтобы похвастаться перед соседками.

— Это действительно очень хорошо сшито, — честно сказала я. — У тебя золотые руки! Не хватает немного украшений – самых простых кружев хотя бы…

Женщина, которую я всё ещё не знала по имени, вздохнула.

— Где ж я возьму кружево, сударыня? Это не для меня…

Я задумалась.

— Как вас зовут? — наконец спросила я.

— Агата, сударыня, — ответила она. — Простая я женщина, из здешних.

— Агата, вы талантливы, — сказала я твёрдо. — Ваши швы можно ставить в пример многим мастерицам. Дайте-ка мне одно из ваших платьев. Я попробую кое-что придумать. Верну вам завтра в это же время, договорились?

Её лицо озарилось робкой надеждой. Я аккуратно сложила платье и положила в корзину.

В этот момент внимание привлекла ещё одна женщина — старуха с большим лукошком трав. Она сидела неподалёку, на краю деревянной лавки.

— Эй, сударыня! Купите травы! Недорого отдам! — позвала она меня.

Я подошла ближе. Запах сухих трав щекотал ноздри. Старуха, заметив мой интерес, тут же зашептала, что её зовут Маргита и что травы эти — настоящие целители. От головной боли, от бессонницы, от недугов, о которых даже говорить неловко.

— Но кто ж нынче их покупает? – закончила старуха невесело. - Люди к докторам ходят, а на простую знахарку плюют. Вот, и сижу тут...

Я покачала головой, одновременно осматривая её товары. Среди трав я заметила душицу, шалфей, зверобой — всё, что когда-то помогало мне в монастыре, когда мы варили настои.

— Давайте, я возьму вот эти, — сказала я, показывая на три небольших пучка. Достала из кармана пару метких медных монеток и протянула травнице. — Расскажите, какие из них с чем лучше смешивать...

Да у меня были свои рецепты, но чужие знания никогда не помешают.

Глаза Маргиты вспыхнули интересом. Она кивнула и принялась охотно объяснять, как и что варить. Особенно сильно она начала расхваливать средства для омоложения кожи. Я удивилась. Я занималась по жизни в основном созданием лекарств, а вот об "эликсирах молодости" не задумывалась. Внимательно слушала, вспоминая давние уроки сестры Августы. В голове постепенно возникал план.

В том самом «справочнике интриг» не раз упоминалось о том, что лицо нужно украшать косметикой, чтобы сделать его максимально привлекательным. Выходит, я могу заняться этим напрямую?

Отличные новости! Мне нужно стремиться покорять одну сферу жизни аристократов за другой.

Когда я вернулась домой с платьем Агаты и травами Маргиты, на душе стало легче. Передо мной новая и прекрасная цель, и чуйка подсказывает: дело Агаты может стать началом чего-то особенного…

***

Анна ворвалась в мою комнату без стука, глаза её блестели от возмущения и возбуждения одновременно.

— Миледи, это неслыханно! Ваш муж снова привёл любовницу! Но на сей раз это знатная дама.

Я медленно подняла глаза от книги, которую держала в руках. В сердце вспыхнули злость и отвращение. Хотя наш брак с Себастьяном был фиктивным и о любви не шло и речи, его открытые измены являлись пощёчинами, унижаюшими меня и заставляющими чувствовать себя ничтожной.

Глава 14. Минус вторая...

Анна уже ушла, а я всё наблюдала и наблюдала за тем, как Себастьян забавляется со своей любовницей. Они поели, попили, долго целовались в гостиной, а потом он вывел её в коридор и, обнимая, повёл на второй этаж, в свою спальню. Его рука небрежно обвивала её талию, а она, чуть наклоняясь, шептала ему на ухо что-то весёлое. Себастьян посмеивался, она хихикала.

Я сжала складки своего платья так сильно, что костяшки пальцев побелели. Ну что ж, посмотрим, что можно с этим сделать…

Когда они скрылись в его спальне, я метнулась к себе, взяла из своих запасов небольшой мешочек и нашла Анну. Отведя её в сторону, тихонечко прошептала:

— У меня к тебе просьба.

Служанка кивнула, приготовившись слушать.

— Конечно, что угодно.

Я достала мешочек, затянутый тонкой бечёвкой. Его содержимое едва заметно пахло травами.

— Кажется, я слышала, чтобы Себастьян повелел кому-то из слуг принести им вина перед сном, — прошептала я, наклоняясь ближе. — Подсыпь женщине в бокал одну щепотку этого порошка…

К счастью, бокалы для мужчин и женщин по нынешней моде явно отличались. У мужчин они были крупнее и менее украшенными. У женщин — более изящные, с тонким, чуть изогнутым краем.

Анна замерла, глядя то на меня, то на мешочек.

— Что это? — настороженно спросила она.

Я улыбнулась, чуть приподняв уголки губ.

— Не переживай, это всего лишь слабительный сбор. Безвредный, но очень эффективный.

Анна моргнула, а потом внезапно тихо захихикала.

— Это правда безопасно? — спросила она, прикрывая рот ладонью.

— Абсолютно, — заверила я. — Это будет небольшая, но очень яркая месть. Ни вкуса, ни запаха от одной щепотки не будет. Найти следы в жидкости будет практически невозможно. Так что можешь не волноваться.

— Вы очень изобретательны, миледи! — прошептала Анна радостно. Похоже, она получала удовольствие от нашей подпольной деятельности.

— Главное, будь осторожна. Сделай так, чтобы никто из слуг не заметил твоих действий.

— Будет сделано! — ответила Анна, глядя на меня с явным одобрением. — Для меня это проще простого.

Она поспешно умчалась прочь, а я выдохнула и направилась к себе. Уже на лестнице я позволила себе яркую, торжествующую улыбку. Завтрашнее утро обещало быть особенно забавным.

***

Жанна

Ночь в поместье была тихой и прошла восхитительно. Шторы в спальне Себастьяна надёжно укрывали комнату от света луны, а огонь в камине едва теплился, изредка потрескивая. Леди Жанна отдыхала на мягких шёлковых простынях. Её руки небрежно лежали поверх покрывала, а на губах играла довольная улыбка.

Она чувствовала себя абсолютной победительницей. Себастьян принадлежал ей. Пусть он ещё не полностью осознавал этого, но Жанна была уверена, что его полное подчинение — это вопрос времени.

«Скоро он будет исполнять все мои желания. Безоговорочно и безропотно…», — думала аристократка, лениво разглядывая пламя в камине. Себастьян уже спал, откинувшись на подушках.

Она же мечтала увидеть себя в роскошных платьях, с драгоценностями на шее. И всё это оплатит он - её баснословно богатый любовник. Не чета ее обедневшему и старому супругу…

«Я покорю его сердце, а вместе с ним и его богатство,» — уверенно подумала она.

Эти мысли согревали амбициозную аристократку, пока сон не сморил её.

Проснулась она внезапно, от резкой, острой боли в животе. Лицо Жанны исказилось. Она сжалась, надеясь, что боль пройдёт, но вместо облегчения в тишине раздался глухой постыдный звук.

Её глаза распахнулись в ужасе. Ужасный запах заполнил спальню — едкий, невыносимый. Жанна замерла, оглядываясь и надеясь найти источник. Затем, посмотрев на Себастьяна, который мирно спал рядом, она осознала самое страшное — это исходило от неё!

— Нет, это невозможно! — воскликнула она мысленно.

Боль в животе становилась всё сильнее. Жанна понимала, что долго не выдержит. Паника охватила её. Если он проснётся, это будет катастрофа!

Осторожно сев и стараясь не издавать лишних звуков, она почувствовала, как её живот предательски заурчал — громко, грозно. Себастьян шевельнулся, а Жанна застыла, едва сдерживая стон.

Запах становился всё сильнее. Жанна схватилась за голову. Её лицо пылало от стыда. Ещё немного, и она задохнётся от этого унижения.

Она вскочила с кровати, едва удержав равновесие, и босиком бросилась к двери. Ночная сорочка спуталась на ногах, и она чуть не упала.

Выскочив из спальни, Жанна прикрыла за собой дверь и, тяжело дыша, начала оглядываться.

— Чёрт, где горшок?! — прошептала она в отчаянии.

Мысль о том, что придётся бежать в уборную для слуг, вызывала у неё дикий ужас. Она могла бы побежать в ту, что была при спальне Себастьяна, но тогда бы он все услышал. Нет, ей нужно быть далеко, очень далеко…

Аристократка рванула дальше. Нашла следующую дверь, толкнула её, охваченная паникой, но та оказалась заперта.

— Проклятие! — вырвалось у неё, и голос эхом разлетелся по коридору.

Она металась, ища хоть какую-то спасительную комнату. Лицо её покраснело от унижения, волосы выбились из причёски, превращая её из утончённой леди в жалкое подобие женщины.

И тут в тишине коридора послышались шаги.

Жанна замерла, её глаза расширились.

Мимо шёл молодой слуга, красивый, симпатичный парень, который, увидев её, ошеломлённо замер.

Жанна икнула, а после этого её живот снова издал постыдный звук, и едкий запах заполнил коридор.

Парень отшатнулся, вытаращил глаза, а потом стремглав пронёсся мимо, прикрывая нос рукой.

«Это конец всего!!!» — мелькнуло в её голове отчаянное, и униженная женщина всхлипнула…

***

К утру в поместье уже все знали о произошедшем.

Леди Жанна провела остаток ночи в уборной, которую с трудом, но всё-таки нашла в одном из соседних помещений. Ее чувство собственного достоинства опустилось ниже первого этажа. Стыд заставлял дрожать от ужаса, а мысли о возможном распространении слухов вызывали аритмию…

Глава 15. Новый шаг вперед...

Утро началось прекрасно. Я проснулась рано, чувствуя лёгкость и спокойствие, чего со мной не случалось уже давно. Приоткрыла окно, и свежий ветерок начал играть с занавесками, принося аромат зимней свежести.

Я быстро переоделась, заплела волосы в косу и подошла к своему небольшому монастырскому ящику, где хранились снадобья и купленные в деревне травы. Среди них были сушёные лепестки роз, мята и что-то похожее на зверобой — старуха, продавшая этот сбор, клялась, что из них получится замечательный отвар для умывания.

Что ж, надо попробовать.

С мыслями о том, что пора сделать что-то для себя, я решила спуститься на кухню.

Сложив нужные травы в крохотную корзинку, я вышла из комнаты. Дом был наполнен умиротворяющими звуками утра – льющейся воды, раскалываемых во дворе дров, шкворчанием пищи в огромных сковородах. Изредка доносились шаги слуг.

Я уже почти достигла кухни, как вдруг, повернув за угол, наткнулась на Себастьяна. Замерла как вкопанная, с недоумением увидев, что муж не один.

Его разодетый, как франт, спутник был молодым, лет тридцати, с тонкими, правильными чертами лица и светлыми волосами, которые он, похоже, тщательно укладывал. Его взгляд, острый и цепкий, сразу впился в меня, будто высматривая что-то необычное. Его улыбка — или скорее ухмылка —расплылась на лице слишком самодовольно и стремительно, и я почувствовала неладное.

Сама по себе встреча с мужем не сулила ничего хорошего, так еще и его гость… не внушал ни малейшего доверия. Такой же липкий, презрительный и высокомерный взгляд, как и у Себастьяна…

— А вот и та самая знаменитая хозяйка дома, — сказал незнакомец, не дожидаясь, пока Себастьян меня представит. – Значит, ты женился на ней только для того, чтобы Его Величество от тебя отстал? Да уж, где ты ее откопал – такую???

Я замерла, крепче сжимая корзинку. Эта неожиданная встреча меня совершенно дезориентировала. Себастьян, услышав слова друга, лишь усмехнулся, но ничего не сказал.

— Как вас там? Кажется… Деделия???— продолжил мужчина с издевкой. - Да уж, имя под стать внешности. Могу сказать, что вы… э-э… уникальны. Не каждый мужчина решится на такой выбор! Себастьян – респект за смелость!!!

От его слов у меня перехватило дыхание. Я уж было открыла рот, чтобы ответить на эту дерзость, но незнакомец не дал мне такой возможности.

— Прямо скажу, Себастьян, я восхищаюсь твоей смелостью. Ежедневно видеть подобное пугало – это непросто… - он хохотнул, на что Себастьян скривился и дернул его за рукав, мол, пойдем уже, чтобы это пугало меньше мозолило глаза…

Нет, Себастьян не сказал этого вслух. Но выражение его лица было именно таким – исполненным отвращения и презрения ко мне.

— Ну, я всегда был известен своими… неожиданными и смелыми решениями, — сказал он, надевая себе невидимые ордена.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Они стояли передо мной - высокомерные, уверенные в своей значимости, а я в этот момент ощущала себя ничтожеством. Хотелось врезать по этим нахальным физиономиям, но вдолбленные с детства монастырские правила не позволили размахивать руками.

Сжала корзинку так сильно, что пальцы побелели, но не смогла даже достойно ответить. Слова застряли в горле, гнев и унижение смешались в тугой комок, лишив меня способности думать.

— Кажется, я напугал её, — усмехнулся незнакомец. — Или она всегда такая молчаливая?

Себастьян махнул рукой и увлек друга дальше по коридору. Я сделала шаг назад, затем ещё один, а потом просто развернулась и пошла прочь.

Каждый мой шаг эхом отдавался в голове. Гнев, словно раскалённая игла, приносил жгучую боль из-за собственной беспомощности. Эти двое мужчин вызывали жгучее чувство ненависти

Я поднялась по лестнице, не помня, как преодолела этот путь. Уже в комнате бросила корзинку на стол и, глядя в зеркало, почувствовала, как меня захлёстывает ярость.

— Они пожалеют, — прошептала я, глядя в собственные глаза. — Себастьян ещё не знает, на что я способна…

***

Я не знаю, во что бы вылилась моя скорая месть (я стала жадной до неё, как посмотрю), но Себастьян вместе со своим насмешливым приятелем неожиданно уехал. Ни к ночи, ни к утру следующего дня он не возвратился.

К тому моменту я уже немного остыла, а Анна, как всегда, принесла мне новости.

— Его светлость маркиз Леонард Ван-Бреско празднует день рождения, — сказала она, ставя передо мной чай. – Это он приезжал к нам вчера. Лучший друг хозяина, поэтому господина Себастьяна не будет несколько дней.

Я тут же ощутила чистую, детскую радость. В голове мгновенно родилась мысль: теперь я могу забрать любые книги из его кабинета и читать сколько захочу!

Чувство свободы опьянило меня. Я, конечно, ещё была далека статуса хозяйки своей судьбы, но сейчас могла делать то, что хотела.

Вечером прокралась в кабинет Себастьяна, зажгла свечу и с предвкушением начала рыться в библиотеке. Полки казались бесконечными, и книги манили меня своими пыльными корешками.

Сначала я искала что-то, что могло бы увлечь меня на пару часов, но внезапно мои глаза зацепились за целую кипу книг о моде, манерах и уходе за собой. Те самые, которые я всё время откладывала на потом. Они выглядели немного устаревшими, но для меня это было всё равно что найти клад.

Я достала одну из них, открыла, и сразу заметила на форзаце аккуратный почерк: "Селеста де Гроньер". Имя матери Себастьяна. Видимо, это её коллекция.

— Ну ничего, хоть что-то, — пробормотала я себе под нос и устроилась в кресле с первой книгой.

Читала я запоем. Два дня не выпускала книги из рук, пока глаза не начали болеть, а голова не начала кружиться от переутомления. Но я проглотила и переварила всю информацию.

Когда отложила последнюю книгу, почувствовала небывалый подъем. Все-таки знание – это сила!

— Итак, начну с главного, — прошептала я, глядя на своё отражение в зеркале. — Мне нужно преображение!

***

Глава 16. Идея...

Город шумел, звенел, пёстрыми потоками уводил в свои кварталы, заставляя замирать от обилия новых лиц, вывесок, ярких тканей в витринах. Здесь всё бурлило, жило, кипело. Но я не позволила себе увлечься этим хаосом.

Шагала по улице с поднятой головой, крепче сжимая эскиз в руках. Внутри меня всё ещё теплилась надежда — я найду ответы на свои чаянья и увижу новый путь.

Обошла несколько мастерских, но ни одна из них не казалась подходящей. Слишком помпезные, с надменными взглядами портных, а в одной из лавок мне едва ли не открыто показали, что я выгляжу слишком просто, чтобы стать клиенткой.

И тут я заметила её.

Лавка выглядела настолько скромной, что, будь я невнимательной, прошла бы мимо, даже не заметив. Над входом висела старая деревянная вывеска с полустёртыми буквами, но что-то буквально заставило заглянуть вовнутрь

— Чуйка? — пробормотала я себе под нос, толкнув дверь.

Звенел колокольчик, а я вошла в лавку и остановилась у порога.

Помещение оказалось небольшим, но уютным. Полки вдоль стен были заставлены свёртками тканей. Воздух наполнял лёгкий запах пыли и чего-то сладковатого, возможно, воска. У окна небольшой стол для кроя, покрытый обрезками ткани и нитками.

Я окинула взглядом трёх человек, которые находились внутри.

За столом стоял мужчина, которому было около пятидесяти. Его тёмные волосы тронула седина, а круглое лицо с мягкими чертами показалось добрым. Неподалеку на табуретах сидели две женщины, обе немолодые, с суровыми выражениями лиц. Их взгляды сразу заставили меня почувствовать себя не в своей тарелке.

Мужчина, напротив, смотрел с живым любопытством.

— Добрый день, — произнесла я уважительно.

— Добрый, — ответил мужчина, слегка прищурив глаза.

Я шагнула ближе и достала из корзины аккуратно сложенный эскиз. Развернув его, я положила бумагу на стол перед портным.

— Скажите, — начала я, чувствуя волнение, — такой фасон платья нынче в моде? И как дорого было бы сшить его с нуля?

Мужчина наклонился ближе, чтобы рассмотреть рисунок. Его глаза пробежались по линиям, и я заметила, как уголки его губ чуть приподнялись в лёгкой улыбке.

— Это… весьма необычно, — сказал он, подняв взгляд на меня.

— Необычно? — переспросила я, почувствовав, как внутри всё напряглось.

— Для нынешней моды слишком просто, — пояснил он, выпрямляясь. — Сейчас в моде рюши, воланы, оборки. Чем больше, тем лучше. А ваш эскиз… довольно прост. Это не то, что носят сейчас, но идея интересная. Выглядит… свежо.

— Значит, такие платья никому не понравятся? — уточнила я.

— Трудно сказать. – выдохнул мужчина. - Мода меняется слишком стремительно и непредсказуемо. Возможно, ваш образ задаст тон остальным дамам, а?

Кажется, он посмеивался, и мне стало немного неловко. Но я лишь кивнула, стараясь не обращать внимания на подобную реакцию и жадно разглядывая полки, ткани, швейные принадлежности. А в голове уже рисовался образ, как я занимаюсь чем-то подобным. Возможно, даже шью наряды или хотя бы придумываю фасоны…

— Я… ещё думаю над заказом, — добавила уклончиво. — Решила просто прицениться.

— Двенадцать серебряных за ткань и украшения, ещё семь за работу, — сказал мужчина, вновь взглянув на эскиз.

От его слов я почувствовала, как всё внутри опустилось. Всё равно слишком дорого.

— Благодарю вас, — выдавила из себя, забрав эскиз и отступив назад.

— Если надумаете шить, возвращайтесь, — кивнул мужчина и отвернулся, вернувшись к своим делам.

Я вышла из лавки и остановилась у порога, тяжело вздохнув.

Всё не так просто, как я надеялась.

Я всё ещё стояла, крепко сжимая эскиз, когда услышала позади скрип двери. Обернулась.

Одна из женщин, что работали в лавке, вышла на улицу. Она подошла к большому ведру у двери, словно собираясь выбросить туда обрезки ниток.

Но прежде, чем сделать это, она наклонилась чуть ближе ко мне и тихо прошептала:

— Приходите завтра на это же место, только на рассвете.

Я удивлённо замерла, но женщина сделала вид, будто ничего не произошло, и, не глядя на меня, вернулась в лавку.

Я осталась стоять на месте, пытаясь понять, что всё это значит.

Слова незнакомки вызвали недюжинное любопытство.

Может, я пришла сюда не зря?

Значит, завтра обязательно сюда вернусь…

***

Добраться к лавке рано утром оказалось куда сложнее, чем я предполагала.

Пришлось обращаться к торговцу рыбой, который каждое утро привозил товар в поместье. Старик был хмур и молчалив, посмотрел с таким видом, словно я ему уже чем-то задолжала. Но, к счастью, два медяка растопили его неприветливое сердце.

Дорога вышла непростой. От телеги пахло рыбой так сильно, что слезились глаза. Старик бубнил что-то себе под нос, то ли ругая, то ли напевая.

Когда мы добрались до швейного квартала, небо только начинало светлеть. Улицы были почти пустыми, разве что кое-где мелькали фигуры тех, кто, как и торговец рыбой, торопился занять место на рынке.

— Спасибо, — сказала я, слезая с телеги.

В ответ старик ничего не сказал.

Я нашла лавку почти сразу. Она выделялась на фоне остальных — горел свет, в окнах мелькали силуэты. Остальные лавки казались безжизненными, их двери были закрыты, а окна затемнены.

Я постучала, и дверь почти сразу открылась. На пороге стояла та самая женщина, которая вчера пригласила меня прийти. Она коротко кивнула и жестом предложила войти.

Внутри лавка уже ожила. Кроме вчерашних швей, здесь были еще две молодые девушки. Они сидели за небольшими столами и перетягивали нитки, готовя ткани к работе.

Я поздоровалась, стараясь не выглядеть слишком удивлённой.

— Мы можем сшить вам платье всего за пять серебряных, — сказала одна из старших женщин, та, что вчера встречала меня у порога. — Если использовать ткани местного производства, будет ещё меньше — четыре, — добавила она.

Я замерла, поражённая услышанным. После вчерашней немаленькой цены эта показалась невероятной.

Глава 17. Родители и их прием...

Себастьян задерживался больше обычного.

Моя радость от этой новости была почти детской. Утром я делала вид, что равнодушна к словам Анны, принесшей мне чай:

— Хозяин сказал, что вернётся не раньше конца недели.

— Отлично, — только и ответила я, пряча торжествующую улыбку за краем кружки.

Зачем прятала? Даже верной служанке я не собиралась открывать душу…

Пробраться в кабинет Себастьяна ночью оказалось, как всегда, делом лёгким.

Толкнула дверь кабинета, и она поддалась с едва слышным скрипом.

На первый взгляд на столе царствовал хаос. Письма, записи о делах поместья, счета. Я перелистывала бумаги, стараясь не шуметь, но ничего похожего на брачный договор не нашла.

— Очевидно, ты не настолько беспечен, чтобы оставить это на виду, — пробормотала я, осматривая стол.

Взгляд упал на нижний ящик. Конечно, он был заперт.

Глубоко вздохнула, сосредоточилась, закрыла глаза и потянулась к защёлке замка с помощью своей магии. Я ощутила его форму, каждую неровность. Сдвинуть её оказалось непросто — пот выступил на лбу, руки задрожали.

Когда замок щёлкнул, я чуть не рассмеялась от облегчения.

«Из меня вышла бы неплохая воровка, — мелькнула мысль. — Сестра Летисия наверняка перевернулась бы на своей койке, как в гробу, узнай она об этом».

Брачный договор лежал сверху. Простой конверт с фамилиями родителей и Себастьяна на обложке. Я скривилась, читая их имена.

Развернула документ и пробежала глазами строчки. На последней странице я нашла то, что искала: адрес родителей.

Замерла, а перед глазами вспыхнули картины детства.

Монастырь. Длинные, холодные коридоры. Сестра Летисия, вечно ворчащая, что "такие дети, как ты, не приживаются в семьях", готовит мне очередную трепку из-за непослушания… Тогда я считала, что дело во мне: недостаточно хороша, недостаточно послушна, недостаточно красива…

Теперь я видела всё иначе. Это не моя вина, что самые близкие люди оставили меня. Это была черствость родителей.

Я выдохнула, сглотнула обиду и закрыла договор.

Осторожно вернув бумаги на место и заперев ящик, я выбралась из кабинета. В своей комнате тут же принялась собирать вещи.

Небольшая сумка, только самое необходимое: немного еды, деньги и небольшой нож, которым я частенько измельчала травы – подарок того самого лекаря, который останавливался у нас в монастыре.

Перед выходом я задержалась у зеркала. Моё отражение смотрело на меня с уверенностью.

— Я обязательно получу свое…— прошептала приглушенно, чувствуя, как внутри разгорается новая решимость.

Утро откроет новую главу моей истории…

***

С утра договорилась с торговцем рыбой. Он, как обычно, ворчал, что возить меня — это пустая трата времени, но два медяка в его руку быстро сняли все претензии.

— Ладно уж, залезай, — пробормотал он, не глядя в мою сторону.

«Если даже Себастьян приедет раньше и узнает, что я уехала, отговорка у меня готова — просто захотелось навестить родню. Кто осудит меня за это?» — думала я.

Когда телега остановилась в центре столицы, я выскочила на землю, глотая морозный воздух.

— Спасибо, дедушка, — кивнула я ему.

— В последний раз тебя катаю… — буркнул он в ответ и тронул лошадей.

***

На площади я быстро нашла карету, направляющуюся в Равенсборо, тот самый город, где жили мои родители. Внутри уже сидели трое пассажиров: две пожилые женщины в старомодных капорах и мужчина, чья строгая одежда и холодный взгляд сразу дали понять, что разговоров от него ждать не стоит.

Я опустилась на свободное место и отвернулась к окну. Дорога показалась долгой, но я не замечала её. Глядя на снег, стелящийся на полях, и леса, мимо которых проезжали, я думала о том, что будет дальше.

«Неужели я действительно здесь родилась?» — мелькнуло у меня в голове, когда карета въехала в Равенсборо.

Но эти улицы, дома и даже запахи, витавшие вокруг, не вызывали у меня ни малейших воспоминаний. Всё казалось чужим.

“А ведь я могла бы помнить. Могла бы вырасти здесь, если бы меня оставили в семье...”

Горечь разлилась в душе...

***

Пришлось несколько раз спросить дорогу, чтобы найти нужный дом. Люди косились на меня, отвечали неохотно. Когда я наконец добралась до нужного места, то замерла у ворот. Высокие железные створки были ржавыми, облупившаяся краска выглядела так, словно о них давно забыли.

Я потянулась к колокольчику и звякнула им. Звук раздался резко и раздражающе, словно сам дом хотел прогнать меня прочь.

Через несколько минут в дверях дома появилась худая женщина в тёмном платье служанки. Она выглядела строгой, её лицо не выражало ни единой эмоции.

— Что вам нужно? — холодно спросила она.

Я вскинула подбородок и ответила:

— Сообщите барону Лансеру и его жене, что прибыла их дочь.

Экономка взглянула на меня так, словно я была безумной. Её взгляд оценивающе пробежался по мне с головы до ног. Затем она, ничего не сказав, скрылась в доме.

Ждать пришлось недолго. Женщина вернулась с тем же каменным выражением лица и жестом пригласила меня вовнутрь.

Холл встретил ледяным воздухом и затхлым запахом. Здесь было просторно, но как-то угнетающе пусто. Потёртые ковры на полу, выщербленная лестница с давно облупившейся краской. Всё говорило о былом величии, которое давно кануло в лету.

— Господин ждёт вас в кабинете, — коротко сказала экономка.

Я последовала за ней, ощущая нарастающее волнение.

Отец сидел за массивным письменным столом, мать напряжённо расположилась на диване у окна. Они замерли, когда я вошла.

Мать первой поднялась на ноги.

— Что ты тут делаешь, Делия? — произнесла она дрогнувшим голосом.

Никакого "Привет, дочка," никакого "Как ты?". Только холодное, отчуждённое недоумение.

Стало так горько и обидно, что меня захлестнула ярость. В этот момент я поняла, что копила ее всю жизнь. Они бросили меня отдали монастырю, потом продали подонку Себастьяну, а теперь встречают, как чужую. Поэтому я ответила колко:

Глава 18. Тайна рождения...

Отец вскочил, его лицо исказилось от гнева.

— Ты ничего не получишь, Делия! — голос прозвучал так резко, что я вздрогнула. — Эти деньги принадлежат мне! Я распоряжусь ими так, как сочту нужным!

Я напряглась, чувствуя, как внутри всё переворачивается от боли. Боль отвержения, наверное, одна из самых страшных мук… Я была готова к этим словам, но всё равно слышать подобное от родителя — это невыносимо.

— Ты бросаешь мне вызов? — продолжил он, делая шаг вперёд. — Как смеешь являться сюда и требовать что-то? У тебя теперь есть муж! Пусть он и требует что-либо вместо тебя…

Я смотрела на него, прикусив губу, чтобы не сорваться. Гнев разгорался внутри, смешиваясь с болью, но я держалась.

— Я имею право требовать то, что принадлежит мне, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо и ровно.

Лицо Лансера покраснело, и он резко ударил рукой по столу.

— Ты неблагодарная девчонка! — выкрикнул он. — Я потратил на тебя столь многое, а ты ведёшь себя так, будто тебе все должны!

Я сжала руки, чтобы не выдать дрожь.

— Разве мне нужны были ваши монастырские пожертвования? Разве не о родительской любви мечтает каждое дитя??? — вырвалось у меня. — Вы не дали мне ровным счетом ничего! И я сейчас требую своё собственное!!!

Отец зло сузил глаза, но больше ничего не сказал.

Молчание повисло в комнате - тяжёлое, гнетущее. Я чувствовала, как ноги подкашиваются, но не могла позволить себе рухнуть сейчас.

Да, вела себя дерзко, как никогда в жизни, но… останавливаться не собиралась. У меня фактически не было выбора. Или я отвоюю себе место под солнцем, или этот мир с его обитателями сожрет меня…

— Хорошо, — проговорила я, подняв подбородок. — Вы можете не отдавать мне то, что мне принадлежит. Но я никуда не уйду!

Я произнесла эти слова так громко и твёрдо, что даже сама удивилась. Но внутри всё протестовало против этого заявления.

“Что ты несёшь, Делия? Ты даже до утра здесь не продержишься! Этот дом чужой, холодный, пропитанный презрением к тебе. Как ты собираешься терпеть их взгляды и эту удушающую атмосферу?”

Сердце колотилось так быстро, будто собиралось вырваться из груди. Ощутила, как от волнения вспотели ладони, но не позволила себе выдать ни одной эмоции. Весь мой разум кричал, что это безумие, что я должна уйти сейчас же, пока могу...

Но обида и затаённая горечь за всё, что я пережила, толкала меня вперёд. Она заставляла быть твёрдой, дерзкой, хотя внутри я чувствовала себя маленькой девочкой, которую вновь оставили одну в холодной монастырской комнате.

— Ты останешься здесь? — отец смотрел на меня, словно я сошла с ума. — В этом доме для тебя нет места!

— Это не только ваш дом, — повторила я, стараясь не дать голосу дрогнуть. — И я останусь здесь до тех пор, пока вы не передумаете!

Барон Лансер сузил глаза, его руки сжались в кулаки.

— Убирайся с глаз моих, — выдавил он из себя, резко махнув рукой, словно пытался избавиться от назойливой мухи.

Я встала на ноги, чувствуя, как дрожат колени.

Развернувшись, направилась к двери. Каждое движение давалось с трудом, но я заставила себя выйти, не оглядываясь.

Как только дверь закрылась за моей спиной, я почувствовала, как по щекам начинают катиться горячие слёзы.

«Господи! Чем я заслужила подобное отношение??? Лучше бы я вообще не рождалась…» — мелькнуло в голове отчаянное.

Но, поднявшись по лестнице и войдя в первую попавшуюся комнату, твёрдо решила: "Я останусь. Пусть даже это будет стоить мне всего…".

***

Лансер тяжело опустился в кресло, хватаясь за грудь. Его лицо налилось багровым цветом, а дыхание стало рваным.

— Проклятая девчонка... — прохрипел он, хватая ртом воздух.

Амелия бросилась к столику, где стоял графин с водой. Её дрожащие руки плеснули жидкость в стакан, несколько капель упали на скатерть.

— Лансер, пей, — проговорила она, осторожно протягивая ему стакан.

Он выхватил его из рук жены, сделал несколько глотков и, с раздражением отставив пустой сосуд в сторону, устало откинулся на спинку кресла.

— Она нас уничтожит, Амелия, — выдавил он, вглядываясь в пустоту перед собой. — Эта девчонка приносит только несчастья…

Амелия осторожно присела напротив, нервно теребя кружево на рукаве.

— Может... может быть, нам всё-таки стоит отдать ей приданое? — проговорила она с трудом.

Лансер резко повернулся к ней, его взгляд вспыхнул гневом.

— Ты спятила? — рявкнул он. — Она решит, что нами можно манипулировать!!!

Амелия тихо всхлипнула, её руки задрожали ещё сильнее.

— Но ведь это её право... Лансер, она не успокоится, пока не получит то, что хочет. Да и мы… действительно немного виновны…

Мужчина откинулся в кресле, провёл рукой по лицу и вдруг горько рассмеялся.

— Её право? — повторил он, презрительно усмехнувшись. — У неё нет никаких прав, потому что она не наша дочь.

Эти слова повисли в воздухе, гулко отдаваясь в стенах кабинета. Амелия замерла, её лицо побледнело, но она быстро овладела собой.

— Ты не должен так говорить, — прошептала она. — Ты дал слово своему брату.

Лансер тяжело вздохнул, затем поднялся и начал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.

— Да, я дал слово. Ты думаешь, я забыл, как он приполз сюда, умирающий, с этой девчонкой на руках? — Его голос стал резче. — Как умолял нас позаботиться о ней, воспитать, как родную? Я всё помню, но…

Амелия подняла на него глаза, полные слёз.

— Мы обещали, Лансер. Мы поклялись.

Он резко остановился и обернулся к ней.

— Да, мы поклялись. А потом что? — Его голос задрожал. — Ты забыла, как мы оказались на грани разорения? Как деньги закончились, как долги душили нас? И эта девчонка была нам как камень на шее!

Амелия опустила взгляд, сжимая руки так, что побелели пальцы.

— Мы думали, что делаем для неё лучшее, отправляя её в монастырь, — тихо произнесла она. — Мы думали, что там ей будет спокойнее.

Глава 19. Синеглазый незнакомец...

Темнота ночи окутывала поместье, тишина была почти абсолютной. Только треск дров в камине внизу напоминал, что в этом доме кто-то ещё бодрствует. Я лежала на кровати, стараясь уснуть, но мысли не давали покоя. Гнев и обида разрывали меня на части, заставляя тысячу раз прокручивать в голове разговор с отцом.

Я выбрала эту комнату наобум: дерзить, так дерзить до конца. Она была приятной и сравнительно теплой.

Вдруг скрипнула дверь, и я вздрогнула. Мягкий свет лампы вырвал из тьмы тонкую, хрупкую фигуру. Мать.

— Не спишь? — тихо спросила она, прикрывая за собой дверь.

Я медленно села, стараясь держаться спокойно.

— Нет. Что вам нужно?

Она осторожно подошла ближе, поставила лампу на тумбочку и опустилась на край кровати. В её руках был небольшой мешочек, который она нерешительно протянула мне.

— Это твоё, — проговорила она, не глядя в глаза.

Я нахмурилась, взяла мешочек и почувствовала тяжесть монет внутри.

— Что это значит? — спросила я, стараясь сдержать голос.

Мать подняла на меня взгляд, полный усталости и скрытой боли.

— Отец согласился отдать тебе часть приданого завтра. Это всё, что ты получишь от нас официально, — её голос дрогнул. — А это... это остальное. Я даю тебе его тайно.

Я насторожилась.

— Почему тайно?

Мать замялась, словно собиралась сказать что-то важное, но потом прошептала:

— С одним условием.

Я нахмурилась.

— С каким?

Она тяжело вздохнула, словно борясь с самой собой.

— С условием, что ты больше никогда не появишься здесь, Делия.

Эти слова словно ножом полоснули по сердцу.

— За что вы так со мной? — сорвалось с моих губ.

Её руки задрожали, но она старалась держаться.

— Дело не в тебе... — начала она, но я перебила её:

— Хватит лгать! Я же вижу, что вы ненавидите меня. Но как можно ненавидеть собственное дитя, я не понимаю!

Мать вскочила на ноги, её лицо исказилось от гнева.

— Я отдала тебе то, что ты просила. Не задавай лишних вопросов. Возвращайся к мужу и не тревожь нас больше, — резко бросила она и вышла из комнаты, оставив меня в полной тишине.

Я осталась сидеть на кровати, сжимая в руках ненавистный мешочек. Сердце сжалось, а душа, казалось, покрылась льдом.

***

С первыми лучами солнца я уже была на ногах. Сон так и не пришёл ко мне прошлой ночью: гнев и разочарование сделали своё дело. В какой-то момент я решила, что не стану ждать их "официальной передачи приданого" — я должна показать, что ни капли не боюсь ни их, ни этого дома – а потребую его прямо сейчас немедленно. Однако желудок жалобно заурчал, и я решила сперва перекусить, чтобы не возвращаться в поместье мужа голодной.

Спустилась на кухню, игнорируя удивлённые взгляды прислуги. Кто-то замер, кто-то быстро отвёл глаза, но я чувствовала — они шепчутся за моей спиной. подошла к столу, где лежала тарелка с плюшками. Их сладкий запах наполнял комнату, вызывая странное чувство спокойствия.

Не успела я взять одну из плюшек, как дорогу мне преградила молодая служанка. Её взгляд пылал яростью.

— Кто ты такая и что шастаешь в этом доме? — спросила она громко, чтобы все услышали.

Я медленно подняла глаза и холодно посмотрела на неё.

— Я дочь хозяев, — произнесла чётко и спокойно. — Уйди с дороги.

Её лицо перекосилось от возмущения.

— Хватит лгать! У хозяев только одна дочь — леди Марисса, и она не встаёт с кровати. А вы, похоже, самозванка. Или воровка!

Её слова ошарашили меня. Леди Марисса? У них есть ещё одна дочь?

Что-то дрогнуло в душе. Сестра? У меня есть сестра? И она больна? Почему я ничего не знала об этом?

Я не ответила. Просто взяла плюшку, развернулась и ушла, чувствуя на себе шокированные взгляды служанок.

Позади раздалось возмущённое:

— Я позову управляющего!

— Не трогай её! — шикнула пожилая кухарка. — Говорят, до Мариссы в доме был ещё один ребёнок. Вдруг это она?

А я уже мчалась к лестнице на второй этаж, сжимая в руке ненужную плюшку, и только одна мысль звенела в голове: "Сестра. У меня есть сестра!"

***

Я уже почти преодолела половины лесницы, как вдруг дверь холла резко распахнулась. Лёгкий снежный вихрь ворвался в дом вместе с морозным воздухом и двумя фигурами в плащах.

Первым вошёл молодой человек. Его щёки алели от холода, длинные светлые волосы спутались, а на ресницах застыла изморозь. Он с трудом поддерживал второго мужчину — полноватого, бледного, с опущенными плечами и тяжёлым, хриплым дыханием.

— Помогите! — голос молодого человека сорвался, дрожь в нём была не только от холода, но и от паники. — Джеральду плохо. Кажется, это сердце. Мы ехали мимо, а после случившегося решили заехать в ближайшее поместье. Здесь есть лекарь?

Его глаза — ярко-голубые, глубокие, как весеннее небо, — умоляюще смотрели на меня. Я замерла всего на мгновение, а потом, почувствовав, как просыпается моя забытая лекарская натура, решительно кивнула.

— Сюда, положите его на диван, — сказала я, указывая на приземистый диванчик в холле. Быстро спустилась по лестнице вниз, оставив надкусанную плюшку на столике неподалеку.

Молодой человек осторожно уложил пострадавшего, стараясь не причинить ему лишней боли. Джеральд (если я правильно запомнила его имя) тяжело дышал, его лицо побледнело ещё больше.

Я опустилась рядом, схватила его запястье, проверяя пульс. Слишком частый, нерегулярный. Сердце. Это точно сердце. Да и внутреннее чутье, основанное на моем пусть и небольшом, но всё-таки даре, говорило о том же…

— Ждите здесь, я скоро вернусь, — произнесла я и бросилась наверх.

В своей комнате я выхватила мешочек с лекарственным порошком из своей сумки. Это было одно из моих старых заготовок — привычка, оставшаяся еще с монастыря. Кто бы мог подумать, что она окажется настолько полезной?

Вернувшись вниз, я велела принести тёплой воды. На кухне кто-то возмущённо фыркнул, но я бросила на них такой взгляд, что никто не осмелился спорить. Порошок быстро растворился, и я поднесла кружку к губам Джеральда.