Измена. (не) твои дети

Пролог

Я не верю... не верю, не верю! Этого не может быть!

Сердце сжимает тисками, когда вижу, как мой любимый мужчина, жених, будущий муж красуется на главной обложке журнала в обнимку с какой-то девушкой и ребенком на его руках...

«… вчера успешный миллиардер и бизнесмен Тимур Асланович Цариев отметил свой тридцатилетний юбилей со своей красавицей женой и их очаровательным ребенком…».

Буквы плывут перед глазами, смешиваясь в кашу. Дыхание спирает, как от удара под дых. Живот скручивает спазмами в приступах тошноты.

Машинально тянусь рукой к своему пока еще плоскому животу и ощущаю, как земля уходит из-под ног…

***

— Пусти, — вырываю руку из крепкого захвата, медленно умирая в душе, — у тебя больше нет прав прикасаться ко мне!

— Алина, пожалуйста…

Не даю ему договорить, разворачиваюсь и устремляюсь к подъезду.

— Давай все обсудим! — Тимур хватает меня за плечи и прижимает спиной к своей груди.

Закрываю глаза и стараюсь последний раз насладиться его близостью. Он утыкается носом мне в волосы, громко вдыхая, а потом сдвигает волосы и мягко прикасается губами к шее. Губами, которыми целовал другую…

Волна боли отрезвляет мгновенно.

— Да что нам обсуждать? — беру себя в руки и разворачиваюсь. — Что ты воспользовался мной? — толкаю в грудь. — Обманул? — и снова толчок. — Сделал предложение, когда сам в это время был женат? — бью уже без остановки.

Он хватает мои руки одной своей ладонью и силой притягивает меня к себе, ловя мои губы своими. Я вырываюсь, что есть мочи, но он крепко удерживает мою голову второй рукой, не давая ни малейшего шанса избавиться от этого насильного, но вместе с этим и такого желанного, поцелуя. Я так скучаю…

— Алина… — произносит хрипло, совсем немного отстраняясь.

— Хочешь рассказать, как ты счастлив в браке? — Что у вас есть ребенок? — говорю устало, сил просто не осталось.

— Я хочу, чтобы ты дала мне возможность сказать.

— Только один вопрос. Ты правда женат? — под натиском эмоций, воздух сгущается в безвозвратную воронку: дышать невозможно, да и не хочется. Особенно, когда слышу ядовитое:

— Да.

Истерично смеюсь, разглядывая его состояние: кулаки сжаты, желваки ходят ходуном, ноздри раздуваются в такт вздымающейся груди.

— Пока я съедала себя, что предаю семью, решив съехаться с тобой до свадьбы, ты был женат! Пока раз за разом рушила свои границы, впуская тебя в свое сердце, твое было занято другой! Зачем ты сделал мне предложение? Просто чтобы переспать со мной?

— Ты не даешь и слова вставить!

Его лицо искажается яростью, но мне уже все равно. Я всю жизнь молчала, смиренно доверяя свою судьбу мужчинам. Хватит.

— Ты обманул меня, — протягиваю нарочито медленно, — а теперь хочешь поговорить? Ц, — цыкаю, отрицательно мотая головой, — теперь ты не подойдешь ко мне и на метр. Зачем тебе я? Второй женой хотел сделать? Или… может ты думал, что я буду твоей любовницей? Спешу разочаровать, — смотрю победно, абсолютно не ощущая внутри радости, и оглушающе бью словами, — я вышла замуж. И, в отличии от тебя, буду верна человеку!

Не передать шок и смятение, вмиг появившиеся на его хмуром и уставшем лице. Он смотрит на меня с такой яростью, что приходится сменить победоносную ухмылку на жалкую пародийную.

— Чего-чего сделала? Повтори, — щурится, словно дикий зверь. — Ты что сказала сейчас? Замуж вышла?

Если бы его голос был металлом, то его можно было бы сравнить с титаном: жесткий, бескомпромиссный, тяжелый и до безумия страшный. И я бы боялась, если бы не была сломлена и внутренне опустошена. Ноль. Ничего не осталось. Пыль, которая слетит при первом ветре.

— Держи, — протягиваю ему свидетельство о браке месячной давности, — можешь забрать на память, это копия, — силой ухмыляюсь, а внутреннее горю от дикой боли, простреливающей сердце.

— Я не поверю в это.

— Делай теперь все, что захочешь. Мне уже все равно.

— Алина, не глупи… — выдает на грани взрыва.

— Я беременна, — делаю контрольный выстрел и на этот раз — намертво. — Срок две недели, — смотрю прямо в глаза, заполняющиеся болью и осознанием, — с тобой мы не виделись больше месяца. Думаю, ты и сам понимаешь.

Стою в ожидании его реакции, как на иголках. Он часто и глубоко дышит, как тигр, готовящийся к атаке, а потом с бешеной скоростью хватает меня за скулы и впечатывает в стену, сверкая красными яростными глазами, прожигающими душу.

— Ты врешь, — цедит на ухо.

— Если ты на самом деле такой популярный миллиардер, как о тебе пишут в новостях, то, уверена, связи тоже есть. Давай, проверь, — откровенно блефую, надеясь, что не станет, не будет копать. Потому что если начнет…

— Ты, ты, — кривится, не может выразить мысли от бессилия и неверия.

Знакомое чувство. Ощущала, знаю.

— Ты же была моей! Что ты наделала? — с болью цедит сквозь зубы, сильнее сжимая в тисках челюсть.

1

Глава 1

Красивым быть – не значит им родиться,

Ведь красоте мы можем научиться.

Когда красив душою Человек –

Какая внешность может с ней сравниться?

Омар Хайям

Тимур

Почти месяц беспрерывной работы дает о себе знать: измученный вид, уставший взгляд и совершенная пустота внутри. Наверное, если б не это, черта с два бы согласился плюнуть на все и, наконец, встретиться с друзьями.

— Тимур, ты на своем посту скоро зарастешь бумагами. Вообще тебя не видно стало, — говорит мне Руха, который сам не много, не мало по совместительству Руслан Ринатович Альмаров — владелец крупной логистической компании.

Вопрос в том, что он нихрена на работе не делает, оставляя все на отца, а сам тем временем прожигает свою жизнь по барам, клубам и ресторанам. Не мой случай, но по счастливой случайности в универе я подружился именно с ним.

При всех минусах и блядской натуре, он один из немногих, для кого слово «мужчина» — не просто существительное мужского рода. Он ценен тем, что ему не чужды понятия честности, порядочности и мужественности.

Мы с ним ни одну перепалку пережили, а теперь, хоть и живем разной жизнью, иногда собираемся вместе, подхватывая еще парочку знакомых, чтобы выпить и поговорить.

Место долго не выбираем — мой недавно открывшийся ресторан, в который я из-за сильной загруженности так ни раз и не приехал.

Завалившись всей толпой в VIP-комнату, спокойно между собой переговариваемся, узнавая как у кого дела.

— Телки будут? — не унимается Рус.

— Не думал, что у тебя их нехватка, —подъебывает Олег — наш общий партнер по работе.

— Так че вечер зря прожигать в тухлоте, я могу организовать, — подключается Стас — генеральный одной из компаний моего холдинга.

— Один день проживете без ебли, — холодно произношу и тут же замираю, натыкаясь на красное испуганное лицо подошедшей официантки.

— О, Киса, составишь нам компанию? — зацепился Стас.

Она замерла в немом оцепенении, смотря на меня. Не понимаю, чего так уставилась? Услышала разговор? Из-за обращения Стаса?

Поднимаю бровь в немом вопросе. Девчонка тушуется, опуская взгляд. Блять. Этот ее невинный вид так бесит. Так и хочется сказать: «Не строй невинность». Раздражает. Не знаю, с чего так завелся, но до одури захотелось закурить.

Поднимаюсь с кресла, но девка стоит на том же месте и кажется, словно вообще не дышит. Да что за хуйня?

—Уйди, — грозно хриплю, и в эту же секунду она резко разворачивается и убегает из комнаты.

— Тим, ты крошку напугал своим взглядом звериным, — хохочет Рус, — а я уже хотел оприходовать. Можешь же кайф сбить.

Выхожу, не удостоив друга ответом. Сегодня вообще все дико раздражает.

Иду по коридору и слышу отдаленные голоса. Подхожу к приоткрытой двери служебного помещения и невольно прислушиваюсь:

— Пожалуйста, Маргарита Петровна, поменяйте мне комнаты, — щебечет девица, только что драпанувшая из нашей випки.

— Что случилось, Алин? Там сегодня очень важные гости! Один из них владелец нашего ресторана!

— Пожалуйста, они меня пугают. Вы же понимаете, если они потребуют от меня того, чего я не смогу им дать, они разозлятся, а я работу потеряю, — оправдывается девушка, а я стою и наполняюсь чувством отвращения к себе и своим друзьям.

Только сейчас, сквозь дверной проем, рассматриваю ее: худенькая и белокожая, словно фарфоровая кукла, девушка с длинными светлыми волосами, большими голубыми глазами и маленькими пухлыми губками, которые она то и дело закусывает. Видимо, привычка.

Смотрю на ее тело и не могу сдержать внутреннего удовлетворения: нежные, еле видные изгибы стройного тела, закрытые от всех глаз длинной юбкой и бесформенной рубашкой с длинными рукавами, заправленной в юбку, отчего единственное, на что можно посмотреть — на ее тонкую талию, которую, кажется, смогу полностью обхватить ладонями своих рук. Алина, значит…

— Алин, я все понимаю, можешь больше туда не ходить, я что-нибудь придумаю, — говорит администратор ресторана.

— Спасибо Вам огромное! — чересчур слащаво благодарит девушка, вызывая во мне ещё большее внутреннее отрицание. Паникерша, блин. Никто тебя ебать не собирался. Наверное…

Выхожу на улице и закуриваю сигарету: делаю глубокую затяжку и, поднимая голову вверх, медленно выпускаю дым, замечая, что немного успокаиваюсь.

— Чего убежала, Кис? — слышу на задворках голос Стаса.

— Вам сменили официантку, пожалуйста, обратитесь к Анастасии, — спокойно отвечает девушка. Ее спокойствие до чертиков раздражает. Ну не может быть сейчас в наше время таких скромниц, по-любому строит из себя принцессу. Навидался таких.

— Ну так я уже к тебе обратился. Не ломайся, Кис. А хочешь, покажу тебе свое владение языком?

Снова делаю затяжку и одновременно кошусь на них взглядом. Стас, конечно, тот ещё придурок, не в первый раз вижу такое. А вот девчонка…ожидание ее ответа побуждает дикий внутренний интерес, полностью заполняя голову.

— Ну я, кроме русского, другого и не знаю, — спокойно отвечает девушка, пожимая плечами и смотря на него своими оленьими глазами.

Стас ещё минуту стоит и смотрит на нее как на умалишенную, а потом начинает в голос смеяться. Придурок. Мужику тридцать пять лет, а он над девчонкой издевается.

— Знаешь, Кис, ты забавная, у меня даже встал… часы встали. Поможешь? Пойдем в тихое место, а то я уже не в состоянии посмотреть че с ними, — он хватает ее за локоть и меня окончательно выносит.

— Убери, — говорю с напускным спокойствием, закуриваю в последний раз и на выдохе откидываю окурок в сторону. Отталкиваюсь от стены и медленно подхожу к ним, и лишь тяжелый бас и нервная хрипотца в голосе выдают мое настроение.

— Тимур, ты тут? А мы думали куда пропал, — говорит, но продолжает держать девчонку. Хочется вырубить его. Но, блять. Он вообще-то нужен мне на работе завтра.

2

Глава 2

Лучше пасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть.

Омар Хайям

Алина

Стою на улице, держа в руках телефон с его номером и невольно улыбаюсь.

Там, в VIP-комнате, видя сборище этих богатых избалованных мужчин, я испугалась их. Знала ведь, что захотят большего… Ещё и выражались так грубо, аж мурашки по коже пробежали.

Особенно он… Самый грозный их них, и при этом самый красивый.

В первый раз не смогла нормально его рассмотреть, но минуту назад… Минуту назад я начисто забыла о приличии и нагло рассматривала его: высокого, широкоплечего, его волосы были темного цвета, такими же, как и глаза, обрамленные длинными густыми ресницами. Волевой подбородок и высокие скулы делали его лицо аристократически мужественным, а идеально сидящий классический костюм в кипе с серьезным взглядом добавлял строгости.

Стою уже несколько минут и пытаюсь унять бешено колотящееся сердце. Жаль, что такие мужчины держат возле себя таких же «идеальных» девушек, как и они сами… и я определенно точно не могу претендовать даже на самую простенькую из них.

При этом положительные впечатление у меня отложилось лишь о нем - мужчине, оставившем свой номер. Что касается остальных, то они были похожи на стадо неотесанных баранов. Имея власть, творят что попало. Ненавижу таких… Благо, у сегодняшних вроде хотя бы не было плохих намерений, а потому ещё один день я прожила без приключений, спасибо Господи!

После тяжелой смены я бегом направляюсь к дому. Будучи воспитанной в строгости, мне нельзя задерживаться дольше, чем того требуют обстоятельства, а в данном случае — работа. На часах двенадцать ночи. Ноги, как обычно, еле несут под конец дня. А автобусы в это время не ходят. Ещё час идти до дома пешком, так как за такси придется отдать половину сегодняшней зарплаты, а дома сидит больной дедушка. Мы единственные друг у друга остались, поэтому мне нужно заботиться о его лекарствах, одежде и квартплате.

Родители умерли, когда я была совсем маленькая, невольно передав мое воспитание дедушке с бабушкой и дяде. Бабушки не стало буквально год назад, а дядя улетел с семьей за границу. И слава Богу. Мне будто тридцать оков с шеи сняли, когда он уехал. Всю жизнь быть заторканной, замкнутой, ничего не видящей и не знающей… Дедушка тоже был строг со мной, но не больше, чем это требовалось для правильного становления воспитания девушки, поэтому ему я даже благодарна.

Из-за вечной нехватки денег, в семье были конфликты, которые и привели к тому, что дядя бросил всех и улетел. Я осталась с больным дедушкой совершенно одна.

Только закончив колледж, в который чудом попала на бюджет, я пыталась устроиться на работу. Самое лучшее, что мне предложили — поработать помощником бухгалтера в небольшой фирме с крошечным окладом. Я вынуждена была согласиться, чтобы нарабатывать стаж.

Поэтому по вечерам подрабатываю в элитном ресторане. Платят в два раза больше, чем помощнику бухгалтера, а когда оставляют большие чаевые, то и в три раза.

Бредя, будучи в своих мыслях, по еле освещаемому асфальту, невольно возвращаюсь к воспоминаниям сегодняшнего вечера. Интересно, а он женат?

Мои мысли прерывает резкий гул подъезжающей на скорости машины. Вздрагиваю, машинально отстраняясь, и поворачиваюсь в сторону водителя. Дыхание спирает, легкие требуют воздуха, но я не могу сделать ни одного вдоха. Руки дрожат, а глаза машинально устремляются в землю при виде его.

Открывается дверь, и я вижу, как идеально чистые лакированные туфли касаются поверхности земли, с каждым разом приближаясь ко мне все ближе. Его энергетика поглощает меня полностью, заставляя сделать шаг назад.

Он напирает, будто не замечая моего желания увеличить дистанцию.

— В-вы? — на секунду поднимаю взгляд, а затем снова прячу.

Лицо полыхает от его пристального взгляда. Я ощущаю его глаза так, словно его взгляд не просто направлен в мою сторону, он опаляет меня, заставляя температуру крови в венах достигать невероятных показателей, пронося по телу дикое жжение.

— Я, — отвечает мужчина, будучи полностью спокойным и равнодушным. — Увидел, как ты идешь одна по такой темноте и решил подвезти.

— Нет, пожалуйста, не беспокойтесь, я дойду.

— Дойдешь? — непонимающе переспросил мужчина. — Ты рядом живешь?

— Нет, — черт, — то есть да, я всегда пешком хожу, это полезно, — осмеливаюсь поднять взгляд и тут же жалею, потому что сразу же оказываюсь во власти черных бездонных омутов. Такое странное необычное чувство: я боюсь его, но в то же время внутри все трясется совсем не от страха, а… волнения.

— Я не слепой, вижу, что ты порядочная девушка, не хотел бы, чтобы с тобой что-то случилось. Сегодня в городе футбол транслируют, будет полно пьяных.

— Оу, я не знала, тогда вызову такси, не переживайте, — я улыбнулась, давая понять, что ему можно ехать.

— Вызывай, я подожду.

— Езжайте, правда, — достаю телефон и с минуту листаю пустое меню.

— Так, ладно, — хватать меня за руку, вызывая в месте соприкосновения жжение, — мне быстрее тебя довезти, чем ждать машину в такую темень. Мне ещё домой ехать, совесть есть у Вас, девушка? — он улыбается мне своей великолепной улыбкой, галантно открывая дверь и предлагая сесть. А я понимаю, что если сяду, он прервет прикосновение. Смотрю на него исподлобья, периодически не выдерживая его взгляда и опуская голову вниз и не могу решиться.

— Можно мне сесть на заднее сидение? — говорю несмело, проглатывая застывший комок в горле.

Визуал Тимура

3

Глава 3
Чем пахнет мужчина, знакомый едва?

Шампанским. Прогулкой. Цветочной пыльцой.

И кругом от этих мужчин голова,

Так пахнущих утром, зарей и росой.

Злата Литвинова

Алина

Тереблю свои вспотевшие от нервов пальцы и не решаюсь что-либо сказать. Просто жду, слыша его громкое глубокое дыхание.

— Тимур, — наконец, произносит он, протягивая мне руку.

Поднимаю глаза и тут же расплываюсь от его напористого томного взгляда.

Нервно растираю ладони о платье и замечаю, что он наблюдает за этим. Идиотка. Какая же идиотка. Теряюсь, не знаю как вести себя дальше.

Он улыбается, обнажая ровный ряд красивых белых зубов, и наклоняется ближе, снова заставляя сердце колотиться так, словно смертник в камере. Смотрю на него и не дышу, когда он протягивает руку к моим коленям и аккуратно обхватывает ладошку.

— Ты должна была сказать, очень приятно. Я — Алина, — продолжает мужчина, не прерывая зрительного контакта, а после начинает нежно поглаживать мою ладонь большим пальцем.

В животе забурлило, а лицо начало дико гореть. Так же, как и внизу живота…

Резко выхватываю руку и, нажимая на ручку двери, судорожно говорю напоследок:

— П-приятно познакомиться, Тимур. Спасибо, что довезли, в-всего доброго, — выскакиваю на улицу, не дав возможности ему ответить, отворачиваюсь и убегаю в сторону дома. На пунцовом лице сверкает нескрываемая улыбка, а тело все еще дрожит от пережитой эмоциональной встряски.

Тимур… Говорю вслух, прислонившись о входную дверь, словно пробуя на вкус… Красивое имя… ему очень подходит.

— Внучка, ты уже дома? — слышится голос дедушки.

Стягиваю обувь, вешаю сумку и иду к нему в комнату.

— Деду, ты чего ещё не спишь? — подхожу и обнимаю самого любимого и единственного близкого человека на свете.

— Ты же знаешь, не могу уснуть, пока ты не дома, Алишка.

— Ты выпил лекарства на ночь? — отстраняюсь и смотрю на тумбочку. — Деду-у-у, ну почему опять не выпил? — слезы невольно подкатывает к глазам, потому что дико боюсь, что с ним может что-то случиться. — Пожалуйста, я же просила тебя, — не могу сдержаться и снова, как и всегда, когда вижу его наплевательское отношение к себе, начинаю плакать.

— Алишка, — обнимает дедушка, поглаживая голову, — я у тебя ещё огого, ты че деда решила уже на тот свет отправить? Я живой, — поднимает мою голову и вытирает слезы, — и ещё долго намерен таким оставаться. Чего мне твои таблетки, горькие и бесполезные.

— Пожалуйста, чтобы я была спокойна, ты можешь пить их вовремя? Мы же уже обсуждали это, — всхлипывая, в очередной раз уговариваю дедушку.

— Ладно, давай сюда свои пилюли. Начерта они бы мне сдались, — причитает дедушка, а я уже подскакиваю к тумбе и вытаскиваю нужные препараты. У дедушки сахарный диабет и ещё куча старческих болячек. Запустишь одну — потянется конвейер.

— Держи, — протягиваю стакан с водой и горсть лекарств.

Он послушно все выпивает и ложится в кровать.

— Спокойной ночи, деду, — целую его, когда отвечает взаимностью и, прокрутив светильник на минимум, выхожу из комнаты.

Направляюсь на кухню, чтобы приготовить на завтра еду. Пока чищу овощи, понимаю, что уже почти час ночи… Завтра утром вставать на работу… И если бы Тимур не подвез меня, то была бы дома к часу, обед на завтра приготовила бы к 2… А так: настругав овощи и добавив несколько кусочков курицы, мешаю все и отправляю в духовку, поставив таймер на утро.

В кровати долго и нудно кручусь, вспоминая прикосновения Тимура… Поднимаю ладонь, смотрю на нее и опускаю к губам… Стоп! Нельзя! Господи, о чем думаю вообще. Такие мужчины не интересуются простушками! Сейчас накручу себя, буду думать о нем, а потом столкнусь с горькой реальностью.

Но как же приятно вспоминать его запах, прикосновения, ощущения жжения в животе, когда он был рядом.

Утром просыпаюсь ни свет ни заря, бегу на работу, отсиживаю установленные 8 часов и спешу домой, чтобы переодеться и снова пойти в ресторан. Время несется со скоростью света, раз за разом показывая бренность проживаемых мною будней. Не жизнь, а сплошная скукота. Работа—дом и обратно.

Единственная радость — дядя уехал, а не то уже давно бы замуж выдал повыгоднее. Сидела бы дома: готовила, убирала и рожала. Так что грех жаловаться.

Забегаю в ресторан, по пути замечая Настю.

Машу подруге, но та растягивает губы в недовольную линию и кивком головы указывает в сторону служебного помещения. С чего такие перемены в настроении? Вчера же все хорошо было. Настя, в отличии от меня, работает полную смену. Может утром что-то случилось?

Бреду за ней, накручивая себя беспокойными мыслями, и когда захожу, моментально теряюсь.

— Ты специально вчера подговорила Маргариту Петровну?

— В каком смысле подговорила?

— Сама не захотела мажоров обслуживать, так быстренько меня попросила отправить?

— Я правда не хотела их обслуживать, но решение отправить именно тебя туда принимала не я, — подхожу к подруге и тянусь к ней, но она отмахивается.

— Они вчера весь вечер меня лапали. Ублюдки, — Настя отворачивается, сдерживая слезы. — Эта вседозволенность когда-нибудь настигнет их.

— Обязательно настигнет. Я тоже сразу испугалась их, но не думала, что они правда могут что-то сделать. Скорее перестраховалась. А кто именно приставал?

— Да все трое. Ушлепки поганые.

— Трое? — переспрашиваю, потому что точно помню, что их было четверо.

— Ну да. Один отвалился почти сразу, как меня с тобой поменяли. Причем самый красивый. Лучше б этот рыжий уехал. Извращенец гребаный.

Визуал Алины

https://litnet.com/ru/ariya-gess-u11416742

4

Глава 4

…вы никогда не узнаете ценности момента, пока он не станет воспоминанием.

Доктор Сьюз

Песня главы: mr Lambo-Пьеса

Алина

На негнущихся от нервов ногах, захожу в туалет, предварительно щелкнув защелкой, и долго неотрывно смотрю на телефон.

Внутри все переворачивается, словно я на американских горках. Адреналин бурлит по венам, заставляя кровь лететь по ним со скоростью света. Сейчас. Нужно набрать ему сейчас.

Беру свой телефон, делаю несколько необходимых движений и смотрю на высветившееся окно вызова, не рискуя прикладывать к уху. До сих пор не понимаю, как начать разговор. Может, сбросить?

— Слушаю, — жесткий низкий баритон разрезает воздух, словно стальное лезвие, мгновенно затаскивая сознание обратно.

Сглатываю непроходимый в горле ком и, собрав все свои силы, подношу телефон к уху.

— Здравствуйте, — говорю и решаю подождать, в надежде, что он сам заговорит о телефоне. Но Тимур и не думает упрощать мне жизнь. Стоическое взаимное молчание напоминает детские игры, в которых выигрывает тот, кто больше будет молчать. Что ж, я вообще редко выигрываю.

— Вы просили сообщить Вам, когда телефон найдется. Он у меня. Когда Вы сможете его забрать?

— Алина… — произносит мужчина так трепетно, словно смакует моё имя. Боже, ну что за фантазёрка? — Не смогу приехать в ресторан сегодня. Забери телефон, я тебе сообщу, когда смогу за ним приехать, договорились?

— Эм, да, хорошо, — недовольно соглашаюсь, понимая, что теперь буду словно кукла вуду — на иголках ходить, пока не верну его. Это ожидание встречи — самое волнительное.

— До свидания, Алина, — нежно растягивает мужчина, разливая волну удовольствия по моему телу.

«До свидания»? Он что, специально употребляет такие слова, чтобы я сгорела от смущения, как красотки в период инквизиции?

— Всего доброго, — выкручиваются я и сразу же сбрасываю звонок. Улыбаюсь как идиотка, прижимая к груди его гаджет.

Божеее…

Остаток дня работаю чисто механически, вообще не вникая в процесс работы, за что и получаю выговор от Маргариты Петровны.

— Иди домой, Алина, толку от тебя сегодня нет никакого, — недовольно качает головой начальница и кивает в сторону выхода.

— Простите, не выспалась наверное, — не совсем вру, так как хроническая усталость из-за постоянных недосыпов дает о себе знать. Однако с начальницей не спорю и уже через 10 минут выхожу в сторону дома.

Снова темно и снова я иду пешком. Что бы ни происходило в моей жизни, эта константа вряд ли изменится. Благо, сегодня было не так много посетителей и Маргарита Петровна отпустила пораньше. Может, хоть сегодня высплюсь. Надеваю наушники в уши, включаю музыку и ускоряю шаг.

Иду по тротуару, абсолютно не замечая проезжающие машины, людей. Мир кажется размытым фоном моей вырисовываемой картины.

Нежные мелодии обволакивают, словно защитный купол. Подмахивая головой в такт мелодии, я замечаю, что растягиваюсь в улыбке. Впитывая успокаивающие биты, расслабляюсь: ощущаю легкость в каждом шаге. Музыка хоть ненадолго, но создает эффект гармонии и умиротворения, пуская по телу волну спокойствия, в которой я просто катастрофически нуждаюсь. Пропуская каждое слово песни через себя, я немного останавливаюсь, прикрывая глаза и прислушиваясь: одна из любимых песен…

Куплет прерывается и реальность жестко выталкивает меня из моих мечт. Дикий гул заведенной машины нарушает обыденную ночную тишину. Смотрю на телефон и вижу причину сорванного удовольствия. Руки начинают нервно подрагивать, когда подношу телефон к уху.

— Стой, где стоишь, — слышится требовательное. Хочу оглядеться, но он резко добавляет, — стой!

5

Замираю, стоя посреди огромной пустой парковки офисного здания.

Рев двигателя за спиной заставляет нервничать, но голос в трубке успокаивает.

— Дыши… и не двигайся, — говорит таким тоном, словно я близкА ему. Черт, Алина! Прекрати накручивать себя! Падать будет больно.

— Хорошо, — наконец, отвечаю, сообразив, что именно этого он и ждал, потому что после моих слов происходит что-то нереальное: звериный рев автомобиля начинает приближаться, а голос в трубке все так же настаивает на том, чтобы я не двигалась. Сжав руки в кулаки, я напрягаю все тело, чтобы в последний момент не струсить, не опозориться. В моменте даже пробегает мысль, что он издевается надо мной, хочет позабавиться, но я старательно оттесняю ее тем, что он совсем не похож на такого человека. Таким время свое жалко. Они не будут забавы ради издеваться над людьми… наверное.

Автомобиль приближается… Кажется, что он вот-вот снесет меня с ног: переедет, раздавит, уничтожит! В последний момент, когда понимаю, что он через секунду будет за спиной, хочу зажмуриться, но не успеваю: на дикой скорости машина проносится в нескольких сантиметрах от моего платья.

Вытиснув весь стоящий рядом воздух, послеприходовая волна взметает подол моего длинного платья, как бабочка в полете свои крылья. Тонированная BMW, словно чёрная пантера, делает изящный полукруг, прочесав задними колесами асфальт парковки и тормозит прямо у моих ног. Сердце машет мне рукой и улетает в другую Вселенную, оставляя меня напуганной, обескураженной и… взбудораженной.

Из темного автомобиля, словно Аид из царства теней, шагает Тимур. Его взгляд — острый, как лезвие, вонзается в мой зрачок. А потом он разворачивается, обрывая накал, открывает багажник и достает оттуда нереально огромный букет роз.

Я стою истуканом, боясь пошевелиться. Сердце, нагулявшееся по Вселенной, снова запрыгивает в грудь, и до сих пор не может успокоиться, отдавая трелью по всему телу.

Тимур медленно подходит ко мне, смягчая взгляд, но по прежнему не улыбаясь.

— Алина, — начинает своим бархатистым голосом, что бередит до мурашек по коже, до пульсации в горле, до трепета в душе, — я не умею красиво говорить. Да и не приходилось никогда. Хочу показать тебе, что заинтересован тобой, — протягивает букет и я… беру его, нарочно задевая своими пальцами его ладони…

Его взгляд темнеет, грудь заметно вздымается, а желваки начинают ходуном ходить по его скулам.

— Спасибо, — опускаю взгляд, не в силах выдержать его цепкого изучающего.

Хочу забрать букет, но теперь уже он перехватывает меня за руки, через цветы прижимая к себе. Между нами поместилось бы ещё человека два, настолько букет огромный, но я и без того ощущаю бешеную энергетику близости его тела.

— Почему ушла раньше, олененок?

Олененок?! Боже…

— Начальница отпустила, — говорю, смотря на ярко красные идеальные цветы, мечтая найти в них изъян и зацепиться взглядом, чтобы хоть как-то отвлечься от волнения, вызванного его близостью.

— Теперь, с этого дня, ты будешь дожидаться меня, — басит над моим ухом и я невольно вздрагиваю, — если вдруг опоздаю, обещаю вызвать такси. Но одна ты больше ходить вот так не будешь, поняла меня?

Я молчу, не зная, что сказать. Как реагировать? Я стесняюсь соглашаться, но в то же время боюсь, что он передумает…

— Не нужно, — не смею поднимать взгляда. Не выдержу его напора и соглашусь.

— Я сказал, — он оборвал прикосновения с моими руками, но я не успеваю расстроиться, как они оказываются у моего подбородка. Мягко поднимая его вверх, он снова захватывает мое сознание сквозь призму своих глаз, — теперь

Я буду довозить тебя до дома. И это не обсуждается.

6

— Ты нравишься мне, и я не привык ходить вокруг да около. Давай узнаем друг друга ближе, олененок? — на последнем слове он улыбнулся, и я окончательно и бесповоротно влюбилась в эту улыбку, растекаясь лужицей под его пристальным испепеляющим взглядом.

Он не заставляет меня отвечать, лишь берет за руку и тянет в сторону машины.

— Испугалась? — спрашивает, когда уже едем в сторону моего дома.

— Скорее взбудоражилась, — отвечаю несмело, от нервов перебирая в руках ткань платья.

— Ты боишься меня? — протягивает свою руку, давая мне право выбора. В голове крутится миллион мыслей, и ни одна из них не соглашается с доводами гордости о том, чтобы ее не взять.

— Нет, — говорю неубедительно, и он хмыкает.

Тогда я поднимаю свою руку и обнимаю ею его ладонь. Он поворачивает голову и улыбается одними губами.

— Хорошая девочка ты, Алина… пока ещё, — хмыкает, добавляя.

— В каком смысле?

— Испорчу тебя, — говорит резко, при этом полностью сфокусировавшись на дороге и не смотря на меня. — Теперь боишься?

Я невольно сжимаю его руку, и он тянет ее к себе… к своим... Пульс зашкаливает, голова кружится, сердце вырывается из груди, пока я смотрю, как он медленно подносит мою ладонь к губам и нежно прикасается к ней. Его щетина слегка покалывает кожу, но в купе с мягкими теплыми губами разливается жар удовольствия по телу.

— Ты дрожишь, — утверждает, а затем целует ещё раз. А затем ещё, и ещё. И так приятно и тепло на душе, хоть тело и реагирует нервными рваными подергиваниями.

— Ты работаешь каждый день? — спрашивает, продолжая прикасаться губами к моей руке.

— Да, только в понедельник вечером выходной.

— Почему только вечером?

— Днем я работаю помощником бухгалтера, — он заметно напрягается и сжимает губы, но ничего не говорит.

— А как же суббота и воскресенье? Разве бухгалтеры работают по выходным?

— Бухгалтеры — нет, но официанты в Вашем ресторане — да.

— Твоем…

— Что?

— У меня нет фетиша власти - подчинения в отношениях, олененок. Давай на «ты»?

Сглатываю, смущаясь ещё больше. Отношения? С ним? Разве это вообще возможно? Кто он, а кто я… Да и взрослый мужчина определённо точно захочет не просто…

— Алина, — вырывает меня из мыслей низкий бас, — у тебя на лбу все написано. Я прямо читаю, как в мыслях ты себя уже загнала в кучу «невозможных» рамок.

— Я не могу дать Вам…, — он резко повернулся, грозно стрельнув в меня взглядом, — тебе… то, что требуются взрослому мужчине, — наконец, договариваю и отворачиваюсь. Кажется, воздуха в машине катастрофически мало.

— Давай я сам решу, что мне требуется, — он резко дёргает меня, снова разворачивая к себе. Поворачивает голову и с еле слышной хрипотцой говорит:

— Сейчас мне нужна ты. Расслабленная, спокойная и улыбающаяся.

Как же легко ему об этом говорить… Его б слова да в фибры моего тела, которое, кажется, скоро отключится от перенапряжения.

Я улыбаюсь ему одними уголками губ, снова пряча глаза.

— Приехали, — останавливает машину недалеко от моего дома и разворачивает корпус в мою сторону.

Он такой большой, красивый, мужественный. Не верю, что я могла ему понравится… Может, он хочет переспать со мной? Волна осознания глыбой падает на мое и без того шаткое эмоциональное состояние.

— Спасибо, — кидаю чересчур резко и тут же дергаю ручку двери. Заперто.

С ужасом разворачиваюсь в его сторону и, кажется, забываю как дышать.

7

Глава 5

Спокойно прохожие мимо шагают, Их, видно, твоя не волнует краса. И зрячие люди слепцами бывают, - О, если б я мог одолжить им глаза!

Расул Гамзатов

Алина

— А сейчас я изнасилую тебя прямо возле твоего дома, — смеётся Тимур, и я немного расслабляюсь. Как же легко надумать странные вещи и за секунду в них поверить. Могу. Умею. Уже даже попрактиковалась.

— Дверь… — всё, что могу сейчас вымолвить.

— Цветы, — в той же манере отвечает Тимур.

Совсем забыла про цветы. Господи, ну и куда мне их деть? Если дедушка увидит, мне конец!

— А можно их у тебя оставить? — боюсь смотреть ему в глаза и разглядываю коврик под ногами.

— Причина? — меняет тон, а у меня холодок пробегает по коже.

— Мой дедушка… строгий. Я-я не могу его взять с собой, — выпаливаю резко на выдохе так, что к концу предложения, совсем не остается воздуха и я закашливаюсь.

— Так не пойдёт, — разворачивается и снова заводит машину, а через секунду бьет по газам. Вот теперь мне становятся страшно.

— Останови, прошу, — кричу, но он не реагирует, смотрит сосредоточенно прямо.

— Пожалуйста, пожалуйста, отвези меня домой. Я заберу букет, правда.

Он поворачивает на меня голову и смотрит, нахмурив брови.

— Пожалуйста…

— Я отвезу тебя домой через полчаса. Обещаю. Выдержишь?

Я не знаю как на это реагировать, но волна страха никуда не уходит. Он принимает моё молчание за согласие и продолжает ехать.

Когда выезжает за город, а я уже мысленно представляю себя найденной расчлененной. Фантазии хоть отбавляй. Через минут пять, он останавливается возле красивого небольшого водопада. И хотя это нереально красивое место совсем рядом с городом, я очень редко здесь бывала и совсем не помнила этого чарующего вида.

— Выйдем? — спрашивает Тимур, видя моё напряжение в машине. Кажется, от нервов я даже дрожу.

— Хорошо, — соглашаюсь и тут же выбегаю из открытой на этот раз машины.

Погода стоит замечательная. Летние ночи — самые лучшие для прогулок, если бы только это было безопасно в наше время.

Окружающий вид меня успокаивает: тихий, едва слышный шум воды, просторы степей, красивое звёздное небо…

Я закрывсю глаза, глубоко вдыхаю, а затем… замираю, почувствовав лёгкие прикосновения рук на моей талии.

Тело жжет в местах соприкосновения, но я не решаюсь их убрать. Тогда он делает полушаг и полностью прижимается ко мне всем телом, обнимая со спины.

— Дыши, — снова эта его фраза, причём на ухо, которое, уверена, специально задевает губами.

Меня простреливает, словно как от удара электрошокером. Тело напряжено, сердце в секунде от тахикардии, а мысли только о его руках на моем животе. Внутри такое пылкое тепло, что не хочется ничего поменять или прерывать. Хочется… больше.

Боже, от своих же мыслей схожу с ума. Этот мужчина сводит меня с ума.

— Ты вкусно пахнешь, олененок, — говорит Тимур, проводя носом по нереально чувствительной части шеи.

Кожа покрывается мурашками, а до меня только через пару секунд доходит сказанное.

Делаю шаг, чтобы отстраниться, но он крепко держит меня, не давая двинуться.

— Ты…можешь отпустить меня? Мне.. мне дышать тяжело, — абсолютно точно не вру. И он тоже это понимает. Как и причину моей легочной недостаточности.

— Не пущу, — спокойно говорит, положив голову на моё плечо, — хочу, чтобы привыкла к моим прикосновениям, потому что я постоянно хочу тебя трогать, — он поворачивает голову и, словно наркоман, вдыхает у основания моих волос.

Между ног дико горит. Странное чувство жара, зародившееся в животе, отдает по всему тазу.

— Посмотри вверх, — командует Тимур, зарываясь носом в мои волосы.

— О, звезда упала! — выкрикиваю, словно маленькая, а затем кусаю язык, осознав, что сглупила, но все равно невольно становлюсь расслабленнее.

— Кажется, я нашел ту самую звезду, на которую всегда загадывай желание, — не успеваю отойти от его слов, как чувствую на шее легкое прикосновение его губ, оставившее за собой след нежного тепла.

Ещё один электрический импульс пронзает все тело, с особой жестокостью целясь в живот, который крутит, словно в нём поселились черви, бурлящие меня изнутри. Неужели кто-то мог додуматься описать эти ощущения бабочками? Кажется, жар между ног достигает своей критической отметки, потому что сдерживаться становится просто невозможно. Хочется почувствовать его губы… На своих губах. И между тем, это дико страшно.

— Тимур, — вырывается прерывисто, — пожалуйста, давай поедем домой? — говорю, а сама стою с откинутой головой и закрытыми глазами и наслаждаюсь нежными поцелуями в шею.

— Ещё пару минут, — отвечает на томном выдохе и целует в зону под скулой, затем в скулу, постепенно прокладывая дорожку к щеке.

Его касания кажутся безумно приятными и правильными. Если раньше я бы места себе не нашла, то сейчас я полностью отдсь процессу.

Он мягко разворачивает меня к себе, прижимая ближе за поясницу, а затем медленно наклоняется…

8

Но встречается с моей ладонью, прикрывшей зону губ. Он мучительно стонет, откидывая голову назад.

— Олененок, ты с ума меня сводишь, — говорит, прислонившись лбом к моему лбу.

— А ты… ты развращаешь меня, — выпаливаю и тут же встречаюсь с ним взглядом.

— До греха доведешь, ведьма, — закрывает глаза и трется щетиной о мою щеку, а затем легонько касается губами.

Покрывает короткими нежными поцелуями щеку, которые раз за разом заставляют тело выгибаться в неестественной позе, получая нереальное удовольствие.

— Смелее, Алина, — говорит мне прямо в губы, но я отворачиваюсь и, обнимая себя руками, отхожу в сторону.

Спокойно, дыши.

— Ты никогда не целовалась? — звучит над ухом, а потом я снова оказываюсь в капкане сладостного тепла. Лицо начинает неестественно гореть, а ощущение тошноты мгновенно подкатывает к горлу.

— Нет, — отвечаю нервно, но ничего не могу с этим поделать. Меня трясёт, словно я замерзала. Странное ощущение.

— И ты просто не представляешь, как я рад этому, — разворачивает к себе лицом. — Я не буду давить. И подожду, пока ты будешь готова, поэтому не бойся, — улыбается, — дрожишь дико. Маньяком себя чувствую.

— Прости, это не твоя вина, я просто нервничаю, — смущаюсь под его взглядом, но он не дает спрятать взгляд. Подцепляет пальцами мой подбородок, наклоняется и оставляет один долгий, нежный поцелуй в щеку.

На этот раз уже не так страшно. Просто нужно чаще практиковаться.

Думаю, и сама же стесняюсь своих мыслей. Ну что за дурочка?!

— Едем? — резко отстраняется, тяжело вздыхая, словно ему сложно это делать.

— Да.

Он открывает дверь, помогает мне присесть, обходит машину и снова заполняет собою все пространство.

— Я заеду за тобой завтра, — утверждает, очередной раз заставая меня врасплох. — Я хочу, чтобы мы проводили больше времени, давай подумаем, что можно сделать с твоей работой?

— Я не хочу увольняться. Я не вывезу семью на зарплате бухгалтера.

— Я поэтому и говорю — обсудим.

— Я правда не хочу, чтобы ты решал эти вещи. Это моя работа, прошу смириться с этим, если хочешь и дальше встречаться.

Он заметно хмурится, сжимая губы в тонкую полоску, но больше ничего не говорит.

Кажется, я разозлила его.

— Что любишь есть? — резко разбавляет тишину.

— Мм, дай подумать. Хинкали. А ты?

— Таких миленьких девочек, как ты, — издевается, даже не скрывая усмешки.

— По одной на каждую мышцу?

— По две, — тону в его милой ямочке, даже не замечая, что впервые открыто разглядываю его.

— А на какую мышцу пойду я?

— На ту, что слева в груди, — резко отвечает, мгновенно становясь серьезным.

Сердце отдает пульсацией в горло, поэтому я просто молчу, восстанавливая пульс.

— Приехали, — разворачивает ко мне корпус, заставляя съежиться под пристальным взглядом.

Дергаю ручку… и снова заперто. Ловлю его взгляд и задерживаюсь на улыбке.

— Не пущу просто так. Как минимум нечестно так.

Смотрю на него вопросительным взглядом и пытаюсь отодвинуться, слиться с дверью.

— Один поцелуй, — указывает на щеку, — вот сюда. Не такая уж и жесткая просьба, не думаешь?

Я молчу, закрывая глаза под его стальным натиском.

— Особенно, учитывая то, что тащилась от моих.

Дергаюсь, испуганно раскрываю глаза и тут же цепенею, когда он резко меня целует.

9

— Достаточно, — силой отталкиваю и чувствую, как собирается влага в глазах, — ты обещал! Сказал, не будешь давить! Это наше первое свидание…

Лихорадочно дергаю ручку, и на этот раз она поддается.

Тимур выходит за мной.

— Прости, не смог сдержаться, — зарывается рукой в свои густые темные волосы и небрежно взбивает их, придавая легкую небрежность.

Не подходит. Переминается с ноги на ногу и смотрит, анализируя мои действия.

— Я хочу домой, — обнимаю себя руками и разворачиваюсь в сторону дома.

— Стой! — слышится сзади, а следом за ним громкие шаги в перемешку с шуршанием обертки цветов. — Забери их, либо выброси, — холодно бросает Тимур, а потом разворачивается и уходит к машине.

— Увидимся завтра, Алина, — сказал он надломленно через открытое окно машины, а потом ударил по газам.

Я продолжаю стоять на улице с цветами в руках, вдыхая ночной прохладный воздух, щекочущий разгоряченное тело… и губы. Поднимаю руку и касаюсь пальцами чувствительную кожу.

Как я позволила ему? Чувствую себя грязной, везде следы его прикосновений: шея, щеки, губы, талия, спина… От воспоминаний снова накатывает волна трепета и оглашающей, сбивающей с ног, эйфории.

Как можно ощущать, что ты совершила что-то страшное и прекрасное одновременно?

Смотрю на время: 01:48. Господи, я могла в это время спать, а не заниматься непотребствами с самым сногсшибательным мужчиной в мире. Действительно. Да. Я точно считаю, что спать было бы круче. Наверное. Но не точно.

С растянутой до ушей улыбкой захожу в дом, стараясь не шуметь. Сразу же ныряю в свою комнату и кладу букет на стол. Нужно найти куда его поставить, потому что вазы в нашем доме никогда не было.

По пути ныряю в комнату к дедушке и выдыхаю, когда вижу, что он спит. Смотрю на столик и высчитываю таблетки. Вроде все верно. Выпил. Аккуратно подхожу и едва прикасаюсь губами к его лбу так, чтобы не разбудить.

— Алишка, ты дома, — говорит дедушка, все ещё не отойдя от сна.

— Спи, деду, спи. Я тоже пойду, — чмокаю его ещё раз, уже чувствительнее, и ухожу, закрывая за собой дверь.

Захожу в нашу маленькую уютную кухню и отмечаю, что запеченного мяса с овощами все еще осталось много. Радуюсь, что не нужно готовить, и осматриваюсь в поисках чего-то глубокого, способного заменить вазу. Быстро сканирую и не нахожу ничего лучше кастрюли. Что ж, не безводье и рак рыба…

Набираю ее почти полной, добавляю немного сахара и тащу в комнату.

При входе, сразу же подмечаю вибрирующий телефон.

Черт! Совсем забыла! Я же не отдала ему его телефон!

Быстро ставлю цветы в импровизированное подобие вазы и прыгаю на свою маленькую, но от этого не менее любимую кровать. Смотрю на его телефон и вижу неизвестные цифры. Номер звонившего у него не записан. Пару секунд размышляю стоит ли вообще брать трубку. А вдруг это по работе. Хотя, в такое время… Может это он звонит? С другого номера. Точно!

Беру трубку и прикладываю к уху.

— Тим, если ты думал, что трахнул меня пару раз и на этом всё, то спешу огорчить! Завтра мы с отцом едем к вам в гости! — кричит писклявый неприятный голос. Сглатываю ком обиды и разочарования, стараясь не расплакаться и просто сбрасываю звонок.

10

Глава 6

Говорят, что лучший вид любви - неожиданная, но они забыли упомянуть, что неожиданная любовь к тому, кого ты не можешь заполучить, - самая болезненная.

Тиличия Харидат

Алина

Всю ночь я провертелась, так и не сумев заснуть, хотя всегда считала сон самым важным элементом своей жизни. Мне просто жизненно необходимо вовремя отдыхать, чтобы иметь ресурс работать и дальше.

Вчера ночью, сразу же после телефонного звонка, я откинула телефоны куда подальше, свернулась калачиком и просто лежала, раз за разом прокручивая в голове свое глупое легкомысленное поведение.

Так мне и надо. Сама с охотой льнула к нему, позволяла себя трогать, целовать… А он видел во мне очередную девку на ночь. Как и с той, что звонила, он поигрался бы и выбросил.

Я ведь изначально об этом догадывалась, тогда почему же так больно?

— Алишка, ты ещё дома? — заглядывает в комнату дедушка.

— Да, деду, — резко вскакиваю, отвернувшись от него спиной и быстро смахиваю зародыши образовавшихся слезинок. — Я плохо спала, хотела полежать подольше, но уже иду.

Он подходит ко мне и обнимает за плечи.

— Прости, Алина, из-за меня ты разрываешься, ребёнок.

— Нет, — разворачиваюсь к нему и обхватываю за исхудалый торс.

— Я звонил твоему дяде. Сказал, что ты не справляешься тут одна.

— Что? Зачем? Деду-у, — протягиваю я, отстраняясь. — Ты же знаешь, что я лучше сутками работать буду, чем снова буду жить с дядей.

— Он обещал подумать, что можно сделать.

Выдыхаю, потому что определённо точно знаю, что если он сразу не ответил дедушке, то значит приезжать он не намерен. Странно, что это понимаю только я. Дедушка слишком любит своего сына, чтобы видеть в нем отрицательные черты. Что ж, зато я их все в определённое время увидела. Даже не увидела. На себе испытала. Когда избивал, стоило мне появиться в компании хотя бы одного парня, которого даже могла не знать. Когда запирал, узнав, что сын его знакомого увидел меня и попросил разрешения пообщаться. Когда лишил всяческой связи, увидев, что мне звонит Паша…

Успокоив и поцеловав на прощание дедушку, я хватаю сумку, закидываю туда телефоны и убегаю на работу.

По пути достаю свой любимый старенький гаджет и кривлюсь, замечая кучу припущенных от Тимура, Насти и Паши.

Недолго думая, набираю последнего и с немалой долей удовольствия стону, когда он берет трубку.

— Ура! Я думала, ты спишь!

— Алинка, ты куда пропала? — спрашивает сонным, но при этом явно беспокойным голосом. — Я себе места не находил. Несколько дней без тебя — это мой личный ад.

— Паш, ты можешь меня сегодня после работы встретить? Я тебе все расскажу. Такой идиотизм в жизни происходит, я просто не выдерживаю, — стараюсь не драматизировать, но выходит плохо.

— Что случилось? — беспокоится друг. От былой сонливости не остается и следа.

— Ой, я жива-здорова, просто не с тем человеком связалась, всё вечером расскажу. Сможешь встретить?

— Конечно встречу, спрашиваешь ещё.

— Тогда до вечера.

— Ага.

— Паш…

— Да, Алин.

— Я скучала. Прости, что пропала, — говорю с грустью, потому что Паша — мой самый лучший друг и единственный человек, который всегда поддерживает меня.

— А я с ума сходил от неизвестности. Не пропадай больше, Алин, — в его тоне сквозили нотки серьезности и я почувствовала себя ещё хуже. Он переживал, а я скакала на воздушных единорогах. Один из которых меня сейчас боднул по самые нихочу.

— Хорошо, — отключаю трубку и, глядя на часы, ускоряю темп. Если опоздаю на работу, прилетит штраф, позволить себе который я сейчас ну никак не могу.

11

До опоздания остается пара минут. Я уже забегаю на территорию логистический компании и… замираю как вкопанная. Тимур стоит около парапета, опираясь о стену здания, скрестив ноги и медленно втягивая никотиновую отраву. Делает затяжку, а потом, подняв голову вверх, выдыхает. Что-то с этом действии кажется нереально завораживающим, привлекательным, но в это же время опасным.

Он отрывается от стены и, смотря на меня убийственным взглядом, тяжелыми шагами наступает на меня.

Я пячусь, но какой в этом толк?

Всего через пару резких шагов он настигает меня, хватая за руку.

— Пустите! — пищу, вырываясь, но не рискуя смотреть в глаза.

— Пустите? С каких пор мы с тобой снова на выканье перешли? — рычит, отчетливо показывая недовольство.

Спасибо ему. Напомнил.

— Точно, — свободной рукой копошусь в сумке и, нащупав нужный предмет, вытаскиваю его телефон и кладу в руки. — Вы попросили меня вернуть Вам телефон, я это сделала. А теперь, очень прошу, оставьте меня в покое. Тем более, у Вас сейчас будут другие проблемы.

— Ты че несешь?

Нехотя поднимаю голову и смотрю, как от злости у него раздуваются ноздри и сморщивается лоб.

— Пустите, — дергаюсь безрезультатно.

— Говори! — кричит взбесившийся мужчина.

— Я хочу, чтобы вы меня отпустили! — смотрю ему прямо в глаза, а самой хочется испариться, только бы не чувствовать эту щемящую боль в груди.

— Либо ты говоришь, либо затаскиваю тебя в машину и нахожу твоему ротику более приятное занятие, — звучит откровенная угроза без тени улыбки.

— Вы больше не посмеете меня целовать! — отвечаю грубо, не узнавая себя. — Простите, я вчера приняла звонок от неизвестного абонента на вашем телефоне, думая, что это Вы! Но я ошиблась… Это была девушка.

— Какая к херам девушка?— кажется, он разозлился еще больше.

— Та самая, которая скоро придёт к Вашим родителям со своим отцом! — выпаливаю нервно, даже не заботясь о том, как это выглядит со стороны.

Он непонимающе смотрит на меня, а после этого открывает свой телефон и находит нужный номер.

Анализирую, как меняется его выражение лица, и, не теряя не секунды, проскальзываю через руку в здание компании.

Несусь в свой кабинет, и когда добегаю, встречаюсь с бухгалтером.

— Алина, можешь собрать свои вещи. Ты — уволена.

Что? За опознание?

— Сергей Петрович, извините, я ведь впервые опоздала! — ничего не понимаю, ведь я точно помню пункт договора, касающийся опозданий, и его санкцией был лишь штраф, но никак не увольнение.

— Это не из-за опоздания. Хотя, хочу заметить, что благодаря ему я принял это решение легко.

— А его точно приняли Вы? — вспоминаю Тимура и сопоставляя два и два.

— Тимур Асланович сказал, что забирает тебя в свою компанию, что тебя не устраивает? — его голос сочился осуждением, но я проглотила все до капли. Порой думаю, что у меня вообще не осталось гордости.

— Я не просила его, — говорю холодно. — Он не может решать это за меня.

— Он наш главный инвестор, поэтому может.

Понимаю, что сейчас уже ничего не решить, а поэтому уверенным шагом иду на улицу. Надеюсь, он все ещё стоит на парковке. Потому что если я сейчас же не выскажу ему все, что о нём думаю, то просто взорвусь.

12

К счастью, замечаю его на том же месте, громко ругающимся по телефону. И даже догадываюсь с кем. Вообще не представляю откуда у меня взялось столько смелости, но я уже просто не вывожу. Хочется расплакаться и убежать домой, но это не вернет мне работу! Не прокормит!

Сердце пульсирует от страха, пока я подхожу к мужчине. Он стоит ко мне спиной и, кажется, вообще не замечает моего присутствия. Неужели я, наконец, дошла и до этой стадии?

— Ты меня не слышишь? — рявкает мужчина, напрягаясь всем телом. Его бешеная энергетика заставляет меня замереть сзади и не подходить, пока не договорит. — Я тебе что сказал? Это было единственный раз. Ты это понимала и тебя это абсолютно устраивало. Как и та сумма, которую я тебе потом отвалил, так че сначала начала? Отца привести собралась… Мне поговорить с ним? Ты реально хочешь, чтобы он узнал, что его воспитанная дочка шлюха? — На последнем слове он скривился, будто даже говорить об этом ему было мерзко.

Какой же лицемер…

— Я тебе последний раз говорю, ещё раз объявишься, пожалеешь! — он разворачивается, встречаясь со мной взглядом, и убирает от уха телефон.

— Позволишь объяснить? — меняет тон на льстиво нежный.

— Ты уволил меня, — не могу сдержать нотки истерики в голосе.

— Малыш, — он делает резкий шаг и крепко обнимает меня, поглаживая волосы. — Я хотел забрать тебя в свой офис. Это обычный перевод. Я хочу видеть тебя постоянно. Весь день думаю лишь о тебе, работать не могу. В голове — ты, в мониторе — твои фото, на улице — твои образы во всех девушках.

Он снова делает это. Заставляет мое тело жить отдельно от мозга. Я осознаю, что так не должно быть, что он использует меня, но все равно ведусь! Все равно дико расцветаю от каждого его слова! Пропускаю через себя каждое признание, оставляющее приятную теплоту где-то в глубине сердца.

— Ты меня не спросил даже, — хлюпаю в его плечо.

— А ты разве дала? Даже объясниться не позволила, — отстраняется и ловит ладонями мои щеки. — Это девушка — обычная… — он сделал паузу, но я поняла его намёк, — с которой меня связывала, скажем так, потребность. И это было давно. Задолго до нашего знакомства, олененок, — он смахивает пальцем одну сбежавшую предательницу- слезинку и снова обнимает, утыкаясь в мою шею.

— Она правда не твоя девушка? — чуть позже спрашиваю снова, тоже обхватывая его торс.

— Правда, — целует в макушку, — у меня никогда не было серьёзных отношений, Алина. До тебя.

Сердце делает двойное сальто, с экстремальной скоростью разгоняя в венах кровь. Я падаю… Кажется, если он меня отпустит, я окажусь на земле.

— То есть… Мы встречаемся?

— Нет, я поцеловал тебя просто так, чтобы попробовать и сказать, что не подходишь, — смотрит на меня, не разжимая объятий, а я снова хочу разрыдаться. — Ну ты чего? Я ж хотел просто показать абсурдность твоего вопроса. Конечно встречаемся. И твои вкусные губы — это то, о чем я весь день мечтаю, — он наклоняется и в очередной раз, не спрашивая моего разрешения, впивается в мой рот.

Сначала целует нежно, сладко: чмокает верхнюю губу, задевает зубами нижнюю, оттягивая ее и засасывая. Во рту собирается слюна, а между ног разражается пожар. Тимур протискивает руку к моему лицу и немного надавливает на них, заставляя раскрыть рот. Я теряюсь, машинально отталкиваю его и резко поворачиваюсь, услышав звук подъезжающей машины.

Делаю шаг назад, высвобождаясь из рук мужчины, а он, потирая щетину, отворачивается и громко глубоко дышит.

— Нас… увидят, — нарушаю образовавшуюся тишину.

— Да, ты права, — разворачивается Тимур, и я осознаю, что в его глазах нет былой черноты. Он собран и серьезен. — Садись в машину, Алина, — говорит требовательно, в это время открывая мне дверь.

— Ккуда?

— Ко мне в офис. На работу тебя брать буду, — скалится, хищно улыбаясь, а я стою, как идиотка, понимая, что выбора у меня нет… да с ним никогда и не было.

13

Он притягивает меня к себе за руку и осторожно, будто я фарфоровая, усаживает в машину, придерживая голову. Откидываюсь на кресло и смотрю на него исподлобья.

— Спасибо, — говорю одними губами и замечаю, как пристально он на них смотрит. Рефлекторно закусываю их, а он глубоко вдыхает и отворачивается, потирая виски.

— Доведешь меня, ведьма, доведёшь, — цедит сквозь зубы и силой захлопывает дверь.

Обходит машину, открывает дверь и снова полностью заполняет пространство своим присутствием. Как же он вкусно пахнет…

— Отвернись, иначе до работы не доедем, — смотрит прямо, выруливая на шоссе.

— Эм. Почему? — кидаю на него вопросительно, словно нерадивый студент на преподавателя.

Он поворачивает голову и с серьёзным видом заявляет:

— Ты правда не понимаешь, как действуешь на меня? Не видишь мою постоянную эрекцию? — кажется, мои щеки приобретают цвет малинового джема, а сердце норовит выпрыгнуть в окно. — Или, может, ты не видишь, что я еле держусь, чтобы не накинуться на тебя? Покусать, заклеймить, зацеловать… — его руки до треска сжимают руль, а на скулах играют желваки.

Я инстинктивно отодвигаюсь подальше, вжимаюсь в кресло и отворачиваюсь в сторону окна.

— Послушный олененок, — хмыкает Тимур, а мне хочется исчезнуть, только бы избавиться от этого напряжения.

Нервничая, сжимаю свои ладони и отмечаю, что они нереально холодные. Ежусь, покрываясь мурашками, и кидаю взгляд на дефлектора, из которых дует холодный воздух.

Он что, заморозить меня решил?

Машинально обхватываю себя руками и ставлю в голове пометку, что лучше замерзну, чем попрошу его сейчас о чем-либо. Однако тут же вздрагиваю, почувствовав его массивную ладонь на своей руке.

— Почему молчишь, что замерзала? — разрезает тишину грозным басом.

Не поворачиваюсь. Все также смотрю в окно.

— Черт, Алина, — дергает на себя, вонзаясь своим цепким взглядом в мой — шаткий. — Проклятье, ты дрожишь вся, — суетится, щелкая как-то кнопки на панели, а затем тянется рукой на заднее сиденье и достает оттуда… толстовку?

— Надевай, — слышу настойчивый приказ.

— Все в порядке, это от нервов.

— Я сейчас остановлюсь и сам на тебя ее надену, — цедит зловеще спокойно.

Я быстро натягиваю на себя огромную толстовку, в которую, кажется, могу два раза завернуться, и тону в ней. Пара манипуляций с подворотами и всё готово.

— Я обожаю, когда ты такая…

— Какая? — вырывается автоматом.

— Домашняя, послушная, да ещё и в моей одежде.

— Я тебе не питомец, — даже обидно как-то.

— О, к питомцам я таких чувств не испытываю, — усмехается.

Стоит отметить, дорога, наполненная препирательствами, подколами и двусмысленными фразочками, пошла нам на пользу. Выходим из машины мы, смеясь и шутя толкая друг друга. Точнее он несильно толкал, а я пыталась хоть немного сдвинуть эту гору мышц, а после неудачи смеялась и обвиняла его тело в чрезмерной скалистости.

— Гора неподъемная, — буркнула я, подходя ко входу в многоэтажное, полностью стеклянное, здание. — Ого, —невольно вырывается у меня, — ты тут работаешь?

Он немного замялся, и, кажется, обдумывал что мне ответить.

— Да, я директор компании, занимающейся дистрибуцией.

— Ого, наверное тяжело было получить эту должность, — оглядываюсь, рассматривая шикарно обставленную дворовую территорию, поражаясь количеству невероятно красивой зелени вокруг. — Как же тут красиво, — разворачиваюсь и натыкаюсь на тёмный взгляд Тимура, пристолбивший намертво.

— Когда-нибудь она станет твоей, — без тени шутки произносит он.

14

— Да, в следующей жизни, — смеюсь, направляясь ко входу. — Ты идешь?

Оглядываюсь и отвечаю, что он стоит и продолжает рассматривать меня, словно диковину.

— Ну, сам ведь затеял игры с увольнением? Передумал?

— Игры? Ты до сих пор думаешь, что я играю, Алина? — встрепенулся Тимур и подошел ко мне. — Пойдем, проведу тебя в отдел бухгалтерии, — берет меня за руку, заставляя вопросительно на него посмотреть.

— Мы что, так пойдем? — пытаюсь вырвать руку, но его железная хватка не позволяет.

— А мне есть что стесняться? Я не в периоде пубертата, чтобы скрываться, — закатывает глаза и, делая властные широкие шаги, шагает в здание, ведя меня за собой.

Внутренняя атмосфера офиса не менее шикарная, чем внешняя: высокие потолки, светлые стены и огромные стеклянные окна, пропускающие нереально много света, создают ощущение свободы и легкости, умиротворения; мраморные полы и массивные деревянные двери подчеркивают статус, а картины современных художников в стальных рамах и обилие зеленой растительности создают уют. Но самый восхитительный элемент из этого всего — запах кофе, витающий в воздухе и наполняющий мой организм нереальным удовольствием, а рот — слюной.

— Почему улыбаешься?

Даже не замечаю, как он останавливается и пристально разглядывает меня.

— Кофе… Замечательный запах, — закрываю глаза, чтобы снова вдохнуть это великолепие, как вместо него ощущаю тяжёлый терпкий аромат… Тимура.

Зажмуриваю глаза, но голову убрать не успеваю — он быстро наклоняется и оставляет на губах быстрый поцелуй.

— Ты чего творишь? — отталкиваю его и тут же оглядываюсь по сторонам. Слава Богу, никого нет. — С ума сошел?

— Ты свела, — ухмыляется нахал. — Ты завтракала?

Молчу, переминаясь с ноги на ногу.

— Я не успел позавтракать. Из-за тебя, между прочим. А один есть не люблю. Составишь компанию?

Он говорит это таким обаятельным тоном, что, будь я лужицей, уже растеклась бы.

— Ладно, — тяжело выдыхаю под его темным ожидающим взглядом.

Обеденная зона поражала своим уютом и изысканный современностью: огромный холл прямо посреди этажа пестрил многоуровневыми кабинками, уставленными подвесными креслами с мягкими подушками, диванчиками и разноцветными столами. Перегородки и стены были изготовлены из стекла, полностью открывая вид на сидевших в них людей, а огромные люстры и футуристические шары, подвешенные к потолку, навевали мысли о будущем.

— Как же красиво, — не скрывая восторга, разглядываю, кружась в разные стороны. Взгляд цепляется за гигантские арт-картины, висящие на стенах, плавно переходя на стеклянные лифты, движущие людей по этажам.

— Да уж, нужно приходить сюда в костюмах, — смеюсь, крепче прижимая к себе подол платья.

— Извращенцев не держу, — подмигивает Тимур. — Разве что сам не прочь был бы посмотреть, — он снова это делает — заставляет краснеть и терять дар речи.

— Выбирай любую кабинку, я принесу нам завтрак.

Только я сажусь в одно из уютнейших круглых кресел, набитых мягкими подушками, как слышу разговор девушек:

— Не, ну ты прикинь, он ее прям в офисе поцеловал, ахереть, Лиз, — тараторит высокая шатенка с длинными стройными ногами, обтянутыми еле прикрывающей интимную часть тела юбкой.

— Новая очередная телка? А чего в офисе? Неужели работать тут будет?

— Он-то всё может позволить, почему нет? Привел, показал компанию, поебал с удобством — всегда рядом, под рукой… — больше я ничего не слышала. Осознание колючей проволокой сковало тело, причиняя адскую боль. Ну знала ведь! Знала, что использует и снова поддалась!

Взяв себя в руки, хватаю сумку и бегом бегу к выходу. С меня хватит. Найду работу по объявлению! По дороге звоню другу и смаргиваю сырость на лице.

— Паш, давай сейчас увидимся, — выпаливаю истерично, как только вижу заветные цифры таймера звонка.

— Что случилось, Алин? — он явно беспокоится, но я сейчас не в состоянии объяснять всё по телефону.

— Давай встретимся в «Милании», — говорю ему название кафе рядом с домом и, смотря на часы, продолжаю, — буду там через час.

15

Глава 7
Дружба всегда на пользу, а любовь иногда и во вред.

Сенека, древнеримский писатель

Алина

До кафе добегаю ровно ко времени. Несусь со всех ног и даже не замечаю, как у входа меня резко хватают за руку и тянут на себя, заставляя впечататься в бежевый пуловер. Вдыхаю и ощущаю до боли знакомый аромат.

— Паш, — поднимаю взгляд и тут же обхватываю его за торс.

— Алинка, что с тобой? Ты плачешь? — поднимает пальцами мою голову и ласково гладит по щеке.

— Пошли, все расскажу, — беру его за руку и тяну за собой.

Когда садимся за привычный столик у окна, он не отпускает мою руку и нежно, приятно гладит ее. Как же мне повезло иметь его рядом… Если бы не наша дружба, то давно сломалась бы.

— Рассказывай, — требуют Паша и я выдаю ему все, что произошло за последние дни.

— Я тебе говорил, что ты наивная? Блин, я вообще не понимаю, как в твоём возрасте можно до сих пор видеть в людях только хорошее?

— Не знаю…

— Гандон твой Тимур, — выпаливает Паша, усердно сжимая челюсть.

— Не выражайся, иначе уйду, — обижаюсь, потому что раньше он никогда себе не позволял возле меня такое.

— Прости, просто не могу сдерживаться. Не на ту напал. Я с ним поговорю, — поднимется со стула, но я резко хватаю его за руку, переплётая пальца.

Он останавливается, переводя взгляд на наши скрещенные пальцы, и меняется. Его взгляд становится странно темным, гремучим, а лицо приобретает оттенки боли. Он кладет поверх моей ладони свою и, еле касаясь пальцами, проводит по коже.

— Не ходи, побудь со мной, — ему хватает лишь одного моего желания.

Он садится, но уже не напротив, а рядом. Обнимает меня за плечо и кладет голову на плечо.

Проходит несколько часов, пока мы болтаем, рассказывая друг другу новости, делясь впечатлениями и обсуждая мое дальнейшее трудоустройство.

— Блин, Алин, я только открыл фирму, кадров мало, да и обстановка шаткая…

— Я бы и не пошла к тебе работать, не расстраивайся.

— Почему это? К этому же пошла, — не скрывает презрения в голосе.

Опускаю голову, потому что по факту сказать нечего.

— Я пошла, потому что он правда первый парень, который мне понравился, — рискую признаться, но, подняв голову, натыкаюсь с искаженным гримасой отчаяния и боли, лицом.

— Алина, Алина… — неодобрительно качает головой из стороны в сторону. — Ну и что ты в нём нашла, чего в других нет?

— Как минимум способность выражать свои желания открыто, — басит за спиной и я тут же дергаюсь. — Алина, — разворачиваюсь с каким-то страхом. Хотя чего мне вообще бояться? — В машину, — отдает гневный приказ и я, словно безвольная кукла, не имея возможности противостоять его подавляющей энергетике, встаю.

— Ты куда? — хватает за руку Паша, но сразу же одергивает

— Руки убрал, — рычит Тимур, медленно, словно хищный тигр, подходя к столу. — Алина, я сказал — в машину, — делает мне кривок в сторону и я тут же бегу к выходу. Господи. Ну почему все так сложно?

Оглядываюсь, чтобы посмотреть на мужчин, и вижу, как Тимур бросает на стол пачку денег, а потом разворачивается и ловит меня взглядом.

И его взгляд не сулит мне ничего хорошего.

Выбегаю на улицу и начинаю судорожно хватать ртом воздух. Сердце бешено колотит, заставляя тело инстинктивно трястись. Медленно подхожу к машине, сажусь на заднее кресло и терпеливо жду. Сквозь толстое тонированное стекло вижу приближающуюся фигуру мужчины, лишь одной волевой походкой показывающего свое превосходство. Он разговаривает с кем-то по телефону, резко жестикулируя. Выражение лица дьявола, поднявшегося из преисподни, лишь добавляет страха перед нашим разговором.

Когда он открывает дверь и садятся, я невольно задерживаю дыхание, потому что, кажется, весь воздух пропитывается его злостью.

— Быстро вперёд, — говорит вроде бы спокойно, но его неровное громкое дыхание и надувшиеся на руках вены из-за слишком сильного сжатия руля, говорят об обратном.

— Голова болит, можно полежу тут? — да, боюсь! И что с того? Ну не могу я сейчас сесть с ним рядом. Господи, как же домой хочется.

— Сядь рядом, сказал, — говорит жестче, смотря в зеркало и я снова вздрагиваю. Наверное, он видит это, потому что через секунду спокойнее добавляет:

— Я тебе кресло откину, иди ко мне быстро.

16

Послушно исполняю приказ, а на глаза наворачиваются слёзы. Смаргиваю их, отвернувшись в другую сторону, и сажусь вперёд. Тимур резко бьет по газам, пригвождая меня к сидению.

— Слушаю, — звучит отстраненное спустя минут десять гробовой тишины.

— Ты мне ответь, ты ребенок? Какого хера заставляешь бегать за тобой? Я, блядь, хотел нормально позавтракать! Шел с гребанным десертом, которых в жизни не покупал, а ты свинтила к этому пацану? — говорит на грани, кидая на меня гневные взгляды.

От шока даже проглатываю его ругательства.

— Он — мой друг, — всё, на что хватает сил.

— Дру-уг, значит, — растягивает нарочито медленно, заставляя ещё больше съежиться. — Разберемся, что за дружба такая… Черт, да этот слюнтяй тебя глазами пожирал. Не говори, что не замечала.

— Паша? Нет! Он же как к сестре, — быстро встрепыхаюсь. Нет сил терпеть больше.

— Да-а, к сестре. Ну ладно, опустим, разберемся, какие чувства он к сестрам испытывает. Ты мне ответь, какого сбежала? — окончательно успокоившись, говорит Тимур.

— Разговор услышала, — перебираю нервно пальцы и до крови кусаю губу.

— Не тяни, — добавляет жесткости в голос и я выпаливаю все, как на духу. — Ты сейчас прикалываешься? Из-за каких-то сплетниц ты сделала какие- то сомнительные выводы, сбежала к ушлепку, который тебя глазами пожирал, заявляя, что он твой друг и теперь выставляешь меня виноватым в этом, мать его, гребаном дерьме?

— Хочешь сказать, не приводил никого раньше на работу?

— Не приводил! И если бы ты спросила меня об этом, я бы ответил!

Его слова трелью звенят в голове. «Не приводил!». Почему я не поговорила с ним сразу? Почему верю всему, что говорят вокруг? Может, я просто неудачница? Или до сих пор не понимаю, почему такой, как Тимур, заинтересовался именно мной. В любом случае, я поступила как идиотка… а он все это терпит.

— Прости…

— Алин, твоя наивность заканчивается на мне? Почему такое недоверие?

— Я боюсь… — он моментально смягчается, о чем свидетельствует его спокойный, размеренный выдох и расслабленная рука, спустившаяся с руля. А потом тормозит у обочины и, поставив предварительно автомобиль на аварийку, поворачивается.

— Чего? Скажи мне и всё решу, — обхватывает мои ладони своими огромными руками.

— Боюсь, что обманешь, используешь, бросишь… — прячу глаза, потому что не могу говорить ему такое, смотря в лицо. Будто душу раскрываю, подсознательно понимая, что может как посадить в ней цветы, так и сжечь все дотла.

Он долго смотрит на меня, ничего не отвечая, будто переваривает и собирается с мыслями.

— Алин, если ты не будешь верить моим словам, беря за основы чужие, мы не сможем нормально общаться. Доверие в отношениях — самое главное.

— Ты обещаешь, что не будешь обманывать меня? — смотрю исподлобья, анализируя мимику: лицо спокойно, уголки рта немного приподняты.

— Обещаю, олененок. Я никогда не стану тебя обманывать.

— Даже если влюбишься в другую, скажешь мне?

Он стопорится, а потом, медленно выдыхая, тихо произносит:

— Не скажу… Потому что ты единственная, в кого я за свои годы влюбился. Не думаю, что это возможно ещё раз, — он подмигивает, а я заживо сгораю от смущения, счастья и дикого желания прижаться к нему и не отпускать.

17

— А говорил, говорить красиво не умеешь, — выдаю с истерическим смешком и, кажется, даже расслабляюсь. Будто его признание — та необходимая крупица, которой мне так не хватало все это время.

— Иди сюда, — раскидывает руки, приглашая в свои объятия. И я принимаю приглашение. Потянувшись, несмело обхватываю ладонями торс и прижимаюсь головой к его груди.

Он утыкается подбородком мне в голову и шумно выдыхает.

— С твоей работой я всё решил. Завтра жду к девяти утра. Офисный стиль одежды, без особых предпочтений.

— А можно мне вернуться на старую работу? — говорю, оставаясь на том же месте, вдыхая приятный аромат его духов и потираясь щекой о мягкий кашемировый свитер.

— Нет, хочу иметь возможности обнять тебя в любое время, когда нужно будет немного зарядиться.

— Зарядиться? — переспрашиваю, нехотя отрывая от него голову, но только для того, чтобы утонуть в омуте чёрных, словно уголь, глаз.

— Да, — кивает, поправляя волос мне за ухо и вскользь затрагивая кончик пальцев чувствительный зоны на шее. — Зарядишь меня твои теплом, олененок?

Снова смущаюсь, но на этот раз он не продолжает меня мучить. Смеясь, подхватывает меня за талию и усаживает к себе на колени. Сам откидывает спинку кресла и ложится, притягивая меня за собой. От неожиданности подчиняюсь безропотно и только потом понимаю в какой позе оказываюсь: сижу… да что уж там, лежу верхом на мужчине, который до безумия нравится мне, и которому вроде нравлюсь я… сверху… Хорошо, хоть не с раздвинутыми ногами. Тело опаляет приятным жаром, а мозг упорно твердит, что так нельзя! Это безумно стыдно и неприлично.

— О чем думаешь? — слышится над головой. Пытаюсь упереться о его грудь, чтобы привстать, но он резко обхватывает меня руками. — Не двигайся. Давай полежим так немного.

— Но… — хочу возразить, что мне так некомфортно, но он не дает договорить.

— Не двигайся! — звучит требовательнее. — Пару минут…

Не слушаюсь и начинаю ерзать… до того самого момента, пока не чувствую что-то твердое, упирающееся мне прямо между ног. Застываю с распахнутыми в его сторону глазами и не двигаюсь…

18

Он смотрит на меня выжидающе, явно ожидая дальнейшую реакцию. Которой не следует. Я застываю, не понимая, что происходит. Боюсь пошевелиться, потому что при всем моем скудном понимании отношений, то, что происходит сейчас — я понимаю.

— Отмирай, — звучит с ухмылкой.

— Можно… мне на свое кресло? — стараюсь сделать голос более спокойным, но истерические проблески, проскальзываемые высокими нотками некоторых гласных, выдают меня с головой.

— Тебе можно только сюда, — тянет на себя, снова заставляя раствориться в его мужском аромате.

Его рука, нежно поглаживающая мою талию, скользит вверх, задевая под платьем застежку лифчика и вызывая волну мурашек по всему телу. Неожиданно вздрагиваю, когда ощущаю прикосновение его второй руки в районе бедер. Неосознанно сжимаюсь и ерзаю у него на ногах, снова чувствуя его возбуждение.

— Тише, — хрипит мне в волосы, тем временем опуская руку все ниже. — Ничего не бойся.

Ощущаю еле слышимые касания. Его пальцы плавно блуждают от лодыжки вверх, поднимая за собой платье.

— Нет, — обрываю, оттягивая подол как можно ниже. Сердце стучит бешено, а голова пульсирует. — Ты, ты перегибаешь.

Насколько секунд смотрю в его глаза, ожидая осуждающей реакции, гнева, раздражения, но получаю совсем другое.

— Ты права, — сквозь нескрываемое негодование тянет мужчина, а затем целует меня в плечо, — не могу сдерживаться, когда ты так близко, — ведет носом по моей шее, распаляя прикосновения до температуры кипения, а затем мягко целует.

— Мне нужно домой, — говорю в полголоса, все ещё пребывая в окрыленном состоянии.

— Сегодня в ресторан можешь не идти, я тебя отпросил.

— Что? — словно водой холодной окатили.

— Я сказал управляющей, что ты со мной, — ставит перед фактом резко сменившимся на серьезный, тоном.

— Зачем? Теперь на меня будут смотреть косо, — не скрываю обиды в голосе.

— Я не буду играть в кошки-мышки, Алина. Я планирую сменить работу своей женщине на ту, которая ей будет подходить, — отвечает строго. — Ты ведь экономический заканчивала? Я не собираюсь брать тебя на полставки. Выйдешь на полную и спокойно будешь работать в офисе. Не выдумывай ничего. Прекращай ночные хождения.

Его слова, вроде бы и не говорящие ни о чем плохом, больно режут внутренности. Что с того, что я работаю в ресторане? Мне нужны эти деньги! Не все могут себе позволить жить, работая на копейки официальной зарплаты. Но и его понять можно… Он ведь не желает мне плохого, просто не знает, насколько нам тяжело. И я не собираюсь ему об говорить.

— Я не уволюсь, — говорю настолько серьезно, насколько позволяет мой взволнованный голос.

— Алин, глупости не говори. В чем проблема? Зачем тебе эта работа? Ты можешь сказать мне, я все решу.

«Я все решу»… Почему эти слова серьезно настроенную девушку в секунду превращают в растекшуюся лужицу? Мне никогда подобного не говорили… Никогда не вникали в мои проблемы и не пытались помочь.

— Дедушка болен, мы вдвоем живем… — не знаю почему, но я решаю раскрыться ему.

Его лицо меняется, приобретая нотки ободрения.

— Ты нереально сильная, олененок. Но позволь сейчас быть сильным мне.

Моё сердце делает кульбит, и я нервно сглатываю.

— Позволю, но не в том случае, когда тебе придётся дать мне денег. Это последнее, что я возьму от тебя, Тимур.

Он смотрит на меня непонятным взглядом, а потом обнимает ладонью моё лицо и тянет к себе.

На этот раз я и сама льну к нему. Прижимаюсь к его теплым мягким губам своими и целую так, как это делал он. Его руки моментально крепко сжимают меня, а язык ловко протискивается внутрь, встречаясь с моим. Волна возбуждения пульсирует в районе живота, спускаясь вниз.

Он целует меня так, как никогда этого не делал: кусая, облизывая, поглощая, с бешеной скоростью, мокро, сладко, дико.

Не замечаю, как его руки оказываются на моих ягодицах и сжимают их, притягивая к своему паху. Даже сквозь дурманящий поцелуй, ощущаю его возбуждение у себя между ног. И… Боже мой, мне это нравится.

Открыв рот, чтобы вдохнуть немного воздуха, слышу вырвавшийся из моих губ стон. Это окончательно добивает Тимура.

Он издает что-то вроде рыка и, приподняв меня за талию, командует:

— Раздвинь ноги и сядь на меня.

В этот момент мозги словно отключаются. Остаются лишь инстинкты, говорящие мне делать то, что требует мужчина. Послушно повинуюсь, автоматически задирая подол платья и после этого снова оказываюсь прижата к его губам.

Одной рукой фиксирует мой затылок и глубоко орудует языком в моем рту. Второй — поглаживает ягодицу, периодически подталкивая к себе. Голова затуманена, я уже абсолютно не осознаю, что происходит, и позволяю дальше творить со мной это безумие.

Тимур начинает двигать своими бедрами, заставляя меня извиваться под ним. Его движения приносят нереальное удовольствие. Не могу даже попытаться остановить это, потому что мало, потому что хочется ещё. Потому что хочется понять, что будет в самом конце.

— Ты меня убиваешь, — мучительно стонет мне в губы, — безумно хочу тебя.

— Нельзя… — произношу на автомате. Подозреваю, часть мозга всё же осталась на стреме, потому что я определенно точно осознаю, что спать с ним не буду.

— Знаю… — рычит Тимур и кусает мою губу, одновременно протискивая ладонь под моё платье и сжимая оголенную кожу ягодиц.

Нужно остановить его. Определенно точно мне нужно прекратить это. Тогда почему же не прекращаю?

Наоборот.

Обвиваю его шею и пальцами веду вниз, к обтянутым свитером мышцам.

Он увеличивает темп трения, заставляя меня извиваться, смущаться, но не прекращать… Мне так приятно… Жар от его соприкосновения, окутывает весь низ живота, отдавая пульсацией по телу.

Я чувствую себя окрыленной, желанной, такой чувственной, как никогда.

Потеряв бдительность, не замечаю, как его пальцы оказываются между моих ног и только его фраза засасывает в реальность:

— Блядь, олененок, ты же вся мокрая, — басит хрипло, отрываясь на секунду от моего рта.

19

Глава 8

Если подойти ко мне слишком близко, то инстинктивно я отойду на шага два.
Если держаться от меня сдержанно дальше, то я сама найду повод коснуться Вас рукой.

Святослава Булавская

Алина

Лежу у него на груди и с каждой секундой чувствую себя все хуже. Откат от былого экстаза неумолимо настигает. Не в силах сдержать вырываемые на ружу эмоции, тихонько всхлипываю, рисуя в воображении неодобрительные взгляды дяди и дедушки. Что бы они подумали обо мне, узнав, какие вещи творю? За накатившей истерической атакой, не замечаю, как оказываюсь в плену теплых властных ладоней, обхватывающий мое лицо и направляющих его прямиком к своему — взволнованному.

— Алин, что случилось? Тебе плохо? Где-то болит?

Нервно смеюсь, не сумев совладать с нахлынувшими эмоциями, а потом начинаю плакать.

Вот и всё.

Терпению конец.

— Зачем?! Зачем склонил на такое? Зачем испачкал? — бьюсь в его стальных объятиях, неожиданно подоспевших на помощ.

— Успокойся, тише, — гладит меня по волосам, крепче прижимая к груди. — Ты не сделала ничего постыдного. Я даже не раздел тебя… — начинаю плакать ещё громче и он замолкает, понимая абсурдность его успокоительных слов, а потому просто гладит меня по голове и спине. — Со мной ты всегда в безопасности. Ничего не бойся…

Закрываю ладошками лицо и, нервно вздрагивая, пытаюсь не залить его свитер слезами.

Тимур терпеливо ждет, когда мой откат пройдет, и периодически целует в макушку.

— Я клянусь тебе, больше не коснусь тебя, если ты не захочешь, Алин, — звучит над ухом. — Ты слышишь меня?

Лихорадочно киваю, останавливая свои всхлипы.

— Даже не знаю, радоваться мне, что ты такая правильная, или на луну выть… А, Алин?

— На луну, — хлюпая носом, отвечаю заикаясь.

— Думаешь, поможет?

Он что, издевается?

— Уу, — низким хриплым басом послышалось мне на ухо и я истерично хохотнула, — большой серый волк пришел за маленьким красивым олененком. Вот только не съесть. А загрызть любого, кто ее тронет, — таким же страшным тоном продолжил Тимур, вызывая волну мурашек по телу. — Поэтому последнего, кого она должна бояться — это волка.

— Я не боюсь тебя. Я боюсь себя возле тебя, — поднимаю взгляд и смотрю прямо в его темные обсидианы.

— Твоя реакция меня до неба возводит, глупая. Тебя воспитали так. И это правильно, — он откидывается на кресло, запуская руку в свои густые черные волосы. — Просто в какой-то момент это рано или поздно происходит. И нужно понять, готова ли ты полностью довериться человеку.

— Я хочу обдумать всё. Мне правда сейчас очень тяжело на душе.

— Обещаю, что не буду тебя трогать это время. Я дам тебе самой принять решение, хорошо?

— Да...

Я хотела бы добавить, что все хорошо, что немного придя в себя, все будет как прежде, но просто не могу. И сказать, что смогу и без него, теперь тоже не могу. Кажется, что наша близость окончательно подсадила меня на властного темноволосого мужчину с глазами, словно обсидиановый впадины. И я упала в них… на самое дно, в гущу непроходимого, увязла по голову так, что не выбраться.

С трудом попрощавшись, я выхожу из машины Тимура уже поздно вечером. Сегодня я пропустила работу… и, уверена, дедушка знает об этом. Я не пришла переодеться. Господи, вот что я ему сейчас скажу? Совру самому дорогому человеку на свете?

20

На негнущихся ногах, то и дело поправляя платье, направляюсь к двери, параллельно роясь в сумке и нащупывая пальцами телефон. Разблокировав, вижу кучу пропущенных от Насти, Паши и дедушки…

Господи, ну как же так? Сильно зажмуриваю глаза и делаю несколько глубоких вдохов, прежде чем вхожу в дом.

— Деду, — осторожно зову, вдруг спит.

— Алина? — взволнованный голос дедушки ещё больше опускает меня на колени. — Ты где была? Что-то случилось? — он с трудом выходит из комнаты, подходит ко мне и трясущимися руками осматривает мое заплаканное лицо. — Тебе что-то кто-то сделал? Почему молчишь?

— Деду, — улыбаюсь, целуя его сморщенные, но до боли любимые, пальцы. Прости, деду, прости свою непутевую внучку. — Меня сегодня в большой офис перевели, — вру ли? В офис правда перевели. — Я больше не буду работать в этой фирме. Меня повысили, сегодня была волокита с документами и мне пришлось отпроситься в кафе. Возможно, я даже перестану работать по ночам, они обещают хорошую зарплату.

Дедушка смотрит на меня своими большими добрыми глазами и… гордится мной. А я не заслуживаю это… Вспоминаю, как, раздвинув ноги, села на Тимура, и снова горечь накатывает к горлу.

— Ты у меня молодец, я всегда говорил тебе это.

— Ты ужинал? — перевожу тему, сглатывая комок самобичевания.

— Нет, совсем аппетит пропал, не хочется.

— Пойдем, я приготовлю томатную Алишку и мы вместе покушаем, я очень голодная, — обнимаю дедушку и тащу за собой на кухню.

В детстве я обожала, когда бабушка готовила это блюдо. Поджаривала на сковороде болгарский перец, добавляла много домашнего томата и вбивала туда яйца. Все перемешивала и посыпала зеленью. А после, мы с ней прямо со сковороды, макая кусочком свежеиспеченного хлеба, кушали это блюдо. Я настолько сильно его любила, что даже название свою дала — томатная Алина. Да уж, фантазии ребёнка можно позавидовать.

Достаю сковородку, механически отточенными действиями готовлю еду, параллельно завариваю фруктовый чай с дольками апельсина и болтаю с дедушкой о своих дальнейших планах.

Меня расстраивает, что он снова упоминает дядю. Господи, как же я молюсь, чтобы он не приехал. Я скорее на улицу ночевать пойду, чем останусь с ним в одном доме.

Закончив с ужином, я укладываю дедушку спать, предварительно дав все необходимые таблетки, и иду в свою комнату.

Упав на кровать, достаю телефон и решаю перезвонить Паше. Хочется задать ему миллион вопросов.

— Да, Алин, — каким-то отстраненным голосом отвечает друг.

— Паш? Все хорошо? Что с голосом?

— Все нормально, — врет и не стесняется.

— Встретимся?

— А смысл? Твой цербер снова появится.

— Он угрожал тебе? — наконец, задаю волнующий меня вопрос.

— С ума сошла? Это тебе 90 - е что ли? Просто дал понять, чтобы я о тебе даже не думал. Я сказал, что мы болтали о работе. Он предложил меня проинвестировать. Вот и всё.

— Тебя? — это даже не удивление! Это откровенный шок. Сколько же у него денег, раз он раскидывается ими туда- сюда?

— Ну да. Еще добавил, что теперь следить за мной будет. Но это скорее шутя было, чем всерьез. Он, конечно, по-прежнему мне не нравится, и я бы не хотел, чтобы ты с ним была…

— Но… раз он дал тебе денег на бизнес, то все хорошо?

— Нет, Алина, — тяжело вздыхает Паша, — это значит только одно — я смогу развить свой бизнес и ни от кого не зависеть. А значит… смогу всегда обеспечить семью… и тебя.

Голос Паши становится прерывисто-хриплым и я снова начинаю чувствовать себя виноватой. Паша хотел бы, чтобы я работала с ним… Он взял деньги ради меня.

— Паш, — стараюсь сдержать слезы, но выходит туго. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? Знаешь ведь?

— Угу, — бубнит в трубку.

— Давай встретимся, не могу я так…

— Давай встречу тебя завтра?

— Я скину тебе адрес, заедь за мной где-то в шесть вечера.

— Хорошо, Паш… Я не хочу между нами давления, понимаешь? Ты важен для меня.

— Как и ты для меня. Подумай ещё, уверена ли ты, что хочешь быть именно с таким мужчиной? Алиш, он тебя задавит…

— Может… я хочу, чтобы он это сделал.

В трубке слышится измученный вдох и медленный выдох.

— Спокойной ночи, Алина, — устало говорит Паша и, дождавшись от меня ответа, выключает трубку.

21

Тимур

Доезжаю домой, умирая от головной боли. Черт подери, эта девушка меня с ума сводит. Итак сдерживался, чтобы не накинуться на неё, не взять прям так, в машине, без романтично-ванильной хуйни, которую так любят хорошие девочки. В последний момент себя остановил… Потому что нельзя с ней так, испугается.

И испугалась…

«Я боюсь себя возле тебя».

Вспоминаю ее слова и только потом замечаю, что… улыбаюсь. Почему ведет так? Почему тянет к ней? Почему озверел, когда увидел возле другого?

Силой сжимаю руль, представляя на его месте горло того ублюдка, пожиравшего глазами мою девочку.

Моя девочка…

Моя!

Достаю телефон и набираю Альберту, моему главному помощнику. Рассказываю ему о «дружке» Алины и приказываю немного последить за ним. Не нравится он мне.

— И ещё, — добавляю, не давая ему отключиться. — Алина завтра выходит на работу в «Омегу». Я хочу, чтобы все отчетливо понимали, кто она и как с ней нужно обращаться. Малейшее, Альберт! Просто малейшее нарушение этого простого правила и полетят не только должности, понял меня?

— Да, Тимур Асланович, я вобью информацию в их головы, не переживайте.

— Чтобы Алине об этом даже не намекнули. В жизни потом на работу не устроятся, — добавляю лениво, понимая, что Альберт и без этого сделает всё по высшему разряду.

Бывший военный, с характерным для них ранением — шрамом на пол лица, действовал на подчиненных просто ахуительно убедительно.

Доезжаю до дома и ещё некоторое время сижу в машине. Заходить в собственный дом с каждым разом становится все сложнее и сложнее. Особенно, после того, как Омара не стало.

Сжимаю пальцами переносицу и, закрывая глаза, откидываюсь на кресло.

— Тимур Асланович, — слышу назойливый стук в окно машины. Нехотя открываю глаза и вижу Арифа, — Ваш отец уже ждет Вас, — докладывает помощник, улыбаясь, будто говорит что-то хорошее. Будто этими словами снимает камень с моей души. Но все в точности наоборот…

Алина

На следующий день, только войдя в уже полюбившийся мне офис «Омеги», я натыкаюсь на целую толпу коллег, мило встретивших меня и любезно предложивших показать офис и рассказать о рабочем процессе.

Даниил Викторович — главный бухгалтер компании, лично провел меня на рабочее место, рассказал об обязанностях и сказал в любой непонятной ситуации обращаться лично к нему.

А еще я узнала, что в компании действует принцип дружественности, взаимопомощи и уважения. И если кто-то нарушает данные принципы, можно смело прощаться с работой.

Меня это очень поразило. Неужели во всех крупных компаниях настолько хорошо скооперированы и дружественно настроены сотрудники? Или это заслуга Тимура?

Тимур. За все это время я ни разу его не увидела. И со вчерашнего дня он больше не звонил.

Сама же попросила его дать мне время, тогда почему сейчас так больно?

«А что ты хотела? Чтобы названивал, как мальчик маленький? Определись уже, Алина!» — твердил внутренний голос, надоедливо звенящий в голове.

22

— Алина Ринатовна, может позавтракаем вместе? — звенит над ухом тоненький голосок коллеги — Мария, кажется.

— Давай на «ты», — улыбаюсь, отмечая, что она выглядит старше меня.

Что-то странное творится… В сравнении с моей бывшей работой, все уж больно вежливые.

— Хорошо, — все с тем же энтузиазмом отвечает девушка, хватая меня под руку.

— Пойдем, Алин, я тебе все расскажу.

За один рабочий день я узнала больше важной информации, чем за все годы работы. Ко мне относились так, словно я здесь начальница, а не младший сотрудник, что заставляло немного напрячься.

А ещё… я безумно скучала по Тимуру.

Захватив со стола сумку и попрощавшись с коллегами, иду в сторону выхода, по пути прокручивая в голове весь прошедший день. Я ведь сама к нему льнула, а потом истерику устроила. Дурдом на ногах, ей Богу.

— Алина Ринатовна, зайдите, пожалуйста, в юротдел, договор нужно переподписать, какую-то опечатку нашли.

Опечатку? В такой огромной компании, где за каждым человеком трое перепроверяют?

Окончательно навострившись, направляюсь в указанный отдел. Все повторяется: снова милые, но уже, кажется, натянутые улыбки, псевдодружелюбные взгляды и лежащий на столе договор.

Не теряя времени и определенно точно подозревая неладное, открываю страницу на разделе заработной платы и раскрываю рот в немом удивлении.

Вот и опечатка. Я бы сказала - опечатище.

— Это что такое? — Беру в руки договор и машу им в сторону юристов. — Шутка какая-то?

— Какие шутки, Алина Ритановна, мы один 0 пропустили, прошу прощения.

— Один ноль?

Стою и смотрю на него, как на умалишенного. Средняя зарплата в городе 30 000 рублей. Когда утром я увидела в договоре 50 000, в душе, конечно, обрадовалась, поставив для себя галочку обязательно отчитать за это Тимура.

Но 500 000!

— Вы меня, конечно, извините, но где кабинет генерального? — не знаю откуда во мне появилась эта спесь, но сейчас я была определенно точно настроена с ним поругаться. Зачем выделять меня? Зачем делать такую зарплату? Он думает, я вообще идиотка и не понимаю сколько получают остальные сотрудники? Ещё и эта дурацкая отговорка с опечаткой… серьезно???

Кинув гневный взгляд на юриста, разворачиваюсь и иду за его помощницей. Тимур, Тимур...

Игнорил меня весь день, потом за идиотку решил посчитать…

Ну держись теперь…

23

Стремительной походкой, мысленно представляя, как устрою ему гневную тираду, прохожу на самый последний — девятый этаж офиса. По пути отмечаю, что он немного отличается от остального интерьера здания: стены, мебель, интерьер в темных серых тонах. Тёмных, как глаза Тимура.

Подходя к стеклянным дверям его кабинета, замечаю сидящую рядом секретаршу.

— Здравствуйте, — приветствует приторно сладким голосом, — к сожалению, Тимур Асланович сейчас не может никого принять, — говорит заученную фразу, и я невольно закатываю глаза.

— Я подожду, — настырно упираюсь, развалившись на черном, как моё настроение, диванчике.

— Простите, но сегодня он правда не может никого принять. У него… гость, — подняв брови и кивая головой в сторону двери, девушка пытается мне намекнуть, чтобы я ушла.

Даже не понимаю, как оказываюсь возле входа в его кабинет, и под задушенные истошные крики секретарши, рванувшей за мной со своего кресла, с грохотом открываю дверь. Глаза заполоняет дикая злость.

Кажется, от ревности сносит крышу. Отпихиваю от себя девицу, вздумавшую вытянуть меня из кабинета и прохожу вглубь… А затем вижу его.

Сидит себе за столом, полным документами, устало потирает виски и смотрит на меня недоумевающе. Один.

Так я и знала.

— Алина? — поднимается и выходит из-за стола.

Поворачиваюсь и огреваю секретаршу гневным взглядом.

— И где же гость? С окна 9 этажа вышел? — задаю вопрос наглой лгунье. А ведь из-за таких сплетниц я и обиделась в прошлый раз на Тимура. Идиотка. Нужно доверять своему мужчине, а не этим змеям, обтянутым в свойственную пресмыкающимся кожу, еле прикрывающую их зад.

— Что случилось? — Тимур медленно подходит, сверля секретаршу неодобрительным взглядом.

— Тимур Асланович, вы же говорили никого не впускать…

— Выйди, — не дает ей договорить, резким тоном обрывая оправдательную тираду.

Стою, наполненная жгучей смесью противоречивых чувств, которые, кажутся, разорвут, если не выплеснуть. Это дикая ярость, ревность, злость… а ещё, желание так сильно прижаться к нему… потому что как только зашла в кабинет и увидела его, все, о чем хотела до этого поговорить, стало таким неважным.

Дверь за секретаршей захлопывается, а мы так и стоим, смотря друг на друга и не принимая попыток что-то изменить.

— Я скучал, — прерывисто хрипло говорит Тимур, спустя какое-то время и я сдаюсь.

Даю волю чувствам и подбегаю к нему, окунаясь в уже распахнутые для меня объятия, вдыхая его запах и наслаждаясь этой близостью. Близостью, из-за которой вчера плакала, а сегодня и дня без неё не смогла. Близостью, которую отрицала, а в итоге чуть девушку не снесла от ревности. Я себя не узнаю. Это просто не я! Никогда в жизни я не была настолько смелой… а как разговаривала с людьми из юротдела… что же ты со мной творишь, Тимур?! До подгибающихся коленей, до сбившегося пульса, до пелены в глазах от ревности… С ума сошла, поплыла от мужчины… Идиотка.

— Тише, маленькая, тише, — снова гладит меня по голове Тимур, периодически целуя в макушку, — соскучилась?

— Да, а ты вот вообще нет, — говорю обиженно, вспоминая отсутствие его звонков.

— Вообще-то ты сама попросила дать тебе время, забыла, олененок? — цепляет мой подбородок пальцами, поднимая голову. — Не трону теперь тебя ни за что… пока сама не попросишь.

И тогда я делаю то, во что никогда бы раньше не поверила, скажи мне об этом… Встаю на носочки и прижимаюсь своими губами к его. Всего на миг. Потом отстраняюсь и вспоминаю зачем вообще сюда пришла.

Он смотрит на меня удивленным взглядом и, кажется, вообще до сих пор не верит, что я сама его поцеловала. Да я и сама не верю. Осторожно подношу пальцы к губам, куда раньше прикасались его…

— Черт, Алина! Ведьма… — рычит Тимур, подтягивая меня к себе.

— Это что за цирк с моей зарплатой? — спрашиваю прямо в его губы, находящиеся в миллиметре от моих.

— Обычная зарплата, — пожимает плечами.

— Уже длинная.

— Что? — недоумевающе отстраняет лицо.

— Лапша на моих ушах. Длинная уже, хватит. Итак понятно, что ты задумал это специально… Тимур, я не собираюсь брать у тебя такие деньги. Мне нужна всего лишь моя зарплата: ни больше, ни меньше.

Он еле видно приподнимает края рта, а я словно умалишенная смотрю на его пухлые сладкие губы.

— Я сказал, что теперь это твоя зарплата. Это не обсуждается.

— Такими темпами можно было просто взять и нагло предложить нищенке денег, — тут же бунтуюсь его наглому заявлению. — Не нужны мне деньги твои, пойми уже. Ты меня обижаешь этим только.

Он устало вздыхает, перебирая пальцами мои волосы.

— И сколько, по-твоему, я должен платить зарплату своей девушке? 50 000? Которых на 5 походов в супермаркет только хватит? Сама-то подумай. Алин, ты не просто женщина, которая стоит со мной рядом, как сопровождение. Ты — моя! — сжимает мои плечи, немного потряхивая.

24

Глава 9

В глазах её огонь, в душе вулкан бушует.

Ревнует, но молчит и сладко губы дует…

Она как пламя — свет, но в сердце лёд хранит,

Любовь — её секрет, что ранит и манит.

Ария Гесс

________

(Я настолько вдохновилась,

что решила накидать

пару строк сама ❤️)

Алина

Прошло несколько недель с тех пор, как я чуть с ума не сошла от ревности и не вынесла кабинет Тимура. Хочу отметить, что зарплату мне никто не снизил, как бы я не упиралась. Что ж, взамен я отказалась увольняться из ресторана. А на его угрозу меня уволить насильно, я просто сказала, что найду другой. На этом и порешали.

Что касается остального…

Я окончательно и бесповоротно влюбилась.

Да, именно влюбилась. Это не просто симпатия или влечение. Мне кажется, что мне нравится в нем абсолютно все: от ласкового «олененок» до собственнических тоталитарных замашек.

«Ты — моя».

Вспоминаю его своего рода признание и не могу сдержать улыбку. За эти недели мы очень сблизились: постоянные прогулки по вечернему городу, совместные обеды и ужины в ресторанах и кафе, сладкие поцелуи и бесконечные объятия…

Он сдержал свое обещание и не стал больше переходить черту, но я видела, как тяжело ему это дается, и все равно нервничала.

Несколько раз он приглашал меня к себе на квартиру, потому что обниматься, как подростки, в машине, уже порядком надоедало, но я не могла… Не знаю, чего боялась, но было стойкое ощущение, что если зайду в его квартиру, уже не будет как прежде. Это определенного рода шаг, который я ещё ну просто не в силах сделать.

Выхожу из дома, смотря на часы и отмечая, что Тимур, который каждое утро забирает меня на работу, задерживается.

Может, случилось что? Пульс начинает бить тревогу, отдавая звоном в голову.

Беру телефон и набираю его номер — не берет.

Господи, хоть бы с ним ничего не случилось… Уже собираюсь вызвать такси, как слышу характерный рев мотора, и через секунду тонированная BMW останавливается у моих ног, поднимая волну пыли.

— Кх, кх, — кашляю, отмахивая от себя пылинки.

— Черт, прости, любимая, — Тимур выходит из машины и, открывая багажник, достает огромный букет розовых пионов. — Это тебе. Я так спешил, что даже не подумал, что такую пургу возле тебя накручу, — он подтягивает меня за талию и скользит языком по моим губам.

— Мм, — сладостно терпкий вкус заполняет все пространство, заставляя рот полыхать. Обхватываю его за шею и раскрываю губы шире, впуская его глубже.

— С ума сводишь, олененок, — глухо шепчет, прислонившись к моему лбу.

— А ты уже свел, — отвечаю в той же манере, уже абсолютно его не стесняясь.

Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый разговор — это шаг к сближению. И за эти недели у нас было этого сполна: море близости, поцелуев, и, конечно же, разговоров.

Я начала понимать причины перемены его настроения, значение каждого выражения лица и осознала, что иногда с виду серьезный, властный и строгий мужчина может быть очень ранимым внутри.

Он рассказал мне об их отношениях с отцом и… о смерти его родного брата. Омара убили два года назад. Он был старшим сыном, наследником. Его готовили к верховенству компании его отца с детства.

А потом миг!

И нет человека.

С тех пор, отец Тимура начал стремительно готовить его к замещению своего поста, но тот категорически отказался. Что ж. С одной стороны это показывает лишь силу моего мужчины.

С другой же — слабость. Его семья всегда будет для него слабостью. И пока он не найдет общего языка с отцом, ничего хорошего не выйдет.

— Ты едешь от отца?

По его сломленному выражению его лица понимаю, что да.

— Как ты? — ласково провожу ладошкой по его щеке.

— В порядке, Алина, — снова надевает свою маску всевластия и безразличия, а потом нехотя отстраняется. — Поехали, сладкая, опоздаем.

Спустя полчаса оказываемся возле «Омеги». Уже абсолютно не скрывая отношений, мы заходим в офис вместе. По пути рассказываю Тимуру нелепые шутки, пытаясь отвлечь от негатива с самого утра. А когда мне это удается, и Тимур заливается громким грудным смехом, я замечаю много сотен вытаращенных на нас глаз.

Съеживаюсь, моментально замолкая. И это не остается незамеченным. Тимур резко останавливается и окидывает зевак гневным взглядом, заставившим тех быстро ретироваться на свои места.

— Не стоило, правда, пусть смотрят. Хоть когда-то же они должны были увидеть твою улыбку, — издеваюсь, слегка посмеиваясь.

— Зацелую, ведьма, — произносит томно, при этом лукаво морща брови.

— Простите, Тимур Асланович, через 2 минуты я буду полностью принадлежать холдингу «Омега», а Вам, как показывает практика, этого времени не хватит даже на один поцелуй. Так что пока, — игриво убегаю, помахав ему рукой под темный, возбужденный взгляд. Понимаю, что если сейчас не сбегу, останусь в его кабинете на полдня.

Господи, может лучше бы осталась?

Как вспомню его эту наглую секретаршу, так кровь стынет в венах. Хочется постоянно быть с ним рядом, чтобы ни одна девица больше не имела права даже мечтать о нём.

25

Скрепя сердцем, отпускаю Тимура и захожу в уже привычный кабинет главного бухгалтера.

— Здравствуйте, Даниил Викторович!

— Доброе утро, Алина! Я тебе подкинул работенку, нужно сделать сверку и подготовку первичной документации к счетной обработке.

— Да, хорошо, — не сдерживаю улыбки этому нереально грамотному специалисту, хорошо натаскавшему меня за это время по работе.

Теперь нет того тягостного ощущения незнания, непонимания и общей бесполезности, что было на предыдущей работе, где знания не передавалась просто так, они были результатом тяжелой, а порою и жестокой борьбы, вплоть до подстрекательств и специальных подстав. До сих пор удивляюсь, как я там вообще продержалась… Хотя, чего удивляться? Нужда и не на такое заставит пойти.

От подготовки сверки меня отвлекает приведшая на телефон смска, сопровождаемая характерным писклявым звуком.

Тимур: «Нереально соскучился»

Алина: «Я тоже. Грустный смайлик»

Тимур: «Поехали сегодня ко мне, хватит меня мучить, ведьма»

Алина: «Простите, Тимур Асланович, у меня работа вечером. Из-за Вас, между прочим»

Тимур: «Не напоминай! Каждый раз, когда вижу тебя в костюме официантки, хочется вообще закрыть его»

Алина: «Ты в меня влюбился, именно когда я была в костюме официантки»

Тимур: «Нет, Алина, я отчетливо помню тот день: ты была нереально красивая в своем в длинном платье и отличалась ото всех, даже если бы смотрел с расстояния километра. Такой светящийся скромный огонек. Мой огонек.»

Отстраняю взгляд, закрываю глаза и глубоко вдыхаю, стараясь восстановить дыхание, снова так легко сбитое парочкой слов Тимура.

И как, вот как он это делает? Как заставляет меня любить его ещё больше?

Выдыхаю, беру себя в руки и пишу ответ, который, на самом деле, наверное давно должна была написать.

Алина: «Хорошо, после работы в ресторане можем поехать к тебе… Но только без лишнего! Знаю я тебя.»

Тимур: «Я ведь обещал, родная.»

«Родная»…

Все, закрывайте занавес. Я так просто не могу больше. Кажется, моё сердце просто не выдержит этого. Никогда не думала, что смогу так сильно попасть от кого-то в зависимость.

Дикая ломка, выгребающая все, что осталось в сердце и полностью заполнившая его собой, потом ожидание и долгожданная доза, возводящая тебя к небесам…

И все по кругу…

И так хочется, чтобы последняя стадия никогда не заканчивалась. Лишь осознание того, что когда-нибудь это все же случится, до сих пор держит меня в руках, не позволяя расклеиться и кинуть гордость куда подальше.

Нам нужно немного перетерпеть, а потом все обязательно будет.

Под нежное тепло, разлившееся по всему телу, я открываю документы и долго, кропотливо во все вчитываясь, произвожу сверку, замечая при этом несколько ошибок в учете и пару недостающих документов, о чем незамедлительно сообщаю бухгалтеру.

— Умница, Алинушка, — хвалит Даниил Викторович, по-отечески похлопывая по плечу.

К концу дня, мне уже не терпится выбежать к Тимуру, но, стараясь хоть немного себя сдержать, не бегу, а просто нетерпеливо шагаю.

Когда встречаемся на парковке, широко улыбаюсь и, переходя на бег, прыгаю ему на шею.

— Балуешься, олененок, — шепчет мне на ухо, крепко прижимая к себе и не опуская на землю.

— Даже если так… Накажешь? Прям как маленькую? — наигранно дую губы, которые в тот же момент оказываются взятые в плен его сладостной тирании.

— Накажу… но совсем не так, как маленькую…

Его взгляд темнеет, а я понимаю, что, видимо, сказала что-то не то. Тимур несколько раз заикался, что иногда я говорю что-то такое, что заставляет его… эм… желать меня сильнее, чем обычно.

Господи, ещё бы говорил, что именно! И когда… А то чувствую себя идиоткой.

— Опоздаем, — опускаю взгляд, не выдержив его натиска.

— И что с того? — выдает равнодушно.

— Тимур, так нельзя, — бью его ладошкой в грудь. — Сейчас мне нужно на работу, но потом…

Не успеваю договорить, потому что он наклоняется и кусает меня за подбородок. Начинаю заливисто смеяться и кусать его двухдневную щетину в ответ.

— Поехали, сладкая, — говорит, уткнувшись мне в ямку на шее и проводя по ней губами. Эти еле заметные касания заставляют тело покрыться мурашками, а между ног полыхать.

— П- поехали, — говорю хрипло и гортанно, стараясь не издать постыдных звуков.

26

В машине всю дорогу болтаем о работе, о будущем, которое Тимур расписывает для меня уж слишком сладко… Говорит, что познакомит с семьей… Боже, мы будем знакомиться с его семьей!

Я сразу предупреждаю, что с дедушкой можно будет познакомиться лишь на сватовстве. Тимур смеется, но информацию принимает.

За всеми издевками, шутками и милыми переплетениями наших пальцев, совсем не замечаю наглого нарушителя нашего счастливого спокойствия.

— Телефон возьми, — смеется Тимур, когда я держу его руку у своего лица и прижимаюсь к ней щекой, — трезвонит ведь без остановки.

Нехотя отпускаю его и, запустив руку в сумку, достаю гаджет.

— Паша, — случайно говорю вслух.

Рука Тимура, покоящаяся на моем колене сжимается. Поднимаю голову и замечаю, что его некогда беззаботное и счастливое лицо окуталось темнотой, сквозь которую можно различить лишь злость, граничащую с яростью.

Сбрасываю звонок, ставлю телефон на беззвучный и возвращаю ладонь Тимура на прежнее место, к своему лицу. Повернувшись, аккуратно целую его ладонь и мурлыкаю, глядя на него.

Он кидает на меня мимолетный взгляд, а потом ласково проводит своим большим пальцем по моим губам.

— Не на тебя злюсь, чего ластишься?

— Он друг, Тимур. Как ты вообще можешь к нему ревновать?

— Он слов не понимает. А я с такими веду быстрый разговор…

— Я обещала ему встретиться две недели назад, а в итоге из-за тебя забыла обо всем на свете. Он обижается.

— Да мне… — запинается, видимо, собираясь сказать что-то нецензурное, но потом спокойнее добавляет, — наплевать. Я ему ясно дал понять, что моя женщина левых мужиков возле себя держать не будет. Если он не понял, я донесу до него по-другому, олененок. Вот и всё.

— Ты же бить его не собираешься? — испуганно смотрю на зловещую ухмылку любимого.

— Бить? Не-е-т. Убивать, — выдает равнодушно, все также смотря на дорогу.

— Шутишь?

— Естественно, — вздыхает, а потом вздергивает мой нос. — Я, конечно, понимаю, что выгляжу в твоих глазах, как монстр какой-то, но не до такой же степени.

— Я надеюсь, вы ещё подружитесь, — обнимаю его руку и кладу голову на плечо.

— Это вряд ли…

Доезжаем довольно быстро. Перед выходом достаю телефон и как только убираю беззвучный режим, он начинает просто разрываться от уведомлений…

Пропущенные от Паши, каких-то неизвестных и… дяди.

Меня моментально бросает в жар, словно я там самая европейская красотка, на которую упал взгляд инквизитора. Волна тремора окатывает тело, будто ушат холодной воды. Голова кружится, во рту появляется раздражающая сухость.

Господи, почему он звонит? Он не вспоминал обо мне все эти годы.

Трясущимися пальцами набираю его номер и, кажется, умираю на каждом прошедшем гудке, заново возрождаясь в тихих перерывах.

— Ты где? — басит грубо. Никаких приветствий и показательной милости, какая была при дедушке.

— На работе, — голос дрожит, и Тимур это замечает.

— Что случилось? — беспокоится Тимур, но я

показываю пальцем, чтобы молчал, на что он лишь хмурится.

— Ты с кем там? Опять таскаешься? Так и знал, что нельзя тебя оставлять тут, небось по рукам уже пошла! — с ядовитой злостью кричит дядя, вызывая приступ предательских слез. — Отец в больнице! Пока ты шастаешь с кем попало, ему стало плохо и его увезли на скорой! Хорошо, что в его медкарте был и мой номер тоже!

Он кричит ещё какие то обвинения, но я уже не слышу. Тимур выхватывает телефон и на повышенных тонах что-то доказывает ему, пока я, уткнувшись лицом в ладони, даю волю отчаянию, страху, обиде и беспокойству.

— Алин, мы скоро будем там, держись, любимая, — целует в макушку, а потом, резко развернувшись, давит газ в пол.

27

А дальше — лишь воронка клубящихся событий, навалившихся на меня разом: приезд в больницу, разговоры с врачами и неутешительные диагнозы относительно состояния дедушки.

Расхаживая из стороны в сторону, я только и могу, что смотреть на белоснежную дверь реанимации, тогда как Тимур поднимает на уши всю больницу, договариваясь с лучшими врачами, звонит знакомым и делает все возможные, чтобы помочь.

А я лишь дико переживаю о дедушке и до смерти боюсь встречи с дядей. Он сказал Тимуру, что вылетает ближайшим рейсом, а это значит, что уже через несколько часов будет стоять передо мной. Снова накатывает волна панического ужаса, заставившая прислониться к стене, скатиться вниз и сжаться, как бездомный котенок.

— Алин, — Тимур, наконец, меня замечает и, присев на корточки, протягивает свою руку, — иди ко мне, любимая.

Хнычу, упираясь лицом в ладони. Как ребёнок.

— Ничего и никого не бойся! Пока ты со мной, на тебя даже дышать косо не позволю, поняла? Алин, — бережно берет меня за подбородок, — ты меня поняла?

На последнем слове он улыбается и я, не сумев сдержаться, улыбаюсь в ответ и киваю.

— А теперь иди сюда, — понимается и тянет меня за собой, после чего окутывает, словно самым теплым и мягким одеялом, своими объятиями. И так легко сразу становится.

Мы проводим в больнице всю ночь. Я в очередной раз предлагаю Тимуру ехать домой, но он даже слушать не хочет, лишь сильнее прижимая меня к себе.

Выжидательную больничную тишину нарушает дикий хлопок межкоридорных дверей и следуемый за этим варварским действом голос человека, способного одним своим словом довести меня до панической атаки.

Тело машинально начинает дрожать. Я знаю, что он рядом. Я чувствую, что скоро он снова попытается сомкнуть свои пальцы возле моей шеи.

Хвастаюсь за неё рефлекторно и пытаюсь сделать глубокий вдох, но воздуха будто не хватает.

— Алина, я рядом! Стой возле меня и не смей даже двигаться в его сторону. Я не хочу даже знать, что он с тобой сделал, что ты сейчас дрожишь только от его голоса, иначе… я убью его, — совершенно серьезным голосом говорит Тимур, и я замечаю, как его мышцы под моими пальцами начинают твердеть, а желваки на лице перекатываться.

— Вы тут чем занимаетесь? До сих в реанимации? Где главный врач? — кричит дядя, поднимая на уши всю больницу, а потом его взгляд цепляется за меня, намертво прижавшуюся к торсу Тимура. — Дрянь, — за несколько шагов он подбегает ко мне и я, словно ожидая очередного удара, зажмуриваюсь, но ощущаю лишь холод, образовавшийся от ухода Тимура. Раскрыв глаза, вижу дядю… Тимур держит его за горло, прижимая к стене. Его маленькие, по сравнению с Тимуром, ножки, дергаются, как у пацаненка, желающего дать отпор взрослому мужчине.

— Я все равно заберу ее домой! Алина, быстро в машину! — А тебя засажу, пусти!

— Заебешься пытаться, — холодно отвечает мой мужчина, — и она никуда с тобой не поедет.

— Так и знал, что ты патаскуха! Деньги увидела и сразу давай ноги раздвигать!

Тимур крепче сжимает горло дяди… Его разъяренный взгляд и часто вздымающаяся выдают состояние на грани срыва. И в этом момент правда кажется, что он…способен убить, защищая меня…

28

— Закрыл свой рот и больше ни одного, слышишь? Ни одного слова в ее сторону. Иначе займешь койку в реанимации сразу после своего отца… если доживешь.

— Молодец, девка, бандита себе отхватила? — не унимается дядя. — Ты и впрямь стала блядью…— и это становится последней каплей. Озверев, Тимур несколько раз наносит беспощадный, разламывающий кости, удар.

— Пожалуйста, не надо, — вцепляюсь в его руку, мысленно надеясь, что мне не достанется случайно.

Воздух накаляется от тяжелого дыхания Тимура, когда он, скрепя зубами, произносит:

— Ещё раз ее оскорбишь, я тебя уничтожу.

— Что вы тут устроили? — вмешивается вышедший из реанимации врач и я тут же подбегаю к нему.

— Как он, доктор? Скажите, что с ним всё будет хорошо!

— Он пережил инсульт. Самое страшное позади, не в реанимации все же нужно пару дней полежать.

— Можно к нему? — вмешивается дядя.

— Два, три дня никаких посещений. Дайте ему прийти в себя.

После этого доктор уходит, дав указание привезти дедушке вещей, потому что его будут переводить в обычную палату.

Не теряя времени, Тимур сажает меня в машину и везёт к себе домой.

По пути я только и делаю, что думаю о произошедшем. Мне не дает покоя мысль о том, что я еду к нему домой! Такое странное потерянное аморфное состояние, когда просто пылаешь по течению. В моем случае — против.

Из многообразия страхов, переживаний и сомнений, выделяю одно — самую яркую мысль — Тимур меня защитил. Чего никто никогда не делал… Позволил чувствовать себя сильной! Свободной… И нужной… Но главное — любимой.

И я намерена любым способом показать ему, что эта взаимно. Сейчас, когда дедушка в больнице, я понимаю, что кроме него у меня есть только Тимур.

Остановившись у огромной, полностью стеклянной многоэтажки, я на ватных ногах иду за своим мужчиной. Мы проходим зону контроля, поднимаемся на лифте и, наконец, заходим в квартиру. На удивление, она оказывается очень уютной. Бежевые оттенки интерьера и классическая мебель делают ее универсальной, а красивые картины в арт-стиле добавляют антуража.

— Я хочу, чтобы ты начала привыкать к своему новому дому. Больше я тебя не отпущу, — говорит Тимур, прикасаясь губами к моему лбу.

— Я очень постараюсь, но…

— Никаких «но», Алина. Ты будешь жить тут, я не позволю тебе вернуться к этому ублюдку.

— Но что скажет дедушка, когда полностью поправится? Я не могу так…

— Пусть только поправится, я с ним поговорю, хорошо?

Я киваю и в этот момент чувствую острую необходимость в его поцелуе. Становлюсь на носочки и, притянув за шею, мягко прикасаюсь к его губам.

Он тут же подхватывает меня за бедра, заставляя обхватить ногами торс, и углубляет поцелуй так, как может только он: властно, требовательно, кусая и целуя, мучая и лаская… До боли, до онемения, до потери пульса…

Его руки, блуждающие по моей спине, плавно переходят на шею и…грудь. Запустив руку под рубашку, он оттягивает лиф и полностью обхватывает ладонью мою грудь.

Рефлекторно зажимаюсь и перестаю дышать. Снова это ощущение порочности, неправильности действий.

Тимур моментально считывает моё настроение и резко отстраняется.

— Прости, Алин, мне надо… Я сейчас вернусь.

Он разворачивается и уходит в дальнюю комнату, закрывая за собой дверь, а потом слышится звук воды в душе.

Оставшись в одиночестве, с полным опустошением из-за того, что оттолкнула, сделала больно единственному, кто меня защитил, становится противно от самой себя… Хватит, Алина. Хватит вести себя как ребёнок. Пора взрослеть…

Решительным шагом направляюсь в ванную, по пути сбрасывая с себя одежду. Хочу снова прижаться к нему, почувствовать защищенность в его крепких руках. Он мне так нужен... Как и я ему.

Стопорюсь лишь на мгновение, у самой двери, когда на мне остается лишь нижнее белье.

Вдох- выдох…

Дрожащими руками щелкаю застежку лифчика и, освободившись от нижнего белья, открываю дверь в ванную...