Измена. Охотница из графства Медведя

Часть 1 «Беспорядки в графстве Медведя» Глава 1

Эссиль отчаянно прижимается к груди мужа. Её глаза горят огнём в последних предзакатных лучах. Никогда прежде Фалко не оставлял дом столь надолго, а потому сердце её переполнено тревогой и тоской.

— Господин, неужели никак нельзя отменить эту поездку? — спрашивает она отчаянным шёпотом.

— Ты ведь знаешь, любовь моя, таков был приказ Хагана. Он теперь правитель Рабантраса. И как его вассал я обязан подчиниться.

Эссиль хмурится, отчего истинный возраст её становится более заметен. Это редкость, когда в браке жена старше мужа. Но их союз нетипичен с любой стороны, откуда ни посмотри. При тиране отце, ныне уже почившем, Фалко посчастливилось заключить брак по любви. Они познакомились во время охоты в горах на границе с Леонтрасом. Родители Эссиль были столь бедны, что отправили дочь прислуживать гостям из столицы графства. Молодой Фалко был очарован степенностью, грацией и красотой девушки. Чувства настолько захлестнули его, что он посватался к возлюбленной тем же вечером. А уже через неделю они сыграли скромную свадьбу.

Граф Хейден, отец Фалко, был в ярости. Однако дело оказалось сделано. Союз молодого графа и бедной дворянки был заключён по всем правилам в храме Четырёх богов. Восемь лет минуло с тех пор. Умер старый граф. А конфликт между Рабантрасом и Шибергом, едва не расколовший страну, постепенно угас. Всё это время Эссиль была Фалко добрым другом и лучшим утешением. И лишь об одном он сокрушается в тайне: что богиня земли и плодородия Терра не благословила их на рождение наследников.

— Это всё моя вина, — с горечью молвит Эссиль. — Хаган мстит вам за то, что вы тогда спасли от своего отца лишь меня, и не позаботились о его невесте.

— Не говори так, — Фалко вздыхает и качает головой. — Брат — человек мудрый и великодушный, он бы не стал отсылать меня куда-то из ненависти или мести. Просто время нынче такое. Я должен помочь графу Каспару справиться с остатками культа Ворона. Это мой долг, как сына своего отца, позволившего этой заразе расползтись по Кроненгарду.

Фалко не может признаться жене, что сам чувствует вину. Он мало чем смог помочь в борьбе против Культа. И теперь надеялся исправиться.

— Мне страшно за вас, — Эссиль вздрагивает и обвивает его шею гибкими руками. — Я слышала, что на севере за рекой живут зелёные чудовища, что способны одним ударом разорвать человека пополам.

— Значит, мне всего лишь нужно не позволить им себя ударить! — отвечает Фалко с улыбкой. — Не волнуйся, любимая, со мной всё будет хорошо. И я очень скоро вернусь. Обещаю тебе…

На самом деле Фалко лукавит. Он не знает, как долго продлится его поход на северо-восток. Да и сможет ли вернуться невредимым тоже сомневается. Его отряд невелик. А тот самый граф Каспар, что заправляет теперь вотчиной Бернхарда Костолома, говорят, не может сладить со своим ополчением, а потому безвылазно сидит в своём фамильном замке. С Костоломом договориться было бы проще. Сам король считал его храбрым воином и хорошим стратегом. Но он сгинул несколько лет назад во время эпидемии оспы. Может статься, что Фалко самому придётся собирать ополчение среди чужих подданных.

Резкий порыв ветра ударяет в не затворённые ставни. Эссиль снова вздрагивает и прижимается к Фалко ещё пуще. Сквозь тонкий убор, закрывающий голову, он чувствует нежный аромат, дурманящий разум. Предчувствие скорой разлуки ещё больше будит в обоих желание.

— Как жаль, что в это время месяца почти невозможно зачать, — сокрушается Эссиль вздыхая. — Мне бы так хотелось подарить вам сына, господин.

Она целует Фалко в уста горячо. Тот явственно ощущает в воздухе аромат феромонов. Близость любимой сводит его с ума. Фалко тянет шнурок накидки вниз, развязывая тугой узел. Взгляду его открывается изящная шея и тонкие ключицы. Он припадает к ним губами жадно. Целует до исступления. Ладони блуждают беспорядочно по гибкому стану. Тяжелая парча верхнего платья будто занавесь скрывает всё самое интересное.

В порыве страсти Фалко подумывает над тем, чтобы просто задрать этот ненавистный подол и овладеть наконец женой. Но останавливает себя, помня о том, какой жадной до ласк может быть Эссиль. Её характер похож на горы, в которых она выросла — обычно холоден и суров, но если ты справишься с этой суровостью, то получишь всё, что она только способна дать. Фалко раздевает её неспешно, ощущая, как прекрасный аромат становится всё более глубоким и манящим. Голову ведёт, а сердце бьётся неистово.

Он касается нежных плечей губами. Ласкает грудь, перемещаясь всё ниже. Эссиль задыхается от страсти, выгибается ему навстречу. Чёрные глаза горят безумием и похотью. Не было в жизни Фалко и не будет никогда такой безудержной страсти и такой нежности. Всё для него сосредоточено лишь в одной женщине.

— Мой господин… — шепчет Эссиль, опускаясь на их супружеское ложе. Длинные тёмные волосы падают ей на лицо, отбрасывает тень. От этого её взгляд кажется ещё более томным.

Фалко накрывает Эссиль собственным телом и проникает внутрь. Чувство огромного и ни с чем несравнимого блаженства заполняет его. Эссиль поджимает губы, сдерживая болезненный стон. Сколько бы раз они ни были близки, в самом начале ей всегда бывает больно. Но Фалко нежен и терпелив, а потому очень скоро напряжение сменяется возбуждением. Фалко движется легко и плавно, стремясь ублажить любимую. Касается стройных бёдер и тонкой талии. Эссиль отзывается стоном на каждое касание, распаляется всё сильнее и сильнее, пока наконец не восходит к вершине блаженства.

Фалко ощущает, как тело её пульсирует, стремясь вытолкнуть его наружу. Он знает, что в этот момент Эссиль особенно чувствительна, а потому почти замирает на ней сверху, зарываясь в черноту её волос. Едва только она приходит в себя, их губы сходятся в долгом поцелуе. Фалко делает ещё несколько толчков и изливается внутрь. Он знает, что в это время она почти не способна понести. Но ему всё равно нравится думать о том, что это возможно.

Они прощаются рано утром ещё до восхода солнца. Вместе с охраной Эссиль провожает мужа до городских ворот и по традиции бросает ему под ноги цветы. Фалко верит, что непременно увидит её вновь, но не догадывается, как скоро.

Глава 2

Дорога в северное графство лежит через Леонтрас. Местный граф, Анкэль Храбрый, не может похвастаться своими сыновьями. Ни военном деле, ни в политике они не преуспели. Однако дочери его заняли весьма высокое положение в обществе. Старшая Ивет стала супругой короля Дедрика и подарила ему наследника, принца Бернигарда. А следующая за ней Аника после нескольких лет жизни с народом пустыни всё же пошла за старшего брата Фалко. На долю обоих девушек, как говорят, выпали непростые испытания. С Аникой, украденной чернокнижником прямо из-под венца, Фалко так и не набрался смелости поговорить после. Никакие слова сожалений не смогут компенсировать годы разлуки с любимым, бедность и лишения.

Единственное, что остаётся Фалко — найти способ победить жрецов культа Ворона, снискать для себя славы и заслужить тем самым прощение брата и уважение окружающих. Пусть Эссиль этого никогда не поймёт, ведь была старшей в семье, но таков удел младших отпрысков. Чтобы не прозябать в тени чужих славы и талантов придётся заиметь свои собственные.

Такие думы посещают Фалко, пока он с отрядом пробирается сквозь густые леса Леонтраса. Чем дальше на север, тем больше встречается хвойных деревьев, к коим глаз Фалко совсем не привык. И нельзя сказать, что леса тут беднее, чем на юге. Они просто другие — огромные сосны, уходящие вершинами в небо, мхи и папоротники, над которыми поднимаются странные испарения, кусты, усыпанные подозрительного вида ягодами. Фалко не покидает чувство, что за ним всё время кто-то наблюдает. Он задирает голову вверх и вглядывается в тёмные кроны. Никого. Только ветер шумит в ветвях, да хлопает крыльями белая птица. Должно быть, это одна из тех самых сов, о которых рассказывала Эссиль. В местах, откуда жена родом, их бесчисленное множество.

— Ваша светлость! — окликает Фалко один из воинов. Птица вспархивает с ветки и улетает прочь. Он оборачивается на голос и слегка поддаёт коня под бока, чтобы шёл вперёд смелее. Кажется, разведчики вернулись.

— Какие новости, Бреннан? — спрашивает Фалко помощника.

— Мы встретили его светлость, графа Анкэля, с сыновьями во время охоты здесь неподалёку, — радостно отвечает тот. — Они выражают глубокое почтение дому Рабан и приглашают вашу светлость остановиться в их лесном доме.

Фалко не верит своему везению. Он и не надеялся увидеться с графом лично. Всё же до столицы Леонтраса, Амалии, три дня пути. А Хаган ждёт скорейшего доклада о положении дел в графстве Медведя.

— Мы примем предложение его светлости, — кивает он с явным облегчением.

Анкэль — ближайший сосед Каспара, к тому же он знал Бернхарда Костолома лично. Он, как никто другой, должен быть осведомлён о ситуации в Бернтрасе. Фалко направляет своего коня вслед за разведчиками на узкую тропу, ведущую в самую чащу. Всё же как чудно живёт местная знать. Развлекается тем, что отправляется в полные опасностей дикие леса.

Старый граф встречает гостей на пороге небольшого, уютного дома. С первого же взгляда Фалко замечает, что в нём нет той надменности, что была присуща графу Хейдену, их с Хаганом отцу. Анкэль не скрывает, что рад гостям. Он представляется первым и не ждёт поклона. Кажется, ему совсем нет дела до этикета. Лишь только в его взаимодействии с сыновьями ощущается сила и власть. Молодые люди страшатся его, хотя превосходят во всём физически. Фалко полагает, что всё дело в мудрости и авторитете. Всё же Анкэль один из старейших представителей знати. Он ровесник не только прежнему графу Ворону, он застал ещё короля Радульфа VII, отца государя. Любой другой прожив так долго и получив столько боевых ран, либо уже почил бы, либо выжил бы из ума. Но Анкэль по-прежнему бодр и в здравом рассудке. И это поистине удивительно.

— Рад видеть вас, господа! — восклицает он с улыбкой. Воины Фалко оказываются слегка сбиты с толку таким приветствием. Только один из них, Брон, имеет дворянский титул, остальные же родом из крестьянских и купеческих семей.

— Моё вам почтение, граф Анкэль, — Фалко прижимает руку к груди и кланяется, как того требуют южные традиции приветствия.

— Да будет тебе! — смеётся граф. — К чему этот торжественный тон? Мы ведь в лесу. Собрались волей судьбы солдафонской компанией, так что можно чувствовать себя свободно.

— Как пожелаете, — соглашается молодой граф с почтительной улыбкой. Анкэль снова усмехается.

— Как же ты на отца своего похож, — произносит со странной ностальгией. И заметив смятение гостя добавляет. — В хорошем смысле. Граф Хейден, при всех его особенностях, всегда чтил этикет и традиции. А ещё никогда не давал пустых обещаний.

Фалко словно бы становится легче дышать. Всё это время он носил незримое клеймо сына мятежника, распустившего по Кроненгарду чёрную заразу в виде Культа. Слышать, что кто-то считает его отца просто человеком со своими недостатками, для него весьма отрадно. Разговор их плавно перетекает в скромную трапезу.

— Значит, вы держите путь в Бернтрас? — уточняет граф, выслушав пару дорожных историй.

— Такова воля моего старшего брата. А он получил приказ от самого короля: навести порядок в Бернтрасе и избавиться от остатков культа Ворона, — чуть с придыханием отвечает Фалко. — Но никто из нас прежде не был там. Вы, как я слышал, хорошо знали прежнего правителя графства Медведя. Может быть, есть что-то, о чём мы должны знать, направляясь туда?

— Что ж, если тебе так нужен мой совет, то слушай. Перво-наперво, не поминай при Каспаре Костолома. Он и при жизни кузена не жаловал, а после его смерти прямо возненавидел. Во-вторых, ничего не проси у него. Людей у него нет — чтобы их содержать нужны деньги. А чтобы собирать подати, как и полагается землевладельцу, нужно хотя бы иногда покидать свой замок. А Каспар очень боится этого делать. Он никогда не был смелым, но после нападения хагра растерял последние остатки самообладания.

— Но как нам быть тогда? — Фалко озадаченно хмурится.

— Знаешь, как говорят: «Свято место не бывает пусто», — граф Анкэль загадочно улыбается. — Есть и другие люди в Бернтрасе, помимо Каспара, что смогут тебе помочь. И это настоящая власть в графстве, ведь только они способны защитить народ от тварей, ползущих с севера. Но многого рассказать об этом я тебе не смогу. Ибо, чтобы знать больше, нужно самому жить в Бернтрасе.

Глава 3

Рано утром Фалко с отрядом прощаются со старым графом. Туман стелется по земле. Первые лучи солнца пробиваются сквозь густые еловые ветви.

— Будьте осторожны, — отеческим тоном напутствует Анкэль. — Кроме хагров и жрецов культа в Бернтрасе полно других проблем: нищета, болезни… На дорогах полно разбойников, что не прочь поживиться чем-нибудь, хоть парой добрых сапог.

— Я постараюсь быть начеку, — обещает Фалко, чувствуя в душе что-то тёплое, почти позабытое.

— И ещё вот: мне, как правителю соседней вотчины, не положено вмешиваться, — чуть понизив голос добавляет старик. — Но если вдруг случится беда, а Каспар окажется глух к твоим просьбам, пошли ко мне гонца.

Фалко благодарен графу, но вместе с этим чувствует волнение. Ему бы не хотелось оказаться в ситуации, когда единственный его выход — это ждать помощи и спасения со стороны. Потому он лишь сдержанно кивает.

И снова путь их лежит через лес. Лошадиные копыта утопают в мягком мхе. Животные, не привыкшие к такому, возмущённо фыркают и трясут мордами. Фалко только похлопывает своего коня. Ему и самому не по себе от того, что их окружает. И ведь это всего-навсего незнакомая обстановка. С реальными опасностями в пути они ещё не сталкивались. На самом деле Фалко ждёт этой самой встречи с опасным. Пытается морально приготовиться к нападению хагров. Для него, как для командира отряда и мужчины, страх — это позор. И всё же сколько бы он ни гнал его от себя, он всё равно просачивается в мысли. Особенно после того, как они пересекают границу графства Медведя.

В первой же деревушке им удаётся на себе ощутить разницу с Леонтрасом. Там можно было договориться с местными насчёт провизии и даже при необходимости сменить лошадей. Любой каприз господ из нездешних земель выполнялся под звон монет. Здесь же Фалко остерегается доставать суму из-за пояса. Голь и рвань проглядывает из каждого дома. Чумазые крестьянские дети облепляют пузатого Брона и просят монетку. Тот в растерянности глядит на Фалко. Командир сам озирается по сторонам в поисках кого-то, с кем можно было бы потолковать. Замечает спешащего к ним старика. Должно быть, местный старейшина. Как раз то, что нужно. Фалко спешивается и выходит к нему навстречу.

— Если вы разбойники, то проваливайте! Здесь Дагор заправляет всем, посмеете безобразничать и несдобровать вам! — кричит старик скрипучим голосом. Глядя на него, обеспокоенные женщины полушепотом зазывают детей по домам и сами прячутся.

— Мы не разбойники, а путники из Леонтраса, — отвечает Фалко, примирительно вытягивая вперёд руки. — Ищем место, где можно передохнуть и справиться о дороге на Церигард.

Старик подозрительно прищуривается, а затем отвечает:

— Тогда тем более проваливайте, южане! Нечего вам тут делать. И так из-за ваших жрецов житья никакого нет!

Он сплевывает на землю и отворачивается. Фалко хочет окликнуть его и объяснить, что его отряд не имеет со жрецами Культа ничего общего, кроме цвета кожи. Однако Брон останавливает командира и молча качает головой.

— Это к лучшему, что они приняли нас за кого-то из Культа. Так у нас есть шанс добраться до Церигарда невредимыми и не стать жертвами разбойников, — поясняет он чуть погодя, когда они минуют деревню.

— Согласен, — кивает Бреннан. — Вы ведь обратили внимание, что в деревне одни бабы да старики? Не одного здорового мужика, способного держать в руке дубину. И где бы интересно им быть?

Ответ в голове Фалко звучит весьма удручающе. Вспоминаются слова графа Анкэля о том, что многие крестьяне вместо того, чтобы работать в полях, промышляют разбоем. И Фалко видит в этом злую насмешку судьбы. Он ведь отправлялся сюда, чтобы сражаться со жрецами культа Ворона и убивать хагров. А вместо этого в любой момент может помереть от руки какого-нибудь крестьянина. И да, в честном бою он дал бы фору любому воину в Рабантрасе. Однако в жизни честные схватки случаются редко.

Следующие несколько поселений они выбирают обогнуть вместо того, чтобы двигаться напрямик. Как заметил Бреннан везде издали бросается в глаза отсутствие мужчин. Но Фалко образован и знает, что ничто в мире не исчезает просто так. И если где-то в одном месте вдруг чего-то не стало, значит, в другом этого непременно стало больше.

В лучах предзакатного солнца Фалко в последний раз раскладывает карту. Сверяется с ориентирами и понимает, что до Церигарда осталось чуть больше двадцати лиг. Это вселяет в отряд надежду. Значит, завтра до захода солнца они смогут добраться до места. Единственное, что не даёт покоя Фалко — это ночёвка. Они старались проходить лесными тропами, сторонились людей, и всё же шанс на то, что их заметили несомненно был. Выходит, есть и опасность, что с наступлением темноты местные окажут им «радушный приём».

Костёр догорает и Фалко, выставив дозорных, отправляется отдыхать. Ночной воздух прохладен и свеж. Он смешивается с наползающим от деревьев туманом. Фалко почти привык к этому. Привык к запаху хвои и мхов. Привык к шуму ветвей, уханью сов и голосам других ночных птиц. Он слушает всё это точно замысловатую мелодию. Он знает, что она символизирует спокойствие. Шум леса — это благо, и нет ничего хуже, чем тишина. Ибо тишина — всегда предвестник бури. Так было в степях и пустынях юга. И это осталось неизменным здесь. Фалко задрёмывает под шепот леса. Измученный страхами и тревогами разум окутывает тёмная пелена, которая вскоре сменяется сновидением. Фалко видит Эссиль. Она привычно безмятежно улыбается ему. Но вдруг её взгляд меняется. Становится ожесточённым.

— Предатель! — шепчут родные губы. Фалко не понимает, что пошло не так и почему любимая вдруг рассердилась на него. Он пытается расспросить её, но получает в ответ лишь презрительный взгляд.

От беспокойных метаний во сне он просыпается и замечает сдавленный крик одного из дозорных. Осознав, что то, чего он так боялся всё же случилось, командир хватается за меч. Однако прежде, чем он успевает подняться на ноги острый кинжал касается его горла.

Часть 2 «Неправильная» Глава 4

Лаббéрт с любопытством глядит, как жена его товарища и побратима пеленает малыша. Кроха только начал держать голову. Он хочет заплакать, но девушка вовремя замечает и заговаривает его, строя смешные выражения лица и меняя интонации. Малыш не понимает, что говорит мамочка, но улавливает её настроение и улыбается.

— Вот так, милый, — выдыхает она, заправляя конец тряпицы в одну из складок. Лаббéрт только дивится, как ловко это у неё получается. Ребёнок теперь по пояс будто в коконе. Она встречается с девушкой взглядом, и та склоняет голову. — Спасибо, что не дали в обиду.

Лаббéрт в ответ тоже кивает, хотя и немного смущается от такой реакции. Женщины работали в поле, когда появились чужаки. По счастливой случайности она оказалась рядом и смогла прогнать проходимцев. Зачарованного меча боится даже тот, кто прежде не видел его в деле. В том, за что теперь её благодарят, не было большого дела.

Пусть она понимает, почему у многих вызывает страх, робость или недоумение, но это всё равно продолжает задевать за живое. Лаббéрт — девица, но живёт отнюдь не женской жизнью. Она владеет мечом и в лесном братстве её слово имеет вес. Она убила больше всех хагров среди охотников. Разумеется, не обошлось тут без Дара богов, меча, что достался ей от отца. Но меч сам по себе не убивает. Важна рука, что держит его. Лаббéрт пришлось многое пройти, чтобы натренировать свою руку.

Она плохо помнит раннее детство и родную матушку. Слышала, что та была необыкновенно хороша собой, а ещё очень сильна духом. Когда она поняла, что мужу грозит смертельная опасность, отправилась вслед за ним в форт Церигард. В день, когда она погибла, случилось одно из самых серьёзных столкновений с хаграми за всю историю Кроненгарда. По слухам, их с отцом Лаббéрт пленили и мучили. Прибывшие на третий день после битвы солдаты короля сняли их с дыбы и попытались оказать помощь. Маме помогать было поздно, а вот Бернхарда Костолома обычной удавкой не возьмёшь. Он выжил, за что Лаббéрт до сих пор благодарит богов Аира и Терру.

Юную Лаббéрт перед тем походом было решено отправить в соседнее графство Леонтрас. Однако в пути на экипаж напали грабители. Такое и в те времена не было редкостью, особенно в неурожайные годы. Крестьяне не получив достаточно с земельного надела, шли на большую дорогу. Маленькая девочка как-то поняла, что ей не стоит говорить бандитам правды: ни о своём происхождении, ни о своём поле. Она притворилась сыном убитого возничего. Благо, одета она была совсем скромно, так что ложь её не раскусили. Один из грабителей по имени Дагор предложил забрать её с собой, чтобы позже продать на кухню в богатый дом.

Обстоятельства сложились иначе. Жена Дагора, Эри, к большому несчастью, потеряла своё новорожденное дитя. Чтобы хоть как-то утешить жену Дагор привёл ей Лаббéрт. Поначалу отношения в новой «семье» у маленькой Лаббéрт не складывались. Она просилась домой, плакала, пыталась убежать, за что постоянно получала затрещины от приёмного отца. Эри же просто игнорировала её вплоть до момента, когда малышка опрокинула на себя котелок кипящей воды. Видимо её визг и слёзы пробудили наконец дремавший материнский инстинкт. Новая мама поспешила приложить холод к обваренным ногам и после долгие недели, пока заживали ожоги, не отходила от неё ни на миг.

Лаббéрт не помнит лица той, что подарила ей жизнь. Все её добрые чувства и нежность направлены к другой женщине. Той, что отдавала самый лакомый кусок рыбы или дичи, чтобы она набиралась сил и поправлялась скорее. Лаббéрт поправилась, только страшные рубцы остались на ногах. И сколько бы приёмные родители ни повторяли, что в том нет ничего дурного, а от стеснения никуда не деться. Ещё и соседская ребятня подначивала, то прося показать шрамы, то задирая подол туники.

В одиннадцать лет на праздник урожая Лаббéрт выпросила у родителей портки, чтобы носить на отцовский манер. Те не возражали, пусть и понимали что растят девку.

— Всё равно после первой слабости придётся платье надеть, — говорил Дагор вздыхая.

Лаббéрт не понимала почему. В портках ей было удобно носиться по улице, драться и лазать по деревьям. А больше этих трёх вещей она, пожалуй, любила только, когда приёмный отец брал её на охоту. Сам Дагор был добрым охотником, оттого и стрелял хорошо хоть из лука, хоть из рогатины. Многое из того, что Лаббéрт знает сейчас об охоте, она усвоила именно в то время. И до сих пор она порой забывается и иногда называет Дагора «ата», чем вгоняет родного отца в безмолвное уныние.

Бернхард Костолом объявился в её жизни на тринадцатый год. Лаббéрт признала его не сразу, оттого и не хотела покидать приёмных родителей так отчаянно. Дагор говорил, что родной отец Лаббéрт раньше был правителем целого графства. Но девочка не верила. Ведь графы не живут в лачугах по соседству. А Бернхард поселился рядом. Стал приходить часто к Дагору и подолгу о чём-то с ним беседовать. Лаббéрт даже ревновала иногда. Обижалась, что её не уговаривают, не дают вкусных угощений и не уделяют внимания.

Только сейчас Лаббéрт понимает сколь важные решения принимались тогда во время этих самых разговоров. Для всех Бернхард Костолом был мёртв, а потому он не мог занять своё прежнее место в столице графства Зоденлине. Но и с тем, что графство пришло в упадок, он смириться тоже не мог. Он предложил Дагору вместо разбоя заняться охраной крестьян из окрестных деревень в обмен на подати, что они раньше платили в графскую казну.

— Обирать крестьян вместо землевладельца? Да за такое можно и на дыбу угодить, — отвечал ему тогда Дагор.

— Граф Каспар не придёт к тебе за ответом, — возражал ему Бернхард. — А если пришлют кого-то из столицы, то отправишь их ко мне. Я разберусь.

Так и зародилось лесное братство. И пусть кто-то за пределами графства считает его сборищем бандитов, на деле же только благодаря Дагору и Берну, а также всем, кто присоединился к ним после, в этих землях, истощённых набегами хагров, держится хоть какой-то порядок.

Глава 5

Огромный двуручный меч на поясе — это первое, на что маленькая Лаббéрт обратила внимание, когда впервые встретилась с родным отцом. Берн всё время носил его, хотя никогда не доставал из ножен. На расспросы дочки отвечал, что не может его больше использовать. Что меч зачарованный и теперь не слушает своего хозяина.

Лаббéрт очень расстраивало, что меч непригоден к сражениям. Он был красивым с удобной рукоятью и гардой в виде медвежьей головы. Рисунок на кожаных ножнах рассказывал одну из легенд о королях древности. Лаббéрт нравилось касаться их украдкой и представлять, что однажды зачарованный меч покорится ей. Она так замечталась, что в один миг в голове её возникла идея.

— Ата, научи меня драться! — потребовала она, заявившись прямо на совет братства.

Берн нахмурился, а сидящий рядом с ним Дагор шлёпнул беспардонную девчонку по заду и выпроводил прочь со двора. И наверное Лаббéрт могла бы обидеться на взрослых за то, что те повели себя с ней, как с малым дитём. Но идея с тренировками понравилась ей так сильно, что всё остальное перестало иметь хоть какое-то значение.

Её ровесники парни уже ходили с отцами в дозоры и ежедневно тренировались в лесу. Лаббéрт думала, что она ничем не хуже. Она даже быстрее и ловчее, чем многие её друзья. И стрелять из лука она тоже умеет. Дело встало только за рукопашным боем и фехтованием. Дагор не позволял ей касаться оружия. Говорил, что от бабьих рук металл идёт ржавчиной. А Берн опасался, что Лаббéрт может пораниться. При взгляде на шрамы от ожогов у него наворачивались слёзы. И это было бы наверное даже смешно, если бы так не трогало за душу.

— Ты всё равно самая красивая девочка, — говорил он.

А Лаббéрт сильно смущалась, не зная, как реагировать. Вместо того чтобы быть красивой, ей хотелось больше быть такой же сильной как Дагор или снискать славы как Берн. Потому шрамы на теле — это последнее, о чём она тревожилась.

Раз взрослые отказались учить её, Лаббéрт пошла к своим ровесникам. С соседским мальчишкой Эвером они были дружнее остальных. Раньше вместе носились по улицам, а став старше стали ходить на реку рыбачить или по грибы. Кто-то даже считал, что они парочка. Но у родителей Эвера был договор со знакомыми из соседней деревни. Друг рассказывал, что как только у их дочери случится первая слабость, их с Эвером объявят наречёнными. На самом деле Лаббéрт очень боялась, что с ней однажды поступят также — просто отдадут в чужую деревню в незнакомую семью, чтобы, когда придёт время, сыграть свадьбу. Она гнала от себя эти мысли. И надеялась, что слабость так и не начнётся. Вдруг все взрослые ошиблись, и она на самом деле парень?

— Покажи, как драться на мечах! — Лаббéрт толкнула друга в бок и тот едва не упал с деревянной изгороди.

— Ты чего это? — Эвер посмотрел на неё в недоумении.

— Хочу ездить с вами в дозоры, — ответила та.

— Девчонкам не положено, — нехотя произнёс Эвер. Ему явно тяжело было отказывать подруге.

— Кто так решил? — не унималась она.

— Кто решил? Не знаю… Чего ты пристала? Старших иди спроси.

Лаббéрт оглядела парней постарше, что дрались в кругу остальных на деревянных мечах. Подходить к ним было боязно. Эти и побить могут. И не как Дагор — по-отечески ладошкой или вичкой, а вполне серьёзно до крови. Девочка раздумывала недолго и пришла к мысли, что не нарубив дров костра не разожжёшь. Если хочет учиться, то битой ей придётся быть и неоднократно. И в дозорах от разбойников братья часто получали увечья. Так что надо было привыкать.

Она подвязала как следует пояс портков, чтобы не за что было уцепиться и подошла к кругу.

— Чего тебе, мелкая? — спросил парень, что следил за порядком в тренировочном лагере.

— Я тоже хочу драться, — произнесла Лаббéрт настойчиво.

Парень оглядел её скептически. Потом прошёлся глазами по толпе, выискивая среди подростков самого низкорослого мальчишку.

— Аро! Я нашёл тебе поединщика! — крикнул и указал на Лаббéрт.

По толпе прокатилась волна насмешек. Даже парни в круге на минуту отвлеклись. Маленький Аро взглянул на Лаббéрт с ненавистью. Из-за неё его только что подняли на смех. Она поняла, что напросилась, и не стоит ждать пощады. Девочка не знала, как ей быть. Ведь ей прежде не доводилось участвовать в поединке. Главный выдал каждому по небольшому деревянному мечу с грузом. Лаббéрт сразу же почувствовала, насколько слабы её руки. И всё же сила воли не позволила ей отступить.

С первых же секунд Аро яростно бросился нападать. Старшие из круга ещё и подначивали его, говоря, что он не может проиграть девчонке. Первый пропущенный удар пришёлся ей в плечо. Она чувствовала, как лопнула кожа под рубахой. Точно будет синяк, может даже ссадина. Вторым ударом Аро рассёк противнице бровь. Стало совсем тяжко. Кровь и пот попадали в глаза, лишая возможности нормально видеть. Лаббéрт пыталась защищаться, но пропускала всё больше ударов. Вскоре на теле её не осталось такого места, что не саднило бы и не болело. А Аро продолжал лупить её, хотя всё, что она делала — просто убегала и уклонялась.

— Довольно! — громом прозвучал голос Берна над кругом.

Лаббéрт подумала, что вот и настал её конец. Отец зол. Очень сильно. Аро не видел и не слышал ничего. Он снова замахнулся на неё, хотя та уже опустила свой меч. На секунду Лаббéрт показалось, что сейчас он снесёт ей голову. И плевать, что меч деревянный. Но широкая рука взрослого остановила его. Другая рука схватила Аро за шиворот и потащила прочь из круга. Собрание закончилось и родители подростков поспешили вернуться к своим делам. И отец Аро, в том числе, прихватив с собой своё чадо.

— Идти можешь? — Берн склонился над Лаббéрт и заглянул в глаза. Та кивнула и пошатнулась. Поединок закончился, и последние силы покинули её. Берн тяжело вздохнул и подхватил дочку на руки.

Дома у Дагора Эри обработала раны. Но даже несмотря на это уснуть ночью Лаббéрт не смогла. Невозможно было найти такое положение, в котором тело бы не ныло и не болело.

Глава 6

Даже в солнечный день над кузницей поднимается чёрный дым. В воздухе стоит запах смол и металла. По округе разносятся звонкие удары молота.

Дозорные братства наконец вернулись из патруля территории. Лаббéрт проверяет упряжь и снаряжение, готовясь сменить своих товарищей. В пол уха слушает одного из дозорных, Аро, что докладывает Берну о том, что удалось узнать.

— Они прошли через одну из деревень на западе. Назвались путниками из Рабантраса. Позже их видели в окрестностях ещё пары деревень. Судя по всему их путь лежит на север.

Отец внимательно слушает. Не перебивает, только хмурится временами. У Лаббéрт же, в отличие от него, возникает множество вопросов, которые она не стесняется задать.

— Едва ли чернокнижники сознались бы добровольно, кто они и откуда прибыли. Почему ты решил, что они представляют угрозу? — Лаббéрт глядит на своего товарища вопросительно. Молодой парень неловко отводит глаза.

— Они были вооружены, — отвечает тихо и неуверенно.

— Я слышал, что правитель Рабантраса сменился, — глухо произносит Берн. — Новый граф Ворон, говорят, изо всех сил старается смыть со своего рода клеймо мятежников и предателей. Может быть, этих воинов прислал он.

Лаббéрт слушает отца с любопытством. Она знает, что тому когда-то довелось побывать во всех графствах Кроненгарда. Порой девушка сильно завидует родителю, ведь несмотря на отвагу, в свои восемнадцать она не бывала нигде, кроме крепости Церигард, леса Кифр, что простирается на многие лиги на запад, и десятка деревень в нём. Лаббéрт гадает, как много из того, что знает её отец, ей только предстоит узнать, и как много она не узнает вовсе. Сможет ли она когда-нибудь увидеть столицу государства, Шиберг? Доведётся ли ей познать, насколько в действительности холодны ночи пустынь Рабантраса?

Ответ напрашивается сам собой — она сможет отправиться в другие земли, как только необходимость в ней в родном графстве исчезнет. А случится это не раньше, чем они перебьют всех чернокнижников, что гонят из холодной тундры кровожадных чудовищ.

— Надо разыскать их и допросить, — решительно бросает она, взбираясь на своего коня. — Если они изъявят желание присоединиться к нам, чтобы сражаться с хаграми, то хорошо. Но если они пришли на эту землю, чтобы продолжить то, что начали жрецы Культа, то пусть не надеются на пощаду.

Она поддаёт коня под бока и направляет его в сторону тракта. Аро спешно следует за ней. Лаббéрт от этого не в восторге, ведь ей кажется, что Аро ей не доверяет. Есть что-то такое в его взгляде, что Лаббéрт неприятно. Но заговаривать о том, она не спешит, думая, что лучше не будить лихо, пока оно тихо. Вместе они выезжают на тракт и немного сбавляют темп.

— Ты только из дозора, Аро, — произносит она, прислушиваясь к звукам леса. — Тебе бы пойти отдохнуть, как следует.

— Рад твоей заботе, но мысль об этих чужаках меня никак не отпускает, — отвечает тот. — Да и тебя одну отпускать не хочется. Всё же когда вы ходили в дозор вдвоём с отцом, мне было спокойнее.

Солнце преодолело полуденный пик и покатилось к западу. Огромные сосны и ели отбросили длинные тени на утоптанную копытами и колёсами дорогу. Лаббéрт не нравится тракт. Слишком много следов, звуков, человеческих запахов. Тут сложно применить навыки, которым её обучил Дагор. Сама себе девушка вынуждена признаться, что в охоте на людей была бы не слишком хороша.

— У отца стало много других забот. Да и не молод он уже, старые раны дают о себе знать, — произносит она, отгоняя неприятные мысли. — Что до меня, то ты зря беспокоишься. Я не буду одна — Эвер обещал ждать меня на развилке. У него недавно родился малыш, так что отец разрешил ему не присутствовать на собраниях. Но в дозоры он ходит как всегда.

— Значит, я могу быть спокоен, — Аро вздыхает и прикрывает глаза. Лаббéрт только фыркает возмущённо. Тоже мне папаша нашёлся!

— Ты кажется позабыл, что среди всех охотников, я убила больше всех хагров! — восклицает она и вынуждает коня перейти на рысцу.

— Я опасаюсь не хагров, — говорит он таинственно. — Они хоть и с виду страшны, но тупы. Есть чудовища пострашнее их, для кого такие как ты — самая лакомая добыча.

Во взгляде у Аро снова появляется это странное выражение. Лаббéрт начинает думать, что если кого и стоит опасаться, так это таких, как этот парень. Ведь он продолжает делать ей эти странные намёки. С огромным облегчением девушка замечает впереди гнедого скакуна Эвера.

— Дальше тебе нет необходимости ехать с нами, — произносит она звенящим от напряжения голосом. Аро цыкает с досадой, но всё же не возражает и разворачивает своего коня.

— Ещё увидимся, — бросает улыбнувшись, и у Лаббéрт мелкая дрожь проходит по телу.

Она спешит скорее поравняться с другом и продолжить свой путь. Удивительно, но рядом с Эвером Лаббéрт никогда не чувствовала той же тревоги, что рядом с Аро. Отчасти дело в том, что они знакомы с самого детства, а отчасти потому, что у Эвера уже есть возлюбленная, прекрасная девушка, не так давно подарившая ему малыша.

— И чего это от тебя вдруг понадобилось сыну кузнеца? — спрашивает он, глядя Аро вслед.

— Мне и самой хотелось бы знать, — отвечает Лаббéрт, тряхнув светлой головой. Хочется уже наконец прогнать это гадкое чувство. — Я была бы рада, если бы он просто отстал от меня.

— Ну, так покажи ему свои ноги! — усмехается Эвер. Лаббéрт только качает головой. Вот потому-то ей и не страшно рядом с Эвером. Он как был дурачком в детстве, так и остался.

— Я боюсь, что такому как Аро это, напротив, придётся по душе, — отвечает она, криво усмехаясь.

Друг кривится не то от воспоминаний о шрамах, не то от злой шутки Лаббéрт. Дорога идёт под уклон и некоторое время им приходится ехать молча.

— Ну, так что? — интересуется Эвер, когда они спускаются к реке. — Куда дальше?

— Аро говорил, что к западу отсюда деревенские видели чужаков. Надо бы разыскать их.

Несколько часов поисков не проходят даром. В конце концов, Лаббéрт с Эвером удаётся набрести на след конного отряда.

Часть 3 «Мужская природа и женское естество» Глава 7

Солнце восходит над горизонтом. Прохладный утренний воздух бодрит, прогоняя остатки ночного оцепенения. Всё меняется: зловещие тени, пришедшие с ночи, исчезают и на их месте остаются только люди из плоти и крови.

Цепкие голубые глаза глядят на Фалко с интересом. Словно пытаются прочитать, о чём он думает. Граф с досадой оглядывает своих товарищей, что связаны по рукам и ногам. Некоторые из них ранены, потому что попытались оказать сопротивление, когда на них напали. Фалко чувствует вину за это, а потому предпринимает попытку договориться.

— Ты, верно, Лаббéрт? — говорит он обращаясь с тому, кто пленил его.

Отчего-то Фалко не покидает чувство, что перед ним девушка. Слишком уж тонкие и нежные черты у неё. Да и рост с фигурой тоже никак не тянут на мужчину. И самое главное — это запах горькой настойки. В замке некоторые служанки пользовались ею. Эссиль говорила, что она очень скверно отражается на женском здоровье. Ещё Фалко слышал, что во время войн женщины пользуются ей, чтобы скрыть свои феромоны и избежать насилия.

— Сначала назови своё имя. Тогда, может быть, я назову своё, — отвечает она, хитро прищурившись. Южанин смиренно вздыхает.

— Моё имя Фалко, я младший брат правителя Рабантраса, графа Хагана.

— Господин… — пытается одёрнуть его Бреннан. Разбойник, что стоит над ним, вжимает его лицом во влажный мох.

— Пожалуйста, перестаньте, — произносит Фалко, морщась. — Мои люди не сделали ничего, чтобы заслужить такое обращение. Мы шли в Церигард, чтобы выяснить, как одолеть жрецов культа Ворона. Такое задание дал мне мой старший брат. А его об этом попросил сам король. Его Величество опечален тем, что некогда славное и богатое графство нынче пришло в упадок.

Белокурая разбойница слушает его с любопытством. Загадочная ухмылка блуждает на её губах. Фалко расценивает это как добрый знак. В конце концов, эти окаянные хоть и ранили пару его солдат, но никого не убили.

— В Леонтрасе мне посчастливилось встретиться с графом Анкэлем. Он посоветовал мне разыскать воина по имени Лаббéрт. Сказал, что это самый известный охотник на хагров, — продолжает он.

Рыжий парень с палицей в руке усмехается и хлопает разбойницу по плечу.

— А слава-то впереди тебя бежит!

— Заткнись, Эвер! — отвечает та. И на миг Фалко кажется, что ему удалось смутить её.

— Откуда нам знать, что он не врёт?! — вмешивается другой разбойник с суровым взглядом. — Что если они заодно со жрецами?

— Помолчи, Аро, — произносит Лаббéрт задумчиво.

Фалко в очередной раз задерживается на её лице. Взгляд её суров, но черты тонкие, точёные, будто у каменных изваяний Четырёх богов. В голове у него не укладывается, что девица может быть воительницей, говорить с мужчинами в таком тоне и вести себя столь свободно.

— И что же ты собирался сделать, когда найдёшь меня? — спрашивает она вдруг.

Фалко теряется ненадолго. Но потом всё же собирается с мыслями.

— Я рассчитывал, что ты и твой отряд присоединитесь к нам, чтобы сражаться со жрецами Культа и истреблять хагров, — отвечает он. И заметив, как Лаббéрт брезгливо фыркает, добавляет язвительно: — Правда тогда я не знал, что ты девка. Но это не страшно. Если будешь кроткой, я позволю тебе ночью согреть мою постель.

Она кривится, словно бы услышала нечто омерзительное.

— Не стоит смущаться, — подначивает её Фалко. — Таковы мужская природа и женское естество.

— А с чего ты взял, что выдержишь ночь со мной? — произносит Лаббéрт насмешливо, а затем обращается к своим друзьям. — Вы слышали, парни? Господин желает, чтобы вы присоединились к его отряду.

Разбойники в ответ только посмеиваются. Лишь рыжий остаётся серьёзен. Он оглядывает воинов Фалко и полушёпотом говорит Лаббéрт:

— Надо бы рассказать о них Дагору. Кем бы они ни были, а решение принимать ему.

Лаббéрт будто через силу соглашается. Парень с птичьим взглядом отправляется куда-то через лес. Фалко внимательно слушает разговоры между разбойниками, пытаясь сложить всё в единую картину. Поглядывает на Лаббéрт и в душе его возникают сомнения, что она могла уничтожить самостоятельно хоть одного хагра. Из того, что Фалко слышал об этих чудовищах, они превосходят человека в росте в два с половиной раза, а их зелёная кожа неуязвима для копий и стрел. Должно быть, это всё ошибка. Возможно, мужчины, что добивались её, посвящали ей свои победы. Так имя её и стало на слуху. Фалко просто не может объяснить, почему товарищи Лаббéрт слушают её. Не иначе тут замешана симпатия.

Мужчина, что прибывает в лагерь спустя некоторое время, больше походит на лидера. И остальные ведут себя с ним не панибратски, а уважительно, как и подобает вести себя с командиром.

— Моё имя Дагор, — представляется он. — Мои сыновья и товарищи ввиду отсутствия какой-либо власти поддерживают порядок в здешних местах. Мне сказали, ты прибыл из графства Ворона, чтобы сражаться со жрецами и хаграми.

— Всё так, — отвечает Фалко. Дагор смиренно вздыхает, а затем кивает рыжему парню.

— Развяжите его.

— Ата! — восклицает Лаббéрт возмущённо. — Это опасно. Ты не можешь знать, что у него на уме!

— Что у тебя на уме — я тоже не имею понятия, однако не спешу тебя связывать, — отвечает Дагор. Лаббéрт цыкает с досадой и уходит. Значит, она дочка командира? Фалко чувствует, что разгадал секрет этой белокурой грубиянки.

— Есть ли у тебя бумага, подтверждающая, что ты действуешь в интересах короля? — спрашивает Дагор, бросая на Фалко суровый взгляд.

Тот потирает запястья и разминает руки занемевшие от пут.

— Бумага-то имеется, — отвечает чуть надменно. — Да только найдётся ли среди твоих людей человек, способный её прочитать?

— Найдётся, будь уверен, — невозмутимо отвечает Дагор.

Фалко оглядывает лица разбойников. Крестьяне, ремесленники, охотники… Никого, кто хоть немного бы походил на выходца из купечества или храмовника. Качает головой и достаёт из-за пазухи грамоту, переданную Хаганом. Дагор принимает её, бросает беглый взгляд, а затем передаёт разбойнику в капюшоне. Фалко пытается разглядеть лицо, но видит лишь обветренный и опалённый солнцем крючковатый нос. Руки разбойника покрыты шрамами. Молодой граф силится понять, кто перед ним, но всё тщетно. Он слишком мало пока знает об этих местах, чтобы понимать разницу.

Глава 8

— Так под чьим контролем находится форт Церигард? — Фалко глядит на Дагора требовательно.

— Да не под чьим, — отвечает тот довольно равнодушно. — Крепость наполовину разрушена, часть стены ушла вместе с берегом под воду во время весеннего паводка. Граф Каспар давно отозвал оттуда своих солдат, а для нас форт не представляет интереса. Как, впрочем, и для чернокнижников.

— Как это не представляет интереса?! — возмущается Фалко. — Это ведь форт, один из ключевых оборонительных пунктов королевства на севере.

— А вот так, — Дагор разводит руками. — Ты видно забыл, что говоришь не с солдатами королевской армии. У каждого из нас своё хозяйство и земля, которую нужно обрабатывать. И в дозоры мы ходим не забавы ради, и не от скуки сражаемся с хаграми и жрецами. Всё для того, чтобы дети наши были в сохранности, и чтобы был кусок хлеба у них. Для Его Величества, может, форт и важен. Но для нас он — каменная глыба, торчащая посреди лесотундры. Земля в тех местах бедная, а холодные ветра даже летом вымораживают всё живое.

Фалко слушает и размышляет про себя. Он уже успел прикинуть, сколько воинов и охотников состоит под началом Дагора. Но проблема в том, что все они живут разрозненно по своим деревням и появляются только когда приходит их черёд идти в дозор. С таким подходом организованной зачистки не провернёшь. Вот если бы кинуть клич по всем деревням и собрать всех под одно знамя, тогда разговор со жрецами пошёл бы уже в другом ключе.

— А что если собрать всех мужчин, способных сражаться, в том самом форте и попытаться атаковать остатки культа разом? — произносит он, глядя на языки пламени в костре.

— Если ты смерти ищешь, то вперёд! — раздаётся рядом знакомый насмешливый голос.

Лаббéрт становится рядом со своим рыжим приятелем. Раздражение и негодование вновь охватывают Фалко. Что она делает здесь, на совете, где одни только мужчины?

— Женщинам пока ещё не давали слова, — отвечает он, не глядя на неё.

Кто-то рядом удивлённо присвистывает. Фалко ощущает на себе злой взгляд, ждёт, что Лаббéрт ответит ему. Предвкушение заставляет его испытывать почти физическое возбуждение. Но вопреки ожиданиям девушка молчит. Боковым зрением Фалко видит, как тот самый мужчина в капюшоне, что смог прочитать бумагу от короля, что-то шепчет ей на ухо. Лаббéрт в ответ кивает, и на лице её впервые появляется покорное выражение. Она уходит с совета, а после и вовсе уезжает верхом с кем-то ещё из деревни.

Фалко злится. Кто же этот незнакомец? Из всех он единственный, кто не назвал пока своё имя. А Лаббéрт слушается его, хотя даже Дагору, своему отцу, обычно перечит. Может, это её муж? Но не слишком ли большая у них разница в возрасте? Чувство разочарования и неудовлетворённости выливается в желание спорить и доказывать свою правоту.

— Ты говоришь о детях, Дагор, но на деле же прикрываешь этим собственную трусость. Подумай сам какое будущее ждёт твоих детей, если остатки культа Ворона так и не будут уничтожены. Ведь однажды он может возродиться. Я видел, что бывает с людьми под контролем разума. Ты сына родного можешь погубить и не вспомнить об этом. Да и хагры рано или поздно привыкнут к теплу и станут заходить всё дальше и дальше. Это уже происходит.

— И что ты предлагаешь?! — возмущённо спрашивает Дагор.

— Собраться всем вместе и разбить нашего врага! — отвечает Фалко решительно.

— Пустые слова! — зло усмехается Дагор. — У тебя нет ни знаний, ни плана. Но ты предлагаешь мне повести своих людей на верную погибель?! Поищи другого дурака.

Он поднимается и уходит прочь.

— У меня есть приказ короля! — кричит Фалко ему вслед. — Я имею право требовать любого содействия!

— Не у меня, — отвечает Дагор не оборачиваясь. — У графа Каспара требуй хоть исподнее его супруги. А я и так дал тебе и твоим людям всё, что мог: еду и крышу над головой.

Фалко обводит взглядом других членов братства. Все они, кажется, солидарны со своим командиром. Да что уж там, даже Бреннан и тот вдруг оказался на стороне этого бандита и проходимца.

— Упрямый дурак! — кричит Фалко с досадой. — Я ведь хочу как лучше!

— Ты не знаешь как лучше, — возражает мужчина в капюшоне. — Ты молодой надменный графский сын, за свою жизнь не убивший ни одного хагра. Ты требуешь уважения к себе, но при этом не утруждаешь себя тем, чтобы проявить уважение к тому, кто опытнее или старше. Тебе ещё очень многому предстоит научиться, прежде чем стать настоящим командиром для своих воинов и повести за собой наших.

На несколько секунд Фалко оказывается совершенно обескуражен. Он не знает, кто этот человек. Но чутьё подсказывает ему, что он не просто крестьянин. И если присмотреться к его походке и осанке, к тому, как он носит своё оружие, можно сделать вывод, что он был когда-то военным. Теперь понятно, кто обучил обычных доходяг драться на мечах, кто организовал дозор и отладил систему снабжения. Обнищавший ли дворянин, беглый ли солдат, ясно одно — раньше он занимал высокое место. Вероятно, по этой причине для его женщины сделали исключение и позволили присутствовать на совете. Фалко снова чувствует ревность и досаду. Хоть незнакомец и прав, он всё равно испытывает лютую ненависть к нему. Хочется вызвать его на поединок. Но Фалко вдруг приходит другая идея — соблазнить Лаббéрт. Не зря же она бросает на него такие смелые взгляды.

— Аро! — незнакомец в капюшоне окликает одного из приятелей Лаббéрт. — Дозорные сообщили, что видели хагра в двух лигах к северу. Я уже отправил Лаббéрт и Эвера. Но им не помешает твоя помощь.

— Я понял, — кивает парень и взбирается в седло.

Биение сердца Фалко усиливается. Охота на хагра — отличная возможность для него произвести впечатление на девицу и показать всем, что он не какой-то там белорукий графский отрок. Он оставляет Брона за главного и садится на коня.

Глава 9

Лес встречает Фалко криками птиц и зловещим туманом. Видимо, погода в этих местах меняется быстро. Командир немного жалеет, что не взял с собой никого из своих людей. По крайней мере, так было бы веселее. Фалко понимает, насколько глупо пытаться доказать другим свою смелость. Но слова того в капюшоне не идут у него из головы. Они резонируют с собственными сомнениями. Он бы тоже не стал доверять тому, кто ничем не проявил себя. К тому же даже Лаббéрт, говорят, сама охотилась на хагров. Если так, то Фалко нужно просто продемонстрировать всем, насколько он хорош в охоте. Он смел и силён и никогда в своей жизни не дрожал перед врагом. Фалко поддаёт коня под бока и уносится по тракту в сторону Церигарда.

Продвинувшись всего на одну лигу на север, Фалко ощущает заметное похолодание. Он вспоминает всё, что ему рассказывали о сезонных ветрах, приносящих из-за моря лютую стужу. Фалко набрасывает плащ поверх доспеха, но это не сильно спасает его. Туман рассеивается, однако из-за надвигающихся сумерек видимость вокруг остаётся скверной. На фоне этого, каждый шорох и скрип кажется зловещим. Южанин держит наготове специальное копьё с раздвоенным наконечником. Убить хагра таким нельзя, но удержать его на расстоянии, чтобы выиграть время вполне. Эти и другие прописные истины он узнал пока жил среди братства.

Говорят, что у хагра есть несколько слабых мест: глаза, пасть, шея под самым подбородком и промежность. Если нанести удар мечом или секирой по одному из них, то зверь ощутит реальный урон. Главное в этот момент не дать ему напасть. Фалко прокручивает всё это в голове, когда замечает сбоку движение. Что-то похожее на элефанта или песчаного единорога движется на него. Он разворачивает коня на шум и выставляет перед собой копьё.

Мороз пробегает по коже, когда он видит перед собой зеленокожее чудовище, передвигающееся будто приматы на четырёх лапах. При виде человека хагр издаёт угрожающий рык и замахивается. Фалко видит, как огромная четырёхпалая конечность, раз в семь превосходящая человеческую, стремительно движется на него. Конь под ним от страха встаёт на дыбы, лишь усугубляя ситуацию. Фалко валится наземь и с трудом соображая от страха нащупывает копьё.

— Хей-хей! — звучит высокий голос в такт стуку копыт. Лаббéрт стегает лошадь, что есть мочи, спеша на помощь.

Она обнажает свой необычный меч, загорающийся огнём в вечерних сумерках, и становится на ноги прямо в седле. Быстрая и ловкая будто кошка, она запрыгивает на спину чудища и вонзает огненный меч ему в шею. Зачарованный клинок входит в глотку как в студень. Хагр дёргается, ещё не осознавая, что уже не жилец, а после, покачнувшись, падает на землю в паре шагов от Фалко. Лаббéрт, выпустив меч из рук, успевает спрыгнуть. Некоторое время чудовище содрогается в конвульсиях. Черная вязкая кровь растекается под ним.

Как только он затихает, Лаббéрт, прихрамывая, подходит к огромной туше и достаёт из-под неё свой меч. Вытирает его об траву и возвращает в ножны. Фалко понимает, что должен поблагодарить девушку за спасение, но не может вымолвить ни слова. Разум его до сих пор отказывается верить в то, что он видел. Значит, все эти разговоры о самом лучшем охотнике правда? Да быть того не может! Или это на самом деле парень, а Фалко ошибочно принял его за девицу, и тот всё это время насмешки ради не возражал?

— Где твой отряд? — спрашивает Лаббéрт, наконец обратив на него внимание.

— Остался в деревне, — глухо отвечает тот, поднимаясь на ноги.

— Не стоило тебе отправляться в лес в одиночку. Я по чистой случайности оказалась рядом. Если бы перешла реку чуть выше вместе с Эвером, ты, вероятно, уже не дышал бы.

— Спасибо, — Фалко стыдливо опускает взгляд. — И прости за то, что я называл тебя девкой.

— Благодарность твою я приму, — криво усмехается Лаббéрт. — А извинения — нет, поскольку я действительно девка!

Она подходит к Фалко очень близко. Тот вновь чувствует горький запах травяной настойки, сквозь которую пробивается нежный волнующий аромат. Сердце начинает трепетать в груди. Мужчина пытается вразумить самого себя. Этот его план с соблазнением с самого начала был глупым и жалким. У него, в конце концов, есть Эссиль. Да и после спасения от верной смерти только совсем уж пропащий станет вести себя непристойно.

— Вероятно, в разуме твоём есть предрассудки насчёт женщин, — продолжает Лаббéрт, хитро улыбаясь. — Но это север, графский сын. Женщины тут и пашут, и сеют, и охотятся на дичь. Таково наше естество — выжить любой ценой. И даже среди знатных дам находились те, кто умел держать меч в руке. К примеру, жена прежнего правителя, Бернхарда Костолома, погибшая при первом нападении хагров в Церигарде.

Девушка гордо задирает подбородок и отступает к туше. Снимает с пояса топор и принимается рубить толстую шею чудища. Фалко не знает, будет ли уместным предложить помощь. В любой другой ситуации он понимал бы, как вести себя, но только не сейчас. В ноздрях всё ещё стоит этот приятный, притягательный аромат. По телу проходит мелкая дрожь. Видимо, такова его мужская природа. Он смотрит на девицу перед собой, такую прекрасную и в то же время пугающую, и у него перехватывает дыхание.

— Держи, — та бросает голову хагра к ногам Фалко. — Считай, что это мой дар тебе. Как и твоя жизнь.

Чёрная пахучая жижа брызжет на сапоги воина. Кровь хагра едкая и мерзкая на вид. А мёртвая голова и того хуже. Но Фалко не смеет отказываться от дара. Заворачивает его в плащ и крепит к седлу.

Часть 4 «Ненамеренная подлость» Глава 10

Она не знает, почему спасла этого глупого южанина. Все эти несколько дней тот вёл себя крайне высокомерно и надменно. Лаббéрт прекрасно известно, что она девушка. Ей не нужно об этом напоминать. Но этот недограф продолжал и продолжал указывать Лаббéрт на её место. Обзывал девкой, словно это что-то дурное, игнорировал или, напротив, давал всякие похабные намёки, подобно тому, как это делает Аро, когда изрядно приложится к медовухе. И наверное, Лаббéрт стоило просто остаться в стороне, когда Фалко оказался в опасности. Но сердце вдруг дрогнуло. Впервые в жизни она испугалась за чужого как за своего. Ей просто не хотелось, чтобы южанин был растерзан хагром. И обиды отошли на второй план.

Она спускается к реке и даёт коню напиться. Сама же ниже по течению отмывает от крови хагра свой топор и сапоги. Потом тщательно моет руки и затирает пятна на одежде. Лаббéрт знает, что если где-то останется кровь, то потом непременно завоняет. А если завоняет, то отец обязательно отругает, что она плохо следит за собой и снаряжением. Отдельная печаль Лаббéрт — чистка ножен. Она почти по-детски недоумевает каждый раз, почему зачарованный меч требует того же ухода, что и остальное оружие.

Закончив мыться она бросает беглый взгляд на южанина. Тот стоит на берегу рядом со своим конём, словно бы не зная куда податься. С первого дня Лаббéрт не перестаёт удивляться тому, как этот человек смог добраться так далеко на север. Он же совершенно ни к чему неприспособлен. Видимо, уберегли его охранники. И всё же, несмотря на его никчёмность, Лаббéрт тянет к нему. От насупленного взгляда по телу проходит дрожь, а низ живота приятно тянет. И девушка не знает, что ей делать с этим навязчивым желанием.

— Кто обучил тебя драться? — спрашивает южанин, когда они возвращаются на тракт.

— Отец, — отвечает та, решив не уточнять, какой именно. Берн велел не распространяться о своём происхождении малознакомым людям.

— А твой меч? — он бросает любопытный взгляд на ножны. Лаббéрт же кажется, что он смотрит на её ноги. Становится неуютно, хотя, раньше ей казалось, что она смирилась со своей особенностью.

— Тоже отец подарил, — отвечает девушка, поддавая коня под бока.

— Интересно, где обычный крестьянин мог раздобыть зачарованный меч? — произносит южанин задумчиво.

— Там же, где и всё остальное оружие — в твоём драгоценном форте Церигард, — усмехается Лаббéрт. Удирая, ополченцы много чего побросали там.

— Вот, значит, как, — южанин тяжело вздыхает и отводит взгляд. Остаток пути до деревни они проводят в молчании.

На краю деревни их встречает Аро. Оглядывает с подозрением и, заметив отрубленную голову зверя, привязанную к седлу, с досадой цокает. Он уезжает вперёд и избавляет Лаббéрт от необходимости принимать непростое решение: сказать ли братьям правду о том, кто убил хагра, или солгать.

— Что там Аро? — обеспокоенный Берн выходит ему на встречу.

— Южанин одолел хагра! — отвечает тот, проезжая мимо.

Лаббéрт замечает, как Фалко глядит на неё в растерянности. Видимо ждёт, что та опровергнет слова своего товарища. Но Лаббéрт делает вид, что не расслышала Аро. Она спешивается перед Берном и с улыбкой заглядывает в его немолодое лицо.

— Я вернулась! — высокий голос звучит задорно и звонко. Берн оказывается не в состоянии поддерживать свою суровость.

— Слава богам! — выдыхает он. — Иди отдыхать.

Лаббéрт проходит мимо к дому. И пока распрягает коня, наблюдает за тем, как Фалко говорит с отцом и Дагором. Последний оглядывает трофей южанина, сетует, что дорогой плащ теперь безнадёжно испорчен. Берн тоже заглядывает внутрь импровизированного мешка и вздыхает.

— Что ж, теперь ты знаешь, как охотиться на хагров, — произносит Дагор сурово. — Полагаю отчаянные мысли о том, чтобы собрать всех и пойти в лобовую атаку, больше не посещают тебя.

Фалко молча кивает. Берн подаёт ему медовухи в черепке, и тот без возражений выпивает. Лаббéрт глядит на это одновременно и с радостью, и с тревогой. С радостью потому, что Дагор и Берн приняли его. С тревогой потому, что никто из них не знает, что он не убивал хагра.

Девушка заводит коня в стойло, а после идёт в дом. Берн появляется на пороге спустя некоторое время ещё более молчаливый и задумчивый, чем обычно.

— Всё хорошо, ата? — спрашивает его Лаббéрт.

— Я знаю, что тот хагр был убит Даром богов, — отвечает он с тяжёлым вздохом. По телу её пробегает мелкая дрожь. Чего и следовало ожидать от отца. Он отлично знает, какие следы оставляет меч, что когда-то принадлежал ему.

— Я и не говорила, что это сделал он, — произносит Лаббéрт невозмутимо. — И сам южанин тоже молчал. Это Аро сделал неверный вывод и поставил нас в трудное положение.

Берн раздумывает какое-то время, а потом кивает, принимая версию дочки. Та облегчённо выдыхает и спешит обратно во двор к бочке с водой. Остатки чёрной крови, просочившиеся сквозь одежду заставляют кожу краснеть и зудеть, а потому ей хочется поскорее забраться в воду с головой.

— Этот южанин так сильно нравится тебе? — бросает ей в спину Берн.

Лаббéрт может только улыбнуться. Хотела бы она сама знать ответ на этот вопрос.

— Будь осторожна, милая, — предостерегающе произносит отец. — Среди мужчин полно негодяев. А среди знатных особ их и того больше.

Глава 11

Лаббéрт помнит, как пришла её первая слабость. Ей было пятнадцать тогда, и она уже окончательно поселилась у Берна. Отец хоть и был взрослым мужчиной, но принял жар и болезненность за симптомы простуды. Он повёл дочку к Эри и Дагору, ведь те больше смыслили в лечении травами. Опытная Эри сразу смекнула, в чём дело, и прогнала Берна с Дагором прочь. Сделала всё, что нужно: дала снадобье, помыла и переодела. На ночь оставила у себя, отослав Дагора от греха спать в доме Берна. Утром вместе с Лаббéрт пришла к ним и возвестила:

— Настало время искать ей жениха.

Лаббéрт тогда не на шутку перепугалась. Она знала, что такое случается с девушками в деревнях. Чтобы защитить их от излишнего внимания, а порой и насилия, родители находили им женихов, рядом с которыми запах феромонов становился слабее. А после женитьбы и рождения ребёнка и вовсе пропадал, как у Эри или жены Эвера.

В этом не было ничего необычного, но всё естество Лаббéрт кричало, что так не должно быть. Она только начала делать успехи в фехтовании и очень боялась, что семья выбранного жениха посадит её под замок и не позволит больше тренироваться. Так уж вышло, что даже Эри и Дагор считали её увлечение ратным делом просто детской игрой, которую однажды придётся оставить, чтобы заняться настоящими «взрослыми» делами, вроде рождения детей и хлопот по хозяйству.

Лаббéрт надеялась, что хотя бы Берн примет её сторону. Он ведь видел её старания и стремление. Видел её прогресс. Однако девушку ждало огромное разочарование. Ибо сам Берн привёл на порог дома сватов. Лаббéрт не знала, кто они и откуда. И наречённого своего она видела впервые. И сколько бы ни рыдала и не спорила с отцом и Эри, никто не желал её слушать.

— Тебе лучше покориться, — с усмешкой бросил ей жених. На вид он был на пару лет старше и на две головы выше.

— Ни за что! — упрямо ответила Лаббéрт и схватилась за отцовские ножны, что покоились на лавке.

Лаббéрт уже и не помнит толком, как клинок оказался в её руках. Всё случилось слишком быстро. Пламя вспыхнуло на лезвии. Она испугалась и выронила меч. Жених рассмеялся и попытался подобрать его. Но Берн, видевший всё и поражённый случившимся, остановил парня.

— Боюсь, я не могу отдать вам дочку, — сказал он к удивлению сватов и самой Лаббéрт. — Дар богов признал в ней хозяйку. Отныне ей предстоит идти путем воина.

— Ты верно спятил, старик? — возмутился несостоявшийся свекор Лаббéрт. — Девку и в воины?

— Так боги решили. Не я, — выдохнул Берн, прикрыв глаза.

Разочарованные и озлобленные сваты покинули дом. Остались лишь Лаббéрт с Берном да Эри. Приёмная мама глядела на дочку с сочувствием, хотя у той всё внутри трепетало от радости и волнения. Отец сказал, что она теперь хозяйка зачарованного меча. Что она станет воином!

— Можно ли как-то подавить действие феромонов? — спросил Берн Эри задумчиво.

— Настой горькоцвета помогает, — отвечала та. — Но у него есть очень дурной побочный эффект. Если долго принимать его можно потерять способность иметь детей.

Берн нахмурился ещё больше. Кажется, он был совсем не рад всему происходящему. Лаббéрт же думала, что готова на всё, лишь бы у неё не отнимали её нынешнюю жизнь.

Порой Лаббéрт размышляет, что было бы, если она тогда не схватилась за меч. Представляет, как бы её забрали в дом жениха. Пусть она и неправильная женщина, но природа иногда хочет взять своё. Особенно в минуты слабости. Несмотря на действие подавителя молодое тело продолжает желать ласки. Девушка глядит искушённо на южанина, что тренируется с одним из своих подручных без доспехов и кольчуги, в одной только рубахе. Заворожённо она следит за игрой мышц под тонкой тканью. Она чувствует его сильный и волевой аромат, и низ живота начинает тянуть.

На секунду их взгляды встречаются, и южанин улыбается. Лаббéрт смущённо отводит взгляд. По телу проходит приятная дрожь.

— Теперь со мной! — восклицает она неожиданно даже для самой себя.

Фалко и его люди удивлённо переглядываются. Эвер толкает её в плечо и вопросительно кивает.

— Отстань, — только и может ответить Лаббéрт, а затем спешит в круг.

Кровь бурлит в её жилах словно кипящее масло. Она знает, что если не уймёт своё желание хотя бы так, хотя бы в тренировочной схватке, то точно набедокурит в дозоре — спровоцирует драку или пойдёт искать ещё одного хагра.

— Будешь драться этим мечом? — спрашивает Фалко, удивлённо кивая на обычный клинок, выкованный отцом Аро.

— Дар богов не любит покидать ножны просто так, — отвечает она, принимая защитную стойку.

Некоторое время они просто ходят по кругу, изучая друг друга. Первой в нетерпении нападает Лаббéрт. Фалко отбивает её удар, а затем почти сразу оттесняет девушку к краю площадки. Лаббéрт злится. Уступать южанину не хочется. Хочется жаркой схватки. Она нападает ещё и ещё. Постепенно улыбка пропадает с лица южанина. Он всё больше хмурится. Бой длится довольно долго и сильно выматывает обоих. Наконец Фалко, воспользовавшись хитростью, выбивает у Лаббéрт меч из рук, а её саму роняет на землю.

— Надеюсь, теперь ты успокоилась, — произносит он с тяжелым вздохом.

Лаббéрт, глядя в небо, усмехается, а после поднимается. Её тело болит от пропущенных ударов, и у неё почти не осталось сил. Однако она ни о чём не жалеет. А ещё она счастлива, потому что в глазах Фалко сумела разглядеть то же желание и азарт, что живут внутри неё.

Глава 12

Лаббéрт чувствует в воздухе знакомый аромат. Он сводит с ума, не даёт заснуть ночью. Девушка поднимается со своей лежанки и выходит на двор. Прохладный ночной ветер обдувает лицо, треплет длинные волосы. Сколько раз она думала остричь их, но каждый раз Берн отговаривал. Порой Лаббéрт думает, что это из-за того, что она напоминает ему её родную мать.

Она с досадой заглядывает в кадку с водой. В свете полной луны оттуда на него глядит её отражение. Правда ли её родная матушка была так красива, как говорит Берн? Если судить по Лаббéрт, то ничего особенного.

Девушка тяжко вздыхает и разбивает водную гладь кулаком. Холодные брызги летят в лицо, заставляя чувствовать озноб.

— Не спится? — отец появляется в проёме сеней. Лаббéрт нехотя зачерпывает воду и подносит к лицу.

— Да вот, жарко стало. Решила умыться, — отвечает она и вся внутренне напрягается от холода.

Будто зная, что Лаббéрт чувствует на самом деле, Берн подходит и набрасывает ей на плечи свой плащ. Он виснет на ней, но хорошо греет. Лаббéрт разрывается между желанием сохранить свою легенду и остаться в тепле.

— Свежо стало по ночам, — задумчиво произносит Берн, глядя на звёздное небо. — Надень — прими за старческий каприз.

Лаббéрт кивает, кутаясь плотнее. Берн садится на крыльцо и некоторое время просто молчит. Ждёт чего-то? В душе Лаббéрт вновь появляются сомнения. Она вздыхает и закусывает губу. Никогда ещё она не чувствовала себя настолько неуверенно.

— Ата?

— Да?

— А как ты понял, что полюбил маму? — зачем-то спрашивает она, хотя собиралась поговорить совсем о другом.

— Нас друг другу сосватали, — отвечает Берн. — И сначала она очень боялась меня. Примерно, как ты своего первого жениха.

При упоминании о прошлом Лаббéрт краснеет. Радуется тому, что темно и никто не видит.

— Я думал: «Неужели я такой дикий и страшный, как обо мне говорят?» Захотелось показать ей, что я бываю и другой — добрый и заботливый.

Лаббéрт кажется, что только незрячий не заметил бы, насколько мягкосердечным бывает Берн. Любой другой отец давно бы высек Лаббéрт за все её выходки.

— Но правда в том, что я не был тогда ни добрым, ни нежным, — грустно усмехается отец. — Я был воином Его Величества. И всю свою юность и молодость провел в походах. Мне пришлось учиться быть другим с ней, понимаешь? И я радовался как ребёнок, когда у меня получалось. Когда вместо страха в глазах, я видел улыбку, то был по-настоящему счастлив. Вот так я понял, что люблю.

Лаббéрт со стыдом осознаёт, что её чувства куда более низменны, чем то, о чём говорит отец. Она присаживается рядом и тяжело вздыхает.

— Тебя что-то тревожит? — больше не спрашивая, а утверждая, произносит отец.

— Я чувствую что-то… к южанину, — неуверенно отвечает она. — Когда вижу его, сердце не на месте. И всё время стыдные мысли одолевают. Хочется обнять его.

Она снова краснеет и прячет лицо в полах плаща. Берн тяжело вздыхает.

— Видимо, сколько не убегай от себя, а природа всё равно возьмёт своё, — произносит задумчиво. — В том, что ты чувствуешь дурного ничего нет. Ты ведь молода. Кровь играет как вино.

— И что же мне делать? — совсем уж тихо спрашивает Лаббéрт, так и не поняв почему её кровь играет.

— Это уж как решишь. Можешь попробовать подавить свои чувства. А можешь попытаться прожить их. В обоих случаях тебе может быть больно. Однако люди всё же чаще выбирают действовать, чем бездействовать. Ведь так ты, по крайней мере, будешь знать, что пыталась.

Берн похлопывает её по плечу. Девушка в очередной раз изумляется отцовской мудрости. Вот бы и ей быть такой спокойной и рассудительной. Но пока всё, что она может — это вызывать на бой того, с кем хочется целоваться.

Отец уходит обратно в дом, а Лаббéрт продолжает смотреть на одинокую луну в небе. Она не хочет быть одна, хотя ещё совсем недавно ей казалось, что в этом нет ничего дурного. Запах Берна перебивает аромат южанина, но не полностью. Девушка неуверенно поднимается и идёт со двора прочь. И чем дальше она уходит из дома, тем больше холод окутывает её. Она подозревает, что всё дело в её сомнениях и страхах. Ведь идёт она ни куда-нибудь, а к Фалко. И лишь с одним единственным намерением — унять наконец это желание внутри.

Она стучит в дверь дома, отведённого для южан. Стыдливо объясняет отворившему дверь Бреннану, что хочет видеть его господина. Тот хоть и удивляется, но кивает. Вскоре появляется сам Фалко, растрепанный и сонный в одних портках. Лаббéрт заворожённо смотрит на его прекрасное тело в свете луны. Низ живота сводит от желания.

— Что-то случилось? — с тревогой спрашивает Фалко. — Хагры? Чернокнижники?

— Нет, я за другим, — смущённо отвечает Лаббéрт. — Помнишь, ты говорил, что ты теперь мой должник? Так вот я пришла за долгом.

— И что же ты хочешь? — спрашивает Фалко, с тревогой оглядываясь назад.

— Чтобы ты провёл со мной ночь, как с женщиной, — шепчет Лаббéрт почти неслышно. Ей страшно поднять глаза на южанина. Страшно услышать ответ.

— И только-то? — Фалко переступает порог и прикрывает дверь. С ласковой улыбкой касается чуть влажных волос Лаббéрт. — Так всё это время ты дралась со мной, потому что хотела внимания? Прости, что я не понял этого.

Лаббéрт глядит на него заворожённо. Фалко совсем не похож на себя обычного. Он не грубит, не издевается. Только приятно гладит по голове и шепчет ласковые слова. Девушка не верит своему счастью. Неужели это то, о чём говорил отец. Фалко будто стал другим человеком.

Они идут к сенному сараю не сговариваясь, словно думают одинаково. Лаббéрт расстилает отцовский плащ и робко садится сверху. От тонкой нижней рубашки немного холодит. Но ровно до тех пор, пока Фалко не касается её шеи губами. Тогда всё тело Лаббéрт вспыхивает пламенем. Она позволяет снять с себя рубаху и даже портки, хоть и просит при этом не касаться ног. Фалко удивляется и будто назло проводит рукой от шрама и до самой промежности. Дрожь пробивает тело Лаббéрт. Она чувствует, как влажно и горячо становится между ног. Её тело желает чего-то. Она точно не знает чего, но понимает, что не сможет сопротивляться этому влечению. Она прижимается к Фалко, невольно подаётся вперёд бёдрами. Потом вдруг поднимает на него затуманенный взгляд.