Измена. Останься со мной

1. Нервы равно ... норка?! Соизмеримо не правда ли ....

Первые семь глав на реальных событиях, а дальше моя фантазия.

Добрый день, девочки. Идем в новую историю.

***

- Да не неси ты чушь, Вик, – раздраженно двигаю чашкой со свежеприготовленным салатом для мужа, – все там нормально. Саша скоро должен прийти домой.

Истерика подруги подстегивает расшалившиеся нервы. И так как на иголках, еще она подливает масла в огонь. Зараза такая!

Комкаю льняную салфетку, сжимаю в кулак. Грубая ткань царапает кожу, натирает ранку. Поранилась так не кстати. Вот же черт возьми!

- Марин! Сними розовые очки. Точно говорю, они едут в сауну. Всем составом!

- С чего ты взяла?

- У секретарши выведала. Думаешь зря я ей духи таскала.

- Все, – теряю терпение. – Не хочу слушать. Я Саше доверяю.

- Ну и сиди там как идиотка, – взвизгивает Вика, – а я поеду туда. Еще я своего Зенина всяким потаскухам не отдавала. Лечись потом…

- Мне пора, – жестко пресекаю беседу, – пока.

Вот всегда она так. Накрутит и с ума сходит. И меня тоже сводит. Каждый раз, когда у мужей крупные совещания, Вику разбирает. На пену исходит, бесится страшно. Не сомневаюсь. Она поедет и вытащит своего Зенина за уши. Уж это будьте любезны.

А я нет. Гордость не позволит.

Как всегда, звонок дал свой результат, начинаю планомерно заводиться.

Мой муж мечта любой женщины. Двухметровый красавец, безопасник с высокой должностью и всеми соответствующими вытекающими. А я при нём. Вот так.

Нет, я далеко не дура, тоже кое-что умею, но Саша обеспечивает тыл семьи надежно и достойно. Только есть нюанс. С тех пор, как его повысили он год не может остановиться. Совещания, встречи с высокими чинами, поездки и командировки и так далее.

Черт бы побрал это повышение!

Вроде бы нет прямых доказательств, но я кожей ощущаю, как неуловимо меняются наши отношения. Восемнадцать лет брака позади. Неужели?

Противная дрожь липнет. Стряхиваю с плеч, бесполезно. Сквозит и впивается глубже. А вдруг правда? А? Что мне тогда делать?

Закрываю ладонями уши и крепко зажмуриваю глаза. Не вижу, не слышу. Проваливаюсь в вакуум.

Только вышвыривает оттуда быстрее обычного. Лупит с размаху о суровую реальность. Нет, так невозможно. Ну … Вика …

Тянусь к телефону. Тупо смотрю в экран. Позвонить? Нет?

А если правда? Вопрос пульсирует в мозгах незаживающей рваной раной.

Давай, Марина, признайся. Ты боишься набрать мужу лишь потому, что все может оказаться так, как в страшном сне не придумаешь.

Роняю голову на стол. Из волос вылетает заколка, тяжелые волны падают на поверхность, неприятно потянув кожу. Господи, я столько бежала от сомнений, столько закрывала глаза при любых опасениях, убеждая себя, что все глупости.

Сердце впервые екает сильнее обычного.

Звоню.

Никто не берет трубку. Как заклинившая, нажимаю на вызов вновь и вновь. У меня бывает такое, одолевает тупое упрямство, и я начинаю творить необъяснимое.

Не знаю сколько пропущенных у мужа высвечивает. Не считаю. Продолжаю жать бесперебойно, пока в мембране не раздается раздраженное «алло».

Первая реакция – выдохнуть. Ничего не случилось. Вот он на проводе живой и здоровый. Секундное успокоение длится ровно до того, как в трубку летит оглушительный женский визг и отчетливо слышатся всплески воды.

- Саш …

От растерянности не знаю, что спросить дальше. Из меня будто кишки выпустили. Опустошение и варварское разорение.

- Что?

- У тебя же закончилось совещание?

- Да.

- А где ты сейчас?

- В сауне.

Односложные равнодушные ответы шокируют. С каких пор он так со мной разговаривает? Где начало долбаной точки отчета разрушения, м? Тело перехватывает беспощадной дугой затыка. Блокировка не дает нормально двигаться и дышать. Тем не менее старательно выговариваю вопросы.

- С кем? Зачем? Я не понимаю.

Громкая музыка врывается в наш разговор и давит слышимость сильнее. Разгульный голос поет в караоке про угонщицу.

Я ждала тебя, так ждала. Ты был мечтою моей хрустальною. Угнала тебя, угнала ….

Как же она надрывается. Отчаянно и победно. Такое ощущение, что поет она именно Саше, потому что музыка неприлично громко звучит в мембране. Ужасно. Все ужасно!

- Марин, дома поговорим. Скоро буду.

- Саш, подожди! Почему там женщины? Что происходит?

- Ничего. Я имею право отдохнуть? Нет? Я устал, Марин. Хватит пилить мозг. Сказал, сейчас приеду. Все.

В груди холодеет и жжется. Не нахожусь с ответом. Трубка выскальзывает из рук и падает на пол. Сквозь слезы наблюдаю, как экран заплывает яркими пятнами. Он разбился, как моя жизнь сейчас. Вдребезги.

2. Я хочу развод.

- Мам, а что у вас все валяется? – сын недоуменно косится брошенное манто у порога квартиры.

- Вот так, – развожу руками.

- А отец где?

Неопределенно пожимаю плечами, направляясь на кухню.

У меня жесткое табу. При сыне никаких эмоций. Он не должен ничего знать о наших проблемах. Ничего и никогда. Поэтому собираю волю в кулак, веду себя как ни в чем не бывало. Лишь крайний случай заставит изменить своему мнению.

- Уехал на работу.

- Так выходной же, – удивляется Даня.

- Да? – спотыкаюсь на входе в кухню. Точно. Даня же в увольнительную прибыл. Стрела застревает между лопаток. Безжалостно протыкает легкие, выпуская кислород стремительно и быстро. Мне хочется растянуть себе уголки рта руками, чтобы сменить выражение отчаяния от ситуации на что-то более удобоваримое. – Значит, он решил поработать, – не своим голосом вещаю, как механическая кукла.

- Ладно, ма, я поговорить приехал. Это насчет Маши.

На негнущихся ногах прохожу к стулу. Будто ломаясь на части, неловко присаживаюсь. Нехорошие предчувствия жмут, как маломерные туфли в многокилометровом походе.

- Что с Машей, Дань?

- Мам, я в Питере другую встретил, – опускает глаза, – так вышло. А с Машей все.

Роняю лицо в ладони. И что теперь делать?

Они год были вместе. Год! Маша с Даней после окончания первого курса поехать должна была в северную столицу, а теперь как?

- Так у вас же свадьба планировалась.

- Ну вот так, – бледнея, разводит руками сын.

Боже мой, мы же хорошо знакомы с ее родителями. Они приданное собирают ... Все в лучших традициях. Ранний брак, согласна, но уперлись и все тут. Любовь и все такое.

Ох, мама. Если жизнь стрелять начинает, то лупит залповым.

- Кого, Дань? Кого ты там встретил?

- Самую лучшую.

Мгм. Ясно …

Непрерывно смотрю на сына.

Даня копия отца. Такой же плечистый и красивый до одури. С шестнадцати лет сносит головы напрочь. Все до крошки подобрал. Выправку, горделивую осанку. Спорт дал о себе знать. Данька в сегодняшние почти девятнадцать выглядит, как олимпийский бог. Взрослые тетки слюной исходят, не то, что девочки. И котище получается такой же.

- Я знаешь что? – виновато смотрит. – Поеду к Машке поговорю, а потом уеду. Не обижайся, ладно? Клянусь, что на следующих выходных точно на пару дней останусь.

Киваю. Лучше будет, если Даня и правда уедет. Не нужно ему смотреть на нашу ссору с отцом. Это как минимум, а как максимум … Эх!

- Как ее зовут?

- Потом, мамуль. Я поехал? Не обижайся, – улыбается, как чеширский кот. Глаза горят, как у больного фанатика. Тянет его к новой своей. Вижу. – Мам, спасибо, ты лучшая. Пока! Я позвоню.

- За что спасибо?

- За то, что не кричала.

- М-м-м. Позвони, Дань. Я волнуюсь о тебе.

- Конечно. О чем ты, ма. Наберу.

Машку жалко. Я же ее предупреждала до того, как решили пожениться. Мягко говорила, что торопятся. Уперлась и знать ничего не желала. Хорошая девочка ведь, а вот как все вышло. Все наперекосяк. Ладно, сами разберутся. Мне бы в своей жизни порядок навести.

Тихо хлопает дверь. Полетел мой птенчик. Залипаю на стену, сижу безвременно. Мысли текут, как ручей. Мощно, путано и полноводно. В голове кавардак.

Тупо внутри и холодно.

Поднимаюсь, бреду в ванную. Сбрасываю хламье, встаю перед зеркалом, безразлично себя рассматриваю. Мне тридцать восемь. Выгляжу неплохо, несмотря на ужас последних полтора суток. Только волосы грязноватые и мешки под глазами по кулаку. А так-то ничего. Горько усмехаюсь, больше ничего не остается. Хорошо, что передумала грудь делать, не поддалась уговорам Суворова, а то бы металась сейчас перевязанная.

Иду под душ, включаю ледяную воду. Тело получает шоковую терапию. Скукоживается и медленно леденеет. Ох, боже, как же мне холодно.

Неужели он спал с кем-то из них, м? Ответа на вопрос я так и не получила. Трогал чужую? И сколько их было в его жизни? Ну сколько? Или не было?

Да не может быть. Быть в сауне с развязными девками и не воспользоваться?

А если да …

Остервенело намыливаю мочалку. Тру тело докрасна. Еще немного и кожу сдеру. Лью щедро жасминовый гель, тщательно моюсь. Хочу выдраить липкость мыслей, что роятся не переставая. Купаюсь, пока скрипеть не начинаю. Что я смываю с себя, м? Опасения? Подозрения? Ох, тут сколько не три ничего не получится, потому что меня сжирает ревность и болючая злость.

Я знаю, что делать.

Укладываю волосы, наношу макияж, а потом сую в пакет ненавистное манто. Плата мужа за бессонную ночь, что разрушила нашу семейную жизнь. Там же нахожу чек на большую сумму.

Ха! Ясно.

Дорого оценил нервы надоевшей жены. Шубейка за пол-ляма должна была порадовать, но не вышло.

3. Давай сделаем это по-быстрому.

- Обычный.

В глазах мужа загорается злость. И я клянусь, что это непростая злость, она буквально смешивается с неприязнью и нетерпеливым раздражением. Бесит его.

А меня не бесит! Да?

Да я едва жива от неизвестности. Он не объяснил ничего, просто завалился спать. Устал с шамотрами отдыхать, сволота такая. Подлец.

Ха! Нет, вы видели?

Как же я зла. И знаете, я благодарна раздирающей злости. Она мне ой как помогает. За слепящим спасительным чувством хотя бы не рыдаю. Не слезинки не увидит. Да если надо зацементирую вырабатывающие солевые потоки каналы.

Пинком отодвигаю тяжелое кресло. Не стоять же истуканом. Судя по всему, разговор не короткий будет.

- Ты с цепи сорвалась?

Не отвечаю. Прикрываю глаза и представляю, как тушу колотьбу внутри густой пеной. Ни за что не опущусь до склок и позорных выяснений. Я, мать вашу, гордая! Не хочет меня больше и не надо.

Восемнадцать лет псу под хвост. Зачем? На кого он меня променял? Разве я плоха? Ведь все на месте. И стройная, и мало в чем отказываю, и любой каприз. Что еще надо!

Меня накрывает. Как бы не старалась держаться, распарывает кожу без наркоза. Варварское рассечение надвое.

- Вот черт, – шипит Суворов.

Легко поднимается, распахивает окно. Щелкает сигналкой, заставляя машину замолчать. При каждом движении форменная рубашка натягивается, как вторая кожа. Сорок два года, а выглядит на зависть многим. Мужественный, брутальный. Даже фамилия как никому подходит. Суровый Суворов.

Боже … Помоги мне.

Да я до сих пор как на икону на него смотрю. Люблю до дрожи. Когда спит смотрю на него, от нежности сердце заходится.

Тяжело сглатываю. Прячу глубже горечь, маскирую со знанием дела. Научилась.

Не зря в ведомстве работаю. Тут такое сплошь и рядом. Волей-неволей прилипает.

- Так что там у нас, Марин? – распахивает шире раму и закуривает.

Пристально смотрит на меня. Не торопясь, ведет взглядом по телу. Угу. Мне стыдиться нечего. Пусть освежает в памяти. Только теперь по всей видимости Сашу ничего не интересует. Молодые в фаворе, да?

М-м-м. Зубодробительно больно. Дергает, как при пульпите.

- У нас? – вздергиваю бровь. – У нас ничего. Только развод. Давай сделаем это по-быстрому.

Не меняясь в лице, Суворов ровно произносит.

- Зачем?

И вот тут все.

Вся выдержка лопается. Как мыльный пузырь схлопывается. Издевается надо мной? Мне только на минуточку хочется представить, если бы была обратная ситуация, какова была бы реакция мужа, м? А я бы в ответ вот так, как он.

Слепые мечты. Я женщина всего лишь. Такому не бывать. Сия привилегия позволена таким, как Суворов. Всесильным!

Ненавижу его профессию. Черта с два выведешь на эмоции. Не поймешь правду говорит или нет. Я как будто под рентгеновским аппаратом сама нахожусь, а его самого прочесть невозможно. Непробиваемая скала. Ноль переживаний. Их просто НЕТ!

- Хватит, а! Не делай из меня дуру.

На мой выкрик шевелит резко шеей. Единственная реакция, на которую сподобился.

- У тебя кто-то появился? За развод так хлопочешь.

У меня. Кто-то. Да он издевается, что ли.

- Саш, ты безопасник, – если бы я только подумала об измене, то муж узнал бы без вариантов сокрытия с моей стороны. – Смеешься?

- Я просто поддерживаю твой бредовый разговор. Короче, Марин. Херню прекращай нести, хорошо?

Давит в пепельнице сигарету, и рама оглушительно хлопает. Стекла дребезжат, грозя посыпаться вниз. Совершенно не обращая внимания на устроенный шум, Суворов невозмутимо садится напротив.

Когда успел стать таким? Стылым. Чужим.

- А ты дальше с угонщицами будешь по саунам ходить? М?

- Не гони. Пошутили и хватит.

- Какие такие шутки, Саш? Я серьезна как никогда. Меня достало все.

Внезапно со стола летит гипсовая статуэтка. Падает около моих ног, разбивается на куски. Испуганно поджимаю носки туфель. Суворов тяжело нависает над столешницей, наклоняется ниже. Еще немного и перемахнет.

Ноздри раздуваются, как у зверя. Он могучим усилием остервенело стирает с лица выходку, опускает голову вниз и рычит. Как зверь рычит!

- Долго заебывать планируешь? Делать совсем нечего? Не доводи, Маринка. Лучше иди ужин приготовь, я скоро приеду.

Поведение мужа взрывает меня тоже. Взвиваюсь, как пантера. Готова на четвереньки упасть, вздыбить загривок и истошно захрипеть.

- Обнаглел совсем? Ужин? Саш, ты мне изменил!

- Когда?

- Вчера!

- И с кем же?

- Тебе лучше знать, – обвинительно тычу в него пальцем.

Хлопок по столу. Звук взрывает нашу оголенную злобу друг на друга. Но одновременно и отрезвляет. Откатываемся двусторонне, дышим, как загнанные звери, которые только что в ничью закончили поединок.

4. В тебе нет больше хмеля ...

Швыряю конверт в след Марине.

Купюры веером разлетаются по полу. И так их! Правильно. На хер эти деньги!

Домой ехать охота отпадает. В гостинице что ли остаться? Скорее всего придется.

Вот же блядство! Надо было ей позвонить. Никогда не звонила, а тут …

Зенина настроила, как пить дать. Бдит за своим мужем, как собака ищейка. И этот дебил. Сколько раз говорил, не трепи языком.

Надо подумать, как себе другого зама получить. С этим щей не сваришь.

Но прежде подумать о Марине. Вожжа ей под хвост попала.

Блядь, что ей надо? Ну задержался. Ну отдохнули! В первый раз что ли? Шубу принес. Что еще сделать? Объяснил же. Нет. Завелась, как драндулет и гремит.

Тело гудит от усталости. Башка раскалывается. Закидываюсь обезболом, глотаю сразу две. В последнее время без них не выживаю.

Да что вас всех! Этого еще не хватало.

- Суворов.

- Доброго вечера. Завтра придет пакет. Изучи подробно. Возьми под свой личный контроль. Слышь, Суворов, проебем если, то полетим с трехтысячника с нераскрытым парашютом. Главный рвет и мечет.

- Понял.

- Ну давай.

Давай. Я и так даю на пределе. Даю так, что с женой проблемы начались. Только моим работодателям насрать на мои проблемы.

Грею машину. Попутно думаю, куда ехать. Дома не отдохнуть, Марина все мозги выжрет. Нет до разборок не опустится, но будет молчать и выразительно смотреть. А это еще хуже. Ни одна не умеет так убивать взглядом. Надо мне это? Вот сейчас вообще нет.

Приоткрыв окно, закуриваю сигарету. Под мерный шум мощного зверя расслабляюсь. Устало прикрываю глаза и думаю.

Как же достало все. Жизнь летит, я не успеваю. Последние пару лет так вообще пиздец. Карусель, безлимитный аттракцион. На работе засасывает, выбраться теперь без вариантов. Проваливаюсь все глубже и глубже. Чем выше прыгаешь, тем сильнее от тебя хотят невозможного.

Данька вырос. Вижусь с ним только по выходным и то если повезет. Мотается, как кобель. Время у него такое. Молодое, горячее. Меня вообще дома не было в его возрасте. Вцепился в Машку дурак. Разве от нее будет толк. Кукла рафинированная. Сахарная принцесса не от мира сего. Живет как на радуге. Ладно, его дело.

Тут бы с Маринкой разобраться.

Дура. Пошла шубу сдала. Я как придурь поперся после сауны выбирать ей, спал под дверью до открытия, а она взбрыкнула. Да и черт с ней. Раздраженно вышвыриваю окурок в окно. Мальчик я что ли гоняться за ней.

За восемнадцать лет еще не то было. Терпела же. И долгие командировки, и то, что дома не ночевал. Сауна ее смутила? Сама работает в той же структуре. Знает, как начальничков встречают, тем более Смирнов и Закатов еще те бляди в штанах. Ну грешные мужики и что? В разводе давно, имеют право. Будто первые или последние за рамки вышли. И что?!

- Мужчина, – поднимаю глаза. Рядом стоит симпатичная девушка. Юбочка коротенькая, сапожки ботфорты до середины бедра. Грива волос треплется на ветру. Симпатичная. Губищи вон какие красивые. – Не одолжите зажигалку? – смущенно улыбается. – Моя вот … газ закончился.

А я одолжу.

Выхожу из машины. Закрывая плечами порыв ветра складываю руки и щелкаю зажигалкой. Темная макушка склоняется, волосы падают и через мгновение дымок прорывается сквозь пряди. Глубоко затягивается девочка. Усмехаюсь про себя.

- Благодарю, – сигарета втыкается в кровавую помаду.

Красивая девка. Яркая, смелая. Если ко мне подошла, то однозначно смелая.

Киваю в ответ и продолжаю смотреть. Интересно, чем она занимается. На ночную жрицу вроде не похожа. Тонкая кожа курточки тесно облепляет стройное тело, в кармане четко вырисовывается выпуклость, похожая на брелок. Стреляю взглядом. Мгм, вон тачка. Недешевая.

- На машине? – уточняю.

- Да.

- Там же прикуриватель.

- Сломался, – пожимает плечами.

- Идите. Холодно стоять.

Она улыбается и сверкает заманчивыми глазищами.

Только теперь замечаю, как незнакомка похожа на Маринку в юности. На ту, от которой мне башку напрочь снесло. Тогда я был никем. Нищим студентом в академии. Но моя зацикленность и дерзость помогли отбить ее у самого перспективного на курсе. И сейчас простить не может несмотря на то, что давно и счастливо женат.

А эта – копия. Не то чтобы совсем, но напоминает пиздецки. Также ресницами порхает, смотрит также. Даже с ноги на ногу переминается словно копирует образ жены из прошлого. Надо же.

Бляха, как же накрывает. Оторваться не могу. Я любуюсь на мою Маринку из прошлого.

Тело накрывает давно забытая дрожь. Ползет на затылок, неприятно щекочет.

- Я не курю в машине.

Голос тоже похож … Или у меня чердак от дежавю подтекать начинает. Опираюсь на дверь и продолжаю смотреть. Незнакомку же не смущает мое пристальное внимание.

Куда все делось? Засовываю свою сигарету в рот и затягиваюсь. Думы мозг разрывают, копошатся как муравьи. Твою ж мать, как быстро время пролетело. За сорокет перевалило. Когда жил, чем жил?

5. Двойной капкан.

Бинго!

В ярости разбиваю тарелку.

Снова минус одна ночь из качающейся семейной жизни. Пока еще без штампа о разводе.

Потом р-ра-з – и свободная никому ненужная растерянная женщина. Получите-распишитесь!

М-м-м … Тихо вою над раковиной, куда ссыпала осколки. Ненавижу эту дурацкую раковину. Кухню ненавижу! Квартиру НЕНАВИЖУ!

Выбирала все, как придирчивая дура. Старалась уют создать, навести порядок. Хотела, чтобы в дом приятно возвращаться было и что? В итоге все разбито. Все!

Сегодня окончательно.

Разве не подтверждение случилось? Он не пришел. Даже думать не хочу, где был. Иначе не вынести. Я элементарно боюсь, что меня разобьет инсульт или случится инфаркт.

Изжигаю в себе полыхающее чувство. Проклинаю. Восемнадцать лет никуда не деть. Они не могут просто так взять и испариться, а я не могу встать, отряхнуться, все забыть и пойти дальше.

О чем речь … Так только в кино бывает.

Надо же так любить мужа. М-м-х … Сдохнуть хочется.

Почему они все такие? Ну почему?

И сын туда же. Сволочь, как и папочка получается.

Вздрагиваю.

Шпарит током так сильно при мыслях о Даньке, что загривок мигом потеть начинает.

Боже, прости. На ребенка уже начинаю наговаривать. Замолчи, Марина, замолчи. Не надо так. Он дите твой, ты его в любом случае защищать должна. Хоть перед кем, хоть перед людьми, хоть перед Всевышним.

Со всхлипом отвинчиваю кран. Вода тяжелым потоком бьется в расколотую тарелку, разбрызгивая все вокруг. Подставляю руки и набираю полные пригоршни. Плещу в лицо, мочу волосы, забираю пряди назад. Надо успокоиться. Тысячи женщин разводятся через много лет брака. И что теперь? Не жить?

Ну надоела. Ну охладел. О-о-о-о … не могу-у-у-у …

Не работает жалкое самовнушение. Бесполезно.

От бессилия хоть на стену.

Опираюсь на тумбочку. Голова падает как будто из меня позвоночник вытащили. Лишаюсь единственной опоры. Только бы не реветь. Как это сделать?

Сжимаю виски. Онемевшая сторона лица покалывает. Трогаю руками, ощупываю. Чувствую через раз нажатия, смазано все, затуплено. Не хватало еще перекос схватить. Не могу понять от испуга защемление или что похуже от нервного срыва прилетело. Некогда к врачу идти, да и не хочу.

Больше всего я боюсь звонка в дверь. Не знаю как тогда …

Сейчас огромное желание собрать вещи и стремительно уйти, оставив все без лишних объяснений. Не уверена, что выдержу. Мечусь в сомнениях, начинаю в полном отупении нарезать круги по кухне, тычусь во все углы как крот.

Забредаю на автомате в спальню. Вытаскиваю чемоданы и рву вещи из шкафов. Накидываю огромные стопки. За минимальное количество времени очищаю половину. Растерявшись, разглядываю добро. Разве это уместить? Решаю взять самое необходимое.

Телефон трясется и вибрирует. Недовольно смотрю. О, нет. Увольте.

Сбрасываю звонки Зениной. Ну не могу и не желаю разговаривать. Она же опять начнет снова говорить про тот вечер. Наверняка расскажет подробности, о которых знать категорически не желаю. Хватит и того, что пережила в последние часы.

Если звонки успешно игнорирую, то тот самый звонок в дверь пропустить не могу.

Уже пожалела, что заперлась на внутренний замок. Если бы не ступила, то он бы сам мог открыть и не пришлось тогда встречаться взглядами, выяснять что-то снова. Это больно сейчас.

Но пришел не Суворов.

Едва успеваю приоткрыть дверь в руки влетает Маша и обхватив за шею, бьется в рыданиях.

Понятно. Даня сказал.

- Теть Марина, – захлебывается она, – Даня … Он сказал … Все… Что мне делать? Скажите! Что мне делать!

Болью режет сердце. Ох, Боже, что же вы натворили.

Молчу.

Глажу по спине, успокаиваю как могу. Несу бред, а мысли как скарабеи расползаются. Такие же грызущие и темные. Данька-Данька, импульсивный, влюбчивый. А Машка такая наивная. Я же просила подумать, не торопиться. Куда летели?

- Ш-ш-ш, детка. Не плачь.

- Как не плакать, – кричит она. – Мы же пожениться собирались. Ну почему он так поступил! Я же люблю его, теть Марина-а-а!

Кровью заливаюсь. Сожалением и сочувствием. Но что я могу поделать, когда сама на краю пропасти стою. Чем мне помочь девочке, м? Ведь Даню не отговорить. Прикипел он к той, приклеился.

Глазюки как у больного горят. Когда говорит о ней, плывет же. И все в одну секунду, как взрыв произошло. Не оттащить теперь. Да у него даже голос меняется.

Понимаю я Машу. Сын что говорить на редкость привлекателен. Обаятельный и чертовски сексуален, прости меня боже. Головы сворачивают, когда идем куда-то. К красоте еще и недюжинный ум прилагается. Упакован по полной, все включено. Только улыбнется и все, бери и делай что хочешь.

Но мне сейчас, как матери, что делать? Я же оправдывать до последней капли его буду, чтобы он не сделал. Жалко девочку, но как быть?

6.Притяженья больше нет.

- Мне кто-то объяснит, что происходит? – муж стоит в дверях нашей гостиной. – Почему Маша рыдает?

Отличный вопрос.

Его задает человек, который не ночевал дома и провел время черт знает с кем. Тут самой впору заплакать. Но я не стану. Мои слезы слились в раковину на кухне.

А что лицо как подушка и глаза как щелки никого не касается теперь.

- П-простите, – рвется голос, – я сейчас уйду. Из-винит-те.

- Маш, может родителям сказать? – тихо шепчу на ушко.

Маша отрицательно качает головой. Просит такси. Обещаю ей встретится с Даней и поговорить с ним. Заведомо понимаю ситуация полный крах, но отпустить без надежды совесть не позволяет никак. Мне ее очень жаль.

Угораздило же Даню связаться с хрупкой и наивной девочкой. Не стоило если честно. Данька долго не успокоится, там все входные данные на лбу написаны. И с женитьбой дурацкой поторопились. Маше другой парень нужен. Но кто я такая, чтобы лезть, они же решали. Вот! Нарешали.

Как же жалко маленькую, Боже. Плачет и плачет.

Сажаю девочку в такси и прошу отписаться после того, как приедет. Обещает, конечно. Воспитанная. Но боюсь, что на истерике все же забудет.

Бреду к подъезду, но заходить не хочу.

Присаживаюсь на карусельку, благо детишек нет. Бездумно отталкиваюсь и медленно кручусь под скрип невеселых мыслей. Вот так наша жизнь кружится то медленно и размеренно, то взрывается, наполняясь разными эмоциями.

Сначала смелый рывок ввысь вызывает эйфорию, почти болезненно ощущается переполняющая энергия, а потом – разрыв оболочки от любого неосторожного действия и как следствие ранящее опустошение.

Одно слово – аттракцион.

Домой не охота, ноги не идут. Знала ли я, что вот так выворачивать будет от дичайшего нежелания. Дом всегда был уютной обителью, крепкой защитой и вот теперь одна разруха.

Больше всего жалею, что собраться не успела, теперь придется разговаривать, а я не желаю. Нечего обсуждать. Он все сказал своим ночным игнором.

Боюсь думать, где был. Боюсь … Руки в замок, закрываю живот. Мне кажется, именно там вся боль сосредотачивается. Уберу – вывалится.

Точка пульсирует сильнее и сильнее. Невыносимо. Меня сгибает пополам, начинает тошнить.

Балкон хлопает. А я вздрагиваю. Это Суворов высматривает, внутренним чутьем ощущаю. Даю себе клятву, что не заплачу. Встаю.

Поднимаюсь еще потому, что мне холодно. Растерянно смотрю на ноги, а я в тапочках и оказывается не надела куртку. Прекрасно …

- Это что? – не успеваю зайти в квартиру, как к ногам летят чемоданы.

- Мандарины под елкой, – бросаю со всем холодом, что есть.

Мне срочно нужно кофе. Срочно.

Не глядя на Суворова, заворачиваю в кухню. Машинально нажимаю кнопки, варю кофе. В чашку течет жидкость, а из меня вытекает жизнь. Сквозь плитку на полу просачивается.

Как ни странно, на ногах держит лишь присутствие мужа. Он тяжелой аурой давит сзади, формирует грозовое облако и вот-вот грянет. Приходится собраться и отразить атаку. Иначе никак.

- Уходить собралась? Марин, я с тобой разговариваю.

Тщательно перемешиваю напиток, невидяще таращусь в окно.

- Марина!

- Саш, не надо кричать.

- Я не кричу.

- Ты. Орешь.

Беру чашку. Пальцы трясутся, видимость расплывается и кофе оказывается невкусным, точнее безвкусным. Упрямо вливаю в себя по крошечному глотку.

- Зачем чемоданы?

- Саш, ты правда считаешь, что все нормально?

- Нет.

- Тогда все правильно понял. Я ухожу и хочу развестись.

- Ой, бля-я! – рывком садится за стол напротив. Взъерошивает волосы и гневно трескает кулаком по столу. Подскакиваю. – Может хватит? Я тебе объяснил, что ничего не было.

- Да? А сегодня тоже ничего не было? – отставляю чашку. В эту же минуту начинаю ненавидеть его работу, которая сделала из него ледышку. Он непробиваем. – Ты где был, Саш?

Если до этой проклятой секунды у меня была маленькая надежда на чудо, то теперь нет. И дело не в том, что Суворов как-то неправильно себя ведет. Ну как бывает, когда поймали с поличным, выворачивается, сразу милый становится. Дело в том, что он молчит. Просто молчит.

Задерживаю дыхание. Оно вроде как совсем заканчивается. Хочу сделать вдох, но никак. Время теряет счет. Не знаю сколько проходит, я его не замечаю, пока не наступает момент и Саша поднимает глаза в упор.

- Еще раз повторяю. В сауне ничего не было. Я никого не трахал. И не собирался. Сегодня спал в машине. Ты закусила удила. Мне перегибать и нагнетать не хотелось. Все.

- Серьезно? Все?

- А что еще? Ясно объяснил. Нет? Скажи лучше, что с Машей.

- Сын твой нашел другую.

- Имеет право. Он молод. В его возрасте это нормально. Я изначально не относился к их отношениям вдумчиво.

7. Знаю, скоро тебя потеряю.

Закорачивает обоих. Маринка отворачивается, а я упираюсь взглядом в стол. Тяжело.

Нет, а что я должен был сказать, м?

Если так и есть. Как бы ни было больно, но лучше так, чем сочинять и оправдываться.

Мне жаль. Очень, но … Надо пережить. Сделать выводы и идти дальше. У каждой семьи бывает кризис и вот настало время, когда он пришел и в нашу семью.

Ну не умею я быть деликатным и охренеть каким осторожным. Что есть, то и говорю. И что теперь? Лучше же, чем пиздеть напропалую. Проблема-то есть и ее надо решать.

Внутри гадко. Гадко так, что на морду желчь выползает. И одна сплошная тоска. Зверская. Тягучая. Смертная.

Маринка белее мела. Молчит. Губы сжала в нитку и в сторону смотрит.

Я понимаю.

И мне жалко ее. Но это просто жалость. Как замкнуло вкруг, ни туда и не сюда. Кроме дебильного сострадания ничего не ощущаю. Должно быть по-другому. Должно хотеться встать и обнять, прижать и лихорадочно шептать, что все бред, что временно нахлынуло.

Но не встается и не обнимается.

- Страсть, да? – не своим голосом скрипит. Перебитым и сломленным. И снова только сочувствие возникает. – Ну что ж … Тогда я не ошиблась, Саш. Нам надо разойтись. Чем быстрее, тем лучше.

Тяну волосы на затылке. Это единственное, что делаю. Молчу.

Я не самый лучший парень на земле.

Не знаю, как она выдерживает, если честно. Еще плюс профдеформация, что за последний год выросла до размеров вселенной. Ломает работка и ничего не сделать. Тащит по камням и пропасти. Грубею. Становлюсь жестче и глуше. Твою ж мать!

Все очевидно. Сломался? Вероятно да.

Жаль, что на семью прилетело в большей степени. Но все равно не понимаю. Зачем так радикально-то? Можно же выйти из ситуации без потерь или с минимальными хотя бы. НА хрена разбегаться?

- Давай попробуем без жертв?

Предлагаю, как будто план захвата обсуждаю. Может я дебил и кретин, но по-другому не умею, да и не хочу. Вещаю, как на планерке. Гребаный стыд …

- Смеешься? – вскидывается жена. Бледная, измученная, в глазах битое стекло намешано. Больно ей. – Саш, напомнить? Ты правда думаешь я поверю, что две ночи прошли бесследно, а? И манто это … Взятка чтобы рот закрыть? Что с тобой?

Прицепилась к ебаному меху. Да не взятка! Просто купил.

- Марин, я объяснил же. Зачем разгонять? Только хуже станет.

Неужели не доходит до нее. Почему все так сложно? Просто нужно обоим сейчас заткнуться и перемолоть каждому свое. Что такого-то?

- То есть ты чистый и непорочный, да? И вообще ни при чём.

- Прекрати, пожалуйста.

Пытаюсь спасти, что есть. Уйдет же. Не хотелось бы, конечно.

Ну допустим я накосячил. Признать несложно. Что есть, то есть. Сауну оправдать могу безусловно.

- Девки были заказаны не для меня. Самый страшный грех приходилось смотреть на них. Все? Я отвечаю, ничего не было.

- Принес шубу за то, что ничего не было?

Опять за свое. Провались на хер попытки что-то купить. В последний раз что-то притащил ей. Оправдывайся потом, как урод.

Тру затылок, зажимаю губы, чтобы не заорать. Буквально прикусываю готовые вывалиться изо рта слова. Надо смолчать, ничего хорошего не будет. Продышавшись, цежу самое безопасное.

- Это извинение. Еще потому, что подарков давно не делал, что непонятного?

- Вот как, – сарказм переливается через край, – а сегодня ночью?

А вот это засада …

Встаю сварить себе кофе. Видимо без него разговор не продолжить. Хотя тут не арабика нужна, а бурбон. Не отказался бы от него.

Машинально переставляю пакет с порошком, бросаю кусок тростникового и думаю.

Теперь допустим, что я остыл. Бывает. Я же честно сказал. Только в отличие от нас женщины такое не примут. Мужик молча перетопчет в себе, перебесится, а потом все будет.

Как минимум ссоры, как максимум уход из семьи. Тут кому как повезет выйти из кризиса. Я свою терять не рассчитывал. Но видишь, как заворачивает.

Та девушка … Она молодая, красивая. Только стоит на стартовой черте прекрасной жизни. Цепкая, умная, знает чего хочет. Интересная просто … м-м-м …

И мужчины постарше ее увлекают, как оказалось. Да еще она точная реинкарнация моей Маринки. Как такое может быть?

- Саш, можешь не отвечать, – шелестит моя, – все и так понятно.

Единственное, что могу сейчас – раздраженно вздохнуть.

Палишься, Суворов. Ох, палишься.

Обуздываю ком эмоций, нервы в комок собираю и все равно прорывает. Обычно держусь и неплохо, но сейчас просто полная жопа. Резьба улетает.

- Так расскажи, что понятно? Ты ясновидящая или что?

- Не кричи. Это я должна на тебя кричать, а не наоборот. Ты был с женщиной.

8. И с чистого листа я все начну сначала.

- Данька, встретишь меня? Не передумал? Ты где? – озираюсь на пятачке по выходу из здания аэропорта.

- Тут пробка небольшая, – напряженный голос сына, – да куда прешь! – кричит он, – Извини, мама. Еще пара минут.

Вскоре появляется взъерошенный сын. Вылетает из машины и пулей несется ко мне.

- Не спеши, – шепчу, как маленькому, – успеем.

- Как не спешить, – трамбует чемоданы, – пробки же, ма. А мне еще назад надо успеть. Ты где забронировалась?

- На Невском. В Кольцовском. (прим авт. – выдуманный отель)

- Ага, едем.

С облегчением сажусь в авто. Слава Богу подробностей не выспрашивает. Успеется.

Пока выезжаем с трудной зоны, где в буквальном смысле тетрис, а не скопление, я не мешаю. Пусть рулит спокойно. Но как только вырываемся, не удерживаюсь, протягиваю руку и глажу по голове.

- Колется, Дань.

- Коротко. По уставу, – хмыкает и улыбается.

- Как ты, сын?

- Хорошо. Учеба, тусовки, любовь. Все как надо.

- М-м-м. Как твоя новая девушка?

Хочу ли я слышать? Ведь обещала Маше поговорить. Аккуратно выспросить. Получится ли?

Глаза Дани плывут. На лице блуждает улыбка. Он ведется от одного лишь вопроса про нее, а это значит, что дело для Маши плохо.

- Отлично. Она то, что мне надо.

- Да? Ну хорошо.

Отворачиваюсь к окну, а Данька ныряет в телефон на очередном светофоре. Пишет ей, наверное. Вон как руки подрагивают. Околдован мой мальчик, зачарован.

Я не обижаюсь. Такое дело молодость, тут не до родителей. Интересна лишь своя жизнь и ничего больше.

Тут бы самой дров не наломать. Еду вот, строю из себя непробиваемую, а в душе горит. Время сборов и последних выяснений дорогого стоило. Хотя бы собралась без истерик, спасибо Суворову. Не стал давить. Просто ушел в сторону и наблюдал, стиснув зубы.

Труднее было, когда из квартиры не хотел выпускать и просил еще раз подумать. Так сказать последняя попытка примирения. Вот тут … да … Только я настояла. Даже ударила по лицу. Вышли эмоции из-под контроля, но я не жалею.

Ладно, Маринка. Ты кремень! Держись, блин. Не раскисай.

- Прости? – подставляет макушку, как в детстве, глажу конечно, а как же еще. Еще и поцеловать успеваю. – Мам, вскружило, веришь? Как будто летаю. Такие дела.

- Верю.

- Короче, я всю жизнь хотел, чтобы как у вас с батей. И, мне кажется, я ее нашел. Ох, зеленый же! – спохватывается, нажимая газ

При признании Дани становится душно. Разом наваливается что-то тяжелое и липкое.

Как у вас с батей.

Оттягиваю ворот свитера, молчу. Как объяснить происходящее, м? Нет, он взрослый и все поймет, но его вера в наши безупречные отношения уж слишком крепка. Так что побеспокоиться есть о чем. Как воспримет наш будущий развод?

Ох, что же так все навалилось-то.

Приоткрываю окно, ловлю попутный ледяной ветер. Жадно вдыхаю. У меня большая проблема в последнее время с насыщением кислородом организма. Под веселый свист сына так и доезжаем до места. Сегодня как никогда рада, что Даня весь в себе.

Только в номере он спускается с небес на землю. Сидя в кресле, подозрительно смотрит.

- Подожди. А когда батя приедет? Че-т я не понял, мам.

- Даня, – вскидываюсь мгновенно, – скажи как все у Маши прошло. Понимаешь, она была у нас и…

- Мам, – краска стыда окрашивает щеки, – я сделал все что мог для того, чтобы сказать мягко, но …

- Да, – горестно киваю, – не вышло.

- Мгм. Мне жаль. Так когда отец приедет?

- Минуту, – быстро запираю дверь в ванную и бессильно сползаю по косяку на пол.

Наврать или сразу правду сказать? Как лучше?

Мы всегда учили ребенка говорить правду при любых обстоятельствах, но теперь я верю, что ложь во спасение действует. Не потому, что боюсь ранить, нет. Сын взрослый, он поймет. Я не хочу пока его посвящать. Ни к чему. Или что делать-то!

Мерцающий экран отвлекает на себя внимание. Принимаю вызов, он связан с моей будущей работой.

- Суворова?

- Да.

- Ваш муж занимался экстренным переводом. Завтра приходите в восемь и документы с собой возьмите.

- Хорошо. Благодарю.

Устало прикрываю глаза. Спасибо ему. За пару дней и без лишних слов все сделал. Я благодарна за мобильность и предоставленный случай. Если бы сама занималась времени ушло намного больше, но у Суворова много ресурсов. Порой даже таких, что кажутся невозможными. Вот так.

- Готово, Марин.

- Спасибо.

- Не передумала?

- Нет, Саш. Давай попробуем начать заново, но в разных лодках.

9. Не хотите кофе?

- Суворов, занят?

- Проходи, что жмешься там?

Зенин устало идет и почти рушится на стул. Тот жалобно скрипит. Конь, блядь. Все стулья мне переломал. Вслух не комментирую жопный обвал, мне лень. Я задолбался так, что на лишнее движение сил нет.

- Как же я устал, – подпирает лоб.

А я нет. Пашу сам как галерный раб. Высосала работа. Днем и ночью вкалываю, охраняю Родину любимую, на остальное сил с трудом натягиваю. Вычисляю одних особых преступников. Чуть проебешься и все, все в воздух взлетит.

А потом и я вместе с теми, кто взрыв организовывает. Так что смотрю в оба. До окосения. Или окосевания. Как правильно-то?

- Не ной. Конину будешь?

- Ты что! Вика унюхает. Я по сейчас за сраную сауну по стойке смирно стою.

- А я буду.

- Угу. Тебе можно, ты теперь у нас одинокий ковбой.

Убиваю взглядом.

Вот только этого не надо. И так херово. Если вида не показываю, то не значит, что ситуация меня не трогает. Просто такой я. Если с первого раза не понимают, то выяснять и доказывать не буду. Ненавижу выяснения. Тут либо человек принимает, либо нет, третьего не дано.

- Вить! Заткнись.

- Да молчу. Просто завидую.

- Мгм. Сижу в кине. В первом ряде. В белом пальте. Заебись думаешь?

Молчит. Смотрит, как обоссавшийся щенок.

Придурок. К чему подколы? Ладно, у каждого свои закидоны.

Наливать наливаю, а пить не могу. Отставляю пузатого в сторону без сожаления. Сглазил сволота завистью своей, не пьется мне. А жаль. Выживаю в последнее время на всякой херне. Дома пусто, на работе завал. Так и живу.

Очень странное ощущение вдруг оказаться одному. Всю жизнь с Маринкой, а тут пустота. Дыру словно пробило. Вот сейчас хочется яростно и тяжело взмыкнуть как привязанному быку. Аж глаза кровью наливаются. Терпение иссушивается мгновенно. Вспышки последнее время задрали. Берегов стараюсь не терять, но становится труднее с каждой минутой.

Уехала. Даже вещей минимум взяла зараза. Да почти ничего!

И самый пиздец, что остальное собрала и увезла хер знает в каком направлении. Искать некогда, да и если найду что дальше. Дома теперь в шкафах пустые полки. Даже заколки сраной не оставила, выгребла свое присутствие подчистую, будто и женаты не были.

Восемнадцать лет хер-рак в козиную жопу! Вот же … М-м-х!

Гипнотизирую коньяк. Может замахнуть? Да конечно! Че смотреть?

Через силу пью. Не пропадать же добру. И не идет. Колом все стоит.

- Лимон хоть сожри, – сглатывает слюну Зенин.

Киваю. Кисло. И все равно очень хреново. Не помогает пойло.

- Бр-р, – передергиваю плечами, – что-то не идет.

- Ды да-а-а, это ты чтобы меня не расстраивать, – ржет, как лошадь. – Саш, завтра опять приезжают. Что-то они к нам зачастили, тебе не кажется? Роют. Только под кого?

Зенин прав.

В последнее время обстановка так себе. Тучи спускаются и гром вот-вот грянет. Проебалсь мы на последних двух операциях. Кто-то сливает бюджет и присваивает, но страшное не это. Деньги хер бы на них, разберутся без нас у кого руки загребущие. Информацию кто-то пиздит. Делает это грамотно, со знанием дела. Мой отдел на ушах. Днем и ночью копаем.

Суть в том, что надо осторожно. Иногда еле-еле колыхаться дабы не спугнуть. Даже по истечению долгого времени не научился полностью контролировать подлючей эмоции размотать и с места в карьер. Но не имею право подставить под удар тщательные разработки и слежку. На том и держусь сколько лет. Такие дела.

- Вить, узнаем. Явно не под нас. Расслабься.

- Посмотрим. Как Марина? Если не туда лезу, извини.

Теперь-то да. Извини. Мудак-то.

Не туда, конечно. Только Витек друг и послать его не могу. Спрашивает не потому, чтобы узнать. Переживает и трепаться не будет. Только все равно рассказывать не хочу.

Тошно мне. Крутит в лихорадочной лихорадке. Только думать о делах перестаю, как нахлобучивает. Поэтому гружусь работой. Схема у всех одинаковая, если что. Вместо чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться (отсылка Канатчикова дача) у нас полный пиздец. Короче, прав был Владимир Семенович.

Маринка мне не звонит. Ведьма! Просил же переждать, что такого? Я не собирался менять нашу жизнь. Чего взбрыкнула-то. А мне тоже больше всех не надо. Ну пусть бесится, пописает поменьше. Дурында, блядь. Я горю, как переклинивший. Что ей трудно прислать сраное сообщение, что все ок? Видимо да.

Гордая!

Всю жизнь головы не повернет. Все бабы бесятся, орут, ревнуют. А моя лишь подбородок задерет, ледяным взглядом одарит и поступью королевы на выход.

Ладно. Ладно, чего уж. Пусть.

- Нормально все.

- Устроилась?

- Да. На своем месте.

- Ты что собираешься дальше делать?

10. Не думаю о тебе ...

- То, что просили, – кладу пухлую папку перед новым начальником.

- Спасибо, Мариночка.

Непроизвольно дергаюсь. Машинально заправляю прядь за ухо. И да, мне неприятно, что Жданов неотрывно следит за моими действиями. Стреляю предупредительным взглядом.

А вот этого не надо. В конце концов есть субординация. Понимаю, что он мой шеф, но это не значит, что разрешу так с собой вести.

- Олег Иванович, у меня просьба. Не могли бы мы в стенах управления беседовать официально?

Жданов смотрит с интересом. И черт побери я кожей ощущаю, что это отнюдь не профинтерес, а совсем иное. Свожу строже брови, жду. Мне срочно нужно смотаться отсюда как можно быстрее, но без положительного ответа убраться восвояси не получится.

- Марина Сергеевна, – прикладывает руки к груди, – вот ни разу не хотел обидеть.

Ну раз не по уставу, то и я себе позволю. Черт знает что не начальник, а раздолбай.

- Благодарю. Надеюсь, мы друг друга услышали.

Закрываю за собой дверь и почему-то иду на цыпочках на свое место. На высоченных шпильках такое себе удовольствие.

Нет, на самом деле пока все хорошо. Никакого треша не случилось. Привыкаю. Стараюсь держать себя в руках. Уж что-что, а выдержка мое все. Вон даже Суворову не звоню.

Привычно обдирает сердечко.

Сволочь он бородатая. Кобель престарелый. За сорок уже, а туда же.

Сердито мешаю чай, хотя сахару там отродясь не было. Просто нужно что-то делать, вот я и делаю. Руки занимаю и голову. Не думать о Саше. Нельзя. Стоп. Быстро сердце на замок.

С тоской вспоминаю, что служебная квартира не ухожена и не уютна. А мне хочется хотя бы крошку теплоты, потому что и так льдом обсыпана, а если еще и возвращаться туда же …

Ой, не хочу-у-у.

Только выхода нет.

Насколько быстро и стремительно моя жизнь в последнюю неделю встала с ног на голову. Из замужней спокойной дамы за мгновение превратилась во взъерошенную женщину, которая оказывается в другом городе на другой работе, да еще на постое у государства.

Вот так. Не ждала и не гадала и р-раз! Получите распишитесь.

Даже вещи в контейнерах держу в хранилище. Транспортировка в бешеную копеечку влетит, а денег я с общего счета не прихватила. Дура, наверное. Да, конечно, дура! Но у меня оправдание. Тупое и чисто женское – пусть подавится!

Так что ждать зарплату и как-то выходить из ситуации надо. Нет проблемы не будет, если набрать Суворову, он все решит, но я не хочу. Пошел он в жопу кобель морщинистый.

Решила от него отвыкать.

И вновь привычно кровит внутри. Мне кажется, что по ночам я захлебнусь этой темной, но настойчивой струйкой. Сочится и сочится. Сил нет ее больше терпеть. А утром … Я умываюсь и снова живу. До ночи правда лишь.

- Марин, в столовую идешь?

- Ир, ты прям как тень. Испугалась блин, – шиплю я. – Иду, конечно.

Слава Богу я ее знаю давно. Обрадовалась, что встретила, хоть одна родная душа тут. К счастью, Ира вернулась из длительной командировки из-за ленты и временно осела без командировок. Я не спрашиваю, что и как, у меня своей работы полно, так что болтаем о том о сем, чем обычно занимаются женщины.

- Ты вообще что ли не ешь? – критично осматривает, – Марин, надо жрать.

- Да ем я, – вяло возражаю.

- Валь, ну-к налей ей погуще борщ, – обращается к нашей на раздаче, – а то скоро под звон костей Суворовой будем в столовку ходить.

- Валюш, не слушай, давай как обычно.

Отвлекаемся, немного подкалываем друг друга. Иногда мне кажется, что я всю жизнь здесь работала. Или меня так негласно поддерживают женщины, ведь сплетни летят впереди нашей жизни. Ни одного вопроса ни от кого не слышала. Приехала, работаю. Все.

Как же я благодарна всем. Вот только на этом держусь, не ломаюсь.

Садимся с Ирусей, как по заказу мимо с полным подносом плывет Жданов. Опускаю глаза долу и ковыряю капусту в том самом борще.

- Ох, хорош! – восхищенно тянет Ира.

- Ага, – засовываю в рот полную ложку. – Наваристый.

- Что? Ты про … Тьфу! Я про Жданова.

- Да ну его. Несерьезный.

- Что там? Давай рассказывай, – требует Ирина.

Набираю воздуха в грудь. Вот что поведать? Тут за одно спасибо готова говорить, про главное не спрашивает. Она ведь Сашу хорошо знает тоже. Короче, лучше про О.И., чем …

А может меня в целом разгоняет ситуация и готова ни за что на людей бросаться. Вдруг я не права? Но Жданов меня прям бесит сейчас.

- Субординация. Раздражает, что по имени зовет. Отчество забывает.

Вдруг Ируся начинает смеяться. Бросаю приборы, таращусь на нее как на идиотку. А у нее слезы брызгают. Ну вот, значит Жданова здесь знают, одна я как дура не в курсе. Меня даже не смутило, что же он так долго себе сотрудника подбирал, как только я появилась по одной анкете утвердил.

11. Мне можно. Ей нет.

- Тебя как зовут?

В полумраке хорошо различаю блестящие глаза. Она улыбается и курит свою длинную коричневую сигаретку. Красиво пускает дым в потолок.

Все в ней охеренно.

И фигурка, успел рассмотреть, пока одежду сдавали в гардероб, и личико отменное и повадки благородные, только меня снова не особо трогает. Нет, как эстетика да, но хрен понимаю сам себя. Че мне надо?

- Агата.

- Красивое имя. Настоящее?

Загадочно улыбается. Мне вроде приятно, что она обратила на меня внимание, первой инициативу проявляет и все такое, но принимаю настойчивость как далекий факт. Наслаждаюсь, так сказать, моментом. А так-то я еще женат, если что.

- Да. Мне тоже нравится.

- Ну скажи мне, Агата, что ждешь от нашей встречи? Так кофе со мной пить понравилось, а?

Я человек прямой. Как флиртовать напрочь забыл. Прямолинейный чурбан и ничего не попишешь. Да и смысла не вижу вокруг и около блудить, как пиздюку малолетнему.

Агата запрокидывает голову и сверкая белоснежными зубками хохочет. Смеется так искренне, что сам начинаю улыбаться.

- Ну ты даешь, Суворов. Надо же! Нравишься ты мне разве не понятно?

Ох, ты ж. Оказывается я Ален Делон. О как.

- Вот так сразу?

- Да. Люблю мужчин постарше. Они надежнее, опытнее. Искушеннее … мгм, – улыбается как голодная кошечка, еще чуть и мурлыкнет. – Разве это плохой выбор?

Ох ты ж кака-а-ая. М-м-м.

Вот только я тебя моя хорошая не выбирал. Прячу за улыбкой ответ. Рассматриваю ее внимательнее. Все же на Марину она похожа лишь с первого взгляда, а если присмотреться, то конечно совсем другая. Но сходство все равно никуда не деть.

Сдохнуть можно как будоражит.

- Александр.

- Саша, значит?

- Если хочешь. Но лучше Суворов.

- Спасибо, что сказал, я думала, что только фамилию узнаю и все. Ты так строго отвечаешь всегда «Суворов» меня оторопь берет. Строгий и властный. Мечта любой женщины.

- Притормозим, Агат. Дрифтуешь.

- А я Саша, всегда откровенна. Особенно если мне чего-то хочется.

Даже так. Прям хочется. Все интереснее картина заворачивается. Прячу ухмылку в бороду, пододвигаю ей меню.

Играет девочка с огнем. Ох и играе-е-ет.

- Может еще закажешь?

- Угу, с удовольствием.

- Я приду сейчас, не убегай. Выйду перекурю.

- Нет, конечно. Жду, Саш.

На улице морозно, но я не особо замечаю. Откровенная девочка и уж слишком отчаянная. Перебор. Правда интересности ее это не отменяет. Чувствуется в Агате скрытое. Ну это нормально. Не каждый человек раскрывается сразу, а то, что она говорит…

Сейчас не удивить никого сексом на первом-втором свидании. Чего уж.

- Здорово, Суворов.

Прямо передо мной вырастает знакомый. Улыбка рвет лицо. Надо же какая встреча. Тыщу лет прошло.

- Старцев! Леха! – обнимаемся и поднимаем друг друга по очереди. Шутя толкаемся и снова обнимаемся. – Ни хера ты здоровый!

- Как ты, Сань, – улыбается в тридцать два, – как Данька?

- Нормально. Фанатеет дальше в своем училище. Спорт-учеба-телочки. Все отлично. Нравится ему. А ты?

- Не, – отмахивается, – не женился. Когда? Меня и дома не бывает. Разведка. Разве она даст! На пенсию пойду тогда и женюсь.

Старцев еще рассказывает. Как всегда бурно и много, а в глаза почти не смотрит. Бегает туда-сюда. Зона охвата большая, уверен, что каждую мелочь подмечает.

- Про Марину что не спрашиваешь?

При каждом моменте до этого Старец всегда интересовался моей женой. Одно время был уверен, что Марина нравится ему как женщина. Но Леха тот человек, что никогда не позволил бы себе лишнего.

И да. Меня бесит, что он не спрашивает. Это означает лишь одно. В курсе уже все.

- Да так, – на минуту затыкается и неловко толкает в плечо, типа извиняясь, – в Питере она слышал, да? Разошлись?

- Временные трудности.

Неопределенно машу головой, криво тяну ухмылку. Типа, все нормально, решу вопрос в ближайшее время.

- М-м-м. Ты решай свои трудности. А то Жданов на нее глаз положил по ходу.

- Че, блядь? Жданов? На мою жену?

В мозгах начинает продувать. В смысле положил? Это блядь на что он там чего положил пиздюльва драная!

Я на всю контору своим ебучим характером прославился. Со мной люди не связываются. Я и приложить могу. Не в курсе что ли. Хомяк обнаглевший! Мажоришка, сука.

Тупо пялюсь на Леху. Хочу затянуться, поднимаю руку и в губы тычутся лишь пальцы. Выронил.

- Погоди. Поподробнее, Старец. Давай, хуле лупишься! Рассказывай.

12. Бамболейо!

- Я могу идти, Олег Иванович?

- Марина … э-э-э Сергеевна, Вас подвезти?

Нервно веду по волосам. Ладонь потеет мгновенно и этот факт бесит. Что я как школьница! Только разница в том, что у школьниц такое из-за симпатии или волнения, а у меня от обескураженности. Раздражаю сама себя, а потом …

- Олег Иванович, знаете что. Я же просила!

У Жданова немного отвисает челюсть. Мой выпад для него странен и непонятен, видно не привык к тому, что отшивают. Что за такое-то, неужели никогда не знал отказа, неужели все без исключения велись. Я не понимаю.

- Кажется не туда заворачиваем, – ставит планшет на мой стол, – разве оскорбил? Если да, простите. Мое предложение весьма безобидно и понимаю я с первого раза.

О, господи.

Стыдоба.

Обнять и плакать, Марина. Это фиаско.

Отчитал как по щекам нахлестал. В его глазах таится невысказанный вопрос: что ж вам секс-то везде мерещится? И я тону в волнах отчаянного стыда. Может и правда у Жданова изначально был позыв просто сблизиться по работе и все, а я напридумывала. Иринка еще настрополила, а на самом деле ничего такого нет.

Выпутывайся теперь, Суворова.

- Извините.

- Ничего, – чуть заметно улыбается, – я подумал вдруг дома много дел. Переезд и все такое. У вас же женщин забот больше, чем у нас. Вот и решил предложить.

Опускаю глаза, прячу смущенную улыбку. Точнее подрагивание губ.

- Вы правы. Хорошо. Подвезите.

В управлении все равно никого не осталось, мы уходим последние, так что сплетничать будет некому. Кстати, а почему меня данный факт трогает. Суворову можно дома не ночевать, а меня всего лишь подвезти предложили. Да и какого вообще рожна меня заботит, кто что подумает. Я свободная женщина. Почти.

Что там говорила Ира? Штамп ничего не значит, да … М-м-м … Гос-с-споди-и-и!

На хрен! Бамболейо!

- Минуту хорошо? – раскрываю сумку и сгребаю туда свои вещи.

Жданов с интересом наблюдает, я снова как под прицелом. Неудобно совершать ритуал сборов под наблюдением внимательных глаз. А они у него очень даже красивые. Это я как факт отмечаю. Да и вообще Жданов на моего Суворова неуловимым налетом смахивает. Немножко. Прям капельку.

- Да хоть две. Я не тороплюсь.

Ну да точно. Похож немного. Только десятилетней давности. Надо же. Только рассмотрела.

- Уже все, – вцепляюсь в ручки двумя руками и вытягиваюсь. – Едем?

Жданов кивает и открывает передо мной дверь. Максимально отклоняюсь, чтобы его не задеть, протискиваюсь и быстрым шагом спускаюсь по лестнице.

- Марина Сергеевна, не летите пулей из беретты. Успеем.

Перед выходом тянет за локоть назад, открывает дверь. Джентльмен. Угу. И где машина? Растерянно смотрю на начальство. Он ухмыляется, картинно щелкает брелоком. Вспыхивают фары навороченного седана.

Не сильна в марках, но машина кажется за гранью фантастики, что из серии дорого-богато. Ну да, я же помню кто у нас папочка. Хотя зря я так, по недолгому времени работы сразу стало ясно, что Жданов далеко не дурак, а очень даже профи.

- О!

- Прошу, – ныряю в салон.

Как в космическом корабле. Все мигает и переливается.

У Суворова машина другая. Здоровая, агрессивная, брутальная до озверения. Какой сам, такой и танк. Хаммер. В подобной ракете нахожусь впервые. Мотор урчит, как сытая пантера и через мгновение Жданов срывается с места.

Марина дыши. Просто дыши и молись, чтобы до дома добраться живой. На всякий случай прикрываю глаза, чтобы нечаянно не посмотреть на стрелку спидометра. Хочу остаться психически здоровой.

Сто восемьдесят. Сто восемьдесят!

Нужно срочно ремонтировать свою. Как приехала, в ней что-то сгорело, а делать некогда.

- Олег Иванович, вы что творите? – ору на всю машину. – Хотите нас убить!

- Не волнуйтесь, все хорошо, – продолжает невозмутимо давить педаль.

Хоть бы хны ему. Он дорожный маньяк. Ну зачем!!!

- Не успокаивайте. Зачем я только согласилась. Я боюсь! – ору громко и отчаянно.

Плевать как это выглядит. Я сейчас умру.

- Приехали, – машину немного заносит, и мы замираем, – не надо было так переживать.

Мамочка моя!

Он три автобусные остановки проехал за сколько? За минуту? Это нам повезло, что город был пуст. Иначе и представить не хочу предполагаемый дорожный тетрис.

- Не знаю говорить ли спасибо за седые волосы, Олег Иванович, вот честно, – в сердцах выговариваю. – Больше не поеду. Знала бы, что так гоняете! Да ни за что!

- Не сердитесь, – ловит за руку и втягивает назад в салон. – Я не хотел, Марина … Сергеевна. Вам помочь не нужно?

- В чем? – ошалело туплю. – В смысле?

- Э-э-э, там ... шкаф подвигать или еще что?

13. Alarm!

- Суворов, – роняет сумку, – ты что здесь делаешь?

Марина рваными движениями приглаживает растрепавшиеся пряди. А с хрена они растрепавшиеся, прям мне интересно. Бежала что ли так? Волосы назад? И щеки вон рваными пятнами идут.

Чего потерялась-то?

Если бы она сейчас в атаку пошла, то все нормально, можно расслабиться. Но она не идет. Стоит и не знает, что делать. Верный признак, что что-то не так. И это не так ее сейчас на охуенно дорогой машине привезло.

Вот же ж Жданов! Сучара малолетняя. Ты посмотри быстрый, как пуля из говна. С-с-ука!

Марина начинает одергивать одежду. Разглаживает идеально ровную ткань. Интересно-то как. И вообще Маринка как картинка выглядит. Вся накрашенная, глаза сверкают. И что это мы такие нарядные, м?

Ни хрена себе поворот!

Хочется взять за плечи и вытрясти информацию. Мне любопытно, что происходит. Я базара нет докопаюсь и причем очень быстро, только фишка в том, что хотел бы прям щас от нее услышать версию.

Момент первой оторопи не проходит. Я плавлюсь от злости, а Маринка поднимает свой ридикюль и отшагивает назад. О как! Боится, что ли? А чего же испугалась-то?

- По делу. Мимо проходил.

Да. Мимо. Прям из кафе, где пил кофе с Агатой.

Косяк признаю. Не первый причем, даже не обсуждается. Но я просто пил! Не ебал же, задрав к верху!

Даже пожрать не успел. Без всякого продолжения поперся с ней в едальню, без намеков. А то, что Агата трындела, я умоляю. Трёп, да и все.

Чистой воды трёп. Без продолжения.

Считываю свою. Мечется на горячем. И избитый прием наталкивает на мысль, что-то у них нечисто. Суворова нападает.

- Дурак совсем? Из Москвы в Питер? По делу?

- Обзываться наше все, – сую руки в карманы, – на вопросы будешь отвечать? Какого, я спрашиваю, хера?

Меня прёт.

Не знаю куда себя деть, а еще больше не понимаю куда запхнуть раздирающую грудь нервность. Ни разу эта сучка не позволила себе опуститься в подобную хрень, так что теперь-то не так? Мы, если что, даже еще не в разводе.

И уже вот оно чё! Понеслась душа в рай. С сыночком начальника. Быстро, блядь, она сориентировалась.

- Не буду, – пожимает плечами. – С чего я должна давать тебе отчеты? Ты мне не предоставлял списки о проделанной работе. Еще что-то надо? Я спать хочу, Саш.

Баштан сносит окончательно. Спасть, да?

Вызвонить этого Жданова да морду ему начистить. Чтобы знал урод кого домой подвозить можно, а кого нельзя.

Я ее просто так отпустил в себе разобраться. Не захотела пережить кризис спокойно, пожалуйста, поезжай. Слова ведь не сказал. А то, что не рассусоливал, так, о чем говорить, все и так понятно было.

Повторяю, не способен я долго и нудно пиздеть о проблемах семейного характера. По факту все, проебались – надо решать, остыли – надо переждать. Что еще? Ко всяким душеведам семейным сроду не ходил и не пойду. В жопу их. Только бабки башлять, а толку кот наплакал.

Марина уже не дергается. Стоит себе спокойно, с ленцой разглядывает. Юбка смотрю слишком узкая, блузка чересчур обтягивает, шпильки поднебесные. Формы по размеру не нашлось! Или ей лично шеф компклект выделял?

- Я тоже. Если так-то, Суворова, – нажимаю на фамилию, что носит, – тоже не имел возможности глаз сомкнуть.

- Куда торопился, Саша?

Издевается? Голосок этот ее с преувеличенным сочувствием по ушам режет. Она будет разговаривать или нет?

- По делам, Маринка. Вот заехал к тебе. Хотел узнать, как дела. Только вижу, что уже отлично все.

Наезжаю на нее, остановиться по нулям. Таращит, аж глаза навыкат. Тормознуться бы рад, только вхолостую все. Рот уже не заткнуть. Пока не вытрясу, назад не отойду. Проверено. Сбой принимается лишь в одну сторону.

Со мной же играть в такие дела, что сейчас с женой проворачиваю, бесполезно.

Она должна была стерпеть!

Или закатить мне истерику. В конце концов расцарапать мне морду. Кинуть в меня вазой. Разбить посуду! Я не знаю, но хоть что-то, только не прилететь сразу с требованием о разводе. Мне тоже хреново, но я же терплю.

А то, что с Агатой пошел, вот тут … Ох же ж бляха-муха! Что ж так сложно-то все.

- Отлично. У меня все хорошо. Надеюсь, у тебя тоже.

В кармане хрустит пластик.

Вытаскиваю руку. Кровь.

Аккуратно вытряхиваю разломанный корпус пластиковой зажигалки. В какой момент произошло так и не понял.

На пол парадной гулко падают капли.

Стоим в абсолютной тишине.

- Дай сюда, – летит вниз Марина и переворачивает ладонь вверх. Из подушки торчит черный кусок. Странно, но боли не ощущаю. – Зайди немедленно, надо обработать.

Трогает как постороннего. Бесстрастно разглядывает как чужого. От Маринки веет чужим и незнакомым.

14. Сидеть между стульев.

- Что за дыру тебе выделили?

Встречу Малкина, разживется по соплям. Предупредил, что жене нужна нормальная квартира. Сученыш прижимистый. Сегодня же доберусь до него. Он не то, что нормальное жилье подберет, лично караулить у двери станет, нужно ей что-то еще или нет.

Подрываюсь позвонить ему прямо сейчас, но Марина дергает за руку. Забыл. Обработать же надо. Хотя обошелся бы, кровь лишь причина войти к ней. Ясно как божий день.

Недовольно осматриваю «хоромы». Однушка. Развернуться негде. Кухня как спичечный коробок. Шкаф и тот один, дверь болтается. Не бомжатник, конечно. Ремонт вроде свежий, но какое-то все неуютное и чужое. Короче, ей не подходит такое.

- Пойдет, – заливает рану спиртом.

Ох ты ж блядь! Жжется. Марина злорадно прячет улыбку и льет еще.

- Здесь курить можно?

Без сигареты не обойтись.

Ситуация врагу не пожелаешь. Мужик, который торжественно стал резидентом клуба «кому за ЧО» сорвался и приехал к супруге, которая хочет развестись из-за какой-то пиздатни. Бред! Людей и за большее прощают.

- Потерпишь, – холодно бросает.

Ледяная просто.

Маринка деловито работает. Невесть откуда взявшимся пинцетом дергает пластмасс и затыкает мокрой ватой. Шипит. Она ведет себя, будто я посторонний. Нет, не ждал что бросится в руки и выплачется на груди. Просто отчужденность максимальная и она да, цепляет.

Нахуя я приехал? А?

Она ж просто скала.

Агата, блядь, еще. Твою мать-то! Рука-лицо. Поцелуй этот … с-с-сука! Ладно. Забыть и все. Только хуле не забывается-то. Интрига прям.

Для полного счастья не хватает пронести бред и удалиться восвояси. Да чтоб все вокруг разорвало! Что ж по-блядски вышло-то!

- Нет так нет.

- Сейчас прошипит, забинтую и знаешь, Саш, – поднимает безразличный взгляд, – уезжай.

Приплыли.

В глотке липкий ком формируется. И злость.

Орать не имею право, не она все нахреновертила. Здесь ни отнять, ни прибавить, но ёпт, надо разруливать. В башке звон. В кучу меня соберут лишь какие-то дела. И нужно оттянуть время.

- Хорошо. Только пару вопросов решу, потом свалю.

- У тебя двадцать минут.

- Марин, у тебя …

- Еды нет.

- А чай?

Недовольно дергает бровью, но чайник ставит. Пока она возится с сахарницей и пакетиками, наблюдаю. Похудела немного, осунулась. Хотя, конечно, выглядеть стала лучше, как ни странно. Вновь замешивается в голове фарш из злости.

Становится на носочки и тянется за кружкой. Вот на хрена ей чулки на работе? На прежнем месте не носила точно знаю. Короче, надо разобраться с этим Ждановым. Иначе, твою мать, иначе …

Выходит из кухни ни сказав ни слова. Чтобы не терять время размахиваю Малкина. Блеет, как баран. Несет очередную херню о фонде. Только куда он родной с подводной лодки денется. Через пару дней моя Суворова переедет в приличную квартиру с отличным видом. Хотя бы здесь буду спокоен.

Заглядываю в холодильник. Нет, не потому что жрать хочу, мне интересно, чем она питается. Ни-хре-на! Кефир. Все.

- Я сказала, еды нет.

На пороге стоит злая Марина в бордовом царском халате. Растрепанная и гордая, как шамаханская царица.

- Не за этим полез, – хлопаю дверцей и присаживаюсь назад. – Бинтуй давай. Пожалуйста.

Ее прикосновения такие же. Вот вообще по нулям, а меня дергает. Заглядываю ей в глаза и бесполезно. Только губы иногда подрагивают и все.

- Можешь ехать.

- Ты чай обещала.

- Да пей ты свой чай, – с досадой шипит и меня шмаляет в грудину.

Чего орать? Я же приехал! Неужели совсем предохранители перегорели?

- Не надо так, Марин, – гашусь с треском, но не ору. Нельзя. Я не тупой, все понимаю. Нельзя с ней криком. – Давай по нормальному.

- А как это?

Сглатываю. Опускаю глазу. Думаю.

Не очень все, да?

Из реста с Агатой в Питер к жене. Хор-р-рошая ситуёвина.

Не нахожу пока ничего лучше, чем сказать.

- Особо не распаковывайся. Переезжаешь скоро. Я тебе квартиру хорошую нашел.

- Ох, ты ж, – складывает руки на груди. Еще немного и сарказм сквозь кожу сочится начнет. – С чего такое беспокойство, Саш?

- С того! – рявкаю на нее. – Надо так мне!

- Совесть очищаешь?

- Да какая совесть? – ору, не сдерживаясь. Все. Вынесло. – Не я уехал. Ты! Но коль так решила, так могу я побеспокоиться об условиях проживания? Или что? И тут запрет?

Дышим, как загнанные. Меня волочет по кочкам, ободрало всего, но остановиться не могу и не хочу. Нужен выход из нашего лабиринта, только на данный момент одна бестолковщина. Маринка вцепилась в край стола, ноздри раздула, как борец и ни пяди назад. Только в захват не получается, лишь в мой болевой попадает. Злимся равноценно. Она сильнее, еще немного и пульнет кружкой.

15. Внезапное цунами.

Если и было что хорошее в душе, то сейчас погасло. Наглый мудак с командным тоном. Зло размазываю невидимую соль по щекам. Голожопой я уехала! Озаботился вдруг. Ни раскаяния, ни сожаления в глазах. Пошел он к чертовой бабушке задорным строевым со своими вонючими плюшками.

Мету веником осколки, пока не ломаю прутья окончательно. Тьфу! Пылесос нужен. Пинком открываю дверцу и сую обломки в мусорку.

Я решила. Прям я сама решила уехать. А что оставалось-то? Сидеть и смотреть, как он по шалавам ходит. Ведь ходит же! Я чувствую. Я это чувствую! Ха! Только эмоции к делу не пришьешь. Бездоказательно, как любит говаривать Суворов. Не пойман не вор, если в целом.

- Полегчало?

Саша стаскивает мокрый свитер, оставаясь в одной футболке. Кстати, я выбирала на двадцать третье. Весь город обежала из-за характерного принта. Крой выгодно подчеркивает подкачанные руки. Суворов в принципе в прекрасной форме. Подтянутый, крепкий. Загляденье блин. Но не мое теперь.

М-м-м. Не могу-у-у. Как по ране перцем. Жгучим. Едким. Как же больно-то!

Отшвыриваю свитер в сторону ногой.

Саша усмехается, но никак действия не комментирует. Грохаю новую кружку и плещу кипяток. Пусть пьет и убирается. Нам не о чем говорить больше.

- Разовая акция?

- Что? – поднимаю глаза и скрещиваюсь с его наглыми и давящими. – Что ты имеешь в виду?

- Жданов? – брезгливо выворачивает губы. – Или ты серьезно?

Сплетни разносятся быстро, да.

Неужели из-за этого примчался, хотя вряд ли. Да какой вряд ли. Суворов самый страшный собственник в мире. Он никогда не будет стоять в последних рядах, даже если ему не нужно. Из-за принципа заберет, хоть и пользоваться не будет. Так всегда было есть и будет.

Овен. Страшный знак. Вот и не верь после такого в гороскопы.

Меня спасает то, что Саша знает, я не спала со Ждановым. Иначе не знаю. Чьей-то смерти не миновать было. Вот такой Суворов человек. Жизненной кредо – мне можно, тебе нет.

- Не знаю.

Стол шатается.

Последнюю гласную слова сопровождает гневный неуправляемый хриплый высвист.

Не реагирую. Тяжелый хрип прямиком из легких заставляет воздух пойти странными рябыми волнами. Просыпается вулкан, знаю, как бывает, когда Суворова чем-то особенным зацепило.

Ничего. Перетопчется.

Хотя я откровенно рискую.

- Не знаешь? – поднимается надо мной, как зловещая тень. – А что ты знаешь, жена моя? А?

Ох, ты ж зараза такая. Как смеешь в подобном тоне задвигать обвинения после того, что натворил, м? Взрывает мгновенно.

- Саш! – поднимает меня с места невидимая сила, бесит его поведение. – Вот не надо! Иди своей профурсетке расскажи, как надо жить, хорошо? Я уже большая девочка!

Поднимает непонимающие очи. Зло берет, что смотрит как невинный барашек, потом произносит.

- Какой профурсетке?

- С кем кофе пьешь!

Тварина!

В сауну приличные не пойдут. Там шлюхи, что ежу понятно. Но кофе! Это, мать вашу, осознанный выбор. Зная, как именно Саша относится к напитку, я больше, чем уверена, что все прошло на отлично. Не в придорожный ларек водил, как пить дать. Он их терпеть не может. Так что воображение мое работает ярко. «Дольче вита», не меньше.

Зашибу сейчас. Сжимаю в руке сахарницу, готова расколошматить несчастную керамику об голову наглеца.

- Ох, блядь, – хватается за макушку, – началось. Хватит уже. Давай по нормальному. Меня на работе заебывают, еще и ты. Я не дровосек, чтобы не ломаться, Марин. Это только в фильмах без устали двадцать четыре на семь впахивают, спят в сутки по три минуты и снова супермены. В жизни все не так. Я ж просил тебя! Подожди. Не пыли.

- Не хочу я ждать!

Ору во всю силу.

Что ж такой упертый! Хотел эмоций. Так получи же!

Со злости швыряю салфеткой, которая цели не долетает. Она тканевая, но уж чем пришлось. Хватаюсь за край стола и трясу, что есть мочи. Пусть все зло выходит. Не могу больше. Не могу!

- Маринка!

Шагает на встречу.

Выставляю руки вперед, чтобы не пересек дистанцию. Не надо мне никаких успокаивающих объятий. Ничего мне больше не нужно. Только кто бы слушал, кто бы внял. Да и нет сил столько, чтоб остановить движущуюся махину.

- Не подходи, – леденеющими губами растрескиваюсь. – Не смей прикасаться.

И в ту же секунду влетаю носом в грудь.

Саша обнимает. Суворов не замахивается на раскаивающиеся объятия, он, как и прежде давит. Ломает сопротивление, захватывает в плен. Я бы перетерпела, но его руки начинают гладить по спине и заползают в волосы. Тепло в прошлом родных ладоней обездвиживает. Судорожно ловлю воздух, пытаюсь дышать, но никак. Саша продолжает натиск.

- Мы справимся, слышишь?

Крепче прижимает. Его губы касаются кромки уха, обжигают. Он всегда так делал, когда мне было очень плохо. Сама ныряла туда и искала успокоения на груди. Суворов никогда не отказывал.

16. Внезапная встреча.

- Пошел на хуй, понял? – ору водиле на перекрестке.

Перетерпит. Подрезал, значит так мне надо было. Нет у меня тормозов. Улетели!

Съездил придурок. Узнал. Нормально, что сказать. Теперь по ходу точно развод и девичья фамилия. Не нужен я ей. А она мне? Наверное, теперь тоже. Не клеится у нас, не получается. Если бы срощено было накрепко, мне в башку никакая свистуха не влезла, а ей этот хлыщ. Так что хоть лоб рассади, видимо кризис конкретный.

И все-таки бомбит. Тащит на куски. Ну какого хрена нас затронуло, а? Могли бы миновать, как-то обойти стороной. Не вышло. Скачем по разбитой колее, отбивая жопы. И как на ровную дорогу выехать не понимаем.

Бесит все равно. По жизненному укладу мужикам больше сомневаться приходится. Женщины в плане перемен мягче, терпеливее. Благодаря им сохраняются семьи. А у меня что? Хуй там! Понеслась душа в рай.

Захлебываясь горечью, будто стылой блевотой, кручу башкой по сторонам. Как же быстро она. Ну баба! Не успеешь в грехах покаяться, как вот она – кто не успел, тот опоздал. Пока мужик на распутье стоит, уже тысячу решений приняла. Тьфу!

Бью в пол, с визгом машину останавливаю. Ехать дальше пока не способен. Таращит и коловертит, как в припадке вертит. Прекратить хаос возможности нет. Как в юности прет до белых глаз.

- Предъявите документы, – стук в окно отрезвляет.

Молодой гаец строго смотрит.

Ясно. Предъявляю.

Морда стекает сразу же. Он вытягивается и отдает честь.

- Товарищ полковник, не могли бы отъехать вон туда, – тычет жезлом. – Тут стоять запрещено.

Выглядываю. Реально залупа. Молча откатываю, остановившись около пафосных дверей, украшенных цветными дизайнерскими вениками. Ох, епта! Что ж за город, что не дверь, то произведение искусства. Обнять и плакать.

Выхожу. Выкуриваю пару сигарет, нарезая круги вокруг машины. Палец еще сука дергает, как будто раздробило. Напоминание о Маринке. Такое же больное и пульсирующее.

Телефон уже просто в аут загреб. Пиликает, как сирена. Зенин! Куда ж без него.

- Суворов, ты охренел? Ты где? Тебя Лосев ищет. Я прикрыл, сказал, что группу ведешь. У нас завтра свидетель.

- Я помню. Все готово. Расколем.

- Саш, я понимаю, но может как-то вернемся к прежнему образу. Если просрем, полетим все. Я понимаю, у тебя семья …

- Замолчи, Вить, – грубо обрываю. – Сольет все как пионер в горн.

Отбиваю звонок. Прикидываю.

Десять часов и я на месте. Опоздаю немного, но ничего страшного. На то я и полкан, чтобы опаздывать. А проверка умоется. До хера хотят, мои мужики и так наизнос. Как им еще работать? Не спать? Они семей не видят, не жрут толком и не дрыхнут. До хуя хотят начальники. Если бы без конца не лезли, не отвлекали докладами, дело бы двигалось. Загребли бумажками своими.

Заткнуться бы мне сейчас. За то, что прогибаться не умею и так по краю хожу. Не дождусь пока главного на пенсию уйдут. Так и будет до смерти сидеть ретроград хренов с прихлебателями своими. С такими каши хер сваришь. Жопами вросли в свои кресла, не вытурить. Все бумажки красивые любят да отчеты на них красочные. А на деле … На хрен!

Жизнь ни хера не акварель. Моя парни дышать нормально не успевают. Бегают, как псы-воины. Мало, блядь! Начальничкам все мало. Как всегда, план пятилетки за год подавай, а вы там хоть сдохните.

- Вить, – каюсь, когда Зенина снова слышу, – извини. Все нормально. Лось все равно завтра к главному едет, ты свидетеля подержи. Я могу на час опоздать.

- Мгм, – тихо отвечает. На заднем фоне поет дверь, потом щелчок и громче, – погремуха может громко бумкнуть, если просрем.

- Не ссать, товарищ. Мы еще ни одно дело не слили. По раскладу погремуха только готовится. Сети прошелушили?

- Телега в фаворе. Завтра расскажу.

- Отбой, Витя. До встречи.

Устало тру лоб. Господи, пронеси. Дай нам сил. Иначе не дай боже.

Хочется перекреститься. На кону жизни людей. Эх, твою мать! Неужели нельзя по-человечески, а? Заорать охота зверем. Почему ждем до последнего, бляха! На хрена нам подпись главного, которому все некогда. До последнего возятся! Провались все в адский ад. Ладно. Все. Надо успокоиться. Если что, у меня план Б, а потом выгонят или повысят. Но мне срать на регалии, лишь бы никто не пострадал.

Завожу машину и выжимаю сцепление.

На хрена я рожу вверх поднял? Опа! А дритатушечки, а дрита-рита-та! На ловца, как говорится.

А вот и он, цветов не надо!

Жданов!

Идет красивый. Тащит розы с меня ростом. А кому же это? Интересно-то как.

- Прикурить не найдется? – в лучших традициях гопарей оказываюсь рядом, попыхивая зажженной сигаретой в лицо.

Жданов останавливается. Беспечно улыбается, тычет рукой, затянутой черной кожей, в мою сигу.

- Горит же.

Вспыхиваю.

Молодой. Куражный и беззаботный. Весь на стиле. Меня таращит, а парень искренне не понимает, что ж мне надо. Или успешно притворяется, что не алло. Ну не пиздец ли?

17. Не прекрасное утро.

- Олег Иванович? – вылетает стремительно от шока. Под глазом у шефа огромный синяк. – Ударились?

- Да. Об угол. Прям глазом.

Не может быть. Невольно прижимаю руки к груди и почти оседаю на кресло. Ну не может! Где бы он его встретил-то? Бред же? Конечно, бред.

- Может лёд?

Вовремя я с предложением. Какой на фиг лёд? Теперь же поздно. Только я вину за произошедшее чувствую. Ну правда. Сашина работа. Его методы.

- Отстаньте, пожалуйста, – еле шепчу от страха, – я не хочу.

Прижимаю ручки сумки к себе ближе. Будто защищаюсь ей. Машина медленно плывет рядом, из салона нагло скалятся три наглые ухмылки.

- Не бойся. Мы только покатаемся и все. Не обидим.

Упираюсь в глухую стенку. Я в западне. Как выбежать на оживленную улицу не знаю. Они меня как зверушку сюда загнали.

- Я буду кричать, – помертвевшими губами еле шепчу.

- Хорош бояться, – хлопает один дверью и идет. – Садись.

О, Боже-е-е. Помогите хоть кто-нибудь.

- Отошел от нее, – резкий крик заставляет громилу повернуть голову.

Саша. Суворов! Я его знаю.

- А кто тут такой смелый?

- Свалили по резвому, – сплевывает в сторону. – Она моя.

- Ну иди, – вытаскивает кастет, а мне хочется кричать. Как Суворов справится с ними тремя? – Жизни научу.

А дальше летают руки и ноги. Саша по очереди укладывает отморов мордами вниз. Припечатывает в загривок последнего, наклоняясь что-то шепчет на ухо. Лицо перекошено, злое. Они, постанывая, поднимаются и дают по газам.

- Испугалась, Маринка? Ты же Маринка, да? Так тебя зовут? – тянет уголок рта вверх, а из носа кровь течет. – Не ходи одна больше. Ходи только со мной.

Вот такая наша почти первая встреча.

Вот и теперь его привычки не поменялись. Действует также, несмотря на возраст. Хотя с чего я взяла, может это и не он вовсе. Да уж, не он. Если бы. Или что уже мне думать?

- Лёд? – улыбается Жданов.

Он всегда улыбается. Добрый Джокер какой-то. Такое бывает? Только при всей внешней мягкости и бесшабашности Олег Иванович очень опасный человек. В нашем отделе других нет. Вот хоть Ира с виду обаятельная и слегка безбашенная, но она волчица в реале. Стреляет с двух рук, даже по-сомалийски сметает под ноль, хоть этот вид стрельбы не приветствуется. Одна я бумажная шелкопрядица, папочная душа.

Жданов накрыл шайку Сайдарова, а это вам не сопли сушить.

- Угу, – мрачно киваю, – его самого.

- Да бесполезно уже, Марина … Сергеевна.

- Тогда могу идти?

Мне очень хочется спросить. Ну просто очень-очень, только я не могу. Как со стороны будет выглядеть. А не мой ли муж вам по морде засветил? Таким образом признаю интерес Жданова ко мне и вообще обнародую лично неполадки в семье. Зачем это нужно?

- Секунду. Как-то у нас не очень складывается, да? – встает из-за стола. Я пячусь к двери мелкими перебежками. – Давайте сгладим что ли? Вот, – достает из шкафа огромный букет. Видимо, на полке ему самое место. – Это вам.

Синяк на лице шефа переливается разными оттенками, зубы сверкают первозданным снегом на лесной опушке, я в ауте. Это сон? Скажите сон ведь.

- Олег Иванович, – киваю на цветы, – лишнее.

- Почему же? Красивой женщине красивые цветы. Прекрасное утро!

Застываю столбом. Мне бы присесть, но не на что. Жаром окатывает с низу до верху или наоборот, не понимаю уже. То есть пикаперство продолжается и ничто его не останавливает. Даже фингал на фейсе.

- Кто вас приложил, Олег Иванович? – раз уж не понимает общение по протоколу, то и я могу один разок себе позволить. Иду в ва-банк. – Не бородатый ли мужчина хмурой наружности?

- Я подрался из-за последнего букета, – обескураженно пожимает плечами. – Все разобрали, а мне очень хотелось вам подарить. Вот. Отвоевал в неравной схватке.

Клоун!

- Ой ли? А мне что-то говорит об обратном. Олег Иванович, я вас очень прошу. Давайте хватит. Мне приятно, но неинтересно. Или мы спокойно работаем без ваших подкатов или я попрошу о переводе.

- Марина Сергеевна, – останавливает, не дав договорить, – как бы вам не хотелось … Ладно, неудачная попытка, – отшвыривает букет в сторону, – все! Закончили. Послезавтра будьте готовы, мы идем на мероприятие. Одежда парадная. Будут все наши.

В смысле приедут все из ведомств, догоняю я. Дева Мария! Прикрываю глаза, мне хочется заорать белугой. Значит Суворов тоже будет. И ведь не отмажешься ничем. Мне придется идти!

18. Я выбираю ... кого?

- У тебя четыре дня. Четыре, Суворов. Если перед операцией инфу сольют, как и тогда, я солью тебя. Рой. Что хочешь делай, но найди мне эту мразь.

- Есть.

- Действуй.

Прямая спина удаляется, я же остаюсь цедить вискарь. Сука! Свидетеля грохнули прямо в каземате. Везти было некого. Сердечный приступ. Внезапный причем. Кому-то нужно пропустить тварей в город через посты.

Кто их покрывает? Если влезу в контр-зону меня сожрут. Допиваю одним глотком. А что делать, влезу, конечно. По-другому нарыть и обезвредить не выйдет.

Как Иван-дурак перед камнем стою и один хрен поворачивать туда, где смерть найдет. Тайпанова бы подтянуть, но он теперь на пенсии вместе со своим ебнутым дружком. Бизнес мутят. Если только по их старым связям пробить. Был замут у парней, может пробегались по именам, когда их структуру херачили. Как вариант вполне себе.

По сути, имена барабасов одни и те же, их лоббируют одна-две группы могущественных мудаков. Вот посредников вычислить труднее. Перекупают, угрожают, держат на коротком поводке. Знают структуру, знают, как шифроваться. Методы известны, но выхватывать их долго и очень трудно.

А я как всегда крайний. Пиздуй, Суворов, ищи ветра в поле. Ладно. Не впервой. Прорвусь. Не в первый раз. Если нет, то флаг на гроб и медальки на подушке. Такая работа, хуле.

Кто-то жопой в кресле сидит, а кто-то мотается, как тряпка обосранная, несмотря на такой же чин. Но я не жалуюсь. Сам выбрал. Лучше гореть, чем тлеть. По мне пламя рулит.

По венам бежит адреналин. Последним уродом буду, если тварь не найду. Из-под земли достану. Выжечь позорника каленым железом, чтоб не помойничал в сторону своих. Блядина! Как только земля носит. Шел бы торговать, если так продавать хочется. Не на том рынке свой ларек открыл.

- Саш, – сует в руки стакан полный вискаря Зенин, – пронесло?

- Через четыре дня нас с тобой, Витя, так пронесет, что чертям жарко станет.

- Про свидетеля ничего?

- Там других трясут. Снимут Петренко. Без последующего восстановления.

- Охренеть. Там до пенсии год оставался.

- Ды да. Будет теперь ему пенсия. Отмываться затрахается.

- Ясно. Выезжаем когда?

Пожимаю плечами. Цапаю галстук, которым уже задушился и отпиваю глоток.

Ох, ты ж … твою налево-о!

Ты глянь! Плывут. Шерочка с машерочкой. Машерочка сияет всеми тридцатью двумя. Через минуту их станет ровно шестнадцать, я постараюсь. Щас прям здесь отхватит по довольной морде. Замахиваю до конца, отдаю стакан.

Снимаю часы и сую в карман. Обручалку тоже стаскиваю. На хрен я ее вообще таскал все это время. Суворова вон не заморачивается. Дома на тумбочке оставила и адьёс.

- Витя, мне отойти надо.

- Саш, – тянет за рукав, я стряхиваю. – Тише. Не здесь же.

- А где?

От пиздеца всех дней пойло лупит по мозгам. Ну что за жизнь у меня? Дрянь!

Я же отпустил Маринку. Разве не так? Так.

Решил дать время на подышать. Нам обоим, кстати. Она, как оказывается, времени зря тоже не теряет. Уже со Ждановым под ручку ходит. И судя по довольному лицу все зашибись. Не может мне казаться, уверен, что так и есть. Молодой кобелек глаз с нее не сводит. Понимаю, есть с чего не сводить и на что залипнуть.

Мстит за Агату? Она же даже имени ее не знает. И вообще доказательств нет, что между нами что-то, но … Я-то знаю. Сам за себя знаю, твою мать!

Так что мне нужно, м?

М-м-м, как таращит-то? Стаскиваю пиджак, не понимая четко что желать. Замесить прям здесь Жданова не выход. Влепят по полной, а потом отстранят. Мне так не пойдет. Какой бы я гандонище не был, операцию нужно довести. Это дело принципа. Но в остальном-то? Молча смотреть, как хлыщ мою жену обхаживает?

- Суворов. Я сейчас его уведу, а ты с Мариной, если надо пог …

- Стоять! – дергаю Зенина. – Я сам.

Высвистываю тяжелый воздух через зубы. Зажмуриваю глаза, навожу фокус. Нет, я не пьян. Меня рвет на говяжьи медальоны. Вот и все. В моменте. Сиюсекундно хочу забрать свое назад. На инстинктах. А потом хоть трава не расти.

Громко прочищаю горло. Хочу просто откашляться, а получается звериная глотка. Рычу и хриплю одномоментно.

Маринка меня замечает. Она отшатывается назад, и чтобы не упасть, хватает за локоть Жданова. Он участливо поддерживает, не прекращая улыбаться. Всегда по ходу лыбится, как гуимплен или что там?

Наклоняется, участливо что-то спрашивает. Лицом почти касается ее щеки. Ах, ты сучара пакостливая.

В ушах громко отстукивают подошвы новых туфель. Суворова без примерки покупала, сели как влитые. Она мне вообще все на глаз берет, безошибочно определяя подойдет или нет. То есть брала. Вот, теперь донашиваю. Самому по магазинам блудить некогда.

- Добрый вечер.

Стою перед ними, засунув руки в карманы. Смотрю только на Марину.

- И вам, – отвечает Жданов, сияя свежепоставленным и хреново замаскированным синяком. Надо было второй для симметрии влепить. – Хороший вечер, не правда ли?