Измена Я знаю всё

Глава 1

Лучи солнца проникли сквозь шторы в больничную палату.

Аккуратно высвобождаю руку из-под головы Машеньки. Всё тело затекло. Трудно вдвоём ютиться на узкой больничной кровати. Но дочке там легче, да и мне спокойнее, когда я могу слышать её дыхание, пока она больна. Нежно касаюсь её лба губами. С облегчением прикрываю глаза. Фух, прохладная. Уже пять дней, как температура спала, а я всё ещё не могу справиться с паническими мыслями, вспоминая тот ужас, что мы пережили. Ощущение страха, когда до боли сводит в животе, а в глазах темнеет, и голова кругом, словно летишь в пропасть. От невозможности помочь ей мне то хотелось трусливо спрятаться, то убежать куда глаза глядят, то заорать во всё горло, не знаю на кого. На ситуацию. Моё главное желание в те дни – забрать её болезнь, впитать, освободить. Пусть я лучше буду мучиться. Но я не хотела пугать Машу, поэтому держалась изо всех сил.

Моя девочка лежала слабая, с ледяными ручками и ножками. Щёки алые, а сама бледная. Жар достигал сорока целую неделю, и почти не сбивался. Семейный врач, которого я, наверное, замучила, вызывая раз за разом, выдавал одни и те же рекомендации: сбивайте температуру, полоскайте горло ромашкой и брызгайте в нос, сейчас все так болеют, вирус злой.

Но ничего не помогало, Маша угасала с каждым днём. В одну из бессонных ночей я не выдержала и вызвала скорую. Нас отвезли в инфекционный стационар, где поставили другой диагноз. Ангина. Было непросто уговорить врача разрешить мне остаться с дочкой. Всё из-за того, что Маша по документам мне неродная, она дочь мужа от первого брака. Но Денис развёлся с бывшей, когда дочери был всего год. А когда я впервые взяла её на руки, Машульке ещё не было двух. Она другой мамы не помнит. А я… Пока я ещё не знаю, как любят родных детей. У нас с Денисом нет общих, никак не получается. Но я очень сомневаюсь, что способна на более сильные чувства, чем сейчас.

Денис потребовал, чтобы его соединили с главврачом, обсудил с ним что-то на своём, на бизнесменском. И нам с Машей выделили отдельную палату. Комфортную, просторную. Лечение начали немедленно. И дочка сразу пошла на поправку: температура снизилась через несколько часов. Но мы остались в стационаре, чтобы долечиться. Сегодня шестой день, как мы здесь. Всё неплохо, но мы очень скучаем по папе Денису.

Поднимаюсь, стараясь не разбудить спящую малышку, на цыпочках подхожу к окну. Аккуратно вставляю и поворачиваю ручку в раму. Вообще, в детском отделении не положено самостоятельно открывать окна, но для нас делают исключение. Я выпрашиваю ручку тайком у дежурных медсестёр, чтобы проветривать палату после сна. Те дают, «только тссс, и до обхода вернуть». Приоткрываю окно, с наслаждением вдыхаю свежесть весеннего утра. Пахнет сиренью и зеленью. Птицы щебечут… Как хорошо…

В коридоре какой-то шум, гулкие шаги, взволнованные разговоры. Быстро закрываю окно. Тут же на стекло ложится детская ладошка.

- Мамуль, так хочу погулять. Когда нас отпустят?

Вздрагиваю от неожиданности. Моя сонная кроха подошла так тихо. Маша, осоловело поморгав припухшими глазками, прилипает своим курносиком к стеклу.

Я ласково улыбаюсь:

- Ты меня напугала, так незаметно подобралась. А почему босиком? Пол же холодный. Ну-ка пошли одеваться.

Отрываю её от окна, чмокаю в нос, на котором остался тоненький, мятый след, подхватываю на руки и несу к кровати. Усаживаю, только успеваю спрятать ручку в ящик тумбочки, как дверь распахивается.

На пороге стоит заспанный дежурный врач.

- Анна Витальевна, хорошо, что вы проснулись. Есть разговор.

Он по-хозяйски усаживается на кровать.

- У нас форс-мажор. Ночью привезли восемь человек со рвотой и высокой температурой. Свободных мест в отделении не осталось. В этом палате мы легко положим четверых, понимаете… Вашей дочке намного лучше. Дома стены лечат. Тем более, есть вероятность перекрёстного заражения другой инфекцией, вам же это не нужно, правда? Предлагаю вам освободить палату, оформлю вас на дневной стационар. Утром и вечером будете приезжать на процедуры и осмотр.

- Ураааа, - Маша счастливо хлопает в ладоши, - мамулечка-красотулечка, соглашайся. Я так домой хочу, что даже буду тебе помогать: посуду мыть, и цветы поливать, и Соньку кормить сама буду, как только она помяучит, честно-честно.

Она умоляюще складывает ручки перед грудью. А меня зачем уговаривать? Я тоже домой хочу. Соскучилась по мужу невозможно. В стационаре посещения запрещены, мы только в окно друг на друга любовались всю неделю.

- Да, конечно. Можно сейчас собираться?

Доктор отправляется по своим делам, а мы с Машей быстро складываем немногочисленные вещи в сумку. Дочка что-то радостно щебечет, а я достаю телефон, набираю номер Дениса. Длинные гудки. Не берёт трубку. Спит ещё. Всего шесть утра. Ладно, на такси доедем. Вот он обрадуется, когда проснётся, а мы уже дома...

Через полчаса мы выходим из машины у ворот. Я надеваю ремень сумки на плечо, беру Машу за руку, мы спешим к входу. Охранник открывает калитку. Он странно смотрит на нас. В его глазах мелькает напряжение, жалость, растерянность:

- Анна Витальевна, вас уже выписали? Сообщить Денису Ивановичу, что вы вернулись?

- Зачем, Сергей? – приветливо улыбаюсь ему, - пусть спит, мы устроим сюрприз ему.

- Сюрприз… Понял… - озадаченно запускает пальцы в волосы, помолчав пару секунд, окликает меня, - Анна Витальевна, думаю, должен вас предупредить…

Но мне так хочется скорее зацеловать Дениса, что я отмахиваюсь:

- Потом, Серёж, пожалуйста, я подойду к тебе чуть позже, и всё обсудим.

Мы почти вприпрыжку поднимаемся по мраморной лестнице, открываю дверь. Маша подхватывает на ходу вислоухую золотую Соньку, которая как будто заранее знала, что мы вот-вот вернёмся, и ждала нас в прихожей.

Глава 2

Меня накрывает ощущением нереальности. Может, я сплю? Зажмуриваюсь изо всех сил. Под веками копошатся чёрные мушки, некоторые начинают превращаться в крошечные вспышки и отпечатываться на сетчатке. В затылок долбануло болью, жёсткой и тёплой.

Нет, это неправда. Денис не мог так поступить. Всего несколько часов назад, около двенадцати ночи, он шептал мне по телефону о том, как любит, как соскучился и хочет, чтобы мы с Машулей вернулись домой. А ещё жаловался, как ему холодно спать в одиночестве…

Похоже, теперь согрелся. Я медленно открываю глаза и залипаю взглядом на стройном, холёном теле соперницы. Оно словно отсвечивает на сером шёлковом постельном белье, гладкое такое, глянцевое, будто отшлифованное. Идеальное, от тонких лодыжек до точёных плеч и атласной шеи. Кажется, именно таких любят мужчины… Похожих на куклу Барби: высоких, стройных, с длинными прямыми, как натянутые нити, волосами. А не мелких, кудрявых, русоволосых простушек типа меня.

Сильно сжимаю в руке ткань, которую подобрала с пола. Так, что ногти впиваются в ладонь. Один неприятно цепляется за материал. Ойкаю. Заторможенно поднимаю руку, рассматриваю, что это за вещь вообще? К горлу подкатывает тошнота. Брезгливо отбрасываю в сторону чёрное кружевное нижнее бельё. Фу, это же принадлежит ей, любовнице моего мужа...

- Маам, а где все булочки или шоколадки? – слышу снизу голос Машеньки.

Пульс сбивается с ритма, отрывисто лупит по вискам. Боже, она же сейчас поднимется и войдёт. Увидит их. И как мне объяснять, что происходит? Я должна срочно увести дочь из дома, подальше от отца и этой… Этой…

Я резко срываюсь с места и бегу вниз по лестнице:

- Маш, быстренько обувайся. Поехали завтракать в кафе. Папа же не ждал нас, продуктов дома почти нет.

Дочка стоит у распахнутой двери холодильника. Растерянно оборачивается на мой голос. В её руке желтеет банан.

- Нет, тут колбаса есть, сырки, сок виноградовый, и даже тортик, - постепенно замедляясь, испуганно всматривается в моё лицо, - ты плачешь?

Провожу пальцами под глазами, облизываю губы. Они солёные. Правда ведь, плачу. Все щёки в слезах. А я и не заметила.

- Нет, малышка, просто умылась, а вытереться забыла, - хватаю её за руку, тяну к вешалке, - обувай скорее балетки, а то опоздаем везде. Давай отметим твоё выздоровление. После завтрака сходим на новый мультик, помнишь, ты хотела? На самый первый сеанс успеем. Бери банан, в машине доешь.

Маша быстро обувается:

- А ты мне пот, - запинается, - поткорм купишь?

- Куплю, куплю, - накидываю ей на плечи джинсовую курточку.

Торопливо пытаюсь причесать. Маша недовольно уворачивается:

- Ма, ну не надо, не хочу прямые волосы, как у тебя хочу, чтоб пружинки дёргать, а они обратно.

— Так не получится, если не причёсываться, только колтуны будут, просто надо на ночь много косичек заплести, - с лихорадочной поспешностью тащу её за ручку в сторону моей Renault Scenic, припаркованной под навесом.

Усаживаю в авто, пристёгиваю ремень безопасности. Запрыгиваю за руль, завожу машину, двигаюсь к воротам. На несколько секунд останавливаюсь там, жестом подзываю охранника Сергея. Тот не может смотреть мне в глаза, отводит взгляд. Как будто он в чём-то виноват. Даже ему совестно за поведение моего мужа, похоже. А Денису не стыдно, интересно? В горле встаёт ком. Прокашливаюсь. Хрипло прошу:

- Серёж, давай так. Мы оставили тебе сумку, а ты сам отнёс её в дом. Не стали туда заходить, короче. Просто пересели в машину и уехали.

Мы, наконец, сталкиваемся взглядами. Охранник смотрит осуждающе. С ног головы меня окатывает обида. Да что ж такое... Какого лешего он лезет со своим мнением? Мне и так нервно, а тут ещё он.

Уголки губ сами опускаются вниз, когда я с трудом выплёвываю в его сторону:

- Не знаю я, как поступить! Разобраться мне надо, понял? И не вмешивайся не в своё дело.

Он качает головой, отступает, выставив ладони перед собой. Возвращается в кабинку.

Поднимаю стекло, достаю из очечника антифары, напяливаю их на свой болезненный покерфейс. Глаза наполняются слезами.

Резко газую и срываюсь с места. Мигом разгоняемся по полупустой улице, лавируем между редкими машинами.

- Ма, круто! Мы так быстро несёмся, - взвизгивает повеселевшая дочка с заднего сиденья, - а музыку включи громкую, чтобы бахала на весь город, пусть у всех уши заложит.

Послушно нажимаю кнопку и врубаю драм-н-бейс. И мы оглушительно несёмся в центр города. Перед глазами плывёт. Мысли разбегаются. И в голове в такт глубоким басам бьётся: не могу поверить, не могу поверить, не могу поверить. Почти впадаю в горько-мучительную одурь. Тупею. Мысленно покрываюсь густым туманом, добавляющим нереальности моему миру. Мне почти нормально.

Внезапно краем глаза я замечаю пешехода, ступившего на переход. И не успеваю притормозить. Резко возвращаюсь в чувство. Блин, что я делаю-то! Чуть человека не убила. Слава Богу, он был в самом начале. Шмыгая носом, вырубаю стереосистему. Постепенно притормаживаю, ухожу в крайнюю правую. И уже на минимальной скорости плетусь до съезда к огромному торговому центру.

Парковка почти пустая. Мы без проблем останавливаемся на первой полосе, рядом со входом.

Я облокачиваюсь на руль, прячу лицо в ладони и сижу. Силы как будто иссякли. Надо собраться. Взять себя в руки. Мне необходим план действий. Нельзя метаться, подвергать дочку стрессу. Только бы понять, что делать дальше.

- Ма, ты уснула? – слышу несмелый голосок.

- Нет. Пойдём.

Глубокий вдох и интенсивный выдох. Всё, Аня. Быстренько подняла себя за шкирку и вытащила из собственных соплей. Снимаю очки, рассматриваю лицо в зеркале. Вытираю салфеткой слёзы. Легко покусав слишком бледные губы, взбиваю волосы. Больше не раздумывая, выхожу из авто, высаживаю Машу. Жму на кнопку брелока сигнализации. Улыбаюсь дочке. Мы идём внутрь, взявшись за руки.

Глава 3

Мы сидим в одиночестве на красном велюровом диванчике в полумраке зала кинотеатра. Маша с удовольствием похрустывает карамельным попкорном и время от времени хохочет над хулиганскими выходками каких-то медведей в мультике. И мне, наконец, необязательно сдерживать слёзы. Пусть себе текут, дочка в темноте не увидит.

Я не стала отвечать Денису. Отключила телефон. И сейчас изо всех сил борюсь с собой, чтобы не достать его из кармана и не включить снова. Это глупо, но для меня очень важно знать, звонил ли он после этого и сколько раз. Я сейчас в раздрае. И вроде понимаю, что увидела достаточно, но трудно поверить собственным глазам, что ли…

В голове крутится всякое. Предположим, я сейчас заявлю Денису, что мне известно о его измене. И, собственно, что? Он откровенно признается. Или будет умолять простить его, или… В любом случае мы разведёмся. А как же Маша? Я не имею никаких прав на то, чтобы забрать её с собой. Но мы не сможем друг без друга. Она обожает меня, и я её невообразимо люблю. Если я сейчас пойду на рожон, то могу её больше никогда не увидеть. Вот решит её отец так, и всё. Расстались так расстались. И я умру от горя. Мало того что потеряю человека, которого горячо люблю с самой первой встречи. Ещё и дочь. Не могу допустить такого. Я должна её удочерить официально. И только после того, как Маша станет моей и по документам тоже, можно разводиться. Значит, надо пока молчать о том, что видела Дениса с любовницей. И найти хорошего адвоката, который сможет разложить по полочкам, как мне действовать, чтобы всё получилось. Да, так я и поступлю. Я должна немного потерпеть. Вытираю слёзы с лица.

За переживаниями полтора часа киносеанса пролетели незаметно.

В зале по периметру медленно загораются лампы. Мы с Машулей потихоньку идём к выходу. Дочка кипит эмоциями. Ей хочется обсудить со мной сюжет мультика, но я только с улыбкой киваю. Стыдно, но я всё просмотрела, ничегошеньки не отложилось в сознании.

Я выбрасываю пустой стакан от попкорна в большую урну с плотным чёрным пакетом внутри на выходе из зала. Достаю телефон и нажимаю кнопку включения. Больше не прячусь от мужа. После того как пазл будущих действий сложился в моей голове, мне стало легко. Уведомления о неотвеченных звонках и сообщениях прилетают одно за других. Я смахиваю их, не хочу читать.

- Папа, ура, папочка, - Маша вырывает руку из моей и несётся вперёд по коридору между бутиков.

- Осторожнее, не поскользнись, - тороплюсь было за ней.

Неожиданно осознав, что она сказала, замедляю шаг. Откуда здесь Денис? Может, она обозналась? Прищурившись, всматриваюсь вперёд. Нет, дочь не обозналась. Действительно, от эскалатора в нашем направлении спокойно и уверенно, немного вразвалку, двигается Денис. У меня перехватывает дыхание. Я останавливаюсь, глядя в его улыбающееся лицо. И не могу двинуться с места, ноги прямо вросли в напольную плитку. И улыбнуться в ответ не могу. Да как у него выходит невозмутимо вести себя после того, что произошло?

- Привет, солнце, - ловит он малышку, легко прокручивается с ней по часовой стрелке Уверенным движением, усаживает себе на плечи. Маша счастливо хохочет. Наклоняется, обхватывает ручками его под подбородком и трещит быстро-быстро:

- А меня выписали. А ещё я ела пиццу. А ещё мы смотрели мультик про медведей, интересный. Жалко ты не пошёл с нами. Мама сказала, пусть спит.

Денис подходит ко мне в упор, чмокает в нос.

- Привет, любовь моя.

Молчу. Пристально всматриваюсь в его глаза. Но в них нет ни волнения, ни раскаяния, ни каких-то других переживаний. Они светятся радостью и любовью. Невольно принюхиваюсь, пытаясь поймать посторонний запах. От той женщины. Но нет, его губы совершенно обычные. Такие же тёплые, мягкие, родные. Немудрено, что я не замечала раньше за ним ничего такого. Похоже, мой муж прекрасно маскируется… Но блин. Неужели он способен на такое изощрённое враньё и предательство? Мне же не показалось. Я видела собственными глазами, что… У меня опять встаёт ком в горле.

- Как ты нас нашёл? – хриплю, отводя глаза.

- Отследил по геолокации. По умным часам Маши. Почему вы меня не разбудили-то? Поехал бы с вами… - ласково укоряет меня в ответ, - не смог тебе дозвониться, как проснулся. В больнице сказали, что вас перевели на дневной стационар. Звонил сто раз. Писал. Ты молчала. Испугался, вдруг обидел чем-то. Рванул сюда. Оказывается, ты просто отключила телефон на киносеансе…

Он бережно опускает дочку на пол и подмигивает:

- Ну, вы нагулялись? Поехали домой?

Нерешительно киваю. Хочется нагрубить или хотя бы съязвить. Ты уверен, что вы с любовницей всё за собой убрали? Типа такого. Прикусываю язык, чтоб удержаться. Слишком рано.

Неторопливо идём к лифту. Мы спокойно по краям, а дочка вприпрыжку в центре между нами, держится за наши руки, что-то щебечет то мне, то мужу.

Спускаемся на первый этаж, выходим на парковку.

- Рядом припарковался, - Денис присаживается на корточки перед Машей, - с кем поедешь?

- Теперь с тобой, - заявляет она и деловито лезет внутрь его BMW, усаживается в детское автокресло.

Денис пристёгивает её. Я разворачиваюсь, делаю шаг к своей машине, но муж ловит меня за руку:

- Подожди. Ань, тут такое дело…

Оборачиваюсь к нему, с ноги до головы напитываясь предчувствием плохих новостей. Денис хмурится, мнётся. И вот оно, наконец, виноватое выражение глаз:

- Не хотел при Маше. У нас гости. Римма, её мать, - поймав на моём лице немое возмущение, сам себя поправляет, - в смысле, био. У неё проблемы. Идти некуда больше. Она поживёт в нашем доме некоторое время.

Глава 4

Не знаю, как это получается. Моё тело отвечает быстрее мозга. Размахиваюсь и со всей силы отвешиваю Денису пощёчину.

- Совсем уже? - сдавленно шиплю, глядя в его ошарашенные глаза.

- Ань, ты чего... - на щеке, по которой я ударила, расползается краснота, - девочка моя...

Он пытается обнять меня.

- Не надо, - отталкиваю от себя его протянутые руки, - не трожь меня вообще.

- Да что такого-то, малыш? Римме нужна помощь, поддержка. Ей больше не к кому обратиться. Мы с ней дружили с детства. И расстались нормально, по обоюдному. Мы не враги.

- Вы. Вы. Вы. Везде только вы!

Я завожусь всё сильнее, почти кричу, краем глаза замечая, что на стоянке полно людей, и они уже посматривают в нашу сторону. Но взять себя в руки никак не получается:

- Где же я в твоей жизни? Кто я для тебя? О моих чувствах ты подумал? Бывшая будет находиться рядом, значит. Ну, нормально, чё. А как я должна с ней общаться, тоже дружить? И Маша как?

Денис предупреждающе касается рукой моего локтя, глазами показывает на машину.

Понижаю градус, возмущённо шепчу:

- Ведь она не знает ничего, для неё это будет страшный стресс. А вдруг эта, - никак не могу подобрать подходящий эпитет, - отнимет её у нас?

Закрываю глаза ладонями и плачу навзрыд. Кажется, я не так выразилась. Не у нас, а только у меня.

Денис тепло обхватывает меня руками. Несколько раз дёргаюсь в надежде освободиться, но он не пускает.

- Тсс, тихо, тихо, любовь моя. Никто никого не отнимет, обещаю. Она больна, Ань. Подозревают онкологию. Приехала в Москву на обследование. Поэтому и попросила разрешения пожить у нас. Ей страшно одной. Пожалел её, впустил.

Так. Резко перестаю плакать. Шмыгая носом, вытираю слёзы и отстраняюсь:

- А где любовник её, с которым она усвистела от тебя? Почему он не поддерживает?

Денис пожимает плечами:

- Да мы ещё не поговорили толком. Не было времени.

Ага, зато потрахаться время нашли! Мне хочется заорать это во всё горло, но я нервно сглатываю рвущееся наружу возмущение. Застываю на несколько минут, лихорадочно кручу в голове новую информацию.

Потом, словно резко очнувшись, выпаливаю:

- Болеет? Тогда, значит... Значит, она не будет против, если Маша станет моей дочерью и по документам тоже. Ты поговоришь с ней об этом?

Пытливо всматриваюсь в глаза мужа. Тот мнётся:

- В такой момент... Может, чуть позже?

- Когда позже? Нет, сегодня. Сейчас, - требую жёстче, - или мне сделать это самой?

Выдыхает:

- Ладно, поговорю с ней вечером, - и прислоняется прохладными губами к моему лбу, влажному и горячему, - ну, всё, ты успокоилась?

Машу головой:

- Ты знал, что она приедет?

- Нет, клянусь, - его глаза честны, взгляд прозрачен и чист, - часа в два ночи явилась.

- И где она спала? - губы невольно дрожат, а их уголки сами опускаются, - с тобой?

Денис таращится на меня, захлёбываясь воздухом:

- Чегооо? Совсем уже? Ань, ты как обо мне думаешь вообще?

Молчу, только вздёргиваю выше подбородок.

- Ты ревнуешь? - он недоверчиво улыбается, - точно. Ни разу не видел, чтоб ты ревновала. Малыыыш, ну, ты что...

Он зацеловывает моё лицо, ласково бормочет:

- Мне никто не нужен, кроме тебя. Никогда, никогда, никогда не изменю тебе, клянусь...
Не надумывай себе, пожалуйста...

В стекло машины раздаётся настойчивый стук.

- Ладно, ладно, - упираюсь в его грудную клетку ладонями, - поехали, а то на нас уже люди смотрят, и Маша ждать устала.

Мы расходимся по машинам.

Дорогу до дома я не помню. Ехала почти на автомате. Но, оказавшись у ворот, резко прихожу в чувство. Как ледяной водой окатили. В висках яростно колотится пульс, забивая мне в мозг ужасное: скоро, очень скоро я столкнусь лицом с женщиной, которая, судя по всему, чересчур важна для моего мужа. Настолько, что он не боится потерять меня. И куда только моя смелость подевалась? Кажется, я не смогу оставаться вежливой и рассудительной в её присутствии. Да я придушу её просто, все волосы выдеру. Она разрушила мою жизнь, как мне сохранять спокойствие?!

Въезжаю следом за машиной мужа в ворота, паркую её на стоянке.

Мы выходим одновременно.

- Ань, ты бледная такая... - сочувствует мне муж, доставая из багажника какую-то коробку, - любимая, тебе надо отдохнуть, ты явно устала.

От тебя отдохнуть, от твоего вранья, от твоей любовницы! Мне хочется это крикнуть Денису в лицо, но я, сильно сжав зубы, вежливо киваю и улыбаюсь:

- Пойду, посплю немного. Машуль, - тяну руку к дочери.

Мы поднимаемся на крыльцо, входим в дом.

- Доброе утро, - встречает нас мелодичный женский голос.

Глава 5

- Доброе утро, - бывшая жена моего мужа поднимается с дивана в гостиной.

Впервые мы сталкиваемся с ней лицом к лицу.

Мою голову как будто сдавливает металлическим обручем, губы немеют, а нос шумно втягивает воздух. Красивая, блин… Кроме выпученных глаз желтоватого оттенка с огромными неестественно расширенными зрачками. Кто-то романтичный назвал бы их ореховыми, но мне они показались похожими на лягушачьи. А в остальном, к моему огромному сожалению, к внешности Риммы не могу придраться. Длинные светлые волосы заплетены в косу, которая переброшена через плечо на грудь почти до талии. На овальное лицо идеальной формы с гладкой, упругой, матовой кожей нанесён нежный и естественный макияж. Если не считать чересчур полных губ, они явно такие пухлые не с рождения, и слишком длинных, объёмных и густых ресниц, могло бы показаться, что Римма красива от природы.

С милой улыбкой она делает в нашу сторону несколько грациозных шагов, слегка повиливая узкими бёдрами в обтягивающих джинсах. Сосредоточив взгляд на Машуле, она протягивает к ней руки. Капец! Меня срывает в молчаливую истерику.

- Пошла на хрен, - цежу, кинув на неё, как мне кажется, злой, а на деле, скорее всего, безумный взгляд.

Та чуть-чуть отступает.

- Мам, а когда я так Сашке сказала, помнишь, он хотел мою куклу подстричь, ты заставила меня перед ним извиниться, - Маша вопросительно заглядывает мне в глаза, - а почему тогда тебе можно? Сама же мне говорила, что воспитанные девочки ниикоогда не используют грязные словечки.

Намеренно медленно складываю обувь на полку и цепляю курточку дочки на вешалку. Изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал невозмутимо, объясняю:

- Машенька, вот именно этой тёте даже нужно так говорить. Чтобы она не лезла в чужую жизнь грязными вонючими пальцами.

- А тётя ручки не моет, что ли?

Римма усаживается на корточки перед Машей, берёт её за плечи, проникновенно заглядывает в глаза:

- Нет, малышка, твоя тётя Аня, - она максимально выделяет эти слова, - ошибается. Я очень хорошо мою руки. И даже следы за собой отлично замываю. Забочусь, чтоб в доме всегда чисто было.

- Никакая не тётя Аня, а мамочка моя любимая, - строго поправляет её дочь.

Римма поднимает на меня вызывающий взгляд. Он полыхает яростью. Мышцы её лица сердито напряжены, костяшки пальцев белеют на глазах, так сильно она схватилась за мою девочку. Не только её рот, вся полностью, она источает лютую ненависть ко мне.

Помолчав пару секунд, продолжает:

- А знаешь, Машенька, я вообще-то никакая не тётя. Я…

- Заткнись, - выкрикиваю я, - ещё одно слово – и тебе не жить больше.

Ласково подталкиваю дочь в сторону комнаты:

- Машуль, поиграй пока у себя. Я скоро приду.

- А что эта тётя хотела сказать? Кто она, если не тётя? Бабушка? И чего такого, почему мне нельзя знать-то? Она на Сашину бабушку оочень похожа, такие же волосы белые и одевается точь-в-точь. Только нос покороче.

Римма негодующе переводит взгляд на Машу:

- Что ты сказала?

Хмыкаю. Дочка - умничка у меня. Но надо бы её в комнату отправить скорее.

- Нет, Маша. Эта тётя - злая ведьма, которая только и ищет, кого бы обидеть или даже украсть, - выпаливаю я.

Маша ойкает и бегом сматывается в свою комнату. А за моей спиной раздаётся злой, очень злой голос Дениса:

- Анна, что здесь происходит? Ты считаешь нормальным запугивать ребёнка и обзывать в её присутствии наших гостей?

- Я правду сказала, - складываю руки перед грудью.

- Я ничего плохого не делала, Дэн, клянусь. Просто хотела поздороваться с дочерью, - елейным тонким голоском застрекотала Римма.

- Что? – у меня дыхание перехватывает от возмущения, — это неправда, Денис. Она собиралась всё рассказать Маше.

Римма часто-часто заморгала и… бинго! Выдавила из своих глаз пару оскорблённых слезинок.

- Нет, я бы никогда не стала расстраивать дочь, - покачала она головой с невинным выражением лица.

Я подошла в упор, прошипела ей в острый подбородок:

- Ты бросила её младенцем. И ни разу за четыре года, которые я здесь живу, не интересовалась ей. Не приезжала. Не просила фото. Не поздравляла с днём рождения, с Новым годом. С какого хера ты теперь её мать?

- Анна, - громко одёргивает меня Денис, как нашкодившую девчонку, – Прекрати немедленно этот скандал. Не ожидал от тебя, конечно. Уходи в спальню, поговорим с тобой позже.

Болезненно прищурившись, поворачиваюсь к нему. Открываю рот, чтобы грубо, очень грубо ответить. Но, вспомнив о том, что задумала, захлопываюсь. И под торжествующий взгляд соперницы ухожу. Только не в спальню, а в комнату дочери.

Глава 6

Мы с Машей сидим на пушистом белом ковре в детской. Перед нами низенький столик, на котором открыто несколько баночек гуаши, налит стаканчик с водой и разложен плотный лист. Дочка уютно устроилась, прижавшись ко мне спиной. Я обнимаю её сзади и боюсь отпустить. Никогда не думала, что такая абсурдная ситуация может произойти с нами. Когда мы познакомились с Денисом, он не сразу рассказал о дочери. Он волновался, смогу ли я терпеть её. Но мне не пришлось никого "терпеть", я с с первой встречи приняла и полюбила Машеньку. Как только взяла на руки. Была счастлива стать её мамой. И мне даже не приходило в голову, что когда-то кто-то разлучит нас.

Сейчас мы рисуем в две руки. Я – разноцветные полевые цветы, рассыпанные в нежно-салатовой траве, а Маша старательно выводит дом и рядом с ним собаку. Прикрыв глаза от удовольствия, время от времени втягиваю носом запах её светлых волос. Боже, как жить, если я потеряю её, свою малышку?

В окно заглядывает солнечный луч, и сотни миниатюрных пылинок вспыхивают в его сиянии. Они медленно кружат в воздухе, словно парят в невесомости. И крохотными блёстками ложатся на нежную кожу детских ручек. Опускаюсь лицом к персиковой щёчке, сладко зацеловываю её.

Маша хихикает, пытается увернуться, склоняя лицо к плечу.

- Ну, мам, щекотно... А почему ты больше не рисуешь? Устала? Давай я тебе помогу. Только я одни тюльпаны умею красиво рисовать.

Она отнимает у меня кисть и окунает в баночку с водой.

Сзади раздаётся скрип двери. Я вытягиваюсь в струну, но не оборачиваюсь. Надеюсь, что на затылке понятно изображена степень моего игнора.

- Аня, выйди на минутку, надо серьёзно поговорить, - голос Дениса звучит спокойно, не агрессивно.

Но я слишком горячо обижена, до чёртиков расстроена сейчас. Ни слышать, ни видеть, ни разговаривать с мужем нет никакого желания.

- Тааак. Понятно. Тогда попробую иначе. Маша, принеси, пожалуйста, сюрприз, который мы с тобой подготовили мамочке на день рождения. Ей завтра придётся уехать по делам, мы преподнесём ей подарок заранее, прямо сейчас.

Что, блин? Это с какой стати Денис за меня что-то решает? Или они с Риммой вместе замыслили срочно избавиться от моего присутствия? Изнутри взмывает волна ярости.

- Уехать? - Маша растерянно оборачивается ко мне, - а куда?

Она поднимается, я встаю тоже. И не знаю, что сказать. Я и сама ещё не в курсе, если честно. И это так неприятно…

Маша берёт меня за руки, тянет к себе, чтобы я наклонилась ухом к её губам, громко шепчет:

- Только меня не забудь взять, ладно?

Кинув на мужа уничтожающий взгляд, киваю в ответ.

Маша уходит из комнаты.

- Аня, послушай. Это очень важно, - Денис подступает ко мне близко-близко, - я тебя обманул.

Он пытается обнять меня за плечи, но я с отвращением сбрасываю его руки. Отворачиваюсь к окну.

Ну вот. Момент настал, кажется. Как я должна вести себя после его слов? Убежать? Заткнуть уши? Понятно, сейчас муж будет сознаваться в своей неверности. И, похоже, объявит о том, что во мне больше никто не нуждается в этом доме. Выдыхаю через сложенные трубочкой губы. Я готова. Готова?

- А где эта? Твоя… - хрипло уточняю я, - на обследование уехала?

- Об этом я и хотел поговорить. Она не болеет, Ань. Прости, что соврал. Я растерялся, придумал на ходу отмазку. Должен же был как-то оправдать её присутствие в нашем доме, понимаешь... Она приехала сразу, как вас положили в больницу. Мы с Риммой не думали, что ты её застанешь, надеялись успеть утрясти проблемы до вашей выписки. Но не сложилось. И раз уж у вас с ней возник такой серьёзный конфликт, то я, как порядочный человек, должен признаться и расставить всё по своим местам.

Похолодевшими пальцами на мгновенье прикрываю лицо. Так трудно дышать… Не верится, что это происходит с нами…

Убираю руки в карманы брюк, болезненно смотрю мужу прямо в глаза. Ну, давай, добивай меня. И он начинает объясняться.

- У меня серьёзные, максимально существенные проблемы в бизнесе. Не хотел беспокоить, заранее пугать тебя. Думал, выкручусь. Но нет. Ты знаешь, что один из акционеров нашей фирмы – отец Риммы. Дело в том, что он не просто акционер, он ещё и главный инвестор. Сам живёт за рубежом. Поэтому так получилось… - Денис виновато мнётся, - все эти годы тесть не знал, что мы с Риммой развелись. Мы специально не рассказывали ему. Так было выгодно для всех. Римма получала от него деньги на внучку и дивиденды от доходов. Я имел работающий бизнес и кучу возможностей. Но недавно кто-то из «особо умных» доложил тестю, что мы с ней несколько лет, как в разводе. И этот урод объявил, что, раз мы так долго его обманывали, он больше не доверяет нам и не будет материально поддерживать. И я пригласил его в гости, чтобы он убедился... Короче, нам с Риммой придётся на короткий срок сойтись обратно, понимаешь… Чтобы показать ему идеально дружную семью: муж, жена и дочка.

- Чегооо? – возмущённо распахиваю глаза, - Если она снова жена, то я тогда кто? Я для тебя – пустое место, по сути?

- Нет, Аня, ты преувеличиваешь. Ну, зачем ты обостряешь? Я люблю тебя. Но сейчас речь вообще не о тебе. Пойми, умоляю. Тесть живёт далеко, очень далеко. И мы могли бы долго пользоваться его деньгами. И я, и Римма, если бы какой-то предатель… Короче, мы ему уже сообщили, что да, ссорились и на некоторое время расставались, но теперь снова помирились.

Я беззвучно открываю рот, не в силах прокомментировать то, что услышала. Денис опять тянется, чтобы обнять меня.

- Ну, не переживай так. У меня и так сердце разрывается, глядя на то, в каком ты состоянии. Мне так жаль. Мы бы сделали всё быстро и незаметно, ты бы ничего не узнала. Тесть должен был прилететь несколько дней назад, но у него что-то не сложилось. Поэтому он прибудет завтра. И тебе надо ненадолго уехать из дома.

Закрываю рот ладонями и в ужасе смотрю на Дениса. Как я не замечала раньше, как он лгун? С кем я жила всё это время? С бароном Мюнхаузеном?

Глава 7

И тишина. Мы смотрим друг на друга без слов. Он – напряжённо и хмуро. Я – заинтересованно, но с обидой. Так, Аня. Быстро подобрала сопли и взяла себя в руки! Мне надо всего десять секунд, чтобы дыхание пришло в норму. И тогда… Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре… Пульс в моих висках отсчитывает мгновения до того, как я пошлю Дениса на ТРИ буквы.

- С днём рождения, мамочка моя самая лучшая! – с громким стуком распахивается дверь. На пороге стоит дочка, а в руке лист большого формата, свёрнутый в рулон.

Сдуваюсь. Нет, Дениса послать можно и позже.

- Спасибо, солнышко моё, - наклоняюсь и раскрываю объятия навстречу Маше, - а что тут у тебя такое интересное?

- Мы с папой готовили ещё до больницы! – захлёбывается эмоциями она, - смотри!

И разворачивает передо мной огромный плакат, на котором приклеены наши совместные фотографии, сделанные в прошедшем году, штук десять или больше. В основном селфи. Денис, я и Маша счастливо улыбаемся, строим смешные рожицы, целуемся, глядя в камеру. Вокруг фотографий лист разрисован сердечками и цветами. Разноцветными тюльпанами. И по нижнему краю плаката подписано почерком Дениса: «Мамочка, мы любим тебя!»

Этот подарок я посчитала бы невероятно трогательным, если бы не события, что произошли в предшествующие сюрпризу часы. Сейчас это словно насмешка надо мной. Над моей доверчивостью, над слабостью, над последними четырьмя годами жизни в розовых очках и в плену иллюзий. Скорее всего, идейным вдохновителем подарка был Денис. И, если бы не сверкающие радостью глаза Машеньки, я бы сейчас порвала плакат на кусочки и швырнула ему в лицо. Но, конечно, ребёнок совсем ни в чём не виноват. Уверена, что дочка, в отличие от отца, мастерила поделку от чистого сердца.

- Спасибо, моя радость, - присаживаюсь на корточки, притягиваю её к себе Машеньку, зацеловываю улыбающееся личико.

Жаль, что я не могу сдержать слёз, которые опять согревают мне веки, затягивают туманом окружающий мир и собираются вылиться наружу.

- А почему ты плачешь? Тебе не нравится? – Дочка задумчиво накручивает мой локон на пальчик, - Не плачь, а то я тоже…

- Не надо, - пытаюсь улыбнуться как можно искреннее, - я просто рада, что ты у меня есть…

Поднимаю глаза на Дениса, тот отводит взгляд.

- Машуль, поиграй во что-нибудь, а мы с папой поищем, куда можно повесить эту красоту, хорошо?

Выхожу из комнаты, утягивая Дениса за собой.

— Значит, так, - с ненавистью шепчу ему в разом побледневшее лицо, - я согласна вам подыграть. Но у меня есть условие.

Муж удивлённо распахивает глаза и с облегчением выдыхает:

- Слава Богу… Я знал, что с тобой можно договориться. Что ты хочешь? Новую машину? Брюлики? Может, слетаешь на море на пару недель? Давай, я прямо сейчас принесу путёвку, я уже купил.

- Нет, - недовольно отмахиваюсь, - я не расскажу отцу Риммы о том, что происходит на самом деле. А она подпишет согласие на усыновление.

Денис растерянно моргает некоторое время.

- Хорошо. Думаю, это можно устроить.

- Тогда сначала согласие, потом я уезжаю на несколько дней. По возвращении оформляем всё до конца.

Денис живо достаёт телефон из кармана брюк и отправляется на крыльцо с кем-то разговаривать.

Как ни странно, Римма согласилась на мои условия. В срочном порядке Денис вызвал к нам домой знакомого нотариуса. В моём присутствии Римма заполнила всё, что было нужно. Всё, согласие оформлено. Не думала, что всё так просто, легко и быстро. Удивительно даже… Почему я не настояла на этом раньше?

- Теперь вам надо собрать комплект документов и обратиться в суд. Вот список, - нотариус, серьёзный седой мужчина лет шестидесяти, протягивает мне листок бумаги, - думаю, никаких проблем возникнуть не должно.

- Спасибо, - в душе щекочет от радости.

Срочно хочется бежать к дочери.

Нотариус прощается и уходит. Мы остаёмся втроём. Выжидающе смотрим друг на друга. Странно, но Римма совершенно не расстроена тем, что произошло несколько минут назад. Она торжествующе улыбается. Не знаю, может, мне это кажется, что торжествующе…

Первым нарушает молчание Денис:

— Вот видишь, ничего сложного.

Он успокаивающе обнимает меня за плечо. Я уворачиваюсь. Он отступает. Достаёт из кармана конверт и протягивает мне:

- Теперь твоя часть уговора. Собери немного вещей и отправляйся в аэропорт. Это билеты в Дубаи. Вылет сегодня ночью. Отдохнёшь десять дней и вернёшься. А мы с Машей будем очень ждать тебя. Только поторопись, пожалуйста, уже времени осталось в обрез.

Презрительно хмыкаю. Ага, ждать ты будешь… Плавала, знаю, как ты это делаешь… Да мне и не нужно, чтоб Денис меня ждал. Не доверяю, не хочу видеть его, быть рядом тоже не хочу, всё. Как только пройдёт суд по делу Маши, я сразу подам на развод.

Я не стала собирать большой багаж. Всё, что понадобится, куплю на месте. С лёгкой сумкой через плечо, в которой лежат документы, деньги и косметичка направляюсь к входной двери, распахиваю её…

- Мам, ты куда? – тонкий голосок за спиной заставляет меня вздрогнуть.

Специально не пошла прощаться с дочкой, чтоб не рвать ей и себе душу.

Оборачиваюсь:

- Я через несколько дней вернусь, Машуль. А тебе со мной нельзя, ты же ещё на дневном стационаре, надо долечиться, малышка…

Глаза дочки наливаются слезами:

- Нет, нет, нет, ты же обещала взять меня с собой.

Секунда, чтоб разогнаться, и она уже плачет навзрыд. Шмыгая и захлёбываясь словами, уговаривает:

- Ну, не уезжай, я не хочу тут без тебя. Скучать буду и плакать всегда. А давай лучше опять в больницу поедем…

Я наклоняюсь к ней. Маша обхватывает меня за шею, а я целую солёные глазки, щёчки. Денис подходит сзади неё, пытается оторвать дочку от меня.

Глава 8

Сидим в детской вот уже пару часов. Маша гнездится на ковре возле кровати, непривычно тихая и грустная, и шёпотом общается с куклой. Я слепо пялюсь в экран смартфона, листаю новости и не могу ни на чём сосредоточиться.

За дверью звучат незнакомые голоса, оживлённые разговоры, чей-то смех, шаги. А я впервые за всё время чувствую себя неуютно здесь. В доме, который уже несколько лет считала своим. Теперь мне кажется, что я самозванка и наглый оккупант. Мне очень хочется уйти. Мысленно поторапливаю время. То и дело поглядываю на часы. Скоро нам с Машей отправляться в больницу на укол. Может, хоть тогда немного получится расслабиться.

- Дэнчик, а ты не видел мою косметичку? –слащавой патокой совсем близко за дверью растекается голос Риммы.

- Там, где ты его оставила сегодня утром, любимая. На тумбочке у кровати, - подпевает ей Денис.

У кровати… Любимая, значит. Понятно всё. После этой фразы мой муж автоматически превращается в бывшего.

А, может свалить отсюда прямо сейчас? Лучше погуляем в парке рядом с больницей, чем вот это всё.

- Машуль, прокатимся?

- Да, да, да! – сразу же подрывается она.

Видно, что ей, как и мне, тоже было неуютно. Выходим из комнаты. Обуваю кроссовки и жду, пока оденется дочь. Задумчиво проверяю карманы, нащупываю документы, достаю ключи от машины и вздрагиваю.

- Так, стоп. Это теперь моё, - из-за спины появляется тонкая рука с чёрным маникюром и выхватывает их.

- В смысле, - возмущённо шиплю, развернувшись к Римме лицом, - с какой стати моя машина оказалась твоей?

- У няни не может быть такой, не по статусу, ты выдашь нас всех.

Соперница с презрением кривит рот в надменной ухмылке.

- Да я тебя отлуплю сейчас, - угрожающе делаю шаг в её сторону.

Римма отскакивает и противно взвизгивает:

- Дэн, успокой свою чучундру! Она же неадекватная вообще.

Денис подходит к нам со стороны лестницы, ведущей на второй этаж. Смотрит так… Как же унизительно видеть в его глазах жалость.

Тихо, но с напором начинает нудеть:

- Анют, не нервничай. На самом деле, если посмотреть со стороны максимально правильной оценки данной ситуации…

Еле сдерживаюсь, чтобы не заорать.

Грубо одёргиваю:

- Ой, блин. Да прекрати бубнить уже. И не называй меня Анютой, мне не нравится, ты же знаешь.

- Малыш, иди ко мне, давай спокойно обсудим, - он тянется ко мне, словно хочет обнять.

Ха, размечтался! Луплю его по рукам и отступаю.

Денис недовольно играет желваками:

- Римма правильно рассуждает, Ань. Пока у нас гости, ты лучше машиной не пользуйся.

- В смысле? А как мне возить Машу в больницу на процедуры, по-твоему?

- Я отвезу, прекрасно с этим сам справлюсь, не вижу ничего сложного. А ты, пожалуйста, займись сейчас тем, что у тебя получается лучше всего. Приготовь праздничный ужин. Продукты только что доставили.

Он кивает в сторону барной стойки, на которой белеет несколько пакетов. Мне кажется, что я проглотила язык от его неожиданной и тупой бесцеремонности. Забыла все слова, похоже. И как дышать тоже. Смотрю в беспечно-невозмутимые глаза Дениса и не могу сообразить, что ответить на такую наглость. Врезать, что ли?

Замахиваюсь, но он перехватывает мою руку, до боли сжимает кисть и, оглянувшись в сторону лестницы, которая ведёт на второй этаж, продолжает уже просительным тоном:

- Милая, ну, не сдавай нас именно сейчас. Тесть не захотел есть в ресторане, потребовал тихий семейный ужин. Римма не умеет готовить совершенно. И повара у нас нет, ты же сама так решила, что справишься без него. И как нам теперь выкручиваться, раз ты полностью взяла на себя готовку когда-то? Очень прошу, помоги и в этом тоже. Тесть злой приехал, от твоей вкуснятины сразу растает. Помнишь, как ты устроилась сюда на работу? Именно твои деликатесы меня свели с ума в первый же день. Ты лучшая, готовишь так, что любой будет тарелку по-собачьи вылизывать после такой стряпни. Выручи ещё раз. Давай доведём до конца то, что задумали…

И Денис с Риммой встают напротив, умоляюще сложив руки перед грудью.

- Задумали, значит, - хмурюсь я.

Да. Я тоже кое о чём мечтаю. И должна выполнить свой замысел. Забрать дочь и начать новую жизнь без всяких предателей и врунов.

Чёрт с вами. Переступлю через свои принципы ещё раз и сделаю всё для того, чтобы закончить этот фарс с выгодой для себя.

Присаживаюсь на корточки перед дочкой:

- Машуль, сегодня в больницу папа отвезёт тебя, хорошо? Я пока ужин сварю.

- Хорошо, - она чмокает меня в щёку, распахивает дверь и деловито топает к машине.

Я разворачиваюсь, чтобы отправиться к разделочному столу.

- Ань, ещё одно, - ловит меня Денис и понижает голос, - можешь поговорить с Машей, чтобы она пока, очень временно, называла мамой не тебя, а Римму?

Глава 9

Нарезаю лук полукольцами. Глаза щиплет. Но слёзы льются по другой причине. Не могу принять до конца перемены, которые происходят с Денисом. То, что он попросил сделать, так ужасно по отношению к нам с дочкой. Это настоящее предательство. Никогда и ни за что. Я сама не смогу принять того, что моя малышка будет называть не меня, а другую женщину мамой. Без сомнений и объяснений я послала Дениса на три буквы и ушла готовить.

Внешне он совершенно не обиделся.

- Ага, - его ответ прозвучал с интонацией «я тебя услышал».

После этого они с Риммой собрались и, взявшись за руки, как любящая семейная пара, отправились к машине следом за Машей, чтобы отвезти её в больницу.

Меня тошнит от этого всего. Мне обидно, хоть головой об стену бейся. Но всё равно я стою у разделочного стола, готовлю этим лицемерам праздничный ужин. И уливаюсь слезами, мастерски маскируя их забористостью репчатого лука. В мыслях путаница, не могу собраться. Мне жутко хочется украсть дочь, уехать с ней их этого дурдома и забыть обо всём. Но я понимаю, что ничего не выйдет, её вернут, а я могу схлопотать реальный срок за киднеппинг.

- Добрый вечер, - испуганно вздрагиваю.

От низкого хрипловатого голоса, прозвучавшего мне на ухо и от ощущения тёплых больших ладоней на своей талии по задней стороне шеи разбегаются мурашки. Нож чуть соскальзывает и задевает мой палец. С шипением подношу его к губам. Глаза снова предательски наполняются слезами.

- Дай мне.

Неожиданным посетителем оказывается Влад. Он берёт мою руку, серьёзно рассматривает порез. Не отпуская, открывает кран. Проверяет своей ладонью воду. На несколько секунд направляет мой палец со свежей капелькой крови туда.

Исподтишка рассматриваю его лицо. Симпатичный такой, лет тридцать на вид. Ровные густые брови. Благородной формы нос. Властный подбородок с тёмными точками однодневной щетины. Кинув на меня заинтересованный взгляд, цепляется за мой. Чувственные губы трогает едва заметная улыбка.

- А ты послушная девушка. Только попросил, и сразу дала. Если другое попрошу, дашь?

Вот пошляк! Как вовремя ляпнул, а то бы подумала, что он хороший, что с ним можно… Не знаю что. Но очень вовремя ляпнул. Свободной рукой молча отвешиваю ему пощёчину.

С добродушной усмешкой распрямляется, перехватывает мою кисть. Осторожно, но твёрдо заворачивает за спину и сильно вжимает меня в своё крупное горячее тело. Пристально скользит взглядом по лицу, по очереди разогревая им лоб, глаза, скулы, нос… Чуть дольше задерживается на губах.

Усмехается и интимным тоном продолжает:

- Проголодался, хотел бутер попросить. А ты о чём подумала? Ай-ай-ай, плохая няня…

Щёки моментально вспыхивают от стыда. Вот дура. Бессильно рычу. Нахмурившись, отвожу взгляд.

- Прости, - его голос звучит тепло и искренне.

Влад выворачивается, чтобы заглянуть мне в глаза:

- Шутка не удалась.

Отпускает меня, только порезанную руку не сразу. Рассмотрев палец, дует на него:

- До свадьбы заживёт.

Ах, до свадьбы?! До какой ещё свадьбы? Была у меня уже свадьба, и ни к чему хорошему она не привела. А теперь поздно. Слёзы опять подступают. Сглатываю их, стараясь взять себя в руки.

Но Влад замечает:

- Ну, нет, только не это.

Он снова обнимает меня, теперь осторожно и ласково. Кладёт руку мне на затылок и прижимает лицо к своему плечу.

Поглаживает по волосам, нашёптывает:

- Прости, иногда веду себя, как дебил. Больше не буду. Думал, что Мэри Поппинс не ведутся на всякую ерунду.

Чуть свернув голову, чтобы не задохнуться, утыкаюсь носом в его шею. Боже, как волнующе пахнет его смуглая кожа… Мускусом и совсем капельку дорогим парфюмом. Глаза сами прикрываются на несколько секунд. Внезапно и резко возвращаюсь в чувство. Что здесь происходит вообще? Он ненормальный? И я тоже дура какая-то, вышла молочной рекой за кисельные берега.

Упираюсь ладонями Владу в грудь и отталкиваю.

- Что ты всё обзываешься? Сам-то кто? Мистер Эй, что ли? – ещё изредка шмыгаю, но говорю спокойно и твёрдо.

- Неа, - с нахальной улыбкой Влад протягивает руку к тарелке, на которой всего десять минут назад я красиво расставила аппетитные тарталетки с грибной начинкой, быстро хватает одну из них и надкусывает, - мистер Вау, скоро убедишься.

И неконтролируемо закатывает глаза:

- Мммм… Это фантастика, как же вкусно.

Он доедает, постанывая от удовольствия, тянется ещё за одной и получает от меня по руке.

- Кыш, скоро ужин.

- Ладно, ладно, - в его глазах бесятся смешинки, - какая строгая Мэри Поппинс.

И отступает на несколько шагов назад.

Пряча улыбку, возвращаюсь к своему занятию. Забавный всё-таки этот Влад. Прикольный. И пахнет обалденно. Краем глаза замечаю резкое движение. Стащил ещё одну тарталетку…

Недовольно нахмурившись и сжав губы, с небольшим опозданием оборачиваюсь в его сторону, но Влад уже стоит у лестницы. А на смену ему ко мне подходит высокий, сухопарый мужчина с седыми волосами в тёмно-сером костюме и каменного оттенка рубашке. Он проницательно смотрит в мои глаза. От его внимания мне сразу становится не по себе. Невольно распрямляюсь и напрягаюсь. Похоже, это и есть отец Риммы. И он точно явился ко мне. Сейчас будет расспрашивать. Что делать-то? Как отвечать? От волнения в глазах мельтешит, как помехи в телевизоре.

Отец Риммы заговаривает со мной вкрадчиво и мягко:

- Добрый вечер… - делает паузу, намекая, что я должна представиться.

Я киваю и молчу.

— Как вас зовут, девушка?

— Мэри Поппинс, - весело заявляет Влад, чуть свесившись с перил лестницы, — скоро женюсь на ней, бать. Готовит офигительно.

Глава 10

Меня коробит от слов Романа Алексеевича. Даже если мне и захотелось в какой-то момент найти в нём союзника, но после того как он задал свои вопросы, это желание пропало. Нет, он мне точно не поможет. Роман Алексеевич прямо источает пренебрежение к окружающим. Надменность, высокомерие. Он не поймёт меня, не захочет разбираться в ситуации. Только окончательно всё испортит, если я буду отвечать честно. Вероятно, тогда уже сегодня мне придётся искать новое место для жилья. И, конечно, Машу мне не отдадут. Погрузившись в его ауру, я чувствую скорее опасность, чем будущую защиту. Нет, я не могу доверять никому, кроме себя самой. Молчу.

В бессильной ярости оттого, что с нами происходит сейчас, обижаясь сразу на весь мир, не могу удержаться, грублю:

- Знаете, это слишком. У меня нет никаких хозяев. Я вам не рабыня. И если вы этого не понимаете, не хотите общаться, как с равной, то я не собираюсь перед вами раскрываться и сплетничать обо всех. Одно заявляю точно. Всё, что я делаю в этом доме сейчас, не из-за денег, не из-за других меркантильных причин. Только потому, что сама так решила.

Узкий прищур глаз Романа Алексеевича заставляет меня заткнуться. Боже, что я несу…

— Вот как… Значит, по собственной воле… - жёсткий голос, словно калёный металл, обжигает меня, - жаль. Я был о тебе лучшего мнения раньше, Аня.

Его выражение лица становится скучающим. Он поднимается и направляется к входной двери. А я растерянно застываю. Раньше? Роман Алексеевич сказал именно так. Раньше. Но мы никогда не встречались, я уверена. Я бы запомнила. Такого яркого брутального мужчину невозможно увидеть и забыть. И мне уже хочется его окликнуть, извиниться и продолжить разговор. Я открываю рот. И только в этот момент замечаю, что он не просто так подошёл к выходу. На крыльцо поднялись Машенька, Денис и Римма.

Роман Алексеевич присаживается на корточки и раскрывает объятия перед Машей, которая первой входит в распахнутую дверь:

- Иди ко мне, малышка, пойдём поиграем.

Но та испуганным зверьком прячется за ногами Дениса. Хмуро глазеет оттуда, бросая взгляды, то встревоженный на деда, то призывный на меня.

- Она стесняется, - извиняется за Машу Денис, - ей надо привыкнуть к вам сначала.

Роман Алексеевич распрямляется:

- Да, конечно, понимаю.

Внимательно наблюдает, как Маша снимает балетки, аккуратно ставит их на обувную полку, потом стягивает джинсовую курточку.

- Давай, помогу повесить, - дед забирает её, цепляет петелькой за крючок, - мама рассказала тебе, что я привёз в подарок большущий кукольный дом с мебелью?

Маша расширяет глаза и неосознанно оборачивается ко мне. Роман Алексеевич тоже. Я отворачиваюсь к разделочному столу, притворяясь, что очень занята. И меня корёжит от приторных интонаций Риммы:

- Нет, папочка, я ничего Маше не говорила. Думала, ты захочешь сам порадовать внучку.

- Мне приятно, что ты не разучилась думать пока, - тихо отвечает он, но после с наигранной весёлостью говорит громче, - Маша, бери маму за ручку и пойдём-ка, вместе разберём подарки.

Его слова буквально бьют мне в затылок. Обречённо кладу нож на стол. Всё. Вот теперь правда выйдет наружу. Оборачиваюсь, готовясь встретиться с неизбежностью лицом к лицу. С вызовом принимаю проницательный взгляд чёрных глаз Романа Алексеевича. Но происходит странное. Маша протягивает руку Римме и, кинув на меня виноватый и растерянный взгляд, отправляется с ней в детскую.

Дед идёт следом.

Моё сердце не бьётся больше. Оно трясётся, словно с секунды на секунду выпрыгнет из груди.

- Что происходит? – шиплю Денису, который замешкался у вешалки.

- Ничего, - он равнодушно пожимает плечами, - ты же не захотела сама обсудить с Машей нашу стратегию. Пришлось нам с Риммой с ней серьёзно поговорить. Она сделает так, как мы решили.

Он торопится в детскую.

- Денис, - окликаю его, - а как же я?

Он с осуждением смотрит на меня и качает головой:

- Не знал, что ты такая эгоистка, Анна. Только о себе и думаешь. В то время как я стараюсь для всех нас.

И, не дожидаясь моей реакции, скрывается в коридоре.

Растерянно возвращаюсь к готовке. Так, спокойно, Аня. Главное, что у меня есть согласие на усыновление. Всего пара дней, и этот фарс закончится.

***

Машу уложили спать без меня. Я свободна на сегодня.

Так устала. Хочется выдохнуть и расслабиться. Отвлечься от событий, что произошли. Выхожу во двор, усаживаюсь на скамейку недалеко от будки охраны. Вечер выдался тёплым и тихим. Звуки дня почти растворились в фиолетово-сером сумраке. Очень люблю это время суток летом, когда особенно ярко пахнут цветы на клумбах, а предметы вокруг словно теряют чёткие очертания, могут принять любую форму, которую выдаст моя фантазия. Мне почти хорошо сейчас. Только мешает громкий смех и нетрезвые разговоры, звучащие из гостиной. Весело им там. А я вот одна осталась.

Взмахом руки подзываю охранника Сергея, который вышел из двери будки, увидев меня.

- Серёж, есть сигарета?

Он осторожно оглядывается и, убедившись, что мы одни, достаёт из кармана и протягивает мне пачку и зажигалку:

- Ты же бросила, Ань.

Пожимаю плечами, прикуриваю. С непривычки закашливаюсь. Охранник присаживается рядом и, уставившись себе под ноги, тихо говорит:

- Не сказал правды, прости. Не знаю, как лучше, понимаешь? Всегда жалел, что привёл тебя к нему в дом. Прости. Если бы не я, работала бы ты в том ресторане, и горя не ведала. А Денис - мудак, Ань. И всегда таким был. Ты многого не знаешь. Повесил на тебя своего ребёнка, а сам…

Качаю головой и демонстративно прикрываю уши пальцами.

- Ладно, молчу.

Мы некоторое время курим в полной тишине. И это то, что надо мне в трудную минуту. Чтобы тихо и просто рядом был человек, от которого я не жду удара в спину.

Глава 11

Машинально беру протянутый бокал. Задумчиво покачиваю его в руке, безразлично наблюдая, как медленно стекают бордовые следы с одной стенки, цепляются за другую, а потом сползают обратно.

- Что именно рассказывать?

- О том, что у вас тут происходит, - голос Влада беззаботен и весел.

Можно ли ему доверять? Нет, не думаю. Я совсем его не знаю, но зато теперь хорошо понимаю, насколько лицемерна его сестра.

Пожимаю плечами:

- У Риммы спроси, пусть она расскажет.

Он усмехается:

- Ха. Не верю ей. Врушка с детства. Мы с ней, как бы помягче сказать, - он запинается на несколько секунд, подбирая слова, - не очень дружны.

- Ваши проблемы, - стараюсь говорить равнодушно.

Делаю глоток. Невольно морщусь. Вино вкусное, но слишком терпкое, даже во рту сводит немного.

Отворачиваюсь к воротам, чуточку отстранённо наблюдая, как у дороги мечется взад и вперёд бродячая собака. Она раз за разом пытается перебежать на другую сторону шоссе, но, пугаясь несущихся к ней машин, возвращается обратно. Так похожа на меня. Тоже хочу всё изменить, свалить отсюда подальше, но страх не даёт мне этого сделать. Возможно, если бы сейчас рядом с той собакой оказался добрый человек, он провёл бы её по подземному переходу, и всё, она в безопасности.

А ведь Влад может оказаться именно таким спасителем для меня. Растерянно прокручиваю в голове варианты. Что будет, если намекнуть ему о том, что происходит здесь сейчас? На чью сторону он встанет?

Влад как будто слышит мои мысли:

- Мне можно доверять. Не обижу тебя, клянусь. Расскажи.

Делаю ещё глоток и решаюсь:

- Короче, такая ерунда...

Но внезапно голоса Дениса и Риммы становятся громче. Оглядываюсь в сторону дома. Они выходят на крыльцо, следом за ними Роман Алексеевич. Римма, раскрасневшаяся и весёлая, что-то доказывает Денису, игриво бьёт его ладошкой по груди и пьяненько смеётся. Он обнимает её за талию и с улыбкой шепчет что-то на ушко.

Вдруг происходит странное.

- А теперь на брудершафт, - нарочито громко объявляет Влад, обхватывает мою руку своей, подталкивает бокал к моему приоткрытому от удивления рту, заставляет сделать глоток, после этого обнимает и впивается в мой рот поцелуем.

Не сразу соображаю, как поступить. Впускаю его наглый тёплый язык со сладким привкусом вина в свой рот и обескураженно замираю от ощущения горячей волны, захлестнувшей меня с головой.

- Э! Что происходит? Ты не ох..ел? – раздаётся возмущённый голос Дениса.

Наконец, возвращаюсь в сознание, упираюсь ладонью свободной руки в плечо Влада и с силой отталкиваю. Роняю бокал, он с тихим звоном разбивается, оставив на дорожке бордово-красное пятно. Я поднимаюсь со скамейки и отступаю на шаг.

Испуганно ощупываю глазами окружающих. Всё, как в замедленной съёмке. Непонимающее выражение лица Риммы, проницательный взгляд Романа Алексеевича, несущийся огромными шагами к нам Денис. Глаза бешеные. Челюсти напряжены, кулаки сжаты.

- Отошёл от неё, дебил. Ща урою тебя, подонок.

Он замахивается на поднявшегося ему навстречу Влада. Но тот не боится Дениса.

Прищурившись, цедит уголком рта:

- А что такое? По какой причине так разволновался? Тебе не всё равно, с кем целуется няня вашей дочери в свободное от работы время?

Его слова останавливают Дениса. Он сдувается. Разжимает кулаки, задумывается на несколько секунд.

- Претензии, Дэн? Озвучь, мы все тебя внимательно слушаем, - в голосе Влада бурлит еле сдерживаемая ярость.

Он непривычно серьёзен. Но по перекатывающимся желвакам я понимаю, что безумно зол, и ему очень трудно держать себя в руках.

- А, так это ты, Влад… - начинает юлить Денис. – прости, в темноте не сразу узнал.

Подумал, посторонний на территорию проник и Анну обижает.

Он заискивающе улыбается и протягивает руку Владу:

- Прости. Но кто за неё ещё заступится, да? Он же одинокая и слабая женщина.

Кхм... Одинокая, да. Мы застываем в молчании, задумчиво переглядываясь. Немая сцена, почти как в "Ревизоре".

На шоссе раздаётся глухой звук удара и жалобный визг собаки, переходящий в болезненный вой.

- Чёрт, - испуганно закрываю ладонями рот и срываюсь бегом в сторону неподвижно лежащего на дороге тельца.

Глава 12

Ни секунды не раздумывая, я бросаюсь в сторону шоссе. Перед глазами туман. Слёзы опять эти дурацкие, что ли? Сергей едва успевает раскрыть передо мной калитку, иначе, я, наверное, снесла бы её.

- Аня, стой, дура! - раздаётся за спиной гневный окрик.

Это Денис. Плевать вообще.

Подбегаю к обочине. Машины так и снуют. От страха сводит лёгкие. К горлу подкатывает тошнота, рот наполняется слюной с металлическим привкусом. Собака лежит, бессильно распластавшись. Машины на большой скорости пролетают мимо. А если кто-то из водителей не заметит её издалека и размажет по дороге ещё сильнее? Собака приподнимается, испуганно прижимает уши и ложится обратно. Она живая, ей ещё страшнее, чем мне. В голове шумит, больше не соображаю ничего. Зажмурившись, как перед прыжком в воду, сильно выдыхаю и ступаю на шоссе. Быстро семеню к несчастному животному, маневрирую, лишь на секунду притормаживая, чтоб пропустить по очереди проезжающие машины. Некоторые водители возмущённо сигналят. И я их понимаю. И даже отчасти согласна. Но…

Присаживаюсь на корточки. Хорошо, что собака не очень большая. Средних размеров. Рыжая шерсть, острые ушки. Глаза крупные и испуганные. Заметив меня, она неуверенно взмахивает хвостом.

- Всё, моя хорошая, сейчас уйдём отсюда.

Подхватываю на руки, поднимаюсь, разворачиваюсь и вижу несущийся прямо на нас, на огромной скорости грузовик.

- Стой, стой, - Влад выбегает на шоссе, широко раскрывает руки и встаёт, загородив нас собой.

От паники, пульсирующей в висках, зажмуриваюсь и послушно застываю на месте, прижав к себе собаку.

Грузовик с пронзительным гудком резко притормаживает и, отбросив меня волной воздуха в сторону обочины, всё-таки увиливает чуть и объезжает.

- Пойдём, - Влад заботливо кладёт ладонь мне на спину и подталкивает к тротуару.

Ворота дома распахиваются, из них появляется мой автомобиль. Прищурившись, напрягаю зрение. Кто за рулём? С удивлением вижу, что это Роман Алексеевич. Он притормаживает возле нас, выражение лица недовольное, даже агрессивное. Влад молча распахивает дверь передо мной, я пролезаю на заднее сиденье. Он уходит вперёд. Роман Алексеевич снимает с себя свитер, протягивает его мне, хмуро приказывает:

- Постели, чтоб не запачкать.

Укладываю собаку на вязаное полотно, та послушно замирает, не скулит, не вырывается. Я внимательно рассматриваю её. Внешних повреждений не видно, крови нет. Успокаивающе поглаживаю по голове, шепчу:

- Всё будет хорошо… Влад набирает что-то в поиске, потом поворачивается к отцу:

— Вот, смотри, бать, написано, что круглосуточно, давай туда.

Я ничего не спрашиваю. Просто пялюсь в окно, задумчиво поглаживая рыжую шёрстку, как будто это может чем-то помочь.

Через некоторое время мы тормозим у крыльца ветеринарной клиники с вывеской «Мой лучший друг». Выходим из машины. Поднимаемся по каменным ступенькам, звоним в домофон. Мужчины пропускают меня в холл первой. Осматриваюсь. Уютно, чисто. В огромном аквариуме на камне в окружении растений застыла зелёная игуана с колючим гребешком от головы до кончика хвоста. Влад обнимает меня за талию и ведёт к мягкому диванчику у окна.

- Здесь посиди, - он давит на плечи, заставляя меня присесть.

Забирает завёрнутую в свитер собаку и уносит вслед за высокой, худощавой женщиной в белом халате.

Роман Алексеевич достаёт из кармана пластиковую карту и отправляется к окну регистрационной стойки.

А я расслабляюсь, облокачиваюсь виском о прохладное стекло, прикрываю веки и расплываюсь молчаливой слезливой лужицей, только в эту минуту сообразив, что произошло.

- Твоя собака? – слышу рядом строгий низкий голос.

- Нет, - полушёпотом выдавливаю из себя.

Роман Алексеевич идёт к кулеру, который стоит у выхода, наливает в пластмассовый стакан воды и приносит мне.

- А зачем полезла?

Присаживается рядом.

Пожимаю плечами:

- Спасти хотела.

Он хмыкает, бросает искоса взгляд:

- А о себе не подумала? Всех ведь не спасёшь.

Звучит так, словно мы разговариваем не о собаке вовсе.

- Спасу, - упрямлюсь я.

- А… Ну, попробуй, - соглашается он и переводит тему, - там кличку просят придумать. Для отчётности.

- А кто это, мальчик или девочка?

- Она.

- Джесси.

Я с детства просила у родителей купить мне собаку. И хотела назвать её именно так. Но родители были против животных дома. Только однажды позволили завести рыжего хомяка. Я регулярно кормила его, меняла наполнитель, с удовольствием наблюдала, как он из комочков ваты строит себе домики, а потом, набрав семечек в круглые щёки, относит их туда. Я разговаривала с ним, приучила к рукам, гуляла с ним на улице, усадив на плечо. Но, конечно, хомяк не смог заменить мне мою мечту, собаку, с которой мы обязательно подружились бы, которая нуждалась бы во мне, любила. Хома умер через два года.

И мама заявила:

- Смерть животного травмирует психику ребёнка. Поэтому больше никого не проси. И даже не надейся, что мы поменяем своё решение.

Вздрагиваю от громкой вибрации телефона в кармане моих брюк. Достаю аппарат и сразу прикрываю экран рукой большие буквы «Любимый». Надо бы переименовать контакт, похоже.

- Алло.

- Аня, ты где? – голос Дениса звучит раздражённо и громко.

Думаю, в пустом холле Роман Алексеевич его прекрасно слышит и узнаёт. Пусть. Так устала…

Равнодушно роняю:

- Не ори. В ветеринарной клинике.

- Ты с этой шавкой раздавленной возишься, что ли? Совсем сбрендила? Даже не думай, что сможешь привезти её в наш дом. Я ненавижу собак.

- Пошёл на хрен, - вяло жму маленькую кнопку на телефоне, отключая его полностью.

Роман Алексеевич усмехается:

- Ну, и кто это был?

Глава 13

Мне надоело врать.

Убираю в карман телефон.

— Это был мой муж.

- Так ты замужем, - Роман Алексеевич поднимается, не смотрит мне в глаза, подчёркнуто делая вид, что ему очень интересен текст на плакате о профилактике бешенства, который висит на стене.

- Пока да. Но это временно.

- Уверена? - кидает на меня цепкий взгляд. – А дети есть?

- Дочка, - нежно улыбаюсь.

И тотчас захлопываю рот. Что это я разоткровенничалась? Нашла с кем, капец. Вот дурында. Он же первый отнимет Машу у меня! Чувствую, как от испуга удары сердца подступают к горлу. Нахмурившись, тру шею ладонью.

- Вы решили, с кем ребёнок останется после развода? – вкрадчиво допытывается Роман Алексеевич.

Как ошпаренная вскакиваю на ноги.

- Знаете… Я не буду изливать душу постороннему человеку. Такие вопросы бестактны и неуместны…

Мы слипаемся взглядами. Роман Алексеевич смотрит испытующе, проницательно. У меня возникает чувство, что видит меня насквозь. Читает все мои мысли, которые роятся в голове назойливыми пчёлами и больно жалят меня, жалят, жалят. И сейчас он уверенно додавливает меня, я первая отвожу глаза. Плюхаюсь обратно на диванчик и понуро опускаю голову. Разглядываю маленький отколотый уголок светло-серой плитки на полу. Слабачка… Лучше игнорировать Романа Алексеевича, пожалуй, потому что ответы мои могут всё испортить, кажется.

Но тот не унимается:

- Считаю важным, чтобы дети жили в любви. Что думаешь, Аня?

Так, что думаю… В любви… Он на что намекает? Дыхание сбивается. Я правильно поняла его слова?! Роман Алексеевич всё знает и не против, чтобы Машенька осталась после развода со мной? С надеждой поднимаю глаза, всматриваюсь в его лицо.

- Всё, можно возвращаться, - из узкого коридорчика появляется Влад.

На его лице сияет широкая улыбка. Он подхватывает меня под локоть, заставляя подняться, и ведёт к выходу. Испуганно таращусь, боюсь спросить. Влад улавливает мою эмоцию.

- Спокойно. Нормально всё, жить будет. Пара ушибов, трещина на бедре. Оставил бедолагу на сутки в стационаре, пусть понаблюдают. А потом заберём.

Выдыхаю. Хоть одна хорошая новость за сегодняшний день.

- Заберём… – повторяю эхом.

Но Влад уже отвернулся к отцу, что-то обсуждает с ним по поводу цен на какое-то оборудование. А у меня ноги еле идут. Губы, руки слабые совсем. И вообще ощущаю, что будто бы размякла. Падаю на заднее сиденье, откидываюсь на подголовник и с облегчением прикрываю глаза. Не хочу больше ни о чём думать. Поспать бы…

В машине негромко звучит музыка. Басы проникают внутрь, тепло вибрируя в ушах. Тикают поворотники. Роман Алексеевич с Владом тихонько переговариваются, их низкие голоса успокаивают меня, убаюкивают. Летаю в мягких, тёплых облачках между сном и явью. Сейчас приедем, поцелую дочку и лягу спать.

Стоп. Рывком приподнимаюсь. А где мне спать-то? Гостевые заняты. На диване в гостиной, что ли? Мы с Денисом этого не обсуждали.

Въезжаем в ворота. Выпрыгиваю из машины почти на ходу, как только Роман Алексеевич притормозил, чтоб припарковаться на стоянку.

Выпаливаю:

- Спасибо вам, я очень благодарна, правда.

И быстро, пока никто не пошёл за мной, бегу в дом. Окна не горят, наверное, все спят. Но я всё равно разбужу Дениса, мы должны определиться с моим местонахождением на эту ночь. Взмываю по лестнице и, стараясь наступать как можно тише, почти бегу в сторону нашей с Денисом спальни. Дёргаю ручку двери. Закрыто. Что это значит? Совсем ослабла, что ли? Дёргаю снова. Нет, не открывается. Поднимаю руку, согнув указательный и средний палец. Собираюсь постучать. Внезапно слышу из спальни какой-то приглушённый звук. И ещё. Прислоняю ухо к двери.

Боже… Из комнаты явственно раздаются глухие ритмичные удары, поскрипывание кровати и тихие стоны.

Нет… Значит, это всё не игра. Дома не было людей, перед кем необходимо исполнять представления. Денис всё-таки изменяет мне. По-настоящему. Больше не осталось никаких шансов на восстановление отношений. Роман Алексеевич с Владом скоро уедут, но как раньше уже не станет. Моя жизнь круто изменилась. Меня выкинули. Я больше никому не нужна. Прислоняюсь спиной к стене и съезжаю на корточки. Закрываю лицо руками. Не ухожу, чтобы услышать всё до конца. Пусть эти звуки навечно останутся на подкорке моего мозга. Пути назад просто нет.

Да почему? Что я всё время делала не так? Я так старалась быть хорошей женой. Баловала мужа вкусненьким, следила за чистотой, не грубила, не истерила, вела себя, как образцовая жена, не допускала конфликтов. Внешне тоже. Ухаживала за собой. Чтобы быть красивой для него. Для этого подонка… Может, что-то не так со мной в постели? Я в близости не отказывала. Наверное, я плохо всё это… Но Денис никогда не жаловался, да он и не был одержим сексом. Что произошло с ним сейчас? Муж попросту наплевал на всё: на меня, на семью, на наше общее, на всё, что связывало нас четыре года. А дочка… Что будет с ней, когда правда вылезет наружу?!

- О, кого я вижу!

С трудом открываю и поднимаю глаза, полные слёз. Влад берёт меня за руку и дёргает вверх, заставляя подняться. Улыбается, а взгляд серьёзный. Порывисто прижимает к себе. Я охаю от неожиданности.

Влад шепчет мне в удивлённо приоткрытые губы:

- Ко мне пришла? Ну, что застыла, не стесняйся.

И, не дожидаясь моей реакции, заталкивает в гостевую, расположенную напротив спальни. Заходит следом и защёлкивает замок.

Глава 14

Оказавшись в комнате, впадаю в панику. Что он собирается делать со мной?

- Нет, нет. Я не к тебе, - кидаюсь обратно к двери.

- Да подожди, успокойся, - с громким шёпотом Влад подхватывает меня на руки и относит на кровать.

Усаживает. Я делаю несколько попыток подняться, но он сжимает мои плечи, легонько встряхивает и, поймав глазами мой ошалевший взгляд, удерживает на месте.

- Не истери. Выслушай.

- Только дотронься, буду орать, - злобно шиплю в ответ.

- Не обижу, обещаю. Поговорить хочу.

Потихоньку расслабляюсь.

— Вот умница, сразу бы…

Влад достаёт из кармана упаковку бумажных платочков, разворачивает один, сосредоточенно промакивает им у меня под глазами.

- Такое дело…- комкает салфетку и прицельно забрасывает в пепельницу, которая стоит на столе у стены, - я знаю всё.

- Откуда? – рот резко пересох.

Почему я именно так спросила? Вот дура. Теперь он точно поймёт, что я скрываю важное.

Я сглатываю слюну, но её так мало.

- Укладывал спать племянницу. Она очень просила позвать маму. Лепетала что-то про то, что та обиделась и больше никогда не придёт. Расплакалась. Прям как ты сейчас, - он нежно улыбнулся, - А потом достала кое-что из книжного шкафа. Обняла и положила рядом с собой. Только после этого уснула.

Машенька моя, девочка любимая. Я тут переживаю за что-то своё, эгоистка. А ей ещё труднее. Она же не знает, что за интриги плетутся вокруг. Она ничего не понимает. И ей просто чертовски страшно и больно. Без меня. Зажмуриваюсь, ставлю локти на колени, упираюсь лбом в ладони. Не могу больше, это край.

Влад отходит ненадолго, возвращается и присаживается рядом:

- Ты не спросишь, что именно Маша обнимала?

Обречённо поворачиваюсь к нему. В руках он держит рулон. Это тот самый плакат с фотографиями. Влад раскатывает его перед собой.

- Может, хватит врать, что всё нормально, Ань?

Я порываюсь что-то ответить, жадно хватаю воздух, широко раскрывая рот.

- Мне плохо, - только и удаётся выдавить из себя.

И снова впадаю в истерику, реву и не могу остановиться. Потому что страшно, что теперь будет с нами. Вспоминаю счастливые глаза Машеньки, её звонкий смех, ручки на своей шее, то, как она утыкается мне в грудь, когда засыпает, самый сладкий в мире запах её макушки. Неужели всё… Как нам жить друг без друга? Что они ей скажут, как объяснят моё отсутствие?

- Ань, - пытается привлечь внимание Влад, - не надо так, Ань.

Он убирает мои ладони от лица, но я нервно машу головой и плачу ещё сильнее.

Влад подрывается куда-то, быстро выходит из комнаты. Я рыдаю ещё громче. Он, наверное, отправился за отцом. Сейчас будет ужасный скандал…

Но он возвращается один. Обнимает меня за плечо, поднимает лицо за подбородок и подставляет стакан ко рту.

Очень по-доброму предлагает:

- Пей.

И я слушаюсь. Всхлипывая и икая, глотаю терпкую бордовую жидкость.

- Давай до дна, надо успокоиться.

Безропотно допиваю, понимая, что это не вода совсем, а вино. Но мне уже плевать на то, что обо мне думают другие.

Отдаю пустой стакан, отмечая, как по телу идёт тёплая волна и душевная боль с каждой секундой притупляется.

Влад выжидающе смотрит на меня. В его глазах нет агрессии, напряжения и недоверия. Кажется, он хороший человек, и мне безумно хочется открыть перед ним. Не могу больше вариться во всех этих проблемах в одиночку. Решаюсь.

- Честно, я не знала, что происходит. Денис не посвящал меня в свои планы до сегодняшнего дня… Я думала, что в нашей семье всё по-настоящему…

Я говорила и говорила.

Про то, как устроилась в этот дом на работу.

Как мы с Денисом влюбились друг в друга. Или только я, что ли… Теперь не узнать.

Про нашу свадьбу. Она не была пышной, мы просто расписались в небольшом кабинете с торца ЗАГСа. Тогда я не придала этому значения. Денис сказал, что с маленьким ребёнком церемония с белым платьем и огромным количеством гостей – слишком тяжело. Без проблем, доверилась ему и в этом тоже. Мне даже не приходило в голову тогда, что Денис скрывает наши отношения.

Потом подробно рассказывала о Машеньке, как растила, любила её больше всех на свете. И сейчас люблю. О том, что мне невыносимо страшно потерять её… И напоследок о том, что происходило сегодня: измена, шок, нервы, страх, боль, обман…

Всё, опять плачу. Не истерю, как в самом начале. А тихо скулю, закусив губу и покачиваясь вперёд-назад.

Влад выслушал меня, ни разу не перебив. Он обнимает меня, прижимает к своему плечу голову и ласково гладит по волосам. Низким глухим голосом утешает:

- Тихо, чшшш, ничего, всё будет хорошо. Не переживай. Помогу вам, обязательно помогу.

Поднимает лицо за подбородок, ловит мой расфокусированный взгляд:

- Ты больше не одна. Скоро всё наладится, будет просто замечательно. Веришь мне?

Живо киваю: да, да, да. У меня нет другого выбора.

- Так, - Влад выпускает меня из рук, встаёт и повторяет, - так.

Запустив пальцы в волосы, хмурится и о чём-то размышляет.

Потом решительно приоткрывает одеяло на постели:

- Мне надо кое-что сделать, а ты - живо спать.

Послушно переползаю в кровать. Мне теперь легко и почти спокойно, после того, что я всё рассказала. И пусть завтра этот пипец продолжится, но я больше не чувствую себя подлой обманщицей.

***

Я дрыхла, как убитая. Ни сновидений, ни пробуждений среди ночи.

Проснувшись, скольжу взглядом по комнате. Влад, свернувшись калачиком, положив голову на скомканную толстовку, спит на полу рядом с кроватью. Тихонько похрапывает. Кошмар, мне становится стыдно.

Я поднимаюсь. Быстро-быстро тру глаза, чтоб скорее прогнать сон. Тру виски. Голова трещит после вчерашней истерики. Хочется кофе.

Обхожу кровать, наклоняюсь над Владом. Улыбаюсь. Такой милый, когда спит, боже… Днём весь мужественный и крутой был. А во сне… Ресницы густые, любая девочка позавидовала бы…