Измены: Мама, прости папу

Глава 1.

Девять месяцев.

Для природы - срок, достаточный, чтобы из микроскопической клетки создать нового человека. Для Марии - целая эпоха, прожитая в странном, двойственном состоянии. С одной стороны - радостное, осмысленное ожидание, наполненное новыми заботами, открытиями и трогательной заботой близких. С другой - тихая, ноющая боль, похожая на фантомные боли ампутированной конечности. Боль по тому, что было и чего уже не вернуть.

Всю свою беременность Мария посвятила себе и ребенку. Она не позволила горю и обиде отравить эти драгоценные месяцы. Женщина осторожно, но эффективно руководила своими салонами, проводя большую часть совещаний онлайн из своего уютного лофта. Когда ее состояние перестало быть тайной, сотрудники устроили ей настоящую вечеринку-сюрприз, украсив офис гирляндами и даря крошечные пинетки и распашонки. Их искренняя радость тронула ее до слез.

Ее новый дом постепенно наполнялся жизнью и свидетельствами грядущих перемен. На смену строгому минимализму пришли мягкие пледы, подушки, целые коробки с детскими вещами, которые помогала выбирать Лена. Родители приезжали часто, привозя домашние пироги и советы, от которых пахло беззаботным детством. Лена стала ее главным гидом в мире материнства. Они гуляли в парке, дышали осенним воздухом, а подруга, катая коляску со своей младшей, Алисой, неторопливо рассказывала:

-Главное - не паникуй, если молока сначала будет мало. Докармливай смесью, вот эту марку мы брали, Дима хорошо на ней рос. И пеленать туго не надо, сейчас так не рекомендуют, пусть ножки свободно…

Мария была счастлива, что окружена такими неравнодушными людьми. Их поддержка была тем коконом, который защищал ее от внешнего мира. Но мысли о Владе были тем червячком, который точил этот кокон изнутри.

Они пробирались в самое беззащитное время - поздно вечером, когда она оставалась одна, положив руку на большой, твердый живот и чувствуя нетерпеливые толчки малышки. На работе, в ее кабинете, на книжной полке стояла их с Владом совместная фотография - они на вершине горы в Альпах, залитые солнцем, счастливые и беззаботные. Дома, на прикроватной тумбочке, стояла еще одна - он смеется, а она целует его в щеку. Она не могла убрать их. Это было бы предательством по отношению к той Маше, которая была так безоговорочно счастлива. Женщина научилась смотреть на эти снимки с горькой нежностью, как на фото ушедшего родственника.

Несколько раз, особенно в те дни, когда ей было особенно тяжело и одиноко, она брала телефон, чтобы позвонить ему. Просто узнать, как он. Жив ли. Здоров ли. Ее пальцы уже набирали его номер, который она знала наизусть, несмотря на все блокировки. Но в последний момент внутренний голос, холодный и рациональный, останавливал ее: “Он давно забыл тебя. У него новая жизнь. Он не хочет иметь с тобой ничего общего. Ты ему нужна была только пока была удобной и послушной”.

И она снова задвигала свои чувства к нему в самый дальний и темный угол души, закрывая их на тяжелый, ржавый замок. Она хранила их там, как хранят фамильные драгоценности, которые уже не наденешь, но и выбросить рука не поднимается.

****

Если Мария пыталась построить новый мир, то Влад с головой ушел в старый, единственный, что у него остался, - в работу. Он превратился в одержимого. Он хватался за любые, даже самые незначительные контракты, лично выезжал на все стройки, включая те, где его присутствие было простой формальностью. Он мог часами стоять на промозглом ветру, вглядываясь в чертежи, или до полуночи засиживаться в кабинете, разбирая горы документов. Его подчиненные сначала восхищались его рвением, потом начали побаиваться его мрачной, нечеловеческой концентрации, а затем просто устали, не в силах угнаться за его бешеным темпом.

Влад понимал, что это - бегство. Бегство от самого себя. От тишины в доме, которая давила на уши. От пустой половины кровати. От воспоминаний, которые подстерегали в каждом углу. В редкие минуты затишья, когда адреналин работы отпускал, до него доходила горькая и ясная мысль: он сам все разрушил. В глубине души он тоже хотел детей. Он представлял, как учит сына кидать мяч, а дочку - кататься на велосипеде. Но его пугала эта всепоглощающая ответственность. Пугала мысль, что он не справится, что его мир, такой выстроенный и контролируемый, рухнет под натиском детского крика и пеленок. И потому он отталкивал Марию. Отталкивал разговор о семье. А теперь у него не было ни семьи, ни ее. Одиночество стало его единственным и самым верным спутником.

Про Андрея и «Высотку» он забыл, как забывают дурной сон наутро. Все это казалось теперь неважным, далеким и абсурдным на фоне настоящей потери.

О том, что Мария родила, он узнал случайно. Ярослав зашел к нему в кабинет, чтобы подписать очередной пакет документов, и, задержавшись у двери, неуверенно произнес:
-Влад, я, может, и не совсем прав, что лезу не в свое дело… Но Лена сказала… Маша родила. Вчера вечером. Девочку.

Влад, который в этот момент подписывал счет, замер. Ручка выскользнула из его пальцев и упала на стол, оставив на документе кляксу.
-Что?! - он поднял на Ярика широко раскрытые глаза, - Родила? Где? В каком роддоме?

Ярослав с сочувствием покачал головой.
-Не знаю, босс. Лена сказала только сам факт. Что все хорошо, и что девочка. Остальное… она как скрывала, так и скрывает. - он развел руками, - Говорит, это не ее тайна.

Влад вскочил с кресла, его лицо исказила смесь шока, отчаяния и дикой, безумной надежды.
-Ярик, ты должен понять! Это мой ребенок! Моя дочь! Я должен их найти! Хотя бы увидеть!