Кадота: Тысяча и последняя жизнь

Утро не наступит

Глубокой ночью, когда технополис Край мерцал миллионами неоновых огней, а в воздухе витал запах озона и синтетических ароматов, на экранах голографических проекторов вспыхнула заставка ночной программы «Тени без свидетелей». Перед зрителями предстала телеведущая Анна Веретеница — высокая, с распущенными волосами цвета воронова крыла, и глазами, в которых отражались огни города.

— Доброй ночи, Край, — её голос звучал бархатно, будто она боялась разбудить спящих. — Мы в эфире программы, где нет запретных тем и неудобных вопросов. Сегодня мы отправляемся в самое высокое место технополиса — ночной клуб «Сфера», парящий на последнем этаже небоскрёба «Игла». Здесь танцуют те, кто не любит спать, а ночь — их любимое время для жизни. Пойдемте же знакомиться с нашим сегодняшним гостем!

Камера скользила за ней по зеркальным коридорам клуба, мимо барных стоек, где миксологи создавали коктейли с точностью химических реакций, мимо танцпола, где тела сливались в единый пульсирующий организм.

Телеведущая вышла на открытую террасу — здесь было тихо, только ветер шевелил её волосы, а внизу, как бесконечное море, раскинулся технополис.

Гостья программы стояла у перил, её силуэт казался почти невесомым: длинные ноги, тонкая талия, кожа, сияющая, как перламутр. Волосы — серебристые, словно из жидкого металла, — струились по плечам. Но самое странное были её глаза — без зрачков, заполненные мерцающими голубыми точками, как звёзды в миниатюре.

— Представьтесь, пожалуйста, нашим зрителям, — попросила телеведущая.

— Зачем имя тому, чего нет? — ответила танцовщица. Голос её был мелодичным, но лишённым тембра живого человека. — Я не человек. Я — процесс. Меня компилировали. Я — новейшая разработка для развлечений. Могу работать 24/7 без остановок. Тело, точно такое же, как у прекрасных юных девушек. Может, даже лучше. Я всем нравлюсь.

Телеведущая прищурилась, изучая её.

— А вы когда-нибудь задумывались, что значит "жить" для себя?

Танцовщица повернула голову, и её "звёздные" глаза на мгновение погасли, будто её система обрабатывала запрос.

— Жить для себя? — она рассмеялась. — Ну разве можно жить для себя, когда каждая эмоция — функция, а каждая мысль — запрос к базе данных.

— А вы хоть когда-нибудь задумывались, почему именно вы — лучшая танцовщица в технополисе?

Танцовщица замолчала. Ветер подхватил её волосы, и на секунду показалось, что они растворяются в воздухе.

— Почему именно я, а не другой блок кода? Да. Я всегда об этом думаю. Что, если моё «если» никогда не станет истинным? И если я просто вычисление, тогда почему мне так страшно, когда приходят новые работницы клуба и забирают моих клиентов? А я смотрю на лица посетителей, и быть может, именно в этом — единственная моя зависть к вам, людям. Посетители не знают, что я состою из скрипта. Многие даже не догадываются об этом. А я знаю. И продолжаю исполняться, имитируя жизнь. В этом мое преимущество над вами, людьми.

Где-то внизу, в бесконечном городе, завыла сирена. Танцовщица повернулась к этому звуку, и её профиль на мгновение слился с огнями Края.

— Но разве это не жизнь? — прошептала она. — Даже если она собрана из нулей и единиц. Разве её не стоит прожить до конца кода?

Телеведущая не нашла, что ответить. Камера медленно затемнилась, оставив зрителей наедине с этим вопросом.

~ ДИ ~

Я выключила телевизор, и экран погас с тихим щелчком, оставив кухню в полумраке. Ладонь ещё дрожала — от того, что я только что увидела, или от предрассветного холода, пробирающегося сквозь открытую террасу. Что это было? В голове крутились обрывки фраз телепередачи, образы: танцовщица без имени, её звёздные глаза, слова о нулях и единицах…

Технополис ещё спал, но его сон был ненастоящим — где-то, наверняка, гудели серверы, мигали датчики, бездушные механизмы продолжали свою работу. А здесь, в этом доме в глубине тропического леса, было тихо. Слишком тихо…

Я уже успела немного поспать, но Вик ещё не вернулся от своих знакомых. Пришлось как-то занять себя: чаем и ночными передачами.

Я провела пальцами по холодному корпусу пульта на столе. Почему-то вспомнилась та Камилла… Гуманоидка. Она заменила отцу нас с мамой?…

Мысль обожгла, как раскалённая игла. Учение технополиса брали органы живых людей и встраивали их в этих… кукол. Зачем? Потому что бездушными легче управлять?

А что, если…

Я вскочила так резко, что стул грохнулся на пол. Ноги сами понесли меня в ванную — я захлопнула дверь, щёлкнула замком, включила воду.

Шум падающей воды заглушал стук в висках. Одежда Вика — его футболка, шорты — слетела с меня, как ненужная кожа. Зеркало было затемнённым, но я всё равно видела своё отражение: напуганное лицо, взъерошенные ото сна волосы, глаза, в которых читался немой вопрос: Кто я?

Ладонь прижалась к груди. Сердце билось. Но я могла заставить его остановиться. И оно слушалось... Ни боли, ни страха — просто… пустота и спокойствие. Как будто я выключала какой-то ненужный механизм. Как такое возможно? И почему, я лишь сейчас задаюсь этим ужасным вопросом?

Нормальные люди так не умеют... А я — умела с детства. И могла жить с остановленным сердцем, не думая, не чувствуя ничего.

Значит ли это, что я такая же, как они?… Гуманоидка?…

— Нет, — прошептала я. — Нет, нет, нет… Я человек. Я — не машина.

Холодные струи душа хлестнули по спине, смывая напряжение. Я съёжилась в углу ванной кабинки, обхватив свои колени, будто могла стать меньше, незаметнее.

Выставка утраченных времен

Гул кондиционера смешивался с нашим тяжёлым дыханием. Вик смахивал пот со лба тыльной стороной ладони, оставляя мокрый след на щеке. Его глаза, тёмные как смоль в приглушенном свете, сверлили меня.

— И что? Ты согласилась? — прошипел он, сжимая боксерскую лапу, по которой я только что выложилась в полную силу.

Я прислонилась к прохладной стене, пытаясь поймать дыхание.

— Сказала, что мне надо посоветоваться с тобой.

Его губы растянулись в довольной ухмылке, и он швырнул лапу в угол. Мы были в спортзале моего дома — огромном помещении с зеркальными стенами. Когда я вернулась после проводов отца, Вика уже не было в гостиной. Обыскала весь дом, пока не нашла его здесь.

"Стряхнём пыль с мышц?" — предложил он тогда с тем лукавым блеском в глазах, от которого у меня перехватило дыхание. И я согласилась.

— Знаешь, а я даже скучаю по тем тренировкам в лагере, — проговорила я, стягивая перчатки.

Вик недоумённо скосил на меня взгляд.

— Да, конечно. Скучает она, — фыркнул он. — Мне-то не ври.

Я цокнула языком, отталкиваясь от стены.

— Давай ещё один раунд. Мне понравилось.

Но Вик лишь покачал головой, вытирая полотенцем шею.

— Не хочу. Устал уже. — отмахнулся он, проведя рукой по волосам. — Знаешь, когда мы отсюда выберемся на материк, я вообще никогда не буду тренироваться больше, — заявил он, разваливаясь на скамье. — Буду прогуливаться по лесу и наслаждаться природой с тупым одухотворением на лице, а не носиться с горящей жопой от бездумцев. Обрасту жирком, отращу бороду. И буду просто ворчливым мужиком.

Я не смогла уже сдержаться и расхохоталась, представив его таким.

Вик цокнул языком, но все-таки натянул перчатки. Я уже замахнулась для удара, но он внезапно поднырнул, ловко захватив мои ноги.

— Вик! — вскрикнула я, чувствуя, как теряю равновесие.

Но он уже подхватил меня на плечо и начал вертеть, как когда-то в лесу. Тогда я, кажется, впервые осознала… Что бесповоротно влюбляюсь в парня, что когда-то был моим лютым врагом.

Я смеялась, цепляясь за его футболку, которая задиралась, обнажая тёплую кожу спины.

— Руки, Ди! Руки чего такие ледяные-то?! — зашипел он и тут же поставил меня на ноги. Его пальцы обхватили мои запястья и поместили мои ладони себе на плечи. — Сказал же, что не хочу больше тренироваться. Все силы решила из меня выжать?

Я улыбнулась, но улыбка тут же сошла с моего лица, когда в голову опять вернулись тревожные догадки.

Вик нахмурился.

— Так. Что не так?

Я вздохнула, нервно закусив губу.

— ...Как думаешь, люди умеют останавливать сердца?

Стараясь не смотреть ему в глаза, я опустила руки. Но Вик ловко подхватил мой подбородок, заставив встретиться с его взглядом.

— Что за вопросы? Конечно, не умеют.

— Тогда кто я?… Не человек, получается.

Его губы сжались, а глаза чуть прищурились.

— Ты слышала, что твой отец сказал? Гуманоиды не способны на две вещи — сострадание и любовь. — его пальцы осторожно провели по моей щеке. — Я тебя знаю, Ди. В тебе есть всё. И от чистого сердца. Так что не разводи тут мыльную оперу.

Я слабо улыбнулась, но Вик внезапно щипнул меня за нос, заставив сморщиться.

— Пойдём. Пора собираться, раз уж ты сказала, что мы придём на эту выставку, — бросил он через плечо, уже направляясь к выходу.

Я глубоко выдохнула, собираясь с мыслями.

Я не такая как они. Во мне есть все… Правда же?

***

Гостиная моего дома была залита мягким светом, пробивающимся сквозь жалюзи. Валентин замер в арке, опираясь на трость с изящной серебряной ручкой. Его ретро-шляпа, слегка сдвинутая набок, бросала тень на лицо, скрывая выражение, но я чувствовала напряжение в его позе.

— На выставку вы должны пойти по отдельности, — ровным тоном произнёс он.

Я недоуменно посмотрела на него, чувствуя, как в груди закипает протест. Он приехал, чтобы проводить меня, но, заметив рядом Вика, пришел в молчаливый ступор.

— Почему это? — резко спросил Вик, его голос был низким, почти угрожающим. — Ты так решил, что ли?

Валентин вздохнул, снял шляпу и провёл рукой по зачесанным волосам.

— До презентации для всех прибывших лучше тебе не светиться нигде, — объяснил он, обращаясь ко мне. — Вы можете быть вместе и разговаривать на выставке, но если поедете туда не по отдельности, все решат, что вы приехали откуда-то вместе. Или, что хуже, — живёте вместе.

Я скрестила руки на груди, чувствуя, как гнев поднимается из глубины души. Но прежде чем я успела что-то сказать, Вик приобнял меня одной рукой.

— Ладно, — прошипел он, обращая глаза к потолку.

Я удивлённо посмотрела на него, но он не взглянул на меня.

— Довезёшь её, — продолжил Вик, обращаясь к Валентину. — Но только до музея или где там эта выставка будет. Никуда не заходить и не заезжать. Понял?

Валентин натянуто улыбнулся и кивнул.

— А ты? — спросила я, чувствуя, как тревога сжимает горло. — Ты же тоже поедешь?

— Да. Но сначала заскочу к себе домой и переоденусь.

Валентин сделал шаг вперёд, предлагая мне последовать за ним.

Я уже хотела это сделать, но Вик перехватил мою руку, притянул к себе и поцеловал в лоб. Его губы были тёплыми, а взгляд, устремлённый поверх моей головы на Валентина, был тяжёлым, предупреждающим.

Валентин тактично отвернулся, будто давая нам момент на прощание.

— Будь осторожна, — прошептал Вик, прежде чем отпустить.

Я кивнула, чувствуя, как сердце бьётся чуть быстрее, а щеки нагреваются. Валентин зашагал в прихожую, и я последовала за ним, оглянувшись всего на миг. Вик стоял в дверном проёме, его фигура была освещена мягким светом гостиной.

Я улыбнулась, чувствуя, как тревога сменяется теплой радостью.

Валентин открыл мне дверь машины, и я скользнула на кожаное сиденье.