Кагомэ

— Сато, давай споём?

Мы медленно поднимались в гору почти у самого обрыва. Шин шёл впереди, пересчитывая пальцами левой руки каждый столбик ограждения. Я полз следом за ним, везя старый велосипед с двумя закинутыми на руль школьными сумками.

За ограждением, так близко и одновременно далеко, шумел океан. Багровый шар тонул в золотых водах. Стрекот цикад заполнял собой прохладную тишину.

— Спеть? Ты ведь знаешь, что я не умею.

Я и правда совершенно не умел петь. Ни соло, ни даже в хоре. Если у меня и был голос, то вот музыкального слуха я был лишён напрочь.

— Да, знаю. Но мы ведь не на конкурсе. Можно же разок с другом спеть, когда он просит?

Когда я отказывался что-то делать, Шин всегда прибегал к подобным уговорам. Он был новеньким в нашем классе и за несколько месяцев так и не обзавёлся друзьями. Я бы даже сказал, что он и не пытался с кем-то подружиться. Напротив, будто сторонился одноклассников. И так вышло, что единственным его другом стал я — его сосед по парте.

— Ладно, уговорил. Что будем петь?

Он задумался на несколько секунд.

— «Кагомэ-кагомэ».

— Детскую считалочку?

— Когда я переехал сюда, услышал эту песенку. Она показалась мне забавной.

— Забавной?

— Угу. У нас такой не было.

Шин был родом из горной местности, деревушки под названием Чинмоку, кажется. Я постоянно забывал её полное название. Он не сильно распространялся о своей родине, но активно интересовался моей.

— «Кагомэ, кагомэ, птичка в клетке».

Он запел, и я лишний раз убедился в том, что мне лучше вообще рот не открывать, чтобы ничего не портить. Хотя, помнится, в детстве мы часто играли в «Кагомэ-кагомэ», и я вместе с другими детьми пел эту песню, танцуя с ними вокруг избранного «демона».

Спев одну строку, Шин замолк.

— Твоя очередь.

Он обернулся на меня, и теперь вместо затылка с высоким длинным хвостом я видел его бледное лицо с медово-золотистыми глазами. Мне пришлось сдаться, и я, удручённо вздохнув, отвратительно растягивая слоги, продолжил песню.

— «Когда же, когда же она её покинет?»

Шин, довольно улыбнувшись, снова отвернулся и в один голос со мной пропел третью строку:

— «Может быть, во тьме ночной сгинут аист с черепахой».

На удивление, вместе с его голосом мой звучал не так уж плохо. Я бы сказал, что просто загробно, по сравнению с ангельским напевом Шина.

Но ангел замолчал, и песенку я завершил один.

— «Кто же за твоей спиной?»

Шин остановился, опустив левую руку, и, не оборачиваясь, произнёс моё имя.

— Что?

— Нет, ты не понял. Я пытаюсь угадать, кто стоит за моей спиной. Это ты, Сато.

Он обернулся, и его лицо озарила улыбка.

— Ура, я угадал. Знаешь, что должно произойти дальше?

— Шин, хватит дурачиться, ну не по десять же лет нам.

Я хотел пройти мимо него, но он остановил меня, резко схватив за запястье.

Его рука была ледяной, как и взгляд, сменившийся всего за мгновение. Глядя прямо мне в глаза, он в совершенно не похожей на его манере заговорил:

— Знаешь, мне нравится играть по правилам. Люди сами придумали эту игру, и в первую очередь они же и должны соблюдать её правила. Я угадал, кто стоял за моей спиной, а это значит, что теперь мы должны поменяться местами. Не бойся, это займёт…

— Шин, Сато!

Голос старика Миямото прогремел в установившейся на секунду идеальной тишине — моменте, когда Шин смотрел на меня, словно желая забраться в мой разум. Прогремел гром, и вернулся стрекот, зашумела окраина города.

Старик махал руками по ту сторону шоссе, подзывая нас.

— Помогите-ка мне эти ящики перенести, а то спина не разгибается…

Толкнув велосипед, я шустрым шагом направился к старику, не оглядываясь на Шина. Миямото снова позвал его, но я сказал, что справлюсь один и крикнул Шину, чтобы он не ждал меня.

Перенести ящики из машины в придорожный ларёк заняло у меня не более четверти часа, но я не торопился уходить. Старик решил в благодарность угостить меня ужином, и я сразу согласился.

И только выйдя из его дома и глянув на оставленный во дворе велосипед, я понял, что Шин не забрал свою сумку.