Как отшить дракона, или кто сказал Мяу?

На границе чужого мира

Сознание возвращалось, как непрошеный гость в четыре утра. Сначала не было ни мыслей, ни ощущений, только тихое гудение внутри, будто я лежала в капле меда, застрявшая между «было» и «уже не будет».

Потом — свет. Ненавязчивый, мягкий, но бесстыдно незнакомый. Он не просачивался сквозь привычные жалюзи на кухне, не играл бликами по линолеуму, не звал к утреннему расползанию по дивану.

Я моргнула. Один раз. Второй.
И небо, которое развернулось надо мной, было слишком… синее. Глубокое, как блюдце без дна. А в нём — две луны.
Две. Да ещё и днём!
Серьёзно? Кто так делает?

Попыталась вздохнуть. Воздух оказался густым, сладковатым, с привкусом трав, пыли и чего-то тревожно дикого. Как если бы кто-то вывалил на подоконник всю коллекцию пряностей, смешал с мокрой шерстью и вжух — вдохни, Пуша, радуйся новой реальности.

Моргнула ещё раз, но не от того, что было больно, а от того, что что-то не так.
Ощущение тела. Вес, глубина дыхания, вибрация…
Всё было другое.

Подняла руку. Стоп.

Руку?

Это была… не моя лапа. Я увидела пальцы. Пять. Кожа — гладкая, без шерсти. Ногти — розовые, округлые. Никаких когтей. Ни одной подушечки. Что стало с моими прекрасными лапами?

Паника подступила не резко, а как туман. Медленно. Противно. Я не вскочила, но застыла.
Дотронулась до другой руки, обвела пальцами запястье, потрогала плечо, шею, щёку…

Человеческое тело. Не моё.

Попыталась нащупать уши. Уши были… обычные. Плоские. Жалкие. Где мои уши? Мои — острые, пушистые кошачьи ушки?

Нет.
Нет.

Села. Спина выгнулась не так, как я привыкла. Вес распределился нелепо. Колени не сгибались, как надо. Всё тело было… слишком вертикальным.

И кстати, где хвост? Где мой стабилизатор? Мой маятник? Моя гордость? Я провела ладонью по затылку, вдоль позвоночника, к пояснице.
Хвоста нет.
Нет хвоста!

Ничего. Пусто. Только воздух.

— Что за… — прошептала я.

И замерла.

Мой голос. Точнее, этот голос. Не писк, не ворчливое «мрр», не мелодичное «мяу». А — низкий, человеческий, чуть хрипловатый. Непривычный.

Я захлебнулась воздухом.

Это сон. Сон.
Слишком реалистичный, слишком яркий, но всё же — сон.
Сейчас проснусь. Будет плед, миска, хозяйка с кашей и «доброе утро, Пуша».
Ну же.

Я ущипнула себя за бедро. Больно. Шлёпнула по щеке. Ничего не исчезло.

Потрогала грудь. Она была… ощутимая. Настоящая. Чужая.
Посмотрела на свои ноги — длинные, ровные.
Никаких лап.

Попытка встать завершилась драматическим падением в траву. Плюхнулась назад с таким звуком, что птицы в кустах, кажется, замолчали от стыда.

Боже.
Это не лапы. Я не могу почувствовать землю, как раньше — четырьмя точками. Не знаю, как ходить. Еще раз медленно, мучительно поднялась, держась за что попало — воздух, траву, отчаяние.

Мир качнулся, будто кто-то резко перевернул вселенную. Ощущение оказалось пугающе знакомым, как у котёнка, впервые ступившего на лёд. Только хуже — я не была котёнком.
Я стала… человеком.

И это означало, что теперь у меня нет ни инстинктов, ни четырёх устойчивых лап, ни хвоста, чтобы балансировать. Только две непривычные ноги, которые ходят, как хотят, не спрашивая моего мнения.

Оглянулась вокруг, впервые по-настоящему. И только теперь заметила, куда вообще попала.

Похоже на сад.

Настоящий. Огромный. Как из тех книжек, которые хозяйка иногда читала перед сном, пока я лежала у неё на груди и притворялась подушкой. Здесь были аккуратные тропинки из светлого камня, гнутые арки, живые изгороди, деревья с густыми кронами, под которыми хотелось свернуться клубком, — и цветы.

Много цветов. Разных, ярких, с крупными лепестками, некоторые свисали вниз каскадами, другие тянулись вверх, словно пытались запомнить небо. Словно кто-то целенаправленно создавал гармонию, а не просто выращивал траву ради процесса.

Я стояла, затаив дыхание. В этом месте было что-то… нерушимое. Старое. Как храм, где все забыли молиться, но стены всё ещё помнят.

Где-то в глубине сада журчала вода — тонко, ровно, убаюкивающе. Я повернулась туда, сделала шаг, ещё один. Послышались какие-то звуки, но всё было будто глуше, чем должно. Замерла, прислушалась — и осознала, что мой слух больше не тот. Не такой острый. Не улавливал мелочи и детали. Он был человеческим. Ограниченным. Я как будто перестала быть частью мира — стала просто его наблюдателем.

По дороге мне попадались статуи. Каменные. Высокие. Странные. У одной — лицо скрыто капюшоном, у другой — каменные крылья, а в руках раскрытая книга. Третья — с лицом женщины, искажённым страданием, а вокруг ног — змеи.

Я останавливалась у каждой, пытаясь понять, зачем они здесь? Почему они такие? Это не сад — это сцена. Подготовленная. Живая. В этих скульптурах было слишком много чувств для простого декора.

Продолжала идти на звук воды, пока не оказалась перед фонтаном.
Он был… восхитителен.

Пуша Великая

Отпрянула от фонтана, развернувшись резким движением, смахивая капли с подбородка.
От неожиданности шипение сорвалось рефлекторно, короткое, звонкое, предупреждающее, полное всего того ужаса, смущения и ярости, что накатили в одну секунду.

Я, бывшая кошка, теперь в теле девушки, лакающая воду, застигнутая в самом интимном — питье — и тут...

Передо мной стоял мужчина. И не просто мужчина. Воплощение опасной красоты.

Он был высоким. Не просто на голову выше меня, а как будто создан для того, чтобы возвышаться, затмевать собой горизонт, приковывать взгляд, даже если ты изначально смотрела вовсе не на него.

Широкие плечи, прямой стан. Каждая линия его фигуры была словно вырезана точным, неторопливым движением скульптора, без лишней тяжести, без грубости — совершенная, естественная, по-мужски красивая.

Я раньше таких мужчин видела только по телевизору, когда хозяйка устраивалась вечером на диване с чашкой чая и включала сериалы, где герои всегда спасали мир, женщин и домашних животных.

Он не двигался. Только слегка наклонил голову.
— С тобой всё в порядке?

Конечно! Всё чудесно! Я была кошкой. Теперь — вот это. Хотела сказать: «У меня был хвост! Миска! Ветклиника! Меня звали Пуша, и я спала на клавиатуре!»
Но из горла вырвалось:

— Мяу.

Он замолчал. Я — тоже. Потому что… ну что ещё можно сказать после такого?

Мужчина смотрел на меня, не осуждающе, не настороженно, а скорее… с тем самым выражением, с которым смотришь на человека, который на ровном месте ляпнул что-то вроде «я прилетел на зонтике», и теперь решаешь, то ли посочувствовать, то ли срочно звать кого-то в белом халате.

Я сглотнула. Или попыталась. Внутри меня всё ещё вибрировала та самая нота кошачьего «мяу», теперь уже застрявшая где-то между голосовыми связками и нервным срывом.

— Прости, — пробормотала, сделав шаг назад и споткнувшись о собственные… ноги. Боже, как же это неудобно. — Не знаю, как сюда попала.

Он приподнял бровь. Совсем чуть-чуть.
— Всё-таки умеешь говорить. Уже прогресс.

Я фыркнула. Почти по-кошачьи. Всё-таки привычка — вещь стойкая.
— А ты всегда так общаешься с другими?

— Другие здесь не появляются. Здесь вообще никто не появляется. Это частное поместье, и оно хорошо защищено.

Оглянулась. Только теперь заметила, за его спиной простирался целый мир, утопающий в зелени.

— Значит, ты здесь живёшь?

Он кивнул.
— Я — князь этих земель.

Князь. Конечно. Ну а я тогда, Королева Пуша I, Величественная и Хвостатая, покорительница подоконников и кошачьих лазов, хранительница пледа и гроза аквариумных рыб.
Угу. Приятно познакомиться, Ваше Величество. Я тоже из благородных.

Он снова посмотрел на меня с этим странным, изучающим вниманием, как будто одновременно прикидывал мой уровень сумасшествия.

— Как ты сюда попала? — спросил мужчина, не сводя взгляда с моего лица.

О, прекрасно. Вот и пошло.
Я открыла рот… и тут же снова его закрыла.
Ну а что должна была сказать? «Понимаешь, была кошкой. Такой милой, пушистой, с миской и когтеточкой. Потом меня сбила машина, и я очнулась… в теле девушки, во владениях героя с сериальными плечами»?

Ага. А потом, не дожидаясь второй фразы, он позвонит в ближайшую дурку, где мне предложат модный белый халат и комнату с мягкими стенами.

Поэтому, слегка понизив голос, с нарочитой серьёзностью произнесла:

— Не знаю. Просто… очнулась. Лежала на траве. Встала, пошла… и подошла к фонтану.

Князь помолчал. Поднял бровь, но не сказал ни слова, ждал. Ожидание в нём вообще было каким-то… тяжелым. Становилось трудно дышать, когда он смотрел на тебя вот так, без слов, но с весом целого мира за плечами.

— Кто ты? — спросил он наконец.

Я застыла. Потому что в голове в этот момент не было ничего. Вообще. Ни имени, ни версии, ни плана. Ну не говорить же, что я Пуша, и что однажды сожрала моллинезию и гордилась этим.
Поэтому сделала то, что делают все загнанные в угол кошки. Соврала.

— Я… не помню, — сказала, опуская глаза и добавляя побольше тумана в голос. — Совсем. Просто… помню, как бежала по дороге, потом — удар. Темнота. И всё. Пустота.

Он посмотрел на меня с лёгким прищуром, и я вдруг поймала себя на том, что затаила дыхание.
Всё. Сейчас скажет: «Ага, милочка, ложь — твой второй язык», и позовёт охрану.

Но вместо этого он произнёс:

— Ты могла потерять память. Внешне ты цела. Но если был удар...

Я кивнула. Сильно. Слишком быстро.
— Именно! Именно. Я и думаю — амнезия. Ну, частичная. Или временная. Или… магическая.

Незнакомец чуть склонил голову, и во взгляде его промелькнуло что-то… опасно-улыбчивое.
— Магическая?

— Ну, мало ли. Тут всё такое… сказочное, — пробормотала я, выдавливая из себя робкую улыбку. — А вдруг Вы не только князь, но и волшебник?

Он усмехнулся.
— Это был бы интересный поворот.

Визуализация

Пуша

За день до этого

Меня звали Пуша — и, прежде чем вы решите, будто это трогательное прозвище, выдохнутое в умилении где-нибудь над миской с молоком, спешу вас разуверить: это не уменьшительно-ласкательное, не каприз хозяйки и не проявление душевной слабости, а самый настоящий титул, не менее весомый, чем «Ваше Высочество» или «Святая императрица всего живого».

Ведь Пуша — это не просто имя, это стиль, манифест и образ жизни, вплетённый в каждый изгиб моего тела, в каждый шаг по подоконнику, в каждое мурчание, от которого пробегает дрожь по спине у человека, осознавшего, кто здесь главный.

Я была кошкой. И это — не в прошлом, нет, это вечно, это суть, с которой не поспоришь, даже если ты человек, временно считающий себя хозяином положения.

Меня взяли из приюта, хотя на самом деле я позволила взять себя, внимательно, с долей снисходительной иронии посмотрев в глаза женщине в зелёной куртке, которая, заворожённо уставившись на меня сквозь металлические прутья, вмиг потеряла волю, разум и здравый смысл, а я поняла: вот она — моя.
Слабая, одинокая, чуть наивная, но с тёплыми ладонями и терпением, которого вполне хватит, чтобы нести моё величие на себе до конца дней.

Она, разумеется, называла меня как только могла: «моя бусечка», «лапочка», «прелесть ты моя», — и делала это с той самой интонацией, от которой у любого уважающего себя существа должен начаться нервный тик, но я была терпелива, ибо подлинная власть не требует громких заявлений.

Достаточно принять ласки как должное, слегка прикрыв глаза, позволив ей почесать за ухом и потешить себя иллюзией, будто всё это — проявление любви, а не подношение богине, которая соизволила снизойти.

С первого дня моего триумфального прибытия в её жилище мне были даны, как и полагается, привилегии: у меня были собственные миски, мягкие лежанки, право на голос, неприкосновенность в ночное время, и, конечно же, полный контроль над утренним распорядком.

Одна миска — с сухим кормом, теми самыми хрустящими шариками, которые приятно звучат, если гонять их лапой по полу, но которые на вкус были сродни картону, разве что в более блестящей обёртке; вторая — с влажным кормом, тем самым кроликом в соусе, которое, как мне казалось, должны подавать в небесной трапезной, если таковая существует у высших сил.

А ещё была вода, иногда с намёком на лимон — это хозяйка забывала промывать миску после чая, но я не жаловалась. Лимон бодрит.

Пока она дрыхла, закутавшись в одеяло, как гусеница в кокон, я уже молчаливо совершала восход, встречая первые лучи солнца, пробегающие по подоконнику, и знала: настало время великого ритуала пробуждения.

Сначала — лёгкое, почти кошачье, прикосновение лап по одеялу, не столько чтобы разбудить, сколько обозначить присутствие. Затем, неспешное шествие по телу, вдоль, поперёк, по диагонали, как будто проверяла прочность матраса или занималась геодезией сна.

Если этого оказывалось недостаточно, а хозяйка, к слову, была упрямой, то я без колебаний садилась ей на лицо, самым что ни на есть натуральным способом: задом на нос, хвостом по щеке, лапами у висков, мягко, властно, решительно.

Иногда она бормотала сквозь сон:
— Пуша… не надо…
Но я знала, что надо. Это не просто каприз. Это священное право богини, которая требует внимания.

А если и после этого спящая бездельница продолжала изображать труп, я начинала мурлыкать ей прямо в лицо, в ноздрю, вплотную, чувствуя, как её дыхание становится неровным, а потом…
Она чихала.
И в этот момент становилось ясно: победа одержана.

Она вскакивала, проклиная мою шерсть и судьбу, а я с ленивым достоинством отправлялась на кухню, напоминая, что завтрак опаздывает.

Закрытые двери всегда вызывали раздражение. Если что-то закрыто — значит, скрывает важное, запретное, а значит, особенно нужное. Дверь в ванную казалась самым притягательным объектом в доме. Когда хозяйка принимала душ, а приглашения не последовало, оставалось только сесть у порога, протяжно мяукать, царапать дверь, демонстрируя всем своим видом страдание и обиду.

Если попытки привлечь внимание не приносили результата, путь лежал в комнату, где мусорное ведро неизменно становилось средством выражения протеста. Это не было пакостью или капризом — в основе лежали принципы. Настоящие убеждения.

У хозяйки был аквариум. Там жили две гуппи, сомик и вечно беременная моллинезия, чьи глаза отражали смирение. Первые две недели я сдерживалась, наблюдала, думала. А потом, одной ночью, когда всё вокруг стихло, прыгнула.

Крышка отлетела. Вода разлилась. Рыбы в панике соскользнули в темноту. Моллинезия — исчезла. Во мне. Не вся, разумеется, я оставила хвост, как знак уважения.
А утром сидела на подоконнике, вылизывая лапу, пахнущую водорослями, и делала вид, что не понимаю, почему в доме так громко рыдают.

Хозяйка кричала:
— Пуша, ну как ты могла?!
А я смотрела на неё с холодным, кошачьим презрением: кошка — охотник, рыба — еда. Всё очевидно.

Когда женщина работала — я отдыхала. На клавиатуре. Она была тёплой, и если я шевелилась, клавиши стучали, а курсор двигался, и хозяйка сначала хмурилась, потом смеялась, потом снова хмурилась. Иногда я специально ложилась так, чтобы лапа нажимала на пробел с идеальной периодичностью.
Тук… тук… тук…
Её психика трещала по швам.

Однажды я срыгнула на ноутбук. Целую шерстяную глыбу, плотную, вязкую, с вкраплениями вчерашней травы. Она кричала. Я гордилась собой.

А потом удар

Я почувствовала неладное ещё до того, как запах пластика прорезал воздух в прихожей.
Утро было слишком ласковым, миска — неожиданно полной, а руки хозяйки — подозрительно добрыми.

Она гладила меня не так, как обычно. Не с рассеянной нежностью, а с напряжённой заботой.
Будто хотела сказать что-то, но боялась, что я не пойму.
Я поняла.

Переноска стояла посреди комнаты, как угрожающее напоминание о прошлом.
Моё тело сразу насторожилось: лапы напряглись, хвост встал трубой, глаза расширились. Я издала низкий, грудной звук. Не шипение, а предупреждение.

Хозяйка всё равно подошла ближе:
— Пушенька… ну, пожалуйста… всего на минуточку… проверим коготочки…

Коготочки?! Мы что, едем на казнь?

Я рванула под диван, как метеор. Она встала на четвереньки и пыталась меня выманить, постукивая пальцем по полу.
— Пуша… ты же хорошая девочка… —
Нет, женщина, я не девочка, а дикая хищница. Коготь ночи. Воплощение древней ярости с подушечками.

Пять минут борьбы, два порванных чулка и одна поцарапанная ладонь спустя — я оказалась в переноске.
Закрытая. Запертая. Побеждённая.

Поездка была кошмаром. Машина громыхала, коробка дрожала, мир крутился. Я сидела внутри, свесив уши, и мысленно проклинала всё человечество.

Клиника встретила нас неуютным запахом дезинфекции, резким и колючим, словно мелкие иглы пробирались в носоглотку. Свет бил в глаза — не тёплый, домашний, а холодный, чужой, отражающийся от белых, бездушных стен.

Где-то за стеклянной перегородкой скулил щенок, в углу громко пыхтел старый кондиционер, а по кафельному полу гулко стучали шаги людей и лапы тех, кто ещё не понял, зачем их сюда привели.

Мы с хозяйкой сели в очередь. Я сидела в переноске и злобно следила за окружающими через решётку. Рядом, на поводке, скучала то ли собака, то ли антенна на лапах — на её голове красовалась нелепая штуковина, напоминающая тарелку спутниковой связи. Она тоскливо косилась в мою сторону, а я в ответ издала глухой утробный звук: подойди ближе — и я оставлю на твоём носу пару автографов

Ниже, на уровне пола, в клетке без устали носился хомяк, совершая бесконечные круги, будто пытался убежать из этой реальности. Его крошечные лапки били по решётке с такой скоростью, что казалось — вот-вот прорежет пространство и исчезнет. Безумец. Что они сделали с ним?

Время тянулось мучительно медленно. Люди приходили и уходили, кто-то гладил своих зверей, кто-то нервно теребил поводки. Я затаилась, наблюдая, как неизбежное всё ближе.

Наконец раздалось:

— Пуша, заходите.

Нет. Только не это.

Кабинет оказался ещё страшнее зала ожидания. Стол из нержавейки, яркая лампа сверху, инструменты на подносе, похожие на орудия пыток, и высокий человек в белом халате, с лицом без эмоций. Ветеринар.

— Ну, кто тут у нас? — проговорил он деловито, заглянув в переноску. — Ах, красавица. Сейчас проверим, сделаем прививочку — и домой.

Прививочку?! Я увидела, как его рука потянулась за шприцом, и паника обрушилась, как снег с крыши. Открыли дверцу переноски, и я выстрелила из неё, как снаряд.

Кабинет наполнился хаосом. Я мчалась по полкам, сшибая баночки, пинцеты, пачки салфеток. Что-то грохнуло, что-то посыпалось, ветеринар с хозяйкой метались за мной, как участники дешёвого циркового номера. Я с шипением взлетела на шкаф, потом спрыгнула на лампу, которая закачалась под потолком, угрожающе скрипя.

— Она сейчас разобьёт тут всё! — в отчаянии вскрикнул врач. — Ловите её, быстрее!

Хозяйка, запыхавшись, подошла ближе:

— Пуша, малышка… пожалуйста… ну давай без этого...

Без этого? Без чего именно, без унижения или без предательства?

В итоге меня поймали. Схватили, обернули в полотенце, как колбасу, только глаза и уши торчали наружу. Сердце бешено стучало, усы дрожали, лапы судорожно дёргались в попытках вырваться. Я шипела, извивалась, но безуспешно — люди были сильнее. На этот раз.

Ветеринар поднёс шприц, холодный и блестящий. Я зажмурилась.

— Потерпи, красавица, это быстро.

И вот — укол. Короткий, неприятный укол в загривок. Жгучий холод прошёл по коже. Я затаилась. Мир на мгновение застыл.

Потом мегя отпустили. Я, распушив хвост, прыгнула на край стола, готовая вновь сбежать, но ноги не слушались. Всё болело, хотелось спрятаться куда угодно, лишь бы не здесь.

Хозяйка осторожно подошла ко мне, присела на корточки:

— Всё-всё, моя хорошая, уже всё прошло. Давай домой. Я тебе потом паштет дам. Или курочку...

Я зыркнула на неё с глубокой, древней обидой. Не прощу. Никогда. Даже за курочку.

Она попыталась взять меня на руки, но я рванулась, вывернулась из её пальцев и оставила на запястье три тонкие царапины. Так, чтобы запомнила.

— Ай! Пуша! Ну что ты делаешь… — воскликнула хозяйка, но всё равно осторожно подхватила меня, прижимая к груди.

Я дрожала. Всё тело ещё содрогалось от стресса, а внутри кипела ненависть ко всему живому в белых халатах.

Затем предательница привезла меня домой. Снова в переноске, Карл!

Туфли жали. Но не так, как жизнь

Мы шли через сад, и я старалась не пялиться на его спину. Хотя это было сложно. Мужчина был высокий, походка — прямая, движения — уверенные, но спокойные. В нём не было грубости или резкости, скорее сдержанность. Как будто он всегда на шаг впереди всех, но не спешит этим хвастаться.

Я переключила внимание на окружающее. Ровные дорожки из бледного камня вели сквозь аллеи из выстриженных кустов. Они были такими ухоженными, что мне захотелось нырнуть в один из них, как в пушистое облако, и там остаться, свернуться клубочком и забыться. Цветы — ах, эти цветы! Нежные, разноцветные, пахнущие как летние грёзы. Некоторые тянулись к солнцу так яростно, что я почти им завидовала.

И вот перед нами возник дом. Точнее, замок. Высокие стены из серого камня, башни с остроконечными крышами, стрельчатые окна. Это здание дышало древностью, величием и чем-то неуловимо таинственным. Мне стало немного не по себе. Если бы этот замок умел говорить, он шептал бы на древнем языке и не любил бы посторонних.

Внутри пахло камнем, старым деревом и специями. Просторно, холодно, красиво, но не мрачно. Где-то в глубине слышался плеск воды, и от этого становилось уютнее. Мужчина остановился и крикнул:

— Магда!

Вышла женщина, полная, лет пятидесяти, с приветливым лицом, в коричневом платье с белым передником.

— Подбери для девушки какую-нибудь обувь, — сказал он. Потом добавил, не меняя интонации: — И подготовьте комнату.

Затем посмотрел на меня:

— Есть хочешь?

Живот ответил за меня, громко и без стыда.

— Немного, — пробормотала я.

Он кивнул и снова повернулся к женщине:

— И накорми её.

С этими словами он ушёл, не бросив ни взгляда. Но в его голосе не было раздражения — скорее, вежливая сухость. Он был не груб, просто... как гора. Большой, важный и сдержанный.

Магда мягко улыбнулась:

— Пойдём, девочка.

Кухня оказалась огромной. Арочные потолки, медная утварь, потрескивающий огонь в печи, запахи специй, жареного хлеба и какого-то варева, которое наверняка могло вылечить и сердце, и душу. Всё здесь было тёплым: и воздух, и свет, и сама Магда.

— Садись, — сказала и пододвинула стул.

Я села, и в животе снова заурчало. Громко.

— Да ты действительно голодная, — усмехнулась она. — Что хочешь?

— А у вас есть кролик в соусе?

Магда рассмеялась:

— Ай, милая. У нас что, охотников много? Вот если бы сам князь пошёл, может, и был бы кролик. А пока — курица. Домашняя. С хрустящей корочкой и картошкой. Пойдёт?

— Ещё как пойдёт! — выдохнула я.

Она ловко зашуршала ножами, кинула что-то на сковородку, из духовки потянуло жаром. Минут через десять передо мной стояла тарелка с двумя сочными куриными ножками и золотистой картошкой.

Я вцепилась в еду руками. Жевала, мурлыкала, облизывала пальцы. Пальцы! Какие они удобные! Почти как лапки, только длиннее и послушнее.

— Ты как будто ешь в первый раз, — хмыкнула Магда.

— Ну... почти, — уточнила, а потом спросила про хозяина. — Он... суровый, да?

— Он хмурый, но не злой. Справедливый. Только с виду неприветливый. А по сути — сердце у него мягкое, просто обожгли его однажды. Больше не подпускает никого близко. Но если пустит, за тебя будет до последнего.

Я тихо кивнула, доедая последнюю картошку.

— Пошли, покажу тебе твою комнату.

Комната оказалась на втором этаже, и, скажу честно, ожидала чего-то вроде чулана с соломенной подстилкой и парой мышей в углу. Но нет. Меня впустили в сказку. Светлая, просторная, с деревянной мебелью, пушистым ковром, который приятно щекотал лапы — тьфу, ступни.

У стены стояла мягкая кровать, такая соблазнительная, что я заподозрила в ней ловушку. Всё это дополнялось тонкой, будто кружевной, занавеской, которая колыхалась от ветерка, будто тоже хотела прилечь и вздремнуть.

Я моментально зарылась в подушки, вдыхая аромат трав, перемешанный с чем-то тёплым и уютным, как будто меня укутали в плед.

— Отдыхай. Если что, зови, — сказала Магда, потом скрылась за дверью, оставив меня одну с этим странным уютом и тревожной мыслью: а вдруг это всё только прелюдия к запеканию?

И вдруг я заметила зеркало. Оно висело на стене, чуть в стороне от окна. Простая рама, ничего особенного. Но отражение…

Подошла ближе и замерла.

В зеркале была девушка с длинными темными волосами, с ровной, как фарфор, кожей и большими, нереально выразительными глазами. Губы мягкие, а взгляд... мой.

Она была красивой. Слишком красивой. Не то чтобы я рассчитывала на усы и хвост, но… точно не ожидала увидеть вот ЭТО.

Я провела рукой по щеке. Отражение повторило.
— Привыкай, — сказала сама себе. — Добро пожаловать в новую шкурку, Пуша.

Спустя некоторое время в комнату зашла девушка. Молча. Даже не поздоровалась. Просто скользнула взглядом по мне, а потом — по моим ногам. Я тут же ощутила себя гусем на конкурсе красоты: вытянула лапки, замерла, попыталась выглядеть внушительно.

Привкус подозрений

Максимус. Кот.

Нет, не просто кот — воплощённое величие. Чёрный, как бархатная ночь, с пушистой шерстью, и хвостом, изящно обвившимся вокруг лап. Он восседал на кресле, словно родился на троне. Зелёные глаза следили за нами, а уши едва заметно подрагивали, выдавая внимание, за которым скрывалось куда больше, чем просто любопытство.

— Садись, — раздался спокойный голос князя, и это было не просьбой, не приказом, а скорее чем-то средним между «я знаю, что ты сядешь» и «не заставляй меня стоять, пока ты возишься».

Когда присела на край огромного стула, тот скрипнул подо мной с таким драматизмом, будто я была не девушкой, а, прости, хвостик мой, целым табуном лошадей. Спина прямая, ноги под себя, взгляд, случайно, конечно же, исключительно случайно, скользнул к Максимусу. Кот по-прежнему восседал на кресле.

Я Старательно не смотрела на мужчину. Что-то в его лице, во взгляде, заставляло внутреннюю кошку нервно чесаться изнутри. И тут он нарушил молчание.

— Ты что-нибудь вспомнила?

Я моргнула. Потом второй раз. Хотелось сказать: «Да, вспомнила, что была богиней, царицей кухни и грозой домашних рыбок. А ещё помню, как ты напугал меня у фонтана, и теперь мой инстинкт самосохранения висит на волоске». Но вслух получилось:

— Ничего. Всё по-прежнему… пусто.

Он кивнул, не задавая лишних вопросов, а затем, как будто между делом, спокойно произнёс:

— Тогда тебе нужно имя.

Моя кошачья натура напряглась.

— Имя?

— Да. Я не могу всё время говорить «ты».

— А твое как?

— Кайрон, — ответил он коротко.

— Понятно, — кивнула я, не решаясь добавить, что у меня внутри теперь будет жёсткий файл с пометкой «Кайрон: опасен, не трогать, только нюхать».

— А тебе подойдёт… мм… Аврора?

Я сглотнула. Аврора. Имя, от которого веяло рассветом, хрустальной тоской и ощущением, что ты родилась в платье из облаков. Я — бывшая кошка, которая три раза вываливалась из мусорного ведра.

— Или, может быть… Лиара?

Лиара. Это уже из другой оперы, явно какая-то наследная принцесса с балдахином над кроватью и драматичной историей про потерянное королевство.

— А как насчёт Ариэль?

О, прекрасно. Осталось запеть про водоросли и жизнь под водой, а потом взять вилку и расчесаться.

Мне оставалось только моргать, слушая, как он, серьёзно, с аристократическим выражением лица, перебирает имена, а в голове у меня бегали мысли вроде: «Пуша», «Когтистина», «Баронесса Лапа».

— Пусть будет Лиара, — выдохнула я, выбирая наименее пафосное из всех. Всё же лучше, чем Аврора. Или, не дай бог, Скарлетт.

Он кивнул, а я опустила глаза в тарелку, пытаясь примириться с новым звучанием своей судьбы. Лиара. Ну что ж… по крайней мере, не Мурка.

Магда появилась внезапно, с таким весом подноса, что посуда на нём звенела в ритме моих нервов. Она поставила блюда на стол с грацией пантеры, ловко расправившись с расстановкой тарелок, чаш, ложек, салфеток и ещё какой-то причудливой стеклянной штуковины, которую я решила пока не трогать.

Я изо всех сил старалась не смотреть на Кайрона, но это оказалось примерно так же легко, как не смотреть на лазерную указку, будучи котом. Он сидел напротив, молча, и смотрел на меня с таким вниманием, будто собирался вскрыть меня взглядом и прочитать инструкцию на обратной стороне черепа. В его глазах не было угрозы, скорее интерес — настороженный, тяжёлый, почти профессиональный, как у опытного ветеринара перед уколом.

От волнения меня накрыло жаждой. Горло пересохло, язык стал шершавым, как если бы я только что съела три подушки и запила их пылью. Я огляделась. Глаза зацепились за фарфоровую чашу, стоявшую передо мной. Прозрачная, с водой, ободок мерцал. Она звала. И я не выдержала.

Схватила её обеими руками, прижала к губам, чуть наклонилась и — да, да! — начала пить, лакать, эту восхитительную воду так, как будто возвращалась к жизни. Маленькая струйка упрямо стекала по подбородку, вторая капля щекотно скатилась по шее, а внутри было только блаженство.

Пока я не подняла взгляд.

Кайрон смотрел. Не просто смотрел. Наблюдал. А перед ним стояла точно такая же чаша. Но он не пил. Он, прости Мяута, плескал в ней пальцы.

— Это чаша для омовения рук, — сообщил почти ласково, почти дружелюбно, почти… уничижительно.

В этот момент я пожелала одного — исчезнуть. Нет, не просто испариться, а испепелиться в вспышке стыда, как бабочка, влетевшая в электрическую лампу. Я сидела, облитая водой, с лицом, которое наверняка излучало «выжила в приюте, но мозги забыла у миски». Хотелось завернуться в скатерть и сползти под стол, мурлыча извинения вселенной.

— Ну, я просто… проверяла чистоту, — выдавила, промокая щёки салфеткой, которая оказалась не салфеткой, а каким-то древним кружевным полотном, и теперь уже стыдно было и за него.

Когда принесли еду, я, честно говоря, ожидала чего-то знакомого: мяса, хлеба, может быть, хоть сосисок. Вместо этого на тарелке возникла ракушка. Не просто ракушка, а ракушка с таким видом, будто её добыли из-под древнего морского монстра, при этом наполнив чем-то, что шевелилось. Я смотрела на неё, как мышь на пылесос, вроде не еда, но и убежать нельзя.

Когда бегство — не вариант

Я обернулась, ошарашенная.

Он лежал, слегка привалившись к стене, моргая, словно пытался вспомнить, с какого перепугу его катапультировало из реальности.

— Что это было?

— Не знаю.

— Почему ты хотела сбежать? — спросил он спокойно, вставая, будто ничего не случилось. Никакой драмы, никаких "Ты чуть не прибила меня".

— Потому что не доверяю тебе. И, может быть, здесь небезопасно. Слышала, как ты говорил с Нормандзе. Что я, возможно, подослана кем-то.

Он подошёл ближе, но уже осторожно, будто и сам не до конца понимал, что это была за волна между нами.

— Давай поговорим, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Без обвинений. Без догадок. Просто ты и я. Словами.

Не знаю почему… но остановилась. Ноги замерли, словно упрямые котята, решившие, что дальше идти — ниже их достоинства. Сердце колотилось в груди, словно пыталось открыть внутреннюю дверь и выпрыгнуть первым.

А в голове крутилось только одно: «Глупая. Очень глупая. Но если ты сейчас побежишь, станешь не просто подозрительной, а официальной героиней местной хроники под заголовком “Шпионка века: поймана при побеге, без штанов и без плана”.»

— Я не знаю, кто ты, — выдохнула я. — Но я не глупа. Ваш разговор не добавляет желания остаться.

Он слегка наклонил голову и жестом указал в сторону двери.

— Тогда начнём с разговора. Пойдём в дом.

Я кивнула, всё ещё не до конца веря, что на этот раз всё обойдётся без громких заявлений, обвинений или ареста. Осторожно сделала несколько шагов.

Он шёл вперёд, спокойно, уверенно, будто и не случалось всей этой сцены на крыльце, будто я не пыталась улизнуть, а он не отлетел на добрых пару метров. Я следовала за ним, стараясь держаться чуть подальше, не потому что боялась, а потому что всё во мне всё ещё кричало: "Будь настороже".

Он вошёл в ту самую комнату, где недавно разговаривал с Нормандзе. Я переступила порог, затаив дыхание.

Кайрон повернулся ко мне, легко указал рукой на стул:

— Садись, пожалуйста.

Комната наполнилась напряжением, как пузырь, готовый лопнуть. Князь сидел в кресле, с видом человека, который привык получать ответы на все вопросы. Нормандзе тем временем развалился рядом, как сосед, решивший остаться на ночь без приглашения и притащивший с собой плед и зубную щётку, уверенно занимая территорию взглядом, локтями и самодовольной ухмылкой.

А я, между ними… скажем так, если таракан, зажатый между стеной и тапком, способен мыслить, то вот именно такие мысли и роились у меня в голове, только с примесью лёгкой паники и отчаянного желания слиться с обоями.

— Я хочу поговорить с тобой о том, что произошло у двери, — произнёс Кайрон таким тоном, каким обычно глашатаи объявляют о казни. — Почему меня отбросило волной?

Он смотрел пристально. Очень пристально. Настолько пристально, что я внутренне съёжилась до размеров буханки хлеба.

— Не знаю, — сказала, чуть ли не поджав ноги под себя. — Ничего не делала. Просто… испугалась и хотела убежать. А дальше все произошло само собой.

— Дело в том, — сказал Кайрон, наклоняясь чуть ближе, — что мой дракон подал сигнал.

Вот тут я, простите, забыла как дышать.

— Какой дракон? — выдохнула так, будто последние полчаса училась дышать через жабры.

— Обыкновенный, с крыльями, — вставил Нормандзе с видом энциклопедии, которая лезет в разговор, потому что ей скучно стоять пыльной на полке.

— Не вмешивайся, — отрезал Кайрон, так резко, что я поняла, почему его называют князем. Одним взглядом можно было заварить чай, а другим — сжечь дотла.

Повернувшись ко мне снова, он спросил:

— Ты знаешь, кто такие драконы?

Я с самым серьёзным видом кивнула, словно у меня дома жили трое.

— Конечно. Они пускают огонь изо рта, охраняют золото и поедают принцесс. А ещё у них три головы. Или подожди… это же не драконы… это уже змей Горыныч.

Нормандзе фыркнул:

— Не строй из себя дурочку!

Хотелось возмутиться. Или укусить. Или хотя бы прицельно швырнуть в него подушкой, но, к сожалению, интерьер был оформлен в стиле «аскетичный допрос с пристрастием» и даже намёка на подушку не наблюдалось. Поэтому я только обиженно поджала губы и посмотрела в потолок, как будто искала там союзников среди пауков.

Кайрон тем временем слегка откинулся назад, но продолжал смотреть так, как будто видел меня насквозь и там, в глубинах моей души, обнаружил бунт, саботаж и как минимум попытку использовать ложку как оружие массового поражения.

— Давай ты сейчас приведёшь себя в порядок, позавтракаешь, — сказал он уже чуть мягче, — а потом мы продолжим разговор. Хорошо?

Я кивнула. Почти покорно, почти без шипения. Хотя внутри всё кипело, бурлило и протестовало с особой страстью, присущей коту, которого только что вытащили из тёплого одеяла.

— Магда! — окликнул он, как полководец, вызывающий резерв.

И вот тут, будто жила всё это время в стене, появилась она, и с выражением лица «я всё понимаю, но ничего не спрашиваю», подхватила меня под локоть с ловкостью, достойной профессиональной няни.

Вибрации

Когда я вошла в столовую, воздух там уже был пропитан ароматами настолько изысканными, что желудок, до этого скромно молчавший, вдруг напомнил о себе звуком, который в приличном обществе принято игнорировать, делая вид, будто это, возможно, где-то очень далеко скрипнула дверь.

— Садись. Позавтракай, — сказал Кайрон просто, но с тем особенным тоном, в котором при желании можно было уловить и заботу, и приказ, и лёгкое «не вздумай отказываться».

Я оглядела стол — и, к своему великому облегчению, обнаружила, что он щедро уставлен не только красивыми, но и относительно безопасными для репутации блюдами. Лепёшка с начинкой, от которой шёл тёплый пряный запах, какой-то запечённый зелёный лист, выглядевший подозрительно вкусно, и фрукты, аккуратно порезанные на кусочки — всё это было идеально приспособлено к поеданию руками. И, главное, не требовало вилок, ножей или особой координации движений.

— Спасибо, — кивнула я и села, стараясь делать это не как подозреваемая, которую ведут на последнюю трапезу, а как воспитанная кошка с хорошим аппетитом.

— Я позвал лекаря, — сказал князь, положив лепёшку на тарелку с почти демонстративной осторожностью. — Хочу поговорить с ним.

Вот тут всё внутри меня сжалось. Как у улитки, которой пообещали «небольшой осмотр раковины». Слово «лекарь» подействовало быстро и безошибочно — как «ванна» на кота.

Не прошло и пяти минут, как в комнату тихо вошёл слуга и объявил:

— Господин Рейлус прибыл.

Я машинально потянулась за фруктом. Чисто инстинктивно. Как мышь, которая знает, что ловушка захлопнется, но уж очень виноград соблазнительно выглядел.

Позже, когда запах еды окончательно улетучился, а внутреннее дрожание сменилось сковывающим ожиданием, мы снова оказались втроём — я, Кайрон и неизвестный мне докторишка. Обстановка была сдержанной, почти официальной, словно мы собрались обсуждать нечто важное, но очень личное. В комнате стояла тишина, в которой, казалось, можно было расслышать даже, как стрелки часов делают своё привычное тик… тик… хотя никаких часов, конечно, не было.

Лекарь — высокий, сухощавый мужчина с проницательным взглядом и утомлённым лицом, откашлялся и слегка склонил голову:

— Зачем вы меня звали, господин Дрейк?

Голос у него был негромким, но каким-то обволакивающим, как у человека, который привык говорить мало, но по делу.

— Сегодня я почувствовал своего дракона, — сказал Кайрон. Ровно, спокойно, но в этом спокойствии было что-то натянутое, как будто каждое слово он заранее проверил на прочность, прежде чем выпустить наружу.

Доктор слегка поднял брови, но этого оказалось достаточно, чтобы в комнате стало прохладнее на пару градусов.

— Это невозможно, — сказал он, внимательно вглядываясь в лицо князя. — Ваш дракон давно мёртв.

— Знаю, — коротко ответил тот. — Но от него исходили вибрации.

Доктор слегка наклонил голову, задумался, будто примеряя эти слова к какому-то внутреннему каталогу симптомов, и после короткой паузы спросил:

— При каких обстоятельствах?

Кайрон не стал ходить вокруг да около. Просто кивнул в мою сторону:

— Когда прикоснулся к ней. Это было мимолётно, но ясно. Внутри — словно дрогнуло что-то спящее. Вибрации шли откуда-то из глубины. Как эхо, затерянное во времени.

Теперь уже доктор развернул на меня весь свой профессиональный взгляд.

Я, заметив этот интерес, решительно отодвинулась ближе к стене. Почти как мебель, которая внезапно осознала, что в комнате слишком много внимания и лучше бы ей раствориться в интерьере.

Доктор прищурился, сжав губы. Он выглядел озадаченным, но не удивлённым. Скорее — заинтригованным.

— Это крайне необычно, — медленно сказал он. — Возможно, её энергия спровоцировала резонанс с остаточным следом вашего дракона… Хотя… — он замолчал, обдумывая. Потом вновь посмотрел на меня и осторожно предложил:
— Если вы не возражаете, мы можем попробовать повторить контакт. Чисто для наблюдения. Хочу понять, это связано с ней или с вами.

Я едва заметно вздрогнула. Мне совсем не нравилась перспектива быть «резонансом», «катализатором» или вообще кем-либо, кого щупают в научных целях. Но в глазах Кайрона не было давления — только ожидание, почти… просьба.

Он подошёл медленно, как к дикому зверьку, который в любую секунду может сигануть под стол или за шкаф. Протянул руку, не касаясь, просто замерев в воздухе — ладонь раскрыта, пальцы расслаблены, жест спокойный и почти мягкий.

— Можно? — спросил он негромко.

Я колебалась. Рука дрогнула. Но что-то в его взгляде, не властное, не требовательное, а скорее просящее, заставило меня всё же протянуть свою. Осторожно, как если бы я сама не была уверена, что это хорошая идея. Я вложила ладонь в его руку.

Кайрон вздрогнул. Не сильно, но заметно. Его взгляд чуть расширился, глаза округлились, словно он действительно что-то ощутил, не просто тепло моей кожи, а нечто другое. Глубже. Ярче.

— Вы что-то чувствуете? — спросил доктор, не сводя с нас глаз.

— Да, — отозвался Кайрон, медленно и почти с благоговением. — Я снова чувствую вибрации. Это… точно он. Мой дракон.

Как стать леди и не утонуть в пруду

Утро могло бы быть прекрасным, если бы я проснулась под пение птиц, вдыхая аромат приготовленного кролика в соусе, но реальность, как всегда, решила напомнить мне, что я не в сказке. В дверь постучали так решительно, будто за ней стоял налоговый инспектор, которому срочно нужно пересчитать все мои грехи.

Я высунула голову из-под одеяла, взъерошенная, как кот после стирки, и, не открывая глаз, пробурчала:

— Кто там?

Дверь распахнулась, словно её сдерживала только моя слабая надежда на покой. На пороге стояла она. Та самая мучительница бывших кошек. Девушка, которая в прошлый раз измеряла мне ноги, а потом принесла орудия пыток, больше известные в народе как туфли на каблуках.

— Вставайте, мисс Лиара, у нас много работы.

— Какой ещё работы? Я работать даже не умею. — ответила я, зевая.

— Придётся научиться, — без тени сочувствия сказала она. — Сейчас придёт Магда и поможет вам умыться.

— Я в состоянии сделать это сама!

Но судьба, как всегда, решила иначе. В этот момент дверь снова открылась, и вошла Магда, как великий жрец водных процедур, неся перед собой тазик с тёплой водой и тряпками, которые угрожающе покачивались при каждом её шаге. О нет, только не это!

— Можно я сегодня умоюсь сама? — робко спросила, всё ещё надеясь на остатки личной свободы.

— Нет, конечно. Что за глупости ты говоришь, дитя моё? — Магда укоризненно посмотрела на меня, как на последнюю ученицу, которая забыла таблицу умножения.

— У меня же есть руки. Я умею!

— Давай ты не будешь отбирать у меня обязанности, — строго сказала она, наклоняясь над тазиком, тряпочка заскользила в её руках с пугающей решимостью.

— А князя ты тоже каждое утро умываешь? — не выдержала я, решив нанести последний удар.

Рука Магды застыла в воздухе. Девушка сзади тихо хихикнула.

— Нет, он сам, — процедила Магда, явно обиженная самим фактом вопроса.

— Ну вот видишь, и тоже могу...

Но договорить мне не удалось, так как моё лицо внезапно оказалось накрыто мокрой тряпкой. Магда тёрла меня с таким усердием, что мне казалось, ещё немного — и я начну скрипеть, как отполированная до блеска сковорода.

После этого, не дав мне отдышаться, она принялась расчёсывать мои волосы с изобретательностью маньяка-парикмахера.

— Вот и всё, — удовлетворённо сказала она и, кивнув, удалилась, оставив меня переваривать произошедшее.

Я обернулась к девушке, всё ещё немного шокированная утренним нападением.

— Чем мы сегодня займёмся? — спросила я, готовая ко всему.

— Будем подбирать для вас одежду и создавать ваш образ.

— Зачем?

— Как зачем? Вы едете в Академию Арквелл. Это самое престижное учебное заведение в столице. Там учится вся элита. И если они увидят вас вот в этом… — она выразительно указала пальцем на моё платье, — то засмеют.

— Хорошо, но я ничего не понимаю в моде. Просто подбери мне пару платьев, и всё.

Она закатила глаза, что я почти услышала, как её нервы лопаются где-то там, за идеальными локонами.

— Вы не можете к этому относиться так халатно. Это же мода! Это же платье! Вы же девушка!

В этот момент дверь открылась, и несколько мужчин вкатили в комнату огромные тележки на колёсах, увешанные платьями всех цветов радуги.

— Посмотрите, выберите, что вам нравится.

Я подошла и провела рукой вдоль платьев. Глаза начали слезиться от количества блеска, рюшечек и непрактичных завязок. И тут мой взгляд зацепился за какую-то странную вещицу.

— А это что? Очередное орудие пыток?

— Это корсет, — спокойно ответила девушка. — Чтобы ваша талия выглядела стройнее.

— Ты намекаешь на то, что я толстая?

— Нет! Просто в Академии…

— Да-да, знаю, — перебила я её. — В Академии учатся сливки общества, у которых самые тонкие талии.

Девушка подошла, раздражённо выхватила корсет из моих рук:

— Перестаньте дурачиться, у нас целая куча работы. Выберите несколько платьев, которые вам нравятся. Мы их сейчас примерим.

И вот тут начался настоящий модный кошмар. Она начала издеваться по полной программе. Одно платье сменяло другое, я вертелась перед зеркалом, чувствовала себя то куклой, то новогодней ёлкой, то кем-то из театральной постановки "Как стать дамой за 10 минут".

Наконец-то, после бесконечных мучений с платьями, корсетами, мы закончили с примерками. Я чувствовала себя выжатой, как тряпка после генеральной уборки. К тому же желудок подло напоминал о себе, урча с таким надрывом, что его вполне можно было принять за боевой горн.

Решив, что достойна хотя бы завтрака (или уже обеда — кто в этом мире знает, сколько прошло времени), я направилась в столовую. Но по пути, проходя мимо библиотеки, заметила, что дверь приоткрыта. Любопытство, как всегда, победило благоразумие.

Я осторожно заглянула внутрь. На диванчике у окна вальяжно развалился Максимус. Он выглядел так, будто родился на этом месте и теперь охранял его от всех несчастных читателей.

Портал, чемоданы и говорящий кот

Мы с князем остановились перед воротами поместья, за которыми начинался мир, полный неизвестности и, как подозревала, новых проблем. У моих ног стояли два чемодана: не такие, чтобы вместить все мои страхи, но вполне подходящие для нескольких платьев, расчёски, заколок и прочих мелочей, которые по странному стечению обстоятельств теперь считались моими.

Я с сомнением посмотрела на ворота и спросила:

— Академия далеко отсюда?

— Да, — ответил Кайрон спокойно, будто речь шла не о путешествии длиной в полжизни, а о прогулке за хлебом. — Она в столице.

— И я что, пойду пешком? — попыталась придать голосу практичный оттенок, но он предательски дрожал.

— Нет, сначала доберёшься через портал.

— Портал? — переспросила я, моргая. — Это что, местное название такси?

Он даже не потрудился ответить на эту глупость, просто продолжил:

— А потом пройдёшь через лес. Там тебя будет ждать карета.

— Прекрасно. И как узнаю, куда идти? — прищурилась я.

— Тебя проводит мой фамильяр.

— Кто это?

— Он сам тебе расскажет.

Огляделась — пусто. Только когда мой взгляд скользнул по земле, заметила Максимуса: он спокойно сидел в тени, лениво обвив лапы хвостом, словно всё происходящее его совершенно не касалось

Я бросила на князя вопросительный взгляд, полный безмолвного возмущения.

— Максимус тебя проведёт. Он знает дорогу.

— Он что, говорить умеет? — я недоверчиво скосила взгляд на кота.

— У вас в дороге будет время всё обсудить.

Кайрон сделал несколько шагов вперёд. Я взяла чемоданы — один в правую руку, другой в левую — и поспешила за ним, чувствуя себя не путешественницей, а носильщиком своей судьбы.

Он обернулся через плечо:

— Не забудь вручить письмо Вальдрону, и не бойся — он надёжный.

Князь остановился, будто собирался сказать что-то важное, пару раз махнул рукой, отгоняя не то мысли, не то воздух.

— Через несколько дней увидимся в Академии. — сказал он наконец. — А теперь... вперёд.

И прежде чем я успела уточнить хоть что-нибудь, он толкнул меня в спину.

Мир исчез. На мгновение всё вокруг стало пустотой, словно я прыгнула в трубу, из которой вылетела прямиком на лесную поляну. Шлёпнулась на траву, чемоданы упали рядом, а следом за мной приземлился Максимус.

— Что это было?! — спросила, потрясённо оглядываясь. — Что это за чёртово безобразие?!

— Портал, — лениво ответил кот, отряхнув усы.

— Ага... значит, всё-таки ты говоришь, — пробормотала я.

— Конечно, — небрежно сказал Максимус и уже зашагал по тропинке. — Догоняй.

— Почему ты раньше молчал?! — возмутилась я, хватая чемоданы.

Максимус не ответил. Шёл себе, хвостом в такт покачивая. А у меня перед глазами пронеслись картины, в которых я тискала кота, наговаривая ему комплименты. Краска прилила к моему лицу. Стало неловко и стыдно.

Мы какое-то время шли молча. Я плелась сзади, а потом, не выдержав, обогнала кота и пошла впереди, демонстративно не обращая на него внимания.

— Я устал, — донёсся сзади недовольный голос. — Может, понесёшь меня на руках?

Я обернулась и посмотрела на него так, что любой другой уже бы исчез в кустах.

— Вот ещё чего придумал. Лапами пойдёшь.

— Но мои нежные лапки не предназначены для таких долгих расстояний, — протянул он жалобно.

— Слушай, нести тебя не собираюсь, у меня руки заняты.

Максимус вздохнул, будто я только что разрушила его мечту, и потопал дальше.

— А за ушком почешешь? — спросил он с надеждой.

— И за ушком чесать не буду, — отрезала я, не глядя.

— Почему ты сегодня такая грубая? Ты же сама сказала, что я Красавчик и будешь теперь так меня называть.

Я фыркнула:

— Правильно говорят люди, что первое впечатление обманчиво.

Развернулась и пошла вперёд, демонстративно игнорируя этот пушистый навигатор.

— Эй! — раздалось сзади.

— Не буду нести тебя на руках и чесать за ухом тоже не буду, — ответила, не оборачиваясь.

— Эй!

Я остановилась, нехотя обернулась:

— Чего тебе?

— Ты пропустила поворот. Нам налево.

Я осмотрелась и увидела тропинку, которая так удачно ускользнула из поля моего зрения. Вздохнув, пошла по ней, а Максимус важно зашагал следом.

Через какое-то время мы вышли из леса к дороге, где под лучами солнца стояла карета. Классическая, как из сказок, с резными дверцами, большими колёсами и кучером, мирно дремлющим на козлах.

— Ну всё, смотри, — сказал кот. — Вот твоя карета. Тебе туда.

Академия Арквелл

Вздохнув, я поплелась к карете, мысленно прокручивая все возможные способы облажаться при знакомстве с Академией.

Забралась внутрь, устроилась поудобнее среди чемоданов и приготовилась морально к долгому пути. Но сколько бы я ни пыталась понять, сколько прошло времени, так и не смогла, пространство за окнами сменялось слишком быстро. Только одно я поняла точно, дорога закончилась, когда колёса громко застучали по каменной мостовой.

Я выглянула из окна и застыла.

Передо мной возвышалась Академия Арквелл — огромное, величественное здание с высокими башнями. Каменные стены, покрытые тонкими зелёными плетями, казались хранящими в себе сотни тайн. Громадные арочные окна, словно глаза, смотрели куда-то вдаль, а резные балконы напоминали застывшие крылья птиц.

Над главным входом возвышались две башни с часами, стрелки которых замерли, как будто время здесь жило по своим законам. Ворота Академии были настолько огромны, что я почувствовала себя пылинкой рядом с этой махиной. По бокам стояли двое стражей в чёрных плащах, с холодными взглядами и внушительными мечами.

Я глубоко вдохнула, вышла из кареты, подошла к вратам и протянула письмо:

— У меня письмо к ректору Вальдорну.

Один из стражей молча взял письмо, мельком глянул на печать, затем кивнул другому. Громоздкие ворота медленно заскрипели, открывая проход внутрь. Я, как во сне, перешагнула порог.

Прошла по дорожке до ближайшего здания. Оттуда вышла женщина — строгая, собранная, в чёрной мантии и с тонкой папкой в руках.

— Следуйте за мной, — сказала она, не удостоив меня лишнего взгляда. — Господин Вальдорн ждёт вас.

Мы поднялись по мраморной лестнице, прошли несколько длинных коридоров, выложенных тёмным камнем, и остановились у массивной деревянной двери. Женщина постучала.

— Входите.

Я осторожно толкнула дверь и зашла внутрь.

Кабинет был таким, каким и должен быть кабинет главы Академии: просторный, с высокими окнами, сквозь которые падали полосы мягкого света. Полки с книгами заполняли стены от пола до потолка. Посреди комнаты стоял резной стол с роскошными креслами.

А за этим столом сидел он — ректор Вальдорн. Мужчина лет пятидесяти, высокий, мускулистый, с широкими плечами и сильными руками, которые выглядели так, будто могли с одинаковой лёгкостью поднять меч и перевернуть стол. Лицо красивое, волевое, с пронзительными серыми глазами и аккуратно подстриженной бородой. От него исходила неуловимая аура силы и уверенности, заставлявшая невольно выпрямиться и перестать ёрзать.

Я молча протянула письмо.

Он взял его, пробежался взглядом по строчкам и кивнул.

— Ну что ж, посмотрим, — произнёс он, складывая письмо. — Выделим Вам комнату, зачислим на факультет драконологии. Никто, кроме меня, не будет знать настоящую причину Вашего приезда.

Он сделал паузу, внимательно посмотрел на меня:

— Через несколько дней мы встретимся снова. А сейчас — идите, получите академическую форму и расписание. За дверью вас ждёт миссис Торч. Она введёт вас в курс дела.

Я вышла из кабинета, стараясь не показаться слишком напряжённой, хотя внутри у меня всё дрожало, как желейный десерт на сквозняке. У двери уже ждала миссис Торч, женщина лет сорока, с резкими чертами лица, прямой спиной и строгим взглядом. Её серое платье напоминало армейскую форму для преподавателей дисциплины и порядка.

— Следуйте за мной, — сказала она, разворачиваясь так резко, что мне оставалось только поспешить за ней, чуть не забыв свои чемоданы.

Мы шли по коридорам Академии, и с каждым шагом я чувствовала себя всё меньше и меньше. Высокие своды, украшенные тонкими резными арками, старинные витражи, пропускавшие полосы цветного света, и стены, увешанные портретами людей с такими лицами, что мне хотелось отвесить им поклон, — всё это создавалo ощущение, что я попала не просто в учебное заведение, а в живую историю.

Навстречу нам проходили студенты. Они были разными: одни с книгами в руках, другие в спешке, а кто-то — с величественной неторопливостью истинной академической элиты. Парни бросали на меня любопытные взгляды, девушки переговаривались вполголоса, а кто-то просто проходил мимо, не проявляя интереса.

Я старалась не встречаться ни с кем глазами, чувствуя себя инородной деталью этого величественного механизма.

Миссис Торч вела меня уверенно, не сбиваясь с шага, пока мы не свернули в небольшую комнату с высоким потолком. Здесь стояли аккуратные шкафы и вешалки с академической формой.

— Ваш размер примерно четвёртый, — сказала она, мельком оглядев меня, и ловко достала аккуратно сложенную одежду с эмблемой Академии.

Я взяла её, осторожно разглядывая ткань, плотную, тяжёлую, с тонкой вышивкой на воротнике.

— Пойдёмте, покажу вашу комнату, — сказала миссис Торч, разворачиваясь.

Мы снова пошли по длинным коридорам, мимо высоких окон, откуда открывался вид на внутренний двор с фонтанами и аккуратными дорожками. Наконец, она остановилась у массивной деревянной двери с бронзовой табличкой.

— Вы будете жить здесь, — сказала она, отворяя дверь.

Гроза в комнате

Неуверенно шагнула через порог своей новой комнаты. Внутри, на кровати у окна, сидела девушка. Она устроилась как-то странно: ноги подогнуты под себя, руки энергично размахивали в воздухе, словно дирижёр, который забыл оркестр, но помнит, что пафоса должно быть много.

Я поставила чемоданы у кровати и осторожно спросила:

— Ты что, музыку сочиняешь?

— Практикую дождь, — совершенно серьёзно ответила она.

— Это как?

— А вот так, — ответила та, и, не успела я осознать подвох, как надо мной, прямо под потолком, собралась тёмная туча. Раздался гром, сверкнула молния, и в следующую секунду на меня обрушился ливень такой силы, что я успела промокнуть до нитки за долю секунды.

Я подняла взгляд на виновницу этой подставы с выражением, которое могло бы остановить паровоз.

— Ты вообще нормальная?

— Прости, прости! — рыжая подскочила с кровати, подбежала ко мне и начала выжимать моё платье. — Не думала, что получится! Первый раз сработало! Я правда не хотела!

— Не надо, — буркнула, отодвигая её руки. — Лучше покажи, где здесь ванная.

— Там, — она махнула рукой в сторону двери. — Можешь воспользоваться моим полотенцем.

Я взяла чемодан, выбралась из эпицентра катастрофы и ушла в ванную. Переоделась в сухое, вытерлась тем самым предложенным полотенцем (кажется, оно пахло мятой), и вернулась в комнату.

Девушка посмотрела на меня виновато, с оттенком паники и лёгкого желания провалиться под кровать.

— Прости ещё раз. Я — Мира. А ты кто?

— Пу... Лиара, — ответила я.

— Ты точно не злишься? А то, мало ли, вдруг у тебя характер, как у дикого кабана на диете.

— Злиться не буду, но есть одно условие.

— Какое? — её глаза округлились, как два апельсина в поисках подвоха.

— Научишь меня есть ложкой и вилкой.

Мира зависла. Её взгляд напоминал сканер, который внезапно обнаружил, что у объекта обследования нет базовых функций мозга.

— Ты… не умеешь? — переспросила она с осторожностью, будто боялась, что я сейчас скажу, что родом из пещеры.

— Я из глубинки. Там этому не учили.

— Из какой же надо быть глубинки, чтобы не знать столовые приборы?

— Из очень-очень далёкой, — уклончиво ответила я.

— И как же ты сюда попала?

— Помогла одному местному богачу. Он решил, что достойна лучшей жизни и… отправил меня сюда в качестве бонуса к своей карме.

— Мудрое вложение, — кивнула рыжая, немного оживившись. — Я, если честно, тут тоже вроде как случайно. Род древний, знатный, но… слегка обанкротившийся. Так что друзей у меня почти нет.

— Давай держаться вместе? — предложила она, глядя на меня, как на последнюю спасительную шлюпку на тонущем корабле.

— Хорошо.

— Хочешь, покажу тебе здесь всё? Академию, студентов, столовую, библиотеку… и секретное место, где прячутся те, кто не сдал домашку?

— Определённо хочу.

Мира внезапно схватила меня за руку, и с воодушевлением экскурсовода понеслась вперёд. Мы петляли по коридорам, как сбежавшие от скуки мыши в сырном лабиринте: налево, направо, вниз по лестнице, вверх по другой, — я уже начала подозревать, что выхода отсюда не существует, и мы навсегда останемся бродить по этим каменным кишкам, питаясь исключительно знаниями из воздуха.

Наконец, перед нами выросли огромные двери, настолько величественные, что я автоматически выпрямилась и мысленно пригладила несуществующую мантию.

— Та-дам! Библиотека, — с гордостью сообщила Мира, как будто лично строила это чудо архитектуры.

Я заглянула внутрь… и слегка приоткрыла рот. Нет, не до пола, конечно, но всё равно.

Высоченные потолки терялись где-то в облаках, длинные ряды стеллажей уходили вдаль, словно дорожки к светлому будущему, витражи разбрасывали по полу цветные пятна, превращая его в ковёр из драгоценных камней. А ещё там пахло… как-то одновременно старыми книгами, немного пылью, немного пергаментом.

— Здесь тусуются все, у кого проснулась сила, — таинственно прошептала Мира, как будто раскрывала мне секрет мирового заговора. — Это Академия магов, драконов и прочих высокостатусных чудиков. В основном здесь учатся шишки общества: дети королевских династий, наследники древних родов и просто личности, которых никто не рискнёт толкнуть в очереди за обедом.

Я с трудом удержалась, чтобы не присвистнуть.

— Драконов?

— Ну да, драконов, — пожала плечами Мира с таким спокойствием, будто говорила о жирных голубях на площади. — Тут их несколько штук бродит. Даже племянник самого императора учится. Сын его сестры.

— Императора? — тихо спросила, предчувствуя какую-то судьбоносную опасность.

— Леонтар, — сказала Мира с лёгким вздохом. — Все вокруг только и делают, что пялятся на него, строят глазки, пишут глупые стихи и мечтают, чтобы он хоть раз заметил их существование. А ему всё равно. Он смотрит сквозь людей, как сквозь стекло.

Страх, стыд и драконья похлёбка

А потом почувствовала тепло. Очень странное, обжигающее, как если бы свалилась прямо в костёр.

Я моргнула, потом ещё раз. И встретилась взглядом с янтарными глазами королевского племянничка.

— Ну, не так уж страшно, чтобы падать в обморок, — лениво сказал их владелец, глядя на меня сверху вниз, как на забавное происшествие между лекциями. — Или ты совсем трусишка?

Его голос звучал насмешливо, но без злобы, скорее как у хищника, которому просто любопытно, почему добыча так глупо повела себя.

С трудом сглотнув, собрала последние крохи достоинства и выдавила:

— Я… просто устала. Долгая дорога, новый воздух… трудный день.

Он чуть склонил голову, рассматривая меня, будто решал, верить или нет. В уголках его губ мелькнула еле заметная усмешка.

— Хм. Не каждый день новенькие падают ко мне в объятия. Приятно знать, что я настолько популярен.

— Не обольщайся, — буркнула я, пытаясь встать, но он не торопился отпускать. — Это было непреднамеренно.

— Тем интереснее, — усмехнулся Леонтар, наконец осторожно ставя меня на ноги, будто я могла снова неожиданно отключиться. — Арена производит сильное впечатление, но, как правило, не столь драматичное.

Я покраснела так, что, кажется, если бы меня подержали над костром, я могла бы светиться сама по себе. Но спасение пришло в лице Миры:

— Ты в порядке?

— Почти, — пробормотала я.

Рыжая метнула взгляд на Леонтара и застыла, словно её окатили ведром холодной воды. — Ты… ты… ты держал её на руках?!

— Скажем так, — лениво протянул он, глядя поверх наших голов. — Она выбрала удачное место для падения.

И, не дожидаясь новых вопросов, развернулся и ушёл, а Мира вцепилась в мою руку, чуть не вывихнув её:

— Ты хоть понимаешь, что сейчас произошло?! Ты побывала в руках Леонтара! В руках! Я мечтала об этом с первого курса!

— Ну, если хочешь, могу в следующий раз толкнуть тебя, чтобы он подхватил.

— Ой, не шути так, — возмутилась она, но глаза её светились завистливым восторгом. — Я весь день об этом думать буду! Представляешь, какая удача? Я бы и сама сейчас с радостью рухнула в обморок, прямо в его объятия.

Я вздохнула. Первый день в Академии явно удался на славу.

После арены Мира решительно потащила меня в столовую, заявив, что «героям тоже нужно питаться, а то кто же их потом с арены выносить будет».

Мы прошли через несколько длинных коридоров и оказались в просторном зале, где стояли длинные деревянные столы, а над ними лениво покачивались лампы, будто и они устали от местной суеты. В воздухе пахло хлебом, специями и... чем-то не совсем определённым, вроде тушёного мяса на ужин.

Мы подошли к раздаче. Там сидела массивная кухарка с лицом, похожим на старую кастрюлю: суровая, надёжная, слегка потрёпанная жизнью. Она молча шлёпнула мне на тарелку нечто жидкое и подозрительно булькающее.

— Это… что? — с опаской спросила я, уставившись на содержимое.

— Драконья похлёбка — по слухам, такую дают драконам в детстве, чтобы крепли чешуя и характер. — бодро ответила Мира.

Я посмотрела на тарелку с таким видом, будто она сейчас заговорит со мной.

— Давай, — подтолкнула меня рыжая. — Берём ложку и вперёд.

Я взяла прибор, долго вертела его в руках, нахмурившись:

— Подожди… Ты ведь шутила насчет ложек и вилок? — Мира фыркнула, еле сдерживая смех.

— Нет, не шутила.

Она аккуратно вложила ложку в мою руку, как наставник вручает ученику первый меч. Потом наклонилась и наглядно, шаг за шагом, показала, как зачерпнуть суп, не пролив его на колени, и как донести ложку до рта, не задев при этом уши, нос и соседей по столу.

Я пыталась повторить. Первый раз суп полетел обратно в тарелку. Второй раз — чуть не полетел в лицо Мире. Третий раз — всё-таки добрался до рта.

— Получается! — радостно сказала Мира, хлопнув в ладоши так, что пара студентов за соседним столом вздрогнула. — Ещё чуть-чуть, и ты сможешь питаться самостоятельно.

— Сама в шоке, — честно призналась я, осторожно делая ещё один глоток. — Вроде мелочь, а ощущение, что я только что открыла для себя новую форму цивилизации.

Мира засмеялась:

— Добро пожаловать в мир столовых приборов. Ещё немного, и ты научишься резать хлеб, не вызывая при этом землетрясения.

Я усмехнулась, наконец-то почувствовав себя чуть-чуть легче. Хотя суп всё ещё был подозрительный.

— Ты только скажи, из чего он, по-твоему?

— О, об этом лучше не знать. Но если проснёшься ночью и вдруг начнёшь светиться, не пугайся. Это побочный эффект.

После ужина Мира повела меня обратно в комнату.

Я опустилась на край кровати, не зная, что делать дальше. Всё, что случилось за день, переплеталось в голове, как клубок шерсти после встречи с котёнком-психопатом. Племянник императора, арена, странная еда, эта вечная толкотня и новые правила, которые я не знала и, кажется, не хотела знать.

Первый учебный день 1.1

Утро началось… ну, скажем так, как утро, в которое тебе под нос вместо свежего сливочного молочка подсовывают пустую миску, а хозяйка ещё и гладит против шерсти.

Я открыла глаза, смирилась с реальностью, в которой вместо солнечного подоконника — чужая кровать, а вместо привычного мурлыканья — бодрый голос Миры:

— Подъём, Лиара! Если опоздаем на завтрак, останутся только семена чёрной редьки и кашица из бурых водорослей!

Эти заманчивые перспективы выгнали меня из кровати быстрее будильника.

В ванной столкнулась с первыми врагами. Мыло, как назло, оказалось скользким. Оно выскользнуло из рук, отпрыгнуло от стены, словно натренированный акробат, и, как по закону подлости, попало мне прямо в глаз. Я шипела, моргала и промывала лицо так, будто пыталась смыть неудавшееся прошлое.

Потом настала очередь зубной пасты. Она, конечно, оказалась не в том месте, где я её искала, и, пока я её нашла, щётка успела упасть в раковину, которая, кажется, радовалась моему утру больше всех.

Ну и, конечно, финал — расчёска. Я взяла её с решимостью победителя, но, как только провела по волосам, она предательски застряла. И не просто застряла, а как будто заявила: "Вот теперь живём здесь вместе".

В этот торжественный момент в дверь ванной постучала Мира.

— Да? — обречённо сказала я, продолжая сражение с волосами.

Дверь открылась, соседка застыла, уставившись на мою эпическую битву с расчёской.

— В вашей глубинке расчесываться тоже не учили? — спросила она с таким выражением, будто открыла новый вид доисторических существ.

— Раньше меня всегда расчёсывала моя хоз... хорошая подруга, — буркнула я, продолжая тщетно тянуть расчёску.

Мира фыркнула, закатила глаза, подошла и с командирской уверенностью сказала:

— Давай сюда, недоразумение. Сейчас всё сделаем.

Она ловко распутала волосы, вытащила расчёску, при этом слегка пощипывая меня, но явно с добрыми намерениями.

— Всё, порядок. Идёшь завтракать? — спросила она, отступив на шаг и критически окинув меня взглядом.

— Чуть позже подойду, — вздохнула я, поправляя растрёпанные волосы.

— Ладно, тогда увидимся в столовой! — весело сказала она и, как маленький ураганчик, выскочила за дверь, оставив за собой лёгкий след клубничного шампуня.

Я посмотрела в зеркало и глубоко вздохнула. Что тогда говорила Магде? Что могу справиться сама? Большое и жирное ха-ха.

А за завтраком Мира сообщила мне новость, достойную лёгкого разочарования.

— Я учусь на факультете Воздушной магии! — сияюще заявила она, размахивая ложкой так, что капли каши едва не устроили собственный метеоритный дождь. — Мы там учимся управлять стихиями, вызывать грозы… ну, ты, в общем, вчера уже имела честь познакомиться.

Я недоверчиво прищурилась, мысленно вспомнив вчерашний душ, который, на мой кошачий вкус, больше напоминал принудительное купание в ванне, чем волшебное действо. Ну да, познакомилась.

— А ты, — продолжила рыжая с таким видом, будто вручала мне рыбью голову в знак дружбы, — попала на факультет Драконологии.

Я немного приподняла бровь и осторожно уточнила:

— Это… факультет огня?

Если что, я не то чтобы против огня, но, знаете ли, одно дело — греться на солнце, и совсем другое — жариться, как рыбка на сковородке.

Мира засмеялась, запрокинув голову, словно это была самая смешная вещь на свете.

— Не огня, а силы, трансформации и всех, кто так или иначе связан с драконьими родами, — пояснила она. — Будешь учиться с самыми крутыми.

И, хитро сощурившись, добавила:

— В том числе с Леонтаром.

Вот тут я внутренне зарычала. Ну или, точнее, фыркнула. Честно говоря, новость эта вовсе не вызвала у меня желания выбежать из столовой, задрав хвост трубой. Скорее, хотелось спрятаться под кроватью и тихо понаблюдать, не вмешиваясь в события.

Но я же теперь человек. По крайней мере, внешне. Поэтому, как всякая уважающая себя кошка, пойманная с лапами в вазоне, сделала вид, что ничего особенного не произошло.

Спокойно опустив взгляд в миску… то есть в тарелку с кашей, я медленно размешала её ложкой, как будто взвешивала судьбы мира на весах, хотя на деле пыталась взвесить собственное будущее, которое внезапно обрело весьма драконью окраску.

Мы ещё немного посидели за столом, перекинувшись парой фраз. Мира продолжала болтать, словно воробей на подоконнике, а я вяло поддерживала разговор, мысленно готовясь к неизбежному — первому учебному дню.

И вот, спустя какое-то время, наполненное сборами, бесконечными коридорами и парой заблудившихся студентов, которых я встретила по пути, наконец оказалась в нужной аудитории.

Первая лекция встретила меня прохладной тишиной огромного зала с высокими окнами, сквозь которые мягко лился свет, и деревянными скамьями, скрипящими под тяжестью веков так, будто помнили ещё те времена, когда драконы не только преподавали в Академии, но и время от времени устраивали на переменах показательные полёты над крышей.

Первый учебный день 1.2

Высокая, стройная, с безупречно уложенными белоснежными локонами, закрученными так идеально, что, по моим прикидкам, на это ушло несколько флаконов лака для волос. Её форма мерцала тонкими нитями герба какого-то знатного рода, который наверняка считал себя выше облаков, и уж точно выше таких, как я.

— Ты, наверное, перепутала двери, — произнесла она голосом, который мог бы с одинаковым успехом как заморозить вулкан, так и остановить рёв дракона. — Здесь учатся потомственные маги или высшие драконы, а не… — её взгляд, скользнув по мне с головы до пят, сделал паузу, достойную сцены в драматического спектакле, —крестьянские дочки.

Я, если честно, уже готовилась фыркнуть что-нибудь ядовитое в ответ, но внутренний котёнок во мне нерешительно почесал за ухом и предложил не нарываться на разборки с местными львами в первый же день. Поэтому я чуть опустила голову, собрала остатки достоинства, как клубок распустившихся ниток, и спокойно ответила:

— Может быть. Но, кажется, никто не запрещал крестьянским дочкам учиться здесь.

Девушка недовольно сощурилась, и её глаза сверкнули так, будто собирались прожечь во мне дыру, но, видимо, решив, что я не стою её дальнейших усилий, развернулась и удалилась, оставив за собой тонкий шлейф дорогих духов и такой холод, что я внутренне поёжилась.

Я как раз собиралась покинуть аудиторию, чтобы скрыться где-нибудь в уголке коридора и спокойно переварить произошедшее, как вдруг за спиной раздались шаги, ленивые, размашистые, такие, как будто их хозяин не спешит вовсе, а мир и так подождёт.

— Не обращай внимания на неё, — раздался ровный голос, в котором звучала лёгкая насмешка и та самая уверенность, от которой у некоторых девушек подкашиваются коленки. — Изабелла ещё та выскочка. Всё пытается доказать, что её род круче остальных. Хотя… — Леонтар сделал короткую паузу, и я услышала, как он слегка усмехнулся, — её родословная действительно впечатляет.

Я медленно обернулась, встретив его взгляд, чуть насмешливый, но почему-то не раздражающий так, как я ожидала.

— Спасибо за совет, — ответила я сухо, как кошка, которая знает, если её гладят по шерсти, это ещё не значит, что она обязана мурлыкать в ответ.

Он, кажется, ожидал другого ответа, но лишь усмехнулся, опершись плечом о стол.

— Ты сегодня неплохо держалась, — продолжил он, словно вёл светскую беседу на балконе, а не в пыльной аудитории. — Хотя, если честно, твоя первая встреча со мной была куда эффектнее.

Я нахмурилась, пытаясь понять, о чём он.

— В смысле?

Леонтар улыбнулся, как будто вспоминал нечто забавное:

— Ну, когда ты вчера, буквально свалилась мне на руки, прямо как героиня любовного романа.

Я почувствовала, как уши, если бы они у меня ещё были кошачьими, прижались бы к голове.

— Это была случайность, — отрезала я, чувствуя, как поднимается волна раздражения. — Переутомилась от долгой дороги и упала в обморок. Всё. Никакой мелодрамы.

Он усмехнулся шире, склонив голову набок, словно кот, наблюдающий за держащейся из последних сил мышкой:

— Первый раз вижу девушку, которой неинтересно моё внимание.

О, ну конечно. Ещё один уверенный в себе, который считает, что все обязаны падать к его ногам, желательно — эффектно и с благодарными глазами.

Я прищурилась:

— А ты думал, что все вокруг будут стелиться перед тобой, как ковровые дорожки?

Он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то опасное, как у кота, который уже решил, что поймает тебя, но пока что играет.

— Обычно так и бывает, — признался он, не теряя самоиронии.

Меня слегка передёрнуло от этой фразы.

— Как оригинально, — фыркнула я, подхватывая сумку и закидывая её на плечо. — Я даже растрогалась.

Повернувшись, я уже собиралась выйти из аудитории, как вдруг за спиной раздалось:

— Между прочим, я Леонтар. Но можно просто Лео.

Я на секунду остановилась, не оборачиваясь, потом, чуть склонив голову, ответила:

— Замечательно. Но я вообще не собиралась тебя как-то звать.

И, не дожидаясь его реакции, шагнула за порог, чувствуя, как за спиной остаётся его удивлённая тишина, и думая про себя: ну что ж, похоже, первый раунд я выиграла.

Хотя, если честно, я всё ещё чувствовала себя немного мокрым котёнком среди стаи уверенных в себе тигров.

***

Во время обеда я сидела в столовой, за одним из дальних столов, ковыряя что-то, подозрительно напоминавшее рагу.

Я задумчиво вертела ложку в руке, когда рядом плюхнулась Мира, сияя как утреннее солнце, и с шумом поставила перед собой поднос с едой.

— Ты не представляешь, что я только что слышала! — заговорила она, не дав мне времени на приветствие.

— Кто-то кого-то превратил в жабу? — предположила я лениво.

— Ха-ха, очень смешно, — фыркнула Мира. — Говорят, скоро прибудет новый препод по физической подготовке.

— А куда старый делся?

Брат Императора и книга, которая всё испортила

У всех бывают дни, когда хочется завернуться в плед, спрятаться под стол и делать вид, что тебя не существует. У кого-то такие дни — раз в месяц. У меня — примерно трижды в день, особенно после бурных утренних встреч с расчёской и Мирой одновременно.

Вот почему я сбежала в библиотеку. Не просто сбежала — эвакуировалась, как шпион от неудобного вопроса. Тихо, без следов, с книгой под мышкой и серьёзным намерением слиться с мебелью. Я выбрала самый дальний угол между полками, где пахло старыми страницами, тишиной и безнадёжностью.

Передо мной лежал толстенный фолиант под названием «История метаморфических превращений: от амфибий до аристократов». Книга была увлекательной примерно как инструкция к зачарованному пылесосу, но при этом обязательной — в духе «если не прочтёшь — отчислят». Страницы были плотные, с золотым обрезом, иллюстрации — устрашающие. Особенно раздел про спонтанные превращения в слизней на фоне эмоциональной нестабильности. Мне казалось, я уже почти готова к такому.

Ковыряясь закладкой в углу страницы, размышляла, можно ли стать невидимой по собственной воле, если очень, очень сильно захотеть. Но мысли мои прервал знакомый голос:

— Лиииара! Лиара, ты тут? — шипела Мира, пробираясь между стеллажами с видом гнома, сбежавшего с допроса.

Я резко сжалась, стараясь слиться с обложкой книги. Никаких признаков жизни. Только книжное растение, редкое, молчаливое, занесённое в Красную Книгу академических интровертов.

— Не прячься! — рыжая приближалась. — Всё равно найду! Академия бурлит, как заклинание на перегретом котле! Через десять минут — общее собрание! Ректор лично будет представлять нового преподавателя! Представляешь?!

Я вынырнула из-за книги.

— Почему мне кажется, что ты говоришь это с таким восторгом, будто лично собираешься выйти за него замуж?

Мира закатила глаза:

— Ну, извини, что я не равнодушна к мужчинам в спортивной форме, с лёгким налётом аристократизма и… желательно с собственным поместьем. Вдруг это и правда кто-то важный?

— Так говоришь, будто преподавателей завозят по графику, как сезонные овощи.

— Ага, только с маркировкой «особо редкий экземпляр». — Она хихикнула. — Но ты подумай: сколько у нас вообще поводов для академического восторга? Лекции по теории зачарованных занавесок не в счёт.

— Можно я здесь посижу?

— Нельзя. Мы заслужили что-то вдохновляющее. Нового, загадочного красавчика, желательно с накаченным прессом. И не старше тридцати пяти. — Она схватила меня за руку. — Пойдём, а то всё пропустим!

Я медленно встала, бросив последний взгляд на книгу. Там как раз начиналась глава «Самые неудачные превращения и их общественное осуждение».

Предчувствие, ты? Это снова ты?

***

Актовый зал был заполнен под завязку. Студенты сидели в четыре ряда на скамьях. Над сценой — массивный герб Академии и портрет не то ректора, не то человека, который очень хотел им быть. Воздух гудел от ожидания, как перед экзаменом.

Я сидела между Мирой и каким-то парнем с тетрадкой, на обложке которой красовалась лягушка в короне. Рядом перешёптывались девушки:

— Ставлю пять золотых монет на то, что он будет из клана Теневых. А ты?

— Я ставлю всё своё терпение на то, что мы закончим раньше обеда.

Ректор вышел на сцену.

— Студенты, — начал он с паузой, в которую можно было вставить целую оперу. — Сегодня особенный день. К нам присоединился новый преподаватель. Человек с уникальным опытом. Он прошёл войны и... — голос его стал почти шепчущим, — он принадлежит к Императорскому Дому.

В зале прошёл гул. Кто-то уронил перо. Кто-то — челюсть.

— Встречайте. Господин Дрейк.

Ох. Мой мозг завис, потому что из-за кулис вышел Кайрон. Тот самый. Князь с серьёзными глазами. Еще один родственник Императора? Преподаватель физкультуры?!

— Э-э-э, — вырвалось у меня рефлекторно.

— Что? — шепнула Мира.

— Я… просто… он... — у меня закончились слова, гласные, согласные и даже междометия.

А Кайрон тем временем неспешно поднялся на сцену. Он был в чёрной форме преподавателя Академии, с длинным тёмным плащом, застёгнутым на металлическую пряжку. Выглядел он так, будто только что прибыл с совета Императорской Безопасности и теперь собирается читать лекцию по искусству устрашения.

— Здравствуйте, прошу звать меня просто: наставник Кайрон. Без титулов. И, пожалуйста, без попыток подарить мне ваши носовые платки. Такое уже было.

— Вот это преподаватель... — прошептала Мира.

А я просто сидела, уставившись на Кайрона, как кот на аквариум, и пыталась осознать: мой преподаватель — князь, видимо брат Императора… и он, похоже, не намерен делать вид, что мы знакомы.

Ну и пусть. И не нужно. И вообще, я не нервничаю. Это просто мои уши горячие. А не потому, что он смотрит в мою сторону… Стоп.

Он действительно смотрел. Прямо на меня.

Может, если я затаюсь, он забудет, что я существую. Или… передумает быть преподавателем.

Флирт. Рыба. Паника.

Тепло полуденного солнца струилось сквозь густую листву садовых деревьев, играя золотистыми бликами на траве и оставляя на дорожке кружевные тени. Неподалёку тихо журчал пруд — тот самый, с ленивым говорящим карпом, которому строго-настрого запретили спорить со студентами. Хотя он всё равно пытался. Воду он рассека́л с подозрительной грацией, как будто внутри него жил не рыбий мозг, а политик.

Я сидела на старой деревянной скамье у клумбы с пышными розовыми цветами, небрежно водя пальцами по воздуху перед собой. Внутри зудело — не попробовать ли… почесать за ухом. Не буквально. Мысленно. Как кошка, которой больше нечего делать, кроме как думать и беспокоиться.

Собрание закончилось час назад, но голова до сих пор гудела. Слишком много Кайрона, слишком мало ответов. Или наоборот.

— Привет, — раздалось рядом.

Я вздрогнула и обернулась. Слева стоял Леонтар. В рубашке, чуть расстёгнутой у горла. Его волосы были растрепаны, будто он только что вышел из драки с кустом и победил.

— Любишь рыбу? — спросил он, кивая на пруд.

— Нет. Я… подозреваю её, — честно ответила, глядя на карпа. Тот как раз сделал подозрительно плавное сальто.

Он рассмеялся.
— Подозреваешь? В чем?

— У него слишком выразительные глаза. Я уверена, он умнее нас всех, просто прикидывается рыбой.

— Ты что завидуешь? — Леонтар сел рядом, чуть ближе, чем нужно. Его колено почти касалось моего. Он наклонился, скрестив руки.

Я нахмурилась.
— Завидую? Рыбе?

— Ты такая смешная, когда возмущаешься, — сказал он мягко, и вдруг протянул руку и… погладил меня по голове. По-настоящему. Как будто я была котёнком, которого хвалят за то, что он не перевернул горшок с землёй.

Я замерла.

— Это… — пробормотала, хлопая ресницами, будто пытаясь прогнать наваждение. — Что это сейчас было?

— Ласка.

— Мне казалось, ты просто… убираешь пыль. Или, может, у меня на голове сидел жук?

Леонтар снова усмехнулся:
— Нет. Это был флирт, Лиара.

Мой внутренний комитет здравого смысла в панике побросал папки с отчётами и начал срочную эвакуацию. Я почувствовала, как у меня румянец поднимается до самых ушей.

— Это, наверное, как почесать за ушком, — прошептала я. — Только без ушка.

— Почти, — сказал он и снова наклонился ближе. Опасно близко.

И в этот момент… Плюх!

Карп с подозрительным всплеском выпрыгнул из воды и осел обратно, подняв волну. Я уставилась на него, будто он был виноват в происходящем.

«Да как ты смеешь рыбина! Он гладил меня, а ты — уставился!».

Невысказанная, но вполне отчётливая мысль вздернула мои плечи. Мне хотелось встать и сказать: «Отвернись, Рыба, у нас тут… что-то странное».

— Ты сейчас хочешь убить эту рыбу? — подметил Леонтар, весело наблюдая за выражением моего лица.

— Нет! — фыркнула я, вскакивая. — Просто... он следит. Его глаза! Они... круглые!

— Лиара, — Леонтар поднялся вслед за мной. — Ты правда не понимаешь, что я пытаюсь сделать.

— Погладить меня?

Он усмехнулся, но в глазах мелькнуло что-то другое — заинтересованность, чуть скользящая по грани игры и настоящего намерения.

— Я пытаюсь показать тебе, что ты меня заинтересовала. Ты странная, непонятная и чертовски красивая. Даже когда споришь с рыбой.

Моя внутренняя кошка немедленно юркнула под диван и зашипела на всё это безобразие.

— Мне пора, — прошептала я, и уже не столько пошла, сколько сбежала прочь по садовой дорожке.

Асфальт дрожал под ногами, сердце билось где-то в горле. Леонтар. Рыба. Его рука в моих волосах. Его голос, этот мягкий, уверенный.

Когда я добралась до задней калитки и свернула в аллею с магнолиями, сердце у меня стучало так громко, что казалось, даже цветы слышат. Мысли метались, как испуганные духи в библиотеке.

Ну и день.
Кайрон — преподаватель. Мира — влюбилась. Леонтар — гладит по голове.

— Он сказал, что я красивая, — прошептала себе под нос, стараясь не вспоминать, как именно Лео это сказал и каким тоном. Слишком тёплым. Слишком уверенным. Словно он знал, что это сработает.

А оно не сработало.
Ну, почти сработало.
Только на долю секунды.

Мне не нужно, чтобы меня гладили. Я не меховое украшение, не декоративный талисман. И точно не та, с кем стоит играть.

Хотя… если кто-то всё же должен был бы это сделать…

Нет. Стоп. Мы не думаем о Кайроне.
Особенно о том, как он смотрел.

Я остановилась, повернулась к кустам жасмина и громко фыркнула:

— Все сошли с ума. Особенно, Леонтар. Стоит держаться от него подальше.

Кусты не возразили. Даже как-то одобрительно зашуршали.

***

Вечером, когда я вернулась в общежитие, небо уже начинало темнеть, окрашиваясь в серо-лиловые тона. В коридоре пахло подгоревшими булочками и мятой. Поднимаясь на третий этаж, старалась не думать ни о князе, ни о Леонтаре, ни о том, как неожиданно тяжело быть объектом чьего-то внимания.

Тринадцатая аудитория

Я решила, что буду избегать Леонтара. Не из страха — в конце концов, я не ребёнок и не мармеладная конфета, чтобы дрожать при одном его появлении. И не потому, что при каждом взгляде на него внутри начиналось нечто, подозрительно напоминающее землетрясение в пятибалльной шкале. Просто профилактика. Предохранительная мера. Дистанция — наше всё. Особенно, если дистанция — в три коридора и один факультет.

Увидела его в холле — нырнула в боковую галерею с такой скоростью, что нарушила пространственно-временной континуум. В столовой — внезапно вспомнила, что перешла на диету, основанную на принципе немедленного исчезновения. В библиотеке — сбежала в архивы, где пахло пылью, старой магией и беспокойным молчанием. Даже призраки вели себя тихо, как будто тоже чего-то опасались.

Мира, конечно, всё заметила. У неё глаз — как у сокола. Или как у преподавателя, подозревающего шпаргалку.

— Ты что, его избегаешь? — поинтересовалась она, когда я в очередной раз вынырнула из-за колонны, тяжело дыша и моргая так, будто пыльца подоспела из ниоткуда.

— Я? Конечно, нет! Просто… тренируюсь. В ориентации. Пространственной. Я практикую молниеносную географию. Изучаю планировку Академии в условиях реального времени.

— Ага. Именно в те моменты, когда в поле зрения появляется Леонтар?

Я промолчала. Лгать — не моё. Особенно человеку, который читает меня, как расписание зачётов — быстро, безжалостно и до последнего пункта.

— И долго ты ещё будешь бегать?

— Молчание — золото, — буркнула я и принялась пристально изучать лепнину на потолке. Великолепная лепнина. Особенно вот этот завиток, похожий на вытянутую руку и хвост крокодила. Или совы. Или…

На следующий день я снова пыталась остаться в тени. Но Академия категорически не хотела, чтобы я была скучной и незаметной. Потому что именно в этот день я столкнулась со странным парнем.

Он шёл по коридору в белой мантии с капюшоном, скрывавшим половину лица. Его движения были настолько плавны, что казалось — он не идёт, а скользит над полом, как облако загадочности.

На плече у него сидело нечто. Возможно, кот. Или сова. Или крыса. Оно мяукнуло. Или каркнуло. Или… чихнуло? Я так и не определила. Может, это была миниатюрная сова, прикидывающаяся котом. Или кот, изображающий сову. Магия — она такая.

Он остановился передо мной и, глядя абсолютно серьёзно, спросил:

— Ты не видела проход к тринадцатой астромагической аудитории?

— У нас есть тринадцатая аудитория?

— Нет. Но я всё равно её ищу. Там — ключ к моей судьбе.

— А ты уверен, что она существует?

— Академия живая. Иногда она открывает то, чего нет… — он сделал театральную паузу, — …тому, кто готов это найти.

— Ага. Понимаю. Я однажды искала зубную пасту и наткнулась на шкаф с запрещёнными трактатами.

Он — то ли улыбнулся, то ли ухмыльнулся — и, не прощаясь, исчез за поворотом. Существо у него на плече обернулось и… подмигнуло мне. Или у него просто дёрнулся глаз. Я, честно говоря, надеюсь на первое.

— Кто это был? — Мира вынырнула откуда-то сзади, жуя бутерброд и глядя в сторону исчезнувшего загадочника.

— Не знаю. Но у меня ощущение, что он либо будущий Архимаг, либо человек, который разговаривает с чайниками.

— А может, и то, и другое, — кивнула она. — Но сейчас важнее другое. Через двадцать минут — первый урок физической подготовки.

— Ах да… — простонала я. — Урок физры с его императорским родственником.

— Кайроооон… — протянула Мира, закатывая глаза в мечтательной истоме. — Ты представляешь, как он будет размахивать мечом? Или, может, тренировать нас магией огня. Или воды… О! Пусть он обольёт меня водой, я не против!

— Тебе не кажется, что ты немного теряешь профессиональную дистанцию?

— Это Академия! Здесь границ нет. Только возможности. И мышцы. Сильные, упругие мышцы.

— Ты просто идёшь на урок физкультуры!

— А вдруг он заметит меня? Упражнение с падением в его руки, скажем?

— У тебя слишком большая фантазия.

— А у тебя — вообще никакой.

Я вздохнула. Вот бы эта самая восторженная фантазерка могла сходить на урок вместо меня. А я бы посидела в шкафу. Или, может, нашла-таки ту самую тринадцатую аудиторию. Может, действительно, найду ключ к судьбе.

Но увы — мы уже брели по дорожке к тренировочной площадке. Солнце сияло, трава шептала свои зелёные сплетни, а в воздухе витал запах… пота. И грядущего позора.

Площадка, как оказалось, располагалась не просто за корпусом, а где-то в параллельной вселенной. Мы шли к ней минут десять по ухабистой тропинке, пересекали два внутренних дворика, миновали мостик через пруд с подозрительно наблюдающими лягушками — и всё это ради физической подготовки. М-да. Надеюсь, в конце урока нас хотя бы наградят медалью за выносливость.

Когда мы пришли, там уже толпились студенты. Одни зевали, другие делали разминку, кто-то стоял, как будто случайно оказался здесь по дороге на семинар. Изабелла же стояла в боевой позе павлина, уверенная, что сейчас появится красная дорожка и группа поддержки.

Тренировка

Кайрон начал с разминки. Сначала — обычные движения: руки вверх, вдох, выдох, поворот влево, вправо. Но стоило мне на секунду зазеваться, как его ладонь мягко, но настойчиво легла мне на талию.

— Спину ровнее, — сказал он тихо, почти шепотом, и его голос прошёлся по коже, как бархатный плед с клыками. — Центр тяжести должен быть устойчивым.

— Мой центр вполне себе доволен тем, где он есть, — пробормотала я, стараясь дышать равномерно.

— Возможно, — согласился он. — Но ваш баланс оставляет желать лучшего.

— Поднимите руки. Глубокий вдох. — говорил так, будто каждую команду выдыхал прямо в моё ухо. Хотя он стоял в паре шагов.

Я подняла руки слишком резко. Он подошёл, поправил. Не просто жестом — обеими руками взял за локти, подвёл ближе к голове.

— Вот так. Иначе напрягаются плечи. — И коснулся моего плеча. Кратко. Профессионально. Наверное. Но от этого моё плечо не стало менее чувствительным. Оно почему-то решило покраснеть. И гореть.

Он касался моих плеч, поправляя движения, почти невесомо, но достаточно, чтобы внутри всё начинало вибрировать как струна. Я старалась думать о чём угодно, только не о том, что Кайрон стоит непозволительно близко.

Мы перешли к наклонам. Он продемонстрировал технику, а потом, разумеется, подошёл и помог. Рука легла на талию. Поддержка, мол. Для равновесия. Моего или его — я уже не была уверена.

Я краем глаза увидела, что Леонтар стоит через пару рядов и смотрит. Внимательно. Очень внимательно. Но не сердито. Скорее… сосредоточенно? С интересом? Неожиданно спокойно.

А вот Изабелла выглядела так, будто вот-вот взорвётся. Её выражение лица можно было снимать и использовать в учебных целях по курсу "магия пассивной агрессии". Она стояла с прямой спиной рядом с Леонтаром, но взгляд её буквально прожигал меня сквозь площадку.

Мира, стоящая в своей паре с каким-то излишне серьёзным студентом в очках, тоже косясь на нас, явно завидовала. Или ревновала. Или всё вместе. Ну спасибо Князь. Только проблем с Мирой мне не хватало.

— Ты напряжена, — заметил он. — Расслабь плечи.

— Плечи у меня как раз в порядке. Это всё… воздух, — пробормотала я.

— Тогда давай сделаем упражнение на устойчивость. Встань на одну ногу.

Встала. Нога дрожала, как будто поняла, в чём дело. Кайрон снова поддержал меня за талию.

— Не бойся упасть. Если что, поймаю.

Я мысленно молилась всем богам, чтобы не запутаться в ногах, не начать икать или, упаси хранилище знаний, не упасть ему в объятия. Хотя, кажется, именно этого от меня и ждали все свидетели происходящего.

В этот момент Леонтар сделал выпад с Изабеллой. Та попыталась изобразить грацию, но вышло, как у испуганной курицы.

— Он же с ней специально! — прошипела Мира, которая стояла неподалёку. — Он явно хочет, чтобы ты это видела. И чтобы она — чтобы ВСЕ видели!

— А кто «он»? — спросила я, раскачиваясь в своей позе фламинго.

— Ну Леонтар! — Она закатила глаза. — Ты слепая, Лиара.

Я ничего не ответила. Потому что в этот момент Кайрон взял меня за обе руки, повернул к себе, и мы начали делать упражнение «перенос веса». Это выглядело бы нормально, если бы не одно «но»: расстояние между нами можно было измерить в дыханиях. Точнее, в одном.

— Смотри мне в глаза, — сказал искуситель. — Так проще держать баланс.

Смотреть ему в глаза — это было как прыгнуть в омут без страховки. Я пыталась, честно. Но взгляд уводило, губы поджимались, колени подкашивались.

— Вот. Уже лучше. Ты быстро учишься.

— Возможно, потому что хочу скорее закончить урок, — ответила я.

Он чуть усмехнулся. Снова этот краешек улыбки, от которого внутри всё сжималось и плавилось одновременно.

Наконец, после нескольких раундов дыхания, выпадов и разных движений, Кайрон отступил и объявил:

— На сегодня достаточно. Молодцы.

Пока мы собирали вещи, он подошёл ко мне. Я уже мысленно готовилась к фразе вроде: «Вы свободны» или «До следующего занятия». Но Князь произнёс совсем другое:

— Мисс Лиара, у вас слабая физическая подготовка. Вам необходимо пройти дополнительный курс. Индивидуально. Я жду вас в своём кабинете, чтобы разработать программу. Сегодня, после обеда.

Мира вскрикнула:

— Он что, только что назначил тебе индивидуальные тренировки?

Изабелла чуть не подавилась. Леонтар резко повернулся, но ничего не сказал.

А я просто кивнула. Потому что голос, похоже, решил отказаться от сотрудничества. А ноги — от координации.

— Ну вот, я думала, что буду первой в списке! — драматично воскликнула рыжая и с грохотом уронила свою спортивную сумку.

— Прости, я не хотела. Правда.

— Ладно, пойдём поедим.

Но не успели мы с Мирой дойти до столовой, как путь нам преградила Изабелла.

Нет, не просто встала на пути. Она возникла с такой грацией, как будто её наняли специально, чтобы блокировать выходы. С таким выражением лица, будто я только что наступила на подол её родословной.

Не хочу резонировать

Кабинет Кайрона находился в северном крыле Академии — в той самой части, где тишина была такая звенящая, что слышалось, как у стены капает капля из старинной вазы. Или это были мои капающие нервы.

Я остановилась перед тяжёлой дубовой дверью. Постояла. Перешагнула с ноги на ногу. Придумала, как можно незаметно притвориться растением. Потом снова постояла.

Я уже готова была развернуться и сбежать, когда из-за двери раздался знакомый голос.

— Ты собираешься войти или так и будешь изображать дверную статую?

Я вздрогнула. Дверь распахнулась. А на пороге, разумеется, стоял он. Преподаватель физической подготовки. Брат Императора. Владелец взгляда на сто баллов по шкале «всё внутри поплыло».

— Заходи.

Я шагнула внутрь.

Кабинет оказался просторным и тёплым, с высокими окнами и мягким светом. У стены — книжные полки, у окна — диван. Именно на него он и указал:

— Садись.

Я послушно плюхнулась на диван, чувствуя себя подозреваемой на допросе. Хотя он не приближался вплотную, воздух между нами всё равно казался заряженным.

— Как себя чувствуешь после тренировки? — спросил он, внимательно глядя мне в глаза.

— Учитывая, что я упала только один раз, — неплохо. — постаралась усмехнуться, но получилось что-то между судорогой и кривой улыбкой.

Он слегка кивнул, словно что-то понял и подошёл ближе. Слишком близко. Мои щёки начали наливаться красной краской.

И тут раздался спасительный стук в дверь.

— Входите, — сказал Кайрон.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл ректор.

— Надеюсь, не помешал, — сказал он, оглядывая комнату. Его взгляд задержался на мне. — Мисс Лиара. Приятно видеть, что вы так ответственно относитесь к физической подготовке.

— Я просто пришла.

— Разумеется, — кивнул ректор и повернулся к Кайрону. — Итак. Ну что, какие у тебя ощущения?

— Волны, выбрации, — ответил Кайрон. — Они усиливаются каждый раз, когда я к ней прикасаюсь.

— Хм, — задумчиво сказал ректор. — Значит, у вас может быть уникальный резонанс. Интересно, как это скажется на тренировках.

— Никак, — вмешалась я. — Я не собираюсь быть экспериментом в чьей-то магической лаборатории.

— Но вы уже им стали, — мягко заметил ректор. — Сами того не ведая. Магия отклика — редкий дар. И, если мы его подтвердим, вы получите доступ к закрытым уровням обучения. В том числе — к защитной магии и древним трансформациям.

— Не хочу никакой трансформации! Я пришла научиться пользоваться вилкой и не падать при виде драконов, а не резонировать!

— Это естественно, — сказал Кайрон, глядя на меня спокойно. — Но мы должны понимать, с чем имеем дело.

— Возможно, речь идёт об истинной связи, — задумчиво произнёс ректор.

— Подождите, — вмешалась я. — Какая еще связь?

Ректор обернулся ко мне, сложив руки за спиной:

— У Кайрона была истинная связь. Многие об этом знают. Но его пара погибла, и связь исчезла.

— Истинную связь нельзя восстановить? — спросил Князь.

— Восстановить нельзя, — покачал головой ректор. — Однако, бывают редкие случаи. Очень редкие. Когда дракон чувствует нечто подобное ещё раз. Это может быть отклик его магии — если в ком-то есть то, что способно отозваться. Или… это может быть вторая истинная, что случается раз в тысячу лет.

Я застыла.

— Вы хотите сказать, что… ?

— Пока мы ничего не утверждаем, — быстро вставил Кайрон. — Я чувствую что-то, но не уверен. Мне нужно время. И прикосновения, чтобы понять.

— Так! — я вскинула руки. — Вот это уже звучит подозрительно. "Прикосновения", "наблюдения", "эксперименты". Может, ещё в лабораторию меня отправите? Порежете на части для анализа?

— Никто не собирается… — начал ректор, но я не дала договорить.

— Тогда объясните. Сейчас. Почему это происходит? Почему именно я? Что, если вы просто ошибаетесь?

Кайрон встал. Подошёл ближе, но не нарушил дистанции:

— Я не знаю. Это и тревожит. Чувствую, как откликается моя магия, когда я рядом с тобой. Особенно — когда касаюсь тебя. Это не то же, что с моей прежней связью. Но… это очень похоже. И если это правда…

Он не договорил. Просто смотрел. И в его глазах не было ни игры, ни кокетства — только замешательство. Настоящее. И что-то ещё. Может быть, надежда?

— Мне не нужны прикосновения, — тихо сказала я. — Мне нужны ответы.

— И ты их получишь, — пообещал он. — Но если это… если ты действительно способна дать второй отклик, это может изменить многое.

Ректор снова вмешался:

— Мы не просим тебя верить на слово, Лиара. Только — дать шанс. Позволить Кайрону наблюдать за тем, как это развивается. Мы никоим образом не станем тебя заставлять.

— Отлично, — кивнула я. — Тогда пусть это будет по-моему. Никаких "прикосновений ради науки", пока я сама не решу, что хочу участвовать в этом магическом сериале. И вот моё первое условие: хочу знать всё, что произошло с Кайроном раньше.

Истинная Кайрона

Свет только начинал рождаться за далекими вершинами, осторожно просачиваясь сквозь тьму, словно боясь разбудить её окончательно. Небо над Академией раскалывалось на оттенки — тончайший персиковый, янтарный, мерцающий между зданий, словно дыхание нового дня. Всё вокруг дышало предрассветной тишиной.

Я вышла на задний двор босиком, ступая по холодной каменной плитке. Внутри что-то тянуло — не мысль, не желание, а импульс, тихий и неотвратимый, как зов. И будто в ответ на это внутреннее притяжение, он уже был там.

Кайрон стоял у сторожевой башни, обвитой лозами, которые поблёскивали в полутьме каплями росы. Он был неподвижен, как изваяние, но в этой неподвижности чувствовалось напряжение. Когда я подошла, он повернул голову, и его взгляд скользнул по мне. Улыбки не было. Только тень чего-то глубокого, не сказанного. Может, боли, а может, воспоминаний, от которых не сбежать.

— Ты проснулась рано, — сказал он.

— Спала плохо, — призналась я. — После вчерашнего сложно заснуть.

Он кивнул, как человек, который знает, что такое бессонница не от кофе и книг, а от прошлого, что прячется во снах. Он жестом указал на скамью под старым вязом. Я присела, почувствовав, как холод от камня пробирается сквозь тонкую ткань платья, заставляя сжаться. Несколько секунд мы сидели молча. Потом он заговорил:

— Её звали Эмилия.

Имя прозвучало, как заклинание. Я вздрогнула, уловив в его голосе такую нежность, что от неё защемило в груди.

— Она была... другой. Не дракон. Просто девушка. Из соседнего селения. Училась в этой же Академии. Я впервые увидел её в библиотеке. И, конечно же, повёл себя, как последний надменный выскочка, потому что был молод, высокомерен, с крыльями за спиной и убеждённостью в том, что весь мир вращается вокруг меня. Она просто посмотрела и сказала: «Вы мешаете мне читать».

Я невольно улыбнулась, представив это.

— И ты не обиделся?

Он усмехнулся едва заметно.

— Обиделся. Ушёл. А потом вернулся. Её голос… у него был такой спокойный тембр, он звучал у меня внутри, как будто притягивал. Через несколько недель я уже таскал ей книги и притворялся, что разбираюсь в алхимии. Через полгода мы были неразлучны. И тогда магия ответила. Я почувствовал отклик. И она — тоже.

Я слушала, затаив дыхание. Было ощущение, будто листья над нами прекратили колебаться, чтобы не перебивать.

— Мы влюбились без оглядки. Поженились быстро, как будто боялись, что судьба передумает и отнимет наше счастье. А вскоре узнали, что она ждала ребёнка. Мы были наивны, глупо полагали, что впереди не будет ни опасностей, ни потерь.

Он замолчал. В этой тишине слышно было, как дрожит его дыхание, словно сердце вспомнило, как оно рвалось тогда. Его рука непроизвольно сжалась в кулак, ногти впились в ладонь, оставляя багровые полумесяцы. А в глазах на секунду вспыхнуло пламя — нет, не магия, а боль, прожившая столетия.

— Началась война с Чёрными драконами, — продолжил он. — Я ушёл. Должен был уйти. Защищать корону, род, честь. Всё то, что, как мне казалось, было важно. Но однажды… пришло короткое сообщение. “С ней беда.” Только эти три слова. Я бросил всё, вернулся, но опоздал.

Он выдохнул, как зверь, которому разорвали грудную клетку, а сердце забыли зашить обратно. В этом выдохе было всё: вина, горечь, пустота.

— Её нашли в нашей спальне. На постели. Белое покрывало, пропитанное кровью. Кинжал в груди. И мой дракон умер вместе с ней. Словно кто-то вырвал его из меня и стер всё живое.

Мне хотелось коснуться его плеча, сказать хоть что-то, но слова застряли.

— Отец сказал, что я стал слаб. Забрал у меня титул наследника. Передал его младшему брату. А мне отдал замок на краю Империи, титул князя и молчаливое изгнание. Я принял это. Без борьбы. Просто ушёл.

— Сколько прошло с тех пор? — шёпотом спросила я.

— Триста лет. Все это время я не чувствовал ничего. Ни откликов. Ни надежды. Пока не появилась ты.

Он посмотрел на меня. И всё остальное исчезло. Был только рассвет, дыхание и то, что возникало между нашими взглядами — зыбкое, необъяснимое, но очень живое.

— Разрешишь ли ты мне прикасаться к тебе? — в его голосе не было страсти, только просьба, как у того, кто слишком долго жил без света. — Чтобы мой дракон смог ожить?

— Только если ты скажешь правду. Зачем тебе это. Зачем на самом деле?

Кайрон выдохнул, чуть опустив голову.

— Я хочу вернуть силу, — сказал он наконец. — Вернуть трон. Забрать всё, что было отнято. По праву первенства. По праву крови.

Молчание повисло между нами. Мне нужно было время. Несколько секунд, чтобы отсеять эмоции и уловить суть.

Он был честен. И, странным образом, это вызывало не гнев, а растерянную благодарность. Он не лгал, не рисовал иллюзий, не шептал про любовь с первого взгляда. Говорил, как есть: я ему нужна не как женщина, не как муза, а как способ обрести утраченное.

И всё же... Что, если всё это зайдёт дальше, чем просто сделка?

— Понимаешь теперь, почему я не могу просто отмахнуться?

— Ты просто хочешь меня использовать. — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Но даже мне самой он показался слишком тихим, почти неслышным.

Нападение

Следующим утром мы снова встретились. И на этот раз — по моей инициативе.

Хотя правильнее было бы сказать: «по моей безумной, плохо выспавшейся и совершенно неадекватной инициативе». Я не просто шла, а маршировала Ветер раздувал полы плаща, и внутри меня то и дело прокручивалась мысль: «Сейчас я скажу это — и пути назад не будет».

Кайрон сидел у окна с видом на внутренний двор Академии, как всегда безупречно расслабленный, как будто знал всё наперёд и сейчас ждал не меня, а доставку любимых пирожков. Он обернулся без резких движений, только чуть приподнял бровь. А в глазах сверкнула тень заинтересованности.

— Я согласна, — выдохнула и тут же одёрнула себя. Прямая спина, уверенный голос. — Но на моих условиях!

Он медленно отложил чашку с каким-то подозрительно парящим чаем, откинулся на спинку кресла и, не отводя взгляда, произнёс:

— Слушаю внимательно.

— Во-первых, — начала я, загибая пальцы, — никаких прикосновений на людях. Никаких хватаний за талию и прочих сцен, от которых Мира будет визжать от восторга, а Изабелла — задыхаться от ярости. Не хочу привлекать еще больше внимание, я и так в центре сплетен.

— Значит, только наедине. Разумно, — кивнул он.

— Вторая часть условий: никаких объятий, ни тёплых утренних обнимашек, ни вот этих... знаешь... "случайно задел, но на пятнадцать секунд залип". За руку держать — максимум, на что ты можешь рассчитывать. И не больше пятнадцати минут!

— Звучит как инструкция по технике безопасности, — хмыкнул Кайрон.

— А ты не думай, что если я маленькая, то безобидная. Могу цапнуть.

— Уточни, в каком смысле? — с самым невинным выражением лица поинтересовался он.

Я не ответила. Потому что всерьёз задумалась. А если и правда укусить? Где у него болевые точки?

— И последнее: когда ты получишь ответы, которые ищешь, и вернёшь себе свою силу, то выполняешь своё обещание. Дом, деньги на первое время. И всё. Мы расходимся. Каждый — своей дорогой.

Некоторое время он молчал, как человек, размышляющий, на какой процент риска он готов пойти ради сомнительного союза с нервной девушкой и её пунктами. Потом медленно кивнул:

— Согласен.

Вот только почему-то внутри ничего не отозвалось облегчением. Скорее — тенью тревоги. Как будто, не желая пускать его ближе, всё равно приоткрыла дверь. И кто знает, что через неё войдёт?

Я попрощалась с Кайроном, сохранив выражение лица «уверенной и недоступной», а сама ощущала лёгкое головокружение — не то от волнения, не то от того, что забыла позавтракать. А может, просто потому, что слишком долго смотрела в его глаза, в которых, клянусь хвостом Мяуты, можно было утонуть.

Я направилась к саду — мы с Мирой договорились встретиться именно там. Воздух был влажным, наполценным ароматами цветов, трав и какой-то особенно дерзкой мяты. Ветви деревьев отбрасывали на дорожки сложные узоры, словно кто-то в спешке рисовал карту магического лабиринта.

У поворота к розовому павильону меня уже ждала рыжая. Она сидела на скамейке, ловко орудуя ножиком и яблоком, и выглядела так, будто успела сделать зарядку, трижды поссориться с соседом и победить в споре на факультете ботаники.

— Ну наконец-то! — воскликнула она, поднимаясь. — Я уж думала, ты снова заперлась в библиотеке и питаешься там чернилами и иллюзиями.

— Извини. Немного задержалась. Знаешь, то-сё.

— Типичный вторник, — хмыкнула Мира. — Давай, садись. У меня есть новость — такая, что волосы дыбом встанут. Или хотя бы подкрутятся.

Мы устроились на скамейке. Она рассказывала о новом заклинании для волос, которое одновременно удаляет секущиеся кончики и наделяет локоны «эффектом лёгкого флирта». По её словам, один взмах — и рядом материализуется как минимум два ухажёра и один ревнивый бывший.

Я слушала вполуха. Потому что мои мысли снова и снова ускальзывали к Кайрону. К его голосу. Его взгляду. Его... прикосновениям.

Стоп, стоп, стоп. Ты только что запретила ему обнимать себя. Соберись, женщина!

— Ты меня вообще слушаешь? — прищурилась Мира.

— Что? Конечно! Ты говорила, что приворот вызывает секущиеся кончики.

— Я говорила про любовные привороты, — протянула она. — Ну да ладно. Вид у тебя такой, как будто тебе дракон хвостом по сердцу хлестанул.

— Спасибо за образность, — буркнула я.

В этот момент к нам подошёл Леонтар.

— Прекрасный день, не так ли? Кто-то даже не подозревает, насколько.

— У тебя поэтическое настроение? — уточнила Мира.

Но он не ответил. Замер. Зрачки расширились. В следующую секунду он рванулся вперёд, и прямо на ходу его тело охватило серебряное пламя. Свет был такой яркий, что мне пришлось зажмуриться. А когда я снова открыла глаза…

Перед нами стоял дракон. Огромный, серебристо-чёрный, как ночное небо в грозу. Он расправил крылья, накрыв нас, словно щитом, и тут же вздрогнул.

Три чёрные, длинные, мерзко дрожащие стрелы пробили его левое крыло.

— ЛЕОНТАР! — вскрикнула я, но он не сдвинулся с места. Стоял, словно бронзовая статуя, заслоняя нас от опасности.