Канцлер-дракон. Её тёмный защитник

Пролог. Две души

— Держите её! — ледяной клич королевской гвардии Анрих, пронзивший лесную тишину, вонзается нам в спину, предвещая конец.

Вот уже три дня, я, Марина Буйская, призрак из иного мира, отчаянно цепляюсь за сознание этой девушки, принцессы Мистреи. Три дня я шепчу в лабиринтах её разума, погрязшего в страхе и покорности: “Сопротивляйся! Твоя жизнь это не разменная монета для чужих приказов!”

Я чувствую каждую трепетную вибрацию её души, такую хрупкую, привыкшую, что её бросают.

И ведь бросили! Когда железный кулак империи Хазрад сокрушил стены замка, её отец и братья отступили в тень, оставив Мистрею одну. Двадцать лет, отмеченных лишь бледностью щёк и шепотом лекарей, бросили, словно обузу.

Бросили, дабы свершилась имперская казнь побеждённых.

Чувствую, как слабая душа принцессы начинает сдаваться. Как та ниточка, за которую я цепляюсь, ослабевает и тает. Я и сама ощущаю, как её тело слабеет, мышцы горят огнём, лёгкие словно разрывает на части. Всё, что я сейчас могу, это вселять в неё уверенность. А потому сдаваться я уж точно не собираюсь! Сейчас я лишь голос в чужой голове, который, возможно, даже не слышат. Но и этим голосом я намерена кричать до конца!

Ветки хлещут по лицу и рукам, словно плети, оставляя жгучие полосы. Мы уже почти не разбираем, куда бежим, как в конечном итоге нога соскальзывает.

Кубарем мы летим в обрыв, падаем, повинуясь инерции отчаяния. Мир вокруг мельтешит, сменяя землю, небо, деревья. Всё мешается, словно в безумном калейдоскопе. И вдруг, провал в пустоту. Неужели и в этом мире меня ждёт короткая жизнь? Неужели всё закончится вот так и завтра утром меня, заточенную в тело принцессы казнят вместе с ней?

Глухой удар, боль в спине, а у меня воздух выбивает из лёгких.

Чувствую затылком холод, в голове мелькает последняя надежда, лишь бы это не кровь… И тут, внезапно, понимаю, что я могу двигать этим телом!

О, каких чудовищных усилий мне стоит перевернуться. С трудом встаю на колени, упираясь руками в холодную лужу и грязь. Пытаюсь сделать вдох, пытаюсь понять где же сама Мистрея.

И тут тишина. Такая тишина внутри! Тот самый знакомый шёпот страха принцессы, неумолимо сопровождающий меня все три дня, внезапно исчезает.

Передо мной оказывается мужчина. Точнее, сперва я вижу лишь его сапоги. Вновь пытаюсь вдохнуть, но лишь слышу, как из лёгких вырывается то ли свист, то ли хрип. Мистрея всегда болела, даже если выживу сейчас, сколько нам останется?

Точнее, уже, кажется, мне?

Я поднимаю глаза и встречаюсь с холодным взглядом голубовато-серых глаз мужчины, одетого совсем не так, как выглядели стражи королевства.

В голове мелькает чудовищная догадка, это не стража королевства. Это имперские воины!

— Канцлер, что будем делать? — гремит за спиной незнакомца чужой грубый голос.

— В поместье её, — низким властным тоном велит мужчина.

Канцлер? Тот самый, беспощадный канцлер?

Похоже, даже если выживу сейчас, это всё равно конец.

Глава 1. Канцлер

Сознание возвращается ко мне, словно удар кузнечного молота, возвращая из небытия чудовищной болью во всём теле. Жмурюсь, пытаясь отдышаться. В глаза словно песка насыпали, требуется время, чтобы понять, где я.

Мысли плывут тяжелые и вязкие, но я всё равно пытаюсь осмотреться. Здесь пахнет чистотой и можжевельником, а значит я точно не в камере. Собрав всю волю в кулак я заставляю глаза открыться. Когда наконец промаргиваюсь, передо мной оказывается на удивление чистая комната, белые простыни и добротная мебель.

Медленно, с тихим стоном поворачиваю голову и это осознание накрывает меня волной. Это я двигаюсь! Неужели Мистрея всё ещё без сознания? Пытаюсь прислушаться к себе, но не чувствую ничего, что говорило бы о ней.

Ни тени намёка на присутствие, на её уже привычный страх или всепоглощающее отчаяние. Чувствую только острую, почти болезненную решимость жить. Жить дальше, во что бы то ни стало!

Я хочу жить.

— Мм, — срывается невольно с моих губ, когда я всё-таки с чудовищными усилиями сажусь, а затем пытаюсь подняться, но тело совсем не слушается.

Холодный и твёрдый пол встречает меня жестоким ударом в бок. Я лежу, вновь задыхаясь от внезапной боли, смущаясь и злясь на эту немощность.

Всё-таки Мистрея и правда слаба не только духом, но и телом. Под тонкой ночной рубашкой тело оказывается стянуто тугими бинтами. Они давят на рёбра, сковывают движения рук и ног, словно превращая меня в куклу. Каждый вздох причиняет мне тупую ноющую боль, словно напоминание о каждом синяке и ушибе.

Дверь распахивается внезапно, внутрь врываются две женщины в строгих тёмно-серых платьях с белыми фартуками.

— Ваша светлость, вам нельзя вставать! — произносит одна из них, судя по виду старшая, с такими узкими губами.

Её руки уже подхватывают меня под мышки, вторая молча поддерживает с другой стороны и меня лёгкую, словно пёрышко, водружают обратно на кровать.

Унижение жжёт щёки.

— Где я? — вырывается хрип вместо голоса, а я осознаю, что горло будто наждачной бумагой выскребли.

Старшая служанка обменивается быстрым взглядом с напарницей и та проворно наливает воду из глиняного кувшина в чашу, а затем подносит к моим губам.

Вода! Чистая и прохладная вода сейчас кажется мне самым вкусным, что только можно попробовать. Я пью с жадностью, пока та не отнимает чашку.

— Осторожно, ваша светлость. Нужно пить мелкими глотками.

Промакнув мои губы салфеткой, она отступает на шаг и складывает руки на животе.

— Вы находитесь в северном поместье его превосходительства, канцлера Дэйнара Эштар. Вы были доставлены сюда в бессознательном состоянии и получили необходимую помощь лекаря.

Это больше похоже на странный отчёт, но он пугает до дрожи. Кажется, даже воздух застывает. Это имя всплывает в моей памяти, смешавшейся с памятью Мистреи, будто ледяная игла. Канцлер Эштар правая рука императора Хазрад. Меч империи штормов, карающий непокорных. Мужчина, с глазами цвета зимней бури.

Теперь у меня нет сомнений в том, кого мы с Мистреей встретили в том лесу.

Страх парализует, сковывает меня сильнее бинтов, сжимает горло и леденит пальцы.

Зачем? Зачем ему понадобилась принцесса уже побеждённого королевства? Казнить, как и положено? Я остаюсь одна с гулкой тишиной комнаты и тяжелыми мыслями. Время теряет смысл. Но вот, за стенами раздаются шаги. Тяжелые, размеренные, не как у служанок, которые легко и быстро перебирают ножками.

Эти шаги никуда не спешат.

Дверь открывается бесшумно и тогда он заполняет собой проём. Высокий, как я помню с нашей встречи, но теперь я вижу детали. Мужчина одет в одежды глубокого синего цвета. Это цвет имперских штормов, цвет знамени Хазрад.

Тёмные волосы цвета воронового крыла собраны в низкий, чуть небрежный хвост, а на лице нет и тени эмоций. Когда я встречаюсь взглядом с его глазами, теми самыми, голубовато-стальными, кровь будто отливает от моего лица.

Он делает один шаг в комнату, а воздух словно по команде сгущается, становится труднее дышать и одно лишь его присутствие давит на грудную клетку. Я замираю, не смея пошевелиться, чувствуя, как стучит пульс в висках.

Он словно сама опасность, уничтожившая дом Мистреи, только воплощённая в мужчине.

— Вы оказались живучи, — от его голоса по моему телу пробегает целый табун мурашек. — Лекарь говорит, что переломы срастутся, а одышка и слабость лишь следствие старой болезни, которую никто не лечил. Её мы тоже устраним.

Я не могу найти слов, лишь задерживаю дыхание, боясь услышать, что после всего этого меня всё равно ждёт казнь. Вся решимость куда-то испаряется, когда канцлер делает шаг навстречу, потом ещё один.

Он словно нарушает невидимую дистанцию между жертвой и палачом. Мощная рука замирает в сантиметре от моей щеки, словно желая коснуться, но вот глаза его словно смотрят сквозь меня, наполненные такой болью, что у меня невольно сжимается сердце.

— Зачем? — отчаянный вопрос срывается с моих губ и он резко выпрямляется, словно стараясь от меня отгородиться. Будто привидение увидел.

— С вами разберутся позже, — бросает он, прежде чем уйти.

Глава 2. Игра в молчание

Проходит день. Или два. Время в этой тихой, безупречной комнате течёт как-то по-другому. Оно измеряется здесь визитами служанок, сменой бинтов и долгими неподвижными наблюдениями из окна. Мне дают какой-то питательный раствор вместо еды, объясняя это слабым состоянием тела.

Моё тело, то есть тело Мистреи, медленно заживает. С каждым днём я чувствую больше силы в ногах, меньше острой боли в рёбрах. Но вместе с физической силой ко мне приходит отчётливое осознание того, что я оказалась в ловушке.

Канцлера не видно, но я чувствую его присутствие в каждом щелчке замка, в сдержанных шагах за дверью, в безупречной дисциплине, что царит в поместье. Это целый мир, отлаженный, холодный и абсолютно чуждый мне.

Иногда даже кажется, что он приходит по ночам к двери. Я отличаю его шаги от остальных с первого же визита, но зачем он делает это? Не заходит, ничего не говорит.

Кажется, неделя проходит с нашего первого и последнего разговора. Почему до сих пор нет стражи? Почему я ничего не слышу о казни? Кажется, я уже достаточно сильной выгляжу, чтобы моя казнь не была похожа на жалость к болезненной принцессе.

Я по всем бумагам единственная наследница на престол, оставшаяся в живых. Отец и братья Мистреи сделали всё, чтобы империя казнила только её, а сами они бесследно скрылись, оставив на плечи бедняжки столько боли и страдания.

Сегодня утром я решаю выйти на первую разведку. Дождавшись, когда служанка уйдёт, я подхожу к двери, и та, как и ожидалось, оказывается заперта. Прислоняюсь ухом к двери и слышу затихающий отдалённый обрывок разговора. Мужской голос, не знакомый мне, говорит что-то об отчёте для столицы:

— … упомянули только о нахождении под стражей особы крови Анрих, без деталей, как приказано.

Значит, моё присутствие здесь, в поместье это полу секрет. Империя знает, что я поймана, но не знает, что я нахожусь в его частной резиденции, а не в темнице. А, значит, что я могу использовать это в переговорах.

Жаль только, что выбраться отсюда никак. В королевстве была осень, а здесь, за окном уже лежит снег, и в одной ночной рубашке босиком я далеко уйти не смогу.

Вечером, когда сумерки уже окрасили снег синим, дверь отворяется без предупреждения. Канцлер появляется на пороге, словно грозовая туча, но на этот раз не в синем одеянии империи, а в простом тёмном камзоле и сапогах. Выглядит он так, словно только что вернулся с конюшни или долгого перехода по снегу. От него веет холодом, настоящим, зимним морозом, и взгляд цепких глаз в одно мгновение находит меня у окна, а не в постели.

— Окрепла, — кивает он, заходя внутрь и оставляя дверь за собой чуть приоткрытой. Не понимаю, хорошо это или плохо, но пока выбираю тактику молчания. Скольжу взглядом за его спину, пытаясь разглядеть, что там в слабо освещённом коридоре.

— Тебе интересно, что за пределами этой комнаты, — тихий голос, почти шёпот, задевает каждую струнку моей души. Он холоден, но в то же время проникает трепетным теплом в самую душу.

Канцлер подходит к камину, подбрасывает полено в камин, который постепенно начинает затухать, словно давая мне шанс сбежать. Проверяет? Горькая истина в том, что даже если сбегу сейчас, вариантов остаться в живых у меня мало.

А потому я покорно остаюсь ждать, продолжая игру в молчанку.

— Через неделю лекарь объявит тебя достаточно крепкой, чтобы выдержать дорогу, — начинает он и у меня сердце рушится куда-то вниз живота с холодным гулом. — В столице ждут. Император будет рад увидеть последнюю принцессу Анрих в цепях.

Сердце замирает и, кажется, я забываю, как дышать. Значит, это отсрочка?

— Здесь, — он делает лёгкий, но полный силы, жест рукой, обводя комнату, а будто и всё поместье. — Другие правила. Здесь я закон. И у меня есть своя воля.

Расстояние между нами сокращается, мужчина заглядывает в мои глаза так пристально, будто пытаясь разглядеть мою душу.

— Поэтому у тебя есть выбор. Сейчас он ничего не значит, но будет иметь значение позже. — Он делает ещё один шаг, оказываясь настолько близко, что запах снега и камина смешиваются с моим собственным. — Ты можешь попытаться бежать. Завтра. Или сейчас. Через эту открытую дверь. Двор патрулируют мои лучшие стражники, ловушки в лесу расставлены на добычу покрупнее. Есть шанс, пусть и мизерный, ведь ты сильна духом.

Он словно дразнит меня, предлагая невозможное.

— Или, — его голос становится тише, настолько, что при всём желании никто, кроме меня его не услышит, — ты можешь довериться мне. Остаться, и посмотреть, к чему приведёт этот путь.