Кавказская мафия. Почувствуй мою одержимость

1

Приветствую всех в моей кавказской новинке про мафию! ❤️ Арслан и Лиана не оставят вас равнодушными!

— Ты станешь моей игрушкой, Лиана! Хочешь помощи — будешь послушной подстилкой.
— Я... я так не могу…
— Почему? Потому что замужем?
— Ты... В таком случае ты поможешь мне развестись?
— Нет, моя дорогая. Не пытайся отмыть свою совесть. Чистой она уже никогда не станет. Ты будешь жить с ним. И приходить ко мне. Чужая жена, которая будет ползать на коленях, умоляя о милости.
— Нет, — мотаю головой.
— Хочешь снова увидеть своего драгоценного сына? — бьет по больному. Обнажает самые кровоточащие раны, ведь ради сына я пойду не все. — Тогда замолчи и становись на колени.
__________

Я считала, что расплата за ошибки прошлого будет жизнь с мужем, за которого меня насильно выдали замуж, пока не обратилась за помощью к тому, кто теперь ненавидит меня так же сильно,
как когда-то любил…

2

Глава 1

Бойся не тех, кто хочет тебя убить.

Бойся того, кто вернулся с того света, оставив там свое сердце, чтобы забрать твою душу

Воздух, пропитанный ароматами дорогих духов, сигарного дыма и фальшивого радушия, кажется отравленным и оседает на коже мерзкой пленкой грязи. Рука Рашида до боли сжимает мое запястье, заставляя следовать за ним через толпу и стараясь не споткнуться о подол длинного платья. Изумрудный шелк струится по телу, как проклятый жидкий яд. Муж выбрал этот наряд сам. Как и туфли. Как и украшения, тяжелым ожерельем сдавливающие горло.

— Улыбайся, — шипит он, не поворачивая головы, и я послушно, словно марионетка, бездушная кукла растягиваю губы в подобии улыбки, чувствуя, как щеки деревенеют от напряжения. — Разве ко всему прочему сегодня не годовщина нашей свадьбы?

— Отпусти, — шепчут пересохшие губы, едва размыкаясь. — Мне больно.

Рашид резко разворачивается, притягивая меня к себе так, что я врезаюсь в его грудь. Пальцы впиваются в мою руку еще сильнее, надавливая на места, на которых итак уже были синяки. Боль вспыхивает мгновенно, но я даже не морщусь. Привычка терпеть въелась в подкорку глубже, чем инстинкт самосохранения.

— Никогда, — выплевывает он это слово с садистским наслаждением, сильнее вдавливая большой палец в нежную кожу внутренней стороны руки. — Никогда тебя не отпущу, любимая. А любая твоя оплошность сегодня, Лиана, любая попытка привлечь внимание или опозорить меня будет стоить тебе очень дорого. Ты знаешь расценки.

Знаю. Слишком хорошо знаю.

— Я все поняла, — выдыхаю, пытаясь высвободить руку.

Усмешка искривляет его губы, превращая красивое лицо в его настоящее — жестокое, а потом он отпускает меня так же внезапно, как схватил, и тут же разворачивается к приближающейся группе мужчин, расплываясь в широкой улыбке.

— Ахмед! Рад тебя видеть! — голос его звучит тепло, дружелюбно, словно минуту назад он не причинял мне боль.

Стою рядом, опустив глаза, сжимая руки в замок перед собой. Пальцы дрожат. Ногти впиваются в ладони, оставляя полумесяцы на коже. Вокруг слышится гул голосов, смех, звон бокалов, от которых хочется зажать уши и убежать. Но бежать некуда.

Кто-то произносит тост. Кто-то аплодирует. Люди расступаются, образуя проход к центру зала, где на возвышении стоит пустое массивное, обитое темной кожей кресло нового главы мафии.

Закрываю глаза, пытаясь унять дрожь и абстрагироваться от того, где я нахожусь, но вместо темноты перед внутренним взором вспыхивают все оттенки красного.

Алого.

Багрового.

Кровавого.

Крики. Выстрелы. Запах пороха и меди.

— Лиана, беги!

Но бежать некуда.

Руки, хватающие за волосы. Удар. Еще один. Кровь на белом мраморе. И дикий страх потерять единственного важного человека в моей жизни…

Чья-то рука касается моей, и я вздрагиваю, распахнув глаза. Рашид смотрит на меня с раздражением, сжимая мои пальцы в предупреждении, а потом снова улыбается, кивая кому-то из влиятельных гостей, собравшихся здесь, чтобы присягнуть на верность новому королю преступного мира.

— Господа, — разносится по залу усиленный микрофонами голос распорядителя, обрывая льстивые беседы. — Сегодня особенный день для всех нас. День, когда «Артаг» обретет нового лидера. Человека, который поведет нас в будущее.

Сердце колотится так сильно, что кажется, его слышат все вокруг.

Это единственная возможность. Единственная.

— Однако, — продолжает голос, и в зале повисает напряженная тишина, — глава сегодня не почтит нас своим присутствием по особо важным причинам. Прием продолжится в свободном формате.

По толпе пробегает недовольный ропот. Кто-то возмущенно выдыхает. Рашид рядом напрягается, и я вижу, как ходят желваки на его скулах.

— Высокомерный ублюдок, — шепчет себе под нос муж, а меня паника ледяной волной накрывает с головой, смывая остатки самообладания.

Это был единственный шанс. Единственная возможность подобраться к тому, кто теперь держит в своих руках весь регион. Если я не увижу его сегодня… не смогу спастись.

— Мне нужно в уборную, — произношу едва слышно, ощущая, как каждое слово царапает горло.

Не смотрю на Рашида. Кажется, словно у меня на лице написано, что именно я собираюсь сделать.

Он смотрит на меня долгим оценивающим взглядом, который чувствую каждой клеточкой кожи, а затем небрежно кивает одной из женщин в черном, стоящей поодаль.

— Проводи ее, — бросает он. — И не спускай глаз.

Телохранительница кивает и направляется ко мне. Иду следом, чувствуя, как ноги подкашиваются с каждым шагом, а сердце ломает ударами грудную клетку.

Коридор за пределами зала пуст и тих. Слишком тих. Каблуки цокают по мрамору, отдаваясь эхом от высоких потолков. Мысли мечутся, пытаясь найти выход. Любой выход. Мне нужно избавиться от неё, потому что я уверена, тот кортеж из машин, стоящих на улице в отдалении от всех — его кортеж.

3

И единственное место в этом особняке, где я могу его найти — кабинет на третьем этаже.

Когда была маленькой, часто бегала сюда, к дяде Асхабу, предыдущему главе мафии. Он сажал меня на колени, угощал рахат-лукумом и рассказывал истории. Тогда этот особняк казался волшебным замком, полным тайн и приключений. Теперь же мои ассоциации связаны лишь с кровью.

Дядя умер три месяца назад, а перед смертью назначил преемника — человека, которого никто не знает и никогда не видел его лица. Никто не знает его происхождения, и лишь самые верные знают его имя.

Арслан.

Имя, которое заставляет моё сердце сжиматься от боли, невольно вызывая ужасные воспоминания о другом человеке...

— Здесь, — говорю телохранительнице, останавливаясь у двери уборной.

Женщина кивает, заходя первой, чтобы проверить помещение. Это ее ошибка, потому что я с грохотом захлопываю тяжелую дубовую дверь и проворачиваю ключ, торчащий в скважине.

Глухой удар изнутри и приглушенные ругательства служат сигналом к бегству.

Подбираю подол длинного шелкового платья и бегу. Не оглядываясь, не дыша, бегу прямиком на третий этаж.

Крики позади становятся громче. Через минуту поднимут тревогу. Через две весь особняк будет знать, что жена Рашида сбежала.

Не важно. Важно только добраться до него.

4

Вся охрана внизу, охраняет периметр и гостей, никто не ждет угрозы внутри, на этаже, куда доступ закрыт для всех, кроме избранных. Ковры глушат стук моих каблуков. Добежав до третьего этажа, вижу дверь в кабинет дяди. Останавливаюсь, пытаясь отдышаться и успокоить колотящееся сердце, если это вообще сейчас возможно.

Все ради тебя… Я сделаю всё, ради тебя…

Дверь кабинета открывается, и я успеваю спрятаться за угол возле лестницы. Из него выходит официант с пустым подносом и скрывается в служебном помещении.

Это в очередной раз доказывает, что он там.

Не давая себе времени на раздумья, которые могут стать фатальными, проскальзываю в образовавшуюся щель, прежде чем дверь успевает закрыться.

Руки и ноги дрожат, по спине пробегает холодок.

Кабинет встречает меня полумраком и запахом дорогого табака и виски. Энергетика этого места давит, прижимает к полу. Она тяжелая, густая, пропитанная властью настолько абсолютной, что хочется склонить голову еще до того, как увидишь ее обладателя.

Внутри все замирает, превращаясь в ледяные осколки.

У высокого стрельчатого окна, спиной ко мне, стоит мужчина.

Огромный.

Это первое, что фиксирует сознание.

Широкие плечи, обтянутые черной тканью пиджака, заслоняют собой вид на ночной город. От его фигуры веет такой мощью и холодом, что по коже пробегает озноб.

— Простите... — собственный голос кажется жалким писком в этой тишине. — Прошу вас, выслушайте меня.

5

Слова застревают в горле, царапая гортань.

Он не оборачивается. Не шевелится. Только плечи его чуть напрягаются.

Опускаю глаза в пол, рассматривая узоры на дорогом ковре.

Тишина затягивается, становясь невыносимой. Слышно лишь тиканье напольных часов и треск огня в камине. Пальцы нервно сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони.

— Я знаю, что не должна быть здесь, — начинаю тараторить, боясь, что меня сейчас схватят и вышвырнут, лишив последнего шанса. — Но у меня нет выбора. У меня… забрали самое ценное, что только может быть. Забрали моего ребёнка, — слышу, как он оборачивается и чувствую его тяжелый, сканирующий взгляд кожей. — Никто не может мне помочь, никто не смеет пойти против этого человека, кроме вас. Ваше слово здесь закон. Я умоляю, помогите мне вернуть ребенка! Я сделаю все, что угодно, только помогите…

Слезы беспорядочно стекают из глаз, пока я жду его реакцию, но… вокруг лишь тишина. Долгая, тягучая, давящая на плечи невыносимым грузом.

А затем он делает ко шаг.

Один.

Второй.

Сердце колотится так сильно, что кажется, сейчас разорвется. Я сжимаюсь от пугающей, но в то же время властной энергетики этого мужчины, которому на подносе предложила сейчас свою жизнь.

Он останавливается в нескольких шагах от меня так, что я вижу его начищенные до блеска туфли.

— Пожалуйста, — скулю от безысходности, — вы должны мне помочь…

— И почему это я тебе что-то вообще должен? — говорит низким, бархатным, с едва уловимой хрипотцой голосом, от которого я вздрагиваю хуже, чем от ударов Рашида.