Казнь в прямом эфире

1

Цикл детективов «ПЕТЛЯ»:

1. ТАЙНАЯ МИШЕНЬ

2. ОПАСНАЯ УЛИКА

3. БУМЕРАНГ МЕСТИ

4. ПОХИЩЕНИЕ СО МНОГИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ

5. НЕУЛОВИМЫЕ ТЕНИ

6. ЧУЖИМИ РУКАМИ

7. В ЖИВЫХ НЕ ОСТАВЛЯТЬ

8. ИЗНАНКА ПРАВДЫ

9. КАЗНЬ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ

10. ЖЕСТОКИЙ КВЕСТ

11. ТЫСЯЧА ПОРЕЗОВ

Глава 1

30 мая. 3 дня до начала казни

Человек в черном анораке с надвинутым на лоб капюшоном открыл железную дверцу и втащил в темный проем огромный, но не тяжелый сверток. Сразу прикрыл дверь, задвинул засов и оказался в полной темноте. Он перевел дух и нажал выключатель. Вместо обычной лампочки над его головой вспыхнуло трехцветное табло из трех горизонтальных полос, расположенных друг под другом.

Цвета вспыхивали по очереди сверху вниз через каждые пять секунд: зеленый-желтый-красный, и снова сначала. Освещение выходило так себе: дальние углы небольшого помещения тонули во мраке, повторяющееся мигание способно вывести из себя кого угодно, если находиться здесь долго, впрочем, на это и был расчет. Однако главная функция световой панели иная – табло оглашало приговор.

На каждой пластине высвечивалось слово – будущее решение суда. На верхней зеленой – «Помиловать»; на средней желтой – «Кастрировать»; на нижней красной – «Казнить». Сверху вниз, от цвета жизни к цвету огненной стихии как своеобразные ступеньки в преисподнюю для того, кто будет вынужден смотреть на это табло. Смотреть и мучительно ждать, на какой пластине замрет освещение.

Когда-то в мрачном боксе без окон располагалась шиномонтажная мастерская, а сейчас – это современная камера казни, где роль палача исполнит техника. Бетонные стены и потолок оклеены звукоизоляционными панелями, на железных воротах два слоя звукоизоляции. Кричать бесполезно, снаружи не слышно – проверено на громкой музыке. Да и любопытных рядом нет, бокс оброс густым кустарником, а перед фасадом проходит старая дорога, которой почти не пользуются после прокладки по соседству современной автомагистрали.

В центре помещения к бетонному полу привинчен сварной железный стул с подлокотниками – такой не сломаешь. Подсудимый, который будет прикован к роковому стулу, увидит перед собой мигающие варианты своей судьбы. Он приговорен смотреть на мерцающее табло трое суток, семьдесят два часа, четыре тысячи триста двадцать невыносимо долгих минут. И каждую минуту он четырежды увидит как страшный, так и желанный приговор.

За трое суток люди проголосуют по воле совести и на табло останется гореть единственный цвет – народный приговор. Минута одноцветного свечения – и наступит развязка. Воля народа будет приведена в исполнение. Процесс завершится автоматически, без участия палача.

Да, судебное заседание пройдет не по букве закона, зато, по справедливости. Ведь каждый проголосовавший – тот же присяжный заседатель, подавший свой голос за то или иное решение, а человек, организовавший процесс, всего лишь делопроизводитель, если хотите, секретарь Суда Народа.

Так себя и воспринимал человек в анораке, вошедший в камеру казни. Он даст народу право проголосовать, вынести вердикт подсудимому. Как народ решит, так и будет. От него уже ничего не будет зависеть.

Чтобы выбор народа был осознанным, и устройство сработало четко, требовалось провести натурный эксперимент, максимально приближенный к будущей реальности. Нужно наглядно продемонстрировать результаты – пусть люди видят, за что голосуют.

Секретарь суда развернул принесенный сверток. Под ворохом пленки оказался пластиковый манекен – мужской сидячий натуралистичный. Он нашел его по частному объявлению в соседней области и приобрел за наличные – мелкий предприниматель распродавал оборудование прогоревшего магазина.

Секретарь усадил манекен в железное кресло, приковал цепью ноги, руки и грудь безликой куклы крест-накрест. Концы всех цепей свел к единому карабину, который раскроется, если народ дарует пленнику зеленый цвет.

На бугорок выступающего паха манекена он накинул тонкую стальную петлю. Присоединил ее концы через специальное устройство к розетке. Это на случай «желтого» решения.

Для третьего варианта, казни, имелось нехитрое приспособление в виде двухпудовой гири, подвязанной к железной балке под потолком на растяжке.

Итак, подготовка закончена, натурный эксперимент можно начинать.

Секретарь будущего суда отошел к двери, достал смартфон, загрузил демоверсию специально созданного сайта с говорящим названием – Sud Naroda. Включил программу управления, над его головой заработала видеокамера, направленная на сидящий в центре манекен. На голом торсе пластикового узника в закольцованном режиме отражался зеленый, желтый и красный свет. Картинка через сайт выводилась на дисплей смартфона, трансляцию смогут увидеть все желающие.

Секретарь суда некоторое время смотрел в телефон, прикидывая реакцию зрителей. Возможно, такие кадры усыпят некоторых – безликий манекен не реагировал на свет. Но когда на стуле будет дергаться живой подонок с гаммой эмоций на лице, и в режиме реального времени будут меняться результаты голосования – тут уж «присяжные» не соскучатся. Тем более, когда увидят, что ждет подсудимого.

Допустим, народ дарует узнику свободу.

Секретарь ткнул пальцем в зеленую кнопку на дисплее. Мигание прекратилось, камера казни осветилась спокойным зеленым светом, на табло горело слово «Помиловать». Прошла минута, за стулом что-то щелкнуло и цепи со звоном упали на пол. Будь там живой человек, он мог бы встать и уйти. Свобода!

2

Глава 2

2 июня. Первый день казни

В начале июня на столицу обрушилось жаркое удушливое лето, и Елена Петелина, как заботливая мамочка, перебралась с девятимесячным малышом из шумного мегаполиса в подмосковный санаторий. Она настроилась правильно питаться, много гулять, посещать спа-центр и обязательно испробовать йодобромные ванны и лечебные грязи, обладающие по слухам чудотворным эффектом.

Что ни говори, а сидячая работа в Следственном комитете и роды в сорок лет здоровья женскому организму не прибавляют. Лишние килограммы прилипли к бокам, никак не сбросить. На животе появились растяжки, а после утреннего расчесывания на щетке остаются волоски в пугающем количестве – всем этим надо заниматься и лучше подальше от домашних тапочек, безразмерного халата и коварного холодильника.

Помимо сынишки Саши, которому несомненно пойдут на пользу свежий воздух и занятия в бассейне, Елена взяла с собой незаменимую помощницу – маму Ольгу Ивановну.

Елена лежала на кушетке, с ног до подбородка обмазанная черной грязью, когда зазвонил ее телефон. По особой мелодии старший следователь поняла, что вызывает кто-то из начальства. Это было неожиданно, ведь она находится в отпуске по уходу за ребенком и не оставила никаких «хвостов» на службе. Взять в грязные руки телефон не представлялось возможным, и Петелина попросила медсестру включить громкую связь.

Звонил полковник Шумаков из Главного управления МВД. Он был краток, говорил из движущейся машины и, чувствовалось, что спешил.

– Петелина, ты не закисла без работы? Готова поучаствовать в необычном деле?

«Запачкалась по уши», хотелось пошутить Елене, но подсознание вдруг вытолкнуло:

– Когда?

– Сейчас, – нисколько не удивившись ответил полковник.

– А что за дело? – уже осознанно спросила следователь, ощущая, как в сонной голове и расслабленном теле словно заиграли пузырьки шампанского.

– За тобой заедут.

– Я не дома, в санатории… – встрепенулась Елена, но договорить ей не дали.

– Собирайся и жди! – отчеканил Шумаков и отключил связь.

Женщина аж приподнялась на кушетке. Приказывать легко, а про ее ребенка он помнит? Хотя, Шумаков ничего не упускает из виду. Если знает про санаторий, то и об остальном в курсе. Но почему подробностей не рассказал? Впрочем, дела в главке сплошь серьезные. Полковник мчится, как на пожар, значит, дело безотлагательное. Уж не к ней ли он сам заедет?

Елена провела ладонью по маслянистой грязи, покрывающей голое тело – хороша будет встреча.

– Еще десять минут! – строго предупредила медсестра, видя, как пациент решительно покидает кушетку.

Какое там! Елена отмахнулась и пошла в душ. Пока смывала лечебную грязь соображала: что надеть?

Деловые костюмы пылятся дома, джинсы неприлично обтягивают располневшие бедра, про спортивную форму и удобные шорты вообще лучше молчать, остается только летнее платье с жакетом. Недавно купила новый наряд, приберегла для встречи с мужем в воскресенье. Платье без рукавов, кремовое, полуприлегающего силуэта, по подолу мягкие складки с крупными розовыми цветами. Жакет тоже розовый и, что важно, без застежки, не сдавливает увеличившуюся грудь. Для вечера примирения с мужем – лучше не придумаешь, а вот для работы следователем…

Да что тут думать, выбора все равно нет! Еще бы успеть волосы подкрутить.

Спустя полчаса за Еленой Павловной Петелиной приехал спокойный увалень Иван Майоров. Новоиспеченный капитан полиции еще недавно служил оперативником в районном отделе вместе с Маратом Валеевым, гражданским мужем Елены. Напарники часто выполняли ее поручения, не обременяя докучливыми формальностями. Следователь немного жалела об уходе надежного опера на повышение, но жизнь есть жизнь, мужчина должен строить карьеру.

Вместо проверенного в деле друга Валееву досталась в напарницы старший лейтенант Татьяна Токарева – ох, уж эта феминизация и равноправие полов! К молодой бойкой оперативнице, за горячий нрав и решительные действия, быстро приклеилась кличка ТТ, по аналогии с названием убойного пистолета. От такой проныры можно ждать чего угодно и не только в работе, но и в личных отношениях. ТТ – девушка без комплексов.

После рождения малыша Елена невольно отдалилась от Марата, а тут еще повод для ревности появился. И мысли всякие лезли, что он мало помогает, не дарит цветы, даже продукты ей самой приходится покупать, а совместных прогулках втроем с малышом и мечтать не приходится.

Последней каплей, переполнившей чашу раздражения, была грязная посуда, которую Марат свалил на ночь в раковину. Даже не сполоснул, козел! Он вечно приходит поздно, она оставляет ему ужин, плохо спит из-за малыша, а утром ей грязный подарочек. Она для него кто – кухарка-посудомойка?

Не стала мыть и в тот же день укатила в санаторий. Хотелось преподать мужу урок, оставить за дверью квартиры усталость, ревность, домашние хлопоты и мелкие обиды, способные разрастись до семейных скандалов.

Марату поставила условие, что они будут встречаться только по воскресеньям. И пусть готовится к встрече, как к первому свиданию.

Старшая дочь Настя, включенная в молодежную сборную по керлингу, сейчас находилась на сборах по общефизической подготовке в Санкт-Петербурге. Она так хотела попасть к сильному тренеру, чтобы прогрессировать, как спортсменка, и вот ее желание осуществилось. Обычно, если у дочери все в порядке, она не звонила и не напоминала о себе. Но в последние дни выходила на связь регулярно, жаловалась на ерунду и что-то явно не договаривала.

3

Глава 3

Месяц до казни

Для инженера по ремонту холодильников и кондиционеров Константина Антонова жаркие деньки в смысле работы в точности совпадали с жарой за окном. Принцип действия у охлаждающей техники одинаковый, но до чего же разное отношение пользователей к неполадкам. Сломался холодильник – срочный вызов в любое время суток, а о кондиционерах народ вспоминает только с приходом жаркой погоды. Тут уж от звонков нет отбоя – и новый установи, и старый почини – полный аврал, хоть без сна работай, ко всем не успеешь. Поэтому крупные организации обзванивались накануне лета, с помощью скидок их уговаривали обслужить технику заранее.

В начале мая Константин Антонов налаживал работу кондиционеров в детской музыкальной школе Красногорска. Начал с кабинета директрисы. Прочистил фильтр, включил кондиционер на полную мощность, измерил температуру воздушного потока – как за окном. Все понятно, нужно заправлять газом. Подготовил баллон, открыл окно, высунулся с гаечным ключом, чтобы подсоединить шланг к наружному блоку.

С четвертого этажа отлично просматривался сквер перед музыкальной школой, через который дети шли на занятия. В основном это были девочки младшего возраста – миловидные и беззаботные. Некоторые плелись нога за ногу, отвлекаясь на все подряд, другие с жаром обсуждали с подружками детские секреты.

Вот одна девочка наклонилась завязать шнурок, провозилась больше минуты, а потом деловито подтянула колготки, задрав выше пояса подол юбки. Такая непосредственность могла вызвать лишь улыбку у взрослого человека, но Константин заметил иное.

На скамейке в сквере сидел неприметный мужчина лет сорока. Он был один, не тыкал пальцем в телефон, не провожал в школу ребенка и не выискивал взглядом опаздывающего знакомого. Мужчина тайком наблюдал за проходившими мимо девочками. Это не бросалось в глаза до тех пор, пока он вдруг не вытянулся, заинтересовавшись наклонившейся пигалицей. В его движениях и позе почувствовалось что-то хищное.

Антонов присмотрелся, напрягся, и его спина похолодела. Не может быть!

Он давно уже в мстительных мыслях похоронил этого человека. Ублюдок должен был исчезнуть, сдохнуть, загнуться от болезней, сломать хребет на лесоповале, погибнуть в драке в колонии, да где угодно только не возвращаться в мир нормальных людей.

Сомнений не осталось – в сквере сидел Борис Панин! То самый педофил, из-за которого пострадала его единственная дочь Катя. Физические травмы у девочки прошли, но душевная рана оказалась неизлечимой. Любимая дочь стала душевнобольной, а виновник трагедии вот он – здоров и на свободе.

Как выжил этот подонок, ведь его осудили на четырнадцать лет? Сколько прошло? Неполных двенадцать. Почему его выпустили? Такие, как Панин должны вечно гнить в тюрьме! А вместо камеры с решетками педофил гуляет на солнышке рядом с детьми.

Неловкая девочка вновь запнулась о развязавшийся шнурок, шлепнулась на колено, потерла ушиб, горестно разглядывая порвавшиеся колготки. Более расторопные подружки уже забежали в школу, а она осталась одна.

Панин поднялся и поспешил к девочке на помощь:

– Ушиблась? Больно? Давай, я помогу.

У Антонова дрогнула рука, гаечный ключ выскользнул, пролетел три этажа и со звоном упал под окнами. Инженер отшатнулся, сбив баллон с хладагентом.

– Что случилось? – покосилась на него недовольная директриса.

– Посмотрите, там мужчина… Он работает в школе?

Пожилая женщина нехотя встала, запахнула кардиган, поправила очки и выглянула в окно. Педофил заметил внимание к своей персоне, развернулся и зашагал прочь.

– Нет, у нас женский коллектив. А что такое?

– Вы раньше его здесь видели?

– Я уже не в том возрасте, чтобы заглядываться на мужчин, – проворчала директор. – Мне хватает хлопот с детьми и педагогами… Эй, вы куда?

Антонов выбежал из кабинета. Спускаясь по лестнице, он на ходу звонил в полицию, чтобы сообщить об осужденном ранее педофиле, который гуляет около детского учреждения. Сам спешил во двор, чтобы наблюдать за Паниным и остановить гада, если тот хоть пальцем коснется ребенка.

Двое сотрудников патрульно-постовой службы прибыли к музыкально школе спустя полчаса. Лениво представились: старший сержант Брянцев, сержант Самохин – и потребовали у Антонова документы.

– Причем тут мой паспорт? Педофил околачивался около школы, смотрел на девочек! – убеждал Константин недоверчивых полицейских.

– А вы, что здесь делаете? – листая паспорт, поинтересовался Брянцев.

– Да послушайте меня. Панин скрылся, но я проследил за ним. Он зашел в кафе-пекарню, что напротив сквера. С тех пор не выходил. Лучше его документы проверьте, он должен сидеть в колонии!

Полицейские поморщились, но все-таки зашли в кафе-пекарню под вывеской «7 пирогов». Антонов пристроился следом.

В уютном помещении на четыре столика пахло свежевыпеченными булочками, ароматным кофе и сладкими пирожками. Товар отпускала улыбчивая буфетчица. Бориса Панина в зале не было. Патрульные спросили буфетчицу о заходившем мужчине, та охотно кивнула и указала на служебное помещение.

Полицейские спустились в подвал, но вскоре вернулись к нетерпеливо поджидавшему Константину Антонову и вывели его на улицу.

4

Глава 4

2 июня. 12:33. 2 дня 20 часов 57 минут до казни

В зале заседаний управления полиции Красногорска Шумаков и Петелина остались вдвоем. Полковник объяснял, заранее оправдываясь:

– Для меня это дело тоже, как снег на голову. Видишь обратный таймер?

Елена взглянула на монитор. Счетчик показывал: 02:20:57.

– Дни, часы и минуты, которые у нас остались, – пояснил Шумаков. – Отсчет стартовал три часа и три минуты назад, а спустя час меня выдернули из кабинета и направили сюда.

– Почему именно в Красногорск? – уточнила следователь.

– Потому что этот тип, – Шумаков ткнул в монитор на закованного узника, – работал здесь.

– Стоп! Давайте по порядку, Геннадий Александрович. Кто он?

– Личность мы установили – Панин Борис Игоревич. Сейчас ему сорок два года, ранее работал детским тренером по плаванию в Митино, этот жилой район примыкает к Красногорску. Там и проявились его пагубные наклонности в виде нездорового интереса к маленьким девочкам.

– Насколько маленьким? – предчувствуя ответ, напряглась Елена.

– Семь-десять лет.

– А нездоровый интерес это…

– Насильственные действия сексуального характера.

– Панин педофил, – констатировала Петелина. Теперь она смотрела на узника иным взглядом, но все-таки уточнила: – Его вина доказана?

– В уголовном деле фигурирует шесть пострадавших девочек, самой старшей из которых было десять лет. Четверо девочек неоднократно подвергались насилию, некоторые серьезно пострадали, – подтвердил Шумаков.

– Мразь! – не сдержалась Елена.

– Осужден на четырнадцать лет, – продолжил полковник. – Вышел условно-досрочно два месяца назад, отсидев неполных двенадцать. Вернулся жить к матери в Митино. В колонии получил специальность пекаря, что помогло ему устроиться на работу в кафе-пекарню здесь в Красногорске. Это все, что мне на данный момент известно. Я отправил людей по месту жительства и работы Панина, чтобы все проверить.

Петелина посмотрела на вызывающий кроваво-красный заголовок сайта «Суд Народа» и указала:

– Дело поручили главку, потому что…

– А как ты думала? – не сдерживал раздражения полковник. – Начальство в панике. Порядок рушится, если вместо власти суд и приговор будет вершить народ. Трое суток отмеряно на голосование по педофилу, а дальше занавес – ты видела варианты приговора.

– И вам приказали срочно остановить это безобразие, – догадалась следователь.

– Вот почему я тебя привлек? Потому что у тебя интуиция. Ты даже слово точное повторила – безобразие! Именно так это видится из высоких кабинетов.

Елена понимающе кивнула и спросила:

– Что еще известно?

– Да ничего толком неясно. Кто-то сделал сайт, заковал педофила в специально подготовленной камере, подключил трансляцию, разослал ссылку по новостным каналам и началось!

– Панин успел взяться за старое?

Полковник пожал плечами:

– Разбираемся.

В комнату стали заносить столы, греметь стульями, тянуть удлинители от розеток. Петелина и Шумаков вышли в коридор.

– Панину может мстить кто-то из пострадавших, – предположила следователь.

– Черт бы подрал такого терпилу! Хотел бы отомстить, грохнул бы педофила по-тихому в подворотне, и мы бы расследовали обычное убийство, – не скрывал сожаления полковник.

– Мститель не хочет по-тихому, и сам марать руки не собирается. Всеобщий суд организовал, хитрое устройство придумал. Как народ решит, так и будет.

– А он, вроде как, и не при чем.

– Не дурак, – согласилась Петелина.

– Вот ты и найди, кто такой умный! – включил командный голос Шумаков. – Изучай документы, общайся с потерпевшими, анализируй информацию. Я для этого тебя и вызвал.

– Спасибо за доверие, товарищ полковник, – так же строго ответила следователь.

– А мы будем искать темницу, где держат Панина. Время тикает, теперь живем по адскому таймеру. Выбирай рабочее место, Петелина. Капитан Майоров доставит тебе документы.

– Подождите! Я еще не дала согласие, – смутилась Елена.

– Не издевайся, Петля, – взмолился полковник. – Нам брошен вызов. Оперативникам, следователям, судьям, всей правоохранительной системе, а это, считай, государство! Неужели останешься в стороне?

Елена вспомнила, как обрадовалась, увидев Ваню Майорова, а он всего лишь бывший напарник ее мужа, Марата Валеева. Последние месяцы она полностью посвятила малышу, отодвинув на задний план Марата. Порой она не разговаривала с ним сутками, потому что уставала и ложилась спать еще до его прихода, сонно отбрыкивалась от постельных ласк, первой вскакивала на писк ребенка и с укором отвергала запоздалую помощь мужа. Утром Марат спешил на службу, а у нее голова шла кругом от материнских забот.

Не от этого ли проблемы в их семье? Если дома общение не получается, то возможно на службе они снова сблизятся. Хотя бы появится шанс.

5

Глава 5

25 лет до казни

В первом классе перед ним сидела самая красивая девочка в мире. Он был в этом убежден, ведь она была особенной. У всех девчонок волосы были заплетены в тонкие косички или стянуты в конский хвостик – фу, дурацкое название, но не он его придумал. А у Наденьки Ершовой, так звали особенную девочку, было сразу два чудесных хвостика, мило свисавших над ее ушками.

На уроках он смотрел в ее затылок, что было жутко интересно. Он изучал неровный, всегда разный и такой милый пробор волос, подсчитывал невесомые завитушки, спадающие на тонкую шею, и любовался замечательными хвостиками. Они торчали в стороны и чуть вверх. Из-под стягивающих резинок волосы выходили тонкими пучками и постепенно расширялись, как струи необыкновенного мягкого водопада, к которому хотелось прикоснуться. Он так и делал.

Надя оборачивалась, вопросительно вскидывала брови: чего тебе? Или хмурилась: отстань! А он улыбался счастливой улыбкой и слышал неодобрительное, но совсем не обидное: дурак!

Постепенно он научился дотрагиваться до хвостиков с такой тайной нежностью, что Надя не замечала прикосновений. Или делала вид, что ей это безразлично. Девчонки умеют терпеть и притворяться.

А еще хвостики, как волшебные антенны, отражали настроение Нади. Он не видел ее лица, но понимал, глядя на хвостики – вот она сосредоточена, вот недовольна, теперь задумалась, а сейчас мечтает. А когда Наденька резвилась или смеялась, хвостики пускались в такую свистопляску – залюбуешься!

Шло время, любимые хвостики удлинялись, касались ее плеч, спускались на спину и закручивались, как струи сказочного спирального водопада. Перед ним была не девочка, а волнующая мечта о чем-то радужном и желанном.

Но однажды Надя пришла в школу с короткой стрижкой. Весь сказочный ореол ее красоты испарился, она превратилась в обычную худую и визгливую девчонку. Он погрустил немного и перестал ее выделять среди одноклассниц.

Они повзрослели. Он вытянулся, окреп, нарастил плечи, потому что много лет занимался плаванием. Надя осталась хрупкой невысокой обычной девчонкой. Он не выделял ее, как, впрочем, и других сверстниц. Девушки-подростки хотели казаться старше, ярко красились, вызывающе одевались, баловались пивом и сигаретами, не стеснялись грубых слов, некоторые отваживались на пирсинг и тату. Казалось, их главная задача поскорее избавиться от детской чистоты и непорочности. Его это приводило в уныние, которое он не мог объяснить.

Так закончилась учеба в школе. На праздничной линейке, посвященной последнему звонку, ему поручили нести первоклашку с колокольчиком.

Когда он увидел доверчивую пигалицу с огромными глазами, то обомлел – к нему вернулась особенная девочка из детства. На маленькой красавице были белые гольфы, короткое платье с белым кружевным воротничком и самое главное – прическу украшали два милых хвостика с белыми бантами. В груди засосала сладкая истома. Он вспомнил несбывшуюся любовь из безмятежного детства.

А девушки одноклассницы в этот день неожиданно захотели выглядеть по-детски. Та самая Надя Ершова пришла в классической школьной форме с белым фартуком. На ней были такие же белые гольфы, как у первоклашки, а волосы она заплела в два столь любимых и желанных хвостика. Она улыбалась и то и дело подносила к лицу букетик белых ландышей.

Он обхватил малышку сзади под мышки, крепко сжал ладони и рывком водрузил на плечо. Девочка одной рукой обняла его за шею, в другую ей дали колокольчик. Он прижал ее растопыренной ладонью, чтобы малышка не свалилась, и почувствовал, как сквозь подушечки пальцев проникает странное щекочущее тепло. А рядом встала Надя с мальчиком первоклассником, которому тоже доверили колокольчик.

Директор школы парадно-радостным голосом объявила последний звонок, и они пошли по кругу, трезвоня в колокольчики. Он шел, будто в сладком сне – рядом первая любовь, вернувшая волнующий детский образ, а на плече к нему доверчиво прижимается очаровательнейшее создание.

Он видел весело дергающиеся хвостики Нади и нежное тепло разрасталось в его сердце. У девочки на плече волосы сейчас точно также раскачиваются в такт его шагам и порой задевают его макушку. Дразнящие прикосновения кололи его искорками вожделения, а наэлектризованные пальцы сильнее сжимали малышку.

Это плохо, непристойно? Нет! Все вокруг одобрительно улыбаются.

Он не помнил, как завершил торжественный круг под звон колокольчика, зато последний момент навсегда врезался в его память.

Когда он опускал девочку, то на миг прижал ее к себе, и его накрыла сладостная волна наслаждения. Разрядка была бурной и неконтролируемой. Ему было стыдно разогнуться, потому что на брюках проступило влажное пятно. К счастью, в наступившей неразберихе никто не обратил на это внимание.

Расчувствовавшаяся Надя пустила слезу и сунула ему букетик белых ландышей, чтобы освободить руки. Он закрыл букетом покрасневшее лицо и смотрел сквозь тонкие цветы на милых первоклассниц с двумя хвостиками. Малышки были такими же чистыми и нежными, как ландыши, а склоненные соцветия напоминали ему хвостики детских волос.

Так Борис Панин впервые получил незабываемое наслаждение от прикосновений к маленькой девочке.

6

Глава 6

2 недели до казни

Работу по наладке кондиционеров в музыкальной школе Константин Антонов завершил за три дня. Но и после этого он возвращался в сквер перед школой при каждой возможности.

Инженера терзали злость и беспомощность – педофил, разрушивший психическое здоровье его дочери, продолжает получать удовольствие от наблюдения за маленькими девочками, а он ничего не может сделать. Крепло убеждение, если Панина не остановить, тот рано или поздно он даст выход грязной похоти. Опять пострадает маленькая девочка, педофил сломает еще одну судьбу. Как предотвратить трагедию, если полиция отмахивается от его заявлений?

Разное лезло в голову. Избить, покалечить? Прямую месть он подвергал сомнению, а выкинуть проблему из головы не позволяла совесть. Так ничего и не придумав, Антонов решил проследить за Паниным и изучил его ежедневный график.

Новоявленный пекарь приезжал на работу на старой «шкоде» около семи утра, за час до открытия кафе. Он пользовался той же печально известной машиной, на которой любезно подвозил девочек после тренировок в бассейне двенадцать лет назад. Девочки доверяли тренеру, не опасались его прикосновений и не сразу осознавали, что взрослый дядя с ними делает. В злополучной «шкоде» побывала и дочь Антонова Катя.

Прибыв к месту работы, Панин открывал своим ключом дверь служебного входа и спускался в подвал. Там он включал пекарное оборудование, и вскоре из вытяжки тянуло пряным запахом свежих булочек и пирожков.

После открытия кафе-пекарни горячая выпечка появлялась на прилавке, кофейный аппарат с хрустом перемалывал кофейные зерна, добавляя в сытные ароматы терпкость бодрящего напитка, из сетевого кондитерского цеха доставлялись пирожные, и витрина превращалась в лакомое пиршество для детских глаз и соблазнительное искушение для взрослых.

Борис Панин в красивом фартуке с изображением усатого пекаря на груди подолгу сидел за чашкой кофе в углу прилавка и подтрунивал над буфетчицей Алиной. Иногда он выходил из-за прилавка и помогал посетителям с выбором, объясняя тонкости выпечки и состав начинки. Он отдавал предпочтение девочкам с мамами. Был вежлив, не назойлив, обращался к малышке, как к взрослой, самостоятельно принимающей решение, и мама в это время одобрительно подбадривала дочку. Доброму дяде, пекущему вкусные булочки, девочки доверяли.

Погода с каждым днем становилась теплее, девочки избавлялись от курток, меняли джемпера и брюки на легкие платьица, и Панин все больше времени проводил в сквере, наблюдая за стайками учениц музыкальной школы. Антонов демонстративно садился напротив него и сверлил ненавидящим взглядом. Панин хмурился и уходил. Это была маленькая победа.

Но инженер не имел возможности вечно дежурить около школы, заказы на кондиционеры каждый день прибавлялись, работать приходилось допоздна, а рабочий день пекаря заканчивался рано. Панин мог уйти вслед за приглянувшейся девочкой или предложить подвезти ее на машине, как проделывал это с прежними жертвами. Самое страшное, девочки знали его только с хорошей стороны, как дядю-пекаря, и нисколечко не опасались.

Антонов вспоминал свою дочь и ему хотелось кричать от досады – ну почему педофилам не ставят на лоб клеймо!

Однажды, направляясь с одного заказа на другой, Антонов остановил свой серый универсал «лада ларгус» около пекарни «7 пирогов».

Сквозь витрину он увидел, как Панин угощает девочку пирожным. Пухленькая малышка с русыми волосами, стянутыми в два хвостика, приняла десерт из рук педофила, одарила дядю благодарным взглядом и откусила пирожное. Ее улыбающиеся губы залоснились от красного джема. Панин тронул довольную девочку за плечо и повел к дальнему столику.

У инженера сжались кулаки, он бросил машину и вошел в кафе. Не успел он подойти к столу, как за его спиной раздался женский голос:

– Софья, вот ты где!

– Мама, – откликнулась девочка за столиком с пекарем и с укором свела бровки: – ты опять опоздала.

– А ты, я смотрю, время зря не теряешь. Снова за сладкое, да еще и с колой, – покачала головой озабоченная женщина в свободной белой блузке с блестящим круглым медальоном на груди.

– Пирожное очень вкусное. У меня не хватило денег, но дядя-пекарь помог.

Панин поправил фирменный фартук с добрейшим пекарем на груди и скромно потупил взор.

Терпеть подобной фальши Константин не мог. Он подскочил к столику, отпихнул пекаря и склонился над девочкой:

– Софья, этот дядя трогал тебя? Приставал?

Девочка перепугалась и затрясла головой. Два дугообразных хвостика над ее макушкой заметались из стороны в сторону.

Антонов настаивал:

– Но я же видел, как он трогал тебя за плечо. Что он говорил? Куда звал?

– Мама! – испугалась Софья.

– В чем дело? Отстаньте от нас! – вмешалась женщина.

– В чем дело? Я скажу, в чем. Вы знаете, кто это такой?

Антонов ткнул пальцем в сторону Панина, тот благодушно улыбался.

– Ах ты, мразь! – не выдержал инженер и набросился на пекаря, схватив за грудки.

Панин не сопротивлялся. Антонов дернул, что есть сил, и в его руках оказался фартук с усатым пекарем. Девочка зарыдала, мамаша грудью защитила дочку от дикого посетителя.

7

Глава 7

2 июня. 14:35. 2 дня 18 часов 55 минут до казни

Для непосвященных пухлые тома уголовных дел кажутся непроходимой трясиной, однако опытный следователь Петелина знала, как «прыгать с кочки на кочку» и быстро почерпнула нужные сведение о Борисе Панине, осужденном за принудительные действия сексуального характера в отношении детей младше 12 лет.

За годы службы она сталкивалась с разными преступниками, мотивы некоторых по-человечески были понятны. Отдельные оступившиеся вызывали даже сочувствие, да и слова «заслуживает снисхождения» вполне юридический термин, встречавшийся в ее обвинительных заключениях. Но все это никак не относилось к Борису Панину. Подонок воспользовался положением детского тренера, фактически учителя, и домогался девочек, которые полностью ему доверяли. Сквозь сухие страницы приговора просматривались их боль, слезы и сломанные судьбы.

И этого мерзкого типа она должна спасать? А может плюнуть на все, вернуться в санаторий к обычной жизни и проголосовать за его смерть? Пусть это будет не по закону, зато, по совести.

В порыве эмоций Елена вошла на сайт Sud Naroda, потянулась к кнопке голосования, но вовремя одумалась. Сегодня она спасает не педофила Панина, а правосудие, которому служила всю жизнь.

В уголовном деле Борис Панин представал законченным педофилом. Но как он докатился до преступления, как стал сексуальным маньяком?

Такие сведения всегда важны для расследования. А кто лучше всех знает мужчину? Конечно же жена, путь даже бывшая. Сведения о ней имелись в уголовном деле – Надежда Олеговна Ершова. К ней и отправилась в первую очередь Елена Петелина.

Надежда Ершова долгие годы работала медсестрой в клинической больнице в отделении онкологии. Светловолосая женщина с большими глазами и поджатыми губами встретила следователя настороженно. Одну руку она держала в кармане халата, а другую сразу подняла, словно преграду, и жестом прервала Петелину, как только та представилась.

Надежда бросила взгляд по сторонам и согласилась побеседовать со следователем во дворе больницы подальше от любопытных глаз.

– Вы догадываетесь, почему я здесь? – спросила Петелина, когда они покинули больничный корпус и двинулись по дорожке сквера, где их никто не мог слышать.

– Чего ж гадать. Мне показали сайт с Паниным. Добрые люди, напомнили. – Ершова выдернула из кармана руку с включенным телефоном и сорвалась: – Ну, сколько можно? Мы уже сто лет в разводе, я фамилию прежнюю взяла, а мне все тычут – смотри, твой! А я его видеть не хочу! Думала, что Панин исчез навсегда и тут – на тебе! Звезда интернета!

– Скоро это прекратится, мы работаем, – заверила следователь.

– Скажите, народный суд – это по-настоящему? Или Панин сам что-то придумал?

– Разбираемся, опрашиваем всех, кто знал Панина. Вот вы, знавшая его характер, как думаете?

– Нет, не в его стиле, – поколебавшись, ответила Ершова. – Панин всегда был скрытным, стремился быть незаметным.

– Как же вы с ним познакомились, если он такой скромный?

Медсестра убрала телефон в карман и вытерла руку о халат, словно стирала грязь.

– Мы с Борисом в одном классе учились, потом долго не виделись, а встретились лет через семь после окончания школы. Панин работал тренером в бассейне, а я здесь, медсестрой в онкологии. Ну и как-то завертелось… Он еще в школе мне оказывал знаки внимания, но я тогда не считала прыщавых сверстников достойными ухажерами. Ну и обожглась на взрослом женатике, стала мамой-одиночкой. – Ершова с горечью усмехнулась.

– Кто у вас: мальчик, девочка? – поинтересовалась следователь.

– Дочка Полина.

– Сколько ей было, когда вы сошлись с Паниным?

– Как только Борис появился, я предупредила его, что воспитываю двухлетнюю дочь. Думала, мужик сразу в кусты, таких я повидала, а он нет, скорее наоборот. Мы гуляли втроем, он играл с Полиной, дарил ей подарки, не для формальности, а от души. Ну, разумеется, я вцепилась в такого мужика обеими руками, и через год мы поженились.

– Вы же знаете, за что Панин сидел?

– Еще бы! Захочешь забыть, не дадут.

– И как у вас с ним было? – осторожно спросила Елена. – Не замечали каких-то странностей в его поведении, как мужчины?

– Вы имеете в виду постель?

Петелина кивнула. Ершова сорвала несколько березовых листьев, скомкала их и отшвырнула.

– Панин не был горячим любовником, – призналась она. – Как-то он показал мне фотографию – наш последний звонок в выпускном классе. Он тогда нес первоклашку на плече, а я была в классической школьной форме с белым передничком, в белых гольфах, с двумя смешными хвостиками на голове, и он признался, что хочет видеть меня в таком виде в постели. Я посмеялась и забыла, но он настаивал.

– И вы согласились, – догадалась Петелина.

– Школьная форма у меня сохранилась, мне было интересно – влезу или нет. Влезла и даже купила белые гольфы… В общем, его жутко заводил мой школьный вид. Ну а я что, мне не трудно, многие мужики с прибабахом, кому медсестру, кому стюардессу подавай, а этому школьницу с двумя хвостиками. Вот ваш муж, никогда ничего такого не просил?

8

Глава 8

1 июня. 15 часов до начала казни

– Софья Дорохова, Софья Дорохова… – твердила взволнованная женщина в свободной белой блузке и черных брюках, склонившись перед окошком дежурного в отделении полиции.

Сидевший за стойкой капитан переключил входящий звонок, отбил сообщение на компьютере, сверил протянутое заявление с паспортом и выразил недовольство:

– По паспорту вы Дарья Федоровна Дорохова.

– Я мать, а пропала моя дочь Софья, ей всего девять! – женщина нервничала, круглый кулон на ее груди встревоженно дрожал.

– Не в той графе записали имя. Исправьте. – Капитан сунул бумагу обратно. – Время и место, где потеряли ребенка, укажите.

– Я не теряла! Софья не пришла из школы. Я два часа ей звоню, не могу дозвониться.

– Какая школа? Июнь за окном.

– Музыкальная. Она готовится к областному конкурсу.

– Послушайте, мамочка, два часа это немного. Девочка сама найдется, – начал успокаивать капитан.

– Прошло почти три! Что мне делать? – взмолилась женщина.

Капитан поморщился, однако старался быть вежливым:

– Телефон дочки срабатывает?

– Да.

– А в школе она звук отключает?

– Конечно.

– Ну, все понятно, она не слышит ваш звонок. Ушла с подружками, заигралась и обо всем забыла.

– Софья должна была ждать меня в кафе около школы, – не соглашалась Дорохова. – Я задержалась на работе…

– Так вы опоздали! – упрекнул ее капитан и тут же смилостивился. – А погода отличная, дети не могут сидеть, им двигаться надо. Успокойтесь, найдется ваша девочка. Поверьте, так часто бывает.

– Вы что, мне не поможете? Вы обязаны. – Женщина готова была расплакаться. Ее голос дрогнул, она сорвалась на истерику: – Я к начальству пойду! Как ваша фамилия?

– Так, ладно, – смирился дежурный. Он вышел из-за загородки, увидел в коридоре двоих сержантов патрульно-постовой службы и окликнул: – Брянцев и Самохин, ко мне!

Полицейские нехотя подошли.

– Покатайтесь с этой женщиной по району. У нее девочка загуляла, поищите. – Дежурный обратился к Дороховой: – У вас фотография дочери имеется?

– В телефоне. – Дарья шмыгнула носом, сунула руку в сумочку и через секунду демонстрировала дисплей. – Вот моя Софья.

С экрана на полицейских смотрела улыбающаяся светловолосая девочка с двумя хвостиками.

– В чем была одета девочка? – спросил старший из патрульных Брянцев по пути к машине.

– Платье розовое летнее, белые гольфы и трикотажная кофточка на случай похолодания, белая, – торопливо отвечала Дорохова, семеня за полицейскими. – Но она могла убрать кофту в рюкзак.

– Какой рюкзак? Цвет?

– Красный с белыми вставками по бокам.

– Когда вы должны были встретиться с дочкой?

– В три часа. Я опоздала минут на тридцать.

Они подошли к полицейскому «форду». Брянцев сверился с часами и попросил:

– Сейчас почти шесть. Позвоните дочке.

Женщина набрала номер, с мольбой в глазах прильнула к телефону и разочарованно включила громкую связь:

– Гудки, как и раньше.

– Сообщение напишите. Дочь заметит, перезвонит. Написали?

– Уже третье.

– Садитесь. – Брянцев открыл заднюю дверцу автомобиля.

– С чего начнем? – спросил Самохин, устроившийся за рулем.

– Софья должна была ждать меня в кафе-пекарне около музыкальной школы.

– Семь пирогов? – уточнил название Брянцев.

– Да.

– Поехали.

Когда автомобиль припарковался около кафе-пекарни, Самохин вспомнил:

– А мы тут были. Педофила опрашивали пару недель назад.

– Педофила? – насторожилась Дорохова.

– Бывшего, – успокоил полицейский. – Он здесь пекарем работает.

Все трое вошли в кафе. Брянцев дождался, когда немолодая, но ярко накрашенная буфетчица с бейджиком «Алина» освободится, и попросил Дорохову показать ей фотографию Софьи.

– Алина, вы видели эту девочку сегодня? – спросил он.

– Ее зовут Софья. Я с ней здесь раньше бывала, – напомнила Дарья. – И сегодня ее ждала, капучино у вас покупала.

– Вас я помню, – кивнула буфетчица и тревожно свела брови: – А что случилось?

– Девочка на звонки не отвечает, – объяснил полицейский.

– Так еще не вечер, – расслабилась Алина. – В такую погоду детей домой не загонишь.

– И все-таки, припомните, была она здесь сегодня или нет?

Буфетчица всмотрелась в телефон:

9

Глава 9

2 июня. 16:10. 2 дня 17 часов 20 минут до казни

Вернувшись из больницы в оперативный штаб, Елена Петелина села за компьютер. В глубине подсознания она надеялась, что за прошедшее время проблема с казнью в прямом эфире разрешилась. Место заточения Панина найдено, узник освобожден, скандальная трансляция прекращена. Или организатор судилища понял, что заигрался, и сам пошел на попятную, отпустив заложника. Так или иначе ее профессиональные услуги больше не потребуются, она сможет спокойно вернуться к малышу.

Желание было настолько осязаемым, что Елена легко представила, как поблагодарит Шумакова за то, что вспомнил о ней в сложный момент. Несколько часов в шкуре следователя стали хорошей встряской в ее размеренной жизни. В санаторий ее отвезет, конечно же, Марат. Они вместе погуляют с сыном по прекрасному парку и выкинут из головы мелкие обиды. Семья – это главное.

Пока грузилась интернет-страница с провокационным сайтом Елена прикрыла глаза. Распахнула – трансляция продолжалась. Противозаконный Sud Naroda набирал популярность. Разочарования следователь не почувствовала, просто не успела, потому что сразу переключилась на анализ ситуации.

На табло горело – 02:17:20. Борис Панин почти семь часов прикован к креслу подсудимого. Дергаться стал меньше, убедился, что сам не освободится. Вместо неслышных, но яростных выкриков перешел на злобное бормотание, а на желтый свет часто закрывал глаза.

Странно, зеленый и красный свет для него более приемлемы? Он в курсе, что они означают? Наверняка знает. Тот, кто придумал особую пытку, не отказал себе в удовольствии объяснить подсудимому устрашающие перспективы.

Елена поймала себя на мысли, что все чаще называет узника подсудимым. Но это же не суд, а фарс! Хотя, с какой стороны посмотреть.

Обычный суд тоже не лишен субъективности. Исход дела во многом зависит от личности судьи, прокурора и адвоката. А здесь их роль выполняет народ. Каждый может поставить себя на место судьи, защитника или прокурора. И проголосовать. Чем больше голосов, тем выше объективность. Не следует ли из этого, что общий голос народа справедливее единоличного решения судьи?

Отмахнувшись от неприличного для юриста вопроса, Елена перевела взгляд на итоги голосования. За несколько часов счетчики каждого исхода увеличились и продолжали расти буквально на глазах. Информация о сайте Sud Naroda распространялась со скоростью камнепада в горах. Красный цвет теперь опережал желтый, а зеленый – помиловать – существенно отставал. Народ требовал казни.

Что же изменилось?

В нижней части экрана всплывали строки, которые тут же сменялись другими – работал народный форум. Каждый мог в свободной форме изложить свое мнение о судебном процессе. Это еще одно отличие народного суда от казенного.

Следователь раскрыла сообщения. Желающих высказаться было много.

Писали о том, как Панин работал детским тренером по плаванию и подвергал насилию маленьких девочек. Его осудили за шестерых потерпевших, хотя на самом деле, как уверяли некоторые, пострадавших от педофила девочек было больше. Не все родители хотели предавать огласке надругательства над своим ребенком.

Сейчас девочки выросли и двое из них признавались на форуме, что тоже стали жертвой сексуального насилия со стороны Панина. После таких сообщений форум вскипал с новой силой, и люди требовали вернуть смертную казнь для педофилов.

Были голоса и в защиту узника. Панин уже отсидел, вещали они, а если совершил новое преступление, его вину должен решить настоящий суд.

Снимите розовые очки, педофилы неисправимы! – отвечали им. Их ненормальную похоть останавливает только старость или болезнь. Мы должны спасти детей от насильников! Панин рано или поздно возьмется за прежнее. Пригласите его к своим детям учителем по плаванию, если такие добренькие. Мы и есть настоящий суд! Суд Народа -высший суд в стране, наконец-то власть нас услышит.

От эмоциональных сообщений Петелину отвлек звонок телефона. Она только сейчас заметила стационарный аппарат на своем новом рабочем месте и подняла трубку.

Говорил дежурный управления полиции:

– Елена Павловна, поступил звонок о жертве насилия со стороны Панина. Переключаю на вас.

В трубке щелкнуло, послышалось чье-то дыхание.

– Старший следователь Петелина, – представилась Елена. – Я вас слушаю

– Я тоже ходила в бассейн, когда там работал Панин, – раздался тихий женский голос. – Он учил меня плавать, поддерживал рукой под водой и… Я думала, так надо, и ничему не удивлялась, пока он не залез мне в трусы.

Последовал откровенный рассказ о сексуальном надругательстве, пережитом девочкой в детстве. После мерзкой истории девочка отказалась ходить в бассейн и в любые другие спортивные секции. Вечно занятая на работе мама не стала разбираться в психологическом состоянии ребенка – ох уж эти детские истерики. А то, что дочь предпочитает затворничество в четырех стенах, так даже лучше – не нужно тратить время на беготню по секциям и кружкам.

– Назовите себя, – попросила следователь.

– Я бы не хотела. Столько лет прошло, все забылось, а тут увидела его, и нахлынуло. Все валится из рук, перешла на таблетки.

– Где вы увидели Панина? На улице? В кафе?

10

Глава 10

1 июня. 11 часов до начала казни

На этот раз он доехал до тайного убежища на автобусе, вышел заранее и одну остановку прошел пешком, поглядывая, не следят ли за ним. А вот и заветное место, куда его так тянет – недавно построенный жилой дом. На первом этаже здесь запланированы магазинчики, кафешки, сфера услуг. Выше – жилые квартиры. Магазины еще не открыты, дом не заселен, но тут и там уже начат ремонт и строители с тюками и коробками, входящие в здание, совершенно рядовое явление.

Этим он и воспользовался сегодня днем, когда пронес в коробке усыпленную девочку.

Сейчас в его руках для отвода глаз был бокс для инструментов. Он открыл ключом дверь нежилого помещения, вошел внутрь и запер за собой. Рекламный баннер, закрывавший будущую витрину, отгородил его от улицы. Чтобы баннер невозможно было прочесть снаружи, он замазал витрину белилами.

Оказавшись внутри, он прислушался. Не смотря на поздний вечер где-то наверху гремит перфоратор, от которого трясутся стены, в паузах слышно жужжание дрелей, стук молотков – лучшей защиты от постороннего уха не придумаешь. Никто не услышит писка маленькой девочки, как бы она не старалась. К тому же, девочка находится в бетонном подвале за чередой плотных дверей.

Он прошел вглубь помещения и отпер дальнюю дверь. Лишний замок в таком деле не помешает. Он спустился на два пролета вниз и оказался перед еще одной на этот раз железной дверью. За ней его тайна, его желанный приз, его дьявольское наслаждение.

Рука нащупала нужный ключ в связке, подушечки пальцев потерли его в сладком предвкушении. Он не спешил вставлять ключ в замочную скважину.

Момент ожидания напомнил ему трепетное мгновение пред тем как он коснулся этими же пальцами бархатной кожи девочки. К тому времени она очнулась после усыпления клофелином, пучила глазенки, ничего не понимая, и распахнула нежные губки, пытаясь закричать. Он в радостном вожделении накрыл ее рот своими губами.

Глупышка начала отбиваться, дергать ножками, извиваться, пытаясь выскользнуть из его объятий, но это его только раззадорило. Он сорвал с нее одежду, оставив на детском теле лишь белые гольфы, и наслаждался обворожительной малышкой. Он теснее сжимал девочку и неистово гладил ее, проникая рукой туда, куда хотел. Она подчинилась силе, смирилась и тихо хныкала, а его накрыла сильнейшая волна оргазма.

Сейчас он готов повторить прежнюю нежность с тактильными почти безвинными ласками, но жаждет большего. Сладкая милашка с бархатной кожей в его власти, он может взять ее силой любым способом, но его настоящее желание иное. Он хочет подружиться с девочкой. Она должна стать паинькой и отвечать на его ласки взаимностью, ведь он ее нежно любит.

Педофил!

Да, так его назовут недалекие людишки, если тайна его подвала откроется. Они выплюнут это слово с осуждением, неприязнью и даже с ненавистью. А что в нем плохого? Ведь в переводе с греческого педофил означает – любящий детей!

Он именно такой человек, он любит маленьких девочек. Любит всем сердцем, от души, с благоговением. Готов носить их на руках, мыть в пенной ванной, расчесывать волосы, заплетать косички, дарить сладости и красивые платья, обнимать так, как родная мать не сможет.

Маленькие девочки чисты и непорочны, как ангелы. Смотреть на них – уже удовольствие, а прикасаться, гладить, раздевать и целовать – неописуемое блаженство. При одной мысли об этом в его теле нарастает благоговейный трепет, готовый взорваться душевным салютом.

Что плохого, если он получает от любви к детям плотское удовлетворение? Его любовь естественна, не смейте ей мешать! Он хочет подружиться с девочкой, объяснить ей свои возвышенные чувства, научить раскрываться для ласк, чтобы ей тоже было хорошо. В жизни сплошь и рядом один любит, а другой позволяет себя любить. И оба счастливы.

А кретины, осуждающие подобные связи, душат личную свободу, тормозят развитие цивилизации. Еще недавно однополую любовь карали и осуждали, а теперь в развитых странах попробуй вякни против целующихся мужчин, тебя затравят. И правильно! Современная любовь раздвигает привычные границы. Долой устаревшие стереотипы!

Он никому не мешает любить кого хочешь и пусть ему не мешают! Уйдите прочь взрослые ханжи, выбросите устаревшие законы на свалку истории, не лезьте в его спальню с советами, а с девочкой он рано или поздно договорится. Это из-за вас, ретроградов, он вынужден прятать ее в темном подвале и держать на привязи, она страдает по вашей вине! А он желает ей только хорошего и любит ее больше чем все защитники детей вместе взятые.

С этими мыслями он открыл дверь и вошел в подвал. Освещения здесь не было. Ранее он оставил милой пленнице фонарик, потому что заботится о ней и не хочет, чтобы малышка пугалась темноты.

В дальнем углу заметался луч света, поймал его фигуру и поднялся к лицу. Он загородил глаза ладонью, подошел вплотную и вырвал фонарик из слабой руки.

Теперь он разглядывал обожаемую пленницу.

Девочка сидела на заранее купленном им матрасе, прижавшись спиной к бетонной стене. Она сумела надеть порванное розовое платье, руками обнимала коленки и затравленно смотрела на него.

Извини, мысленно сказал он, ты достойна царских хором, но из-за недоразвитого общества мы должны держать в тайне наши отношения.

В его глазах теплилась нежность, но встречный взгляд ему не понравился. Еще больше не понравилось то, что один из чудесных хвостиков на голове девочки распустился. Это неправильно!

11

Глава 11

2 июня. 18:15. 2 дня 15 часов 15 минут до казни

Волны скандальной шумихи, порожденные реакцией обывателей на сайт Sud Naroda, быстро достигли чиновничьих кабинетов. Как все новое и неуправляемое, идущее не по разнарядке сверху, а из глубин народных масс, сайт вызвал оторопь, стремительно перебродившую на дрожжах тревоги за теплые места в негодование, а гнев, как водится, породил ответную реакцию. За отсутствием внятного козла отпущения в администрацию губернатора области была срочно вызвана следственная группа.

Вместе с полковником Шумаковым на разбор проблемы приехали четверо старших следователей, включая Елену Петелину. Ассистент вице-губернатора, крепко сбитая женщина в очках, похожая на школьного директора, мельком оценила следственную группу, безошибочно определила главного – Шумакова, и кивнула:

– Пройдемте за мной. – Спустя несколько шагов она кинула через плечо: – Касается всех.

Вслед за уверенным цоканьем каблуков по фигурному паркету четверо мужчин сурового вида и дама в легкомысленном платье прошлепали в комнату для совещаний.

– Располагайтесь. Анатолий Максимович сейчас будет. – Ассистент указала на длинный полированный стол в центре комнаты.

Пока Петелина разглядывала одинаковые по размеру портреты президента и премьера, на которых главные лица страны выглядели моложе своих лет, как в комнату тяжелой походкой вошел вице-губернатор Бельский. Недовольный взгляд шестидесятилетнего мужчины с загорелыми залысинами пристукнул каждого из собравшихся, как молоток шляпку гвоздя.

– Садитесь. – Бельский жестом пресек порыв некоторых офицеров встать.

Вице-губернатор занял место во главе стола под портретами руководителей государства, включил свой смартфон, поморщился от увиденной картинки, брезгливо продемонстрировал всем сайт Sud Naroda и шлепнул телефон на стол дисплеем вниз.

– Вы знаете, почему я вас вызвал, – заявил он и исподлобья посмотрел на Шумакова: – Поэтому без предисловий – доложите, что уже сделано?

Шумаков откашлялся в кулак и раскрыл тонкую папку из нескольких страниц.

– Мы установили личность закованного человека – это Панин Борис Игоревич. Ранее осужден за педофилию на четырнадцать лет, вышел по УДО два месяца назад. Проживает вместе с матерью в Митино, работает в кафе-пекарне «7 пирогов» в Красногорске. Сегодня около семи утра он должен был открыть пекарню и начать выпекать пирожки.

– Пирожки, – отчего-то повторил Бельский, барабаня пальцами по телефону.

– По нашим данным Панин приехал к месту работы вовремя, рядом найден его автомобиль «шкода», но дверь пекарни не успел открыть. Видимо, в этот момент его и похитили.

– Похитили, – эхом отозвался Бельский, продолжая нервно стучать пальцами.

– Мы опросили жильцов дома, чьи окна выходят на служебный вход пекарни – никто ничего не видел. Панин исчез, его мобильный телефон был обнаружен в запертой пекарне. А в девять тридцать утра началась известная вам трансляция.

– Трансляция, – снова повторил Бельский и взорвался: – Вы думаете, мне интересны рассказы про пирожки? Я требую прекратить безобразие!

– Какое безобразие? – хладнокровно переспросил Шумаков.

– Вот эту вашу трансляцию! – чиновник потряс телефоном.

– Это не наша трансляция, а преступника, который похитил Панина и планирует с ним расправиться.

– Да мне наплевать на пекаря с пирожками! Вы что, действительно не понимаете, что происходит?

– Похищение человека с угрозой применения насилия, – ответил Шумаков.

– Самосуд – вот как это называется! – воскликнул губернатор и тут же понизил голос, словно собирался поделиться государственной тайной: – Недавно в сибирском поселке из-за паршивого педофила толпы народа вышли на улицы и буквально свергли главу города. Главу города, вы понимаете? И это не первый случай народной анархии. А если у нас здесь такое повторится? Мы не в сибирской тайге, а на глазах у Европы. И так имидж ни к черту, а если еще самосуд?

Бельский сдвинул брови и уперся огненным взором в Шумакова. Петелина поняла, чего боится чиновник, и пришла на выручку полковнику:

– Простите. Самосуд вершит неуправляемая толпа, а в данном случае имеет место цивилизованное голосование.

– Голосование, – с отвращением прошипел вице-губернатор и перевел взгляд на выбивающуюся из общего серого ряда ярко одетую женщину. – Вы кто такая?

– Старший следователь майор юстиции Петелина.

– И что же вы делаете?

– Участвую в расследовании. Ищу преступника, – казенным языком ответила Елена.

– Не тем занимаетесь! – вскипел чиновник. – Сначала заблокируйте провокационную трансляцию, а потом уже ищите кого хотите! Всем ясно?

Бельский обвел взглядом притихших мужчин. Однако Петелина не собиралась молчать. Что ей терять, она в отпуске.

– Быстро заблокировать сайт не получится. Для этого нужно решение суда.

– Суда? Вы издеваетесь? У вас под носом незаконный Суд Народа объявился, а вы в бумажной волоките погрязли! Вбейте в свою башку главное. – Чиновник для наглядности постучал себе по лбу. – Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы народ судил и карал. Это прерогатива власти! И если власть в моем лице требует закрыть вредоносный сайт, значит, закрыть и точка! И сделать это немедленно!

12

Глава 12

2 июня. 19:00. 2 дня 14 часов 30 минут до казни

Когда Михаил Устинов получил от Елены Павловны ссылку на сайт Sud Naroda, он вывел картинку на большой монитор и стал изучать происходящее, как завзятый скептик. В эпоху фейковых новостей и эпатажа блогеров ради лайков в сети чего только не придумают.

Эксперт вглядывался в поведение узника, сверил его лицо с электронной базой данных осужденных лиц, исследовал детали обстановки, посмотрел постановочное видео с манекеном, послал сообщение на форум сайта, чтобы проверить реальность его работы, убедился, что таймер и счетчик голосов функционируют в режиме реального времени и откинулся на упругую спинку офисного кресла, взъерошив волосы.

Его вывод был неутешительным. Перед ним не ловко смонтированные кадры из криминального фильма и не игра загримированного актера. На стуле смертника находится реальный человек Борис Панин в ожидании вполне реального народного приговора. Хотя Панин в прошлом осужденный педофил, сейчас он жертва, и правоохранительная система обязана его спасать.

Эксперт-криминалист без приказа понял, чем может помочь расследованию и принялся за работу. Требовалось вычислить компьютер, через который идет интернет-трансляция.

Каждый компьютер в сети интернет имеет свой электронный IP-адрес. Уникальный набор цифр оставляет след в сети, по которому можно определить местоположение устройства. Но это в теории, когда пользователи законопослушны. Если же человек хочет замести следы, он подменяет реальный IP-адрес виртуальным. Еще лучше, когда поддельный адрес является плавающим. При каждом действии в сети генерируется новый адрес, не имеющий никакого отношения к конкретному компьютеру. Провернуть такое под силу только специально подготовленному пользователю. Чем сложнее алгоритм он задействует, тем труднее к нему подобраться.

В этом быстро убедился Головастик. Как ни старался эксперт найти дорожку к компьютеру злоумышленника, сделать ничего не удалось. Уж очень умный противник ему противостоял. Если бы не мучения жертвы в кадре, такого соперника и зауважать можно. А по факту Михаил чувствовал нарастающее раздражение от бессилия. Даже любимый горький шоколад не помогал.

В таком удрученном состоянии его и застал звонок Петелиной после совещания у вице-губернатора.

– Миша, ты меня чем-нибудь обрадуешь? – с ходу спросила следователь. – Вычислил, где прячется самозваный судья народа?

За несколько часов название сайта Sud Naroda как штамп отпечаталось в ее памяти, и следователь волей-неволей воспринимала организатора в качестве судьи, а тысячи проголосовавших в роли присяжных.

– Не получается, – честно признался Устинов. – IP-адрес плавающий. Компьютер, обеспечивающий трансляцию, может находиться как рядом, так и за тысячи километров. Никаких зацепок.

– Нам противостоит компьютерный гений?

– Я так не говорил. Прятаться всегда легче, чем искать, да и соответствующие программки в сети имеются, но компьютерными технологиями наш противник владеет на хорошем уровне.

– Чиновникам жутко не нравится Суд Народа, приказали заблокировать сайт. Это возможно?

– В какие сроки?

– Немедленно.

– Нереально, – покачал головой Устинов и пояснил: – Сами понимаете, нужно обращаться ко всем провайдерам, они потребуют решение суда, процесс затянется. Сейчас вечер пятницы, а к понедельнику сайт, если верить таймеру, сам прекратит работу.

– У меня этот счетчик уже в голове тикает, – призналась Петелина.

– Красиво задумано, – вырвалось у эксперта.

– Я вижу, круг фанатов народного судьи ширится.

– Констатирую факт. Кстати, полностью заблокировать сайт по любому не удастся. Под заголовком форума есть инструкция, как обойти блокировку.

– Ох, уж этот форум.

– Глас народа, так сказать. Из-за него чиновники бесятся?

– Из-за потери контроля. Если народ будет решать, кого казнить, кого миловать… – Петелина почувствовала, что уподобляется чванливому вице-губернатору, и перешла к делу: – Ладно. Пусть чиновники сами давят на провайдеров, а нам нужно найти другой путь к месту казни.

– Представляю, сколько оперативников сейчас прочесывают округу. Каждому на карте выделили по квадрату? – спросил эксперт.

– Это от бессилья. Ограничились столицей и областью, привлекли всех свободных сотрудников, но работы на месяц в лучшем случае.

Головастик представил карту, разбитую на участки, и пронизывающие их дороги.

– Кажется, у меня есть идея, – неуверенно произнес он.

– Выкладывай.

– Надо обмозговать. Позже свяжусь, – пообещал Устинов.

– Миша, хоть намекни.

– Если всемирная интернет-паутина не смогла подсказать дорожку к месту заточения Панина, придется прибегнуть к его величеству Логике, – туманно ответил эксперт.

– Работай, – смирилась следователь. – И сразу мне результат.

Закончив разговор, Головастик вывел на монитор подробную карту Московской области и принялся рассуждать.

В семь утра, как обычно, Панин подъехал к пекарне на своей «шкоде». Вышел из машины, закрыл ее, однако войти в кафе не успел. С большой долей вероятности именно в этот момент Панин оказался в руках похитителя. А в девять тридцать утра началась трансляция, где Панин уже сидел прикованный к стулу.

13

Глава 13

2 июня. 20:10. 2 дня 13 часов 20 минут до казни

Начальник Красногорского управления полиции полковник Головин был уверен, что заваруха из-за пресловутого Суда Народа надолго не затянется. Наглый сайт прикроют, поганца педофила освободят, а того, кто упек его в темницу обязательно найдут и примерно накажут.

А как иначе? Дать народу волю, решать, кто прав, кто виноват? Ишь чего захотели, не по Сеньке шапка, для этого существуют люди в погонах, такие, как он!

А раз дело недолгое – сутки, максимум двое – полковник любезно предложил Шумакову расположиться в своем кабинете. Они хоть и равны по звездочкам на погонах, но столичная птица летает выше и клюет сильнее, чем птахи районного масштаба. Дружба с орлом коршуну не помешает.

Шумаков согласился, под рукой будут все средства связи, и совещания удобно проводить, но настоял, что в просторном начальственном кабинете они прекрасно разместятся вдвоем.

Туда и направилась Елена Петелина после получения материалов от эксперта Устинова. Шумаков словно ждал ее и задал вопрос первым:

– Ну, наконец-то, Елена Павловна. Ты о подозреваемых пришла доложить?

– Не только, – призналась следователь.

В ее руках была папка с выписками из электронных баз данных и отредактированная Головастиком карта области.

– Начнем с главного. Кто мог похитить Панина?

– В его уголовном деле фигурирует шесть пострадавших девочек. Я собрала сведения о них и их родственниках.

– А тех, кто ранее на Панина не заявлял в расчет не берешь?

– Думаю, их можно исключить, – ответила Петелина.

– Почему же? – усомнился начальник.

– Для мщения нужна смелость. Если сразу после домогательств эти люди ушли в тень, то и сейчас предпочитают наблюдать со стороны.

– Допустим, – поразмыслив, согласился полковник. – И кто из потерпевших способен на смелость?

Петелина села напротив начальника и раскрыла папку.

– Для начала можно исключить тех, кто отсутствовал в городе последнее время. Валерия Мазина и вся ее семья уже шесть лет проживают в Израиле. По данным пограничного контроля никто из семьи в этом году в Россию не приезжал.

– Согласен. Дальше, – качнул рукой Шумаков.

Петелина отложила первый лист и взяла следующий:

– Другая пострадавшая Анна Яковлева в августе прошлого года вышла замуж за выпускника военного училища. С тех пор проживает с мужем в Забайкалье. Две недели назад у нее родилась дочь, и мама переехала к Анне, чтобы помогать с внучкой.

– С женщинами ясно, а отец Яковлевой сейчас здесь?

– Он скончался в прошлом году. Других ближайших родственников у Анны Яковлевой нет. – Вторая бумага последовала в сторону.

– Кого еще можно исключить? – спросил полковник.

– Евгению Купцову. Сегодня в десять утра она вместе с родителями улетела в Анталью из аэропорта Шереметьево.

– Шереметьево от нас недалеко, а сайт стартовал в девять тридцать, – заметил, присутствующий в комнате Головин. – Трансляцию можно было включить удаленно.

– Мы проверили. Купцовы сдали багаж и получили посадочные талоны в восемь ноль пять. В девять двадцать началась посадка в самолет. Рейс отправили вовремя.

– Панин похищен с семи до восьми, – начал подсчитывать Шумаков. – Плюс время, чтобы его перевезти, заковать, все подготовить, а потом примчаться в аэропорт. Сомнительный план.

– Я тоже так думаю. – Петелина взяла следующую страницу и продолжила: – Еще одна потерпевшая, Ксения Данченко, сейчас отбывает срок в колонии.

– Это за что же? – удивился Шумаков. – Она же совсем молодая.

– Ксении двадцать лет, – подтвердила Елена. – Умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести. Подробностей не знаю. Из ближайших родственников у Ксении в городе остался только семидесятивосьмилетний дедушка Данченко Николай Степанович. Вряд ли он способен одолеть крепкого Панина.

– Старики разные бывают, встреться с ним. – Шумаков скосил взгляд на отложенные страницы. – Четверых исключили, кто же остался?

– Две наиболее пострадавшие девочки. Вероника Некрасова, она инвалид-колясочник. И Екатерина Антонова, у нее сильнейшая психологическая травма. Сами они не способны участвовать в похищении, но их родителям есть за что мстить Панину.

– Вот и займись их проверкой. Чем они занимались сегодня утром с семи до девяти тридцати?

– Да, конечно. Что касается времени похищения Панина и расстояния до возможного места его заточения. Мой эксперт Михаил Устинов провел расчеты.

Петелина доложила Шумакову о выводах Головастика и продемонстрировала карту с зонами поиска в бумажном и электронном виде.

– Нужен массовый обход данной территории силами полиции. Проверять следует все постройки из бетона, – озвучила главный примету помещения следователь.

– И это все, до чего додумался твой высоколобый эксперт? – выразил недовольство Шумаков. – Я сразу разослал приказ по всей области: прочесывать подвалы, гаражи, подозрительные здания. Но это от бессилья. Слышала про иголку в стоге сена?

14

Глава 14

2 июня. 20:30. 2 дня 13 часов до казни

Во сне она шла вместе с мамой по солнечной лесной аллее. Они держались за руку, деревья расступались перед ними, а озеро в конце аллеи с песчаным пляжем и серебристой водой становилось все ближе, блестело ярче. На последних метрах она вырвалась от мамы, выбежала из леса, прошлепала босиком по песку и стащила с себя платье. Она будет загорать и купаться!

Девочка обернулась, чтобы крикнуть что-то радостное маме, но не увидела ее. Деревья сомкнулись, отрезав путь назад.

Вместо мамы из чащи появился он. С виду добрый и знакомый, но по набежавшему холоду и сгустившейся тьме она догадалась, что он не такой. Она отпрянула, готовая забежать в воду, но неожиданно уперлась спиной в холодную стену. Солнце исчезло, а она вдруг оказалось голой, беззащитной и отчаянно пыталась прикрыть себя ладошками.

А его руки тянулись к ней, медленно, неумолимо…

И она закричала!

Софья проснулась в холодном поту. Сначала не сообразила, где находится, замахала руками, отбиваясь от страшного наваждения, и наткнулась на тросик. Дернула – другой конец был прикреплен к стене. Она все вспомнила и зарыдала.

Сколько проплакала, не знает. Еще вчера у нее был телефон, чтобы не опоздать на урок, и солнце над головой, чтобы знать, день сейчас или ночь. Теперь она привязана к бетонной стене в жутком подвале, ее время остановилось, а вместо солнца у нее жалкий фонарик.

Софья растерла слезы по щекам сжатыми кулачками, подобрала фонарик, светивший ей в колени. Повела лучом от себя. Странно, раньше в свете фонаря она хорошо видела противоположную стену с запертой дверью, а сейчас в круг света попадает только столик с пирожным и колой.

У нее портится зрение или это фонарик стал тусклым? А вдруг он сломается.

Она в страхе выключила фонарик, чтобы не разряжались батарейки. Но в темноте ей стало еще страшнее, по телу поползли мурашки холода. Она включила фонарик, отогнала мрачные видения. Стало чуть лучше. Но все равно очень плохо.

Хотелось есть, а еще больше пить.

Перед ней красовалось пирожное с любимыми ягодами малины и бутылочка с колой. Она встала, шагнула к столику. Тросик натянулся и врезался в кожу. Девочка вытянула руку, пытаясь достать заветную бутылку, но как не извивалась, все равно не хватало нескольких сантиметров.

Софья в бессилии упала на матрас. Тонкий тросик оставил горящую полоску на животе. Девочке хотелось плакать, но слез уже не было. Вспомнилась его слащавая улыбка, когда он специально отодвинул стол и побуждал ее к хорошему поведению.

Все хорошее в ее жизни исчезло вчера, когда она села в его машину. Занятия в музыкальной школе закончились, мама опять опаздывала, она зашла в кафе, хотя денег у нее не было. Изучила красивую витрину, представляя, как подносит ко рту красивые сладости, облизнулась и вышла на улицу.

И тут он предложил подвезти ее к дому. Софья знала этого человека и согласилась. Грела мстительная мысль. Мама может прийти в любую минуту, но она уедет и ничего ей не скажет, пусть поволнуется. Следующий раз будет приходить вовремя или давать деньги, чтобы она могла беззаботно ждать ее в кафе.

В машине он угостил ее бутылкой колы. Шипучка была теплой, ударила в нос. Он ухмыльнулся, а ее вдруг стало укачивать. Как ехали дальше, она не помнит.

Очнулась в подвале от острого запаха, пронзившего нос. Он отбросил ватку с нашатырем и придвинулся к ней. Она почувствовала его руки на своем теле и увидела, что полураздета, а трусики на ней спущены. В голове было мутно, он сопел рядом, терся о нее и стонал. В проблеске света фонарика она увидела то мужское, что никогда не видела по-настоящему, оно было большим и мерзким. Ей стало жутко противно, она закричала и стала отбиваться.

Такое поведение ему не понравилось, и он сдавил ей шею, требуя послушания. У нее помутнело в глазах до кровавого тумана, и он ослабил хватку.

Теперь она понимала, что кричать смертельно опасно. Чтобы выжить она должна перетерпеть гадкие прикосновения. Она беззвучно плакала, закрывала глаза и отворачивалась. Когда все закончилось, она надеялась, что он ее отпустят, бросит и уйдет.

Он ушел. Но предварительно пристегнул ее к стене тросиком для велосипеда. Затянул трос на талии, швырнул к ногам бутылку воды и пообещал, что скоро вернется.

Оставшись одна, она поначалу обрадовалась, а потом ей стало страшно. Она пробовала кричать, звать на помощь, но вскоре осипла. Выпила воду и снова закричала, но уже без прежнего энтузиазма. Никто ее не слышал. Она постаралась расстегнуть замок на тросике, возилась долго, но лишь сломала до крови ноготь. И в бессилии упала на матрас.

Через какое-то время он снова пришел, и стало еще страшнее.

Он схватил ее за попу растопыренной ладонью и полез целоваться, нашептывая какие-то мерзости про любовь. Девочка отворачивалась и скулила.

Он оттолкнул ее, поставил на стол пирожное и колу и объяснил, что с ним надо дружить, а если она будет продолжать брыкаться и плакать, то не получит еду. Она не кричала, но не могла сдержать слезы.

Тогда он ушел, оставив ей пирожное, на которое можно было только смотреть.

Сколько времени с тех пор прошло, она не знает.

15

Глава 15

2 июня. 20:40. 2 дня 12 часов 50 минут до казни

У дежурного офицера управления полиции Петелина взяла листовку с фотографией и приметами пропавшей девочки. Наспех отпечатанный черно-белый бланк внушал тревогу. Если на цветной фотографии Софья Дорохова выглядела радостной, светлой, а главное живой, то на листовке нечеткий образ вместе с описанием возраста, роста, цвета волос и одежды низводил ее до страницы хроники – мол, была когда-то такая девочка. Сухие строки только усиливали впечатление: была одета… при себе имела рюкзак – всё в прошедшем времени, словно из протокола осмотра места преступления.

– Как идет розыск? Что удалось узнать? – поинтересовалась Петелина.

Дежурный офицер в форме капитана полиции бросил кислый взгляд на надоедливую дамочку в ярком платье.

– Вы, вроде как, следователь. Должны знать, что у нас происходит.

«Вроде как» – самое точное определение ее нынешнего положения, мысленно согласилась Елена. И тут же себе ответила – ну и что! Даже если она сейчас только мама, тем более должна беспокоиться о судьбе пропавшего ребенка.

– Я хочу знать…

– А я должен работать.

Дежурный схватился за телефонную трубку и уставился в компьютер, чтобы сразу определить откуда идет звонок. Но все-таки успел сказать:

– Спросите во дворе старшего сержанта Брянцева. Его экипаж первым с мамочкой общался.

Пока Елена выходила из здания невольно корила себя: куда она лезет, зачем? Присоединившись утром к расследованию дела Панина, она отметила главный плюс своего нынешнего положения – прекрасно, когда ведешь только одно дело. Но не прошло и дня – вот и второе. А если задержаться на службе на неделю, то окунешься в обычную следовательскую рутину.

Старший сержант Брянцев с напарником сержантом Самохиным развернули фольгу с домашними бутербродами на капоте служебного «форда» и пили кофе из термоса. У обоих был замотанный вид, унылые взгляды, а из-под расстегнутых воротников форменных курточек виднелись несвежие футболки.

– Мы установили, что Софья Дорохова находилась в музыкальной школе до пятнадцати часов, – рассказал Брянцев, когда выслушал вопрос Петелиной. – После занятий девочка должна была ждать маму в сквере около школы, но решила заглянуть в пекарню «7 пирогов». Пекарня расположена напротив школы.

– «7 пирогов», – припомнила Елена. – Там работает Борис Панин. Тот самый, из-за которого сегодня…

Она сделала широкий жест рукой, обрисовывая огромный ком свалившихся проблем.

– Да, бывший педофил, будь он неладен, – подтвердил Брянцев, дожевывая бутерброд. – Мы с ним вчера разговаривали.

– Когда? О чем? – заинтересовалась следователь.

Брянцев глотнул кофе, вытер ладонью губы, оценил недоеденные припасы, которые активно уплетал его напарник, и с сожалением отвернулся.

– Я начну сначала, – промолвил он, отойдя на несколько шагов, и стал вспоминать. – Мама пропавшей девочки пришла в полицию часов в шесть вечера. Мы посадили ее в машину и объехали места, где могла быть девочка. Начали с пекарни, там ее видели в последний раз. Продавщица Алина припомнила девочку. С ее слов, та повертелась в кафе и вышла. Это было приблизительно в полчетвертого.

– Панин там был?

– Когда мы приехали после шести, его не было. Панин работает до шестнадцати.

– Значит, Панин видел девочку в кафе и мог ее увести, – предположила следователь.

– Видеть мог, – согласился Брянцев, – в служебное помещение ведет дверь со стеклом. Но увести – нет.

– Откуда такая уверенность?

– По времени не сходится, – пояснил старший сержант: – Около шестнадцати Дарья Дорохова, мама Софьи, заглянула в кафе, девочки там не было. Софья ушла незадолго до этого, и мама решила подождать, вдруг дочь вернется. А Панин в шестнадцать пятнадцать сдал продавщице Алине последнюю партию выпечки и уехал домой. Дорохова его видела. Он работал в подвале у печки, когда девочка исчезла.

– Это все, что вы установили?

– Обижаете. Мы допоздна сверхурочно мотались с Дороховой, искали ее дочь. Опросили директора музыкальной школы Глинскую. Она заверила, что девочка после трех ушла из школы. Потом соседей опрашивали, знакомых. Мы даже в Митино к Панину на квартиру заехали, отец Дороховой настоял.

– И как Панин вас встретил? – спросила Петелина.

– Борис Панин находился дома с матерью, права не качал, позволил осмотреть квартиру. В общем отнесся с пониманием, прекрасно знает по какой статье срок мотал. Его мать, конечно, поворчала, но подтвердила, что сын вернулся с работы после шести, принес продукты.

– Мать педофила еще тот свидетель, – усомнилась следователь.

Старший сержант пожал плечами:

– Мне Панин показался тихим, уравновешенным. Двенадцать лет – не шутки, вряд ли сразу за старое возьмется. Да и в пекарне у него чистота, видно, что дорожит работой. На дверце холодильника фото цветочков прилеплено.

Многолетний опыт следователя подсказывал Петелиной обратное. Она усомнилась:

– Хотелось бы верить в чудо перевоспитания, но единственное чему учатся педофилы в колонии, так это осторожности, чтобы больше туда не попадать. После работы Панин сразу поехал домой?