Клавесины Тарлиса

1. Фауна Тарлиса

Ладия, г. Тарлис, 30 августа 7115 года от сотворения Мира, четверг

Хозяйка оказалась до печенок въедливой. Даже не обернувшись с лампою на лестнице, она как бы сама себе заметила:

— Смею надеяться, что доблестные воины умеют чистить сапоги, входя в жилые комнаты.

Два поздних гостя спешно обмахнули чарами густую дорожную взвесь от подметок и шпор. На всякий случай они даже сняли шляпы, потому что упираться значило, конечно, показать свой статус, но потом еще час или два искать по городу постель. Хозяйка благосклонно провела их на второй этаж, потопталась с ключом на последнем пролете, забитом старой мебелью под простынями, и пропустила за собой.

— Гостиная и спальня, — познакомила она и с гордостью прибавила: — Комнаты прямо для вас, господа, будто наро-чно.

Звонкое отрывистое «ч» в акценте и белый чепец дополняли облик одной из тех крепких гиарок, которые держали в Ладии дела без всякой мужской помощи. Их несколько презрительно именовали «бюргершами», но жить и столоваться у подобных иммигранток было куда спокойнее, чем в кислых дешевых трактирах.

Хозяйка подняла чарованую лампу, позволяя квартирантам рассмотреть убранство стен. Очевидно, подходящими ко случаю она означила две шпаги над кушеткой и монаршую чету в помпезной раме. Государь на портрете был уже в летах, но по старой памяти еще носил черную форму боевого мага. Проезжие юноши в точно таких же мундирах должны были определенно оценить воссозданный «будто нарочно» для них патриотический дух, а заодно припомнить: жена императора родом из той же Гиарии, что и хозяйка меблированных комнат.

Гость-блондин, которому ее величество приходилась двоюродной бабкой, не очень-то затрепетал.

— Это все равно, — сказал он. — Мы съедем завтра утром.

Хозяйка поджала губы и с некоторой мстительностью сообщила:

— Курите только при открытых окнах.

— Не курим, — вновь отозвался равнодушный гость. — Двое здесь разместятся?

Гиарка двинулась вдоль стен, задействуя на них магические лампы. Гостиная была невелика, и круглый стол под скатертью, даже придвинутый к окну, изрядно откусил себе пространства. При нем состоял отряд из шести стульев, обитых практичным коричневым штофом. Напротив этой армии тянулась длинная кушетка с креслами — по-видимому, генеральный штаб. Патриотическая композиция висела именно над ним, прочие стены вразнобой украсились гравюрами сражений. Расписная ваза ростом едва не с хозяйку охраняла вход в дальнюю комнату, и строгая гиарка распахнула эту дверь.

— Вам принесут перины в спальню и на кушетку, — сухо пообещала она. — Других свободных комнат нет.

— Занимай опочивальню, Габриэль, — первый гость махнул на вход великодушной кистью. — У вас, надеюсь, ночью тихо?

Во взгляде хозяйки, брошенном на темное окно, мелькнуло краткое сомнение, но тон остался непоколебимым:

— Мои жильцы умеют уважать покой.

— Тараканы, клопы? — осведомился второй гость, заглянувши за дверь. Он был темноволос и малость кучеряв, что невыгодно смягчало его боевитый образ.

— Как можно! — возмутилась хозяйка и ткнула пальцем в чародейские ловушки против насекомых по углам.

«А жаль», — подумал кучерявый Габриэль.

— Накормите? — опять спросил практичный первый.

— Пришлю вам самовар и что найдем на кухне, — хозяйка отвечала даже с несколько сварливым удовольствием. — Ужин завершился в десять, мы уже не ждали постояльцев. Завтрак накрывается в одиннадцать, столовая внизу.

— Так не пойдет! — воскликнул первый. — В семь нужен будет кофе, после него велите подготовить наших лошадей.

Гиарка посмотрела на блондина с осуждением: пренебрегать хорошим завтраком звучало верхом развращенности теперешних юнцов.

— Как вам угодно, — отрывисто ответила она.

Впрочем, оплата без торга примирила ее с беспринципностью гостей, так что постельное белье и чай им подняли немедля. Убедившись, что молодые люди больше не намерены ломать устои, хозяйка вышла вслед за горничной и затворила дверь. Блондин сейчас же стянул сапоги и упал на кушетку.

— Даже есть не хочется, — сказал он потолку. — Проспать бы как мертвец — и ехать.

Знал бы Габриэль, как он извелся! Завершены пять лет армейской службы в боевой магической пятерке — время бодрое, южные земли всегда неспокойны… но последний отпуск в столицу — уже больше года назад! Его там ждут! Нынче до дома меньше дня, он бы стерпел, доскакал без ночевки!.. К сожалению — конь возражал.

Габриэль повел себя как человек, чье сердце принадлежит лишь ему самому — он сбросил только портупею и мундир и всерьез вознамерился ужинать. Хорошенькое дело! Вообще-то этому бесчувственному типу выделили спальню.

— Как знаешь, Алессан, а я поем, — еще и уведомил он с аппетитом, подвигая к себе блюдце тонкой ветчины. — Местный колорит мне импонирует.

Блондин Алессан оглядел шпаги над собой и поерзал на узкой кушетке. Вердикт его вышел нелестным:

— Все городишки под столицей одинаковы.

— Будто ты сколько-нибудь их рассматриваешь, — вернул Габриэль.

Мысленным приказом он согрел себе чай в белой чашке с зеленой каймой и неторопливо перенес ветчину на пшеничную корку. Алессан поднял на приятеля брови.

— Я хорошо замечаю людей, — напомнил он.

— Людей — без всякого сомнения, — кивнул Габриэль. — Но все, кем нельзя манипулировать, проходят мимо твоего внимания.

— Разве кем-то нельзя? — удивился Алессан.

Лучший способ взбесить Алессана — смолчать. Габриэль знал это еще с давних редких встреч в столице, а уж за время службы отточил нехитрый ход. Прежде они не были приятели, но золотых юнцов забросили в одну магическую связку, так что в напастях и триумфах у них было время несколько сойтись. Оставив без внимания вопрос, кучерявый маг стал расправляться с тем, что Бог послал им в этот вечер через бойкую гиарку.

— Там, где не поможет магия — сработают два-три удачных слова, — добавил Алессан.

Габриэль пожал плечом, но не удостоил внятного ответа.

2. Скарабей начинает полет

В Тарлисе 31 августа, пятница

«Adieu. Я передам твоим, чтобы пока не ждали.

А.А.

P.S. Будешь охотиться за местными капустницами — сам не попадись на чью-нибудь жемчужную булавку.»

Записку Габриэль нашел в гостиной ранним утром около кофейника, разумеется, уже пустого, хотя и предусмотренного для двоих. В этом был весь Алессан Алвини — не смог не кольнуть напоследок и делом, и словом. Впрочем, то был совет обреченного: сам острослов был по уши женат, и рвался домой так же сильно, как в драку. В последние дни — даже намного сильнее, что было любимой мишенью для остальных зубоскалов полка.

«Надо было это вслух ему припомнить!» — с опозданием подумал Габриэль и сложил из эпистолы голубя. Отправив его чарами на верхушку настенных часов, маг, наконец, вернулся к делу куда более занятному.

Вчерашний светляк спал на клочке травы в стеклянной колбе. Зачарованная пробка в нужной мере пропускала воздух, так что удушье жуку не грозило, а прочее стеснение терпеть ему недолго. Там, в столичном доме Габриэля, его ждет высочайший комфорт — энтомолог отвел под ненаглядную коллекцию огромные прозрачные кубы и разместил их в превосходнейшей оранжерее. Магия поддерживала влажность и температуру, подходящую для самого привольного житья. Слизни, пауки и бабочки могли благодарить судьбу — юноша только надеялся, что младший брат не позабыл его наказ и хорошо за ними смотрит. Впрочем, ревизия во время отпуска прошлой зимой немало его успокоила.

Те экземпляры, что он нынче вез из южных гор, принуждены были пока мириться с трудностью дороги. Габриэль еще с вечера вытащил весь свой годичный улов — семьдесят пять пузырьков насекомых и восемь шкатулок личинок. Одних он разместил в тени, других подвинул к свету — любезно выданная спальня так переполнилась стеклом, что стала походить на странную домашнюю аптеку.

Хотя беспечный Габриэль и проспал алессанов отъезд, он поднялся все-таки не поздно. После записки юноша с большой любовью и вниманием проверил — все ли его находки пребывают в добром здравии, не нужно ли кому добавить свежих листьев или помыть засиженные стенки их негабаритного жилья. Последнее, впрочем, пришлось отложить — он даже с магией завяз бы на полдня и проворонил шанс ускользнуть незамеченным в город. Утро потерять никак нельзя — «Габриэль Скарабей» должен тихо добыть заурядное штатское платье.

Юноша накинул плащ поверх своего черного мундира и выбрался из комнаты, избегнув лишних встреч. Он все равно оставался довольно заметным приезжим, и это преимущество на сей раз досаждало: чем меньше людей в провинциальном городе узнают в нем боевого мага, тем занятнее он проведет здесь пару-тройку дней.

«Блондинка или брюнетка?» — подумал он, бросая взгляд на соседкин балкон сквозь широкие окна над лестницей.

Забавно, что за несколько минут изящной беседы он почти не получил представления о внешности своей клавесинистки. Впрочем — и это весьма лестно! — Кармина тоже пригласила его вслепую. Даже если обед с ее семьей разочарует избалованного мага, такая авантюра запомнится ему как один из очаровательнейших эпизодов по дороге домой.

Портрет барышни представляется ему логичным продолжением черт самого Тарлиса — в отличие от сноба-Алессана, Габриэль находил такие города по-своему неповторимыми.

Тарлис был древнее столицы. Последняя давно переросла его и вширь, и в высоту, и по числу живущих — только едва ли устояла бы в тяжелые годы без его неустанных трудов. Кузницы Тарлиса звали ноздрями огнедышащего змея, сохранившего империю в те времена, когда людям еще плохо подчинялась магия.

Нынче магию, эту невидимую силу, различали в мире многие — от аристократов до крестьян. Магический слух, впрочем, еще не означал умение составить заклинание — оно рождалось в строгих блоках алгоритмов. Желаешь отправить в соперника огненный шар? Разума в магии нет, так что сам задавай, до какой температуры и в каком объеме следует нагреться воздуху, куда лететь и где остановиться, к тому же — проделай все это за доли секунд. Не диво, что боевые маги считались элитой имперского войска.

Однако, военная стезя — не единственный путь для способных. Чары вошли в быт и простых горожан, а уж образованные правили материю в любую сторону: левитация, иллюзии, аптечные зелья — и, само собою, тысячи различных артефактов. Вплетение магии в предмет, впрочем, требовало столько скучных действий и проверок, что аристократы избегали эту часть и оставляли чародеям попроще — «ремесленникам». Те создавали все подряд: лампы, утепленные шарфы, звучащие мелодией кристаллы, ловушки для клопов, усиленные арбалеты и нечерствеющие пряники.

Последние два предмета особенно прославили Тарлис и предлагались на каждом углу.

— Пряники печатные! — пели утренние бодрые лотошники.

— Чарованые шпаги, господин! — соблазняли из лавок напротив.

Габриэль не отвечал, но было удивительно смотреть, как в городе слились такие разные черты — оружейное дело и сладости! Однако, местные гордились и тем и другим. «Нашим умельцам нет равных в любом ремесле», — утверждали они и вкладывали детям это обязательство через сказки о подкованных блохах.

Словом, для Габриэля даже маленький Тарлис имело свое неповторимое лицо, которое укрылось от приятеля. Да и способен ли практичный Алессан оценить тот запах зрелых яблок, который полнил город от аллеи вдоль реки! Как свешивались ветви ко скамьям от желтого и розового гнета! Как уносились мысли вдаль, как затмевало разум! Габриэль счел, что в таком городе с началом хмельной осени не грех умеренно влюбиться.

Он перекатывал в уме развитие событий так и эдак, пока разыскивал базарные ряды — обычно таковые липли к старой крепости, сохранившейся в каждом древнем городе хотя бы как пролет стены между двумя разрушенными башнями.

«Разобранными», — поправил себя Габриэль.

С тех пор, как подобные крепости оказались в глубине страны и перестали быть ее форпостами, таяли они в основном усилиями самих горожан — отличные обтесанные камни показали себя за века хорошо, а значит, идеально подходили для фундамента новых присутственных мест и усадеб.

3. Дом с мезонином

В Тарлисе 31 августа, пятница

Камзол сел на него идеально — то есть, подошел в плечах, но оказался маловат по росту. В представлении мага, это придало смешному господину Скарабею еще большее очарование. Барышни Тарлиса не задерживали на нем взора — и было страшно весело воображать, какой переполох наделали бы здесь его фамилия и форма!

Он так и не уважил завтрак доходного дома — поел в каком-то маленьком трактире, свыкаясь с образом и презабавной шляпой. Пробовал слегка сутулиться, подобно прежнему владельцу, но это показалось чрезмерным — серый камзол и так вполне скрывал его бравурный вид. Успокоенный итогом, сапоги он заменять не стал — обувь есть обувь, в своей было как-то роднее.

Обернутый плащом мундир маг бросил в прихожей доходного дома. К себе не поднимался — и так опаздывал к назначенному часу. Можно было не задерживаться в городе, но ему нравилась мысль, что хозяева немного потомятся над постылыми тарелками, ожидая столь нечастое в Тарлисе новое лицо. Избавитель от скуки «господин Скарабей», наконец, взлетел на крыльцо маленькой усадьбы и возгласил свое явление, ударив по двери бронзовым молоточком.

Прошла минута предвкушения, за ней — вторая, полная воображаемых приветствий, однако — в реальности гостю никто не открыл.

Благодетель нахмурился — в зеркало, поди, глядятся? Не могли себя заранее в порядок привести? Он вновь подхватил молоточек и приложил его к двери уже сильнее. Решимость гостя не спасла, и дом не распахнулся.

«Проситель я им, что ли!» — рассердился Габриэль.

На третий раз его усердный стук расслышала вся улица — довольно унизительное обстоятельство для приглашенного.

«Я недооценил презрение к простому имени?» — успел подумать он, когда усадьба снизошла и отворилась.

Габриэль ждал запыхавшегося лакея, но его кипящий взгляд приняла на себя женщина в тугом белом платке вокруг головы. Кухарка!

— Вы к господам? — уточнила она.

В нос отчего-то ударил запах паркетного лака.

— Я зван к обеду, — ответил гость с недоумением на здешние порядки. — Доложи поживей, меня ждут.

— К обеду? — удивилась ему женщина. — Еще и накрывать не велено.

— Как не велено? Разве у вас не в три садятся? Леди Кармина говорила…

Кухарка тяжко вздохнула.

— Тут уж как придется. Иной раз хоть бы и к пяти очнулись.

«Очнулись? К пяти??» — обомлел Габриэль, отступая на шаг. Очевидно, хозяева не лили слез в тарелки без него, а то и вовсе не желали его видеть. Стоит здесь, чуть не молит о краюхе! Разве он вчера неверно понял барышню? Было, конечно, темно — но ушам не мешало.

— Да проходите, господин, хоть вы напомните, — спохватилась кухарка с мольбою. — Коли ждут, я вас к ним проведу.

«Коли ждут!..»

Каков прием — кухарка отведет его к хозяевам, которые о нем изволили забыть! Напрасно он взялся играть «Скарабея»: будь он собой — не так бы встречали! Габриэль всерьез подумал оскорбленно развернуться, но женщина уже шагала вглубь.

«Хотя бы посмотрю в глаза обманщице», — постановил тогда честнейший Скарабей и выдвинулся следом.

Повесил шляпу на крюк, глянулся в большое овальное зеркало, отметил под ним тучные пионы — непреложный атрибут любого дома, если тому повезло отхватить себе сад. Розовое буйство должно было исполнить маленькое помещение цветочным духом, но неотвязный запах лака все перебивал. Направо от прихожей шла гостиная с диванным гарнитуром, за ней различилась квадратная арка в столовую, однако кухарка повела Габриэля не к ним, а по лестнице вверх — к мезонину.

Поднявшись, она толкнула дверь и уперлась в бока кулаками.

— К вам господин, — доложилась брюзгливо куда-то вперед. — А ты, Жан, другой раз лучше слушай! Открывать твоя забота, а через твою глухоту всему дому позор.

Ее фигура закрывала Габриэлю весь обзор, но, высказав такое осуждение, кухарка отступила. Гость надел улыбку и шагнул вперед.

Из мезонина вчера разносилась безбрежная фуга, так что юноша разумно ожидал найти здесь «музыкальный салон» — что-то крохотное, но с претензией на моду, в бархатных портьерах, обрамляющих вход на балкон, с парчовыми стульями и обязательно бордовыми коврами на полу. Разумеется, в центре был должен сиять богатырь-клавесин!

Однако, угадал он мало.

О моде здесь как будто и не слышали: ни дорогих портьер, ни плохоньких ковров, и даже стулья — жесткие. Солнце лилось через высокие окна и пятнами ложилось на лаконичные синие стены. Зато клавесинов здесь отыскалось порядочно — восемь.

Габриэль вскинул брови и опять пересчитал. Восемь, как есть!

Инструменты разного размера, высоты и цвета захватили все пространство мезонина. Их, очевидно, ставили здесь как придется, не соблюдая ни художественного подхода, ни практичной логики. Один даже наполовину загораживал проход, отчего «Скарабею» пришлось проползать чуть не боком. Проникнув и придя в себя, он, наконец, заметил и хозяев.

От клавесина у противоположной стены к гостю обернулся несколько сухой мужчина с лысиной. Он был не меньше изумлен, а кроме этого — украшен длинным рабочим фартуком поверх рубахи. В правой руке застыла широкая кисть, левую он держал немного растопыренно, точно боялся ею что-нибудь испачкать.

— Ах ты! — воскликнул мужчина. — Я и забыл об обеде!

Он обратил свой растерянный взгляд на супругу — стройная женщина высилась рядом и держала для него жестянку с лаком. За ними прятался вишневый клавесин, блестящий лишь наполовину — это по его вине вся усадьба терпела пронзительный запах.

— А я напоминала, — мягко сказала хозяйка.

— Уже четыре?! — подхватила Кармина, взглянув на часы за собой.

Она стояла там же с очень маленькою кисточкой — очевидно, глянцевала тонкую деталь. Светлые платья обеих леди тоже закрывались грубыми холщовыми передниками. Все семейство с упоением лакировало клавесин, и менее всего их донимала скука.

Сцена малярных трудов открылась Габриэлю так нежданно, что гордую обиду он сейчас же растерял.

4. Подселение

В Тарлисе 31 августа, пятница

Габриэль рассмотрел торчащие над подлокотником ступни — босые и мозолистые.

«Какая, однако, мне выпала честь!»

Кашлянув, он повернулся к спрятанной под одеялом голове и сдержанно осведомился:

— Могу ли я узнать, отчего для вашего заслуженного отдыха вы предпочли мою гостиную?

Одеяло шевельнулось, одна нога согнулась и уползла под него.

— Я же просил не будить! — донесся тонкий голос, полный мук страдающего праведника.

Габриэль склонил голову набок, вздохнул и привычными чарами взвил одеяло. Опомнился, что свой талант придется пока скрыть, перехватил за край рукой и бросил в угол.

Догадливость не подвела — магу явился лик утреннего встречного. Тот расширил в изумлении глаза и не вполне смог отделить действительность от сна, в котором только что имел покой и сладость. Мятая рубаха с желтизной и стертые штаны рождали к нему даже каплю жалости, но Габриэль ее не показал. Отступив только на шаг, чтобы пришелец вовсе не скатился на пол в потрясении, маг повторил свою попытку прояснить вопрос:

— Чем я обязан нашей новой встрече?

Гость заторможено сел и свесил ноги. Сначала он пошевелил босыми пальцами, точно припоминая, кто он. Затем — обвел глазами стены, встраивая место пребывания в свою реальность. Когда все обстоятельства сошлись, он, наконец, уставился на Габриэля и осторожно уточнил:

— А что, разве не вы ко мне явились?

Габриэль наклонил теперь голову к другому плечу.

— Я арендую эту комнату.

Гость прочесал пятерней в волосах.

— Признаться, я думал, что тоже.

Он взглянул на ослепительную обувь мага и стыдливо поджал ноги под кушетку.

— Августа Генриховна вас приняла? — переспросил Габриэль, делая неприятные выводы о характере здешней хозяйки.

Подселить к нему без спросу разночинца! А если это — вор? Или дурак, что хуже? Он мог разворошить и повредить коллекцию! От последней мысли сердце екнуло и стало рваться в спальню для ревизии.

— Она сказала, комнаты свободны, — между тем отвечал ему гость.

— Так и сказала?

Габриэль уже собрался осудить гиарку в хлестких выражениях, когда едва не стукнул себя по лбу: разумеется! Ей велели в семь подавать лошадей, кофе был выпит, а гостиная — пуста. Хозяйка полагала, что утром выехали оба ночных постояльца!

— В спальне осталось множество моих вещей, — напомнил он, однако.

— Мы там и не были, — пожал плечами гость. — Я снял только одну, проходную комнату и велел горничной не беспокоить меня до вечера. Вашу спальню убрать не успели.

Грудь энтомолога немного отпустило — если в спальню не ходили, то, быть может, никто не переставил тенелюбивых насекомых к солнцу и не выпустил гулять по дому бесценных горных жужелиц! Подселенц принял хмурость на свой счет и попытался оправдаться:

— Видите ли, я не спал толком несколько ночей.

Габриэль скосился на пыльную гору, по недоразумению носившую название сапог.

— Вы шли сюда пешком?

— Почтовые черезчур накладны, — сосед как будто удивился недогадливости мага.

О прочих способах перемещения, вроде собственного экипажа или лошади, он и не помышлял. Маг лишь сузил очи в новом подозрении — эдакий бродяга должен был снять койку над трактиром, а не гостиную в доходном доме для дворян.

— Средства на это жилье вы нашли, — бросил он.

Гость ответил взглядом жалким, но прямым:

— Вы меня ими и снабдили, помните?

«Ах ты, пропасть!» — Габриэль посмотрел на свой серый рукав. За одежду он в самом деле утром отсыпал порядочно золотых лун — хватило бы на многое.

— Об экономии вы, кажется, не думали? — тон его остался обвинительным.

Повадки хронического бедняка рождали легкое презрение — спустить все до последней луны за какие-то несколько дней! Разумный человек сообразил бы, как ввести свалившиеся средства в оборот. Гость сглотнул и отвел глаза на свою левую коленку.

— Это уж… мое дело, господин маг.

«Господин маг?!» — спохватился тотчас Габриэль.

Быть может, форму в переулке утром гость не рассмотрел, но сильного чародея определил в «грабителе» точно — особенно после того, как тот ему едва не угрожал. Вся сцена обретения камзола пронеслась у Габриэля в голове, снабженная теперь совсем иными красками. Бродяга знает о странном желании богатого мага рядиться в чужое тряпье — ему несложно будет довести эту мысль до конца и угадать, что кое-кто скрывает свою яркую персону. Пусть шумное разоблачение и не грозило Габриэлю карами, но поломать так славно начатую авантюру из-за нищего скитальца было бы досадно.

«Э, нет, пока что Скарабею с тобой ссориться нельзя, — вывел маг, изучая сутулого гостя. — В конце концов спальня осталась за мной, можно и потесниться.»

Хозяин положения издал смешок и постарался сделать выражение лица попроще.

— Какой я маг, — махнул он весело рукой. — И зовите меня Габриэль, раз уж мы с вами соседи.

Поворот, кажется, только добавил гостю груза на спину. Он вовсе сжался и стал наблюдать фигуру переменчивого мага с настороженностью человека, видавшего в жизни хитрости богатых сумасбродов и получившего с них очень мало пользы. Этот конкретный оригинал — уже второй раз за день удивляет картинной широтой своей души. Ждать ли теперь доброго? Однако, помолчав, гость все-таки назвался мрачно:

— Киприан.

«Какой я маг» протянул ему крепкую руку, будто не замечая плохо вымытые пыльные разводы на ладони подселенца, и с лаской продолжал:

— Мы нынче заживем как добрые приятели, не правда ли?

Час от часу не легче! Киприан кивнул как можно неопределеннее, но вслух заверил:

— Постараемся, господин Габриэль.

— Никакого «господина», Киприан! И говори мне «ты», — чудак подмигнул и оглянулся на дверь своей спальни. — Я только на секундочку к себе, и спустимся к хозяйке. Боюсь, как бы она уже не продала «забытую» мной лошадь.

***

«Не хлопать окнами.