Клетка из шелка и стали

Глава 1. Не жизнь, а сказка

- Лена, что происходит? – устало спрашиваю я свою подругу.

Ленка не собиралась отвечать. Виновато украдкой поглядывает на меня и совершенно избегает прямой зрительный контакт. Она вытирает слезы ладонями, размазывая тушь по щекам, и снова отворачивается.

- Даже не хочу комментировать! – вмешивается Катя, медленно потягивая коктейль через трубочку.

- Ничего, – бурчит Ленка и отворачивается в сторону танцпола.

- А отчего у тебя тогда лицо красное? – я пытаюсь перекричать громкую музыку в клубе. – Не хочешь говорить, понятно.

Я усаживаю ее на небольшой диванчик, достаю из сумочки зеркало и вручаю ей.

Я вглядываюсь в темноту, рассекаемую яркими лучами софитов, и, кажется, вижу большую проблему моей подруги – Мирон Романов. Мой друг детства.

Он не может не привлекать внимание – высокий, широкоплечий, с идеальным загаром и белоснежной улыбкой. Светлые волосы немного взъерошены, а глаза – словно кусочки льда, равнодушно скользят по окружающим. В нашем университете он популярный и успешный, но в нем нет ничего настоящего. Внутри – лишь пустота, которую он тщательно скрывает за своим обаянием. Я когда-то знала его совсем с другой стороны. Сейчас же - он красивый, но пустой изнутри, и это пугает больше всего.

Он танцует с одной из девушек с параллельного потока, даже не помню ее имени. В его движениях прослеживается какая-то змеиная грация, а во взгляде – безжалостная расчетливость.

Замечаю, как он прижимает ее, я уверена, что эта девушка – его новое развлечение на эту ночь.

- Пойдем, – я поворачиваюсь к Ленке и жестко хватаю ее за руку.

- Да, уведи ее подальше, а то в слезах будет весь танцпол, – язвит Катька.

Я не испытываю к Лене особой жалости. Я знала, что все так и произойдет. Раз она не прислушалась – это теперь ее проблема, пусть даже не жалуется на свое разбитое сердце. Я сейчас так зла на нее, не на него. С ним все ясно.

А ведь мы с Мироном крепко дружили лет до десяти. У наших отцов совместный бизнес, приходилось часто проводить время вместе.

- Какая я идиотка. Я ведь полная дура, да, Лика? – она продолжает доставать меня своим нытьем, как только мы вваливаемся в женский туалет.

Я включаю холодную воду и опускаю ладони.

- Да, Лен. А чего ты ожидала? – задаю я скорее риторический вопрос. - Даже не отвечай.

Я начинаю умывать ее, одновременно пытаясь привести в чувство.

- Он такие вещи мне говорил… Я его люблю больше жизни!

- Ой, больная, – я качаю головой и роюсь в сумке в поиске бумажных салфеток. - Забудь.

- Не могу забыть. Если ты у нас - бесчувственный робот, то я так не могу! Меня предали – я реагирую, как умею. Как получается! – со злостью кричит она.

- Надо было реагировать до того, как ты ноги перед ним раздвинула! – мне не удается унять праведный гнев. – Теперь уже поздно.

- Но жизнь его накажет. Так всегда бывает, – словно в трансе говорит Ленка, уставившись в одну точку. – Карма.

- Бред это. Ему все, как с гуся вода, – отвечаю я.

Ленка внезапно отворачивается и ее рвет на раковину.

Мои нервы уже достаточно сегодня натерпелись. Это было последней каплей. Я вытаскиваю телефон и заказываю в приложении такси.

- Я много выпила, – Ленка садится на пол и ползет к стене, чтобы опереться. – Прохладно, хорошо.

- Такси приедет через восемь минут. Сиди тут, я сейчас вернусь.

Я выхожу из туалета и направляюсь прямиком к Мирону.

Он целуется с той девчонкой, совершенно никого не замечая, медленно и с наслаждением.

Не могу на это смотреть, хочется ему чем-нибудь заехать, да побольнее.

Я подхожу и резко дергаю его за плечо, отрывая от увлекательного занятия. Мирон поворачивается и сверкает злыми синими почти черными глазами, ожидая увидеть кого угодно, но не меня.

- Курагина, присоединиться хочешь? – удивляется он, поглядывая на меня сверху вниз.

Его ухмылка, этот нарочито небрежный тон – все во мне кипит. Не верю, что десять лет назад он был классным парнишкой, который катался со мной на роликах.

- Присоединиться? – повторяю я его слова, иронично приподняв бровь. - Боюсь, у меня аллергия на твои дешевые интриги, Мирон.

- Я просто догадываюсь, что тебе есть, что скрывать под этим платьицем, Анжи.

- Не называй меня так.

Девушка, которую минуту назад он обнимал, в недоумении ретировалась.

Мирон пробегается взглядом по моей фигуре, огоньки софитов отражаются в его глазах, не выдавая истинных намерений. Он приближается медленно, словно хищник, играющий со своей жертвой, и в его взгляде читается явное удовольствие от моей очевидной неприязни.

- Анжелика, какая претенциозность, – протягивает фразу Мирон, склонив голову. - Слишком длинное имечко, как и твои моральные принципы, подозреваю. Анжи… Гораздо сексуальнее, правда? Или, может, мне звать тебя просто «проблемой»? Ты, безусловно, ею выглядишь. Ты же намеренно портишь мне вечер.

Он останавливается в шаге от меня, соблюдая небольшую дистанцию.

- Знаешь, Анжелика, или как там тебя… Мне нравятся проблемы. Особенно такие красивые. Ты пахнешь корицей и грехом. Опасная комбинация, – несмотря на громкую музыку, я могу разобрать каждое слово, которое он мне шепчет. И могу с уверенностью сказать, его слова мне неприятны. Они, словно ледяные иглы, колют мою кожу. Он нарочно играет на грани, и я чувствую, как внутри меня зарождается гнев. Я не могла предположить, что он когда-либо скажет мне подобное. Но я не собираюсь что-то доказывать ему и пытаться изменить.

- Проблемы не решают, Мирон. От них избавляются, - парирую я, оттолкнув его плечом. - И ты, кажется, из тех проблем, от которых избавляются в первую очередь.

Не дожидаясь его ответа, я грациозно разворачиваюсь и направляюсь прочь, оставляя его стоять и смотреть мне вслед с лукавой улыбкой. Знаю, что он не отстанет. Такому, как Мирон, отказы только подогревают интерес. И, признаться честно, меня это немного пугает. И даже немного заводит. Проклятье.

Глава 2. Трагедия

Незнакомый номер не из моих контактов пишет мне в мессенджере. Я нажимаю на миниатюру аватарки и узнаю самодовольную физиономию Мирона.

«Откуда у тебя мой номер?» - пишу я.

«Расскажу при личной встрече». – почти мгновенно получаю ответ от него.

«Сделаем проще – удали. Такие сложные парни не для меня». – продолжаю я, выглядывая в окно.

«Сложные? Я прост, как мой пароль от ноутбука».

«Мне плевать».

«Признайся. Папочка посадил малышку под замок?»

В воображении мгновенно всплывает его наглая ухмылка.

«Откуда ты знаешь?» - меня раздражает его осведомленность.

«Твой отец рассказал моему про твое непристойное поведение, хотя ты даже не знаешь, каково это на самом деле». – продолжает он.

«Знаю».

«Не знаешь, но… Хочешь я покажу тебе?» - не унимается он.

«Разговор окончен».

Я блокирую его номер и со спокойной совестью направляюсь к компу поиграть в «Доту».

Единственным правильным решением будет – просто его игнорировать. Не понимаю, с чего вдруг такой интерес с его стороны? Неужели весна и гормоны заиграли. Пусть издевается над другими глупышками типа Ленки, которые глядя на него слюни пускают. Я еще помню, как его унижали соседские ребята, не всегда он был крутым мачо, которого так усердно из себя строит.

Спустя пару часов поступает групповой видеозвонок - Ленка и Катя.

- Ну, что ты, пьяная морда? – смеюсь я. – Пришла в себя наконец?

- Черта с два она пришла, уже ныла, как ей хочется повторить. – флегматично сдает ее намерения Катюха.

- Вот ты ж мигера, Катька! – злится Лена.

- Повторить неудачный опыт общения с Мироном или заблевать раковину? – веселюсь я.

Я ставлю телефон напротив, вслушиваясь в их торопливую болтовню и выбирая очередного персонажа в игре.

- В голове словно бал у чертей, я не могу унять этот шум. Он просто глушит все звуки вокруг, – жалуется Лена.

- Надо клин клином вышибать, глупая! – продолжает смеяться Катя. – Наверняка у вас в холодильнике имеется, чем опохмелиться.

- Ой, все, – закатывает глаза Ленка. – Я думала вы, подруги, поддержите меня, соберемся. Я одна, между прочим, дома.

- Так-то уже почти два дня, – я смотрю на часы.

- В упор не помню, что произошло после туалета, совсем ничего. Лика, ты что делаешь?

- Кого выбрать: Рики, Тайдхантера или Виндранер?

- Пошла ты, - устало отвечает Ленка, - давай лучше прогуляемся, а то я тут сдохну.

- Не могу, я под домашним арестом. Кстати, хотела тебя за него отблагодарить, как следует. Радуйся, что ты не рядом со мной.

- Ты ему много позволяешь, – вмешивается Катя. – Тебе уже не восемнадцать. Какой к чертям арест?

- Прости, – бормочет Ленка, припоминая, что мне надо было вернуться домой к двум ночи. – Отец сильно орал?

- Неа, – спустя некоторое время отвечаю я, полностью погружаясь в игру. – Ладно. Я занята. Лен, заедешь завтра за мной?

- Лика, тебе придется завтра задержаться, репетиция спектакля. Я не хочу краснеть за тебя, как в тот раз, – с обидой говорит Катька.

- Я помню… - протягиваю я, концентрируя все внимание на игре и быстро клацаю мышкой. – Я приду.

- А то получается главную роль дали тебе, а Джульетта и не приходит на репетиции, потому что ей, похоже, наплевать.

- Это случилось один раз, отстань.

- Да, вы с Ромео сорвали репетицию, Константин Олегович был вне себя. Радуйся, что у него нет подходящих кандидатур на эти роли. Просто между вами с Гошей химия, как он говорит.

- Ой, занимаетесь какой-то херней, – влезает Ленка. – Нравится же людям время на это тратить.

- А на что тратить надо, Сотникова? – доказывает свою правоту Катя. – С Мироном и ему подобными по подъездам шляться?

Меня передергивает от этого имени, я даже на мгновение забываю, что хотела сделать.

- Да сидите в своих театрах, когда всех парней разберут - так и останетесь целками, – возмущается Ленка.

- На скользкую дорожку встаешь, Леночка, – не упускает момент съязвить Катя.

- Вы созвонились поругаться в очередной раз? – пытаюсь прервать их я. – Лена, что на завтра по машине?

- Блин, маман машину отцу отдала, я сама без колес, – виноватым голосом отвечает Ленка.

- Ой, как плохо, – расстраиваюсь я, продолжая играть. – Очень плохо. Ну, ок, на остановке встретимся.

- Я к первой паре не пойду.

- Чего так? – искренне удивляюсь я.

- Я не сделала домашку по немецкому, приду ко второй.

- А в чем проблема сейчас сделать? – не унимается Катя. – Вот, девочки, смотрю на вас и пребываю в шоке. Одна в игрушки играет, другая - вообще дурная. И даже не определюсь, что хуже.

- Не хочу, вот совсем не хочу, ничего делать! – бухтит Ленка. – Мне лень. Мое право лениться. Студенческие годы должны быть самыми лучшими в жизни, а не это вот… все.

- Ладно, вы меня отвлекаете, пока.

Я отключаюсь от разговора и продолжаю играть.

Скучное воскресенье. Я выглядываю в окно – тучи сгущаются, но солнце все еще проглядывает сквозь них.

Я заглядываю в комнату к отцу. Он, как всегда, сидит за ноутбуком и работает.

- Папочка, - я обнимаю его за шею, - ты завтра меня отвезешь в универ?

- Нет, малышка, - он целует мою ладонь и осторожно снимает очки. – У меня самолет рано утром.

- Далеко улетаешь?

- В Китай.

- Надолго? – расстраиваюсь я.

- Два-три дня. Еще сам не знаю.

- Я буду скучать, – я целую его в шершавую щеку.

- Я тоже, дочка, – он поправляет фотографию в рамке на столе: маленькая я, он и мама. Мы отдыхали на побережье в Испании. Последний наш совместный отдых. Потом маме стало резко хуже.

- Пойдем прогуляемся? – предлагаю я.

Отец переводит взгляд на окно.

- Завтра дождь передают, надо ловить солнце, – отвечает он и поднимается с кресла.

Довольно быстро мы собираемся и вывозим во двор велосипеды.

- Ты не разучилась? – улыбается отец.

Глава 3. Слишком много тебя.

«Мой мир больше не будет прежним» - размышляю я, сидя в отцовском кресле и разглядывая наше семейное фото на столе.

Сегодня я поеду на опознание. Тело моего отца доставили частным рейсом в Москву – все благодаря Андрею Игоревичу.

Мои размышления прерывает стук в дверь. Нарушителем спокойствия оказалась Мария – помощница Андрея.

- Лика, пойдем.

Я неохотно спускаюсь за ней на первый этаж. Ее оранжевый «Миникупер» выглядит совсем нелепо на фоне обыденной серости. Тучи сгущаются не только над городом, но и, кажется, над моей жизнью.

По пути в морг, я обращаю внимание на миллион сообщений от друзей. Все уже знают, что произошло. Только мне все равно. Какое-то равнодушие овладело душой.

- Лик, зрелище будет не из самых приятных, ты же понимаешь. Если вдруг передумаешь… всякое может быть, то откажись. Не надо смотреть.

- Я хочу увидеть, – раздраженно произношу я.

- Как знаешь. Только это будет преследовать тебя всю жизнь, ты же осознаешь?

- Я все равно хочу, не надо меня переубеждать, – резко обрываю Машу я.

Она оставляет автомобиль возле какого-то невысокого здания, похожего на больницу, и мы направляемся к проходным.

Вход в морг представляет собой тяжелую металлическую дверь, окрашенную в темно-зеленый цвет. Ржавчина, словно зловещая плесень, покрывает ее поверхность, а облупившаяся краска обнажает металлическое нутро. От одного взгляда на эту дверь становится не по себе, словно она ведет не просто в здание, а в преисподнюю.

Мрачный, безликий морг. Стены, выкрашенные в грязно-серый цвет, кажется, впитали в себя всю скорбь и отчаяние, витающие в воздухе. Облупившаяся краска, потрескавшаяся штукатурка - какой-то фильм ужасов, напоминание о неумолимом течении времени и неизбежном конце всего живого.

Окна, узкие и высокие, пропускают в помещение скудный, рассеянный утренний свет. За некоторыми стеклами просматриваются силуэты металлических столов, холодных и безжалостных, как сама смерть.

Позади санитары везут очередного покойника, скрип колес каталки нарушает тишину и заставляет меня нервничать еще сильнее.

Запах здесь специфический и узнаваемый. Смесь формалина, хлорки и еще чего-то неуловимо медицинского, вызывает тошноту и головокружение. Он проникает в одежду, в волосы, в саму душу. Запах смерти, запах тлена, запах неизбежности.

Перед нами открывают дверь, ведущую в настоящую зимнюю стужу. Я одета в джинсы, футболку и летний кардиган. Совсем забыла, что в морге вовсе не будет так тепло, как за его пределами.

- Анжелика Курагина приехала для осуществления процедуры опознания отца – Виктора Сергеевича Курагина. – четко сообщает Мария.

К нам поворачивается равнодушный полный мужчина в медицинском халате и очках с толстыми стеклами.

Он медленно подходит к столу и берет какие-то бумаги.

- Заполните перед уходом.

Мария берет несколько листов, и мы подходим к одной из камер.

Санитар сверяется с журналом и уверенно направляется к одной из камер, после смотрит на меня и… резко тянет за ручку выезжающей камеры.

Я затаила дыхание и, когда увидела тело своего отца, то удивилась, что он выглядит… будто спит. Всего несколько ссадин на лице.

Не могу сдержать слезы и прижимаюсь к плечу Маши.

- Вы подтверждаете, что это Виктор Сергеевич Курагин? – спокойно спрашивает работник морга.

Я киваю.

- Да, это мой отец.

После оформления всех бумаг, Маша отвозит меня обратно домой.

Теперь – находиться здесь сплошная пытка. Бабуля осталась у себя дома, у нее поднялось давление.

Я провела весь день, разглядывая наши совместные фотографии на компьютере. Плакала, пока к вечеру не уснула.

Завтра – день похорон.

На кладбище присутствует много неизвестных мне людей - партнеров моего отца по бизнесу. Всех их знает Андрей Игоревич, потому что, выразив свои соболезнования мне, они сразу направляются к нему.

Я стою рядом с бабушкой и поддерживаю ее. Больше всего на свете я теперь переживаю за ее здоровье, иногда украдкой поглядывая на ее бледное измученное лицо.

Церемония затягивается, в храме сильно пахнет свечами, благовониями и от этого даже моя голова начинает кружиться, что уж говорить о бабуле.

- Пойдем на свежий воздух, надо подышать, пойдем, – настаиваю я, но бабуля упрямится.

- Иди, солнышко, я еще побуду.

Я не решаюсь оставить ее одну и дожидаюсь окончания церемонии.

Гроб выносят на улицу, и мы медленно направляемся вслед за процессией.

Я стараюсь не плакать, но, как выясняется, эмоциональная часть меня совсем не поддается какому-либо контролю.

День длится бесконечно долго, хочется куда-то забиться и не видеть никого. Пережить свое горе так, как хотелось бы мне, а не как принято в обществе.

- Ты бы меня послушал! – громко кричу, снова сидя в его кресле. – Как мне теперь жить без вас с мамой?

Пустота.

Ладно, завтра надо идти в универ, а то я так крышей поеду от переживаний.

Внезапно играет рингтон на телефоне – Ленка.

- Лик, привет, тебя подвезти завтра в универ? Ты пойдешь вообще? – неуверенно спрашивает она.

- Пойду.

- Слушай, мне так тебя жалко, – хлюпает она носом в трубку.

- Прекрати, я больше не хочу рыдать и слышать, что всем меня жалко. Я сегодня на всю жизнь вперед наслушалась соболезнований.

- Не буду. Прости. До завтра.

- Пока, – я завершаю звонок и отправляюсь в кровать.

В универе все разглядывают меня, как будто я здесь новенькая. Просто бесят. Ненавижу, когда люди ведут себя так: любопытные взгляды, перешептывания и прочее.

Я едва сдерживаюсь, чтобы бесконечно не лить слезы, буквально в одном шаге от срыва, а они смеют меня провоцировать своими назойливыми взглядами.

Первая пара – английский. Слава всевышнему, сегодня тест и все студенты сосредоточены и заняты своими делами, а не пялятся на меня, как на привидение.

Внезапно ко мне подсаживается Гоша и кладет руку на плечо, прижимая к себе. Он ничего не говорит и даже не смотрит на меня, просто находится рядом.

Глава 4. Потасовка

Неделя тянется медленно. Вечерами становится просто невыносимо находиться одной в доме. Пустота подстерегает не только в сердце, но и в жизни.

Сегодня я абсолютно не подготовилась ни к одной паре. Это была не лень, а какое-то внутреннее опустошение. Как только я оказываюсь дома одна - меня душат безмолвие и пустота комнат. Стараюсь вообще меньше находиться там.

Вчера весь вечер разговаривала с бабулей по телефону, пыталась поддержать ее. Но, я - так себе собеседник. Буду надеяться, что ей просто было приятно слышать мой голос. Загляну к ней после пар, привезу ее любимый слоеный торт. Дожить бы до большой перемены.

- Лик, это, конечно, просто абсурд. Теперь я понимаю, что Мирон – мерзкий тип. Какая я была дура! Еще так напилась с горя. – причитает Лена, доедая бутерброд. – Думала, последние органы выблюю в туалет.

- Да, вместе с мозгами, – улыбаюсь я, допивая чай. – Меня напрягает лишь то, что теперь эти слухи про меня и этого маньяка гуляют по универу.

- Вот Романов уже переключился. – Катька смотрит на Ленку хитрющими глазами.

Ленка не понимает, о чем речь и крутит пальцем у виска, глядя на Катюху.

- Хватит, ей требуется время, чтобы отпустить, – улыбаюсь я, поддерживая Катю.

- Лик, признайся, он к тебе подкатывает? – не унимается Ленка.

- Я бы это так не назвала. Он меня раздражает.

В обеденный перерыв столовая забита до отказа. Каждый пытается пристроиться за свободным столиком, количество которых стремительно сокращается.

- Это даже правильно, Мирон похож на неуправляемого психа. Я бы тоже не повелась, а вот Ленка… - Катя громко смеется, теперь долго будет ей припоминать этот неудачный роман.

- Что Ленка?! - возмущается подруга. - Он мне нравился и, возможно, еще нравится. Ты достала уже. Однако, в группе не меня с ним обсуждают.

Ленка сказала это даже с какой-то обидой, переводя взгляд на меня.

- Мне неприятны эти беспочвенные слухи. Этот человек не видит границ. Многих ты знаешь, кто так просто заходит в женский туалет и не испытывает при этом ни малейшего зазрения совести?

- Может, писсуары ему надоели? - продолжает смеяться Катя.

- Слухами мир полнится. А как ты думала? Универ – это маленькая экосистема, где мы живем, обнимаемся, целуемся, ревнуем и… деремся, – внезапно произносит отстраненная Ленка, сосредоточенно наблюдая за кем-то за моей спиной.

Я слежу за ее взглядом и широко распахиваю в удивлении глаза, замечая, как на всех парах к столу Мирона и компании уверенной и быстрой походкой целенаправленно идет… Гоша.

Я вскакиваю с места и направляюсь туда, пытаясь протиснуться среди людей с подносами.

Мирон, вальяжно развалившись на стуле, как всегда излучает самодовольную уверенность. Гоша, напротив, напряжен, как натянутая струна, взгляд прикован к Мирону. Их короткий диалог, обрывки фраз доносятся до меня сквозь гул столовой, наполненной студентами, занятыми своими обедами и разговорами. Но я чувствую – что-то должно произойти. Эта атмосфера наэлектризованности, как перед грозой, нависает в воздухе, заставляя меня нервно сжимать ладони.

Но не успеваю я перевести дух, как Гоша что-то резко предъявляет Мирону, его голос, обычно мягкий и дружелюбный, звучит сейчас жестко и требовательно. Мирон, в ответ, лишь самодовольно ухмыляется, словно его ничуть не смущает ярость в глазах Гоши, а даже вполне удовлетворяет. Гоша хватает со стола напиток и содержимое стакана расплескивает на всех, присутствующих за столом студентов.

Мирон явно недооценивает противника, не подозревая, что за плечами у Гоши годы тренировок и звание КМС по рукопашному бою. Эта надменная самоуверенность Мирона меня раздражает, и в то же время я испытываю какое-то болезненное предчувствие. Знаю ведь, что ничего хорошего от этого противостояния ожидать не стоит.

Мгновение спустя Мирон едва успевает среагировать и увернуться от резкого удара Гоши. Молниеносный выпад, кулак, просвистевший в сантиметре от щеки, и выражение полной растерянности на лице Мирона. Кажется, он до последнего момента не верил, что Гоша действительно посмеет поднять на него руку. Все случилось настолько быстро, что большинство студентов даже не успели понять, что это было.

Мирон вскакивает со стула, отшвырнув его в сторону, словно стул сделан из картона. Это был инстинктивный жест самозащиты, попытка выиграть время. Стул, описав дугу в воздухе, с грохотом врезается в стол, за которым сидит пара первокурсниц, заставляя их вскрикнуть от испуга. Но Гоша даже не вздрагивает. Он лишь усмехается, словно это действие Мирона его только раззадорило.

Гоша разбегается и, упершись крепким плечом в грудную клетку Мирона, с силой прижимает его к стене. Раздается глухой удар, Мирон стонет от боли - его спина ощутила всю твердость кафельной плитки.

Столовая, словно проснувшись от оцепенения, взрывается криками и возгласами. Студенты в панике вскакивают со своих мест, пытаясь отбежать подальше от эпицентра назревающего конфликта. Кто-то пытается утихомирить дерущихся, но их голоса тонут в общем гвалте.

Гоша, как разъяренный бык, продолжает напирать на Мирона, прижимая его все сильнее к стене. Я вижу, как искажается от боли лицо Мирона, как он пытается вырваться из хватки Гоши, но все его попытки тщетны. Гоша быстрее и явно настроен решительно.

Мирон поднимает локоть настолько высоко, насколько получается, и начинает бить Гошу – тот отпускает его, но сразу же наскакивает повторно, сбивая Мирона с ног. Начинается борьба, она перерастает в жестокое противостояние, все попытки разнять их – проваливаются. Они валяются на полу, как в самых сумасшедших боевиках, никто не собирается отступать. В конце концов, тяжело дыша, Гоша отходит на несколько метров.

- Ты пожалеешь об этом! – кричит Мирон, его голос срывается от напряжения.

- Это тебе стоит пожалеть! - рычит Гоша в ответ, его лицо искажается от гнева. – За то, что трогаешь тех, кто тебе не принадлежит.

Он говорит это, глядя в глаза Мирону, словно пытаясь прожечь его взглядом. Я чувствую, как внутри меня все сжимается от ужаса. Гоша не похож сам на себя. В нем проснулась какая-то первобытная ярость, которая пугает меня даже больше, чем драка.

Глава 5. Тяжелое решение

На следующий день я словно находилась в прострации. Ленка решила, что это шок от пережитых потрясений. Я с ужасом наблюдаю, как время утекает: минута за минутой, час за часом.

Еще тяжелее от того, что Гошу я старательно избегаю, иначе он заметит мои душевные терзания и обо всем узнает. И от этого будет только хуже!

Я не собираюсь принимать условия этого психа, но и игнорировать Мирона – слишком самоуверенно. А что, если он просто… проверяет меня. Да, так и есть. Он не посмеет причинить вред другому человеку, это незаконно. Он же не конченный отморозок. Папочка старается не вмешиваться в его дела и точно не будет прибирать за ним.

Помню, в детстве я могла получить все, что хотела. Мирон же мог получить только кнут и добыть себе пряник самостоятельно. Его отец применял нетипичный подход в воспитании.

Когда мне было восемь лет я делилась с ним конфетами, стараясь облегчить боль от поставленного отцом синяка. Какая я была глупая. Не догадывалась, что в будущем боль он будет причинять мне.

- Лика, что с тобой? – удивляется моему отрешенному состоянию Лена.

- Все отлично.

- Тогда погнали на пары, - смотрит на время в телефоне она.

- Я не пойду на последние пары.

- Я тоже. Давай в парк пойдем погуляем?

- Ну-ну, – влезает молчаливая Катька. – Вылететь из универа решила? Идиотка. Нас с Ликой отпросил Константин Олегович. Все, кто задействованы в пьесе – освобождены от последних пар.

- Ну, вы даете, - обижается Ленка, - секретничаете постоянно. Найдется место для меня в массовке?

- Прости, Лен, бревна в этой пьесе не нужны, – смеется Катя.

- Шутки такие у тебя – ахренеть. Можешь в стенд-ап податься, корова, – обижается Ленка.

- Я-то корова? У меня идеальный вес! – продолжает веселиться Катька.

Я торопливо смотрю на часы.

- Нам пора. Созвонимся.

- Да идите уже, зануды.

Ленка отворачивается от нас и направляется к выходу уверенной походкой.

Пока мы переодеваемся в костюмы, на сцене уже репетируют другие студенты. Константин Олегович сегодня особенно требователен: слышится его недовольный голос и постоянные правки.

- Читаем пьесу, запоминаем! На премьере у вас не будет суфлеров, – ругается он.

Прожекторы светят на балкон Джульетты, где замерла я, отчего-то вспоминая, как в нашу прошлую репетицию за действием наблюдал Мирон.

Гоша стоит снизу, теперь он в костюме Ромео, мне это определенно нравится, хотя выглядит немного смешно. В зале тишина, лишь на задних рядах Константин Олегович что-то шепчет себе под нос, нахмурив брови.

- О, будь ты всем иным! Но будь моим! – произношу я голосом, полным тоски.

Константин Олегович внезапно вскакивает с места.

- Стоп! Стоп! Стоп! Анжелика, что это за надрыв? Ты же не о картошке просишь! Это любовь, первое, чистое чувство! - он подходит к сцене, жестикулируя руками. - Гоша, ты где? Ты каменный? Где восторг, где порыв? Где желание обладать ею, вот, сейчас же, здесь и сейчас?

Гоша, смущенно опускает голову.

- Простите, Константин Олегович. Я стараюсь.

- Старайся лучше! – рявкает тот. - Любовь – это не старание, это пламя, которое должно вырываться наружу! Анжелика, дай ему это пламя! Растопи его!

Я с пониманием киваю и собираюсь с мыслями. Я смотрю на Гошу и легко улыбаюсь ему.

- Ужель мне слушать дальше? – снова начинает Гоша. - Или отвечать на этот зов, что сердце из груди готов исторгнуть?

- Вот, уже лучше, уже теплее… - едва слышно произносит Константин Олегович.

- Твои уста произнесли лишь имя, враждебное душе моей. О, как мне ненавистно все, что между нами, имена и родословные пустые! Ты сам есть мир мой, сердце и судьба!

Гоша, вдохновленный моими словами, срывается с места и начинает взбираться по декорациям, стремясь к балкону, как к свету, задевая ногой одну из импровизированных ламп, и они по цепочке начинают падать вниз.

- Перелезу через эту стену, в мир, где мы с тобой одни!

- Стоп! – кричит Константин Олегович снова. – Что это за альпинизм? Ты же Ромео, а не горный козел! Двигайся плавно, изящно, словно кот, крадущийся к сметане! И главное – взгляд! Он должен говорить больше слов!

Гоша смеется и снова занимает исходную позицию.

Я, сдерживая смех, подмигиваю ему и поднимаю вверх большой палец.

- Прекрасна ты, - снова звучит полушепот Гоши, - как ангел во плоти, и свет луны меркнет пред тобой!

- Ты здесь, и ты есть воля высших сил! Какая цель ведет тебя сквозь тьму? Не бойся ничего, иди ко мне скорее, ведь без тебя мир мой – лишь тень во тьме. - Я протягиваю руку к Гоше.

Олег Константинович снова вскакивает с места, отмахиваясь рукой и прерывая нас.

- Руку вытяни, а не палку, ну что ты как кукла? Нежно, чувственно, словно виноградную лозу тянешь к солнцу! И, Гоша, поймай ее, как самую большую ценность в мире!

Я протягиваю руку более чувственно, Гоша целует ее.

- Я знаю, что тебя во мне пленило, и верю, что твоя душа, во мне нашла покой, – продолжаю я томным голосом. - Я дам тебе совет: ты должен чаще забавляться. Будь же моим, я буду твоей, и будем мы делить печаль и радость в этом мире.

Гоша, берет меня за руку и мои щеки немного краснеют, но Константин Олегович кричит еще до того, как Гоша едва касается моей руки.

- Я говорил тебе, не дотрагиваться до Джульетты? А что делать? Да, точно, поцелуй! И это должно выглядеть как в первый раз. Как будто до этого не было сотни других раз! Ты должен гореть! Я хочу видеть пепел!

После этого, Гоша хватает меня за руку и медленно притягивает к себе. Я, едва сдерживая смех, обнимаю его, чтобы поцеловать. Поцелуи Гоши такие нежные и легкие, мне не хочется отпускать его.

Константин Олегович подходит и останавливается нескольких шагах.

- Остановитесь! Анжелика, это не просто мужчина! Это Ромео! Покажи любовь, я хочу видеть страсть! Гоша, что ты делаешь? Не стой столбом, ты же Ромео!

Я понимающе киваю, Гоша следует моему примеру.

Глава 6. Время вышло

Я свечу фонариком с телефона себе под ноги, чтобы не упасть на ступени, ведь уже темно. В тишине сначала слышатся только мои неуверенные шаги, но, когда я поднимаюсь на третий этаж, то едва не падаю в обморок от увиденного.

Три парня с пятого курса крепко держат Гошу, двух из них я знаю – Сеня и Толик, они всегда тусуются с Мироном.

Лицо Гоши – в крови, очки разбиты, он едва удерживается на ногах.

- Ну, вот. Все в сборе, – слышу я голос Мирона за спиной и резко оглядываюсь, забывая, как дышать.

В нос бьет запах сырости, строительный материалов и... крови. Я стою, словно парализованная, не в силах пошевелиться, наблюдая за этой жуткой сценой. Гоша, мой Гоша, избитый и окровавленный, в руках этих отвратительных громил. И Мирон, с сосредоточенным выражением лица, словно он – режиссер этого кошмарного спектакля.

– Что ты наделал?! – кричу я Мирону. Разворачиваюсь и бросаюсь к Гоше. Но Мирон резко перехватывает меня, крепко сжимая плечо. Я дергаюсь, пытаюсь разомкнуть его пальцы, но тщетно!

– Не так быстро, Анжи, – шепчет он, притягивая меня к себе. – Представление только начинается. Ты же актриса? Сыграй хорошо.

Я снова предпринимаю попытку вырваться, но его хватка слишком сильна. Он держит меня, как в тисках, не предоставляя ни единого шанса выкрутиться.

– Отпусти меня, Романов! – кричу от страха и ужаса. – Я сделала все, как ты просил!

- Очень жаль, но время давно вышло. Ты, как оказалось, не пунктуальна. После сегодняшней ночи это качество будет для тебя самым главным.

- Отпусти его, выродок!

Мирон игнорирует мои крики. Он лишь усмехается и поглядывает на Сеню и Толика.

– Ну что, ребята, – он с издевкой смотрит на Гошу, – покажите ему, что мы думаем о таких самоуверенных выскочках.

Сеня и Толик переглядываются, демонстрируя довольные лица. Они явно наслаждаются своей властью над уязвимым Гошей.

– С удовольствием, – отвечает Сеня, сжимая кулак.

- Давай разберемся вдвоем! – только и успевает выкрикнуть Гоша.

Сеня уже замахивается и сильный удар прилетает в живот. Гоша сгибается и стонет от боли.

– Хватит! – кричу я, заливаясь слезами. – Прекратите это!

Но никто не слышит меня. Сеня и Толик продолжают избивать Гошу, нанося ему удары по лицу, по животу, по ребрам, третий - одобрительно кивает.

Длинные пальцы Мирона крепко впиваются мне в плечи, он втягивает ноздрями запах моих волос, обдавая горячим дыханием затылок.

Гоша пытается сопротивляться, вырываться из их хватки, но силы неравны. Он уже был слишком слаб, слишком измучен, чтобы противостоять им.

Мирон наблюдает за этой сценой с равнодушным видом. Он не выражает никаких чувств: ни жалости, ни сострадания. Зато явно испытывает удовлетворение от того, что добился своего.

– Мирон, прошу тебя, – молю я. – Останови их. Не трогай Гошу. Чего ты хочешь? Только останови это! Мы все обсудим.

Мирон поворачивает меня и серьезно смотрит в глаза.

– Чего я хочу? – повторяет он, прищурившись. – Ты уверена, что хочешь знать, детка? Ты готова на все, чтобы спасти своего дружка?

Я киваю в знак согласия, умоляю его одними лишь глазами.

– Видишь ли, – он без жалости смотрит на окровавленного Гошу, – я не могу принять твое запоздалое предложение.

Он жестом приказывает Сене и Толику остановиться, но Сеня не унимается, он с силой бьет Гошу в затылок.

– Хватит, ребята, – повторяет громче Мирон. – Вы достаточно повеселились.

Сеня и Толик, неохотно, но подчиняются приказу Мирона. Они отпускают Гошу, и тот падает на пол, словно подкошенный.

- Мы даже и не начинали еще, очкарик, слышишь? – Сеня легонько пинает Гошу ногой.

- А теперь, главное, ради чего мы здесь собрались. Надо преподать такой урок, чтобы он запомнился на всю жизнь.

Мирон дьявольски улыбается.

- Мирон… Мирон, пожалуйста, послушай меня, - я даже не пытаюсь вырваться из его хватки, лишь бы он прислушался и остановил эту пытку.

Мирон крепко сжимает мне руку и подводит к обрушенному краю здания, пустота которого в темноте кажется зияющей бездной.

- Кажется, высоко, да? – он смотрит на меня возбужденными глазами, будто пытается транслировать мне одну из своих ужасных идей. - Как там в вашей пьесе? Нет повести печальнее на свете, да?

Мирон подводит меня к самому краю, придерживая за плечи.

- Нет, не надо, пожалуйста, - шепчу я. - я не хочу умирать.

- Знаешь, я тоже, - выдыхает он мне в висок. - Ведите его сюда!

- Мирон, что ты хочешь сделать? Не надо, только не это!

- Что ты задумал, Романов? – с трудом произносит Гоша, когда его подхватывают сильные руки и тащат к самому краю.

- Нет, нет, нет, – причитаю я сквозь слезы. – Ты же не такой, Мирон.

- Ты действительно еще так думаешь? - спрашивает он больше своими злыми ревнивыми глазами, чем словами.

- Я хочу так думать, - тихо отвечаю я.

- Надеюсь, ты не ангел – не взлетишь, – продолжает Мирон, с интересом разглядывая Гошу. – Ну тут не высоко.

Он взглядом показывает парням, что надо сделать, они веселятся от происходящего, предвкушая дальнейшие события.

Сеня и Толик с силой толкают Гошу вниз, а я зажмуриваюсь, боясь разомкнуть веки.

Дождь больно хлещет по щекам. Слезы смешиваются с каплями и тяжело открыть глаза из-за колких комочков туши.

Но я все же делаю это.

- Да… смотри, – довольно произносит Мирон. - Не ангел...

- Да ты больной! – только и могу выдавить из себя я.

Мирон хватает меня за руку и молча тянет за собой вниз.

Мы все идем туда, где лежит Гоша. Он не подает признаков жизни.

Каким-то чудом мне удается оттолкнуть Мирона, потерявшего бдительность, и подбежать к Гоше.

– Гоша! – кричу я, осторожно дотрагиваясь ладонью до его груди. – Гоша, очнись!

Он не отвечает. Мне кажется, что его сердце не бьется!

Я чувствую, как внутри меня что-то обрывается. Ярость, боль, отчаяние – все смешивается в один клубок эмоций, готовый взорваться.

Глава 7. Молчание - золото?

Андрей Игоревич с кем-то разговаривает по телефону. Замечая меня, он напрягается и недовольно отводит взгляд.

- Сотри все с камер в больнице. Отлично… Денег дай ему. Как обычно решаются проблемы.

Он завершает звонок и присаживается на кресло, сосредоточенно о чем-то размышляя.

- Мирон! – твердо произносит он и переводит недовольный взгляд на то исчадие ада, которое отрешенно пускает кольца дыма в окно.

Мирон лениво поворачивается в его сторону, выкидывая в окно окурок.

- Я не просил мне помогать, – огрызается он.

- Если ты хочешь решать проблемы, как мужик, то доводи дело до конца, – грозно рычит Романов старший. – Повезло, что за камерами следил брат Костика. Он узнал Анжелику и вовремя все… исправил.

- Андрей Игоревич, Гоша в коме! – вскакиваю я с места. – Мирон сошел с ума! Он такое творит!

Мирон удивленно поднимает вверх брови.

Я смотрю на него, не понимая причин подобного поведения. Ну, сейчас отец ему устроит – предвкушаю я дальнейшее развитие событий.

- Не думаю, что это настолько серьезно, – довольно поглядывает на меня Мирон.

- Человек в коме, ты что оглох?! – кричу я. – Ты больной неуравновешенный психопат! Проваливай из моего дома!

- Анжелика, - прерывает меня Андрей Игоревич, - слушай меня внимательно. Я дам семье этого парня много денег. Этого хватит на его лечение.

- Он в коме! И это мой парень!

Мирона передергивает от моих слов, я наблюдаю его серьезный ревнивый взгляд.

Андрей Игоревич строго смотрит на Мирона, выражая весь свой гнев одними лишь глазами.

- Да, я слышал. Он в коме. Дам столько денег, что его будут лечить хорошо. А ты забываешь про все, что сегодня произошло.

- Забываю?! – начинаю злиться я. – Какого черта я должна забывать?!

- Забываешь, – твердо повторяет он, повышая голос. – На него напали хулиганы, их ищет полиция. Все. Ты живешь дальше.

Он разворачивается и направляется к выходу из дома, а я даже не могу ничего возразить. В голове каша из множества мыслей, которые неистово терзают меня.

- Увидимся в универе, – Мирон идет вслед за отцом, задерживая взгляд на мне.

Я стою в шоке еще несколько минут, боясь пошевелиться, не понимаю, что сейчас произошло.

Весь следующий день я провела дома. Хотя в этом не было никакого смысле, если они захотят – то найдут меня здесь.

Меня навестили Катя и Лена. Ленка не скрывает свой озадаченный вид, она серьезно настроена выяснить всю правду, поэтому выпытывает у меня подробности почти час.

- Скажи мне, Лика, скажи. Давай, – терзает меня Ленка.

- Не могу, - я плачу навзрыд, ощущая себя в ловушке, - это опасно.

- Да что ты заладила: опасно, опасно?! Раз опасно - идем в полицию. Вместе пойдем. – беспокоится Катя и забирает у меня из рук подушку, об которую я вытираю слезы.

- Нет, нельзя, – я медленно подхожу к туалетному столику и беру салфетку. – Ты ничего не понимаешь.

- Значит и я не понимаю, – начинает Лена. – Если тебе что-то известно о произошедшем с Гошей - бежать надо в полицию. И очень быстро. Даже не раздумывая.

- Расскажи нам все. Единственное, что я точно поняла – в этом определенно замешан этот неадекват! – сверкает глазами Катя.

- Я в этом уверена! – поддерживает Ленка.

- Нет, он не при чем, это не он! – принимаюсь переубеждать их я.

- Тогда я не понимаю. У Гоши врагов-то не было, его все уважали, кроме этого урода. – не унимается Ленка.

- Лена, пожалуйста, - я обнимаю руками свои плечи. - Оставь это. Не копайся, я умоляю тебя!

- Хорошо, хорошо. Не буду, – она обнимает меня, и я ощущаю хоть какое-то облегчение.

- Мне надо подумать обо всем.

- Ок, я пойду. У меня дела еще. Завтра тебя забрать?

- Да. Я не хочу на автобусе, Лен. С тобой надежнее.

- Ок. Если захочешь поговорить – звони, не раздумывай.

- И мне тоже звони, – Катя обнимает меня.

- Конечно.

Они покидают мой дом, я снова одна.

У меня совсем нет никого, кому я могла бы рассказать свою страшную тайну. Я, получается, соучастница. И это из-за меня Гоша в коме. Если я продолжу молчать, то будет только хуже.

Весь вечер я читала университетский чат. Люди возмущены тем, что случилось с Гошей. А виноватой в этом считают меня. Никто не верит в этот бред с обычным нападением на него. Они намекают, что это Мирон отомстил после потасовки в столовой, но в открытую никто не осмеливается это озвучить.

На следующее утро Ленка заезжает за мной. Мы молчим по пути в универ, она лишь иногда поглядывает на меня. Она обо всем догадывается, знает, что я вру и покрываю Мирона. А я хочу ее защитить, ведь она не понимает, кто он такой и насколько опасен.

До этого случая он был просто мне неприятен, я не воспринимала его болтовню всерьез, но все зашло слишком далеко, и я не знаю, как мне с этим справиться.

Наконец мы паркуем автомобиль, я хватаю свой рюкзак и мечтаю поскорее вдохнуть свежий воздух, напряжение и недосказанность между нами - угнетают.

- Подожди. – останавливает меня Лена. – Лик, расскажи все. Не бойся. Виновные должны быть наказаны.

- Я… не буду рассказывать. Прости.

Ленка недоверчиво качает головой и отворачивается.

Я быстро выхожу и направляюсь ко входу. Конечно, меня уже вовсю разглядывают и шепчутся за спиной. Ненавижу быть, как под микроскопом. Слишком много взглядов, они словно раздирают меня до костей.

Но я ничем не помогу Гоше.

Я быстро иду к аудитории, в основном смотрю в пол и иногда натягиваю бейсболку ниже на глаза, но это не спасает - чужие взгляды больно жгут спину.

- Курагина Анжелика! – звонко звучит голос ректора.

- Доброе утро, Людмила Валерьевна, – резко останавливаюсь я.

- Доброе, – она подходит ко мне. – Пойдем пообщаемся.

Мы поднимаемся на второй этаж. Я никогда не была в ее кабинете. Центральное место в нем занимает большой стол, отполированный до блеска. На столе – строгий порядок: стопка документов, ручка в блестящем футляре и бронзовая табличка с гравировкой: «Людмила Валерьевна Соколова, Ректор».

Глава 8. Нотариус

- Подожди, куда ты так спешишь? Пары разве уже закончились? – язвит Толик.

- Тебе какое дело? Отойди! – я пытаюсь оттолкнуть эту махину, но это просто невозможно.

- Притормози, что ты, как электровеник? – он не пропускает меня вперед.

- Я думал, сбежит, – выдыхает Сеня и встает позади меня.

- У девчонок мышление, как у загнанных мышек, – смеется Толик.

- Что вам надо?!

- Чтобы ты поехала с нами, – грубо отвечает Сеня. – И, Лик, лучше по своему желанию.

- Ага, конечно! И вы закопаете меня где-нибудь в лесу?! – в меня вселяется нешуточная паника. – Что вы, шестерки, придумали? Где Романов? Сам не хочет руки марать?

- Ну пиздец, Лик, – усмехается Сеня. – Мы похожи на головорезов каких-то что ли?

- За шестерку я бы тебя заставил ответить, – влезает Толик.

- После того, что вы сделали с Гошей, я вас иначе не назову!

- Тише, тише. Не кричи так, – Сеня кладет руку мне на плечо и зажимает, не позволяя отстраниться. - Парень оступился же. Бывает. Мы все ему сочувствуем.

- Ты поедешь с нами. Надоела мне ваша болтовня, – злится Толик. – А по поводу шестерок – я запомню.

- Выйдем через спортзал, там нет камер.

- Лика, вот ты где! – ко мне стремительно подбегает Ленка. – А я тебя везде ищу.

Парни с недоумением смотрят на нее.

- Смирнова, отвали. У нас дела, – грубо отодвигая ее плечом, Толик направляется вперед.

- Вообще-то, Толик, Курагину вызывает ректор. И по срочному делу, – не сдается Ленка.

- Бля, – выдыхает Толик. - Передай ректорше - в другой раз.

- Что стоим? Пошли скорее, ты же не хочешь вылететь из универа! – Ленка моментом хватает меня за руку, буквально вырывая из лап Сени. Мы быстро удаляемся, пока они соображают, как бы поступить.

- Курагина, мы подождем тебя! – громко кричит Сеня.

Ленка ведет меня в женский туалет, осматриваясь по сторонам, закрывает дверцу.

- Ну ты, Лика даешь, ни на минуту оставить нельзя!

- Как ты узнала? – я удивленно смотрю на нее.

- Вот не поверишь, предчувствие возникло, что нельзя тебя отпускать одну. В бассейн не пошла ради тебя. А теперь выкладывай, Анжелика. Все и начистоту.

- Я боюсь, – я начинаю метаться по туалету, как загнанный в угол зверь. Не выдержав эмоционального напряжения, я прижимаюсь к стене и закрываю лицо руками, пытаясь сдержать слезы. Не получается.

- Папа бы такого не допустил, он бы защитил… спрятал меня.

- Расскажи немедленно! – настаивает Ленка. - Что случилось с Гошей?

- Мирон и… они, – я указываю обреченным взглядом на дверь туалета, - сделали это все.

- Черт! Я так и знала, что Мирон замешан.

- Откуда?

- Когда я была… с ним, он иногда тобой интересовался, как бы невзначай. Задавал вопросы, когда слушал мои истории о нашей жизни. Но отымел меня этот мерзавец бесподобно. Прости, – она виновато отводит печальный взгляд. - И в его глазах читалось такое неподдельное любопытство. Возможно, ревность, когда я говорила про Гошу. Но я даже не придавала этому значения.

- Почему ты не рассказала мне?! У меня и в мыслях не было, что я ему хоть как-то интересна.

- Я так была расстроена, что Мирон разбил мне сердце. И сосредоточилась на себе. Мне только с утра в голову пришло, что это были вопросы не из обычного любопытства.

Я прижимаю ладонь к горячему лбу и не могу поверить в это. Он давно имел виды на меня, просто следовал своему сценарию шаг за шагом: убрал соперника, зажал меня в угол.

- Нам надо сваливать, они же не видели, что мы зашли сюда? – с опаской спрашиваю я.

- Нет, не видели. Пойдем.

Мы вышли незамеченными, дождавшись окончания занятий, и смешались с основной массой студентов. На наше счастье - автобус быстро подъехал, и мы забежали внутрь.

- Мне домой нельзя теперь, я боюсь, что они туда приедут. Я же совсем одна.

- Сегодня переночуешь у меня, завтра придумаем что-нибудь, – отвечает Ленка.

- Неудобно, Елизавета Николаевна не любит ночевки и Анька еще…

- Мать сегодня на сутках. Анька – у парня. Отец на рыбалке с друзьями и палатками. Я одна, – улыбается Ленка.

- Это меняет дело.

Я позвонила бабушке, убедилась, что с ней все хорошо. Она поехала на дачу, хочет отвлечься от переживаний и сменить обстановку.

Ленка живет с мамой в девятиэтажке на четвертом этаже в паре остановок от универа. Мне нравится ее квартира – компактная студия.

Как только она открывает входную дверь в нос бьет такой вкусный аромат котлет, что я готова на все, лишь бы добраться до них.

- Маман меня голодной не оставила, – смеется Ленка, и мы направляемся прямиком на кухню.

- Вкуснотища какая, – говорю я, наслаждаясь едой.

- Бери еще, что ты, как скромняшка? – Ленка закидывает на мою тарелку добавку. – Другое дело.

После ужина мы отправляемся смотреть телек и Ленка достает из бара шампанское.

- Лен, не надо, шампанское - для особого случая.

- А сейчас именно такой случай, – хитро улыбается она. – У меня подруга в гостях. Подруга, у которой большие проблемы.

Я молчу. Большие проблемы меня преследуют давно и становятся все больше, как снежный ком.

В детстве меня покинула мама, совсем недавно погиб отец. И бонусом ко всем моим неудачам – ко мне проявляет интерес самый опасный неадекват и по иронии судьбы - это мой друг детства.

Ленка открывает шампанское и молча разливает по бокалам.

- Я хочу выпить за… хэппи энд. Именно такое завершение должно быть у твоей истории, – серьезно говорит она. – Ты заслужила, Лик.

Мы тихо соприкасаемся бокалами, получается едва слышно.

Я делаю глоток и, задумываясь, опускаюсь на диван.

- Я включу что-нибудь интересное, – улыбается Ленка и включает мультик. – Вот. Давно хотела освежить в памяти.

- Красавица и чудовище, серьезно?

- Тебе же раньше нравилось.

- Мы были маленькими девочками, – грустно улыбаюсь я.

- Мы и сейчас девочки, – отвечает она и залпом выпивает шампанское. – И хотим, чтобы все было, как в сказке.

Глава 9. Не такая

По пути домой Мирон не произносит ни слова. Я изредка поглядываю на него, стараясь не поворачивать голову и делать это быстро. Одно я понимаю – потрясений на сегодня для меня достаточно. Он и сам имеет весьма озадаченный вид, курит одну за одной, иногда прищуриваясь и всматриваясь куда-то вдаль.

Когда он привозит меня к дому – я вылетаю из машины, как пуля, ничего не сказав, боюсь даже посмотреть в его сторону.

Как только я оказываюсь в коридоре – плачу от переполняющих меня эмоций. Это так неправильно - то, что он делает, то, что я чувствую. Он разводит меня на такие ощущения, свидетелем которых я бы никогда ему не позволила являться.

Еще совсем недавно, я думала, что я другая, высмеивала Ленку за ее чувства к Романову.

А сама?

Сдалась в один момент, стоило ему хорошенько полапать меня там, где надо.

Я собираюсь в ванную, хочу поскорее отмыться от его запаха, его настырных прикосновений и… этих пошлых мыслей, преследующих меня.

Едва я успеваю погрузиться в пенную ванну, как рингтон телефона приводит меня в чувство. Видеозвонок.

- Ты куда пропала?! – встревоженно спрашивает Ленка.

- Да все у нее нормально, как я и говорила. Вон, в джакузи плещется, – не удивляется Катя.

- Мы капец, как перепугались, когда он затащил тебя в машину!

- За себя говори, – уточняет Катя, подпиливая ногти.

- Лик, только все произошло так быстро, я и среагировать не успела, – таращит глаза Ленка.

- Он знает, что я девственница, – произношу я.

Они одновременно округляют глаза.

- Чего?! – первой нарушает молчание флегматичная Катька и откидывает пилочку подальше.

- Он домогался меня в лифте, – отвечаю я.

- Капец! Вот подонок! – выдает Ленка. – Он теперь не отстанет, Лик.

- Я знаю, что надо делать. Я завтра пойду в полицию и напишу заявление.

- Лик, вот теперь я прошу тебя хорошо подумать, – останавливает Катя.

- Чего думать? Ты дура, что ли?! Пусть обязательно идет и пишет! – кричит Ленка.

- Ей просто надо было отдаться Гоше, когда такая возможность была. А то что вы там встречались? Нет секса – все, вы не вместе, - Катя начинает выходить из себя. - А теперь ты собираешься писать заявление на Романова за домогательство? Это ничего не даст. Он же тебя не изнасиловал, в конце концов.

Внезапно слова Кати проникают в самую мою душу. Я отчего-то не подпускала Гошу, хотя он неоднократно предпринимал попытки сблизиться. Но, не такие яростные и напористые, как Мирон. Скорее, вежливые и учтивые, в которых мое мнение – на первом месте. У них вообще нет ничего общего с Мироном.

- Я все решила. У меня есть только один вариант избавиться от него.

- Я поддерживаю тебя! Могу даже подвести, – возбужденно блестит глазами Ленка.

- Анжелика, Романов – опасный тип. Подумай, – нудит Катя. - Тем более для полиции одного лишь домогательства Мирона - мало.

- Мне плевать, я его не боюсь и должна сделать это.

- Папочка не отмажет, сто пудов, – радуется моему решению Ленка.

- Да заткнись ты, заебала уже! – не выдерживает Катя.

- Сама заткнись! Что ты за подруга такая? Ты ничего не знаешь, поэтому нудишь там со своей колокольни! – огрызается Лена.

- Чего не знаю? – удивляется Катя.

- Я устала, девчонки. Моюсь и в кровать.

- Ну и сидите вдвоем! – отключается Катя, обиженно поджав губы.

- Лика, ты же ей не говорила про Гошу, я правильно поняла? – уточняет Ленка.

- Правильно. Я намереваюсь завтра поставить точку в этом вопросе. Потом расскажу ей.

Почти всю ночь я ворочалась, не знала, как мне заявиться в полицию, с чего начать…

Андрей Игоревич запретил, но кто он вообще для меня? Я должна сама принимать такие решения. Он всего лишь решил выгородить сына, который едва не убил человека.

Я честно отсидела две пары. В универе творится что-то немыслимое: слишком много новостей за несколько недель. Моя персона не была обделена вниманием.

- Лика, говорят, что твои парни дохнут после первой ночи, ты черная вдова? – веселится Кира, отпуская колкие шуточки.

- Кирюха, говорят, что Романов тебя бросил после первой ночи, плохо старалась? – одергивает ее Ленка.

Лицо Киры сразу же меняется и становится серьезным.

- Ой, девочки, что творится, – причитает Катя. – Не университет, а рассадник сплетен и интриг.

- Ага и все мимо тебя, Кать, – смеется Ленка.

- Ты явно миссанула с выбором универа, Лен, – Катя закатывает глаза. – Шла бы в МХАТ, там таких клоунов не хватает.

Я полностью выпадаю из их болтовни, сосредоточенно соображая. Умею я проваливаться из реальности, когда голова занята чем-то важным.

Мы заходим в аудиторию и рассаживаемся по местам.

Первые две пары – французский. Я достаю учебник и продолжаю обдумывать свои действия.

Внезапно раздается пожарная тревога и приходится направиться к выходу из университета.

Мне кажется, что это знак. Надо идти в полицию.

Не раздумывая, я торможу такси и отправляюсь к отделению.

Обычное серое здание, вход в которое оказалось не так-то просто найти. Но с этой задачей я справляюсь.

- По какому вопросу? – спрашивает меня дежурный.

- Я свидетель по одному делу.

- Документы.

Я протягиваю сотруднику паспорт, и он медленно тянется за ручкой, чтобы списать данные.

Приходится подождать, так как он особо не торопится.

- Запрещенные вещества проносите, колющие режущие?

- Что? – не понимаю вопрос я.

Он указывает на памятку, закрепленную на стене.

- А, нет. Ничего такого нет.

После досмотра моего рюкзака меня пропускают в отделение.

- Старший лейтенант Зиновьев Максим, – сразу же подходит ко мне высокий мужчина средних лет. - Вы по какому вопросу?

- Понимаете, моего друга, Георгия Иванова, избили и он находится в коме. Я хочу рассказать, как было все на самом деле. Его родственники писали на днях заявление.

Глава 10. Каждому по заслугам.

- Я правда рада, что ты поедешь в санаторий, – говорю я по телефону с бабушкой.

- А ты точно одна сможешь остаться? – сомневается она.

- Конечно. Мне же не десять лет.

- Доченька, я все равно переживаю. Ты одна в таком большом доме.

- Так. Собирайся и езжай.

- Всего на пару неделек.

- Я люблю тебя.

- Я тоже, солнышко. Звони, если что.

- Конечно.

Закончив разговор. Я отправляюсь в домашнюю студию. Открываю дверь и… ноги не идут туда. Я не могу пересилить себя и подойти к портрету, который начала накануне того дождливого вечера, когда они...

Я стою возле двери и не могу сделать шаг. Какое-то внутреннее чувство, похожее на легкий мандраж перед дальней поездкой или важным делом. По мере размышлений, это чувство лишь усиливается. Я так и не решаюсь зайти в студию. Лучше бы ее вообще не было в этом доме.

Меня выдергивает из глубоких размышлений телефонный звонок – Катя.

- Ну, что ты так долго? Я буду десять гудков что ли ждать? – недовольно бурчит она.

- Телефон остался на кухне. Что ты хотела?

- На великах пойдешь кататься в парк?

- Да. Ленке звонила?

- Да, она чешет со своим новым парнем в кино.

- Это тот, который… м-м-м…

- Да, он самый. Ты его точно описала, – подтверждает мои догадки Катя. – Короче, я тебя жду возле длинной лавки через полчаса.

- Поняла.

Я иду выбирать в спортивную форму в свою просторную гардеробную комнату.

Как хорошо, что сегодня пары закончились в час дня – заболел преподаватель и можно провести время с пользой. Не то, чтобы мне не нравилось учиться, я сама выбрала иняз и вполне довольна. Просто у меня накопилась такая усталость от стрессов, я плохо сплю и мне требуется время на отдых и развлечения.

До парка я доезжаю за десять минут – Катя уже ждет меня возле длинной лавки. Мы всегда здесь встречаемся, поэтому это наш любимый ориентир.

- Про тебя и Мирона много болтают в мессенджере, ты знала? – она с интересом смотрит в телефон, не отрывая взгляд

- Что за глупости? – возмущаюсь я, останавливаясь перед ней.

- Кира возмущается, пишет, что уничтожит конкурентку. - она смотрит мне в глаза и улыбается. - Ладно, я пошутила про Киру.

- А ты умеешь шутить, оказывается?

- Иногда, когда рядом нет этой нахалки.

Я ухмыляюсь. Катя обычно старается держать язык за зубами, когда Ленка рядом.

- Что у тебя по времени? – интересуюсь я.

- Ну есть часика полтора. Я плохо катаюсь, мне одной… неловко.

- Мне не сложно покататься с подругой. У тебя классный велик.

- Спасибо, вообще-то, я не разбираюсь в них, – застенчиво улыбается Катя.

- Привет, Курагина! – за спиной звучит голос Артема Леонова.

Артем учится на юрфаке в нашем университете.

- Привет, Тем, – отвечаю я.

- А меня типа здесь нет? – возмущается Катька, застегивая шлем.

- В универе здоровались.

- А ты, значит, скупой на приветствия? – скрещивает руки на груди Катька.

- Привет, Катюша, как твое ничего?

- Привет, отлично все, – наигранно отвечает она. - Спасибо, что спросил, очень любезно с твоей стороны.

- Не хотите вечерком в кино сгонять? – предлагает Артем.

- Втроем что ли? – удивляется Катюха.

- Ну, вообще, я бы с Курагиной пошел, – смеется он. – Но ты же бонусом достанешься.

Помнится, он подкатывал ко мне пару месяцев назад, но как-то безрезультатно. Возможно, присутствие Гоши его отпугивало, а теперь он предпринял еще одну попытку.

- Я буду смеяться, когда Романов тебя начнет в асфальт закатывать, – язвит Катя.

- Романов? – переспрашивает Артем. – Вы… вместе?

- Нет, мы не вместе, – злюсь я и раздраженно поглядываю на подругу. – И у меня уже есть парень.

- Гошан что ли? – Артем отводит взгляд. – Он же… того… в коме.

- А ты думаешь, что мы, девочки, сразу бросаемся на другого, как несчастье случается? – возмущается Катя. – Так, давай-ка топай, куда собирался, Тема.

- Не хотел обидеть. В общем, Лик, если захочешь в кино или там… на крепком плече порыдать – позвони, – он подмигивает, приглаживает кудрявые волосы и, надевая кепку, уходит.

- Вот каков негодяй, – провожает Тему взглядом Катя. – Мы кататься-то будем?

Весна заявляет о себе во всей красе, раскрашивая парк яркими красками и наполняя его звонкими трелями птиц. Солнце, щедрое и ласковое, заливает каждую тропинку теплым, золотистым светом, проникая сквозь листву деревьев.

Легкий, игривый ветерок нежно касается моих волос, принося с собой ароматы цветущих яблонь и влажной земли.

Небо чистое и безоблачное, словно огромный лазурный купол, раскинувшийся над головой. Лишь изредка по нему проплывают невесомые белые облака, похожие на клочки ваты, причудливо меняющие свои формы под дуновением ветра.

Мы наслаждаемся этой чудесной погодой, катаясь на велосипедах по извилистым парковым дорожкам. Колеса бесшумно шуршат по асфальту, оставляя за собой легкий след пыли.

Катя, с развевающимися на ветру кудрявыми волосами, то и дело издает восторженные возгласы, любуясь красотой вокруг.

Я же более сдержана в своих эмоциях. Но тоже не смогла не чувствовать прилив радости и энергии, глядя на пробуждающуюся от зимней спячки природу.

Мне вспомнилось, как мы с папой часто катались по этому парку, я знаю здесь каждую тропинку и дорожку. От этих мыслей мне становится и приятно, и грустно одновременно, но я не позволяю себе всплакнуть.

Солнечные лучи играют на лицах прохожих. Я ощущаю, как тепло солнца проникает в каждую клеточку тела, несмотря на все мои печали, я позволяю себе наслаждаться моментом.

Мы проезжаем мимо цветущих клумб, благоухающих тюльпанами, нарциссами и гиацинтами. Яркие краски цветов радуют глаз и поднимают настроение. Пчелы деловито жужжат, перелетая с цветка на цветок, собирая сладкий нектар.

На лужайках, утопающих в изумрудной траве, греются на солнце первые бабочки, расправляя свои разноцветные крылышки. Белки, проворно перепрыгивая с ветки на ветку, устраивают шумные игры - догонялки.

Глава 11. Тайные мотивы

Мирон идет, высоко подняв голову, взгляд – ледяной, небрежно скользящий по окружающим. Ни тени раскаяния, лишь презрение и какая-то вызывающая надменность. Наручники блестят на его запястьях, крепко сжимая их.

«Зверь в клетке» - мгновенно проносится мысль в голове.

Внутри меня – необъяснимая бушующая гамма чувств. Ярость, облегчение, страх – все смешалось в один клубок эмоций. Я должна ненавидеть его, должна радоваться его падению, и я радуюсь. Он причинил столько боли, столько страдания. Из-за него Гоша в коме, а моя жизнь превратилась в кошмар.

Но, глядя на него, я чувствую не только ненависть. Вижу его гордую осанку, ощущаю его магнетизм, даже сквозь эту унизительную ситуацию. Он по-прежнему притягивает меня. Возможно, как бывший друг, о котором я когда-то грустила.

Прошлое, отпусти меня!

Того мальчишки больше нет, а этот мудак получил по заслугам.

Взгляд Мирона на мгновение задерживается на мне. В его глазах – что-то вроде вызова, ухмылка, говорящая о том, что он не сдается, что он все еще контролирует ситуацию. Я отворачиваюсь, не в силах выдержать его тяжелый взгляд.

Прощай...

Полицейские проходят мимо, и его фигура исчезает за углом. Звук шагов стихает, растворяясь в тишине. Я, испытывая сильнейший шок, плотнее прижимаюсь к стене, дрожу от холода и волнения.

Он арестован. Все кончено.

Я чувствую себя опустошенной. Я хотела, чтобы это закончилось, но теперь, когда это произошло, я не знаю, как мне быть.

- Ахереть… - только и произносит удивленная Ленка. – Я просто в шоке.

И не только она… Все в шоке. Студенты перешептываются, смотрят на меня. Я ощущаю их взгляды, словно иглы. Они вонзаются в спину и обжигают холодом. Я больше не могу это терпеть, я почти бегу в аудиторию, лишь бы скрыться, забыть все, что произошло десять минут назад!

- Что ты переживаешь? Уже все случилось! – почти выкрикивает Ленка мне на ухо, стараясь не отставать. – Он теперь ответит за все, что сделал.

- Я очень на это надеюсь, потому что иначе мне придется… скрываться от него всю жизнь!

- Ты преувеличиваешь, Лик!

По венам растекается раскаленная лава, я не в силах унять свое тревожное сердце.

Ленка все же права, надо успокоиться. Полиция разберется, Мирон зашел слишком далеко, но в этот раз ему придется ответить.

- Вы слышали? Романова полиция увела! – подбегает Катя.

- Даже видели! – отвечает довольная Ленка.

- Происходит что-то невероятное. Полиция его из-за домогательств к тебе что ли увезла?

Мы с Ленкой переглядываемся, ведь Катя не знает, что я свидетель произошедшего с Гошей несчастья.

- Вообще-то нет.

На большой перемене мы выходим на улицу в наше излюбленное место для разговоров и мне приходится рассказать Катьке о нападении на Гошу, свидетелем которого я оказалась.

- Я херею с таких подруг. Ты мне не доверяешь что ли?! – возмущается Катя, отступая от меня на несколько шагов, будто собирается уходить.

- Как тебе можно что-то рассказывать, ты бы не позволила ей пойти, отговаривала бы! - ругается Ленка. – Или, скажешь, нет?!

- И правильно бы сделала! – огрызается Катя. – Поверить не могу, что вы скрывали от меня самое главное.

- Решать: сдавать Романова или нет, должна была только Лика, а не ты!

- Лик, ладно эта дура, но ты же мне подруга! – Катя с обидой смотрит на меня.

- Заткнитесь уже, у меня от вас голова раскалывается! – пытаюсь угомонить их я.

- У тебя голова не от этого раскалывается. – Катька держится также отстраненно. – Ты сглупила, капец. Гошу жаль, да. Но о себе надо было думать. У тебя могут быть проблемы. Мирон не просто так творит жуткие вещи, знает, что за ним отец и хер знамо кто еще!

- Никаких проблем не будет, это твои выдумки! Романов сядет за нанесение тяжких! – Ленка подходит к ней ближе. – И в этот раз ему никто не поможет.

- Тебе просто до сих пор обидно, что он тебя выебал и свинтил в объятья Киры. А ты теперь манипулируешь Ликой. Это ужасно! – не сдается Катя.

- Заткнись, тварь белобрысая! Слышишь? – с обидой реагирует Ленка.

- Кать, я сама этого хотела, Ленка просто поддержала меня. Давайте не будем ссориться.

- Мы уже это сделали. В тот момент, когда ты все скрыла, мы уже перестали быть подругами.

Катя расстроенно смотрит на меня и в спешке уходит.

- Вот и конец дружбы. – тихо говорю я.

- Подуется неделю и вернется, – без тени сомнения отвечает Ленка, доставая тонкую сигарету. – Конфликт уже давно назревал. Просто сегодня это случилось.

- Черт! Я, кажется, все делаю неправильно. – я захожу за стену, чтобы скрыться от назойливого солнца.

- Лик, а как иначе? Вчера этот психопат избил Гошу, завтра убьет кого-то другого, – произносит она, выпуская изо рта клубы дыма. – По таким тюрьма плачет. Это неизбежно.

- Да, это был единственный вариант от него избавиться.

- Теперь тебя просто вызовут в суд, как свидетеля, и останется повторить свои слова.

- Я знаю.

- Мы обедать-то собираемся? – спрашивает Ленка, поглядывая на часы и мы направляемся к столовой.

- Курагина, поговорить надо, – звучит за спиной злой голос Киры.

- Не о чем говорить, – пресекаю я все ее попытки, не желая общаться.

Кира не хочет оставлять меня, поэтому преследует, важно вбивая каблуки в пол.

- Мирона увели, ты же знаешь? – говорит она.

- Тебе-то какое дело? – равнодушно спрашиваю я.

- Я же не дура, могу сложить два и два.

- И что же у тебя получилось?

- Получилось, что ты имеешь к этому прямое отношение.

- Всего лишь слухи.

- Врешь! – внезапно злится Кира.

- Отвали, слышишь? – лезет Ленка. – Тебе-то какое дело?

- Сама отвали, Сотникова! Нам есть, о чем поговорить наедине.

- Да больно надо со шлюхами общаться! – рычит Ленка.

- Курагина, объясни этой сучке, что она напрашивается! – возмущается Кира, отталкивая плечом Ленку.

Глава 12. Гоша

Субботнее утро принесло свежесть и прохладу, я позавтракала овощным салатом с форелью и тостами с кофе. Несколько спокойных дней явно пошли мне на пользу. Я стала как-то более трезво оценивать обстановку. Сегодня я собираюсь навестить Гошу.

Звучит рингтон моего телефона – Ленка.

- Привет! Заехать за тобой?

- Я не иду сегодня на пары.

- Бля, – расстроенно протягивает она. - Опять я одна.

- Не одна, а с остальными студентами, – пытаюсь шутить я.

- Вот повезло тебе, Лика! – продолжает она в обиженном тоне. – Меня бы ваш режиссер отмазал от пар, эх. Видела ролики в нашей группе, ты прям настоящая актриса. Я едва сама не расплакалась, когда смотрела. Честно.

- Я реально переживала. Это все так сложно. Был Гоша, а сейчас Артем. И чувства будто вырываются из меня, распространяя эту грусть и тоску.

- Какой-то Сайлент Хилл. Но это только на пользу вашей пьесе. Получилось действительно отпадно! Я прониклась.

- Спасибо, конечно. Но в этот раз я ощущала истинную боль, едва слезы сдержала.

- Лика, я так тебе сочувствую. Но надо жить все-таки дальше. Пойдем вечером в клубе потусим?

- Нет настроения.

- Пойдем, чтобы было, – не унимается Ленка.

- Я подумаю, если Катюху уговоришь пойти с нами, – ставлю условие я.

- Блин, ну только не это. Я постараюсь, но тут вероятность успеха менее процента. Ты же понимаешь?

- Угу. Но мне ее не хватает, – отвечаю я, натягивая джинсы и зажимая телефон плечом. – Все зависит от твоего успеха.

- Ты что там делаешь? Собираешься куда?

- Вообще-то да. Я хочу навестить Гошу.

- Да нет, не надо!

- Почему? – искренне удивляюсь я.

- Зачем там светиться лишний раз?

- Вообще-то это мой парень, Лен. С которым все это произошло по моей вине.

- Ты слишком много берешь на себя, вины в этом твоей нет совсем. Не ты же его скинула с недостроя.

По спине пробежала сильная дрожь, будто я снова перенеслась в ту дождливую ночь и смотрю сверху на тело Гоши, а Мирон продолжает крепко сжимать меня.

- Лика, Лик… Анжелика, черт тебя дери, уснула там что ли? – злится Ленка.

- Задумалась.

- Вообще-то Катюха тоже предлагала навестить Гошу, все-таки дружили.

- Между вами явно пробежала черная кошка.

- Да пошла она. Достала уже.

- Мы всегда крепко дружили, хочется, чтобы так и было, - вздыхаю я.

- Посмотрим, что можно сделать. До вечера. Я уломаю нашу мисс «У меня на все есть свое мнение и пофиг, если не правильное». Так что выбирай платье.

- Удачи, – отвечаю я и завершаю разговор.

Странное предчувствие одолевает меня. Возможно, Ленка права и не стоит туда ехать? Но я же скучаю по Гоше. Я должна навестить его.

Перед выходом я позвонила бабуле и была очень рада слышать ее веселый голос. Похоже, ей действительно там легче. Почти полчаса она мне рассказывала, чем занята и какие процедуры ей назначили.

- Анжелика, у тебя все хорошо? Грустная ты, дочка, – волнуется бабуля.

- Да, все нормально. Пьесу вот репетируем.

- Ромео и Джульетту? Когда премьера?

- Через две недели. Репетиции почти по три часа занимают. Ужасно выматывает, – честно отвечаю я.

Бабуля смеется.

- Еще бы. Ты покушать с собой бери. И купить в вашей столовой нечего, кроме гадости всякой в обертках.

- Хорошо, возьму. Я тебя люблю, – отвечаю я.

- Я тебя очень люблю, доченька. Будь хорошей девочкой, Анжелика.

Я быстро добираюсь до больницы на такси и прохожу в приемные покои.

- Георгий Иванов, я хотела его навестить.

- Ваш паспорт, – вежливо произносит женщина за стойкой.

Она быстро заносит данные о посетителе и указывает, куда мне надо пройти.

- Второй этаж, отделение интенсивной терапии, в гардеробной есть сменная обувь.

Я отправляюсь на второй этаж и распахиваю широкие двери, ведущие вглубь отделения.

Запах лекарств, резкий и стерильный, въедается в ноздри, вызывая тошноту. Каждый шаг отдается глухим эхом, напоминая о пустоте, царящей внутри меня, тишине, которая образовалась после того, как Гоша… уснул.

Мне навстречу подходит пожилой врач и вопросительно всматривается в мое лицо.

- Георгий Иванов.

Он переводит взгляд в свои бумаги и долго водит ручкой по фамилиям пациентов.

- Палата двести восемнадцать.

- Спасибо.

Я подхожу к палате, номер которой вызубрила наизусть, словно молитву, множество раз прокручивая в сознании пока шла по коридору.

Пальцы дрожат, когда тянусь к ручке двери. Сердце колотится от предвкушения встречи и никак не унять его.

Я боюсь.

Боюсь увидеть Гошу таким. Боюсь, что он не проснется.

В палате полумрак. Жалюзи плотно закрыты, защищают его от яркого солнечного света. Тихий писк аппаратуры заполняет пространство, напоминая о том, что Гоша еще жив. Жив… но не здесь. Не со мной.

Я делаю несколько шагов вперед и вижу его. Он лежит на больничной койке, подключенный к многочисленным датчикам и капельницам. На руку и ключицу наложен гипс. Его лицо бледное, почти прозрачное. На нем нет ни улыбки, ни привычной живости. Он просто… спит. Спит вечным сном.

Я подхожу ближе, затаив дыхание. Сажусь на стул рядом с кроватью и беру его руку в свою. Его рука холодная и безжизненная, совсем не похожая на ту теплую и сильную руку, которая уверенно держала мою.

Слезы сами собой начинают катиться по щекам. Он такой красивый, даже сейчас, хотя на лице ссадины и синяки. Его темные кудри растрепаны на подушке, создают ореол вокруг бледного лица. Его ресницы, обычно подрагивающие, сейчас неподвижны. Губы, которые еще недавно шептали мне слова любви, сомкнуты в безмолвии.

Я глажу его руку, пытаясь согреть ее своим теплом. Я вспоминаю наши встречи, наши разговоры, наши поцелуи. Я вспоминаю его смех, его шутки, его поддержку. Я вспоминаю все то, что он значил для меня. Я потеряла часть себя.

- Гоша… - я наклоняюсь к его лицу и шепчу. - Милый… это я, Анжелика. Ты слышишь меня? Проснись, пожалуйста… Я так скучаю по тебе… Я так хочу услышать твой голос…

Глава 13. Доигралась, детка?

Я замираю на пороге своей комнаты, как парализованная. На диване, закинув ногу на ногу, расслабленно сидит Мирон и пускает изо рта густые клубы дыма, похожие на извергаемое драконом пламя в приглушенном освещении комнаты.

Он смотрит на меня, и в его глазах нет ни тени раскаяния, ни намека на злость или сожаление. Я не умею читать его глаза. Лишь хищный блеск, который я так хорошо узнаю. Он доволен, будто находится в предвкушении чего-то явно нехорошего для меня.

- Привет, Анжелика, – говорит он, растягивая слова в улыбке. – Ты просила не курить в доме, но… Я не курил несколько дней. Так что не обессудь. Хорошо потусовалась?

- Если ты прямо сейчас уйдешь, то я не обижусь на задымленную комнату.

Я выжидаю, не в силах больше произнести ни слова. Страх сковывает меня, алкоголь в крови заставляет взгляд расслабленно блуждать по комнате в поисках хоть чего-то, что мне поможет.

Он встает с дивана, выкидывает окурок в открытое окно и медленно направляется ко мне. В его руке появляется нож. Небольшой складной ножик, но от этого он не становится менее опасным.

Мирон подходит настолько близко, что я чувствую его дыхание. Он прижимает нож к моей щеке, острием вниз, и медленно ведет им по коже. Я зажмуриваюсь, стараясь не закричать.

- Тише, тише, – шепчет он, – не бойся боли. Бойся того, что будет потом.

Он пристально смотрит гипнотическим взглядом, будто надеется, что я дернусь и мне действительно будет больно. Но я стараюсь не двигаться, замереть.

- Прекрати, - шепчу я.

- Это всего лишь такая игра, в которой ты уже проиграла, Анжи.

Мирон убирает нож от моего лица и смотрит с нежной, почти любовной улыбкой.

Это ложь.

Самый страшный и опасный монстр сейчас показал свое истинное лицо, и я не могу избавиться от ощущения, что эта нежность - предвестник чего-то ужасного, что он для меня придумал.

- Ты действительно решил напугать меня этой зубочисткой? – издевательски смотрю ему в глаза, стараясь обрести уверенность. Мне нужно выиграть время, нужно придумать, как спастись.

Мирон усмехается, довольный моей попыткой проявить храбрость.

- Как думаешь, нож очень острый? – его голос звучит слишком спокойно, неестественно.

Мирон проводит пальцем по лезвию - появляется тонкая едва различимая в полумраке полоска крови. Он кидает нож на туалетный столик и подносит палец к моим губам.

- Попробуй, – его глаза горят нездоровым блеском. – Узнаешь.

- Иди к черту.

Я отворачиваюсь, не желая прикасаться к его крови. Я и мысли не допускаю, что он говорит всерьез.

Мирон грубо берет меня в захват, прижимая к своей груди, и прикладывает палец вплотную к губам. Я непроизвольно открываю рот. Мирон давит пальцем сильнее, заставляя обхватить его губами.

Вкус крови – соленый, металлический, вызывает тошноту, но я не могу отстраниться.

- Соси, вот так, – Мирон слегка улыбается, обнажая белоснежные зубы. - Я буду немного более жестким, чем обычно. Ты ведь знаешь, почему?

Он выпускает меня из своей хватки и наклоняется еще ближе, его губы в миллиметре от моих. Я закрываю глаза, ожидая поцелуя. Я знаю, что должна оттолкнуть его, сопротивляться ему, но я так напугана происходящим. Ничто не мешает ему воткнуть этот нож в мое тело и сильно ранить.

Вместо поцелуя я чувствую, как он перехватывает мои руки и резко прижимает их к стене над головой.

Его сильная и жесткая хватка не оставляет мне ни единого шанса. Я пытаюсь дернуться, чтобы проверить, так ли это на самом деле.

- Нет, Анжи, - пресекает попытку он. - Сегодня ты будешь делать то, чего хочу я. А я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Чтобы ты видела, что я чувствую. А я разочарован и зол, как черт.

Я с опаской поднимаю веки и смотрю на Мирона. Его глаза горят адским огнем, в котором он решил спалить заодно и меня. Он смотрит на меня так, словно хочет разорвать на части, словно хочет подавить меня и проучить. Вот теперь я вижу, насколько он действительно разозлился.

- Ты боишься, - шепчет он мне в губы. – Не надо бояться. Надо сдаться.

Он наклоняется и целует мою шею, обжигая кожу, вызывая странные, противоречивые чувства. Его прикосновения заставляют меня неподвижно замереть, заставляют меня ожидать опасного продолжения.

Мирон, как змей, опутывает меня своими руками, прижимаясь, исследуя через платье мое тело. Он незаметно тянет меня на диван, сажая сверху на себя. Разводит в стороны мои бедра, задирает легкое платье почти до лифчика и держит крепче, не позволяя отстраниться.

- Прекрати! Убери руки! – я кричу, но он совсем не слышит.

Мое стремление освободиться лишь сильнее его распаляет, а в глазах лишь тьма.

Я стараюсь сопротивляться: отталкиваю его руки, убираю их с живота – они змеями расползаются по шее, груди, ягодицам, бедрам, делая это настолько легко и нагло, что невозможно пресечь их попытки сжимать и ласкать меня!

Он тянет меня за волосы, исступленно целует, обнажает, захватывает в плен - развлекается, как ему хочется, иногда сексуально кривится в усмешке. И бесконечно тянет, тянет к своим губам, отвлекает, развращает, чтобы я тонула в этих ощущениях, желала, чтобы они никогда не заканчивались… Но боялась продолжения.

И я, кажется, утопаю в них. Целиком, отдаваясь и забывая дышать.

Под действием алкоголя происходящее кажется отрывком любовного романа - пошлого и неправильного.

Мирон хватает меня за волосы и заставляет выгнуться, сильнее обнажая шею для своего удобства. Он замирает на мгновение, любуясь моим замешательством.

- Анжи, ты заводишь меня до боли, – горячо выдыхает он мне в шею и присасывается к ней, как какой-нибудь вампир.

Его необычный долгий поцелуй уже причиняет боль, но и находит отклик внутри меня - я прикрываю глаза и замираю.

Через джинсы я ощущаю его эрекцию. Мирон может взять меня здесь и сейчас, но отчего-то сам себе не позволяет, сдерживается.

Внезапно он подхватывает меня под бедра, поднимает, мгновение - и я уже лежу внизу на диване. Все кружится, комната будто не моя, происходит все не со мной!