Ключ-стражи

Глава 1

— Эльфов не бывает! — возмутился Норберт, потрясая в воздухе изрядно помятой книжкой.

— Отдай, пожалуйста, мои «Легенды Мантарии и прилегающих областей», — спокойно попросил Вильям. — Они не виноваты. Хорошая история, чего ты на ушах стоишь?

— Бабкины сказки, чушья чепуха, — буркнул Нори, насупился, но книгу отдал. Наследник обедневшего дворянского рода фон Вайзнеров, белобрысый и щуплый Норберт был сейчас похож на пустынного тушкана, сцепившегося с борзой. В роли борзой выступал темноволосый и невозмутимый Вилли.

— Красивые сказки, — рассудительно поправил Вильям. — Я хочу сочинить песню по мотивам этой.

— Песни-шмесни! О деньгах кто думать будет?

— Я и думаю. А ты мне мешаешь. Мне лучше думается, когда я что-нибудь перечитываю.

— Нэк, хоть ты ему скажи!

— А что я-то? Я-то чего?

— И эта туда же! С вами и кривую руну не нарисуешь!

Кипятился Нори шепотом, чтобы не привлечь внимание учителя. Но все равно выходило довольно громко, и профессор Доузи уже пару раз недовольно посматривал в нашу сторону. Я грызла карандаш Вильяма и вслушивалась то в перебранку приятелей, ведущуюся через мою голову, то в монотонное бурчание, доносившееся с кафедры. В солнечных лучах, пробивавшихся сквозь окна под потолком, кружились пылинки и дохлые летучие паучки.

На уроках по общей безопасности волшебства никто ничего не записывает. Кто попросту спит на задней парте, положив под голову стопку тетрадей; кто режется в популярную карточную игру «найди гоблина» на щелбаны; кто спешно доделывает домашнее задание. Все дело в том, что предмет, вопреки интригующему названию, включает в себя всего один тоненький учебник. Содержание учебника сводится к следующему: использовать непроверенные руны в ворожбе опасно, использовать магию Хаоса наказуемо, а лазить по подвалам Мастерской трижды нельзя и еще раз нельзя дополнительно. Как будто нам доступно хоть что-то из магии Хаоса. С таким же успехом можно послушать доклады на тему «Никогда не приручайте бешеных винго», или «Потопление Золотых Островов случайно вызванным цунами строго воспрещается».

После войны Ворона, которая была около семидесяти лет назад, о магии Хаоса слышно не было. Да и Церковь ее все те же семьдесят лет назад спешно запретила. Но раз сказано (директрисой) – должно быть сделано (учителями). Проводить уроки положено было не реже двух раз в неделю, видимо, чтобы опостылевшее «нельзя» крепко, словно кувалдой, вбилось в буйные школярские головы. Содержания учебника хватало на три урока, потом приходилось начинать заново. Поэтому к весне мы выучили все запреты наизусть и занимались чем попало, только не учебой. Судя по тщательно скрываемому отвращению на лице Доузи, ему было не легче. Бедолага. Мы, третьеклассники, всего пару раз в неделю страдаем, а он все шесть – ибо ведет уроки еще и у первого класса, и у второго.

– Итак, – раздавался голос профессора, – существа, называемые также Королевскими Бестиями или Тварями, слишком опасны для любого ученика, и даже для опытного мага. Смерть в нашем ее понимании этим созданиям не страшна,  они оживают через некоторое время, обычно это от трех часов до двух недель после убийства, восстанавливая даже полностью уничтоженное тело.  К счастью, разумом как таковым Твари не обладают, и обычно большую часть времени находятся в спячке-анабиозе или в состоянии покоя, не проявляя агрессии, если их не тревожить. Будучи же спровоцированными, они атакуют поначалу самую сильную цель, что позволяло героям древности сражаться с ними, не подвергая опасности прочих. Между собой Твари враждуют, и, встретившись, начинают драку — до смерти одного из сражающихся. К счастью, подобные разрушительные бои происходят редко, нам известен всего один такой случай. Пример, который вы все знаете – Не-Мертвый Король, чьи чертоги находятся под Мастерской. В последний раз Король пробуждался сто сорок лет назад…

Мы с Нори и Вильямом устроились подальше от учителя, у стенки, втроем за одной партой. Доузи расхаживал туда-сюда перед огромной грифельной доской, на которой с позапрошлого урока осталось изображение трех стихийных рун и живоглота в разрезе. Живоглот выглядел так, словно даже ему лекция надоела – хуже некуда.

Я перестала слушать и лениво опустила голову на руки, ибо текст учебника, разумеется, знала наизусть. У двери чертогов Короля в свое время весь класс отирался – безуспешно. Слишком уж мощные там запирающие руны. Герои, не герои, а вдруг, допустим, обломок королевского меча продать можно?

Нори, успокоившись наконец, перебирал монетки из нашей общей копилки, как будто надеялся, что от счета их количество возрастет. Вильям неспешно списывал легенду из своей многострадальной книжки в тетрадку, время от времени поправляя сползающие с носа очки.

– Две серебряных и тринадцать медек, – сообщил Нори, ссыпая посчитанное в кожаный кошель. Большие зеленые глаза Норберта были полны мировой скорби. – А полторы серебрушки мы должны за аренду ларька на рынке. Ясно вам? Мы на мели.

Вильям оторвался от своих записей и окинул нас усталым взглядом. Я вздохнула.

Время между праздниками самое тяжелое, особенно для тех, кто на торговле в праздники наживается. В Зимнее Солнцестояние мы продавали «вечные» снежинки (по правде говоря, они все-таки таяли, но нескоро, а мы дальше, чем на два года вперед, не продумывали). В Летнее, когда в город съезжаются охотники и искатели сокровищ – заговоренные наконечники для стрел, амулеты от нежити и прочую ерунду. Ученикам без лицензии Мастерской заниматься торговлей вроде как запрещалось; увы, на одну стипендию не прожить, особенно если хочется поразвлечься. Другие еще могли рассчитывать на деньги, присланные из дома, но у нас троих с этим было глухо.

Глава 2

На створках ворот, от длительной неподвижности почти вросших в землю, висела куча наспех прилепленных (на клей или простенькую удерживающую руну) записочек. «Ингир – дурак!», «Кто найдет Историю Великих Магов для третьего класса, угол обложки оторван – занесите в первое здание, шестнадцатую комнату, спросить Мика», «Не мешайте настойку крестокровки с пивом! Никогда!», «Трепещите, ничтожные, скоро контрольная! Учите мою биографию! Архимаг Лорс», «Чьи носки в моем запасном котле?! Линна». Каждую неделю дежурные, бранясь на чем Рея свет поставила, с помощью мыльной воды и щетки очищали ворота, и уже через пару часов они (в смысле ворота, а не дежурные) снова превращались в доску объявлений, ни одного свободного местечка.

Я стояла и уныло пялилась на записки. Точнее, не на них — поверх уже обтрепавшихся клочков бумаги был прочно приколочен лист с несколькими строчками, заверенными подписью директрисы. Приказ, напоминающий всем ученикам Мастерской: без сопровождения учителей за ворота Пристани не выходить! Учителя же соглашались сопровождать лишь организованные группы и лишь по важным поводам: например, сбор трав к экзамену. Самые отчаянные попробовали было наплевать на запреты, но быстро поняли, что городская стража тоже в курсе приказа и намерена во что бы то ни стало ему следовать. А руны-»невидимки» и «отвлекалки» на стражников не работали — их заблаговременно снабдили амулетами, нейтрализующими наши слабенькие усилия.

В Пристани творилось что-то странное. Несмотря на близящийся праздник Весеннего Древа, приезжающего народу словно бы поубавилось. Обозы проверяли так тщательно, словно искали бриллианты в каждой телеге с сеном. Кораблей на причале было все меньше, диковинные узорчатые ладьи Островного Государства Ори вообще не появлялись. Наша торговля окончательно сошла на нет.

Еще и герои эти... Все ученики с нетерпением ждали, когда же они-таки пойдут к Королю. Особо нетерпеливые делали ставки — как на сроки, так и на итоги поединка. А герои уже с дюжину дней сидели себе в нашем гостевом домике и практически не высовывались, только постоянно запирались на какие-то совещания с госпожой Матильдой да оккупировали спешно отремонтированную в их честь библиотеку. Пожалуй, только мы трое знали, что Королю придется еще немного поскучать, ибо он Ланса и Лиарру не слишком-то интересует. Мы трое — Нори, Вилли и я. После приснопамятного разговора в кабинете директрисы.

Разговор вышел достаточно коротким. С нас взяли честное слово, что мы никому в Мастерской ничего не расскажем — под угрозу изгнания и под обещание пятерок за годовой экзамен. Как говорится, с Йера кнут, с Реи пряник. Когда я заикнулась про Тансена, мне было заявлено, что он сошел с ума и объявлен вне закона.

Три раза ха! Если бы все сумасшедшие обретали власть над огнем, льдом и здоровенными каменюками — королевство уже по клочку бы разорвало! А в лес нам из-за одного Тансена запретили ходить?

С одной стороны, конечно, круглые пятерки всего лишь за одну неприятную прогулку — отличный обмен. С другой... Любопытство грызло и когтило меня так, что никакой мантикоре и не снилось. Нори, обрадовавшись, что учиться теперь не обязательно, засел за очередные проекты «как бы добыть много денег». Вильям, все еще чувствовавший себя не очень хорошо и жаловавшийся на головные боли по утрам, был верен данному слову, но не удержался от того, чтобы сочинить пару песен, красочно описывавших битву в лесу. Но, поскольку он предусмотрительно выдал ее за сражение благородного Тавейна и принцессы Аши с горными великанами, никто ничего не заподозрил. Мелодии песен насвистывала вся Мастерская, от мала до велика.

Я чувствовала себя то ли недовызванным демоном, то ли недоизгнанным привидением: то не так, это не этак, ничего не радует, что делать — непонятно. Держать слово оказалось неожиданно трудно: язык так и чесался. Прав, видимо, Нори, когда меня лягушкой-болтушкой обзывает... гад. Водятся на берегах реки Ории такие лягушки, желто-зеленые, начнут в начале лета квакать и до зимних дождей не умолкают, хоть днем, хоть ночью... С тоски взялась читать «Историю великих магов», потом «Использование рун в садоводстве», и, к своему удивлению, осилила обе. Вот так всегда, когда надо — не зубрится, а когда не надо — запросто.

Ладно. Глупо страдать из-за того, чего не можешь изменить. Пойду лучше успокаиваться.

Сунув нос в приоткрытые двери конюшни Мастерской, я расчихалась от запаха сена. Внутри было светло и просторно, половина стойл пустовала. В остальных скучали лошади, чуть больше десятка – одни принадлежали учителям, другие ученикам, кто побогаче. Пони, пара мулов. Грустный ездовой птиц, уж не знаю чей – на кальдийских моа здесь мало кто ездит, они хороши для степей и пустынь. И Рапси, личный ездовой кот директрисы.

Рапси – лопард. Больше всего его порода похожа на откормленных большеголовых кошаков с круглыми ушами и длинным пушистым хвостом, в холке примерно мне по грудь. Несмотря на внешность домашнего упитанного любимца, лопарды, родом из джунглей Края Мира, весьма быстры и проворны; и достаточно крепки, чтобы нести на себе всадника.

Я подошла к стойлу, погладила бурый полосатый лоб, почесала зверя за ухом. С Рапси мы друзья. Он добряк, хоть малышня и пугается лопардовых клыков длиной в палец. Едят ездовые кошаки только рыбу, зато отборную и килограммами. Дешевле было бы держать карету и тройку первоклассных коней, но госпожа Матильда упорно считает, что верховной волшебнице положен особенный зверь. Не скажу, что осуждаю ее. Вот разбогатею – тоже куплю такого!

– Нэк! – шустрый Норберт напрыгнул сзади, хлопнув меня по плечам, и я едва не тюкнулась носом о дверь стойла.

– Смотри, что мы придумали! К Йеру всякие полянки-шмулянки (меня передернуло), есть идея на миллион золотых!

Глава 3

Ипполита, соседка по комнате, некоторое время со страхом приглядывалась, как я, словно зверь в клетке, мечусь по комнате,  а потом предположила у меня неизвестную науке болезнь. От заваренных травок, измерения температуры, меда и молока пришлось вежливо отказаться, и тогда Поли с надеждой спросила, уж не влюбилась ли я. Об утренней прогулке с Лансом, разумеется, уже знала вся Мастерская. 

От неожиданности я запнулась о стоящие стопкой Полины учебники, и грохнулась на пол, сильно треснувшись локтем и коленками. Кажется, от падения какие-то мысли в моей голове встали на место; по крайней мере, метаться расхотелось, а захотелось действовать. Я извинилась перед Поли, правдоподобно соврала, что да – влюбилась, и ужасно нервничаю, прямо места себе не нахожу. Ипполита прослезилась и пожелала мне удачи. И с этим пожеланием я потопала действовать.

Начать решила с библиотеки, благо Вилли и Нори все еще не вернулись с рынка (мне казалось — прошло как минимум полдня, на самом деле — час от силы). Причем не с нашей, а с обычной городской. Книг по магическим рунам, там, конечно, не было, но меня интересовали не руны.

Старичок библиотекарь, даже не спросив, на кой мне это понадобилось, вынес мне несколько толстых пыльных томов. Было похоже, что их написали вскоре после войны, и с тех пор даже не открывали. Страницы пожелтели и крошились. И уже во второй книге я нашла нужное. «И, прослышав про мощь Ворона и природе противную магию его, многие захотели присоединиться к нему. И среди жителей городов возникли смятение и страх, ибо в некоторых поселениях те, кто пожелал перейти на сторону врага, добровольно открывали ему ворота. А обещал он своим сподвижникам долгие лета, силу волшебную и золото.»

Долгие лета. Именно. Тансен выглядел старым, но не настолько же!

И, получается, он все эти долгие лета сидел в городе, пек пирожки, ждал. Но вдруг решил показать свое истинное злодейское лицо, открыть, так сказать, темное нутро... Вилли бы порадовался моим формулировкам, в песне прозвучит неплохо.

Сходится. Но не все понятно. Почему Тансен в лес-то поперся? Тоже полянку обугленную искал, скелеты-амулеты?

Меня снова пробрал озноб. Хорошо, что Ворон не дошел до Пристани. А то ему гостеприимно открыли бы ворота... такие, как пирожник Тансен, и открыли бы. Неужели люди так рады продаваться за золото? Конечно, богатство и долгая жизнь — замечательно, сама бы не отказалась, но такой ценой... Нет.

Задумавшись, я рассеянно листала книгу. И случайно наткнулась взглядом на еще один абзац.

«Сила же его происходила от древнего Хаоса, из которого Рея (да будет благословенна она!) сотворила наш мир, а посему отличалась от силы Мастеров. Мог Ворон повелевать огнем, водой, молоньями небесными, зимним холодом и землей под ногами, и не требовались ему для сего руны магические. Сила же такая неугодна Рее и нашему миру, и оттого боги прокляли Ворона за то, что преступил он дозволенное человеку.»

Так, ну дальше обычная высокопарная чепуха на две страницы. Но любопытно: тут сказано, что Ворон черпал силу из Хаоса (логично, раз его магия так и называется), а нас учат, что он продал душу Темному Йеру, заключив с ним контракт. Где правда?

Вот про огонь, воду и зимний холод — точно правда, на просеке видели... Гоблин-воблин, а ведь действительно: если вспомнить древние легенды, особо любимые Вильямом, то там говорится как раз про таких магов. Они, конечно, не завоевывали страну, а действовали во благо: ливень на посевы призывали, огромную волну приливную отводили, успокаивали проснувшийся вулкан... Но тем не менее. А ведь их силу не называли богопротивной! Почему мы так не умеем? Почему руны могут отвести глаза или сохранить одежду сухой в дождь, а о чем-то большем и думать не моги?

Вот о чем молчал Ланс. А он ведь не маг.

Святые Реины подштанники, у меня скоро разум в вафельную трубочку свернется! Уже буквы перед глазами расплываются... Или это от усталости? А может, от голода?

Я поблагодарила библиотекаря, вышла на улицу. Начиналось время обеда, из забегаловок тянуло вкусным запахом жареной рыбы, и мой желудок, который на завтрак обошелся парой бутербродов, напомнил о себе настойчивым бульканьем. Hадо будет все-таки заняться амулетами, а не то лопать мне до конца весны луковый суп в обеденном зале Мастерской.

Нет, Маннэке, ты безнадежна. На носу кошмар, ужас, маги Хаоса вокруг Пристани скачут, а ты есть хочешь? Но ведь и правда в пузе урчит...

Приходилось сдерживать себя, чтобы не вертеть головой во все стороны (тут репу с солью продают! а тут печеных луч-карасиков в тесте!) и не принюхиваться, как лопард. В очередной раз свернув к лотку, на котором расположились особо аппетитные пирожки, и в очередной раз напомнив себе, что заработок не позволяет роскошествовать, я не сразу заметила, что на меня пристально смотрит одна дама. Очень знакомая дама. Точнее, не очень.

— Здравствуйте, — вежливо сказала я. Синие глаза сверкнули, длинная коса мотнулась по ветру. Меня испепелили до последнего шнурочка на одежде — хорошо, что только взглядом. Я попятилась, едва не сбив подносы с пирожками.

– Лиарра, это Маннэке, т-третий класс Мастерской, она п-показывала мне город. – спокойный голос Ланса вклинился между нами, как дрессировщик из бродячего цирка между разъяренными полосатыми винго. – Маннэке, это Лиарра, м-моя сестра.

Сестра. Надо же. Кажется, лимит удивлений на сегодня уже исчерпан. Если сейчас на город с неба упадет корабль Государства Ори, доверху наполненный рубинами и изумрудами – честное слово, и глазом не моргну! Да, детей она определенно не любит. И подростков тоже. И, кажется, вообще всех людей...

– Очень приятно, – вежливо сказала я, отлипая от лотка. – Мне пора, наверное. Да. Всего хорошего!

Глава 4

Рэн ждал меня у ворот Академии. В отличие от наших, всегда гостеприимно распахнутых, эти были закрыты и щерились навстречу гостям отогнутыми наружу железными острыми зубьями, а каменная ограда была раза в два выше, чем забор вокруг Университета (надо сказать, не низенький). Я опасливо приблизилась.

– О, Нэк! Привет, – рыжий ухмыльнулся. Сегодня он был в своем обычном одеянии – без плаща с капюшоном. – Проходи. Да не тыкайся ты в эти створки, они тут только чтоб новичков пугать! Вон калитка, сбоку.

В стороне действительно обнаружился малозаметный проход, почти скрытый зарослями плюща. Я поднырнула под свисающие побеги и оказалась на территории наших будущих защитников, гордости Пристани, и прочая, и прочая.

Видимо, ученические угодья везде одинаковы. Конюшню и здания общежитий я распознала сразу; даже располагались они почти как у нас. А вот однотонно-серое здание самой Академии, в отличие от неуклюжей и долговязой Мастерской, было приземистым и аккуратным, всего в четыре этажа; зато и заметно шире. По левую руку от здания виднелась огромная спортивная площадка, уставленная горками, трубами, высоченными узкими лестницами (они действительно по ним лазают? у меня от одного вида голова кружится!) и – я присмотрелась – приспособлениями, более всего похожими на одежную щетку лицевой стороной вверх. Если, конечно, существуют гигантские стальные щетки. Разумеется, везде полно народа – как и у нас после лекций, только вместо однотонно-зеленоватой толпы учеников-волшебников – разношерстная и разномастная куча ребят, в основном парней, но и девчонки встречались. Кто ставил к забору мишени для стрельбы, кто перематывал рукоять меча кожаной лентой, кто просто болтал с друзьями. На меня обращали внимания не больше, чем на одуванчик на обочине.

– Пошли, пошли, – Рэн торопил меня, подталкивая в спину и не давая поглазеть вокруг.

– А у вас тоже Тварь под заведением сидит?

– Сидит.

– А как зовут?

– Белый Змей. Давай, Нэк, не отставай, шевели копытами!

 – Мы куда? И зачем? – я вяло отмахивалась, ибо помнила про загадочное «с воздуха». Воздушных кораблей, как ни верти головой, вокруг не наблюдалось; логично – единственный в городе причал был в другом конце Пристани, и туда только два раза в неделю приходила «Гордость Ветров» из столицы.

– Трусишка! – однозначно определил рыжий. Схватил меня за руку. – Высоты боишься?

– Высоты не боюсь. А вот падать с нее – да!

– Тогда все отлично. Ты же любишь лопардов?

Смена темы была неожиданной. Причем тут ездовые кошаки? Я представила себе Рапси, парящего над озером во главе стаи хагзи. Впрочем, почему бы и нет. Кажется, в Пристани мир окончательно сошел с ума.

Рэн едва ли не волоком затащил меня за конюшню. И вцепился в мою ладонь крепче, опасаясь, что дам деру. Честно говоря, очень хотелось. Только навыки самообладания, выработанные в течение трех лет общения с директрисой, превратили мое паническое «Ааа! Что это?!» в вежливое «Мнэ».

Нас ожидало существо ростом чуть пониже лошади: орлиная голова, гигантский острый клюв размером почти с мою голову, кошачье тело и кошачьи же лапы, но с внушительными не втянутыми когтями. Там, где бронзовые перья на птичьей шее переходили в пышную рыжеватую шерсть, виднелся широкий кожаный ошейник с металлическими бляхами; к ошейнику крепился удивительно тоненький для такой махины поводок, другим концом наброшенный на вкопанный в землю столбик коновязи.

И да, крылья. Сложенные какой-то диковинной гармошкой по бокам, словно у существа имелась пара лишних суставов, огромные, но узнаваемо птичьи. Зверь хлестал длинным хвостом по земле, косился на меня янтарным глазом и выглядел как образец недружелюбия, хоть помещай на картинку с пометкой «разумному магу стоит держаться подальше».

– Грифон! – гордо пояснил Рэн с таким видом, словно собственноручно эту зверюгу поймал.

Помню. Что-то подобное было в Виллиной «Флоре и фауне». Кажется, даже подпись именно такая; про «держаться подальше» – точно.

– Рэн, – осторожно начала я. – Намекаешь, что нам придется лететь на этом?

– Да. А что? Не бойся ты, она смирная.

Смирная?! С таким же успехом ее можно назвать «крохотной» и «безобидной». Смирный зверь плотоядно облизнулся, по клюву скользнул длинный алый язык.

– Ее зовут Милена. Хочешь погладить?

«Гладь, гладь», – словно говорил взглядом грифон... точнее, грифониха? Грифка? – «Зачем тебе лишние пальцы?»

Мне остро захотелось оказаться где-нибудь подальше. Желательно в своей комнате, на кровати, под одеялом. Великая Рея, зачем мы с ребятами поперлись в леса тогда, сидели бы смирно в библиотеке, книжки бы читали!

– Нэк, – рыжий понял, что меня не сдвинуть с места и упряжкой тяжеловозов, и пустил в действие дипломатию. – Ты же хочешь, чтобы мы раскрыли эту тайну? Разобрались с каким-то дурацким магом? Хочешь, чтобы в Пристани снова было спокойно? – и, финальным ударом: – Чтобы Ланс признал, что ты сильная талантливая волшебница?

– Я тебя ненавижу, – обреченно сказала я. – Отпусти руку, не буду убегать. Как вообще летают на этом... этой...

– Все просто – как на любом ездовом звере. У нас в Академии их много, и разных. Тренироваться-то надо ездить на всех!

– Нас этому не учат. И я даже с лошади падаю!

Рэн выразительно закатил глаза.

– Чему вас вообще учат, кроме как палиться на подслушивании?

– Молчи уж, а то я тебе Лиарру припомню.

– Ладно, ничья, – рыжий ухмыльнулся. – Все действительно просто. Милена, хорошая девочка, – парень потрепал грифку по пернатой шее. Та прижмурила один глаз, вторым все так же подозрительно кося на меня. – Посадка, Милена!