Кодекс Агента

ГЛАВА 1 – Задание на балу Воронцовых

Наш мир пронизывают силы,

которые мы познать не в состоянии.

Мы видим их, научились ими пользоваться,

но не понимаем ни их истинной природы,

ни их истинной мощи.

Житие Разделенного, гл.1, лог.1

Губы у княжны Воронцовой полные и чувственные, а язычок — бойкий и трепетный. Он дерзко скользит по моей шее от подбородка к кадыку, и я нежно перебираю густые темно-русые волосы Елены, мягко направляя ее вниз.

Мы лежим на узком диване в чайной комнате и почти раздеты. Шампанское играет в крови, и потому опасность быть застигнутыми врасплох не пугает, а наоборот — возбуждает и раззадоривает.

Язычок княжны нежно ласкает кубики моего пресса, а руки стягивают с меня трусы, когда двустворчатые двери с грохотом распахиваются, и на пороге появляется несколько молодых людей в смокингах.

Вспыхивают люстры под потолком, и у парней сразу вытягиваются лица и сжимаются кулаки. Все бы ничего, я и не в таких переделках бывал, но один из вошедших — Цесаревич Алексей Романов и жених Воронцовой по совместительству. Его глаза светятся двумя яркими изумрудами — он на грани применения Силы. Княжна отпрыгивает от меня будто ужаленная, и Наследник Престола с кривой улыбкой смотрит на мое стремительно опадающее естество.

— Чресла всех одаренных уже обласкала? — обращается он к княжне, не отрывая взгляда от моей скромной персоны. — Теперь даже бездарями не брезгуешь?

— Язык ты отрастил, получилось, а вот с остальными достоинствами не вышло! — язвительно отвечает княжна, собирает в охапку брошенную одежду и как есть — лишь в трусиках и туфлях дефилирует к выходу.

Поравнявшись с Романовым, она останавливается, оборачивается и дарит мне воздушный поцелуй. Порываюсь ответить тем же, но в последний момент решаю не переигрывать и всего лишь поправляю волосы — отбрасываю непослушную челку со лба.

— А с тобой, бесцветный, разговор будет коротким, — с угрозой в голосе произносит Цесаревич, дождавшись момента, когда цоканье каблучков Воронцовой стихло в коридоре. — Изукрасьте его смазливую рожу так, чтобы мама родная не узнала!

Он взял себя в руки и смотрит на меня без ненависти, злобы или презрения — глаза уже не светятся. Я для него всего лишь статист, досадная помеха, случайно возникшая на пути. Наглое насекомое, прилетевшее на венценосный свет, которому следует оборвать крылья и растоптать в грязи.

Через несколько секунд Алексей резко разворачивается на каблуках и уходит следом за княжной.

— Не убейте только! — добавляет он уже из-за дверей. — Если в щенке когда-нибудь проснется Дар, сам уложу его на дуэли!

Я вскакиваю с дивана, одним рывком натягиваю трусы и надеваю туфли. Собственная нагота не добавляет уверенности в себе, но будь я даже одаренным аристо, облаченным в ратные доспехи — вырубить четверых наследников Великих родов Юсуповых, Апраксиных и Трубецких шансов нет. Ни единого.

Но мне не нужна победа, план совершенно иной.

Смотрю на приближающихся парней, на их насупленные серьезные лица и осознаю, что влип в дерьмо по уши. Наследники Великих Родов Красных, Оранжевых и Синих — мощная сила. Плевать им на Дворянский Кодекс — изувечат, не снимая смокингов. Искалечат даже без применения магии. Отделают так, что целители Приюта будут год водить хороводы и танцевать вокруг меня с бубнами, а Романов в любом случае прикроет и наградит за преданность. Так они думают.

Княжичи приближаются молча и особо не спешат — деться мне некуда. На лицах предвкушение быстрой расправы и спокойная уверенность в неизбежной победе. Оглядываюсь и вижу на стенах многочисленные портреты в золоченых рамах. Великие предки Воронцовых взирают на меня с укоризной, разве что пальчиками не грозят, но мне не одобрение от них нужно. Огоньки камер над картинами светятся зеленым, и я начинаю спектакль.

Поддеваю ногой резной антикварный столик и отправляю его в последний полет. Парни инстинктивно уклоняются, но чайник, чашки с горячим чаем, сахарница и блюдца с десертами попадают точно в намеченные цели. В ответ раздается ругань, проклятия и клятвы засунуть весь фарфор в мою задницу особо извращенным способом.

Я пячусь назад, упираюсь в злополучный диван и запрыгиваю на него, вынуждая Радослава Юсупова действовать в одиночку. Мой противник ускоряется, подпрыгивает и резко бьет ногой справа. Уклоняюсь, он, не встретив сопротивления, по инерции летит на меня и получает мощный удар в живот. Острый носок моей лаковой туфли сминается, Радослав хрипит от боли, отшатывается назад и сгибается пополам.

Его брат, Бореслав, нападает сбоку, целясь в слепую зону. Следуя интуиции, уклоняюсь от атаки и наношу болезненный удар в голень, заставляя княжича вскрикнуть от боли.

— Ты покойник! — кричит мне Юсупов и, не раздумывая, бросается вперед.

Ускоряюсь, легко обхожу его справа, пропуская мимо себя, и бью локтем в спину. Аристо спотыкается, я добавляю ногой с разворота, и он падает вперед ничком.

Олег Апраксин, напоминает свирепого быка, ноздри его раздуваются от возбуждения, на челюсти играют желваки, а под тонкой шерстью смокинга бугрятся литые мышцы. Он приближается сзади, я делаю резкий разворот и пробиваю парня. Олег отшатывается назад, ошеломленный, и я добавляю ему ногой в грудь, окончательно ломая носок туфли. Апраксин падает на ковер, а Андрей Трубецкой наносит сокрушительный удар правой, неожиданно ускорившись. Я с трудом уворачиваюсь и отскакиваю назад.

ГЛАВА 2 – Приют: черная метка

Просыпаюсь поздним вечером в собственной постели, в Приюте. Мина лежит рядом, обиженно дует губки и морщит аккуратный чуть вздернутый носик. Она разыгрывает роль ревнивой зазнобы. Подперев голову правой рукой, левой она гладит мою обнаженную грудь. Невесомые касания шаловливых пальчиков распаляют воображение, и я закрываю глаза, снова вспоминая княжну Воронцову.

— Симпа, ты что-то недоговариваешь, — с напором говорит Мина, и я слышу в ее голосе неприкрытую угрозу. — Она тебе даже минет не сделала?! Не верю — у тебя весь вечер простынь палаткой стоит!

— Потому и стоит, что не сделала! — с иронией отвечаю я и поворачиваюсь набок. — Любимая, это всего лишь физиология!

Зеленые глаза Мины темнеют, губы кривятся, а руки угрожающе тянутся к моему паху. Играю на опережение, крепко обнимаю тренированное гуттаперчевое тело, подтягиваю к себе, не обращая внимание на притворное сопротивление, и целую в шею.

— Знаешь же, что я твой и только твой! — шепчу в маленькое ушко и чувствую, что сопротивление ослабевает. — А Воронцова была просто заданием! Ты же сама подсказывала мне, как соблазнять девушек!

Говоря про задание, я не кривлю душой. Почти не кривлю. Воронцова потрясающе сексуальна, и, будь у меня возможность провести с ней ночь, я бы не устоял.

Мина немного отстраняется и заглядывает мне в глаза. Она видит в них именно то, что ожидает — любовь и неистовое желание. И в данном случае это не актерская игра, которой меня учили в Приюте много лет, а мои настоящие чувства.

Любимая опрокидывает меня на спину, обхватывает талию крепкими бедрами и тянется губами к губам. Я отвечаю на страстный поцелуй и краснею от стыда — перед внутренним взором снова возникают точеные черты лица Воронцовой и ее язычок, облизывающий пухлые губки. Мина очень красива и умела в постели, но Воронцова не менее горяча, а мне всего восемнадцать, и я не всегда могу контролировать позывы плоти.

Звук вызова раздается в самый неподходящий момент. На черном корпусе коммуникатора загорается кнопка, под которой коротко написано «Шеф». Нехотя нажимаю — субординация обязывает.

— Извини, что отвлекаю — уверен, что ты занимаешься тем, что у тебя получается лучше всего, — говорит Шеф, и язвительная ирония буквально сочится из динамика.

— Я не в тире, вы ошиблись, — отвечаю я, принимая игру, и показываю поднятый вверх средний палец камере, замаскированной в углу мой спальни.

— Говорят, что ты хорошо стреляешь не только пулями, — парирует Шеф.

Мина давит смешок и прыскает в кулачок.

— Продолжишь в душе самостоятельно! — озорно шепчет она, перекатывается набок и проворно вскакивает с кровати.

— Зайди ко мне, нужно срочно кое-что обсудить, — произносит Шеф елейным тоном, и я представляю добродушную ухмылку на его лице — он точно услышал девичий шепоток.

— Буду через пять минут, — коротко подтверждаю я и отключаю связь, избавляя себя от необходимости выслушивать очередную шутку ниже пояса.

Опаздываю буквально на минуту и, пригладив мокрые после душа волосы, захожу в кабинет.

Шеф сидит боком к входу и с удовольствием смотрит на экран монитора, установленного на приставном столике. В его руках чашка дымящегося кофе, а на породистом лице застыла удовлетворенная улыбка Чеширского Кота. Видео записано из-за забора усадьбы Воронцовых — я сразу узнаю помпезный фасад и собственные белые ягодицы в мерцающем свете вспышек фотоаппаратов.

— Полную версию еще не видел? — спрашивает Шеф, не отводя взгляд от экрана.

— Нет! — коротко отвечаю я, нейтрализуя следующую шпильку по поводу моего утреннего времяпрепровождения.

— Тогда смотри! — говорит шеф и запускает демонстрацию видео с самого начала.

Запись камер внутреннего наблюдения, установленных в чайной комнате Воронцовых довольно качественная. На огромном диване сидит очень похожий на меня полуголый красноглазый блондин с рельефным торсом, которого страстно целует юная княжна. Со стороны вижу, что гримеры Приюта изменили мое лицо до неузнаваемости.

— Выключите, пожалуйста, — прошу я, ощущая накатывающее возбуждение и запоздалое раскаяние одновременно. — Судя по поведению Мины, она это видела точно!

— Наверняка — сеть уже забита копиями! Самый популярный ролик в Рутьюбе! И видела его не только Мина — весь Приют обсуждает твои гениталии! — Шеф подмигивает, а я чувствую, как кровь приливает к щекам, и непроизвольно сжимаю кулаки.

— Я сразу зашел с козырей — больше удивить нечем! — говорю с выраженной иронией в голосе и скрещиваю руки на груди.

Шеф ожидаемо делает вывод, что я от него закрываюсь, и начинает стелить мягче.

— Не ершись, Симпа, — просит он. — Во-первых, никто, кроме ребят в Приюте не знает, что на видео ты! Во-вторых, тебе нечего стесняться! Я бы даже сказал, что у тебя есть солидный повод для гордости!

Отворачиваюсь к симуляции окна с видом на Кремль, чтобы Шеф не узрел моих взбешенных глаз. Как же он достал своими скабрезными шутками и намеками! До пятидесяти дожил, уже виски седые, а ведет себя как неоперившийся юнец! Умом я понимаю, что это профдеформация, результат многолетнего общения с нами, сиротами-подростками, но иногда эмоции берут верх.

ГЛАВА 3 – Раздумья в Темной Комнате

Темная комната называется темной не потому, что в ней нет окон. К Темным магам она также отношения не имеет. Изолированное помещение — идеальное пространство для разработки и планирования операций. Пространство, знакомое мне с самого детства.

Я сижу перед интерактивной доской и размышляю о чем угодно, за исключением предстоящего покушения на князя Шувалова.

Моей решимости порвать с Миной одним махом хватило ненадолго. Она ушла от меня только под утро, оставив опустошенность в душе и сладкое томление внизу живота. Слез не было. Слов — тоже. Только чистая всепоглощающая страсть.

Шеф снова будет скабрезно шутить и заявит, что перед ответственной операцией нужно высыпаться, а не заниматься сексом всю ночь напролет. И он будет тысячу раз прав, если я останусь жив. Вся проблема в этом «если».

Я просчитал десятки сценариев предстоящего покушения на Великого Князя, но вероятность выжить в любом из них стремится к нулю. А значит, вероятность пройти Испытание и стать полевым агентом также бесконечно мала. В лучшем случае, убив Шувалова, я получу вожделенный статус посмертно.

Тайная Канцелярия обследует мой труп и не найдет ни единого упоминания обо мне ни в одной из баз данных, потому что для государственных органов меня не существует. Приютские даже не узнают о моей судьбе, как ничего не ведают о других выпускниках — после Испытания мы навсегда покидаем альма-матер. Живыми или мертвыми.

В теории можно сбежать, потеряться в бескрайней Российской Империи, простершейся на два континента, выправить фальшивые документы и затаиться где-то на окраине, но рано или поздно приютские найдут меня и покарают. Возможно, это сделают мои друзья, Карась и Цаца, и пройдут таким образом свое Испытание. О том, что вышибить мне мозги может Мина, думать не хочу.

Шестое правило «Кодекса Агента» гласит: «Никогда не сдавайся!».

Я вздыхаю и запускаю интерактивный экран. С ярких фотографий на меня смотрят Главы Великих Родов Российской Империи. Высшие аристократы и сильнейшие маги страны в одном лице. Имперская военная форма в родовых цветах наделяет их аурой власти и вселенским величием. В парадных портретах нет ни толики пафоса — только мудрость и забота о судьбах подданных. Глаза могущественных магов на портретах не светятся, об их чудовищной Силе напоминает лишь соответствующий цветной фон.

Глава Фиолетового Рода Игорь Всеволодович Шувалов изображен на фиолетовом же фоне. Левее расположены портреты остальных Глав Родов — от Трубецкого на синем до Юсупова на красном. Ниже находятся фото их многочисленных потомков, соединенные множеством прямых и пунктирных линий — расширяющаяся ветвящаяся сеть, напоминающая генеалогическое древо. Схема родственных связей, соединяющих все Великие Рода в огромную паутину, знакома мне с детства, но теперь я рассматриваю ее новыми глазами.

Самый многочисленный род аристо — Великий Род Красных. У Юсупова одних только прямых наследников почти десяток. Все как на подбор — с огненно-рыжими шевелюрами и красными глазами. Чтобы увидеть всех членов рода, нужно занять их фотографиями огромный, во всю стену экран. Глава Великого Рода Красных смотрит в камеру с едва заметной улыбкой, которая смягчает хищные черты лица и маскирует горбинку носа.

Великий Род Оранжевых менее многочисленный, но их тоже немало. Глава Рода Князь Апраксин кажется простодушным и бесхитростным, эдаким крестьянином, напялившим на себя парадный мундир. Многие в Империи купились на обманчивую внешность и открытый взгляд чайного цвета глаз. Их уж нет на этом свете. Пятеро сыновей-наследников Апраксина под стать отцу, они похожи на неуклюжих, разодетых в пух и прах отпрысков деревенского кузнеца.

Великий Род Желтых — все как один писаные красавцы и красавицы, блондины и блондинки с медовыми глазами. При взгляде на фотографии двух наследниц примерно моего возраста я всегда облизываюсь как мартовский кот и вспоминаю уроки самоконтроля. Князь Нарышкин — настоящий светский лев, разбивший сердце не одной аристо. Его взгляд маслянист и влажен, густые русые волосы зачесаны назад, а вздернутый вверх подбородок подчеркивает точеные высокие скулы.

Великий Род Зеленых — правящий. У императора Николая Романова сын и дочь — близнецы примерно моего возраста. Каштановые волосы и темно-зеленые глаза — непременная черта всех аристо этого Рода. Их в четыре раза меньше, чем красных, но каждый обладает гораздо большей силой.

Владетели голубой магии правили Империей несколько столетий, до тех пор, пока не ослабели в очередной войне с Темными. Во взгляде Великого Князя Воронцова застыло аристократическое величие, напоминающее о былой славе Рода. Голубые глаза слегка прищурены, длинные вьющиеся темно-коричневые волосы свободно ниспадают на плечи, голова повернута чуть вбок — так лучше заметен идеальный фамильный профиль, который до сих пор украшает древние золотые и серебряные монеты.

Великий Род Синих аристо еще малочисленнее, чем Зеленых и Голубых — их можно пересчитать по пальцам двух рук. У черноволосого и синеглазого Князя Трубецкого лишь один официальный наследник, восемнадцатилетний Андрей. Дочь изгнана из Рода, а причины изгнания покрыты тайной. По слухам, наши выпускники пытались убить Андрея уже дважды, но безрезультатно. До вчерашнего дня я предполагал, что парень должен будет стать моей первой жертвой. В бою каждый синий стоит двух-трех зеленых и дюжины красных. Чем больше одаренных аристо в роду, тем слабее каждый из них.

Великие Рода примерно равны по совокупной мощи, и этот саморегулирующийся баланс соблюдается уже много столетий. Великий Род Фиолетовых магов — не исключение из правил, их всегда было мало — около четырех-пяти инициированных аристо. Но каждый из них мог уничтожить на поле боя большую часть красных или оранжевых, например. Фиолетовых боялись и ненавидели все остальные одаренные, поэтому Род никогда не претендовал на трон, но верно ему служил.

ГЛАВА 4 – Испытание: первая попытка

Объектив прицела моего магострела искажает перспективу, лысая голова Князя Шувалова расплывается вширь и в оранжевом свете уличных фонарей походит на спелую тыкву. Остановившись на мраморных ступенях ресторана Националь, глава Тайной Канцелярии неспешно обозревает улицу. Его взгляд бесцельно блуждает по Тверской, фиксируя фигуры многочисленных прохожих. Неужели он чувствует угрозу?

Неожиданно Великий Князь поворачивается лицом ко мне. С высоты десяти этажей его ярко освещенная фигура кажется крошечным росчерком, затерявшимся среди строя дорических колонн, и являет собой великолепную мишень. Охранники на ступенях застыли черными статуями и вверх даже не смотрят — лишь контролируют подходы к драгоценной персоне.

Оглядываю практически пустое пространство, разделяющее шикарное здание гостиницы Националь и здание Думской Библиотеки, на крыше которой я разместился, и снова приникаю к прицелу. Ловлю в перекрестье переносицу Великого Князя и вздрагиваю от удивления — Шувалов смотрит прямо на меня. Глядит без всякого страха и широко улыбается.

Как загипнотизированный, смотрю в такие же, как у меня фиолетовые глаза старика и медлю. Взгляд Князя притягивает и завораживает, он явно чувствует исходящую от меня угрозу, но прятаться не пытается. Шувалов либо не боится смертоносной пули моего магострела, либо уверен, что я не выстрелю.

Глава Великого Рода подмигивает, его глаза вспыхивают двумя яркими сапфирами, а тело окутывает мерцающий фиолетовый Покров. Я прижимаю приклад к плечу, но выстрелить не успеваю — окружающая реальность взрывается.

По ушам бьет тяжелый рокот, воздух превращается в вязкий, отдающий синевой кисель, и в меня летит фиолетовый магошар. Течение времени замедляется, слепящий сгусток огня плавно перемещается по воздуху, я бросаю в него магострел и ничком падаю на крышу. Раздается взрыв, горячий поток сносит декоративное ограждение, и чугунные обломки, вращаясь в воздухе, проплывают над головой. Взрывная волна вжимает меня в нагревшийся металл и тащит вверх по покатой крыше. Мой рот открывается в немом крике, я цепляюсь за ржавую жесть ногтями, но в долю секунды оказываюсь на самой вершине.

Удар о кирпичный вентиляционный колодец вышибает из меня дух, я беззвучно открываю рот, как рыба, вытащенная из воды, но не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Воздух становится еще плотнее, и моя роба послушника Разделенного Бога начинает потрескивать и светиться в вечерней тьме. Не в силах пошевелиться от страха и удивления, наблюдаю за разворачивающимся на площади действом.

Шувалов совершает резкие пассы руками, и после каждого жеста в пространстве перед ним зависает широкая фиолетовая ступень. Первая, вторая, третья... Каждый следующий светящийся прямоугольник появляется выше предыдущего и ближе ко мне. По ступеням бегут охранники, их черные силуэты отчетливо видны в мерцающем от щедро разлитой магии воздухе, а направление движения не вызывает сомнения — через секунду они окажутся рядом со мной.

Меня практически парализует от осознания неизбежной смерти, и неожиданно мир выгорает. Цвета исчезают, окружающая картинка становится черно-белой, а грудь заливает горячая боль. Я оттягиваю горловину рясы, заглядываю под нее и вижу, что реплика Осколка сияет ярким белым светом.

Удар первого охранника в голову застает меня врасплох — он слишком быстр на фоне замедлившегося течения времени. Я инстинктивно уклоняюсь, и облаченный в черную перчатку кулак врезается в кирпичную стену за моей спиной.
Делаю подсечку, и мужик валится на крышу. Вскакиваю на ноги и встречаю второго прямым хуком слева. Он уходит вправо, нарывается пахом на мое колено и, охая, сгибается пополам. Добиваю снизу в лицо. Охранника подбрасывает высоко вверх, будто он ничего не весит, а затем недвижимое тело падает в паре метров от меня.

Очухавшись, первый нападает на меня со спины. Я не вижу, а чувствую это. Верчусь вокруг своей оси и пробиваю ему ребром правой ладони в шею. Здоровяк охает, выпячивает глаза от удивления и боли, и его резко отбрасывает в сторону. Он кубарем летит на ржавый металл, медленно скользит вниз, и по ушам бьет скрежет плохо смазанных шестеренок.

Оборачиваюсь и вижу еще двоих. Их движения замедлены, а жесты неестественно плавны. Создается полное впечатление, что мы находимся под водой. Несколько мгновений парни удивленно таращатся на тела поверженных товарищей, затем бросаются в атаку, явно разыгрывая заготовленную и хорошо отрепетированную комбинацию. Охранники берут меня в клещи и нападают синхронно, но либо они слишком медлительны, либо я слишком быстр.

Иду им навстречу сквозь ставшим очень густым воздух. Ловлю кулак левого раскрытой ладонью, другой рукой дергаю его на себя и пробиваю ногой в солнышко. Мужика разворачивает вокруг своей оси, я слышу противный хруст в его плечевом суставе, и пространство оглашает рокочущий вопль. Отпускаю руку страдальца, и его туша с протяжным грохотом валится на спину.

Второй замирает, затем пятится и смотрит на меня оценивающе и удивленно одновременно. Улыбаюсь ему и делаю шаг навстречу. В глазах парня плещется страх. Он разворачивается, явно намереваясь бежать с поля боя, но в этот момент на крышу запрыгивают еще несколько мордоворотов. Они облачены в тяжелую армейскую броню.

Мне не одолеть семерых профессионалов сразу, а если у них есть стволы...

Тьма меня раздери! Два тщательно продуманных плана отступления рассыпаются прахом, остается лишь третий, такой же самоубийственный, как и само покушение. Сбрасываю оцепенение, разворачиваюсь, хватаюсь руками за край вентиляционной шахты и запрыгиваю на нее неожиданно легко.

Бегу прочь от Тверской настолько быстро, насколько могу. Справа внизу — Охотный ряд, слева — менее пафосные строения. Останавливаюсь на краю, едва не потеряв равновесие, и, ведомый инерцией, прыгаю на крышу. За спиной раздается грохот шагов моих преследователей и отрывистые распоряжения их командира, разобрать которые невозможно.

Не оборачиваюсь и продолжаю сумасшедший бег, надеясь на чудо. Шестым чувством ощущаю опасность и на полном ходу совершаю кувырок вперед. Над головой проносится светящееся лассо, а спину пронзает боль — в отличие от тренировочных залов, на поверхности крыши нет мягких матов.

ГЛАВА 5 – Неожиданное спасение

Я прихожу в себя и понимаю, что полностью обнажен и лежу на влажной траве. Надо мной склонилась высокая, стройная девушка. У нее длинные каштановые волосы, смуглая кожа и темно-зеленые глаза. Она выглядит так, будто сошла со страниц модного журнала, и ее совершенный образ не портит даже черная военная форма. Я где-то видел этот точеный абрис лица...

Девушка касается пальчиками моей шеи и проверяет пульс, а затем медленно ведет ими по груди, чертя какой-то замысловатый узор. Переходит на правую руку, потом касается живота. Я чувствую, как к щекам приливает кровь. И не только к щекам.

— Ваши раны и переломы зажили, вы полностью здоровы! — говорит девушка с легкой полуулыбкой.

Нежные пальчики заканчивают интригующее путешествие по моему торсу где-то в районе лобка.

— Говорить не пытайтесь, как, впрочем, и двигаться — вы в стазисе, — она улыбается и смотрит на мою восставшую плоть. — Но стазис блокирует только мышцы!

Пытаюсь сесть, согнув ноги в коленях, и понимаю, что незнакомка права — я обездвижен.

— Подумайте о чем-нибудь неприятном! Право же, будет очень неловко, если мой брат станет свидетелем вашего... состояния, — девушка вскидывает брови и косится на мой пах. — Не смущайтесь, у мужчин это стандартный побочный эффект после целительных процедур, а я влила в вас немало Силы!

Стыд и возбуждение, видимо, превратили мое лицо в пылающую маску. Отвожу взгляд от огромных зеленых глаз и пытаюсь направить мысли в не связанное с сексом русло. Я точно ее где-то видел, но даже предположить не могу — кто она!

— Сестра, ты не слишком увлеклась? — звучит насмешливый мужской голос из-за спины, и в поле зрения появляется Цесаревич собственной персоной.

Он широко улыбается, снимает черный китель и набрасывает мне на бедра. В таких же зеленых, как у моей спасительницы глазах пляшут озорные искорки. Меня бросает в холодный пот, я со страхом жду узнавания и расплаты.

Шувалов почему-то меня не убил и даже не преследует, а спасли Алексей и Наталья Романовы — наследники Императорского Дома! Так бывает только в кино и бульварных романах, но не в реальной жизни!

— А ты неплохо развит для послушника! — говорит Цесаревич и приседает на корточки подле меня. — И я вижу, что моя сестрица тебе очень нравится!

— Алексей! — восклицает девушка, недовольно фыркает, и на ее лице проявляется недовольство. — Можешь хотя бы минуту прожить без своих пошлых шуточек? Они не красят особу императорских кровей!

— Натали, я бы на твоем месте прислушался к брату и обратил более пристальное внимание на этого юношу, учитывая некоторые выдающиеся особенности его анатомии! — Алексей подмигивает, его глаза на мгновение вспыхивают, и мое оцепенение пропадает.

— Спасибо за китель! — благодарю я и подмигиваю в ответ.

— Ваше Императорское Высочество! — с укором заканчивает за меня Наталья. — Вы фамильярничаете, молодой человек!

— Александр, — вежливо представляюсь я, затем сажусь и добавляю. — Ваше Императорское Высочество!

— Алексей Николаевич, — представляется Цесаревич и протягивает руку. — Давайте обойдемся без чинов и званий!

Принимаю помощь, и правую ладонь сдавливают тиски. Парень буквально вздергивает меня на ноги, и я едва успеваю удержать на поясе спасительный китель. Мгновенно наваливается слабость, ноги подгибаются, и Его Высочество удерживает меня от падения, сдавив плечи в железной хватке.

— Наталья?! — Алексей повелительно смотрит на девушку, ее глаза вспыхивают ярким зеленым цветом, и я ощущаю, как в меня вливаются потоки энергии.

Слабость отступает, Цесаревич освобождает меня от стальных объятий и дружески хлопает по плечу.

— Благодарю вас, Наталья Николаевна! — говорю я и склоняю голову. — Благодарю за то, что вытащили меня из Оков Тьмы!

— И это все? — гневно вопрошает девушка. — Лишь дежурная фраза про Оковы Тьмы? Китель моего брата, прикрывший ваши драгоценные чресла, стоит большего?

Смотрю в широко распахнутые зеленые глаза и читаю в них искреннее возмущение. Делаю шаг вперед, становлюсь на колено, мягко беру девушку за руку и легко касаюсь ее губами. Отмечаю движение на периферии зрения, меня грубо хватают за плечи крепкие мужские руки и мгновенно впечатывают лицом в густую траву.

— Отпустите его! — повелевает Цесаревич, и меня снова поднимают на ноги.

Слева и справа чуть позади стоят бойцы в армированной броне. Они застыли безмолвными статуями, но все еще держат меня за плечи.

Императорские отпрыски смотрят на меня внимательно. Цесаревич — с явной иронией, а его сестра — с легким замешательством. Они похожи как две капли воды — только сейчас вспоминаю, что они близнецы.

— Вы все же не безнадежны! — прерывает паузу Цесаревич, удовлетворенно кивает и переводит взгляд на охранников. — Принесите молодому человеку брюки и проводите его к выходу!

— Нет, я должна убедиться, что с ним все хорошо! — возражает Наталья и жестом останавливает охрану. — Александр воспользуется твоей формой для самбо и поедет с нами — сегодня мы за него в ответе!

— Дорогая моя, ты меня удивляешь: неужели красота этого юноши вскружила тебе голову?! — сухо вопрошает Алексей и с недоумением смотрит на сестру.

ГЛАВА 6 – Рефлексия с кинжалом в руке

Боевая тренировка в полном разгаре, я сражаюсь против троих друзей сразу. Наши интерактивные костюмы мокры от пота и светятся в местах виртуальных ранений. Карась и Цаца движутся технично, будто репетируя танцевальные па, а Мина сражается хаотично и агрессивно, не стесняясь проявления эмоций. Видимо, мстит за то, что заставил ее провести прошлую ночь в одиночестве.

Уже в который раз я пытаюсь ускориться, чтобы восприятие времени изменилось, как в момент сражения с охранниками Шувалова, но ничего не выходит - мир не становится черно-белым, а Осколок на груди остается холодным.

Руки и ноги движутся в автоматическом ритме, в зависимости от действий противников мозг сам выбирает оптимальный паттерн, оставляя время для тяжких дум. Я сражаюсь в учебном бою, но вместо лиц живых друзей вижу фотографии мертвых. Я пытаюсь спрятаться от мыслей, которые заполняют разум после вчерашнего неудавшегося покушения, но сделать это не удается.

Мне не дает покоя взгляд Шувалова. Что он увидел во мне или кого? Почему отпустил, а не бросил в застенки Тайной Канцелярии и не выпытал нужные ответы? Что произошло со мной там, на крыше? Как я смог ускориться до немыслимых пределов и разбросать профессиональную охрану Шувалова словно малолеток? Почему реплика Осколка на моей груди светилась и обжигала кожу?

На мгновение возвращаюсь в реальность, уклоняюсь от обманной атаки Карася, блокирую удар Мины и сталкиваю их с Цацей. Два быстрых колющих выпада, виртуальные клинки в моих руках вспыхивают, и на костюмах девочек загораются новые «раны». На этот раз смертельные.

Оставшись один на один, Карась пятится к стене, а затем бросается в атаку напролом — видимо, ему наскучил бесконечный танец с оружием в руках. Уклоняюсь, бью в открывшийся правый бок парня и ощущаю мощную вибрацию — светящееся лезвие «поразило» его печень.

Звучит сигнал гонга — электронная система имитации боя останавливает тренировку. Я победил. Оседаю на пол и прислоняюсь к стене — только сейчас понимаю, что дыхание сбилось, и мне отчаянно не хватает воздуха. Лица друзей мокры от пота и бледны от усталости — сегодня я их загонял. Карась, Цаца и Мина с обеспокоенными вытянувшимися лицами стоят передо мной полукругом и молча смотрят на меня сверху вниз.

— Эй! — громко кричу я и отираю пот со лба. — У нас траур? Кто-то умер?

— Дурацкая шутка! — раздраженно бросает Мина. — Шеф еще не вызывал?

— Нет, — я пожимаю плечами, пряча за деланной беспечностью тревогу. — Не звонил даже.

— В новостях только об убитом Темном и говорят, — бросает пробный шар Цаца, внимательно наблюдая за моей реакцией, — но почему-то его не показывают...

Конечно, не показывают: ведь он не Темный, не убит и сидит прямо перед вами, хочу сказать я, но сдерживаюсь, ибо тщеславие — самый тяжкий из грехов после обсуждения деталей Испытания.

— Не знаю, как вы, а я хочу в душ! — говорю я и поднимаюсь на ноги. — Вы проиграли, друзья — с вас по десерту!

— Симпа, нам уже не по десять лет, чтобы пирожными расплачиваться! — произносит Карась подозрительно сладким голосом и косится на Мину с Цацей. — Мог бы потребовать прощальную оргию!

— Ни за что! — заявляю я с ухмылкой и направляюсь к выходу из зала. — Не готов оказаться в одной постели с тобой даже в компании наших очаровательных дам!

— Тогда тебя из списка участников вычеркиваем! — кричит мне вслед Карась и натужно смеется.

После изнуряющей тренировки нет ничего прекраснее, чем оказаться в собственной ванной под горячим душем. Я наслаждаюсь обжигающими струями и тщетно пытаюсь выбросить из головы мысли о Приюте, цели его существования и судьбе выпускников. Слепая вера в неуязвимость приютских сыграла со мной злую шутку: возможность их поголовного уничтожения я даже не рассматривал.

Статистически нас не мог и не может сопровождать стопроцентный успех. Мой провал — яркое тому подтверждение, но уничтожение всех выпускников последних лет — полный нонсенс. Если, конечно, задания были теоретически выполнимы.

Я стал свидетелем уже девяти выпусков, а Приют был основан задолго до моего в нем появления. Значит, спецслужбы Империи либо не обладают всей полнотой информации, либо сознательно держат нас под колпаком.

Короткий разговор с Великим Князем не выходит из памяти. Я не понимаю, зачем он меня отпустил. Даже предположить не могу. На вербовку похоже не очень. На попытку проследить за мной и установить местонахождение Приюта — тоже. Шувалов или его подручные при желании выпытали бы из меня все данные о нашей богадельне за полчаса, максимум — за час.

Мои размышления прерывает Мина. Она молча сбрасывает костюм, заходит в душевую кабину и прижимается ко мне сзади. Сильные гибкие пальцы ласкают мою шею, затем скользят по плечам, переходят на пресс и перемещаются ниже.

Губы девушки впиваются в кожу между лопаток и медленно опускаются по спине. Вереница поцелуев останавливается на копчике, и Мина, стоя на коленях, рывком разворачивает меня к себе лицом. Я чувствую физическое возбуждение, но мои мысли вовсе не о сексе.

— Давай не будем?! — мягко предлагаю я и беру лицо Мины в ладони. — Мы же с тобой уже попрощались...

— Но ты все еще здесь?! — восклицает Мина и красноречиво смотрит на мой пах.

— Здесь только мое тело! — я опускаюсь на колени и прижимаюсь лбом к ее лбу. — Содержание мыслей тебе лучше не знать...

ГЛАВА 7 – Испытание: вторая попытка

Воскресным утром Торговый Центр Аурум практически пуст. Золотая молодежь еще отсыпается после бурной субботней ночи, а туристы, приходящие поглазеть на элитные бренды, топчут гранит Красной Площади и прочих достопримечательностей Москвы.

Кондиционированная прохлада фудкорта навевает сон, и я все еще не уснул лишь благодаря крепкому кофе по-османски. Третья чашка за утро, а в глаза хоть спички вставляй. Очередную бессонную ночь я снова провел не с Миной, а готовясь к операции. Искал подходящую транзитную жертву.

Курьер Тайной Канцелярии Андрей Кричевский тоже любит кофе. А еще больше он любит размещать фото себя любимого в Телеграф. Под чужим именем, естественно.

На огромном фудкорте мы с ним вдвоем. Он — в черной форме курьера Тайной Канцелярии, а я — в бриджах канареечного цвета, красном худи и белой кепке с вышитым золотом гербом Российской Империи на козырьке.

Немногочисленные свидетели запомнят не мое лицо, а бросающуюся в глаза одежду очередного юного аристо, бездумно просаживающего родительские деньги. Многочисленные камеры зафиксируют нетвердо стоящего на ногах парня, который медленно бродит по бесконечным холлам, понуро опустив голову. Я же останусь призраком, впрочем, как и всегда.

Андрей допивает кофе, делает последнее на сегодня селфи на фоне шикарного интерьера Аурума, отбрасывает модную челку со лба и направляется в туалет. Настало время интимной фотосъемки для закрытого канала — многочисленные подписчики уже в нетерпении.

Дождавшись, когда фигура в черном скрывается за резными, расписанными золотом и эмалью дверьми, следую за курьером.

Мужской туалет напоминает помещение из эротического сериала «Тысяча и одна ночь Шахерезады», который Карась пару лет назад скачал из рунета, взломав приютские системы защиты. Мрамор, позолоченная бронза, зеркала и хрусталь люстр вызывают у меня искреннее недоумение, но каждому свое. Роль кабинок здесь выполняют приватные комнаты, ночами служащие местом уединения для страждущих приключений молодых аристо.

Выждав пару минут, вскрываю отмычкой дверь нужной кабины и врываюсь в залитое ярким светом помещение. Кричевский стоит со спущенными брюками у зеркала и выбирает выгодный ракурс. Увидев меня, он разворачивается, пытается нанести удар левой, но путается в собственных штанах и падает на мраморный пол. При виде пистолета в моих руках Андрей замирает, и его лицо искажается от страха.

— Раздевайся! — приказываю я и подкрепляю слова движением ствола с глушителем.

— Не стреляйте! — просит парень дрожащим голосом и начинает судорожно снимать одежду.

— Молча! — цежу я сквозь зубы и подхожу ближе. — На кушетку складывай, не на пол!

Челюсть курьера трясется, руки дрожат, и я непроизвольно морщусь. Как такого труса могли принять на службу в Тайную Канцелярию? Не иначе, чей-то протеже или родственник.

Обнаженный парень встает на колени. Из широко распахнутых серых глаз текут слезы. Его дрожащие руки тянутся к поясу моих брюк, и меня переполняет отвращение. Бью ребром ладони в основание шеи, усаживаю обмякшее тело в угол и делаю укол парализующего.

Раздеваюсь и бросаю тонкую нейлоновую одежду в унитаз. Пластиковый макет пистолета и кепку сминаю в миниатюрный комок и отправляю следом. Облачаюсь в черную курьерскую форму и поднимаю с пола смартфон Кричевского. Вместо фото его гениталий отправляю в приватный канал снимок эмблемы Полиции Москвы — пусть подписчики обгадятся от страха, хотя бы сегодня использовав задницу по прямому назначению.

Беру в руки черную папку с серебряным двуглавым орлом, тисненном на коже, извлекаю из нее запечатанный сургучом пластиковый пакет и кладу его парню на бедра. За утерю корреспонденции курьеру грозит каторга, а я не хочу ломать его судьбу. Надеваю на голову фуражку с лакированным козырьком и выхожу из комнаты. Замок щелкает, надежно изолируя незадачливого любителя порно от внешнего мира, а я уверенно направляюсь к выходу.

Миниатюрную бомбу я встраиваю в портфель уже в другом туалете, на первом этаже торгового центра. Сон сняло как рукой — эта процедура весьма рискованна даже для профессионального подрывника, а я — всего лишь любитель. С облегчением вытираю пот со лба, закрываю папку на защелку и взвожу взрыватель тонкой фигурной иглой.

Небрежно перебрасываю кожаный ремень через плечо и подхожу к зеркалу. Наш гример постаралась на славу: издали никто не отличит меня от курьера Тайной Канцелярии Андрея Кричевского. Подмигиваю собственному отражению, заправляю непослушную кокетливую челку под фуражку и выхожу из туалета.

Черный Урал с форсированным движком и серебряным гербом на бензобаке ждет меня на выделенной стоянке у главного входа в Аурум. Он похож на вытянутую капсулу с прозрачным верхом из пластали, открытую с боков. Нежно провожу ладонью по полированному баку, словно по бедру красивой девушки. Модель специально разработана для имперских силовых структур, и я бы подумал о службе в них уже только ради обладания ею.

Активирую байк со смартфона Кричевского, подставив лицо под камеру. Передовые 3D-принтеры Приюта — само совершенство: контактные линзы, имитирующие его серые радужки, распознаются как аутентичные.

Выкручиваю рукоять газа на себя и с пробуксовкой выезжаю на Садовое Кольцо. Воображая недовольную гримасу на лице Шефа, разгоняюсь до ста пятидесяти и несусь, лавируя между машинами. Аэродинамика модели настолько совершенна, что я еду, не снимая форменную фуражку.

ГЛАВА 8 – Сомнения и версии

Я снова сижу в темной комнате. Прячусь от приютских и перелопачиваю информацию. После второго возвращения в Приют вокруг меня возник вакуум. Первый парень на деревне превратился в парию, в пустое место, которое стараются не замечать и на всякий случай обходят стороной. Даже Мина воротит свой совершенный, чуть вздернутый носик и не пытается затащить меня в постель.

Свой среди чужих, чужой среди своих — все как в популярном романе. Я должен выбрать сторону, и выбор этот не похож на книжный или киношный. Он не между Светом и Тьмой, он между злом и злом. Сам я тоже медленно но верно становлюсь воплощенным злом.

Учителя вдолбили в наши головы, что мы белые рыцари, призванные избавить мир от вселенской несправедливости в лице одаренных аристо, а наша цель настолько светла, что даже темные деяния на пути к ней сияют подобно солнцу. Меня же терзают сомнения.

Бомбист. Из головы не выходит слово, небрежно брошенное в мой адрес Шуваловым. Иными словами — террорист. Я не хочу быть террористом. Не потому, что боюсь смерти или не риска, нет. Мне претит лишать людей жизни, не осознавая целей и причин своих действий.

Еще недавно я был готов убивать за идею. Одаренные аристо, эксплуатирующие честный трудовой народ как нельзя лучше подходят на роль злодеев, а простой люд — на роль коллективной жертвы. Удобный расклад, не допускающий сомнений и двусмысленных толкований. Все как в детской сказке про хороших и плохих, вот только жизнь — не сказка. Чем ближе было Испытание, тем больше я об этом размышлял. Преступная романтика манила меня до тех пор, пока все ограничивалось веселыми приключениями.

Я притворялся малолетним беспризорником, проникал в дома сердобольных дам и крал важные документы их мужей. Знакомился с девчонками-аристо, влюблял в себя и попадался их суженым, чтобы расторгнуть помолвку или свадьбу. Втирался в доверие к парням и искусно расстраивал сложившиеся дружеские союзы и альянсы молодых аристократов.

Сволочь, конечно, но ничего непоправимого или фатального. Типичный агент из дамских романов и мосфильмовских сериалов. Я даже названия своим похождениям придумывал: «Детство ассасина», «Всесильный бездарь» и прочее в таком же духе.

Пришло время повзрослеть и сделать самостоятельный выбор. Первый в моей жизни. Возможностей у меня всего три: сдохнуть во славу Приюта и революционной борьбы с одаренными, сбежать без денег и документов, или встать под знамена Тайной Канцелярии в лице Великого Князя Шувалова. Последняя опция предполагает бонус — озвучание причин заинтересованности в моей скромной персоне.

В очередной раз вывожу на экран генеалогические древа Великих Родов и вглядываюсь в лица убитых аристо. Их объединяет лишь одно — все они достаточно молоды, не старше двадцати. Учитывая, что одаренный аристо может прожить до двухсот лет, некая зависимость все же прослеживается, но из нее выбивается Шувалов, которому почти полтора века.

О покушениях на других глав Великих Родов не известно ничего, если не считать устранения Императора в 1887 году. Тогда был уничтожен цвет Великих Родов Империи, все старики кроме Великого Князя Шувалова, которые помнили еще Имперские войны. На смену им заступили молодые наследники, ставшие главами шести Великих Родов. Теперь, в одна тысяча девятьсот восьмом году, они обзавелись собственными наследниками, на которых охотятся приютские.

Уже в который раз пытаюсь нащупать хотя бы какую-то закономерность в убийствах высших аристо за последние годы, помимо возраста жертв, но тщетно. Мне не хватает информации, и получить ее неоткуда — нас с детства приучили работать только с открытыми источниками, а к закрытым у меня доступа нет. Идеальный ассасин должен действовать самостоятельно и не быть связанным с неким всемогущим центром.

Закрываю глаза и вспоминаю выпускников. Не окровавленных и изуродованных на фото Шувалова, а живых и веселых, какими я их запомнил по приютским годам. Синеглазый гуттаперчевый Барс, оранжевоглазая и гибкая Мамба, зеленоглазый вечно улыбающийся Грин, желтоглазые красавицы Куклы, которые прилепили мне кличку Симпа и с которыми я всегда мечтал переспать...

Перед глазами возникают молодые жизнерадостные лица, голоса, совместные спарринги и поцелуи в ночных полутемных коридорах. В глубине сознания неожиданно зарождается какая-то версия, не версия даже, а внезапная догадка.

Я срываюсь с кресла и, опрокинув на пол чашку с уже остывшим кофе, несусь к двери. Среди работников приюта есть только один человек, который может мне помочь. Бегу по коридору, расталкивая приютских, и молю Разделенного, чтобы Мария Пантелеевна оказалась на месте.

— Заходи, Симпа! — говорит она, распахнув дверь перед моим носом. — Я ждала тебя — пора исправить твою ужасную прическу!

— З-здравствуйте, — отвечаю я, немного смущаясь.

Выскальзываю из-под руки, ерошащей мои непослушные черные кудри, и захожу в гримерку. Я знаю, что нравлюсь Марии, пользуюсь этим, и потому в ее присутствии меня всегда гложет чувство вины. Сажусь в высокое крутящееся кресло и наблюдаю в огромное во всю стену зеркало, как она подходит ко мне сзади.

Короткий белый халат с глубоким вырезом подчеркивает достоинства идеальной фигуры, и оттого наш гениальный гример, предмет вожделения всех мальчишек Приюта, кажется еще более сексуальной. Она кладет руки мне на плечи и внимательно смотрит на мое отражение.

Я краснею. Не из-за откровенных прикосновений Марии Пантелеевны, которые сопровождают каждую нашу встречу, начиная с моих первых дней в Приюте, а от осознания собственных коварных планов.

ГЛАВА 9 – Испытание: третья попытка

На последнее задание я иду без грима, если не учитывать контактные линзы. Одаренных с красными радужками в Москве как собак нерезаных, и вряд ли кто-то заинтересуется еще одним. Неспешно прогуливаюсь по Петербургскому шоссе в толпе туристов, глазею по сторонам и проникаюсь их спокойствием и беззаботностью.

Я элегантен как императорский пингвин. На мне классический черный фрак из тонкой шерсти от Нокса, приталенная белая рубашка с высоким воротником от Еслера и лаковые туфли из крокодиловой кожи от новомодного дома Прядеева. Волосы зачесаны на прямой пробор и набриолинены, лицо выбрито до блеска, а довершает образ тонкий аромат туалетной воды от Ралле.

План Шефу открыть все же пришлось, хотя это и противоречит правилам Приюта, без его помощи я бы не сделал бронь в новом «ЯрЪ».

В недавно перестроенную ресторацию не протолкнуться: здесь трапезничают все уважающие себя аристо Москвы. Огромные граненые купола, панорамные арочные окна и литые металлические светильники на газе возвращают в славное Имперское прошлое и заставляют чувствовать себя потерявшимся во времени снобом.

Швейцары синхронно распахивают высокие дворцовые двери и одаривают меня отрепетированными доброжелательными улыбками. Высокомерно киваю и захожу внутрь — чаевые здесь дают на выходе. Внутреннее убранство не поражает богатством отделки, вернувшийся в моду стиль модерн скорее вычурен, чем роскошен.

— Господин Андрей Викторович Белевский?! — уточняет представительный распорядитель с лихо закрученными усами и одаривает меня оценивающим взглядом.

— Он самый! — киваю и ставлю заведению жирный плюс за отсутствие у служащих подобострастия. — На мое имя забронирован кабинет.

— Пройдемте за мной, сударь!

Мы идем в отдельное крыло, минуя основной зал, и попадаем в длинный, тускло освещенный коридор. Двое охранников встречают нас на входе. Внимательно меня осмотрев, они кивают. Под моим облегающим, сшитым по последней моде фраком можно спрятать разве что тонкий бумажник с парой кредитных карт.

Заходим в третью по счету дверь, а у шестой, последней, стоят еще двое мордоворотов — именно там заседает Князь Шувалов.

Кабинет небольшой, но весьма уютный. В центре расположен круглый стол на шесть человек, по обе стороны от двери стоят резные комоды на кривых ножках, а напротив — панорамное окно во всю стену, выходящее в зимний сад.

— Устраивает, все прекрасно! — сообщаю я распорядителю, поворачиваюсь к нему лицом и касаюсь рукава фрака. — Пришлите-ка мне молодого и симпатичного официанта — чтобы глаза и душа радовались!

— Кого именно, сударь?

— Высокий, широкоплечий брюнет, — говорю я, закатываю глаза к потолку и щелкаю пальцами, будто вспоминая имя. — Кажется, его зовут Евграф...

— Никак не могу, сударь! — распорядитель сокрушенно качает головой. — Сегодня он занят спецобслуживанием в Пушкинском зале...

— Можно же совместить?! — спрашиваю я, широко улыбаясь, и вкладываю в приготовленную ладонь десятирублевую купюру. — Обещаю, что не буду беспокоить его слишком часто!

— Боюсь, что это невозможно...

— Мне все же кажется, что мы договорились?! — я прерываю распорядителя, вручаю ему еще одну ассигнацию, и мои красные контактные линзы на мгновение вспыхивают, подобно радужкам одаренного. — И камеры отключите, будьте добры!

— Конечно, любезный Андрей Викторович! — распорядитель понимающе кивает, с достоинством кланяется и оставляет меня в одиночестве.

Я подхожу к окну. В зимнем саду на все голоса поют спрятавшиеся в густой зелени птицы. Их жизнь похожа на мою: та же комфортабельная клетка, постоянное наблюдение и контроль. Вот только выбор делать не требуется, они всегда на правильной стороне.

Дверь открывается практически бесшумно, и в кабинете появляется официант — веселый черноволосый парень моих лет — Евграф Киреев. У него модная в среде аристо прическа, идеально сидящий фрак и черные лакированные туфли. Если я надену серые контактные линзы, переброшу через руку белое полотенце, и мы поменяемся с ним местами, подлог заметят лишь знающие Евграфа в лицо.

— Вы будете ужинать в одиночестве или кого-то ожидаете? — официант склоняется ко мне и протягивает меню.

— Вас ожидаю, любезный! — степенно произношу я и беру в руки тонкий кожаный переплет. — Принесите пока бутылочку «Нового света» и пару бокалов!

— Минуточку! — говорит официант и исчезает, окинув меня быстрым и опытным взглядом.

Евграф отсутствует довольно долго, видимо, переключившись на обслуживание клиентов в Пушкинском зале. Он хороший парень, но слишком открытый, если судить по его странице в Телеграфе. И повеселиться любит весьма. В фаворе у него спортивные машины и Крымское шампанское.

Изначально я планировал обычную схему: грим, полностью имитирующий его внешность, и подмену на длительный период времени, но в последний момент все переиграл. Официант станет моей марионеткой и убьет Шувалова, сам того не подозревая: я хочу доказать себе, что могу обойтись без адреналиновых бурь, будоражащих кровь.

— Извольте, сударь! — Евграф приносит ведерко со льдом, в котором лежит закрытая темно-зеленая бутылка, и застывает у стола.

Парень ожидает. Я должен открыть шампанское сам, да так, чтобы непременно попасть пробкой в хрустальную люстру, окно или канделябр. Астрономическим счетом за повреждение ресторанного имущества принято козырять перед такими же молодыми повесами, как я сам.

ГЛАВА 10 – Новый дом и новые ощущения

Громкий стук в дверь выдергивает меня из сладких объятий сна, и я рывком сажусь на кровати. Несколько мгновений с удивлением рассматриваю спальню, но окончательно проснувшись, вспоминаю, что нахожусь в Родовой Высотке Шуваловых.

— Александр Игоревич, Великий Князь приглашает вас на ужин! — раздается приглушенный голос его адъютанта из-за двери.

— Прямо сейчас?! — уточняю я.

— Через десять минут, стол в кабинете уже накрывают!

— Я буду вовремя!

Ужин?! Я проспал почти сутки?! Стресс и хронический недосып последних дней дает о себе знать. Нехотя сползаю с огромной кровати и плетусь в ванную. Отделанная натуральным мрамором туалетная комната не уступает таким же в Ауруме, а в чем-то даже превосходит их.

Контрастный душ смывает остатки сна, и мысли о Приюте, Испытании и выборе, который я сделал, вновь заполняют разум. После Яра мы поехали в Родовую Высотку Шуваловых. Точнее, меня отвезли сюда после целительских процедур княжны Трубецкой. Я был настолько ошарашен легкостью, с которой Приют пошел на мое уничтожение, что даже не сопротивлялся.

Из одежды у меня есть только безразмерный махровый халат и домашние тапочки фиолетового цвета. Видимо, поэтому ужин накрывают в личном кабинете Главы Рода, а не в гостиной. Я бы предпочел спрятаться от действительности и снова погрузиться в сон, но сильные мира сего не оставляют выбора.

Приглаживаю мокрые волосы и придирчиво рассматриваю себя в зеркале. После потери верхних зубов мудрости скулы заострились еще больше, а к короткой стрижке я еще не привык. Кажется, что из отражения смотрит поразительно похожий на меня, но чужой человек. Отворачиваюсь и решительно направляюсь на встречу с Князем.

Приватная зона фамильного небоскреба Рода Шуваловых расположена тремя этажами ниже деловой и разительно от нее отличается. Дубовые панели на стенах, фиолетовые ковры на полу, литые канделябры и огромные хрустальные люстры переносят в далекое прошлое, без небоскребов, огнестрельного оружия и вертолетов с автомобилями.

Плотно запахнув халат, я следую за господином Конибродским. Меня можно принять за подростка, которого выволокли из постели посреди ночи и тащат куда-то по бесконечным, тускло освещенным коридорам. Я ощущаю чудовищную усталость и больше всего хочу отключиться как минимум на сутки, спрятавшись от мира и себя самого, но реальность настойчиво вторгается в сознание и гонит мысли по кругу.

Я бесшумно ступаю по мягким коврам и разглядываю череду огромных портретов импозантных мужчин в военной форме, висящих напротив окон. Персонажей на картинах объединяет аристократическая красота, мощная аура власти и цвет глаз. Их радужки ярко-фиолетовые. Эти же портреты я рассматривал на интерактивной доске в Приюте.

Наконец, коридор заканчивается, и мы останавливаемся у очередных дубовых дверей. По обе стороны от них стоят мужчины в строгих черных костюмах. Они напоминают недвижимые статуи. Выражение их лиц непроницаемо, а строгий стиль одежды диссонирует с классическим убранством помещений.

Кивнув невидимому собеседнику, охранники синхронно подходят к дверям, бесшумно отворяют их и вновь застывают в неподвижности. Конибродский почтительно склоняет голову и предлагает войти в кабинет. Делаю несколько шагов и с головой погружаюсь в атмосферу элегантности и исторического величия.

Ступни утопают в высоком ворсе ковра, а сам я тону в ярких потоках света, льющихся из хрустальных потолочных плафонов. Прищуриваюсь и встречаюсь взглядом с горящими фиолетовым пламенем глазами Шувалова. Он как будто сошел с одного из портретов в коридоре: тот же массивный волевой подбородок, прямой нос и густые черные брови, та же надменность и тяжелый проницательный взгляд — смесь властности и холодной вежливости на породистом аристократическом лице.

— Здравствуй, Саша! — произносит он густым басом и одним слитным движением поднимается из кожаного кресла с высокой спинкой.

Игорь Всеволодович грациозно огибает массивный письменный стол и идет ко мне, широко расставив руки для объятий. Безукоризненно сшитый костюм из дорогой фиолетовой ткани прекрасно гармонирует с похожими на сапфиры радужками и подчеркивает достоинства тренированного мускулистого тела.

Глава Рода заключает меня в крепкие медвежьи объятия и заливает тонким ароматом дорогого парфюма и табака.

— Добрый вечер! — приветствую дежурной фразой в ответ.

— Присаживайся! — Шувалов указывает на кресло, стоящее у приставного стола для совещаний.

Опускаюсь в мягкую кожу и откидываюсь на высокую спинку. На столе фарфоровые тарелки с холодными закусками, фруктами и конфетами, а в центре высится бутылка коньяка и несколько бокалов. Только сейчас понимаю, что жутко голоден и с нетерпением жду начала трапезы.

— Давай выпьем за твое чудесное спасение! — предлагает Великий Князь, и его уста озаряет искренняя улыбка. — Хотя бы какая-то польза от содержания фамильных виноградников!

Не дожидаясь моего ответа, он начинает неспешно разливать янтарный напиток в хрустальные бокалы. Я смотрю на тягучую ароматную жидкость и понимаю, что моя привычная словоохотливость испарилась вместе с иронией. Хочу расслабиться, отдохнуть и выбросить из головы навязчивые мысли.

— За новую жизнь, добро пожаловать в Великий Род Шуваловых! — с чувством произносит Игорь Всеволодович и протягивает мне бокал.

ГЛАВА 11 – Побег от себя

Завтракает Великий Князь рано, как и просыпается. На часах шесть утра, а Родовая Высотка уже гудит словно улей. Мы расположились в малой столовой, которая примыкает к кабинету Главы Рода и обычно служит для проведения деловых встреч. Слуги отосланы, окна затемнены, а контуры кабинета отсвечивают фиолетовым цветом — Князь поставил звуконепроницаемый барьер.

Игорь Всеволодович хмур и молчалив, он одет в фиолетовый классический костюм, а я — в майку и джинсы, которые мне доставили только что. Глава Рода споро поглощает обильный завтрак и бросает на меня задумчивые взгляды из-под густых кустистых бровей. Я с трудом съедаю пару ванильных сырников и запиваю их ароматным травяным чаем. Прошедшая бурная ночь напоминает о себе легким похмельем, опустошенностью и сладкой истомой внизу живота.

— Сюрприз от мадам Ву порадовал?! — прерывает молчание Великий Князь. — Мог бы и поблагодарить!

— Благодарю покорно, Ваша Светлость! — язвительно отвечаю я и чувствую, что краснею. — Но повторять не стоит!

— Почему? — спрашивает Шувалов и его глаза округляются от удивления. — Мадам сообщила, что ты хорошо развлекся и остался очень доволен, мне даже пришлось дополнительное время оплачивать! И не волнуйся, камеры были выключены!

— Ответьте — зачем вы прислали этих девок, только ответьте честно?!

— Я просто тебя проверил, — простодушно отвечает Князь и широко улыбается. — И ты оправдал ожидания!

— Проверили что? — взрываюсь я, не в силах сдержать гнев. — Мою ориентацию, размер или сексуальные возможности?

— Не кипятись, Саша! — просит Князь и поднимает руки в знак примирения. — Во-первых, хотел, чтобы ты расслабился и хотя бы на время выбросил все это дерьмо с покушениями из головы...

— А во-вторых?!

— Хотел убедиться, что ты обладаешь необходимыми, гм, кондициями и выносливостью, — Шувалов салютует мне чашкой с дымящимся кофе. — Член для агента-мужчины не менее важный инструмент, чем пистолет или автомат!

— Может мне отчитываться о каждом утреннем стояке и ночном рукоблудии? — цежу я сквозь зубы, с трудом сдерживая желание уйти, громко хлопнув дверью.

— Не надо — теперь я знаю, что твое либидо на высоте! — Князь иронично усмехается. — Кстати, вчера вечером ты не протестовал и не возмущался!

— Вы меня напоили! — пытаюсь оправдаться я.

— Саша! — обращается ко мне Князь и делает театральную паузу. — Вечером ты сам желал оказаться в руках этих прелестниц!

Хочу стереть ироничную улыбку и хитрый прищур с надменного лица Князя, но в глубине души понимаю, что он прав. Вчера я дал слабину, и это не достойно профессионала. А сегодня не верю натянутым объяснениям и мнимой заботе о моей сексуальной удовлетворенности — Шувалов прислал ко мне китаянок с более серьезной целью, чем проверить сколько раз я могу за ночь.

— Не казни себя, мой мальчик, и не переоценивай невинное развлечение, — будто прочитав мои мысли, продолжает старик, наклоняется вперед и кладет руку мне на плечо. — Просто лови момент! Поверь мне, уже через несколько лет ты будешь умиляться собственной наивности и вспоминать свои нынешние переживания с ностальгической улыбкой на лице!

— Возможно! Но сейчас я не хочу быть слепой марионеткой в ваших руках! Я был пленником в Приюте, а теперь — здесь! В чем разница?

— Ты — чистокровный аристо, Александр! Я предлагаю тебе стать полноценным членом Великого Рода и обрести Дар!

— Я должен заглотить эту наживку? — уточняю я с самым что ни на есть невинным выражением лица. — А обрести Дар мне помогут девочки мадам Ву?

— Не веди себя, как обиженный подросток! — Шувалов хмурится. — Мне в Роду нужен агент, способный плести интриги самостоятельно, а не путаться в чужих! Спать с женщинами, если необходимо! И делать это виртуозно, очаровывая и подчиняя их!

— Значит, я — будущий фиолетовый маг и куртизанка в брюках по совместительству? — из меня прет сарказм. — И буду спать с высокородными аристо для контроля над их мужьями или получения информации?

— Да, если решишь, что это в интересах Рода! — отвечает Шувалов с невозмутимым лицом и, наконец, убирает руку с моего плеча. — А ты бы предпочел убивать по приказу?

— Я бы предпочел не знать ни ваш Великий Род, ни Приют! — шиплю я и грохаю чашкой по столешнице.

— Хорошо! — коротко говорит Шувалов и открывает сейф.

Я чувствую неприятный холодок внизу живота и ожидаю увидеть перед глазами провал пистолетного дула. Глупость, конечно, Князь может уничтожить меня простым усилием воли, но все происходящее слишком похоже на плохой комикс!

— Ты свободен, агент Симпа! — Князь бросает на стол имперский паспорт, смартфон, детскую метрику, аттестат и даже медицинскую карту.

Гневный возглас Шувалова я воспринимаю лишь краем уха, мое внимание сосредоточено на обгорелой метрике. Точнее, на детской фотографии в ее левом углу. Беру в руки плотный лист картона и понимаю, что мои пальцы ощутимо дрожат.

С фото на меня смотрит улыбающийся вихрастый мальчишка лет семи или восьми с огромными фиолетовыми глазищами в пол-лица. Справа под отпечатанной жирным шрифтом надписью: «Выборгский сиротский дом» красуется выведенное каллиграфическим почерком имя: Шувалов Александр Игоревич.

ГЛАВА 12 – Первое покушение на меня

Торговый Центр Аурум заполнен до отказа. Лавируя между броско одетыми представителями золотой молодежи, иду на фудкорт. Ловлю на себе заинтересованные взгляды девушек, но настроения флиртовать нет.

Заказываю двойной кофе по-османски и сажусь за столик, расположенный около огромного панорамного окна. Высотка Фиолетовых призывно светится в вечерней тьме, и при взгляде на нее меня начинают терзать сомнения.

Я ушел от Шувалова и бросился в бурные воды мнимой свободы, которой на самом деле не существует. Плата же за эту эфемерную свободу вполне материальна: теперь помимо приютских за мной будут охотиться агенты Тайной Канцелярии. Возможно, они уже ведут меня от самой Родовой Высотки.

Внимательно разглядываю отражение заполненного людьми зала в стекле, но не замечаю в броуновском движении посетителей ничего подозрительного. В стильных зауженных джинсах от Пуаре и черном худи с золотым двуглавым орлом на груди я и сам кажусь ее органичной частью.

Достаю из рюкзака пахнущие типографской краской документы и уже в который раз разглядываю паспорт. Теперь я Александр Игоревич Шувалов вполне официально. Еще не полноправный член Фиолетового Рода, но обладатель знаменитой на всю Россию фамилии. Цветная пластиковая голография подобна отражению в зеркальце, из которого я гляжу на себя с привычным ироничным прищуром.

Теперь я не призрак, временами появляющийся на просторах Империи, чтобы выполнить очередное задание Приюта, а вполне добропорядочный гражданин России. У меня даже смартфон есть с верифицированным телефонным номером, вот только справочник контактов пуст. Как, впрочем, и банковский счет.

Идти мне некуда: в Приют возвращаться нельзя, а к Шувалову — не хочется. Любой парень скажет мне, что я дурак, едва увидев Ольгу Трубецкую, а если узнает о ее наставнических обязанностях — упечет в психушку, чтобы я не позорил род мужской.

Усмехаюсь собственным мыслям и втягиваю ноздрями терпкий аромат крепкого кофе. Делаю маленький глоток, и густой, маслянистый напиток обжигает губы, а мозг обжигает обостренное чувство опасности.

Откидываюсь на спинку стула и еще раз изучаю ситуацию в зале. На первый взгляд, все осталось по-прежнему: очереди в кафе, хаотичные перемещения посетителей по фудкорту, низкие воркующие голоса парней и звонкий смех девушек.

Погружаюсь в состояние, похожее на транс, очищаю разум от лишних мыслей и сосредотачиваюсь на происходящем вокруг меня. Анализирую пространство, делая его мысленные снимки через равные промежутки времени. Через несколько минут хаос начинает обретать форму: поток стабильно огибает три локации, одна из которых расположена у входа на фудкорт, вторая — у коридора, ведущего в туалеты, а третья — справа от меня на границе периферийного зрения.

Выныриваю из нирваны и залпом допиваю кофе. Горло обжигает терпкая горечь, я кривлю губы, но не из-за эфирных масел арабики. Состав троицы, явившейся по мою душу, очевиден — к гадалке не ходи. Неужели Приют нарушил собственное правило и послал на операцию троих, а не одиночку?

Мои друзья не рискнут схлестнуться со мной на близкой дистанции, я положу их всех. Они будут действовать на расстоянии. Пронести в Аурум металл невозможно: на входах и выходах проверяют так же тщательно, как в аэропорту. Значит, они будут использовать холодное оружие или бытовые предметы.

Мина наверняка расположилась у входа, среди нескольких подростков в дорогой мешковатой одежде и широкополых цветных шляпах. Под безразмерным балахоном спрятан пластиковый игломет, а в панаме — оперенные иглы.

Цаца прячется в тихой компании пожилых бабулек. Они собрались вокруг импровизированной тропической клумбы и самозабвенно вяжут на спицах, обсуждая последние светские новости.

Карась находится среди молодых аристо с выкрашенными во все цвета радуги волосами. В их кожаные куртки с множеством металлических заклепок и накладок вполне можно спрятать метательные ножи и диски.

Будь я на их месте, действовал бы совершенно иначе. Цацу и Мину отправил бы в магазины по обе стороны от единственного коридора, ведущего на фудкорт, а сам устроил бы засаду в туалете. Во-первых, это помешало бы жертве вычислить убийц, а во-вторых, позволило бы убить ее тихо, не создавая паники.

Быть может, очередное громкое убийство и есть цель Шефа, я же теперь аристо? Нет, вряд ли, это слишком надуманно. Бездари, пусть и с громкими фамилиями, Приюту не интересны. Их смерти не обеспечивают необходимый общественный резонанс. Тогда для чего подобные сложности? Можно было застрелить меня по пути в Торговый Центр или на выходе из него.

Убить в толпе непросто. И дело даже не в неизбежных сопутствующих жертвах. Люди вокруг — живой щит, которым можно прикрыться и избежать смерти. Нас этому учили, вот только мои друзья прекрасно знают, что я так не поступлю.

Неспешно встаю из-за стола и подхожу к панорамному окну. Залитое вечерними огнями и заполненное машинами Садовое Кольцо олицетворяет собой символ вечного движения — Москва никогда не спит.

Поднимаю руки на уровень груди и прикладываю ладони к стеклу. В трех выделенных мной локациях активности нет, никто на фудкорте не реагирует на мое движение. Неужели я ошибся? Или агентов здесь гораздо больше, и троица лишь отвлекает внимание?

Есть еще один вариант — мои убийцы не из Приюта, а из Рода Шуваловых, но он выглядит слишком эксцентрично. Проще было погрузить меня в стазис еще в высотке, а затем убить и тихо избавиться от тела.