Когда цветёт вишня

1

С Сергеем Задорожным я познакомилась ещё в третьем классе – это было где-то в начале весны две тысячи четвёртого года.

Я неслась по коридору – кажется, мы со Снежкой играли в «Догонялки» на большой перемене; в нашем коридоре, в крыле начальных классов, классные руководители запрещали «сходить с ума», поэтому мы часто сбегали без разрешения в крыло старшеклассников. Естественно, за это тоже ругали – если замечали нашу «пропажу», но в нас кипело столько энергии, что выбирать не приходилось.

Так вот.

Неслась я, никого и ничего не видя – просто поразительно, какой невнимательной я становилась временами – и неслась бы дальше, если бы не бетонная преграда, на которую я налетела со всего маху. Нос впечатался в чью-то грудь, а плечи зажали в стальные тиски крепкие пальцы. Медленно поднимаю голову, а его грудь всё не кончается – настолько он был высоким.  

Старшеклассников малыши всегда боятся; ещё бы – они ведь все такие взрослые, серьёзные и крутые. У многих телефоны последней модели – «Motorola», «Alcatel», «Nokia», но самыми крутыми были раскладушки «LG» – рюкзак с изображением группы «КиШ», вечно болтающийся на одной лямке и собственный велосипед. Мне было страшно смотреть в его лицо, а смотреть надо – извинения же не в пол говорить. Но они так и застряли в горле, потому что, вместо того, чтобы отругать меня – они это любят, ага – или как-то оскорбить, парень... улыбнулся, щёлкнул меня по носу и мягко сказал:

– Осторожнее на поворотах, гонщица.

Помню, как он ушёл, не оборачиваясь, а я так и стояла посреди коридора с открытым от удивления ртом. Я вообще всегда была чересчур впечатлительной – остро реагировала на критику, видела знаки внимания там, где их не было, и очень долго не могла забыть происходящие события. Злые шутки со мной часто играла моя буйная фантазия, но тут уж я сама виновата – слишком романтичная по натуре. В свои девять лет я ещё особо не понимала всех этих тонкостей вроде любви, но на симпатию всё же была способна.

В общем, не повезло тогда Сергею.

Мой мозг же как устроен: если не наругали там, где должны были – значит, хорошие люди, ну или это я у них такую реакцию вызываю. Говорю же, фантазёрка. Потому что с того самого дня я стала подбивать Снежку всё чаще на то, чтобы просочиться на территорию старших классов – просто для того, чтобы его увидеть. На большой перемене, когда мы под зорким глазом учителя шли в столовую, я высматривала везде его фигуру; с тоской и завистью наблюдала за тем, как он веселился в кругу друзей и охотно раздаривал улыбки девушкам. Почему-то себя я в роли старшеклассницы не представляла – наверно, это единственное, на что моей фантазии не хватало. Иногда он замечал меня в толпе, тепло улыбался – как обычно улыбаются старшие братья – и подмигивал, отчего я покрывалась красными пятнами смущения.

...Той же весной мои родители разошлись, и мне уже было не до веселья.

Раскол семьи мне удалось пережить... да никак не удалось. Я без конца убегала после уроков к папе в гараж, где он ремонтировал свою старую «Тойоту», которой уже давно было место на свалке, и учил меня подтягиваться на приколоченном к дереву брусе. Его друзья, которые каждый день тусовались там же, меня здорово смущали – в основном, своим отсутствующим чувством такта: вряд ли умные люди станут рассказывать пошлые анекдоты при ребёнке, гогоча как гуси на всю улицу. Плюс, я плохо видела – уже тогда – и перед тем, как выйти на всеобщее обозрение, обычно несколько минут приглядывалась к мужским фигурам для уверенности, что папа там. А чтобы делать это максимально скрытно, я пробиралась к гаражам тайной тропкой, которая была известна только мне. Она вилась змейкой между погребов и гаражей и вплотную прилегала к частному дому с огромным садом; весной этот сад так пышно цвёл розово-сиреневыми цветочками, что я иногда задерживалась у изгороди, чтобы посмотреть на эту красоту.

Мама сказала, что так цветёт вишня – с тех пор это моя любимая ягода.

Проблема была в том, что в нашем собственном огороде вишен отродясь не было; всегда хватало яблок, груш и слив, а вот вишни... Наверно, поэтому они стали для меня болезнью – нам всегда хочется именно того, что мы иметь не можем. Так что, в один прекрасный день, когда вишня созрела, я решила, что хозяева не обеднеют, если я возьму у них немного ярко-красных ягод. Единственной проблемой был высоченный забор с острыми штырями наверху, но даже они не могли остановить меня; помню, как я вскарабкалась наверх и, добравшись до плодов, попробовала первую в своей жизни ягоду, взятую с чужой территории. Она казалась вкуснее и слаще тех, что мама приносила от соседей – запретный плод действительно сладок.

И я могла бы слопать целое дерево, если бы не громкий крик:

– Эй! Хватить тырить мои вишни!

Наслаждение уступило место страху; помню, как спрыгнула на землю, но зацепилась курткой за края штырей. Болоньевая ткань смачно треснула и разошлась по шву, но это было последнее, о чём я сейчас думала – мне важнее было унести отсюда ноги.

– Стой! Кому говорят!

Голос я узнала сразу. Мне хватило всего одной короткой фразы, чтобы запомнить его и уже никогда не забыть. Но о том, чтобы остановиться, и речи быть не могло: страх гнал меня вперёд по петляющей тропинке в сторону пятиэтажек, в одной из которых я жила, и остановилась только на втором этаже своего подъезда. Сквозь окно я видела, как во двор вбежал Сергей и, запыхавшись, привалился плечом к дереву; оглядывался по сторонам в надежде понять, куда я исчезла, но всё было без толку.

2

...Мне стукнуло одиннадцать, я подросла и уже начинала корчить из себя взрослую девушку. Наверно, это было связано со слишком ранним созреванием одноклассниц, от  которых я старалась внешне не отставать, чтобы не выглядеть гадким утёнком среди лебедей.

Теперь с Сергеем мы виделись гораздо чаще; поначалу я его побаивалась, но торчать на переменах в классе было глупо – и скучно – поэтому я выходила в коридор, чтобы поболтать с подружками из параллельных классов. Иногда сидела в коридоре одна, провожая глазами учеников, и завидовала тому, что не могу выглядеть такой же расслабленной: подростки часто смеются друг над другом по каждой мелочи, а я насмешки переносила очень болезненно, поэтому старалась не создавать прецедентов.

Всё изменилось, когда на одной из больших перемен Сергей сел на лавочку рядом со мной.

– Привет, гонщица, – весело улыбается, заставляя меня глупо краснеть.

У него это вообще отлично получалось – вгонять меня в краску.

– Привет, – глухо роняю в ответ.

– Ну и как тебе мои вишни на вкус?

В пытливом взгляде ни намёка на злость – только веселье – и мои щёки пылают ещё сильнее.

– Вкусные, – не могу не улыбнуться в ответ.

– Я Сергей, кстати, – протягивает мне ладонь.

Не привыкшая к такому близкому контакту с противоположным полом, я пару секунд тупо смотрю на его руку с ободком простого серебряного кольца на указательном пальце.

– Вика, – всё-таки жму немного шершавую ладонь.

Мимо проходят трое парней – одноклассники Сергея, судя по всему; одного из них я знала: это сын нашей первой классной, Димка Аистов. Он часто приходил к своей маме на переменах – весь такой из себя – и мои одноклассницы разевали рты, обсуждая его причёску или «нереальные голубые глаза». Я голубоглазых никогда не любила – какой-то пустой, бездушный цвет. Свои карие тоже недолюбливала, потому что они мне напоминали грязную глинистую лужу. Всегда мечтала иметь какие-нибудь необычные глаза – сиреневые, например.

Сергей тоже кареглазый, но почему-то у него этот цвет меня не раздражал.

Парень кивает друзьям и снова улыбается мне.

– Ну, пока, Вика.

Он примыкает к троице, которая весело хохочет, и вчетвером они скрываются за поворотом коридора. Раздираемая любопытством, хватаю за руку проходящую мимо Светку и расспрашиваю у неё всё, что связано с Сергеем. Оказывается, он старше меня на три года и учится в седьмом классе; через два года сдаст экзамены и уйдёт в училище – учиться на помощника машиниста. Это заставляет меня немного погрустнеть: мне будет не хватать его насмешливого взгляда...

...Но, как оказалось, самая большая катастрофа ждала меня дома.

Маме пришла в голову «замечательная» идея переехать – туда, где для неё есть отличная работа с хорошей зарплатой. Это всё, конечно, здорово, но как же быть с Сергеем? Уехать отсюда – от него – хуже и в страшном сне не приснится.

Я решила напоследок хотя бы просто потрепать ему нервы, чтобы потом вспоминать об этом вечерами там, на чужбине, которую уже сейчас не любила. Помню, как взобралась на забор, окружающий его сад, и застыла, потому что Сергей уже сидел на крыльце, лениво разминая пальцы. Вот он медленно поднимается и не спеша бредёт в мою сторону; слезаю на землю и, озадаченная его поведением, медленно отступаю назад, в сторону своего дома. На лице парня расцветает какая-то непонятная улыбка, когда он резко увеличивает скорость, уменьшая мои шансы сбежать в этот раз.

Но мне и не особо хочется.

Я позволяю ему догнать себя – не знаю, почему; чего я хотела этим добиться, тоже загадка, но когда парень настиг меня и крепко сжал в объятиях, я впервые поняла значение фразы «бабочки в животе». Его сердце гулко билось о грудную клетку, прижатую вплотную к моей спине, а руки крепко держали в захвате, пришпилив мои собственные к телу. Мы оба пытались успокоиться, дожидаясь, пока дыхание придёт в норму, но даже тогда он меня не отпустил.

– Наконец-то попалась, – слышу его тихий смех возле уха.

Покрываюсь мурашками – какая-то новая, непонятная реакция – но вырваться и в мыслях не было. Мне немного неловко стоять вот так, прижатой к его телу, и чувствовать, как его дыхание шевелит мои растрёпанные волосы на затылке. Здесь нас никто не видит – обзор с балконов пятиэтажек закрывали высокие деревья в тандеме с зарослями кустарника и крышами гаражей. По этой тропинке никто не ходил, а значит, никто не мог заставить Сергея разжать, наконец, объятия. Теперь он не силой удерживал меня, а всего лишь прижимал к себе и, казалось, его ничто не смущало.

– Я переезжаю, – зачем-то делюсь с ним.

Будто ему это интересно...

– Зачем? – разворачивает меня к себе лицом и хмурится.

Может, ему всё же есть до меня дело?

Рассказываю парню всё. Объяснение выходит каким-то скомканным, сумбурным, но оно определённо ему не нравится. Он снова прижимает меня к себе и утыкается лицом в мои волосы. Я ничего не знаю об отношениях между парнем и девушкой – кроме разве что того, что они потом всё равно разводятся – и не знаю, как вести себя, когда Сергей такой.

– А я только начал к тебе привыкать, – со смешком роняет.