Когда меркнут звезды

Prologus

Мягкий пурпурный свет залил каюту корабля, создавая иллюзию раннего земного утра даже в глубокой бездне космоса. Мартин Фарлайт пробудился ото сна и с наслаждением ощутил тепло Габриэль рядом с собой. Она ещё крепко спала. Марти очень осторожно, лишь бы не разбудить, провёл рукой по тёмному атласу её кожи, прикоснулся к гладкому лбу губами и улыбнулся: в этом мгновении не было ни угроз, ни демонов, ни вселенной, которая жила по своим жестоким законам. Был только этот тихий ритуал — лёгкий поцелуй, поглаживание руки, дыхание друг друга.

В каюте-спальне система поддержания температуры воздуха создавала прохладный, даже, может быть, очень прохладный климат. Марти и Габриэль родились и выросли на Земле, сейчас переименованной в Терру, почти в самом сердце католической церкви: Северо-Западной Европе. Ранее, до того, как исчезли границы между странами, расами и народами, то место называлось Норвегией. Так что семейная пара гораздо более предпочитала холод, снег и ночное звёздное небо, чем жару и яркий свет солнца.

Марти поправил одеяло — он укрылся почти с головой и, конечно же, не забыл при этом Габриэль. Интимное тепло мужского и женского тела, которые прижались друг к другу под плотным, тяжёлым покрывалом, было особенно приятным. Ладонь Мартина поглаживала гладкую как стекло кожу плеча возлюбленной: он в очередной раз восхитился красотой своей жены. Пальцы ощущали рельеф подтянутых мышц, разгорячённую сном плоть, еле заметный пушок. Мартина он очень возбуждал — такой естественный, такой животный. Знак того, что они живые существа, которым не чужды простые желания.

Габриэль сквозь сон замурлыкала, словно кошка в руках ласкового хозяина, затем шумно вздохнула, постепенно сбрасывая с себя оковы сна, и распахнула свои глаза цвета морской волны, счастья и покоя. Девушка потянулась к Мартину. Лёгкий поцелуй. Обычное «Доброе утро». Два прекрасных, хрупких тела, а за стеклом иллюминатора бесконечное чёрное полотно космоса с россыпью звёзд. Габриэль нежно провела пальцем по высокой скуле мужа, его твёрдому, покрытому короткой щетиной подбородку. Ещё один поцелуй. Сначала мягко. Потом — более жадно, глубже, требовательней.

Немного дрожащий, с хрипотцой шёпот Мартина.

— Милая, похоже, ты сегодня выспалась как никогда.

Габриэль хохотнула, блеснув безупречно белыми и ровными зубами, обхватила широкие твёрдые плечи Мартина:

— Я чувствую себя превосходно. Кстати…

Девушка запустила пятерню в густые, всклокоченные волосы на затылке мужа.

— Мне снился хороший сон… про тебя…

Она мягко притянула Мартина к себе и впилась с тихим стоном в губы возлюбленного.

— Хочу, чтобы ты со мной сделал то, что делал во сне.

Язык Мартина резво, почти нагло скользнул в рот Габриель. Это. Был. Ответ. Да. Осталось только уточнить…

— И что же я с тобой сделал? — на секунду оторвавшись от жены, прошептал Мартин.

Девушка посмотрела своими бирюзовыми, словно тихая лагуна между небом и океаном, глазами в синие, блестящие желанием глаза напротив.

— Ну… Сначала ты меня «вылизал», а потом… трахнул. Сверху. Любуясь моим телом, и я тоже хочу смотреть на тебя… Хочу быть твоей игрушкой.

Ни тени смущения: «Господь дал мне прекрасное тело — я наслаждаюсь им… И дарю наслаждение другим».

Ещё один долгий поцелуй. Парень откинул одеяло к изножью кровати. Широкая жёсткая ладонь Мартина легла на грудь Габриэль — небольшая округлость с бархатной кожей и уже затвердевшим соском. Два тела тесно прижались друг к другу. Твёрдая, как дерево, мускулатура мужских рук. Мощная архитектура спины и крупные, подтянутые ягодицы, чуть белее, чем остальное, покрытое ровным, золотистым загаром тело. Рядом с самцом, как и предначертано Богом — самочка. Габриэль. Тонкая, стройная фигура. Кожа глубокого, тёмного оттенка — наследие далёких предков — жителей Африки. Длинные, туго заплетённые с голубыми ленточками косы раскинулись по постели.

Горячий рот Марти обхватил сосок девушки. Она тихо застонала и запустила пальцы в львиную, цвета пшеничного поля, гриву любовника. Габриэль закинула бедро на твёрдый торс Мартина, прильнула к нему своим самым горячим, самым жаждущим его губ, рук, члена местом. И самым влажным… Но пока недостаточно. Марти настойчиво, но ласково повернул девушку на спину: «Помнишь, ты моя игрушка. Я властвую над тобой». Грудь, вздрагивающий от коротких вдохов и нежных прикосновений гладкий живот, место над лоном — всё это великолепие Марти покрыл поцелуями. Наконец, настала очередь «святая святых» женской плоти. Руки Мартина обхватили и раздвинули стройные, крепкие бёдра возлюбленной. Сначала язык, не торопясь, прошёлся от самого низа до самого верха гладковыбритой вагины.

Полустон, полувсхлип Габриэль прозвучал песней страсти в пространстве спальни:

— Д-да… Я хочу тебя, любимый.

Марти снизу посмотрел на лицо возлюбленной и широко, но без тени самодовольства улыбнулся ей: приоткрытый от тяжёлого дыхания соблазнительный рот, слегка опущенные в наслаждении тёмные веки — всё это говорило о том, что в словах девушки не было и капли лжи. Его язык проник вовнутрь. Тело Габриэль затрепетало, как листок клёна под тёплым, но сильным летним ветром. Язык проникал всё глубже и глубже. Глубоко, насколько возможно, доставляя удовольствие, насколько возможно и даже за пределами этого… Затем… Клитор. Прикосновение. То игривое и дразнящее, то властное и настойчивое.

…И снова глубоко. И снова… любопытно. Марти исследовал Габриэль. Не торопясь. Вслушиваясь. Вчувствоваясь в неё. Окончательно настраивая скрипку своего желания в унисон её вибраций. Потом — на поверхность океана. Вздох. Ласковое поглаживание. Мужская рука, которая так любит иногда нагло брать, с жестоким смехом калечить, сейчас лелеяла и бережно превозносила. Один поцелуй. Внутренняя сторона бедра. Текстура бархата по сравнению с ней — воплощение грубости. Ещё один поцелуй. Около лона. Врат рая или… ада. Сейчас неважно.

Надтреснутый, пересохший от зноя стремления вобрать, впитать, погрузится голос с толикой ликования… и одобрения: «Она моя! Она хочет этого! И я дам ей это!»