Когда ночь крадет солнце

1. Князь сам гнался

Один.

Колокольчики звонко разгоняли сгустившуюся тишину. Сегодня утром было слишком мало посетителей, и мадам Лин начинала злиться. Я улыбнулась очередному клиенту, который увлеченно рассказывал о своем походе в людской мир и даже изобразила искреннее удивление. Мужчина раскраснелся, его взгляд то и дело скользил по мне, разве что не пожирая, и я послушно приосанилась, позволяя ему разглядеть все получше.

Нас и одевали так, что хотелось раздеть: тонкие ткани, глубокие декольте, разрезы до самого бедра, чтобы при каждом шаге обнажалось больше. Чайный дом вообще не отличался приличиями, а его работника — любовью к себе, раз оставались здесь. Миниатюрная эльфийка в бесплотных попытках сбежать от семьи попалась здесь на воровстве и осталась привязана; сирена с нежным глубоким голосом намеренно использовала встречных ради роскоши в виде золота и тряпок; человеческая девчонка, которую ненавидели все, просто искала экзотики и новых ощущений, раз вообще оказалась в нашем мире. И венец — сгоревший в пепел в куче цепей.

— Ты сегодня сверкаешь, — мужчина восторженно опустил ладонь мне на колено, скользя выше по обнаженной коже бедра, и я послушно качнула головой, отчего цепочки игриво звякнули. Его пульс участился, стоило мне провести кончиками ногтей по предплечью клиента. Вздрогнул, чертов извращенец. — А ты у нас?..

— Ещё чаю, господин? — мой голос прозвучал идеально, мелодично и звонко. Как всегда отрепетированно. Путник кивнул, не отрывая глаз от моих губ. Часть помады осталась на нарочно белоснежной чашке, окрасив край в ярко-красный, и я просто улыбнулась, чтобы владелица чайной ничего не заметила. — Скажите, — придерживая горячий чайник за самое дно, я подалась вперед и понизила голос, — вы же не умеете… плавать, правда?

Мужчина побледнел, отдернул свои потные ладони в считанные секунду. Я знала этот страх — он уже тонул в моих снах. Не только в озере — в крови. Рука с кувшином кипятка дрогнула, когда я изобразила испуг, и гость ничего не заметил. Этот не замечал никогда. Налить ему на колени? Посмотреть, как закричит? Или вернуть ему его касание, опалив кожу до самого мяса? Но вместо этого я улыбнулась и налила чай.

Я знала этот взгляд. Завтра он вернется, чтобы попросить моей руки, послезавтра исчезнет в водах озера с камнем на шее. Или не исчезнет. Иногда их находили в камышах с перерезанным горлом. Иногда — просто пустые лодки. Но завтра он снова войдёт в эту дверь. С тем же страхом. С той же глупой улыбкой.

Я бросила быстрый взгляд через плечо, на секунду увидев свое отражение — с блестящими на солнце крупными локонами и кучей украшений. Тонкие золотые нити сверкали на солнце в волосах в тон глазам, которые казались теперь просто выжженными останками души. Сумасшедшая, — прошептало отражение, и мельком я увидела, как сгораю. Миг — и видение растаяло.

— Птичка, — раздался за спиной голос хозяйки. Женщина стояла в дверях, её пальцы, украшенные перстнями с ядом, сжимали массивный веер перьями. Я повернулась к ней, медленно, как змея под гипнозом флейты. Её наштукатуренное лицо дрогнуло — старуха всегда боялась моих глаз. — Не задерживай гостей.

К полудню чайный дом наполнился смехом. Мужчины. Всегда мужчины. Их пальцы липли к моим запястьям, как пиявки, и я послушно улыбалась на каждый сальный взгляд. Один схватил за талию, прошептал что-то о «жаркой красоте огня». Я наклонилась, будто поправляя шпильку в его седых волосах, и прошептала в ухо:

— Хотите сгореть заживо, господин?

Он рассмеялся, со всей силы шлепая меня по ягодице и пачкая своими грязными руками тонкое золотистое платье. В прошлый раз именно этот мужчина сбежал первым. Крошками и медом испачкал стол, платье, меня, в притворном приступе неловкости разбил чашку. И через еще один глоток — фарфор на полу, разбитые в мелкие осколки.

— Птичка! — хозяйка ударила веером по ладони, и перстни звякнули, словно кандалы. — Опять играешься?

— Это не я! — весело отозвалась я, выскальзывая от гостя подальше и направляясь к дальнему столику у окна, где молодой парень смущенно краснел, не отрывая от меня взгляд. — Заскучали?

Он весь пропах человеком, собственным потом и этим чертовым ароматом предвкушения. Такие были самыми мерзкими посетителями: изображали святую невинность, отчаянно краснели, делали вид, что чем-то отличались от прочего сброда, но всегда были самыми привередливыми. Их глаза всегда расширялись одинаково — от страха или похоти.

— Одиночество — дорогая приправа, господин, — лениво протянула я, присаживаясь напротив. Носок туфли плавно скользнул по лодыжке юного волка, и он шумно сглотнул, тут же подхватывая чашку. — Ваш любимый с полынью?

— В т-твоем присутствии, — осмелившись поднять взгляд наконец-то к моему лицу, промямлил он, — д-даже яд…

Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Несколько минут назад я лично налила ему чай, добавив каплю ночного корня — яда, от которого смертные видят свои самые темные страхи, а нелюди не могут спать еще несколько ночей. В прошлый раз он почти исполосовал мадам Лин в приступе ярости, когда та просила у него дополнительной компенсации за исполосованное когтями тело нашей человечки, до этого — пытался наложить свои вонючие мокрым мехом лапы на меня. Ошибся разрядом.

— Или вы предпочитаете… что-то покрепче? — игриво смеялась сирена, сидя на коленях у очередного мужчины, и их громкий разговор вместе с остальным миром стихли. Сидящая рядом эльфийка с белоснежными волосами грустно взглянула в окно. Глупая. От себя не убежишь.

2. Дворняги любят грызть кости

Один.

В кровати я просто лениво потянулась — вскакивать в страхе передумала еще очень и очень давно. Яркое солнце слепило, его лучи не согревали, но это было намного лучше кошмара. Крики, слезы, попытки изменить то, что меняться не желало. Исход был тем же: потолок с трещинами в форме паучьих лап, золотые цепи на балдахине, нелепо яркий свет, пробивающийся сквозь идеально чистые витражи. Я всегда была привередлива к мелочам, пока не перестала замечать их окончательно.

Нежданный подарок был далеко не тем, что я ожидала. Всего лишь платье. Короткое. Воздушное, как крылья стрекозы перед тем, как их оторвать. Шифон из цитриновой крошки струился между пальцев, холодный и скользкий — точно камни на дне озера, где мне разок удалось побывать; на воротнике — его герб: переплетенные змеи с рубиновыми глазами. Только он один знал, что я любила белый, и всегда выбирал все, кроме него.

— Откуда?! — эльфийка замерла на пороге, бледные пальцы впились в косяк. Её глаза — два озера чистой зависти — скользнули по мне, и она зашла внутрь бесцеремонно нагло. Как всегда. — Это... новое?

Я оттолкнула ее руку, когда девушка потянулась к рукаву, и резко развернулась, заметив, как Амелия нервно отпрянула от моих волос. Наверняка и в треснувшем зеркале отразился ее страх, когда тусклые искры предостерегающе блеснули в разноцветных тенях комнаты. Легкая юбка качнулась, сверкнув им в такт.

— Бла-жен-на-я, — тихое предупреждение прозвучало слишком легко — шаг ближе к эльфийке, и я ощутила дрожь в её дыхании. — Хочешь одолжить?

Она отпрянула, будто обожглась, еще до того, как я коснулась ее. Глупая девчонка с манией величия, мечтающая найти себе даже не принца — короля. Король был занят собственной одержимостью и сгорал от своих же страстей. Она не выдержала бы и дня.

Мои шаги эхом отражались от каменных стен, пока я спускалась по извилистым улочкам города. Красные фонари, капли крови на чёрном шёлке идеально резных крыш, скрипуче покачивались над головой. Я остановилась у края канала всего на мгновение — в обсидианово черной воде отразилась та же тьма, сверкнув золотыми глазами. Нефритовые статуэтки, идеально вытесанные из безжизненно холодного камня, смотрели осуждающе. Эти вездесущие немые свидетели чужих секретов и грехов молчали, затаившись в удушливом дыму благовоний и человеческой вони.

До появления людей было проще: блаженные не вели войн за территории, высшие не вмешивались в дела иных рас, а проклятые так отчаянно искали стихийных, что сами истребили почти всех. Люди испортили Иномирье задолго до своего появления здесь и продолжали методично извращать то, что не принадлежало им. Их храм возвышался в центре столицы, а золотые иероглифы на табличках казались насмешкой над забытым смыслом.

Рынок кишел смертными: торговцы с липкими пальцами, солдаты с тусклыми мечами, женщины, чьи глаза горели страхом. Они желали вырваться отсюда так сильно, что готовы были отдать все ради эфемерной роскоши. Они не знали главного — мир ломал их так быстро, что глупые надежды таяли с каждой новой смертью из-за отравления магической эссенцией. Даже воздух был против чужаков.

Портниха встретила меня румянцем и скомканным приветствием, а ее мастерская — ароматами дорогих тканей и лавандой. Я погладила массивный отрез черного бархата, старательно разглаживая мелкий ворс, и позволила ей разглядеть чешуйчатых на шее. Юная фея с исколотыми иголками руками и ярким взглядом зеленых глаз не стала исключением. Ее интерес, впрочем, был не так плох: обычное любопытство с долей глупого восхищения искусной работой.

— Шелли, я соскучилась! — капризно бросила я, поманив девушку к себе. За синей шторой шевелилась тень — чьё-то сбитое дыхание. — И хочу что-то новое.

— Я... я сейчас... — девушка уронила ножницы, изогнувшись в поклоне, будто увидела его лично.

— Не спеши, — пальцы сами скользнули к ее запястью, и я рассмеялась, чувствуя, как под кожей застучала кровь. Фея коротко кивнула, с благодарностью заглянув мне в глаза, когда увидела, что все мелкие царапины исчезли. Маленький бонус для постоянного клиента. — У тебя гость.

Штора дрогнула в нетерпении. Мужчина выглянул лишь на мгновение — его глаза, тёмные как бездна, сверкнули любопытством, а на скулах проступили размытые символы, отливающие синим. Я стащила с плеча феи мерную ленту и распахнула штору слишком резко — он замер. Запах сосновой смолы и пота окутал так удушливо, что на очередной заинтересованный взгляд я нарочно улыбнулась. Отвела взгляд в притворной задумчивости и подошла настолько медленно, чтобы он успел рассмотреть лучше то, что будет проклинать этим же днем.

— Позвольте, господин, — я понизила голос, обвивая лентой его талию, и тихо засмеялась, когда меня прижали ближе. Его сердце билось учащенно медленно. Не то сердце, не тот подопытный. — Ищите что-то особенное?

— Нашел. Вас, — хриплый рык пронзил повисшую тишину, заставив только неискренне удивиться. — Когда закончите… — Он оказался более жадным, чем я ожидала: ладонь мужчины уверенно опустилась мне на поясницу и медленно поползла вниз. Я только довольно прищурилась, прогибаясь, и отстранилась ровно в тот момент, когда его пальцы сжались на ягодице. — Я куплю вам любое платье, когда медленно порву это.

— Не дышите, — выдохнула я, наклоняясь так, что губы почти коснулись его ключицы. Глаза расширились, когда мужчина вновь потянулся ко мне, и я тихо рассмеялась, скользнув ногтями по его груди и назвав смущенной фее результат. — А то ошибусь, и мы с вами…

3. Еще целых три часа быть дурой

Два.

— А вы у нас?.. — я лишь мельком скользнула по нему взглядом, но мужчина уже вовсю разглядывал меня. Голубые глаза удивленно замерли где-то в районе глубокого выреза на груди, но взметнулись вверх, когда я тихо рассмеялась. — Смотреть за золото, милый путник!

— Мне советовали ваш чай, — он улыбнулся, я с удивительной легкостью могла смотреть прямо на него. Он стоял, заслонив собой дверной проём, и я вдруг осознала, как эфемерно было то чувство, с которым я ждала его в первый раз после начала конца. Ничем не лучше наивного мальчишки. — Составите компанию?

К столику у окна мужчина не сел — упал, опираясь о мягкую спинку, снял перчатки, такие же потертые, как и весь его вид, и долго смотрел в широкое окно на водную гладь, пока я не вернулась к нему с заставленным деревянным подносом. Сюжет был прост, понятен и неизбежен.

— Вы… — начал он, пока я наливала чай, старательно изображая заинтересованность. Мужчина не мог отвести взгляд от моих волос, переливающихся на ярком солнце. Отчаянно промелькнула мысль, что смотрят не так. — …похожи на ту, что мне снилась.

В этот раз пахло апельсином, терпкими листьями смородины и легкой ноткой розмарина. Все то, что он любил в нашу первую встречу. Мужчина осторожно заправил мне за ухо выбившуюся прядь, скользнув кончиками пальцев по щеке. В голубых глазах вспыхнуло что-то теплое, живое, и в этот раз я решила подыграть чуть дольше.

— И вы запомнили, — удивление прозвучало крайне убедительно, сама почти поверила. Я подалась вперед, щурясь от солнечных лучей, и чуть не коснулась губами его щеки. Щетинистой, загорелой. Уже не той. — Расскажете? Или мне угадать?

— Вы читали, — прошептал он, когда я удобно устроила подбородок у него на плече и лениво прикрыла глаза. Его сердце учащенно забилось, лучше любых слов рассказывая историю. — Не помню, что именно, но тот голос…

Где-то упала чашка. Где-то наверху закричала мадам Лин, оповещая всех о качестве своего любовника. Мой гость шумно отхлебнул горячего напитка, и его ладонь устроилась у меня на талии на секунду позже, чем чашка звякнула о стол. Я осторожно сжала его предплечье, наигранно смущенно наконец заглядывая в глаза, но мужчина прижал мою ладонь к своей щеке.

— Когда мне было восемь, я упал в колодец, — сказал он, и его дыхание смешалось с запахом апельсина. — Там, в темноте…

Очередной звон колокольчиков принес вместе со скрипом двери знакомый холод ночи. Я улыбнулась, ощутив, как кровь по венам побежала как-то особенно быстро, и прильнула ближе к преследующему меня кошмару, который улыбнулся как-то неловко и неверяще, но не отстранился.

— Здесь нет книг, но я могу рассказать одну давнюю историю, — я щелкнула ногтями по пряжке его ремня, закусив губу особенно сильно, когда пронзительный взгляд уперся мне в спину, прикрытую только тонким алым шелком. — Вы ведь не откажете мне? Это было буквально вчера и целую вечность назад.

Золотые росчерки вен плавно расползались под кожей от одной мысли о том, что господин князь жадно вслушивался в каждое мое слово. Сквозь шум и голоса, поглощающие чайную, Дарион видел только меня.

Все началось до простого банально — семья, погрязшая в долгах, потерянная высшая, но мы ведь начали не о грустном?

За несколько дней до прихода того самого героя, в чайный дом “Жемчужный лотос” пришла та, что искала самого людного места из всех возможных. Она не хотела быть обманутой фальшивой семьей и была глубоко ранена уже даже тогда бывшим женихом, желающим нажиться на золотой птице. Клетка тянулась за ней так долго, что в один прекрасно ужасный день треснула — огонь выжег остатки.

Возможно, вера в исцеляющую силу любви еще тлела где-то в наивном сердце — иначе это была бы просто очередная глупость, которая обязана была случиться. Впрочем, все было именно так. Герой, чье имя стало запретным по истечении нескольких дней, влюбился в нее с первого взгляда, и девушка сама согласилась проводить его в обитель духов.

Сон длился прекрасно: он был обходителен, заботлив, специально выбирал красивые маршруты, чтобы ее впечатлить, и вечерами неотрывно смотрел на то, как огонь в ее взгляде горел ярче пламени костра. На то и герой — искренний, внимательный, отважный.

— Вы там бывали? — мужчина улыбнулся, когда я ненадолго замолкла, и накрыл мои плечи своим плащом.

Грубая шерсть колола оголенные участки кожи, но сильнее будоражил холодный взгляд ядовито-фиолетовых глаз. Он пробирался под тонкое платье, сжигая своим льдом алую ткань, и чего-то ждал.

— Хотите продолжить сами? — не голос, тихий шелест, когда я расправила плечи. — Вы ведь знаете, что герои не так просты?

Переход на юг потребовал всего лишь посещения врат и парочки самоцветов, которые разлетелись разноцветной пылью за считанные секунды. В каком-то прибрежном городе всегда было жарко. Солнце нещадно палило до самой ночи, но это было одно из самых прекрасных мест, где девушка была. На удивление, было много зелени, фруктов, узких аллей с мощеными дорожками — практически райское место для тех, кто привык быть в пути. И тех, кто искал что-то важное.

Мечты и влюбленность разбились вместе с той большой вазой из хрусталя, где до этого стояли розы. Герой, оказавшийся гнусным предателем, следующим же утром привел в скромный гостиничный номер ангельского вида девчонку, гордо объявив ее своей невестой. В номере пахло апельсиновой цедрой, и вмиг этот аромат стал таким противным, что стало трудно дышать.