Когда ведьма встречает инспектора

ГЛАВА 1

Манон весело напевала незатейливую мелодию, пританцовывая с шваброй в обнимку, словно это был её кавалер. Рыжие локоны взлетали и падали в такт, а солнечные лучи, пробиваясь сквозь витражное окно, превращали её в огненную фею уборки.

Не так давно, с непредусмотрительной лёгкостью, её родители пообещали, что если она всё–таки закончит Магическую Академию, без взрывов, скандалов и отчислений, желательно, то получит в своё полное распоряжение старенький бабушкин магазинчик с зельями. Тот самый, что пылился и скрипел ставнями уже лет десять, как травница отправилась выращивать мяту на небесах.

Манон по–хозяйски огляделась. Лавка хоть и была крошечной, но каждый сантиметр в ней дышал её магией и её выбором. «Академию я закончила, лавку получила. Кто говорил, что я ничего не доведу до конца?» – с удовлетворением подумала она.

И вот, та–дам! Манон уже месяц, как гордая владелица собственной лавки с чарующим названием «Любовь по рецепту», правда пришлось повозится с лицензией, но сейчас это уже не имело значение. Специализировалась она на любовных зельях, чарах притяжения, пикантных артефакты, афродизиаках всех оттенков и уровней шкалы приличий… и даже коллекции ароматических масел, заставляющих демонесс хихикать, как школьниц. Ну, что поделаешь, если она уродилась, именно такой ведьмой?

Аромат лаванды, розмарина и щепотки чего–то откровенно пикантного вился в воздухе, смешиваясь с нотами свежевыстиранного белья и старых книг. Полки, заставленные флаконами и банками с наклейками в виде сердечек и роз, выглядели как экспозиция музея чувственности. Витрины отражали солнечные блики, разбивая их на мириады радуг. У прилавка, рядом с латунной кассой, покоилась полка «Для самых отчаянных» с предупредительной табличкой: «Использовать строго на свой страх и риск (и желательно не в присутствии тёщи)».

– Чего это ты такая радостная с самого утра? – лениво поинтересовался Саймон, её фамильяр. Дымчато–серый упитанный кот развалился на деревянной стойке прилавка, как настоящий магический аристократ, лениво помахивая хвостом. Его янтарные глаза прищурились с подозрением. – Опять что–то натворила?

– Придумала новый рецепт для зелья! – с энтузиазмом отозвалась Манон, закружившись посреди зала. – Хотя, пожалуй, это всё же духи… Да, точно духи!

– Ты, похоже, окончательно сошла с ума, – фыркнул Саймон. – Уже неделю нас стороной обходят, после случая с хозяином таверны.

– Ну и что? – она беспечно пожала плечами. – Ничего катастрофического не произошло.

– Кроме того, что он признался в любви к швабре и называл её своей женой при всех посетителя, а потом поругался с вешалкой, назвав её любовницей.

– Я всех предупреждаю, строго следовать инструкциям. Я, между прочим, делаю зелья высокого качества и великолепной концентрации! Я же не виновата, что никто из них не слушает.

Саймон выразительно закатил глаза насколько это была возможно для кота.

– Ещё один такой «побочный эффект» и нам придётся закрываться. Допрыгаешься, что кто – нибудь на тебя пожалуется в Бюро.

Манон уже открыла рот, чтобы что–то колко ответить фамильяру, но её прервал звон дверного колокольчика.

– Добро пожаловать, – с мгновенной грацией переключилась она в «режим хозяйки» и обворожительно улыбнулась вошедшей даме. Одним ловким движением она отбросила швабру в угол, будто и не вальсировала с ней минуту назад.

Пышнотелая женщина средних лет, облачённая в строгий бордовый костюм с узкими лацканами и длинной юбкой в пол, нервно озиралась через плечо. На ней был изящный берет с вуалью, кокетливо съехавший набок, а на шее висела бархатная лента с кулоном в форме сердца. Белоснежные перчатки слегка подрагивали, когда она закрывала за собой дверь.

– Манон, помогите мне, пожалуйста, – выдохнула она.

– Мы знакомы? – удивлённо приподняла бровь Манон.

Она пристально всмотрелась в лицо посетительницы, силясь вспомнить, не была ли та случайно участницей какого–нибудь магического фиаско последних дней. Возможно, той самой дамой, которую после чая с «романтическим усилителем» пришлось снимать с забора соседнего банного клуба?

– После случая с хозяином таверны про ваш магазинчик весь город знает, – прошептала дама.

Манон выразительно перевела взгляд на Саймона, но тот лишь фыркнул.

– Чем могу помочь? – с профессиональной вежливостью поинтересовалась Манон.

Женщина поёрзала на месте, словно сидела в ведьминском котле:

– Понимаете, дело… ну… очень деликатное, – пробормотала она, понизив голос до шёпота. – У меня… есть один человек. Он… милый, добрый, но больно уж застенчивый…

– А, классика, – оживилась Манон и щёлкнула пальцами. – Сколько процентов страсти вам нужно? Лёгкая искра в глазах? Или чтобы он начал писать оды вашей родинке?

Женщина густо покраснела, заёрзала на месте и что–то невнятно пробормотала, прикрываясь сумочкой. Манон уже уверенно вынимала изящный флакон с алой этикеткой.

– Нет! – громко зашипел Саймон с прилавка. – Только не «Чистая страсть №5»! В прошлый раз мужик влюбился в своё отражение и три дня пытался жениться на витрине мясной лавки!

– Не слушайте его, как я, – отмахнулась Манон с очаровательной улыбкой. – Один пшик рядом с объектом. Строго один шпик.

ГЛАВА 2

Кай Тарейн был настолько высокий, что ему пришлось чуть пригнуть голову, чтобы пройти под резной дубовой притолокой двери. Её колокольчик возмутился особенно громко. В лавке сразу потемнело, мужчина загородил собой часть витринного света, отбрасывая на пол длинную тень.

Манон застыла. Он ещё не сделал ни шага внутрь, но пространство уже сместилось. Что–то в его присутствии било по её чувствительности, как магический барометр перед грозой.

На нём был идеально скроенный костюм–тройка чёрного цвета, с изумительной строгостью подогнанный по фигуре. Платиновая прядь, выбившаяся из гладко зачёсанных волос, придавала неуместную нотку небрежности. Пронизывающие сапфировые глаза недоверчиво скользнули по полкам, обставленным стеклянными флаконами, по витой латунной кассе, по ленивому Саймону... и, наконец, остановились на Манон.

Это точно не был визит вежливости.

Манон сузила глаза. Энергия от него шла сдержанная, но сквозь нее всё равно просачивалась что – то холодное.

И всё же… внутри неё, где–то ы районе солнечного сплетения и пульсом, что–то чуть дрогнуло от любопытства.

На мгновение лавка будто затаила дыхание, даже флаконы на ближайшей полке с притягательными этикетками «Невинный флирт», «Тёплый взгляд», «Поцелуй с привкусом вишни» перестали покачиваться. На верхней полке рядом с пыльным черепом со шляпой ухмылялась кукла в розовом платье. Казалось, даже она приосанилась.

Он направился к прилавку с размеренной грацией человека, привыкшего входить туда, куда его не зовут, и чувствовать себя там полноправным хозяином.

– На вас поступила жалоба, мадмуазель Обер, – произнёс он ровным, безэмоциональным голосом. Он аккуратно пригладил пальцами непослушную прядь. – Подготовьте документы, лицензии и перечень активных зелий для проверки.

Манон моргнула, почувствовав, как корсет, который всего минуту назад казался уютным и элегантным, а теперь сдавил так, будто решил отомстить за все забытые инструкции по зельям.

Она не любила чиновников. Особенно после того, как они заставили ее пройти вселенские муки с оформлением документов, и тех, кто пах безупречием, строгостью и легким цитрусовым… подозрением. Она медленно отложила баночку с «Эссенцией романтической непредсказуемости», не доверяя собственным рукам в этот момент.

Саймон, не поднимая головы, ехидно пробормотал:

– Чую, запахло бюрократией и, кажется, одеколоном с нотами апельсина.

– И на кота тоже, – он блеснул взглядом в сторону фамильяра.

Манон, прикусив внутреннюю сторону щеки, всё же смогла выдавить:

– Чудесно.

– Подготовьте документы для проверки, мадмуазель Обер, – с безжалостной вежливостью повторил Кай.

Он прошёлся по лавке с царственным видом. Скользнул взглядом по пыльным флакончикам, по засушенным корням, подвешенным к потолку, по витиеватым банкам с этикетками на староэльфийском, и скептически сощурился.

В углу недовольно пискнула мышь–ароматница, которой Манон поручила «душистое патрулирование». Самое время вмешаться, но Манон сдержалась, не давая бюрократу повод, даже если он ведёт себя, как дирижёр похоронного марша.

Пройдя мимо прилавка, мужчина толкнул дверь в подсобку. Манон только успела вскрикнуть:

– Эй! Там же творческий беспорядок!

Кай уже зашёл и с идеальной осанкой устроился за столом, заваленным склянками, листочками, сушёными лягушачьими лапками и чем – то кружевным. Он аккуратно снял перчатки и вытянул из внутреннего кармана строгую кожаную папку с серебряной эмблемой Бюро.

– Начнём с лицензии, сертификата соответствия на зелья и журнала продаж, – произнёс он ровным голосом.

Манон скривилась. Лицензии… ну, были. Где–то. Если только Саймон не устроил из них игрушку для швабры.

Манон, неохотно кивнув и подошла к шкафчику в углу. Она потянулась к нижней полке, отодвигая толстую папку с наклейкой «не открывать без бокала вина», как вдруг…

Взвизгнул дверной колокольчик.

В лавку буквально влетела та самая женщина, что купила духи. Её шляпка съехала набок, волосы растрепались, а глаза горели паникой.

– Манон! – выдохнула она с такой интонацией, будто бежала через город.

точно через секунду за ней ввалилось полдюжины мужчин: кузнец, писарь, булочник, два стражника и даже мэр. Все как один, с выражением обожания, переходящего в обожание духовное и телесное.

– Богиня! – выдохнул кузнец, хватаясь за сердце.

– Моя муза! – простонал писарь.

– Моя булочка! – возопил булочник.

– Ох, – только и сказала Манон, разводя руками. – Я же предупреждала. Один пшик. Один. Пшик. Рядом с объектом. А вы?

Женщина виновато покраснела, сделала шаг в сторону и прошептала:

– Ну… я думала, чем больше, тем лучше…

– Это не парфюм с афродизиаком, это настоящее боевое зелье! – Саймон демонстративно зашипел, прикрывая лапой глаза.

Манон закатила глаза и посмотрела на Кая. Он стоял, выгнув бровь, наблюдая за сценой с тем самым ледяным, аналитическим спокойствием, которым, наверное, смотрят на драконов в музее под магическим куполом.

ГЛАВА 3

Солнечные пятна шевелились на деревянном полу, словно ожившие руны, отражаясь от стеклянных бутылочек и банок, выстроившихся в полках до самого потолка. Лавка, в это утреннее время, дышала ароматами пряностей, засахаренных лепестков и старого дерева.

Манон, в шёлковом халате цвета шалфея, неспешно листала журнал продаж, прихлёбывая утренний отвар с розмарином и чабрецом. Из волос выбивалась тонкая прядь с золотистым пером, застрявшим после неудачного эксперимента с заклинанием «утреннего вдохновения». На подоконнике, рядом с разросшимся базиликом, Саймон грелся в лучах света, блаженно распластавшись пузом к верху.

– Вот скажи мне, Саймон, – Манон опустилась на стул с бархатной обивкой, – кому мы успели наступить на хвост?

– Ну… кроме твоей клиентки с драмой шести пшиков, хозяина таверны, – лениво потянулся кот, – пожалуй, только продавщице зельеварной соли. Ты же сказала, что её товар «на вкус как пережжённая жаба».

– Так и было, – фыркнула Манон. – Мне нужны качественные ингредиенты.

Она потянулась, как кошка, и уронила взгляд на небольшой стеклянный шар на полке, где медленно крутились миниатюрные фигурки влюблённых. Она поставила его туда в качестве трофея – в нём был зафиксирован самый успешный эффект зелья в истории лавки: предложение руки и сердца на первом свидании. Правда, через день пара сбежала в соседний город, потому что «все было слишком идеально».

Она откинулась на спинку стула, массируя виски.

– Ладно, хорошо, что все документы в порядке, хотя бы с этим повезло.

Латунная касса согласно брякнула чем–то внутри, словно тоже выдохнула с облегчением.

В этот момент над дверью снова звякнул колокольчик.

Манон и Саймон одновременно оторвались от своих дел и в унисон выдохнули:

– Почему вы снова тут?

Кай Тарейн вошёл в лавку, как буря в костюме. Такой же собранный, ледяной, но с чуть взъерошенной прядью, снова пришлось пригибаться.

– Я не закончил, – отчеканил он, поправив волосы. – Проверка зелий на соответствие и безопасность.

– Конечно, – натянуто улыбнулась Манон. – Вы же дадите мне минутку одеться?

Она чуть склонила голову набок и демонстративно поправила вырез халата, который мягко обтягивал изгибы ее фигуры.

Кай замер на мгновение. Его глаза скользнули вниз и взгляд задержался на вырезе не дольше секунды, но этого хватило, чтобы выдать больше, чем он сам себе позволял. Его лоб чуть нахмурился, словно мысли его тоже выстроились в ряд, пытаясь соблюсти субординацию.

– Естественно, – выдавил он.

***

Под сводчатыми потолками подвала, где у Манон была устроена уютная, но вполне функциональная алхимическая лаборатория, воздух пах пряностями, эфирными маслами и едва уловимыми нотками озона, признаком свежих чар. По полу ползали слабые отблески защитного круга, выложенного из серебряных лепестков лаванды и меди. На крючках вдоль стены висели её любимые фартуки: один с кружевной оборкой и надписью «Моя кухня – моё королевство», второй заляпанный пыльцой афродизуса. Ряды бутылочек разных форм и цветов выстроились на полках, словно дисциплинированные солдаты. Латунные лампы раскачивались от сквозняка, отбрасывая на каменные стены причудливые тени.

Кай Тарейн, не спеша, но предельно внимательно, осматривал всё, от флаконов до маркировки на ящиках. Его взгляд скользил по этикеткам, выискивая малейшее несоответствие.

Каждый его шаг, размеренный и прямой, отзывался в ней будто эхом, как лёгкое колебание магического поля. Манон напряглась. Почему–то именно его движения казались ей слишком... интимными.

Он шёл вдоль стеллажей так, как его учили так, чтобы ни одна деталь не была упущена. Магическая лавка должна быть предсказуемой, как бухгалтерский отчёт. Никаких сюрпризов, никаких шаловливых зельиц в шкатулках с кружевами.

Но здесь всё иначе. Здесь даже воздух, кажется, не подчиняется логике. Он пах слишком... вкусно.

Кай сжал пальцы за спиной. Он не позволял себе расслабляться. Ни в работе, ни в мыслях, особенно не в мыслях, а сейчас… приходилось напоминать себе, что это инспекция.

И всё же...

Каждый раз, когда мадмуазель Манон Обер двигается, как–то слишком гибко, слишком непринуждённо, он ощущает, как некое странное электричество царапает ему лопатки. Она улыбается, а у него внутри щёлкает защита, будто кто–то нащупал его уязвимые точки.

Кай следили, как Манон подошла к резному шкафу, внутри которого аккуратно стояли деревянные ящички с образцами. Она провела пальцем по дверце шкафа, пробормотав старую бабушкину присказку: «Твори зелья с чувством или не твори вовсе». Бабушка всегда считала, что зелья, как и поцелуи, не терпят спешки. Открыв один из ящиков, она достала небольшой флакон с голубоватым переливом.

– Вот тестовые флаконы, – сказала она. – Маркировка соответствует журналу. Можете начать с чего–то простого. Например…

Она изящно повертела бутылочку между пальцами, пока голубой блеск не заиграл на стекле, и протянула её Каю.

– Зелье доверия, – добавила с почти невинной улыбкой. – Всего одна капля под язык. Не больше.

ГЛАВА 4

Ревизия зелий свернула в такую сторону, которой не предсказывал даже самый смелый прорицатель. Вместо сухих записей и печатей, выверенных дозировок и занудных комментариев, в подвале лавки гремел джаз, а под самый потолок всплывали радужные пузырьки от эликсира веселья.

Манон закручивалась в вихре танца, её юбка с гофрированным подолом ловила движение, будто живая. Напротив неё грозный инспектор, хранитель порядка и кошмар всех мелких торговцев, теперь выглядел так, словно сбежал с бала на Монтмартре. Под лампами, качающимися от весёлой магии, его фигура казалась почти нереальной, не инспектор, а мужчина из её сна.

Раскрасневшийся, с чуть растрепанной прядью, он отплясывал уже без своего пиджака. Мелькнули белоснежные рукава, которые Кай решил закатать. Тут же показались татуировки, покрывавшие всю его правую руку.

Манон на мгновение замерла. Все – таки ей не показалось. Это было как короткий и ослепляющий удар молнии не по сценарию. Она ожидала чего угодно, скучного рубашечного бюрократа, деревянного инспектора, даже сноба, но под льдом оказался огонь, и этот огонь внезапно вспыхнул прямо у неё на глазах. У неё пересохло в горле. В груди затрепетало что–то странное, будто её собственные чары сработали в обратную сторону, на неё саму.

– А я–то думала, вы весь состоите из правил и регламентов, – ехидно прошептала она, позволив себе короткий взгляд на рисунки. – А вы оказывается умеете удивлять.

Кай взглянул на неё в упор, его глаза по–прежнему были ледяные, но теперь в них плясал огонь. Он усмехнулся, чуть склонив голову набок, и впервые за вечер его лицо тронула настоящая, искренняя, почти мальчишеская улыбка.

– Я многое умею, мадемуазель, – сказал он негромко, но в его голосе звучала дерзость.

Манон хотела, что–то язвительное ответить, но джаз перешёл в особенно безумное соло трубы, и Кай вдруг ловко притянул её ближе, совсем не так, как положено на светском балу.

Манон вдохнула и тут же почувствовала его запах. Не одеколон, а настоящего Кая Тайрена, немного мускуса, чуть соли, тепло кожи, которая разогрелась от движения. Удивительно живой запах, невыносимо привлекательный. Дыхание застыло в горле. Между ними по–прежнему оставалась пара дюймов воздуха, но именно это расстояние почти касания, казалась сейчас самым громким ощущением в комнате.

Её ладони легли на его грудь, под тонкой тканью рубашки ощущалось горячее и плотное тело. Его грудная клетка двигалась в такт дыханию, и она почувствовала, как под её пальцами неровно бьётся сердца и что–то в этом было чертовски интимным.

Он танцевал уверенно, но не по правилам. Его ладони скользнули по её спине, чуть сжались на талии.

Манон подняла глаза. Лицо Кая было так близко, что дыхание касалось её кожи. Его взгляд... она утонула в нём на долю секунды. В его зрачках плясал свет радужных пузырьков и что–то ещё странное, и уязвимое, будто он сам не ожидал, что вот так... прикоснётся к ней.

Её дыхание сбилось, а в глазах мелькнула искра, впрочем, не от злости. Её сердце пропустило удар. Это не должно было случиться. Ни в этой лавке, ни в этом подвале, ни с этим мужчиной, который пять минут назад требовал лицензии на зелья, но между их телами не осталось воздуха. И ни одна магия не могла быть сильнее, чем это прикосновение.

– Осторожнее, инспектор, – прошептала она, чувствуя, как его ладонь скользнула по её спине. – А то я начну думать, что вы не такой уж правильный.

– Боюсь, вы уже начали, – хрипло выдохнул он, и в этот момент с полки едва слышно щёлкнула пробка.

Манон обернулась, но было уже поздно, один из флаконов, разбалансированный эликсиром веселья, распечатался сам. По воздуху растекся сладковатый, пряный аромат, густой, почти как пар. И прежде, чем кто–либо из них успел что–либо сообразить, они вдруг остановились, глядя друг на друга в упоительном, горячем молчании.

Она чувствовала, как медленно напрягаются его пальцы, как он прижимает её ближе неуверенно, словно внутри него борются долг и желание. Его дыхание билось в её щеку, горячее, рваное, и с каждым выдохом она слышала в нём нерешительное «можно?».

Губы Кая дернулись, будто он хотел, что–то сказать, но вместо слов он наклонился и медленно, но неотвратимо поцеловал её.

Всё внутри перевернулось. Мир качнулся, как от плохо сваренного зелья, и застыл в точке невесомости. Она не ожидала, что он решится, но он ворвался без разрешения, без стука, но с такой точностью, что Манон сдалась мгновенно.

Поцелуй получился вовсе не застенчивым, не случайным, не «под действием эликсира». Он был отчаянный, глубокий, с привкусом кофе, лаванды и... откровенности. Манон от неожиданности вцепилась ему в подтяжки, на секунду забыв, что вообще дышать полезно. Рядом Саймон, забыв, что он кот, прикрыл лапой глаза и тяжело вздохнул:

– Ну конечно, только начнёшь веселиться, а они уже языками воюют.

Губы Кая прижались еще плотнее и Манон задохнулась от жара, пронёсшегося по позвоночнику. Его ладонь легла ей на щёку, большой палец коснулся кожи у самой скулы неожиданно нежно, в контраст к властности самого поцелуя. Он наклонил голову, усиливая давление, и проник языком к ней в рот, углубляя поцелуй, словно пробовал на вкус её дыхание.

У неё в животе взорвались искры, ладони сами собой скользнули вверх по его груди, ощущая под тканью жар и напряжение его идеального тела.