Когда время не подвластно.

Глава 1. Лесные шёпоты.

Антонио и Лида поднялись с земли, ощупывая себя, как будто проверяя, целы ли они после странного перехода. Перед ними раскинулось бескрайнее золотистое поле. Колосья пшеницы, греющиеся под палящим солнцем, едва колыхались от слабого ветра. Вокруг не было ни звука, ни признака жизни — только бесконечный горизонт, утопающий в мареве жары.

Антонио удивлённо огляделся, затем повернулся к Лиде:

— Лида… ты… ты тоже здесь? — его голос звучал тихо, словно он боялся, что громкие слова разрушат иллюзию. — Но как? Раньше я всегда переносился один.

Лидия, подняв руку ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца, выглядела такой же ошеломлённой. Её каштановые волосы слегка растрепались, а на лице застыло недоумение. Она оглянулась на Антонио и нахмурилась.

— Я не знаю. Ты ничего мне не говорил о… таком, — её голос дрогнул. — Где мы вообще? Это… магия?

Антонио вздохнул и провёл рукой по своей тёмной шевелюре, устало улыбнувшись.

— Это не магия, это… — он запнулся, подбирая слова. — Это моя кара. Я проклят. С каждым разом меня забрасывает всё дальше от дома. Но почему ты здесь? — Он снова посмотрел на неё, теперь с тревогой. — Проклятие ведь касалось только меня.

Лида смотрела на него, как будто видела впервые. Она сделала шаг вперёд, поставив руки на бедра.

— Антонио, ты объяснишь мне, наконец, что происходит? Я устала от твоих загадок. Сначала мы были в убежище, а теперь… что это вообще за место? — Она махнула рукой в сторону бескрайнего поля. — Где мы?

Антонио посмотрел вдаль, щурясь от яркого света. Его взгляд стал задумчивым.

— Я не знаю, где мы. Иногда это прошлое, иногда будущее… — он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. — Здесь пахнет летом. Может быть, это начало двадцатого века. Или… нет, раньше.

Лида подошла ближе и заглянула ему в глаза.

— Но как я оказалась здесь? Ты ведь не хотел меня сюда тащить, верно? — её голос звучал укоризненно.

— Конечно, не хотел! — он поднял взгляд на неё, в его глазах зажглась искра отчаяния. — Я даже не знал, что это возможно! Это проклятие… оно… оно должно было быть только моим.

Лида опустила взгляд, её лицо стало серьёзным.

— Значит, теперь я тоже под его действием? Отлично, — горько усмехнулась она. — А ты хоть знаешь, как это остановить?

Антонио отвернулся, сжимая кулаки.

— Если бы я знал… Если бы я знал, Лида, ты думаешь, я позволил бы себе жить так? Постоянно сбегать от… — он замолчал, посмотрел на неё с тоской. — От всего. От тебя.

Лидия, молча, наблюдала за ним. Её взгляд смягчился, и она осторожно коснулась его плеча.

— Мы найдём выход, — сказала она твёрдо. — Вместе. Где бы мы ни оказались.

Вдруг ветер изменил направление, и воздух наполнился странным запахом — сладким, но едва уловимым, как будто издалека донёсся аромат цветущего сада. Антонио нахмурился.

— Почему никого нет, — тихо сказал он. — Это не к добру.

Лида посмотрела на него и крепче сжала его руку.

— Тогда давай разберёмся. Вместе, - они пошли вперед.

— Какая красота! — воскликнула Лидия, оглядываясь вокруг, её голос прозвучал как мелодичный звон среди тишины.

Она радостно побежала вперёд, протягивая руки к золотистым колосьям, которые едва касались её пальцев. Лида смеялась, кружилась, словно ребёнок, впервые увидевший мир.

Антонио остановился и с лёгкой улыбкой наблюдал за ней. Она была словно луч света, вырвавшийся из долгого мрака. Её волосы, растрёпанные ветром, казались светлее, а глаза сияли от восторга. Он знал, что это не просто радость — это освобождение.

— Неужели... — Лидия обернулась к нему, её дыхание было сбито от бега. — Неужели это настоящее? Солнце, поле, ветер? Это не сон? — Она шагнула к нему, её голос дрожал, в нём слышались радость и сомнение.

Антонио подошёл ближе, на мгновение, касаясь её плеча. Его рука была тёплой и надёжной.

— Это всё реально, Лида, — мягко сказал он, и в его тоне звучала какая-то грусть. — Ты заслуживаешь это увидеть. После всего, что пережила.

Её взгляд смягчился. Она медленно опустилась на колени, касаясь руками земли.

— Антонио… столько лет… столько лет я видела только камень и мрак, — её голос стал едва слышен. — Я мечтала об этом. О солнце. О траве. О том, чтобы просто вдохнуть… настоящий воздух.

Антонио сел рядом, смотря вдаль на расстилающееся перед ними поле. Он чувствовал её боль, её радость, но в его сердце жила тревога.

— Лида, — произнёс он, тихо, почти шёпотом. — Я не знаю, где мы. Я не знаю, что за место это проклятие выбрало на этот раз.

Она подняла взгляд на него, и в её глазах мелькнула тень беспокойства.

— Ты думаешь, это… ловушка? — спросила она, её голос стал серьёзным.

— Не знаю, — честно ответил он. — Каждый раз это разное место. Разное время. Но почему ты здесь? — Он посмотрел на неё пристально. — Раньше я переносился один.

Лидия отвернулась, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Её руки, покрытые лёгким слоем пыли от земли, сжались в кулаки.

— Может, это потому, что теперь я тоже... — она замолчала, словно боялась произнести слова вслух. — Теперь я связана с тобой.

Антонио кивнул, не зная, что ответить. Он чувствовал, как тяжесть ответственности ложится на его плечи.

— Лида, — сказал он, осторожно подбирая слова. — Мы справимся. Но ты должна быть готова. Это место… — он обвёл рукой бескрайнее поле, — оно может быть не таким добрым, как кажется.

Она выпрямилась, вскинула голову и, взглянув ему в глаза, сказала твёрдо:

— Я ждала этого всю свою жизнь. Даже если это ловушка, даже если это опасно, — она взглянула на солнце, которое светило прямо в её лицо. — Это лучше, чем мрак. Лучше, чем пустота.

Антонио молча, смотрел на неё, чувствуя, как её решимость и сила наполняют его самого. Он улыбнулся, но в его улыбке было больше тревоги, чем радости. Ветер снова изменил направление, принося с собой запах дыма.

Антонио пошёл вперёд, не говоря не слова и раздвигая руками высокие колосья. Лидия поспешила за ним, её лёгкие шаги звучали мягко, почти сливаясь с шелестом травы. Солнце припекало всё сильнее, воздух стал густым, почти осязаемым. Они двигались вперёд, но куда — никто из них не знал.

Глава 2. Под куполом тишины.

Вдали на фоне бледного горизонта показалась церковь с изящным деревянным куполом, над которым возвышался крест, устремленный в небо. Рядом виднелась мельница, её массивные лопасти неспешно вращались, подчиняясь ветру. Шум от их движения создавал едва уловимый гул, который, казалось, эхом отзывался в окружающей тишине.

— Смотри, церковь, — сказала Лида указывая рукой вперёд. Её голос прозвучал мягче, чем она ожидала, словно она не хотела нарушить эту странную атмосферу.

— И мельница, — добавил Антонио, его взгляд был настороженным, как у охотника, выслеживающего добычу.

Они остановились на мгновение, чтобы оглядеться. В воздухе витал запах травы, древесной смолы и свежего хлеба, словно кто-то недавно пёк его в печи. Но вокруг по-прежнему не было видно ни единой души.

— Почему так тихо? — прошептала Лидия, её слова растворились в ветре.

Антонио пожал плечами, слегка нахмурившись.

— Может, они в церкви? На службе? — предположил он, но его голос звучал неуверенно.

— На службе? Но тогда почему двери мельницы открыты? — Лида указала на мельницу, где заметила, как ветер слегка приоткрыл скрипучую дверь.

Она подошла чуть ближе, оглядывая окрестности, но всё выглядело так, будто деревня застыла во времени. Даже птиц не было слышно.

— Где все? — повторила Лидия, её голос дрогнул.

Антонио окинул взглядом дорогу, ведущую к мельнице, потом повернулся к церкви. Его глаза сузились, а рука инстинктивно потянулась к карману, хотя он знал, что там ничего нет.

— Слишком странно, — сказал он наконец, его голос был низким и напряжённым.

— Ты что-то чувствуешь? — Лида посмотрела на него, её лицо было полным тревоги.

— Пока нет, но… что-то здесь не так. Такое чувство, что за нами кто-то наблюдает, — признался он.

Лидия нервно оглянулась, её пальцы крепче сжали платок, которым она обмотала плечи.

— Давай просто дойдём до мельницы. Может, там кто-то есть, — предложила она, пытаясь звучать уверенно, но её голос дрожал.

Они двинулись дальше, стараясь держаться поближе друг к другу. Антонио шёл впереди, его шаги были бесшумными, словно он боялся разбудить что-то спящее. Лида следовала за ним, её сердце билось так громко, что она думала, Антонио тоже это слышит.

Подойдя ближе, они заметили, что дверь мельницы слегка скрипнула, будто приглашая их войти.

— Ты чувствуешь этот запах? — вдруг спросил Антонио, остановившись у порога.

— Да… пахнет пылью и... зерном, — ответила Лидия, прищуриваясь, чтобы заглянуть внутрь.

— И ещё чем-то, — мрачно добавил он, но не стал уточнять.

Они замерли на мгновение, прислушиваясь к тишине. Лидия прижала руки к груди, а Антонио сделал глубокий вдох, прежде чем заглянуть внутрь мельницы.

— Ладно, идём, — сказал он решительно, но в его голосе прозвучала нотка сомнения.

Их шаги эхом отозвались в деревянных стенах, когда они вошли внутрь.

Из дверей церкви вдруг вышел священник. Его фигура выделялась на фоне деревянных стен, словно сам храм оберегал его от внешнего мира. Солнечный свет скользнул по его чёрной рясе, а в руках он держал крест, который мерцал в лучах.

— Здрав будьте, путники, — произнёс он глухим, но доброжелательным голосом, слегка кланяясь.

Лидия тут же склонила голову в знак почтения, а затем ответила, стараясь звучать уважительно:

— И вам не хворать, батюшка. Я Лидия, а это мой муж, Антон. Он… глухонемой. — Она осторожно посмотрела на Антонио, который молча опустил голову, делая вид, что всё подтверждает.

Священник прищурился, изучая их. Его лицо, суровое и обветренное, чуть смягчилось.

— Очень приятно. Я отец Фёдор. — Он перекрестился, как бы благословляя их.

Лидия шагнула вперёд, стараясь не упустить момента.

— Отец Фёдор, а почему в деревне так тихо? Где все люди?

Слова её прозвучали осторожно, но тревога в голосе была ощутимой.

Священник вздохнул тяжело, его взгляд помрачнел.

— Страшная беда приключилась с деревней. Ужасный мор. Кара господня за грехи наши… — Он вновь перекрестился, а его глаза на мгновение поднялись к небу.

Лидия удивлённо замерла, её взгляд метнулся к Антонио. Тот лишь приподнял брови, делая вид, что не понимает происходящего.

— А почему вы не заразились? — спросила она, недоверчиво вглядываясь в его лицо.

Священник качнул головой и ответил с уверенностью, которая звучала почти пугающе:

— Меня уберёг Господь. Мои молитвы сильны, и милостью Его я остался жив. Но вам, добрые люди, опасно здесь оставаться.

Лидия сжала руки в кулаки, её голос стал твёрже.

— Я знахарка. Я могу помочь жителям деревни, если они ещё живы.

Отец Фёдор нахмурился, затем внимательно посмотрел на неё.

— Я каждый день молюсь за них. Но, увы, моих молитв оказалось недостаточно. Ни лекарства, ни травы не спасли никого…

— Думаю, я смогу помочь, — перебила его Лидия, в её голосе звучала решимость.

Священник молчал несколько долгих мгновений, разглядывая её лицо, словно пытаясь понять, говорит она правду или это лишь гордыня. Наконец, он сдался, кивнув медленно.

— Хорошо. Если это воля Божья, то идёмте.

Он развернулся и повёл их к одной из изб. Лидия и Антонио переглянулись.

— Будь начеку, — тихо шепнул он ей, впервые за долгое время, подавая голос.

Лидия, молча, кивнула, её глаза горели странной смесью страха и надежды.

Отец Фёдор осторожно повёл их к первому дому. Идти пришлось недалеко — изба стояла буквально рядом с церковью, словно её обитатели когда-то искали защиты и благословения у Бога. Дом был небольшой, низкий, с деревянными стенами, почерневшими от времени и дождей. Ставни на окнах плотно закрыты, а дверь выглядела так, словно её не открывали уже несколько дней.

— Здесь жили Ивановы, — пробормотал священник, подходя к крыльцу. — Была хорошая семья… до беды.

Лидия сжала губы, глядя на дом. Её сердце сжалось от странной смеси жалости и тревоги.

Глава 3. Очаг жизни.

Она подошла ближе, осторожно коснувшись одной из деревянных стоек крыши, поддерживающей колодец. Она заметила, как стёсанные доски все ещё держат свою форму, хоть и покрыты патиной времени. Шум с ветром и лёгким дождиком заставлял их скрипеть, но они все равно стояли, готовые защищать воду, даруя ей, возможно, последние частицы того спокойствия, что существовало здесь раньше.
— Как много людей приходило сюда, — сказала она себе вслух. — Так много историй связано с этим местом.
Лидия взглянула на большой деревянный ворот с ручкой, старую, вытертую от частого использования поверхность. Его цилиндр казался массивным, но по-своему красивым и целеустремлённым, как все, кто приходил за водой, держа за него тяжёлую верёвку. Эта верёвка из конопли была скручена с таким мастерством, что даже при многократных нагрузках не теряла своей прочности.
— Простое ведро, а сколько оно видело… — продолжила она, тянущую верёвку, чтобы опустить ведро в воду. Как только оно коснулось воды, Лидия почувствовала, как прохладные капли тянутся наверх, как будто сама земля пыталась вернуть ей часть утраченного, принося взамен чистоту и покой.
Тропинка от дома к колодцу была едва заметна, но каждый след на земле, каждый отпечаток босой ноги оставлял свою историю. Лидия, снимая коромысло, посмотрела на землю, вытоптанную за столько лет. Все это было частью жизни, частью этой деревни, которая, казалось, уже давно осталась без голоса, без людей.
— Но этот колодец всё помнит, — прошептала она, направляясь к воде. — И я буду бороться, чтобы вернуть жизнь этим людям.
В этот момент Лидия почувствовала, как на её плечах тяжесть не только ведер с водой, но и огромная ответственность. Колодец дарил надежду, и она не могла позволить этому месту забыть свои корни, свою роль в жизни этой деревни.
Когда она добралась до колодца, её встретил старый деревянный ворот, покосившийся, но всё ещё крепкий. Лидия сняла коромысло с плеч и поставила ведра рядом. Она присела на край колодца, осторожно заглянув вниз.
— Ну и тишина тут, как будто вся деревня затаила дыхание, — сказала она вслух, пытаясь успокоить себя.
Оглядевшись по сторонам, она осмотрела обветшалую конструкцию, поражённую временем и сыростью. Она провела рукой по шероховатой поверхности воротила, чувствуя под пальцами старые трещины и следы от постоянного использования.
— Глубокий, — проговорила она, видя, как темнеет вода где-то далеко внизу.
— Ну, посмотрим, что здесь у вас за вода, — пробормотала она себе под нос, берясь за верёвку.
Её руки крепко взялись за ворот, и она начала медленно опускать ведро вниз. Скрип дерева раздавался на весь пустынный двор, заставляя её вздрагивать.
С трудом повернув массивный ворот, Лида услышала скрип дерева, который разнёсся по тихому двору. Ведро, привязанное к верёвке, медленно опускалось в глубину тёмного колодца. Звук капель, ударяющихся о воду, эхом отозвался изнутри. Вдруг раздался глухой всплеск.
— Есть, — шепнула девушка, чуть улыбнувшись своей удаче.
Когда ведро наполнилось, Лидия с усилием начала поднимать его обратно, но оно оказалось тяжелее, чем она предполагала. Лида напрягла плечи и спину, с трудом вытащив его на поверхность. С осторожностью она поставила ведро на край колодца, переведя дух.
Вода блестела в лучах солнца, которое пробивалось через серые тучи, и напоминала жидкое серебро.
— Ну вот, хотя бы вода чистая, — произнесла она с облегчением.
Когда она начала переливать воду в свои деревянные вёдра, её брови нахмурились.
— Что это? — пробормотала она, склонившись над вёдрами.
Вода, на первый взгляд прозрачная, оказалась мутной, с лёгким зелёным оттенком. На поверхности плавали мелкие частицы грязи, а запах сырости щекотал нос.
— Такую воду пить нельзя... — тихо произнесла Лидия, всматриваясь в неё с тревогой.
Она присела на землю, разглядывая каждую мелочь.
"Вот оно, — мелькнуло у неё в голове, — грязная вода. Наверняка её пили, не думая об этом. И теперь... Тиф. Это всё объясняет".
Лида оглянулась, чувствуя, как холодок пробежал по спине. "Бедные дети... Бедные жители. Они ведь даже не подозревают, что это может быть причиной их бедствий. А я теперь должна найти способ всё исправить".
Она встала, поправила коромысло на плечах, поставив вёдра на места.
— Придётся искать, чем эту воду очищать. Без этого они не выживут, — сказала она вслух, словно обращаясь к самой себе.
Она вылила воду в ведро, повторив процесс ещё раз, чтобы наполнить второе. Когда оба ведра были полны, Лидия на мгновение остановилась, тяжело дыша.
— А теперь обратно, — сказала она себе, поднимая коромысло с ведрами на плечи. Вес воды был значительным, но девушка упрямо сделала первый шаг.
Окинув последний взглядом старый колодец, Лида отправилась обратно к дому, чувствуя тяжесть не только от воды, но и от осознания ответственности, лежавшей теперь на её плечах.
На обратном пути её мысли были заняты только одним:
«Вода — это жизнь. Сначала они получат её. Потом я займусь отварами и лекарствами».
Когда Лидия подошла к дому, из него доносились приглушённые звуки. Она услышала, как дети закашляли, и это заставило её прибавить шагу.
— Потерпите, малыши, — тихо проговорила она, входя в дом. — Сейчас мы начнём вас лечить.
Антонио и отец Федор, подошли к церкви. Перед ними возвышалось деревянное здание, пропитанное вековой историей. Центральный купол, величественно парящий над остальными, как будто стремился достичь самого неба, олицетворяя Христа. Вокруг него возвышались меньшие купола, их золочёные вершины отражали последние лучи заходящего солнца. Их сияние напоминало об ангелах, вечно охраняющих это святое место.
— Она построена ещё при дедах наших, — сказал отец Федор, скрестив руки на груди. — Здесь каждый брус с молитвой рублен, каждый гвоздь со святым словом вбит.

Антонио молча, оглядывался, его взгляд задерживался на каждой детали. Гладкие бревна, срезанные с вековых сосен, были плотно пригнаны друг к другу. Снаружи стены тёмные, обветренные, но крепкие, как будто сама природа охраняла этот храм от времени.
— Красивая, — тихо вымолвил он на своём ломаном русском, но тут же осёкся и пожал плечами, пытаясь скрыть своё произношение.
— Богом нам дана, — священник не обратил внимания на акцент, — а народом сбережена.
Церковь имела вид крестово-купольной конструкции. Основной купол господствовал над центральной частью здания, а множество маленьких, расположенных по периметру, создавали впечатление небесного венца. Антонио шагнул ближе и заметил, как мелкие резные узоры на деревянных колоннах у входа, словно переплетение виноградной лозы, рассказывали свою тихую историю о труде мастеров, создававших это чудо.
— Неужели всё это вручную? — наконец не удержался он, указывая на орнамент у входа.
— Вручную, сын мой. Тут пот и молитвы наших предков. А это, — он провёл рукой по большому кресту, вырезанному на дверях, — наша защита от зла.
Антонио задумчиво провёл пальцами по грубой поверхности. Тепло дерева, кажется, передавалось прямо в его ладонь, как будто само здание благословляло его.
— Когда ты внутри, чувствуешь себя ближе к Богу, — продолжил отец Федор, открывая дверь. — А сейчас, сын мой, давай попросим Господа дать силу этой земле и её людям.
Они вошли в церковь, и Антонио тут же ощутил, как всё вокруг наполнилось особой тишиной, царившей внутри, казалось, окутала их, словно невидимое покрывало. Казалось, стены храма поглощали все звуки снаружи, оставляя только пространство для молитв и мыслей. Лёгкий запах воска и ладана окутал их, а скромные деревянные иконы, обрамлённые простыми рамами, излучали незримый свет.
Стены, высокие и строгие, были украшены фресками и мозаиками, которые, несмотря на потускневшие краски, сохраняли своё величие. Изображения святых, святых мест и сцены из Евангелия оживали в мерцающем свете свечей, заставляя Антонио затаить дыхание.
— Какая красота, — едва слышно произнёс он, чтобы не нарушить священную тишину.
— Это работа наших мастеров, — ответил отец Федор, гордо оглядывая стены. — Они вложили душу, чтобы запечатлеть нашу веру.
Антонио подошёл ближе к одной из фресок, изображавшей Рождество Христово. Её детали были удивительно чёткими, даже спустя годы: светлый лик Марии, склонённой над младенцем, мерцал добротой и теплом. Каждая складка её одеяния, каждый мазок напоминали о величии момента.
— Эти сюжеты... они европейские? — с удивлением спросил Антонио, указывая на детали архитектуры.
— Да, — священник кивнул. — Наши мастера вдохновлялись лучшими примерами. В этой церкви переплетаются традиции. Вера едина, а её выражения многолики.
Антонио провёл пальцами по деревянной колонне. Поверхность была резной, покрытой сложным орнаментом — переплетением лоз, цветов и птиц. Работа была настолько тонкой, что казалась ожившей.
— Наружные фасады такие же? — спросил Антонио, оборачиваясь к Фёдору.
— Ещё красивее, — ответил тот с лёгкой улыбкой. — Но в этом есть глубокий смысл. Внешняя красота привлекает взгляд, но настоящая сила — внутри, в душе.
Священник провёл его дальше, к центральному алтарю. Здесь мозаики сияли особенно ярко, отражая свет десятков свечей. Казалось, что изогнутые линии и яркие цвета мозаик складывались в молитву, обращённую прямо к небесам.
— Это место пропитано историей, — задумчиво произнёс Антонио.
— И надеждой, — добавил отец Федор. — Здесь люди приходили искать утешение и поддержку. Сейчас вы здесь, чтобы молиться за спасение деревни.
Антонио кивнул, чувствуя странное волнение. Он осмотрелся, замечая даже мелкие детали: вытертые половицы, на которых, кажется, отпечатались шаги десятков поколений, старые подсвечники, на которых висели остатки застывшего воска, и образа, смотрящие с высоты, словно призывающие к вере.
— Я буду молиться за них, за Лидию... и за тебя, сын мой, — сказал отец Федор, опускаясь на колени перед алтарём.
— Садись, сын мой, — мягко сказал отец Федор, указывая на скамью у алтаря. — Давай помолимся вместе.
Антонио кивнул, не решаясь заговорить. Он, молча, присел на скамью, глядя на горящие свечи. В их огоньках он видел не только свет, но и надежду. Надежду, которая теперь была в руках Лиды и, отчасти, в его собственных.
Антонио, склонив голову. Он слышал, как священник начал тихую молитву, его голос звучал, словно эхо, разносящееся по сводам храма. Антонио закрыл глаза, чувствуя, как тишина и свет наполняют его внутренний мир. Эта церковь, казалось, действительно была местом, где прошлое и настоящее соединялись, а любовь и надежда становились путеводными звёздами.
Лидия аккуратно поставила ведра на деревянный пол, её спина ныли от непривычной тяжести. Она тяжело дышала, вытирая ладонью пот, который выступил на лбу. Вода была тяжёлой, а путь от колодца до дома, несмотря на его недалёкость, оказался долгим и изматывающим. Сначала она поставила ведра рядом с печью, чтобы сразу же приступить к делу. Руки дрожали от усталости, но Лида не могла позволить себе замедлиться.
Она сделала несколько наклонов, чтобы растянуть уставшие мышцы спины и плеч. Но боль всё равно не отпускала. Вздохнув, она бросила взгляд на горшки, стоявшие на полке у печи. Их форма и состояние были достаточно хороши для того, чтобы выполнить задачу.
- Отлично, этим можно процедить воду от разной грязи, - сказала она вслух, подходя к одному из горшков и осматривая его. Лидия чувствовала, как её разум сосредотачивается, несмотря на усталость. Она поднесла тряпочку к свету, внимательно рассматривая её. На ткани были небольшие пятна, но это не имело значения. Важно было то, что она могла использовать её, чтобы очистить воду.
Взяв в руки второй горшок, она ощутила его тяжесть, чувствовалась привычная для керамики твёрдость. Взгляд Лиды стал более уверенным, когда она начала мысленно планировать следующий шаг.
- А в этом её вскипятить, - продолжила она, скручивая в руках горшок и покручивая его, будто проверяя, насколько он способен выдержать жар.
Лида оглядела комнату. Она заметила, как на полке лежат несколько старых тряпок, потертых временем и частыми стирками, но они вполне подходили для того, чтобы использовать их для фильтрации воды.
- Как жаль, что нет электричества, чайника или на худой конец самовара, — произнесла она, поглаживая одну из тряпок. В её голосе было слышно разочарование, хотя она старалась не показывать этого. Она понимала, что нужно использовать то, что есть, ведь это — единственный шанс помочь.
Девушка бросила взгляд на печь и подумала, как хорошо было бы иметь что-то более современное. Но, вернувшись в реальность, Лидия вернулась к работе. Она поставила горшки на печку и принялась за процедуру.
- Ну что ж, будем действовать тем, что имеем, — сказала она решительно, заправляя рубашку, чтобы она не мешала.
Лида осторожно поставила керамический горшок на пол, затем взяла чистую тряпочку и натянула её на горловину. Она знала, что этот примитивный способ очистки воды не избавит её от всех опасностей, но хотя бы уберёт видимый мусор.
Рядом на столе стояла деревянная кружка, слегка потемневшая от времени. Лидия взяла её в руку, почувствовав шероховатую поверхность, и, зачерпнув воду из ведра, начала осторожно переливать её в горшок. Струя пробивалась через ткань, оставляя на ней мелкие частицы грязи, кусочки листьев и что-то ещё, чему явно не место в питьевой воде.
Лидия села рядом с горшками и начала аккуратно фильтровать воду, внимательно следя за тем, чтобы ничто не упало в ведро. Она знала, что этот процесс займет время, но сейчас каждый момент был на вес золота. В её сознании всё было чётко — она обязана помочь, ведь только от неё зависела судьба жителей деревни.
Она работала методично, терпеливо, чувствуя, как ритмичное движение кружки успокаивает её. Казалось, что в этом процессе было что-то почти медитативное, но Лида знала — времени на лишние размышления у неё нет.
Когда оба горшка наполнились, она аккуратно поставила их на стол, чтобы вода могла немного отстояться. Затем вытерла влажные руки о подол платья и повернулась к печи.
Печь была старой, с потрескавшейся глиняной кладкой. Её дверца слегка перекосилась, а внутри темнел зев, в котором когда-то жарко полыхал огонь. Лидия провела ладонью по шершавой поверхности, вспоминая современные электрические плиты и чайники, которые могли бы сэкономить ей столько времени.
- Вот бы сейчас газовую плиту… - пробормотала она, устало потерев лоб.
Но жаловаться было некогда. Нужно было разжечь огонь, а для этого требовались дрова. Лида бросила взгляд на угол у входа, где стоял старый топор. Рукоять потемнела от частых прикосновений, лезвие выглядело немного тупым, но всё ещё могло выполнять свою работу.
Она уверенно взяла топор в руки, чувствуя его вес, и вышла на улицу.
Солнечный свет ослепил её на мгновение, и Лидия прищурилась, оглядывая двор. Воздух был наполнен запахом влажной земли, где-то вдалеке стрекотали кузнечики, а лёгкий ветер шевелил траву.
Она направилась к небольшому поленнице, где лежали старые, потрескавшиеся брёвна. Вздохнув, Лидия подняла одно из них, поставила на колоду и занесла топор.
- Ну что ж, - сказала она самой себе, - начнём.
Она ударила, и дерево с глухим стуком раскололось на две части.
Лидия окинула взглядом комнату. Пол покрывала толстая пелена пыли, в углах паутина тянулась серыми клочьями, а по полу валялись щепки, клочья ткани и грязные соломинки. Запах сырости, смешанный с едва уловимым смрадом болезни, бил в нос.
— Так, а ну-ка, давайте с этим разберёмся, — тихо сказала она себе, закатывая рукава.
В углу, прислонённый к стене, стоял веник — старый, с потрёпанными прутьями, но всё ещё крепкий. Лида схватила его, пару раз ударила о стену, чтобы выбить пыль, и принялась за работу.
Каждое движение вызывало лёгкое облачко пыли, отчего Лидия начала покашливать, но она только сильнее сжала зубы. С хрустом под веником собиралась грязь, перемешанная с мусором.
За её спиной слабо застонал один из детей. Лидия обернулась. Девочка, лежащая на лавке, чуть приоткрыла воспалённые глаза, мутные, с красными прожилками.
— Тише, тише… Всё хорошо, — мягко сказала Лидия, откладывая веник. Она подошла к детям, коснулась их лбов. Всё такие же горячие.
Девочка тихо всхлипнула, но тут же снова закрыла глаза, утопая в лихорадочном сне.
Лида тяжело вздохнула. Работы ещё непочатый край.
Она вернулась к уборке. Подмела пол, сгребла мусор в старый тряпичный мешок, нашла в углу грязное ведро и тряпку. Пришлось взять немного отстоянной воды из второго горшка — не питьевую, но достаточно чистую, чтобы хоть чем-то помыть полы.
Окунув тряпку, она склонилась и начала тщательно вытирать половицы, стирая въевшуюся грязь. На душе стало чуть легче — в чистоте дышать проще, а значит, и больные смогут чувствовать себя лучше.
— Ну вот… Уже лучше, — пробормотала она, глядя на результат своей работы.
Печь потрескивала, из горшков уже начал подниматься лёгкий пар. Скоро вода закипит, и можно будет заняться следующим шагом.
Лидия вытерла вспотевший лоб, бросила взгляд на детей, которые по-прежнему лежали, словно обессиленные тени. Лёгкий румянец лихорадки на их щеках и слабые стоны подсказывали ей, что медлить нельзя.
Она вышла на крыльцо, вдохнула свежий воздух, наполненный запахом сырой земли и древесного дыма. У дома, прямо у стены, росли пучки тысячелистника и ромашки — настоящие сокровища в её ситуации.
— Вот вы-то мне сейчас и пригодитесь, — пробормотала она, осторожно наклоняясь и перебирая листья.
Тысячелистник крепко цеплялся за землю своими тонкими стеблями, а его резные листики казались слегка колючими на ощупь. Лида аккуратно сорвала несколько веточек, отряхнула от пыли и отложила в сторону. Затем протянула руку к ромашке — нежные белые лепестки чуть подрагивали от её прикосновения, будто сама природа знала, что эти цветы сейчас станут лекарством.
Собрав достаточно трав, Лида направилась обратно в дом, стараясь идти быстрее. Время было на счету.
Она знала, что это не панацея, но хотя бы первый шаг. Надо будет продолжать бороться за жизнь этих детей.
Зайдя внутрь, она сразу подошла к столу, на котором стояли два горшка с уже закипевшей водой. Пар поднимался лёгкими завесами, наполняя комнату тёплым влажным воздухом.
Лида старалась не шуметь, чтобы не потревожить детей. Внутри было прохладнее, чем снаружи, но всё равно воздух оставался тяжёлым, пропитанным запахом болезни и сырости.
Лида разложила травы перед собой, задумчиво провела пальцами по листьям тысячелистника.
— Ты поможешь сбить жар, — тихо сказала она, будто разговаривая с растением, затем посмотрела на ромашку. — А ты снимешь воспаление.
— Ну вот, хоть немного очистим их от пыли, — пробормотала она, отжимая стебли и цветки.
Она подошла к ведрам с водой, зачерпнула немного в ладони и провела по лицу, смывая пот. Взяв охапку трав, аккуратно опустила их в оставшуюся воду, размяла пальцами, наблюдая, как сорванные растения отдают свои соки.
Воды было немного, но её хватило, чтобы ополоснуть травы. Лида разложила их на печи для просушки, осторожно разглаживая пальцами каждый листик. Печь ещё хранила остатки жара, и травы быстро начнут терять влагу.
Вода зашипела, будто приветствуя целебные растения. Закипела, и Лида, взяв полотенце, осторожно достала их из печи. Горячий пар обжигал руки, но она стиснула зубы и поставила горшки на стол. Вдыхая тёплый аромат кипятка, она на мгновение закрыла глаза, собираясь с мыслями.
Взяв пучки уже высохших трав, Лида поломала их пальцами, бросила в кружки, залила кипятком и накрыла деревянными крышками.
Лида размешала отвар деревянной ложкой, вдыхая аромат трав.
— Пусть настоится немного… — пробормотала она, пристально наблюдая, как листья и цветки раскрываются в кипятке, как вода медленно окрашивается в золотистый оттенок.
Оглядев дом, Лида удовлетворённо кивнула: теперь на полу не было мусора, она всё подмела, и стало значительно чище. Но стоило поднять голову, как перед глазами предстала другая проблема — стены и потолок заросли паутиной, создавая впечатление, будто в этом доме давно не жили люди.
— Чёрт… да тут целые заросли, — нахмурилась она, вздохнула и пробормотала: — Вот бы сейчас пылесос…
Но пылесоса, конечно, не было. Лида усмехнулась своей глупой мысли, подошла к углу и начала осматривать дом в поисках хоть чего-то, что могло бы заменить привычную современную технику.
— Так… веник не подойдёт, он слишком короткий… Может, палка какая-нибудь? Или тряпка на шесте?
Она прищурилась, заметив в углу длинную жердь, вероятно, использовавшуюся когда-то для того, чтобы снимать сушёные пучки трав с потолка.
— Ну вот, другое дело, — Лида схватила жердь, сдёрнула с гвоздя старую ткань и быстро намотала её на конец палки, завязав узлом.
— Импровизированный "паутиноуборщик" готов, — усмехнулась она, подбрасывая жердь в руках.
Подойдя к стене, Лида подняла палку и осторожно начала водить ею по углам, собирая липкую паутину. Время от времени она морщилась, когда особенно крупные комки срывались вниз и падали прямо у её ног.
— Брр… ненавижу пауков, — пробормотала она, но не останавливалась.
Когда закончила, комната выглядела значительно чище. Лида отряхнула руки, вытерла пот со лба и удовлетворённо посмотрела на результат работы.
— Ну вот, совсем другое дело.
Теперь можно было возвращаться к детям и заниматься их лечением.

Глава 4. Огонь в печи, тепло в душе.

Лида глубоко вдохнула, стараясь не обращать внимания на удушливый запах болезни, пота и старой, несмененной простыни. Дети лежали без движения, только их слабое, чуть слышное дыхание подтверждало, что они ещё живы. Она сняла с головы платок, прикрывая им нос и рот, как самодельной маской, и подошла к плетёной корзине в углу комнаты. Внутри нашлось немного одежды — две ночные сорочки, застиранные, но всё же чистые, и кое-какое постельное бельё.
Лидия сжала в руках тонкую ткань, размышляя. Дети выглядели настолько ослабленными, что любая лишняя нагрузка могла только усугубить их состояние. Но в тоже время они лежали в пыли, грязи, на давно нестираных тряпках. Оставить их так было нельзя.
— Нужно переодеть вас, милые, — прошептала она, наклоняясь к мальчику.
Его кожа была горячей, но липкой от пота. Осторожно, чтобы не потревожить лихорадочное тело, Лида приподняла его и стала расстёгивать рубаху. Ткань прилипла к коже, и каждое движение вызывало у мальчика слабый, почти беззвучный стон.
— Тише, тише... Всё будет хорошо, — пробормотала она, словно убаюкивая его.
Переодев мальчика, Лида быстрыми движениями сменила постельное бельё. Как только он оказался на свежей ткани, его дыхание немного выровнялось. Это придало ей сил.
Она повернулась к девочке. Та слабо шевельнулась, когда Лидия дотронулась до неё. Девочка открыла затуманенные глаза, её губы беззвучно шевельнулись.
— Тише, я просто помогу, — Лида провела рукой по её спутанным волосам, — скоро тебе станет легче.
Девочка не сопротивлялась. Её худенькое тельце казалось почти невесомым.
Когда обоих детей, наконец, уложили на чистые простыни, Лидия вытерла пот со лба, ощущая, как капли стекают по её собственному лицу. Работать в душном, пропитанном болезнью воздухе было тяжело, но она знала — это только начало.
"Теперь нужно все постирать", — подумала она, выпрямляясь и оглядываясь в поисках, того куда можно сложить грязное белье и одежду.
Лида собрала всю грязную одежду и постельное бельё, аккуратно складывая их в плетёную корзину. Куски ткани были тяжёлыми от влаги и пропитаны запахом болезни, но она старалась не обращать на это внимания. Каждый кусок, который она складывала, казалось, будто рассказывал свою историю: потрёпанная рубашка, видевшая много дней забот и труда, сорочка, когда-то белоснежная, а теперь запачканная временем и недугом.
— Нужно всё это постирать, — тихо сказала она, как будто самой себе, поправляя корзину. — Иначе никакого толку от моего ухода за детьми.
Она вздохнула, взглянув на детей, которые лежали теперь на чистых простынях. На их лицах мелькнуло что-то похожее на облегчение, хоть они и оставались без сознания.
— Потерпите, милые, — шепнула Лида, подходя к двери. — Всё скоро станет лучше. Я обещаю.
Корзина оказалась тяжелее, чем она ожидала, но Лида стиснула зубы, взяла её и направилась к выходу. Дверь скрипнула на старых петлях, впуская в комнату свежий воздух и солнечный свет. Лида остановилась на пороге, глотнула прохладного воздуха и прищурилась на яркое солнце.
Снаружи всё казалось удивительно тихим. Только легкий шелест ветра в траве и редкие звуки птиц нарушали эту тишину. Лида медленно спустилась с крыльца, ощущая, как корзина врезается в её ладони.
— Надеюсь, поблизости есть источник воды, — пробормотала она.
Она остановилась у края двора, бросив взгляд на окрестности. Старый деревянный колодец, из которого она уже черпала воду, выглядел приглашающим, но она знала, что для стирки потребуется больше воды.
— Может, где, то есть река или ручей? — спросила она вслух, словно ожидая ответа.
Солнце ласково касалось её лица, но внутри Лида ощущала усталость, будто весь мир навалился ей на плечи. Однако она не могла позволить себе отдыхать.
— Ладно, действуем дальше, — сказала она решительно, крепче ухватившись за корзину. — Каждый шаг — ближе к выздоровлению.
Она направилась вдоль дома, глядя по сторонам в поисках места, где можно было бы выстирать всё это бельё, приговаривая себе тихо, чтобы не терять дух:
— Я справлюсь. Я не могу оставить людей в беде, когда могу им помочь.
Лида с трудом удерживала корзину с бельём, чувствуя, как усталость медленно пробирается в мышцы. Она снова подумала о том, насколько легче была бы жизнь, если бы здесь были все привычные удобства.
— Сейчас бы стиральную машину... — устало пробормотала она, кривя губы в печальной улыбке.
Но стоило ей поднять голову, как на неё нахлынуло ощущение свободы. Воздух был наполнен ароматами трав и цветов, словно природа сама пыталась обнять её своим теплым дыханием. Птицы чирикали где-то в кронах деревьев, перекликаясь между собой, а солнце, будто ласковая рука, согревало её плечи.
Лидия остановилась на мгновение, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, наслаждаясь этим моментом.
— Да, у меня нет стиральной машинки, нет электричества, нет плиты, нет пылесоса… — проговорила она, словно перечисляла потери.
Она прикрыла глаза, позволяя лёгкому ветерку коснуться её лица. Потом открыла их и улыбнулась.
— Но зато есть эта красота… А не тёмные коридоры подземного убежища, — её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — Здесь я могу не бояться монстров.
Лида ещё раз глубоко вдохнула, наполняя лёгкие свежестью полей и лугов. Она почувствовала, как на сердце стало легче. Всё это было так естественно, так правильно… Настоящая жизнь, живая и прекрасная.
— Не время для грусти! — весело сказала она сама себе, крепче ухватываясь за корзину.
Она улыбнулась и уверенно зашагала вперёд, подставляя лицо солнцу, радуясь каждому шагу и каждому мгновению.
Впереди послышался приглушённый рокот воды. Сначала он был едва различимым, словно чьё-то далёкое дыхание, но с каждым шагом становился всё отчётливее. Лида остановилась прислушиваясь.
— Река… — прошептала она, и её сердце радостно сжалось.
Подгоняемая этим открытием, она ускорила шаг, обходя раскидистые кусты и высокую траву. Ветки цеплялись за платье, но она не обращала внимания. Ещё немного, и вдруг перед ней открылся чудесный пейзаж.
Река извивалась, как живая, отражая в своих водах небесную синеву и солнечные лучи. Берега её были усыпаны цветами и зелёными травами, кое-где виднелись коряги, словно нарочно оставленные здесь природой. Вода журчала, пенилась на камнях, её плеск был мелодичным, убаюкивающим.
Девушка подошла ближе к реке, её шаги были осторожны, словно она боялась спугнуть эту тишину. Вода неспешно текла вперёд, поблёскивая под лучами солнца, её поверхность то и дело рябило лёгкое дуновение ветерка. Всё вокруг дышало покоем — ни звука, кроме далёкого пения птиц и тихого плеска воды о прибрежные камни.
Лида сделала несколько шагов вперёд, осторожно приблизилась к берегу и опустила корзину на траву, не сводя глаз с реки. Медленно наклонилась, протянула руку и кончиками пальцев коснулась воды.
— Тёплая… — выдохнула она, словно не веря.
Ожидала холода, но вместо этого почувствовала приятное тепло, будто река сама приглашала её, ласково приветствуя прикосновение. Зачерпнула ладонями воду и с наслаждением окатила лицо. Капли стекали между пальцев, поблёскивая на солнце, и она невольно улыбнулась. Это было впервые в её жизни — впервые она видела реку, впервые касалась настоящей, живой воды, не заключённой в металлические трубы и пластиковые резервуары.
Она стояла на коленях у самой кромки воды, жадно всматриваясь в каждую деталь: как плывут тонкие нити водорослей, как пробегают по поверхности крохотные волны.
Девушка провела рукой по глади воды, наблюдая, как расходятся круги. Сердце забилось чаще — вдруг ей показалось, что всё это слишком хорошо, слишком идеально? Она так долго жила в страхе, что теперь любые простые радости казались чем-то неестественным, невозможным.
— Какая чистая… — пробормотала она, с восхищением глядя, как капли скатываются с её пальцев обратно в реку.
— Я, правда, здесь… — шептала она, будто убеждая себя.
Сердце гулко билось в груди. Её пальцы дрожали от переполнявших чувств.
— Настоящая… — прошептала она и вдруг рассмеялась. Лёгкий, звонкий смех прозвучал так неожиданно, что сама Лида замерла прислушиваясь.
— Как это возможно? — она обернулась, будто надеясь, что кто-то ответит. — Как может быть так тихо, так спокойно… так прекрасно?
Но никто не ответил. Только ветер ласково прошёлся по её волосам, а река продолжала свой вечный, неторопливый путь вперёд.
Лида выпрямилась, глубоко вздохнула и посмотрела вдаль. На другом берегу колыхался густой лес, его тёмные кроны нависали, словно гигантские охранники этого места.
Лидия не могла оторвать взгляд от воды. Она завораживала её мягким течением, лёгкими всплесками, солнечными бликами, играющими на поверхности. Это было так странно — видеть её не на старых фотографиях, не на экране, а здесь, рядом, почти касаясь.
Желание попробовать, почувствовать воду всем телом стало непреодолимым. Ей нужно было ощутить её настоящей, не просто на кончиках пальцев, а полностью.
Она огляделась. Вокруг никого. Только ветерок ласково трепал траву, а птицы продолжали свои мелодичные песни.
— Ну и чего я боюсь? — пробормотала Лидия, улыбнувшись.
Она быстро стянула рубашку, положила её на траву, затем юбку. Освободилась от платка, и он мягко упал рядом. Осталась только в лёгком белье — его она не снимала, когда переодевалась в старорусскую одежду, и теперь это казалось ей даже удобным.
Сделав глубокий вдох, Лида медленно шагнула в воду.
Первая волна ощущений заставила её вздохнуть от восторга. Вода была тёплой, мягкой, обволакивающей. Она не толкала её прочь, как твёрдые стены убежища, не ограничивала движения — напротив, принимала, окутывала.
— Боже… — прошептала Лидия, заходя глубже. — Это… невероятно.
Её ноги касались гладких камней, между пальцами пробегали тонкие водоросли. Она погрузилась по пояс, провела ладонями по поверхности воды, наблюдая, как капли падают обратно, сливаясь с рекой.
Лида не сдержалась — набрала в ладони воду и плеснула себе на лицо. Засмеялась, когда капли попали в волосы, стекли по шее.
— Это лучше, чем я могла представить!
Она наклонилась, зачерпнула воду обеими руками и плеснула выше, наслаждаясь моментом. Она впервые в жизни ощущала такую свободу — без стен, без контроля, без страха. Только она и река, живое, настоящее чудо, которое она могла чувствовать каждой клеточкой своего тела.
Лидия оглянулась, её сердце стучало быстрее. Где-то в глубине души теплился страх: а что, если кто-то увидит? Всё-таки это Древняя Русь, а нравы здесь совсем другие. Женщина, купающаяся в одном белье, могла вызвать бурю негодования, пересудов… и, возможно, проблем.
Но река манила её, звала к себе. Вода так ласково обнимала её кожу, что отказаться было невозможно.
— Ладно,… надеюсь, никто не придет, — пробормотала она себе под нос, делая ещё один шаг в глубину.
Вода приятно согревала, нежно окутывала, как мягкое одеяло. Лида погрузилась по плечи и закрыла глаза, наслаждаясь новым ощущением. Вода не была чем-то страшным или враждебным — наоборот, она принимала её, как старого друга, которого давно ждала.
— Как же хорошо… — прошептала она, проводя ладонями по поверхности воды.
Плавать Лида не умела. В убежище не было бассейнов, не было водоёмов, да и учить этому было некому. Поэтому она осторожно двигалась по дну, погружаясь чуть глубже, чувствуя, как лёгкая волна скользит по её телу.
Каждое движение было новым открытием. Она пробовала качать руками, чувствовать, как вода сопротивляется, поднимая её вверх. Смеялась, когда неуклюже спотыкалась о камешки под ногами, а река мягко обнимала её, не давая упасть.
— Вот бы остаться здесь подольше… — мечтательно вздохнула она, глядя на небо.
Но вдруг её охватило странное чувство — словно за ней кто-то наблюдает. Мурашки побежали по спине. Лидия резко развернулась, вглядываясь в заросли на берегу.
— Кто здесь? — крикнула она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.
В ответ — только ветер, шорох листвы и плеск воды. Но сердце уже забилось быстрее. Она понимала, что в этом мире ей стоит быть осторожной.
Лида хотела бы остаться в воде навсегда. В реке было так спокойно, так уютно… Здесь не было стен убежища, не было вечного страха перед монстрами, не было напряжённого ожидания беды. Только мягкие волны, солнце и тишина.
Она провела рукой по воде, наблюдая, как маленькие круги разбегаются в стороны.
— Как же хорошо… — выдохнула она, закрывая глаза.
Но реальность быстро напомнила о себе. Нужно было стирать, да и дома дел хватало. Дети ждали её, да и вода в печи остынет, если задержаться.
С лёгким сожалением Лидия двинулась к берегу. Вода нехотя отпускала её, обволакивая ноги, будто уговаривая остаться.
— Ну-ну, не задерживай меня, — усмехнулась она, стряхивая капли с рук.
На берегу, её одежда уже подсохла под тёплыми лучами солнца. Лида быстро натянула на себя рубаху и юбку, повязала платок. Бельё в корзине всё так же дожидалось своей очереди.
— Вода прекрасна, но стирать всё равно надо, — сказала она вслух, берясь за корзину.
Она присела у самой кромки воды, закатала рукава и начала осторожно полоскать бельё, наблюдая, как грязная пена уносится вниз по течению.
— Ладно, поработаем, — вздохнула она и закатала рукава.
Она присела на корточки у самой воды, вытащила из корзины первую сорочку, замочила её, давая воде пропитать ткань.
— Вот бы хоть кусочек мыла… — пробормотала она, скручивая мокрую ткань в руках.
Но мыла не было, как и всего остального, что облегчило бы ей жизнь. Значит, придётся стирать, как встарь — руками, о камень, как делали женщины в этой эпохе.
Лида принялась тереть ткань, периодически погружая её в воду и полоская. Река принимала грязь, унося её течением, а чистая вода снова наполняла волокна ткани.
— Ничего, справимся… — вслух подбодрила себя она, меняя сорочку на постельное бельё.
Руки быстро устали, но Лидия не останавливалась. Она чувствовала себя частью этой земли, этой реки, этого нового мира, который постепенно принимал её в свои объятия.
Лида выжала последнюю сорочку, встряхнула её, чувствуя, как мокрая ткань приятно холодит ладони. Чистое бельё аккуратно сложила в плетёную корзину, удовлетворённо осматривая свою работу. Оно стало свежим, пахло речной водой и травами, а не пылью и болезнью, как раньше.
Она подняла голову к небу – солнце клонилось к закату, заливая всё вокруг мягким золотистым светом. Вода в реке искрилась, отражая последние лучи дня, а где-то вдалеке уже перекликались ночные птицы.
— Время идти, — пробормотала она, поправляя платок.
Корзина с мокрым бельём оказалась тяжелее, чем она думала. Лидия подхватила её, крепко прижимая к себе, и пошагала в сторону дома.
По дороге она замечала, как изменился лес вокруг. Днём он был светлым, почти дружелюбным, но теперь тени становились гуще, воздух наполнялся прохладой, а легкий ветер раскачивал листву, создавая странные, почти человеческие шорохи.
Лида невольно ускорила шаг.
— Всё в порядке… — тихо сказала она самой себе.
Но сердце всё равно стучало быстрее. В убежище её учили, что в темноте скрываются опасности. Там, в закрытых подземных коридорах, ночь означала тревогу, но здесь… Здесь это была просто ночь. Обычная, деревенская, живая.
Вдруг кусты сбоку шевельнулись.
Лидия замерла, крепче сжав корзину.
— Кто здесь? — спросила она, затаив дыхание.
Несколько секунд было тихо, а потом из кустов с громким «пф-ф!» выскочил ёжик и бросился наутёк.
Лида выдохнула, а затем рассмеялась.
— Напугал же!
Отпустив страх, она снова зашагала вперёд, наслаждаясь вечерней прохладой. Вдали показался дом, его окна светились тёплым светом, а дым из трубы поднимался в небо тонкой струйкой.
— Почти пришла, — с облегчением сказала Лидия, чувствуя, как радостно сжимается сердце.
Здесь, в этом доме, её ждали. Она должна была им помочь.
Лида вошла в дом, толкнув тяжёлую деревянную дверь плечом. Внутри было тепло и уютно: в печи ещё тлели угли, отгоняя вечернюю прохладу, а по комнате разносился слабый аромат травяного настоя.
Антонио сидел за столом, задумчиво водя пальцем по деревянной поверхности. Услышав шаги, он поднял голову и взглянул на Лиду.
— Ты где была так долго? — его голос был тихим, но в нём слышалась обеспокоенность.
Лидия поставила тяжёлую корзину на пол, с облегчением выпрямив спину.
— Стирала, — ответила она, сдувая с лица выбившуюся прядь. — А перед этим… купалась в реке.
Антонио удивлённо приподнял брови.
— Ты что, одна?
— Ну да, а что? — Лида бросила на него лукавый взгляд, но тут же смягчилась. — Это было прекрасно, Антонио. Вода тёплая, мягкая… Я впервые видела реку вживую.
Он внимательно посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то тёплое.
— Рад, что тебе понравилось, но в следующий раз лучше не уходи так далеко одна. Здесь всё-таки не твой привычный мир.
Лида опустила взгляд, зная, что он прав. Всё вокруг казалось таким мирным, но это не означало, что опасности не было.
— Ладно, — кивнула она, — постараюсь. Главное здесь нет Полуденицы, Беляны и монстров.
Антонио улыбнулся уголком губ и согласно кивнул.
— Ну что, воды натаскала, бельё постирала… Может, теперь отдохнёшь?
Лидия посмотрела на корзину, полную свежего белья, затем на стол, где стояли уже настоянные кружки с травами.
— Сперва развешу бельё, — сказала она, начиная доставать вещи.
Антонио вздохнул, но не стал спорить. Он уже понял, что Лида не из тех, кто сидит без дела. Вместо этого он просто встал, взял одно из полотенец и помог ей развесить одежду возле печи, чтобы она быстрее высохла.
Дом наполнялся тёплым светом, и хотя за окнами сгущалась ночь, внутри было спокойно. Лидия почувствовала, как её тревоги постепенно растворяются. Она больше не была в холодных подземных коридорах, не пряталась от угроз. Здесь, рядом с Антонио и детьми, она чувствовала себя нужной.
Она улыбнулась самой себе.
Да, сегодня был хороший день.
Лида открыла дверцу кладовой, и слабый запах муки, сухих трав и злаков коснулся её обоняния. В полумраке деревянных полок она начала рассматривать припасы: мешочки с крупами, пучки засушенных трав, деревянные ёмкости с мукой.
— Надо бы поесть, — пробормотала она, перебирая запасы.
Антонио, сидевший у стола, поднял голову.
— Что у нас есть?
— Крупа и мука, — Лидия достала небольшой холщовый мешочек, развязала тесёмку и заглянула внутрь. — Похоже, это пшено.
— Можно сделать кашу, — предложил Антонио, вставая со скамьи.
Лида кивнула соглашаясь. Он подошёл к очагу, снял с полки тяжёлый чугунный казан и поставил его на печь.
— Вот, в этом как раз удобно варить, — сказал он, протирая казан рукавом рубашки.
Лидия наполнила деревянное ведро водой из горшка, затем аккуратно промыла крупу, ощущая, как прохладная вода струится сквозь её пальцы. Желтоватые зёрна мягко поблёскивали в лучах вечернего света, проникавшего сквозь ставни.
— Странно, — задумчиво произнесла она, наблюдая, как крупа оседает на дне.
— Что? — Антонио подошёл ближе.
— В детстве я даже не знала, как выглядит настоящая еда, — она покрутила в руке пару зёрен. — Всё было либо синтетическим, либо из тюбиков. А тут… Настоящая крупа, настоящий хлеб…
Антонио усмехнулся.
— Добро пожаловать в прошлое.
Лида улыбнулась и вылила воду, оставив чистую крупу в миске. Затем пересыпала её в казан, залила свежей водой и подвинула его ближе к жару.
Огонь в печи потрескивал, наполняя дом тёплым светом. Лида помешивала кашу деревянной ложкой, чувствуя, как поднимается мягкий, сладковатый запах.
— Может, добавить мёда? — вдруг предложила она, вспомнив, что в кладовой видела небольшой горшочек.
Антонио одобрительно кивнул.
— Хорошая идея.
Лидия улыбнулась. Всё вокруг казалось таким настоящим, простым и уютным. Она поняла, что ей нравится этот мир — со всеми его трудностями, но и с той тёплой, живой простотой, которой так не хватало в её прошлом.
Вскоре дом наполнился не только мягким ароматом настоявшихся трав, но и сладковатым запахом свежесваренной каши. Пары тёплого пара поднимались от казана, заполняя пространство уютным теплом.
Лида, помешивая деревянной ложкой, с удовлетворением наблюдала, как крупа разбухает, становясь мягкой и рассыпчатой. Она вдохнула запах и невольно улыбнулась.
— Пахнет вкусно, — заметил Антонио, заглянув в казан.
— Да, — кивнула Лидия, пробуя на ложке. — Но чуть не хватает…
Она быстро направилась к кладовой, вернулась с небольшим глиняным горшочком, осторожно сняла крышку. Внутри густым янтарём переливался мёд.
— Вот теперь будет идеально, — сказала она, зачерпнув немного ложкой и добавив в кашу.
Антонио присел за стол, наблюдая, как Лида тщательно размешивает мёд, пока он полностью не растворится.
— Ты так ловко с этим управляешься, словно всю жизнь здесь жила, — усмехнулся он.
Лидия взглянула на него, слегка покачав головой.
— Может, и так, но я ещё учусь. В моём времени ничего подобного не было. Всё — автоматизировано, кнопки, машины… А здесь всё по-другому. Сложнее, но… настоящее.
Она задумчиво провела пальцем по деревянной ложке, словно ощущая её шершавую поверхность.
— И тебе это нравится?
Лида задумалась, но потом твёрдо кивнула.
— Да. Мне это нравится.
Антонио усмехнулся, но в его глазах мелькнуло что-то тёплое, почти нежное.
— Ну что, будем ужинать?
Лидия достала деревянные миски, разлила горячую, ароматную кашу. Когда она поставила перед Антонио его порцию, он с благодарностью кивнул.
— Спасибо.
— Приятного аппетита, — ответила Лида, садясь напротив.
За окном уже сгущались сумерки, но внутри дома было тепло и уютно. Огонь в печи потрескивал, каша источала сладкий аромат, а Лидия впервые за долгое время чувствовала себя по-настоящему дома.