Командировка

Вот уже несколько месяцев, как Андрей Роземский вернулся из командировки. Сказать по правде, как будто не вернулся вовсе. При разговоре с людьми был сильно задумчив, иногда говорил себе под нос какие-то нечленораздельные слова, постоянно слонялся по квартире, будто искал что-то важное, но не помнил что. Жене на вопросы отвечал сухо и до того спокойно, что каждый раз по телу пробегала дрожь. Таким он был не всегда, и это более всего беспокоило Камиллу.

Вечером 18 ноября, ровно через три месяца после возвращения мужа, девушка больше не могла выносить его подавленного состояния и в очередной раз пресекла черту.

Перед сном супруги лежали в кровати, смотря телевизор. Андрей располагался таким образом, что его голова была на груди у жены, а Камилла перебирала пальцами его кудрявые волосы. Андрей был снова задумчив, иногда слегка вздыхал, как бы от усталости, иногда резко поднимал руку и как будто отмахивался от чего-то невидимого, витающего в воздухе. В доме было очень тихо. Лишь слабый шум телевизора и стук настенных часов отвлекали Камиллу от страшных переживаний за мужа. Опять что-то сболтнув себе под нос, мужчина вдруг схватился за голову, резко выдохнув и слабо застонав. Наконец сердце Камиллы не выдержало.

Андрей, ты болен? Что случилось? — Нервный, взволнованный вопрос повисает в воздухе, словно она говорит с немым человеком.

Андрей был совершенно спокоен и безэмоционален. Глаза недвижимо смотрели в пустоту тёмного помещения. Или не в пустоту, а в пространство мыслей, роившихся мухами в его голове. Одна из мыслей, видимо, была настолько громкой, что пробудила мужчину, вернув его в реальный мир. Он лишь резко моргнул её, на секунду сморщив лицо. Потом так же недвижимо и задумчиво, будто засыпая, он произнёс всего одну фразу. Она прозвучала слегка надрывно и сипло, как звучит голос больных простудой. Но было в ней и что-то стороннее, холодное и жёсткое, пугающее своей неизвестностью.

- Нет, совсем нет.

Каждая буква, каждое содрогание голоса вызывали внутри девушки бурю сомнений и вопросов. Их хотелось задать их все и сразу, возможно, даже накричать на мужа, получить хоть какое-то объяснение.

Самое страшное наказание в детстве - молчание родителя. И сейчас Камилла, будто маленький ребёнок, ощущала этот страх. Не за себя - за близкого человека. Душа изнывала, рвалась навстречу, пыталась понять, но в то же время предчувствовала опасность. Камилла понимала, что может задать лишь один вопрос. Убрав голову Андрея с живота, она легла рядом с ним, чтобы взглянуть в глаза. Проходивший сквозь окно тусклый голубоватый свет очерчивал профиль мужа. Его лицо было разрезано светом на две части: освещённую и скрытую в тени. Выражение же его лица с момента прошлой сказанной фразы не изменилось совершенно. Такие же впалые, безразличные глаза, обвисшие веки, треснутые, съеденные губы и жутко красные веки, покрытые сеткой синих вен. Они подрагивали, пытаясь сморгнуть усталость. В глазах иногда вздрагивал, теплился огонь воспоминания, которым Андрей не хотел делиться. По крайней мере, каждый раз он прикрывал глаза и с тяжёлым резким вздохом открывал их снова, когда в них больше не было ни мыслей, ни эмоций. Он не говорил ни слова, продолжая смотреть в пустоту мертвецки безликим взглядом. Быть может, внутри сознания, там, где огонь сжигал города, Андрей всё рассказал жене в мельчайших подробностях, но только не здесь, не в это мгновенье.

Вновь выкарабкавшись из зыбучих песков внутреннего конфликта, который, видимо, дошёл до апогея, пронзив всё тело мужчины электрическим разрядом, Андрей увидел жалостливый, беспокойный пытливый взгляд жены. "Она наверняка хочет понять." Продолжая смотреть в глаза жене, Андрей нервно сжал губы, пытаясь что-то придумать. Зрачки забегали в такт настенным часам, в горле пересохло, язык был ватный, а мысли переполнены, перенасыщены словами, выразить которые было почти невозможно.

Вновь тихий голос, мутная голова, запутанные фразы.

- Я в норме.. просто.. в последнее время плохо сплю. Наверное.. — он добавил, немного подумав — я буду спать в гостиной. — И его вновь будто вырвали с корнями из настоящего. Он кивнул каким-то внутренним рассуждениям и как ни в чём не бывало добавил. — Так.. спокойнее. Может, хоть высыпаться буду.

То, как Андрей упомянул это "между прочим", и пренебрежительный тон разговора глубоко ранили Камиллу. Сама новость была для неё ужасной и болезненной. Она сразу приняла слова на свой счёт.

-Ты больше меня не любишь? Ты не молчи, а так и скажи.. мне легче будет. — не будет легче, будет очень больно. Пронизывающе каждую клетку тела, разрывающе душу. Но за мужа будет больше не страшно. Станет ясно его сомнение и отреченность. Измена проще молчания..

Лишь успела Камилла представить себе всё то, чего она так боялась, с чем столкнуться для неё сродни потери жизни, резкий голос мужа осадил все её мысли.

- Да что ты там себе придумала!? Зачем додумываешь за меня? — глаза Андрея на пару секунд сверкнули, и он очень быстро и жёстко рявкнул на жену, дабы пресечь дальнейшие подобные вопросы.

Раздражение было явным признаком неравнодушия, что даже обрадовало девушку. Она увидела эмоцию. Это главное. Она шёпотом, всё так же нежно и любяще сказала: "Не кричи, сейчас Сашка проснётся" — резко замолчав на полуфразе, Карина продумывала каждое слово. Нерешительным тихим голосом девушка продолжила, — Ты сильно изменился с последнего отъезда. Я места себе не нахожу.. Если что-то тебе во мне не нравится.. Не знаю.. Ну Сашка тут причём? Он тоже ведь хочет твоего внимания, он так тебя ждал. А ты его не замечаешь. Он, хоть и маленький, а совсем уже смышлёный. Слова были наполнены любовью и болью, переживанием за сына и мужа.

- Да-да. Сашка. Прости. — всё так же отречённо, словно не о сыне, спящем в соседней комнате, сказал Андрей. А ведь и вправду, Андрей не видел сына, хоть и жил с ним в одной квартире. Он помнил, как тот выглядел, когда только родился, помнит первые шаги, помнил, как на руках у матери сын провожал его в командировку. А дальше.. Пустота.

После слов о сыне Андрей будто провалился в глубокий котёл воспоминаний. Он восстанавливал в голове хронологию событий, в которой сильно путался. Потом стал вспоминать последнее время. Обрывками. Раскручивая клубок воспоминаний, Андрей вспоминал урывками лишь то, что осталось, просочилось сквозь пелену сознания и навсегда залегло в памяти. Но один эпизод среди них чётко и ясно врезался в его память. Выбросить его было невозможно. Андрей считал, что невозможно. Теперь он - часть его жизни. А на контрасте с остальным померкнувшим миром он выглядел фундаментом, основой личности, которую хотелось уничтожить. Андрей вновь вздрогнул, приоткрыл губы, собираясь что-то сказать, но все звуки смолкали внутри, так и не вырвавшись наружу. Глаза беззвучно кричали. Камилла поняла, что всё бессмысленно. Если будет спрашивать ещё, он просто уйдёт, перестанет даже смотреть в глаза. Девушка приняла решение не делать этого.