Контакт по протоколу вежливости —5

Контакт по протоколу вежливости —5

Контакт по протоколу вежливости —5

Город блестел разноцветными огоньками гирлянд, будто кто-то рассыпал по крышам мешок новогодних конфет. Все готовились к празднику, и суета уже давно съела последних спокойных жителей, тщательно пережёвывая их нервы, планы и остатки здравого смысла. Кто-то бежал за подарками, кто-то в панике хватал первую попавшуюся ёлочку — и даже не потому, что забыл купить её заранее, а потому что из многолетнего опыта знал: за два часа до полуночи самые скупые торговцы превращаются в Дедов Морозов поневоле и отдают ёлки практически даром. А иногда — страшно сказать — просто так, лишь бы их перестали терзать вопросом: «А почему так дорого?»

Каждый год — как многотысячное дежавю. Все бегут, суетятся, хватают, чтобы потом в новогоднюю ночь гарантированно напиться от отчаяния: чудо опять не произошло, подарок снова «вот это вот», хотя хотелось «совсем не это», ещё лучше — «в другом цвете», и желательно — чтобы «не пищало, когда включаешь».

Народ снова будет улыбаться подаркам, которые радуют исключительно дарившего. Снова выпьют шампанского — чтобы весь вечер «привет из глубины души» то поднимался вверх в виде отрыжки, то пытался пробиться вниз, а если повезёт, ограничится лишь бормотанием в животе. И так каждый год — традиция, священный ритуал стабильности.

Оливье когда-то был главным новогодним салатом — таким, после которого, благодаря майонезу, возникало ощущение, будто ты аккуратно проглотил пару килограммов речных валунов.
А логика праздничного стола подсказывала: раз уж мы добровольно утяжеляемся, то к оливье непременно нужно добавить ещё один кулинарный подвиг — салат с крабовыми палочками.

Одно, конечно, радовало: ни один краб в процессе приготовления этого салата не пострадал, не был потревожен и уж точно не был принесён в жертву новогоднему меню. Крабы могли спать спокойно — вся «крабовая» сущность палочек была такой же натуральной, как Дед Мороз в июле на пляже.

Трассу к тому самому городу накрыло плотное, упитанное одеяло тумана — такое, что если бы у тумана была бабушка, она бы стояла над ним с половником и строго приговаривала: «Не влезай, прибью!»

Машин на дороге почти не наблюдалось: лишь редкие смельчаки, которые по какой-то причине решили, что именно сегодня им жизненно необходимо добраться домой вовремя.
Туман, однако, придерживался иного взгляда на ситуацию. Он висел перед лобовыми стёклами, как особенно вредный контролёр, упорно не позволяющий разогнаться быстрее сорока — чтобы, не дай Бог, не влететь колесами в ту самую жижу, что уютно расположилась по обочинам.

Жижа была особенная — праздничная, тематическая. Два дня подряд что-то падало с неба: то ли мокрый снег, то ли подрагивающие от нулевой температуры капли тумана, а может, всё сразу, в щедром коктейле зимней непогоды. Песок с коагулянтом, который машины молниеносно развезли по дороге, завершил композицию.
В результате обочина украсилась субстанцией цвета «разочарование в погоде», консистенции «не наступи, пожалеешь» и запаха «лучше не делать глубоких вдохов».

В этой белёсой завесе тумана, что висела над трассой, как забытый кем-то занавес после посредственного спектакля, фары машин выглядели растерянными. Они едва пробивали толщу воздуха, словно спрашивали:
«Мы точно туда едем? Или это уже путь в мир иной, где нас встретит снеговик с косой?»

И среди всего этого молочного безобразия одинокая машина ползла особенно медленно. Водитель не спешила — да и куда спешить, если туман был настроен не пропускать никого, кроме разве что Деда Мороза со служебным удостоверением?

Внутри салона было тепло, уютно и слегка пахло мандаринами — как и положено перед Новым годом. Но хозяйке машины этот уют был ни к чему: она сжимала руль так, будто ехала не по трассе, а по канату, натянутому над пропастью.

Она ехала домой.
Домой, где было светло, шумно и празднично.
Домой, где за столом уже сидели родственники — и где наверняка кто-то из них повторял свою ежегодную фразу:

— Ну где же она ходит?! Новый год не ждёт!

А она… она очень даже знала, что Новый год не ждёт.
Но у судьбы сегодня были свои планы.

Впереди, прямо из тумана, на дорогу выпрыгнула тень.
Неясная, бесформенная, будто сотканная из туманных ошмётков.
Секунда — и сердце водительницы ударило где-то в районе ключицы.

— Только не это… — прошептала она, нажимая на тормоз.

Машину слегка повело, колёса скользнули по жижистой смеси на обочине, и казалось, что всё — сейчас придётся объяснять страховой компании, почему дорога внезапно решила повести себя, как замёрзшее каток-предателюшко.

Но машина чудом удержалась.
Тень же… не исчезла.
Она стояла неподвижно — и отчётливо напоминала человеческий силуэт.

Или мне это кажется? — подумала женщина, чувствуя, как по спине пробирается холодок посильнее любого декабрьского ветра.

Туман вокруг сгустился. И вдруг ей почудилось, что тень делает шаг вперёд.

Тень стояла посреди дороги неподвижно — будто её кто-то забыл здесь, как чемодан на вокзале.
Женщина прищурилась: то ли человек, то ли особо решительный кусок тумана, решивший примерить на себя форму двуногого.

— Ну прекрасно… — пробормотала она. — Мне только разговора с привидением на трассе не хватало.

Она поморгала, надеясь, что туман рассеется. Не рассеялся.
Наоборот — потянулся плотным комком, как будто решил: «А давай-ка я тебе сейчас покажу спецэффекты уровня “страшилка местного значения”.»

Тень качнулась.
Да-да — качнулась, как будто подмигнула всем своим непропорционально туманным телом.

— Только этого мне не хватало, — вздохнула женщина. — Сейчас ещё заговорит человеческим голосом и попросит подвезти.

И как назло, именно в этот момент тень сделала шаг вперёд.
Медленный, сиплый, с лёгким скрипом — такой, каким ходят либо очень старые существа, либо очень мокрые.