Контракт на ночь 3

Пролог

Её звали Алиса, и когда-то она верила, что жизнь держится на правильных таблицах и ровных планах. Пока один неверный ноль не вырвал у неё опору — работу, уверенность, привычный ритм.

Сначала она пыталась «вернуться к норме», писала резюме, ждала звонков. А потом — открыла ссылку, за которой не было ни собеседований, ни обещаний. Был лишь контракт на ночь и обещание тишины, в которой больше не нужно объяснять себя.

Первый раз она пришла как обычная женщина, а ушла уже иной — собранной и прозрачной внутри. Там, где решения принимал не страх, а приказ; где „да“ звучало телом, а „нет“ переставало быть щитом

Он оставался при первых встречах анонимом: голос без имени, присутствие в маске. Алиса не искала его наружности — она училась слышать себя в его молчании. И это оказалось сильнее, чем любые слова.

Во вторую ночь правила не изменились, изменилось зеркало. Рядом с Алисой на линии его взгляда появилась другая женщина — дерзкая, яркая, такая же голодная до секса, как Алиса когда-то была голодна до порядка. Их не столкнули лбами, их посадили в тишину.

Алиса поняла, что победа здесь не в том, чтобы быть первой, а в том, чтобы перестать соревноваться. Её спина выпрямилась не от упрямства, а от принятия. Она поняла разницу между «сдаться» и «отдаться»: первое — про поражение, второе — про выбор.

Для тех, кто с нами впервые: да, это история о власти и подчинении, но ещё — о выборе способа жить, когда привычные слова перестают работать. Алиса не «сломалась» — она перестала прикидываться сильной там, где нужна честность, и нашла язык, на котором её тело говорит яснее любых оправданий.

В её мире ошейник — не кандалы, а договор. Кольцо на пальце — не украшение, а напоминание: «Молчи — и будь». И если в первой книге она искала берег, то во второй — научилась стоять в воде, не боясь глубины.

Он оставался тенью. Сначала это казалось игрой: анонимный дом, команды, правила. С опытом Алиса услышала в его тишине главное: контроль отдан — не значит, что власть потеряна. Она не стала «удобной», она стала точной. Перестала жить из страха, стала жить из выбора. Так из хаоса родился порядок, которого она не находила в офисе и отчётах.

Третья книга начинается там, где остановилась вторая. Он, тот, кто долго оставался для неё только голосом в темноте и невидимой тенью рядом, наконец назвал своё имя. Маска больше не скрывала безликого образа — за ней был живой человек.

Имя прозвучало негромко, почти шёпотом: Оскар. Простое слово, но оно изменило многое. В этот момент их связь стала ощутимее, ведь имя — это не игра и не маска. Это шаг ближе, который нельзя сравнить ни с плёткой, ни с кляпом.

Алиса — не девочка в беде, и не легенда о прекрасной пленнице. Она взрослая женщина, которая однажды выбрала честность к собственной природе, а не удобство для чужих глаз. Её прошлое — не романтическая биография, а счёт ошибок и решений.

Её настоящее — договорённости, без которых власть превращается в произвол. Мы не будем пересказывать всё, что с ней случилось раньше: достаточно знать, что из той первой ночи она вышла не с тайной, а с рамкой, внутри которой смогла наконец-то быть самой собой. Их связь — не роман и не тюрьма. Это контракт между взрослыми: ясный, холодный, честный.

И если вы впервые раскрываете эту историю, запомните: здесь нет волшебных спасителей и коварных злодеев. Здесь есть люди, которые несут ответственность за то, что делают с чужим телом и своей душой. Алиса выбирала не «быть покорной», а быть правдивой. Оскар выбирал не «владеть», а называть вещи своими именами.

Остальное вы узнаете сами — по дыханию сцен, по узлу интриг, по темным коридорам его дома и её решений.

Они встретились без свидетелей, когда имена уже произнесены, а роли — не маски, а выбор. И, прежде чем начнётся новая игра, они закрепили то, чего не хватало: регулярность и цену.

Так они и договорились: Алиса будет приходить к нему раз в неделю, а он — платить ей за каждую встречу. И пускай он «всегда был анонимом», теперь она знает его имя — Оскар.

Ссылка на 1 часть «Контракт на ночь» https://litnet.com/shrt/dMpN

Ссылка на 2 часть «Контракт на ночь. Дом двух теней» https://litnet.com/shrt/4nN8

Глава 1. Год в его руках

Алиса сидела на диване, босые ноги поджаты под себя, в руке высокий стакан с апельсиновым соком. На экране телевизора что-то мелькало — реклама, фоновый шум, неважно. Важным было другое: в календаре на стене уже стояло два креста. Две субботы. Два вечера, после которых она возвращалась домой не той, что уходила.

Контракт лежал в папке на полке, всего лишь несколько страниц бумаги. Но для неё он весил больше, чем любая подпись под рабочими договорами. Год. Каждую субботу. Не просьба, не желание, не случайность — обязанность. И странность заключалась в том, что ей это нравилось. Даже больше — она ждала этих дней, как праздника.

Теперь у неё не болела голова о деньгах: сумма, которую Оскар вносил за контракт, покрывала всё. Можно было не брать лишние проекты, не тянуть по ночам работу, не экономить на себе. Впервые за долгое время Алиса почувствовала, что живёт не ради выживания, а ради себя.

Все дни, кроме субботы, принадлежали ей. Она записалась в спортзал, взяла персонального тренера и трижды в неделю работала с ним — железо, растяжка, дыхание. Тело становилось крепче, и ей нравилось ловить себя на том, что мышцы помнят и удары плётки, и задержки дыхания, и то, как дрожь сменяется спокойствием. В остальное время она читала, встречалась с подругами, занималась домом. Казалось, жизнь разделилась на две линии: обычные будни и субботние вечера, где существовало только одно — подчинение.

И чем дольше она жила в таком ритме, тем яснее понимала: это не тюрьма, а свобода. Обычные дни она могла наполнить чем угодно, но именно суббота стала центром её недели.

Сегодня сок казался кислее, чем обычно. Алиса знала: дело было не во вкусе. Это тело отзывалось памятью, той волной, которую невозможно стереть. Она вспомнила позапрошлую субботу. Холодный пол, тёмное зеркало напротив, в котором отражалась не просто её фигура, а та самая другая Алиса, которой предстояло родиться в этой игре.

Он поставил её на колени, так, чтобы колени ощутили твёрдость паркета, а плечи — тяжесть взгляда. Пальцы вплелись в её волосы, удерживая голову прямо, не позволяя отвернуться. Вторая рука легла на талию — сухая, горячая, задающая ритм, которому она подчинялась без слов. Его голос прозвучал низко, почти ровно:
— Не отводи глаза от зеркала.

Она почувствовала, как он вошёл в неё сразу глубоко, без медлительности, и от этого во всём теле разошлось дрожью. Влажность предала её — он скользнул легко, как будто её тело само жаждало его. Тепло разливалось по животу, и каждый толчок заставлял течь сильнее, так что бедра стали влажными от смеси её возбуждения и его напора.

Каждое его слово било в кожу сильнее, чем ладонь. Она пыталась дышать, но дыхание сбивалось, словно грудная клетка не поспевает за движением. Тогда он сам поймал её темп: медленно вдохнул и выдохнул рядом с ухом, заставляя следовать. Его член входил резко и глубоко, и вместе с этим дыханием движения превращались в единый ритм.

Когда он ускорился, зеркало стало для неё якорем. Она видела своё лицо — раскрасневшееся, с прикушенной губой, глаза, в которых не было ни защиты, ни стыда, только чистое «да». И в этот момент оргазм накрыл её так стремительно, что колени дрогнули, подломились, тело потеряло опору. Она рухнула бы, если бы не его рука в волосах. Ноги не слушались ещё долго, дрожь перекатывалась по всему телу, а дыхание не сразу нашло прежний ритм.

И именно тогда Алиса впервые поняла: он не просто берёт её. Он управляет ею так, как никто раньше не смел.

Во вторую субботу он связал ей руки за спиной — кожа браслетов была плотной, чуть тёплой от его ладоней, и именно эта фиксация лишила её иллюзии движения. Он усадил её на колени у кресла, заставив чувствовать твёрдый пол каждой точкой тела. Его тень падала сверху, и Алиса знала: выбора нет, только его ритм.

Он вошёл резко, глубоко — так, что она выдохнула вслух, будто воздух вырвали из лёгких. Влажность предала её снова: её тело встретило его легко, скользко, и толчки стали немедленно гулкими, уверенными. Оскар удерживал её за подбородок, заставляя голову быть выше, а взгляд — направленным прямо.

Она пыталась глотать воздух и тишину одновременно. Его член скользил внутри тяжело и властно, каждый раз входя до конца, и в этом была особая пытка: она не могла схватиться за кресло, не могла спрятать лицо в ладони. Только открытая поза, связанное тело и его голос, низкий, ровный:
— Дыши.
— Смотри на меня.

Каждый приказ прибивал её к месту, заставлял чувствовать, как мышцы живота и бёдер дрожат сильнее, чем от любого удара. Он менял темп — то замедлялся, то врезался резко, почти больно, но именно эта острота взрывала её изнутри. Она текла так сильно, что ощущала влагу на коже бёдер, а он только сильнее фиксировал её подбородок, не позволяя отвести глаза.

Оргазм пришёл не тогда, когда она ждала, а в ту самую секунду, когда он замедлился и прошептал «Кончай». Волна накрыла её внезапно, с дрожью в груди и короткой немотой. И в тот момент Алиса уловила: он не просто берёт её тело. Он перестраивает её изнутри, ломая привычки и создавая новую женщину.

Она сделала глоток сока и улыбнулась уголком губ. Влюблённость — слово, которое она раньше считала глупым. Но теперь оно казалось точным. Она не искала в нём романтики или нежности. Она влюбилась в Оскара — в его власть, в его способность одним словом заставить её перестать прятаться. И с каждой неделей это чувство росло, как новая привычка дыхания.

А впереди — ещё много суббот.

Глава 2. Суббота начинается здесь

Наступила долгожданная суббота. С утра в теле поселилось лёгкое напряжение — не тревога, а предвкушение, похожее на дрожь в животе перед прыжком. Весь день Алиса двигалась собраннее: прибрала в квартире, разобрала мелкие дела, заехала в магазин за фруктами и водой, привела в порядок пространство вокруг себя. Она хотела, чтобы ничего не отвлекало вечером. Этот вечер принадлежал только ему.

Ближе к вечеру она наполнила ванну горячей водой с морской солью. Пар обволакивал кожу, расслабляя мышцы, и казалось, будто тело растворяется. Алиса лежала неподвижно, прикрыв глаза, и представляла его голос. Короткие команды в памяти звучали так отчётливо, что дыхание само сбивалось. Она знала: завтра снова окажется в этих словах, в этом ритме.

После ванны она взяла бритву. Каждое движение было медленным и точным: от щиколоток вверх, по гладкой линии бедра. Потом промежность — аккуратно, без спешки, чтобы не осталось ни одного лишнего волоска. Она делала это не для себя. Мысли возвращались к тому, как его руки касались её кожи, как он входил в неё резко и глубоко, и как любая шероховатость показалась бы кощунством.

Закончив, она смыла остатки пены, вытерлась мягким полотенцем. Кожа была горячей и чистой, пахла лавандой. Алиса встала перед зеркалом и задержала взгляд на своём отражении. Гладкая, обнажённая, готовая. Капли ещё стекали по изгибам тела, подчеркивая линию талии и бёдер.

Грудь поднялась выше от дыхания — упругая, с розовыми сосками, которые от прохлады воздуха напряглись и стали острее, будто прося прикосновения. Между грудей ложбинка казалась глубже, тень скользила вниз, к животу. Лобок был гладким, кожа блестела после бритвы, и этот вид возбуждал её саму — как будто она становилась подарком, развёрнутым и готовым к использованию.

Она развернулась боком, оценивая линию ягодиц, плотных и подтянутых после тренировок. Провела ладонью по животу, задержалась у пупка и ниже, чувствуя там тепло, которое уже не имело отношения к ванной. Взгляд в зеркале поймал лёгкую улыбку: ей нравилось то, что она видела — женщина, которая готова не только телом, но и тем, что внутри.

Она знала — бельё примерять не имеет смысла. Там, где ждёт он, одежда всегда становилась условностью. Ей выдадут то, что нужно, и это тоже часть правил. На тумбочке уже лежала маленькая сумка: паспорт, вода, резинка для волос. Больше ничего. Остальное решал он.

Алиса провела пальцами по животу, чуть ниже, к гладкой коже лобка, и поймала себя на коротком вздохе. Она улыбнулась уголком губ: завтра всё снова начнётся — приказ, пауза, контроль. И она уже не боялась. Она ждала.

Но ложиться спать не было смысла. Время близилось к вечеру, стрелки часов двигались медленно, а сердце — наоборот, ускоряло ритм. Алиса села у окна с чашкой воды и смотрела вниз на двор. Лёгкая дрожь в теле подсказывала: вот-вот.

Когда внизу плавно остановилось чёрное авто, она сразу поняла — это за ней. Машина выглядела так, как будто ей не было равных: длинный кузов, безупречный блеск лака, тёмные стёкла, за которыми ничего не прочтёшь. Не просто машина, а знак его власти. В этом было что-то пугающе правильное: за ней не могли приехать иначе.

Алиса бросила последний взгляд в зеркало — гладкая кожа, лёгкий румянец на скулах, волосы спущены по плечам. Она накинула пальто, взяла маленькую сумку с тумбочки и вышла. Холодный воздух двора ударил в кожу, но внутри было только тепло ожидания.

Водитель открыл дверцу. Она скользнула в салон, ощутив запах дорогой кожи и едва уловимый аромат мужского парфюма. Внутри было просторно и тихо, будто этот автомобиль был отдельным миром. Дверь мягко закрылась, и мотор заурчал почти беззвучно.

Алиса устроилась на сиденье, пальцы сжали ремень сумки. Сердце билось чаще, чем нужно, но мысли были ясны. Она знала: дорога приведёт её туда, где снова не останется выбора, кроме одного — подчиниться.

Глава 3. Ленты послушания

Чёрная машина свернула на гравийную дорожку. Фары скользнули по фасаду особняка — строгому, без излишеств, но с тем холодным величием, от которого сердце Алисы сбилось с привычного ритма. Когда двери распахнулись, влажный воздух улицы сменился сухим ароматом дерева и камня. Водитель молча отошёл в тень, а к ней подошёл слуга — высокий, бесстрастный, с ровной спиной и лёгким кивком.

Он открыл перед ней массивную дверь и жестом пригласил внутрь. Коридоры глушили шаги, как будто стены впитывали любой звук. Слуга остановился перед широкой ванной комнатой и распахнул дверь. Пар уже стелился над мраморной чашей, вода наполняла пространство тихим журчанием.

— Я мылась перед приездом, — тихо сказала Алиса, чувствуя, как напряжение растёт от одной мысли о том, что за этим стоит.

Слуга чуть склонил голову, но взгляд его остался прямым и жёстким:
— Не важно, мылись ли вы. Для своего господина вы должны быть абсолютно чистой.

Он говорил спокойно, без угрозы, но тон не оставлял места для возражений. Алиса замялась, сжала ремешок сумки в пальцах, но под его взглядом послушно шагнула вглубь комнаты.

Когда он снял с неё пальто, она ощутила себя слишком обнажённой даже в обычной одежде. Слуга не спешил. Каждое его движение было размеренным: пуговица за пуговицей, молния, ткань, скользящая по коже. Алиса пыталась отворачиваться, но его пальцы касались её плеча так, будто это была часть ритуала, а не случайный жест.

Она вошла в воду, горячая гладь сомкнулась вокруг тела. Слуга закатал рукава и взял губку. Первое прикосновение к её плечу было прохладным от воды, и она едва заметно вздрогнула. Он водил губкой по шее, ключицам, медленно спускался ниже, к внутренней стороне рук, к груди. Алиса хотела закрыться, прижать ладони, но его тихое « Руки — в сторону» лишило её права на движение. Она подчинилась.

Губка скользила по животу, по бёдрам. Там, где он задерживался дольше, дыхание сбивалось, горло пересыхало. Она чувствовала, что краснеет, но стыда не хватало силы, чтобы остановить происходящее. Вода обволакивала, скрывала лишь частично, и каждое новое движение слуги напоминало: её тело теперь не её.

Когда он помог ей выйти, обмотал мягким полотенцем, Алиса чувствовала себя выжатой и странно лёгкой, как будто вместе с водой с неё сняли и сопротивление.

Слуга повёл её дальше. За тяжёлой дверью открылся полутёмный зал с зеркалом во всю стену и низкой скамьёй. На стойке висел комплект одежды. Алиса остановилась, дыхание стало неровным.

Чёрные эластичные ленты складывались в узор, напоминающий ловушку. Верх открывал грудь, соски прикрывали только маленькие блестящие наклейки. Между чашечками крепилось металлическое кольцо, от него вниз тянулись золотые цепи, соединяясь с поясом. Ленты на бёдрах образовывали строгий крест, подчёркивая изгибы талии и ягодиц. На запястьях ждали манжеты, уже готовые к фиксации.

Она дотронулась до ткани — упругая, чуть шероховатая. Металл холодил пальцы. Сама она вряд ли справилась бы с таким количеством лент и застёжек. Слуга шагнул ближе, взял наряд в руки и начал собирать его на её теле, двигаясь размеренно, будто знал точный порядок.

Ленты легли на плечи, грудь оказалась открытой, и прохладный воздух сразу пронзил соски. Он протянул ей чёрные наклейки, и Алиса дрожащими пальцами закрепила их сама — чужая метка на коже, от которой сердце забилось быстрее.

Слуга опустился чуть ниже, затянул пояс так, что живот подчеркнулся жёсткой линией. Золотые цепи, спускаясь вниз, потянули кожу, словно отметили центр её уязвимости. Его пальцы касались только ткани и металла, но каждое движение отзывалось в теле горячим током.

Ленты на бёдрах он уложил крест-накрест, собрав её шаги в строгую рамку. Манжеты на запястьях щёлкнули в его руках, и Алиса почувствовала: ещё чуть-чуть — и руки будут связаны окончательно.

Она посмотрела в зеркало. Перед ней стояла женщина в чёрных линиях и золотых цепях, каждая деталь кричала о подчинении. Взгляд на секунду метнулся к двери — он увидит меня такой. В этот миг дыхание сорвалось, стыд и возбуждение переплелись в одну плотную волну, от которой подкосились колени.

Слуга подошёл, не прикасаясь, только взглядом проверил, как сидит наряд. Потом коротко кивнул:
— Готово.

Алиса стояла перед зеркалом, чувствуя, что её тело уже принадлежит не ей. В комнате стало слишком тихо, и эта тишина означала только одно: скоро дверь откроется, и Оскар увидит её.

Глава 4. Власть узлов

Дверь открылась тихо, без скрипа. Алиса вошла, и взгляд сразу упёрся в его силуэт. Оскар стоял посреди комнаты — высокий, собранный, с плёткой в руке. Чёрная одежда подчеркивала жёсткость линий тела, а в воздухе витало напряжение, будто стены знали, что сейчас произойдёт.

— Подойди. — Его голос был ровным, низким, без тени сомнения.

Она шагнула вперёд. Пол под босыми ногами был прохладным, ленты на теле натягивались с каждым движением. Внутри дрожь и стеснение мешались с тягучим теплом.

— Сегодня ты будешь ждать. — Он сказал это так спокойно, что внутри неё всё сжалось. — И только когда я решу, получишь то, за чем пришла.

Алиса подняла глаза. Он был неподвижен, только пальцы медленно постукивали по рукояти плётки, задавая невидимый ритм.

Он подошёл к ней. Резко взял за подбородок, поднял голову. Его пальцы были холодные и сильные, взгляд — прямой, как приговор. Её дыхание сбилось, губы подсохли.

— Смотри на меня. — Его приказ был коротким, как удар.

Она пыталась выдержать, зрачки расширялись, дыхание рвалось, но она смотрела. Ему этого хватило. Он чуть наклонился, бархатный голос прошёл сквозь кожу:
— Ты понимаешь, кому принадлежишь здесь?

— Вам, господин, — её голос дрогнул, но слова прозвучали ясно.

Оскар отпустил её подбородок. Ладонь скользнула к шее и задержалась на пульсе. Несколько секунд он просто держал её так, и Алиса ощущала, как сердце под его пальцами бьётся слишком быстро, выдавая её смятение. В этом молчании было больше власти, чем в любых словах.

Потом он отстранился, плётку положил на край столика и взял верёвку. Шёлковистый лён зашуршал в его руках, и этот звук почему-то заставил Алису замереть, будто каждое следующее движение будет последним.

— Ложись, — коротко приказал он.

Она послушно опустилась на широкую кровать, покрытую плотным тёмным покрывалом. Ткань прохладила кожу, заставив её тело выгнуться. Оскар встал сбоку, наклонился и поднял её руки. Его движения были точные, без суеты, будто он уже сотни раз выполнял этот ритуал.

Верёвка легла на запястья шершавым прикосновением. Он пропустил её между пальцами, затянул узлы так, что они плотно держали, но не резали кожу. Алиса почувствовала, как руки разводятся в стороны, натягиваются и фиксируются к кольцам на спинке кровати. Плечи раскрылись, дыхание стало короче, словно вместе с воздухом он вынимал из неё остатки сопротивления.

— Не сопротивляйся, — его голос был ровный, но от этих слов внутри всё сжалось и одновременно расслабилось. Мысли о сопротивлении просто исчезли.

Он опустился ниже. Пальцы коснулись её щиколотки, и Алиса вздрогнула, будто от электричества. Сначала одна нога, потом другая — верёвка замкнулась вокруг лодыжек, фиксируя их к кольцам у краёв кровати. Теперь её тело лежало распято: полностью открытая, беззащитная, но одновременно притягательная своей уязвимостью.

Оскар сделал шаг назад и на секунду замер. Его взгляд был внимателен, холоден, словно он проверял натяжение линий на картине, а не верёвок на женщине. Тело Алисы дрожало, каждый вдох давался с усилием, грудь поднималась и опускалась в рваном ритме.

— Теперь ты моя картина, — произнёс он наконец. Его голос прорезал воздух так же уверенно, как верёвка прорезала её кожу. — И я решаю, что на ней появится первым — боль или удовольствие.

Алиса закрыла глаза, пытаясь укрыться от собственного смущения, но его резкий приказ не дал ей спрятаться:
— Смотри. Всегда смотри.

Её веки дрогнули и поднялись. Она встретила его взгляд — прямой, тяжёлый, не оставляющий выхода. В этот миг она ощутила: её дыхание, её тело, её стыд и её желание принадлежат только ему.

Глава 5. Распятая для наслаждения

Верёвки держали её крепко, не оставляя ни миллиметра свободы. Алиса лежала распятая на кровати, грудь приподнята, соски прикрыты блестящими наклейками, словно тонкой маской. Оскар стоял рядом и молчал. Она уже чувствовала, что тишина — тоже его оружие.

Резким движением он сорвал первую наклейку. Боль была мгновенной, острой, и Алиса вскрикнула, не успев сдержаться. Вторая наклейка оторвалась так же безжалостно, и она сжала зубы, чтобы не выдать ещё один звук. Грудь горела, кожа будто пульсировала.

Плётка коснулась её тела не ударом, а прикосновением. Холодная кожа ремешков скользила по животу, по бёдрам, по внутренней стороне руки. Алиса дышала чаще, грудь поднималась рваными волнами, следя за траекторией этого медленного движения. Когда плётка прошлась по обнажённым соскам, она всхлипнула от острого ощущения, а потом — его зубы сомкнулись на нежной коже.

Боль и тепло разорвали её крик — в этот момент плётка хлестнула по груди. Острая линия удара оставила горячий след, и Алиса закричала громче, чем хотела. Оскар наклонился к ней, его голос прорезал воздух низко и жёстко:
— Молчи, игрушка.

Слово ударило не меньше, чем плётка. Она замолчала мгновенно, горло сдавило, слёзы выступили на глазах. Но вместе со стыдом и болью внутри разлилось тяжёлое, странно сладкое тепло — то, от чего её тело уже не могло отвернуться.

Он отложил плётку и опустил ладонь ниже, к самому центру её уязвимости. Сначала он провёл пальцами возле лобка, словно проверяя готовность. Алиса вся напряглась, каждая связка под кожей словно дернулась в ожидании. Один палец вошёл в неё без усилия — мягко, но уверенно. Она выгнулась, тело само искало глубину, но верёвки немедленно вернули её в жёсткую рамку, не позволив ни малейшего движения воли.

Оскар не спешил. Сначала он медленно вошёл и вышел, давая ей почувствовать полный контроль. Потом добавил второй палец. Теперь его движения стали резче, настойчивее. Он входил всё глубже, иногда задерживался, будто выискивал что-то особенное. Алиса дёргалась, цепляясь за каждый его толчок, но руки и ноги были распяты, и вся сила уходила в бессмысленные рывки верёвок.

Пальцы двигались то рваным ритмом, то плавно, вычерчивая дуги внутри. Когда он резко загнул их вверх и начал «выбивать» точку, от которой шло дрожащее тепло, Алиса вскрикнула и выгнулась дугой, как будто через позвоночник прошёл ток. Её дыхание сорвалось на хрип, в горле пересохло, глаза распахнулись. Каждое движение внутри било по нервам, сотрясало её изнутри.

— Не дергайся. — Его голос был низкий, холодный, и от этих слов она только сильнее почувствовала, что связана не только верёвками, но и его волей.

Оскар не останавливался. Он менял ритм — то жёсткие удары пальцами в самую чувствительную зону, то внезапное замедление, когда внутри оставалась лишь пульсирующая тяжесть. Алиса стонала, пытаясь хоть как-то сдержать себя, но каждый раз, когда она почти приходила в себя, он снова усиливал давление и буквально «выбивал» из неё дыхание.

Она не могла больше держаться. Тело тряслось, грудь вздымалась судорожно, живот сжимался в конвульсиях. Ноги были разведены и связаны, и она не могла закрыться, уйти от этого натиска. Её оргазм рванулся наружу, как лавина: мышцы сжались, глаза затуманились, крик сорвался с губ, но не словами, а животным, глухим звуком, будто разорвался воздух внутри неё.

Оргазм накрыл её мощной волной, катящейся одна за другой. На секунду она потеряла ощущение пространства, забыла, где она и кто рядом. Только верёвки, которые удерживали её тело в распятии, напоминали, что выхода нет — она полностью во власти его рук и его ритма.

Он вынул пальцы, дал ей вдохнуть. И тут же — резкие удары плётки по телу: по животу, по бёдрам, по груди. Они были не настолько сильные, чтобы причинить реальную боль, но достаточно острые, чтобы кожа горела и сердце забилось ещё чаще.

Алиса тяжело дышала, связанная, с горящим телом. И понимала — он не закончил. Это была только первая глава их ночи.