Контроль времени

Пролог

Доска для сёги то и дело притягивала взгляд Маэды. Шахматная партия, начатая почти месяц назад, все еще ждала своего часа. Они с Лиссом никогда не прекращали игру из-за вынужденного отсутствия Розена, вновь и вновь покорявшего вехи прошлого. Резные фигуры оставались на местах, ожидая своего часа.

Сёгибан, изготовленный из древесины торреи и в лучших традициях Японии, красиво мерцал золотисто-желтым цветом в огне свечи. Кира знал, что сейчас это дерево находится под охраной из-за усиленной вырубки в прошлом, но в его время торрея росла повсюду. Терпко пахнущая хвоя напоминала ему дом. И хоть сейчас от доски не исходил резкий аромат, глядя на нее Кира все равно вспоминал свое время. Время, из которого его вырвали почти двадцать лет назад.

Жизнь в эпохе Муромати не отличалась легкостью. Жизнь в клане Маэда, который подчинялся сёгунату Асикага, не отличалась легкостью вдвойне. Кира был нелюбим и презираем отцом, о чем ясно говорило данное ему имя. И хоть Маэда понимал, что его жизнь в родном времени вряд ли бы продлилась до нынешних лет, но даже это не заглушало тоску самурая по 1567 году. Кира не любил искусственный свет и, невзирая на запрет открытого огня на станции, часто зажигал свечи. В теплом свете пламени и запахе плавящегося воска было что-то умиротворяющее и родное. Привычное. То, что помогало пустоте в душе ненадолго отступить. Пламя свечей, футон, на котором он спал, низкий столик с небольшим алтарем-камидана… Все это приглушало тоску о потерянном доме и потерянном времени.

Кира вновь бросил взгляд на шахматную доску и задумался о своем следующем ходе. В прошлой партии король Киры быстро вторгся в лагерь противника, и Лисс довольно быстро проиграл, так и не сумев поставить мат. Они начали новую партию и остановили ее на первых шагах, которые определили дальнейшую стратегию. Если Кира правильно понимал замысел Розена, тот собирался рискнуть, использовав тяжеловесные фигуры и открыв своего короля. К счастью, пока Лисс бегал по Лондону, у Киры было время подумать. Во времена Маэды игра в сёги еще не получила привилегированный статус, но постепенно шла к этому. Военачальники рангом его отца все чаще и чаще разделяли партии сёги, учась стратегии. Сейчас сёги популярна не только в Японии, что радовало Киру.

Громкий стук в дверь комнаты заставил Маэду отвлечься от созерцания доски, подняться на ноги и подойти к двери.

— Сергей? — удивился Кира, увидев на пороге пожилого мужчину.

Угрюмый военный врач по фамилии Васнецов, который когда-то спасал белогвардейцев во времена великой русской революции и все еще оплакивал смерть своего царя, встревоженно переминался с ноги на ногу. Его густая черная борода с проблесками седины топорщилась в разные стороны.

— Что случилось? Ты выглядишь так, будто бежал ко мне от самых Врат, — окинув взглядом взволнованного Васнецова, спросил Маэда.

— Я и бежал, прерывисто ответил Сергей, переводя дух. — Из Лондона вернулась группа Хоука. Лисс серьезно ранен, его подрезал Потрошитель. Врата дрожат, весь этаж ощущает этот гул. Что-то пошло не так.

Кира бросил на Васнецова пронзительный взгляд и, не говоря ни слова, помчался вниз, на самый глубокий уровень, где находились Врата, отправляющие в прошлое. Безбожно ругаясь про себя на смеси из нескольких языков, Маэда спешил к Вратам. Здесь, на станции, у него было не так много друзей. Кира пользовался уважением и у выходцев из прошлого, и у сотрудников научного центра, но близко к себе подпускал лишь единицы. Алиссандр Розен был одним из таких людей. Другом, чья дурная голова вечно попадала в передряги.

С пронзительным писком лифт остановился и открыл двери на пятом уровне. Не глядя на проходящих мимо, Маэда поспешил к Вратам, возле которых уже собралась встревоженная, но небольшая группа людей. Подойдя ближе, Кира понял, что присутствующие во все глаза смотрели, как один из врачей пытался помочь окровавленному Лиссу, который был в спутанном парике, с потекшим гримом и в платье дешевой лондонской проститутки. Розен прижимал грязно-бурые тряпки к животу и хрипло смеялся, явно находясь в состоянии шока. Из его рта тоненькой струйкой текла кровь. Алиссандр окинул всех мутным взглядом, увидел Киру и тихо произнес на японском:

— Макэмасита.

Лисс дернул головой в поклоне, означавшим признание проигрыша в партии, и потерял сознание, упав в руки врача. Пол мелко подрагивал под ними, огромная машина, которую все называли Вратами, издавала невыносимый писк, вибрировала и источала алый свет.