Королева скалистого берега

Глава 1

От души благодарю замечательных писателей Дмитрия Силлова и Полину Ром за неоценимую поддержку и полезные советы, полученные от них в процессе написания этой книги.

Телефон зазвонил прямо посреди урока.

Разумеется, беззвучно.

И зловеще, высветив на экране короткое слово «Директор», ибо Марь Иванна в рабочее время просто так не беспокоит. Значит, что-то случилось.

Я прервала рассказ о походе конунга Рагнара с забавным прозвищем Кожаные Штаны на Париж, и, мазнув пальцем по экрану, ответила:

- Да?

- После звонка зайди ко мне в кабинет, - проговорил телефон голосом директорши школы, не предвещающим ничего хорошего. И отключился.

Урок я закончила уже без вдохновения. Нам, молодым выпускникам педагогического университета, оно еще свойственно. Особенно когда ты любишь свой предмет и хочешь заразить той любовью своих учеников, порой рассказывая им интересные исторические факты, не предусмотренные школьной программой. И высшая награда для тебя в эти минуты искренний интерес в глазах детей – а больше в тот момент тебе ничего и не надо...

Звонок директрисы сбил меня с настроя. Я невольно скомкала урок, вернув его в русло учебника, и после звонка уже была там, куда мне было велено заявиться.

...Мария Ивановна была дамой старой закалки, приученная добывать свет знаний из тьмы неученья любыми способами. Когда я вошла в кабинет, она подняла на меня тяжелый, немигающий взгляд, и проговорила тоном, не подразумевающим возражений:

- В общем так, Валя. У нас географичка ушла в декрет. И заменить ее некем. Кроме тебя.

Я захлопала глазами.

- Но... Это же не мой предмет.

- Понимаю, - кивнула директриса, не сводя с меня пронизывающе-рентгеновского взгляда. – Но если войти в положение школы, то ничего сложного. История человечества происходила как на земле, так и на воде. Вот и расскажешь детям по учебнику о привязке твоего предмета к местности. И лишние часы заработаешь, которые, между прочим, оплачиваются. Или тебя финансовая составляющая твоей работы не интересует?

Разумеется, деньги мне были нужны, но с непривычки для меня всё и так было тяжело – отработай уроки, дополнительные занятия, факультативы, дома проверь тетради, составь поурочное планирование и план-конспект каждого урока для проверки методисту, у нас в школе с этим строго. Плюс в родительском чате изволь присутствовать, и в педагогическом тоже...

А жить-то когда?

Этот вопрос я и озвучила.

- Жить, Валя, будешь в выходные, - отрезала завуч. – Но не в эти. В субботу нужно будет провести экскурсию с восьмым классом в краеведческий музей...

- В субботу я не могу, - твердо отрезала я. – И вообще по субботам не могу ничего. Занята.

Мария Ивановна удивленно приподняла брови.

- И чем же, прости моё любопытство, столь юная девушка занята в выходные? Ты ж вроде не замужем...

- У бессемейных тоже могут быть причины не работать в дни, предназначенные для отдыха, - железным голосом произнесла я.

Когда нужно, я умею добавить в него металла. Так, чтоб собеседник понял: еще немного, и беседа может закончиться довольно резко. Если меня довести, то моя способность к вдохновению реализуется по-иному. Мне становится плевать на последствия, и я начинаю говорить то, что думаю. Уволят из школы? Переживу. Учителей везде не хватает, без работы не останусь. В крайнем случае, займусь репетиторством, ибо свой предмет люблю и знаю отлично, так что на кусок хлеба с маслом уж как-нибудь заработаю.

Директриса, несомненно, почувствовала, что дальнейшее давление на меня ни к чему не приведет, и тут же сменила тон:

- Ну, что ж... Видимо, придется мне с моей варикозкой и высоким давлением отвести детей на экскурсию коль уж ты так занята. С географией-то хоть пойдешь навстречу?

Я вздохнула.

Ладно, хоть выходной себе отвоевала, а с лишними уроками не по моей теме как-нибудь разберусь.

- Пойду, - кивнула я.

- Вот и отлично, - улыбнулась Мария Ивановна каменной улыбкой статуи с острова Пасхи. – Твое решение я сама доведу до завуча, а она уже тебя внесет в план и расскажет подробности.

Дорогие мои читательницы и читатели!

Добро пожаловать в мою книгу!

Ваши комментарии, замечания, мнения о героях, сюжете и иллюстрациях очень важны, ведь для меня они являются неиссякаемым источником вдохновения!

Буду искренне благодарна, если вы добавите мою книгу в свою библиотеку, поставите "Мне нравится" и подпишетесь на меня как на автора.

Огромное вам спасибо за внимание к моему творчеству!

Глава 2

По субботам я и правда была занята. Этот единственный день в неделю я полностью посвящала своему хобби, которое называлось «историческое фехтование», сокращенно - «истфех».

Смысл этого увлечения предельно прост.

Ты своими силами воссоздаешь доспехи средневекового воина – а после в этих доспехах рубишься затупленными мечами со своими товарищами по хобби. Особо отмороженные парни могут заниматься этим полутораручными «бастардами», либо полноразмерными двуручниками, которым если хорошо попасть по противнику, даже в доспехах мало не покажется. Ну а особо отбитые порой машутся боевыми топорами – но в нашем клубе подобное не приветствуется, ибо уж больно травматичное это занятие. Понятно, что подобное увлечение предназначено в основном для крепких мужчин, но встречаются среди нас и девчонки типа меня – которые, кстати, порой бьются друг с другом гораздо злее парней.

Разумеется, когда люди со всей силы лупят друг по другу мечами, собственная жизнь и здоровье зависят лишь от двух параметров: физической подготовки и качества самопальных доспехов. Потому и тому, и другому в нашем клубе уделялось большое внимание. Например, если защита сделана «на отвали», ни к тренировкам, ни к, тем более, турниру тебя не допустят. Потому доспехи некоторых моих товарищей по увлечению стоят очень существенных денег.

У меня таковых не водилось, потому практически всё мне пришлось осваивать самой. В частности – кузнечное дело, когда приходится шлем, кольчугу или латные перчатки делать своими руками «с нуля». Кто-то скажет, мол, не дело это, когда молодая девушка стоит возле наковальни, лупцуя молотком раскаленную железяку. Ну а что делать, когда с деньгами напряг, а от увлечения, что называется, «колбасит не по-детски»?

И всё это из-за любви к истории...

Когда проникаешься прошлым настолько, что оно становится буквально частью тебя, приходит желание ощутить, как оно было много веков назад на самом деле...

И внезапно ты обнаруживаешь, что не одна такая! Что людей, которых накрепко захватили в плен минувшие столетия, на самом деле немало. И вот ты уже стоишь рядом с рингом, где два самых настоящих рыцаря рубятся мечами так, что только искры летят во все стороны – и понимаешь, что больше всего на свете хочешь оказаться там, за толстыми плетеными веревками, заменяющими канаты, с мечом в одной руке и щитом в другой, жаждущей лишь одного: чтобы твой клинок поразил противника так, что будь твой меч остро заточенным, соперник уже валялся бы на дощатом полу, обливаясь кровью...

Но подобного у нас в клубе, разумеется, не происходит. Вместо этого судьи, облаченные в мантии «под средневековье», просто засчитают удачный удар, и бой продолжится. А когда отведенное на него время закончится, победителя выберут согласно полученным очкам - либо если кто-то из бойцов отправит другого в нокаут, что тоже случается при крепком ударе по шлему. В этом плане наши правила похожи на боксерские - жаль только, что наш спорт не так популярен, как бокс...

Ну и, разумеется, помимо годных доспехов приходится много тренироваться, иначе есть нешуточный риск нахватать ударов по шлему и получить самую настоящую контузию. Или перелом, если удар придется по пальцам, либо плохо защищенному предплечью.

Меня телосложением природа обделила. Хрупкая я. Та, про которых говорят «тоненькая». Но зато ловкая, это не отнять. Тем и беру, когда дело доходит до спаррингов. Мне проще уклониться от удара, чем его жестко парировать – и, извернувшись, нанести свой пока противник не принял вновь боевую стойку после своей неудачной атаки...

Естественно, никто в школе, где я работала, даже предположить не мог, что по субботам худенькая учительница истории превращается в воительницу, облаченную в доспехи, на создание которых было потрачена уйма сил и времени. Спасибо знакомому кузнецу Алексею по прозвищу «Медведь», который в свое время не прогнал меня из своей мастерской, а проникся моим увлечением, научив многому. Причем не только ковать доспехи и плести кольчуги, но и тому, как самой сделать годный тренировочный меч, который не разлетится на части от первого удара по чужому наплечнику.

- А ты ничего, упрямая, - усмехался он, когда я, стиснув зубы, вновь и вновь перековывала не получившуюся деталь доспеха. – Уважаю таких. С виду и не подумаешь, что ты по характеру прям настоящая валькирия.

Ну, до дев-воительниц из скандинавского эпоса, думаю, мне было далеко, но за шесть лет в клубе я действительно научилась многому. И для меня моё хобби оказалось не просто блажью, а замечательным антистрессом – сначала после трудной учебной недели в универе, а потом – после крайне напряженной работы в школе. Отработаешь жесткий спарринг в тяжелом, но уже ставшем привычном доспехе - и любое нервное напряжение как рукой снимает. Никакой психолог не нужен. Выгорание на работе? Не, не слышала. Да, задалбывает конечно порой рутина. Но как только ты оказываешься на ринге, ощущая в руках приятную тяжесть меча и щита, так все надуманные проблемы сразу куда-то деваются. И в этом мире остаются лишь двое. Ты – и твой противник, жаждущий лишь одного.

Победы!

У меня из-за моего хобби и личная жизнь не складывалась. Как только парни узнавали, что по субботам я рублюсь на мечах с одноклубниками, либо торчу в кузнице, латая доспехи, пострадавшие в очередной битве, они как-то незаметно сливались.

Хотя нет. Один заметно свалил, высказав напоследок:

- Ты, конечно, симпотная чикса, но отбитая на весь чердак. Бабы должны дома сидеть и щи варить для своих мужиков, а не друг другу мечами по тыквам стучать.

Глава 3

Эта суббота обещала быть непростой...

Предстоял турнир.

Админы нашего клуба договорились с «истфехами» из другого города, о которых никто ничего не знал. Что за люди? Чем дышат? Какие у них внутренние правила?

Ничего непонятно.

Кто-то из наших сказал, будто слышал о них, мол, в той команде полно отморозков... Но такого рода слухи обычно присутствуют перед любыми турнирами с незнакомцами, так что ничего нового в этой информации не было.

Как всегда, с утра я проверила доспехи, щит, свои два меча – один рабочий, второй запасной на случай, если первый сломается...

Вроде всё в порядке. Можно паковать амуницию в две парашютные сумки, мгновенно ставшие неподъемными, и выезжать к месту действия под комментарии пассажиров общественного транспорта по поводу моей объемистой поклажи. Но я давно привыкла и к ним, и к весу сумок, так что не реагировала ни на то, ни на другое.

Все мои мысли занимала внутренняя подготовка к предстоящим поединкам, на которые нужно было как следует настроиться. Шутка ли: главным призом этого турнира был тренировочный меч из порошковой стали премиум класса, который не просто будет сломать об чужой шлем или наплечник. Купить такое чудо мне не позволяли финансы, а вот выиграть было бы прям ну очень круто! А то на мои два подубитых меча надежда была так себе. Еще несколько спаррингов, и меня с ними уже не допустят к рубилову, а в кредиты залезать не хотелось даже ради любимого хобби. Но если проиграю – придется брать в банке деньги под проценты, ибо воин без оружия - это как воин с оружием, только без него. Несомненно, крутой персонаж, но в историческом фехтовании нафиг никому не нужный.

...На этот раз наш клуб снял на вечер зрительный зал старенького городского Дворца культуры еще советской постройки. Удобно. На сцене происходит действие, в зале сидят зрители, которых обычно бывает немного – не настолько наш спорт раскручен, чтобы срывать аншлаги. Хорошо если билетами хотя бы аренда отобьется, и то хлеб.

Наши организаторы предстоящего состязания оформили зал красиво: на стенах флаги в средневековом стиле, ринг с деревянными стойками, между которыми натянуты плетеные канаты, судьи в мантиях «под старину». У истфехов принято называть место для боев «ристалищем», но я всё-таки про себя называю его рингом, ибо «ристалище» - это слово с двумя значениями. В русском языке оно означает и площадку для состязаний, и, собственно, само состязание. Ну, что делать, профессия накладывает отпечаток, и строгая учительница внутри меня требует однозначных терминов, не терпящих иных толкований.

Зрителей правда в зале было совсем мало, но мы ж не для них сюда собрались, а для себя. Тот случай, когда вкладываешь в хобби кучу времени, сил и финансов, получая взамен лишь сильные эмоции.

...Предсоревновательная рутина – переодевание, регистрация, проверка судьями оружия и амуниции - заняли около часа. И вот наконец наступил долгожданный момент начала поединков... от правил которых все наши немного обалдели.

- Сегодняшняя встреча пройдет по регламенту боев без ограничений! – провозгласил ведущий, одетый в костюм средневекового глашатая. – Оружие участников должно быть затуплено по общим стандартам, и более никаких правил нет! Почувствуйте себя настоящими бойцами прошлого, не стесненными какими-либо рамками. Данные правила предложены нашими гостями, и мы решили поддержать их инициативу.

- Ты чего, Серега, совсем с дуба рухнул? – подал голос Макс, один из наших. – Можно и колоть, и в пах с ноги зарядить, так что ли?

- Совершенно верно, - отозвался глашатай по имени Серега. – Концы мечей закруглены, на каждом из нас есть защита, в том числе и на паховой области, так что данные правила вполне приемлемы.

- Не, я на такое не подписывался, - покачал головой Макс. – Ну нафиг, здоровье дороже.

В целом я была с ним согласна, но тут глашатай Серега вновь возвысил голос:

- Гости предложили увеличить призовой фонд, и кроме дорогого меча победителя ждет денежное вознаграждение в размере ста тысяч рублей!

- А это другое дело, - произнесла стоящая рядом со мной Дарья по прозвищу «Коса», получившая кличку и за толстую косу, которая будучи спрятанной под шлем хорошо гасила удары, и за манеру в бою рубить длинно и с оттягом. – Я за стольник, пожалуй, рискну.

В этом я была с Дашей согласна. Дорогой меч дело хорошее, но деньги существенно повышали привлекательность опасного мероприятия. В конце концов, у всех нас стаж занятий не один год, так что уж как-нибудь прорвемся...

Трое наших всё-таки отказались от участия в турнире. А остальные встали в очередь на рандом, и, получив свои номера, стали ждать продолжения мероприятия.

Которое не заставило себя ждать.

Первым на ринг вышел гость в кастенбрусте, полном латном доспехе немецкого рыцаря, защищавшем своего хозяина металлом от макушки до пят.

Стоила такая амуниция немеряно, на эти деньги можно было моих самодельных защитных лат комплектов двадцать наштамповать. Правда, таскать на себе столько металла тяжеловато – но гость с этим справлялся, двигаясь довольно легко для рыцаря в полном доспехе. Тренирован, и хорошо. Что ж, посмотрим, как с ним сработает Макс, решивший всё-таки остаться после объявления бонуса к призу...

Глава 4

Это была высокая, плечистая девица, не иначе пришедшая в «истфех» из профессионального спорта. Доспехи на ней были дорогие, и сразу видно – надежные, из толстого металла. Мои-то ковались как можно более тонкими, чтоб я со своим телосложением могла в них более-менее шустро двигаться - а тут видно, что с латами моей противницы мастер не морочился. Сделал на совесть, хоть в реальном средневековом бою участвуй.

При этом интересно, что к своему шлему Хель отнеслась довольно легкомысленно на мой взгляд. Я, когда делала свой по мотивам итальянского барбюта, позаботилась о том, чтобы максимально обезопасить лицо, защитив его металлом. Моя же противница ограничилась практически точной копией известного шлема викингов из Гьёрмундбю с полумаской, защищавшего лишь верхнюю часть лица, оставляя нижнюю открытой. Не исключаю, что сделано это было ради хайпа – стараясь полностью соответствовать образу скандинавской богини смерти, Хель выкрасила левую часть лица красной краской, а правую – черной.

Но не спортивная фигура, не латы, и не агрессивный образ девицы меня озадачили. Гораздо серьезнее выглядело то, что у нее было в руках. А именно: небольшой круглый щит с окованными металлом острыми краями, что запрещено правилами, и небольшой, но увесистый одноручный топор – примерно такой, как на гербе современной Норвегии. Правда, затупленный. Но любому, кто хоть немного в теме понятно, что по силе удар меча никогда не сравнится с мощью удара топором с закругленным лезвием, нанесенным практически в одну точку. Похоже, мои тонкие латы такой топор, даже будучи затупленным, прорубит запросто, глубоко уйдя лезвием в тело...

- Валь, уходи нафиг с ринга, - проговорила Дарья, стоявшая рядом с канатами. – Я не хочу потом ходить к тебе в больницу – у меня на апельсины лишних денег нет.

Я усмехнулась.

С одной стороны, Даша была права. Наши руководители клуба как-то уж очень легкомысленно в этот раз отнеслись к безопасности турнира, стараясь прогнуться перед гостями. Но, с другой стороны, а как еще понять насколько ты готова к реальному бою с более сильным противником? Да вот только так, и никак иначе! Признаться, за несколько лет мне уже немного поднадоело однообразное лупцевание друг друга мечами по латам, ограниченное довольно жесткими правилами на тему «то нельзя, это нельзя».

Сейчас же мне представился реальный случай испытать себя – и я не могла от него отказаться.

- Готовы? – громко спросил центральный судья.

- Да! – звонко выкрикнула я. Хель же лишь оскалилась, ударив своим топором в щит – и, не дожидаясь выкрика судьи «начали!», ринулась в атаку...

Била она мощно!

Я первый удар на сближении еле отвела щитом, который затрещал вполне по-взрослому, а моя левая рука ощутимо заныла. Но зато я за счет длины меча достала бедро Хель. Думаю, попади я так в реальном бою да по голой ноге, просекла бы мясо до кости – мы с одноклубниками несколько раз выезжали за город на природу, где тестировали свои удары отточенным оружием на свиной туше, потому я знаю, как оно ощущается рукой, когда клинок входит в мясо.

Но, разумеется, моя противница практически ничего не почувствовала – тупым мечом по толстой стальной пластине это не существенно. Но обидно, ибо я краем глаза увидела, как боковой судья махнул флажком - мол, удар засчитан.

От ярости Хель заревела, и ринулась на меня с удвоенной силой. Но я ж не дура, чтоб под такой танк бросаться. Поднырнула под топор противницы, и ударила снова – но на этот раз неудачно. Хель стала осторожнее, и ловко отбила мой удар щитом. Ладно, бывает, работаем дальше.

В нашем спорте когда сильный боец работает против ловкого – побеждает обычно второй. По очкам, разумеется. Если, конечно, не нарвется на нокаут, как Макс до меня. Потому я все попытки Хель смять меня мощью и массой пресекала, быстрой пантерой перемещаясь по рингу, в удобные моменты «покусывая» спарринг-партнершу длинными ударами, и набирая очки.

Довольно быстро мне стало казаться, что еще немного – и я безоговорочно выиграю, как Хель тут же наказала меня за самонадеянность, изловчившись и краем щита ударив меня по ноге, чуть выше наколенника...

Боль немедленно прострелила ногу...

Вот черт! Ну да, такие удары у нас запрещены, потому я его проворонила из-за отсутствия навыка... И из-за своей самонадеянности конечно. Нечего праздновать победу до того, как судья ударит в небольшой колокол, завершая поединок...

Но по моим ощущениям до его финала оставалось меньше минуты, и, несмотря на болезненный удар, отсушивший ногу, по очкам я точно выигрывала. Потому лучшей тактикой для меня оставалось сейчас немного потянуть время – и победа у меня в кармане! Чем я и занялась, начав откровенно уклоняться от жесткой рубки, хотя это было непросто сделать с ногой, потерявшей чувствительность от колена и ниже. Ничего страшного, просто Хель мне бедренный нерв отбила. Неприятно - нога пото̀м долго болеть будет - но не смертельно. Главное сейчас не нарваться на нокаут...

А моя противница, кстати, подустала, выложившись на мощных атаках. Видно было, что ей очень хотелось прижать меня к канатам и одним ударом завершить бой – но сил на это уже не хватало... Воспользовавшись ее усталостью, я улучила момент, и длинным ударом достала ее шею под ухом, защищенным кольчужной бармицей.

Всё!

Это безоговорочная победа по очкам, удар в смертельную точку! Теперь только бы не нокаут...

Поняв, что проиграла, Хель взревела от ярости, ринулась на меня, занеся топор над головой – но тут судья ударил бронзовым билом в колокол. Время вышло, поединок закончен!

Глава 5

Тьма – это покой...

Безмятежность...

Отсутствие каждодневной суеты, которую принято называть жизнью...

И очень неприятно, когда где-то на краю нее раздается стук!

Омерзительно-навязчивый, насильно вытаскивающий тебя из таких уютных объятий тьмы...

А потом к стуку прибавился голос.

- Госпожа! Госпожа!

«Какая госпожа? И вообще, какого черта происходит?» - пришла в голову раздраженная мысль, от которой тьма разочарованно отпрянула, уступив место полумраку.

И вонище!

Она ударила в ноздри так, что у меня невольно закружилась голова.

Вонь была концентрированной, тяжелой и душной, как подушка убийцы, которой он собрался меня задушить. Но что удивительно – дискомфорта она мне не доставляла, да и головокружение скорее оказалось не физиологической, а психологической реакцией, которая возникла – и тут же пропала, не будучи подкрепленной никакой отдачей от организма. Как будто так и надо было. Словно я всю жизнь дышала этой адской смесью из характерного запаха зоопарка, концентрированного человеческого пота и удушливой гари...

Удивительно.

Мне казалось, что дышать таким воздухом без противогаза нереально – ан нет, дышу. И даже совершаю какие-то механические движения, к которым мой разум и воля не имеют совершенно никакого отношения.

Разумеется, я уже проснулась – если, конечно, пребывание в абсолютной тьме было сном – и сейчас чувствовала себя пассажиром такси, едущего без водителя. Вроде бы мое сознание находится внутри тела, как ему и положено - но при этом мои руки и ноги двигаются сами по себе, подняв меня с какой-то лавки, застеленной вонючей мохнатой шкурой, и натягивая некие подобия странных сапог, пошитых мехом наружу.

Полумрак внутри тесной каморки обеспечивался скудным светом, просачивающимся сквозь узкие щели в дощатых стенах - и широкую под дверью, которую я открыла, предварительно сняв увесистый засов.

За дверью стояла девочка лет тринадцати в длинной рубахе до щиколоток с вышивкой по вороту, свидетельствующей о том, что передо мной рабыня. Интересное умозаключение, ибо я понятия не имела как пришла к такому выводу. Да и я ли? Странно наверно пассажиру такси считать себя автомобилем, который куда захочет - туда и поедет.

- Что случилось, Рунгерд, зачем ты так стучишь? – проговорила я не своим голосом – более низким, чем тот, что я привыкла слышать от себя.

Но, что самое интересное – говорила я не по-русски!

Предложение, которое произнесло моё – моё ли? – тело, было похоже на древнескандинавский язык с его характерными короткими и долгими гласными. Разумеется, я не знала этого языка и говорить на нем не умела. Так, общая информация осталась в голове, когда я «болела» темой викингов, от которой позднее отошла, переключившись на «рыцарское» средневековье.

Но сейчас я явно говорила на нем! И прекрасно понимала девочку-рабыню, которая затараторила с частотой пулемета:

- В фьорд вошел драккар вашего отца, который ушел в вик год назад! Все наши уже на берегу, ждут, когда он причалит. Правда, с ним нет кнорра, потому наши думают, что наиболее ценная добыча сложена в трюме драккара, а кнорр просто отстал и догонит его позже...

Я только успевала осознавать то, что хозяйке моего тела было с ходу понятно. Драккаром назывался боевой корабль викингов, древнескандинавских воинов-мореплавателей, любивших отправляться в вики – грабительские походы. В отличие от драккаров, кнорры были скорее транспортными судами, которые использовались для перевозки припасов, снаряжения, и, разумеется, добычи. Соответственно, в вики было разумно ходить минимум двумя кораблями: пока один воюет, другой пребывает в роли вьючной лошади. При этом кноррами управляли такие же викинги, всегда готовые в случае беды прийти на помощь своим товарищам с драккара...

- И чего же мы стоѝм? – воскликнула хозяйка моего... наверно моего тела.

- Так я до вас достучаться не могла, вы всё спите и спите...

Но я уже не слушала оправданий малолетней рабыни, бегом ринувшись к выходу... который оказался довольно далеко.

Ибо я находилась внутри типичного «длинного дома» викингов, представлявшего собой огромный барак, в котором, слегка потеснившись, могли одновременно находиться человек сто.

Здесь было всё, что нужно для проживания в глубоком средневековье: спальные места на полу, широких лавках и сундуках, застеленные шкурами животных. Несколько длинных столов, за каждым из которых могли бы разместиться человек тридцать одновременно. Бочки для хранения пресной воды и съестных припасов. Большой очаг, обложенный камнями, и похожий на огненную ванну, заполненную углями – а также подвешенный над ним огромный котел, в котором что-то булькало, источая запахи совершенно неаппетитные...

«Круто постарались коллеги-реконструкторы», - промелькнула у меня мысль, пробившись через общее смятение и кучу вопросов на тему откуда я знаю древнескандинавский язык и почему моё тело ведет себя столь самостоятельно.

При этом мой мозг на бегу отмечал, что неведомые воссоздатели старины не просто постарались, а конкретно заморочились, воспроизведя «длинный дом» в столь мельчайших деталях, вплоть до вышитых вручную гобеленов, древнего оружия и старинных доспехов, что были развешены на стенах.

Но еще большее удивление накрыло меня, когда я выбежала за порог...

Ибо снаружи моему взору предстала совершенно дикая природа, окружавшая «длинный дом». Густой сосновый лес с высоченными деревьями, казалось, подпирал их кронами низкое, серое небо, похожее на нависшую над головой гигантскую надгробную плиту.

А там, где лесу не удалось захватить своими деревьями весь обозримый ландшафт, вздымались скалы. И я готова была поклясться, что таких высоких, отвесных и откровенно мрачных скал в моей родной России найти не получится...

Глава 6

По мере приближения корабля к грубо сколоченному деревянному причалу ко мне приходило осознание, что происходящее вряд ли было отличной работой каких-то ролевиков моего времени, отыгрывавших сценарий из жизни викингов.

И дело даже было не в дорогущих декорациях, отстроить которые вместе с драккаром обошлось бы не в один миллион рублей.

И не в массовке из примерно сорока женщин, детей, стариков и подростков, столпившихся на пристани и одетых весьма аутентично, сообразно примерно девятому веку, с соблюдением мельчайших деталей нарядов, что без специфических знаний повторить просто нереально.

Дело было в моих внутренних ощущениях...

Я словно делила одно тело на двоих с кем-то другим...

И не только тело.

Сознание – тоже.

Крайне странное чувство. Словно в мои мысли, воспоминания и ощущения подселили другого человека, со своими мыслями, воспоминаниями и ощущениями. И сейчас мы взаимно офигевали друг от друга, пытаясь понять, что творится в нашей общей голове.

...Все на причале смотрели на приближающийся драккар – а я разглядывала свои руки. Более крупные, чем те, к которым я привыкла, с обгрызенными ногтями, под которыми въелись черные полоски грязи. И с твердыми мозолями на ладонях от топора и лопаты, ибо, согласно моим новым воспоминаниям, статус «госпожи» не освобождал от повседневных общих работ ради выживания нашей общины.

Я незаметно провела ладонями по телу, одетому в длинную, плотную рубаху, похожую на платье.

Хммм, а я стала покрепче, чем была. Бицепсы раза в полтора увеличились, бедра прям каменные, фиг такие без «химии» в спортзале накачаешь приседаниями со штангой и беговой дорожкой. Жирка побольше на талии, чем было, но он не рыхлый, а плотный – не иначе, обусловлен суровым климатом, от которого организм вынужден защищаться жировой прослойкой. Кстати, по ощущениям температура воздуха была не сильно выше ноля, но я в моей рубахе на голое тело совершенно не мерзла, что для теплолюбивой меня совершенно не характерно...

Значит, получается, что после того, как Хель тюкнула меня своим топором по голове, моё «я» вышибло в чужое тело, где мы теперь с его хозяйкой сидели как две вороны в одном скворечнике. И тесно, и вылезти никак.

Всё это, конечно, было весьма шокирующе для осознания, но я по жизни всегда была хоть и тощей, но жилистой. И хоть и впечатлительной, но при этом стрессоустойчивой. То есть да, от всяких невзгод переживала конечно – но без истерик, одновременно стараясь разработать план на тему как те неприятности преодолеть.

В принципе, соседство в одном теле с чужим «я» меня не напрягало.

Более того, стало даже интересно...

В целом жизнь человека двадцать первого века довольно скучна, и все эти смартфоны, телевизоры, компьютерные игры и разнообразные хобби особо веселья не добавляют. Отвлекают от рутины да, несомненно. Но лишь на время, и быстро приедаются. А вот с ходу влететь в девятый век, оказавшись при этом в теле крепенькой аборигенки это было, мягко говоря, необычно. И сейчас я вместе с другими жителями побережья стояла на причале, ожидая, когда к нему причалит самый настоящий боевой корабль викингов.

Драккар красиво летел под парусом над волнами.

Но в какой-то момент, видимо, дневной бриз, дувший со стороны моря, ослабел, и команда выдвинула весла по обеим сторонам бортов, готовясь грести как только ветер совсем сойдет на нет.

- По веслам не бегут, - проговорил старик, стоявший рядом со мной – и моё второе «я» мигом выдало информацию: в случае удачного похода викинги при приближении к родному берегу имели обыкновения ставить длинные весла вдоль бортов параллельно воде, и по очереди бежать по ним, рискуя под хохот соплеменников сорваться в прибрежные волны если кто-то из гребцов не удержит весло под весом человека, либо бегущий оступится. Соответственно, если сейчас никто на драккаре не предавался этой древней забаве, значит, воинам было не до веселья...

Повинуясь элегантному маневру веслами, корабль совершил полуоборот, и довольно мягко ткнулся бортом об причал, после чего был тут же зафиксирован канатами, брошенными с носа и кормы.

И на пристань начали один за другим спрыгивать воины, под весом которых деревянные доски настила стали жалобно скрипеть.

Понятно почему.

Думаю, в боевом снаряжении, вместе с доспехами, кольчугами, мечами, щитами и шлемами каждый из этих крепких и рослых воинов весил килограмм сто двадцать, а то и поболее. Эдакие весьма впечатляющие на вид машины смерти с угрюмыми лицами, зачастую украшенными шрамами – как старыми и давно заросшими, так и относительно свежими...

Мои познания в истории подсказывали, что на драккаре таких размеров должно было быть шестьдесят-семьдесят гребцов, и еще примерно три десятка воинов «абордажной команды», которая в случае морской битвы сражалась бы с противником пока остальные гребцы орудовали веслами.

Но сейчас на берег с драккара сошли всего человек сорок. Причем кто своими ногами, а кому и помощь понадобилась. У одного рука ампутирована полностью, у второго ноги нет ниже колена, а у третьего, передвигающегося при помощи рук, и обе нижние конечности отсутствовали...

Впереди команды шел крупный северянин, лицо которого перечеркивала кожаная повязка, прикрывающая отсутствующий правый глаз.

Глава 7

И тут я очень явственно поняла, что в эту минуту почувствовала Лагерта...

Страх.

Отчаяние.

Беспомощность...

Девушке-сироте, потерявшей отца, в толпе жителей побережья не от кого было ждать помощи, потому что никто не рискнул бы за нее заступиться. Все знали крутой нрав Сигурда, который при покойном вожде-хёвдинге был его личным телохранителем и командиром той самой абордажной группы, что задавала тон любой битве...

Но Лагерта ошибалась.

Сейчас я была частью ее – и эта самая часть усилием воли отодвинула в сторону сознание робкой девушки, и из толпы навстречу Сигурду шагнула уже не она.

А я.

Валентина Андреевна Волкова, учительница истории и боец наивысшего рейтинга «А» в историческом фехтовании двадцать первого века.

- То есть ты, Сигурд, проиграв сражение и едва унеся ноги из Гардарики, хочешь, чтобы я, дочь хёвдинга, жизнь которого ты не смог уберечь, целовала твои сапоги? – звонко, чтобы все слышали, проговорила я. Ранее Лагерта, видимо, не имела привычки повышать голос, потому громкая речь далась мне с трудом. Но я справилась.

Лицо Сигурда побагровело, глаза налились кровью.

- Что ты несешь, девка? – проревел он, делая шаг вперед и замахиваясь огромной ладонью.

Но удара не получилось.

Поднырнув под его руку, я изо всех сил ткнула пальцем в единственный глаз Сигурда!

Увы, природа не наделила нас, женщин, мужской физической силой, потому в обычной драке девушке нереально справиться с крупным нападающим. Но если знать уязвимые места, то невозможное становится возможным. И когда Сигурд схватился за лицо, я продолжила атаку, резко, словно по футбольному мечу ударив викинга ногой в пах.

Признаться, это было больно – воины севера нашивали на свои штаны толстую кожаную прокладку в районе причинного места, которую в бою не просто было разрубить мечом при неудобном движении клинка снизу-вверх. Но я была в сапогах, смягчивших последствия удара, а впечатавшаяся в причинное место кожаная прокладка штанов произвела на викинга должное впечатление. И наплевать, что пальцы моей ноги заныли от удара – Сигурду было больнее. Он захрипел, и, схватившись за пах, рухнул на землю...

Засмеялись все.

И те, кто собрался на причале встретить воинов, вернувшихся из похода, и сами викинги, сошедшие с корабля.

- Видал? – прорычал один другому, ткнув его кулаком в плечо. – Сигурд был прав, Лагерта явно подросла за это время. Правда, жаль ее. Сейчас наш хёвдинг очухается, и прирежет ее, словно овцу.

Такой расклад меня явно не устраивал. Потому я ринулась к Сигурду, корчащемуся на земле, выдернула из его ножен, висящих на поясе, нож с костяной рукоятью, просунула клинок под бороду викинга, и прокричала:

- Слушайте все! Сигурд нанес мне оскорбление! И потому я, Лагерта, дочь хёвдинга Мангуса, требую хольмганга, Суда Небес!

- Что ты делаешь, девочка? – в ужасе проговорил старый Тормод, стоявший неподалеку. – Сигурд берсерк, неистовый воин, не ощущающий боли в битве. При хольмганге он прихлопнет тебя, словно мошку...

Но мне терять было нечего. Я что в своем, что в чужом теле не собиралась целовать сапоги какому-то абьюзеру, чтобы потом всю оставшуюся жизнь просуществовать в положении может чуть лучше домашней скотины. По мне так лучше сейчас умереть красиво!

- Виданное ли дело, чтобы девка вызывала викинга на хольмганг? – задумчиво проговорил кто-то в толпе.

Чёрт...

Еще немного, и меня просто задавят аргументами – обычно суеверия в ограниченных общинах очень сильны. И если нет такого правила, то убедить кого-то в своей правоте будет непросто...

Но тут на помощь пришла Лагерта, робко напомнив внутри моей головы об одном моменте, которого я не знала.

- Если Сигурд боится меня и откажется от боя, то по воле небес он станет трусом и нидингом, человеком, потерявшим честь! – прокричала я.

А про себя подумала: «если сейчас Сигурд попытается отнять у меня нож, придется его прирезать, потому что за потерянный авторитет он отомстит – и отомстит жестоко... Но уж лучше после смерти новоявленного хёвдинга разгребать проблему с его соплеменниками, чем позволить ему издеваться надо мной при жизни».

Но Сигурд оказался умнее.

Видимо, боль понемногу его отпустила, и он, скосив на меня свой единственный глаз, прохрипел:

- Убери нож от моего горла, валькирия. Я уважаю твой вызов и принимаю его.

Глава 8

У меня возникло стойкое ощущение, что после моей выходки сознание Лагерты сжалось в комочек от страха, стараясь стать как можно более незаметным. Эта средневековая девушка решила, что в ее тело вселился то ли кто-то из асов, верховных богов скандинавского пантеона, то ли и вправду валькирия, невидимая дева-воительница, которая летает над полями битв и собирает души погибших воинов чтобы переправить их в «чертог мертвых» Вальгаллу для продолжения героической жизни.

Девчонку было жалко.

Видимо, при жизни она обладала робким характером, потому Сигурд и решил, что легко укрепит свою власть посредством брака, унизительного для дочери погибшего вождя. Но конкретно обломался, нарвавшись на меня. И сейчас Лагерта вполне объяснимо боялась и его, и меня, мечтая превратиться в маленький камешек, на который никто не обращает внимания.

Что ж, несмотря на мою жалость, такая позиция хозяйки тела меня сейчас очень устраивала. Не мешает, передала условный «руль» биологической машины мне, надежно пристегнулась на заднем пассажирском сиденье – и умница. Мне будет проще если никто не станет мешаться под ногами в процессе того, что я задумала.

А задумка оказалась очень непростой...

Дело в том, что древние скандинавы к хольмгангу относились очень серьезно, считая, что во время этого священного боя в воинов вселяются боги и руководят ими. То есть, правил никаких, и вмешиваться в поединок нельзя, пока высшие существа между собой не разберутся. В результате обычно с места средневековой дуэли выносили труп. А порой и два, если разборку учиняли берсерки, безумные воины, не чувствовавшие боли от ран и увечий – и порой оба погибающие от критической кровопотери.

Правда, мистического в их состоянии было мало.

Я наблюдала, как Сигурд опрокинул в себя содержимое чаши, поднесенной ему одним из воинов, и зрачок в его единственном глазу почти немедленно расширился. Помнится, ученые археологи доказали, что так называемые берсерки перед боем хлебали отвары из белены, для здоровья категорически не полезные, и вызывающие отравление, которое сопровождалось токсическим нервным возбуждением, покраснением лица, и тем самым расширением зрачков, которое я сейчас наблюдала.

- Я чувствую, как сам верховный бог О̀дин снизошел в мое тело, - проревел Сигурд. – И сейчас я принесу ему в жертву дерзкую дочь мертвого хёвдинга!

...Место для хольмганга нам расчистили довольно быстро, убрав с площадки возле причала три пузатые бочки и с дюжину больших ящиков, которыми и огородили края самодельного «ринга». В целом, места получилось достаточно. Но если у Сигурда получится загнать меня в угол, то деваться мне будет некуда – через бочку или ящик метровой высоты очень несподручно перепрыгивать, находясь к ним спиной.

Немедленно на двух ящиках, расположенных в разных углах «ринга», разложили оружие – мечи, топоры, а также круглые щиты из толстых досок по три штуки на каждого.

- Выбирай, девочка, - негромко проговорил старый Тормод. – Возьми средний щит, он сделан из ясеня, родственника дерева девяти миров, на корнях которого держится вселенная. А меч лучше бери этот. Он хоть и тяжел, но, по крайней мере, не разлетится на части от первого удара Сигурда.

Я примерила на руку рекомендованный щит – и тут же отказалась от мысли тащить его с собой в предстоящую дуэль. Это был самый настоящий боевой скандинавский щит, способный отразить удар заточенного меча и даже, наверно, топора... Но такая тяжеленная деревяшка непременно ограничила бы мою подвижность, сделав легкой мишенью для атаки Сигурда. Потому я неторопливо взяла каждый из щитов и выбросила их за пределы «ринга», вызвав гул одобрения у зрителей. Благодаря воспоминаниям Лагерты, я знала, что воины в процессе хольмганга имели право дважды менять разбитые и расколотые щиты. И то, что я сейчас публично отказалась от всех трех, указывало на мою уверенность в своей правоте и отсутствие страха проиграть в смертельном поединке.

Сигурд же от своих щитов не отказался. Выбрал один, потом взял топор, который я бы с трудом подняла двумя руками, крутанул его вентилятором так, что аж загудел воздух, рассекаемый тяжелым лезвием...

Да уж, впечатляющая сила, и навык владения этим оружием тоже достойный уважения. Нас всегда учили на истфехе – как бы не был тебе неприятен противник в жизни, уважай его на ринге. Иначе недооценка боевых качеств врага может очень плохо отразиться для тебя на результатах схватки.

Средневековый топор, который был вдвое тяжелее тех, какими мне доводилось рубиться на турнирах, я, разумеется, проигнорировала - и выбрала явно трофейный франкский меч, самый легкий из тех, что были разложены на ящике. Соответственно, самый короткий, вследствие чего Тормод лишь осуждающе покачал головой, видимо, мысленно меня похоронив.

Кстати, может старик был недалек от истины. Сигурд, обожравшийся психостимулирующей отравы, выглядел довольно жутковато: красный глаз вылуплен, рожа малиновая от прилившей крови, на бороде и усах повисла пена, вытекающая изо рта словно из прохудившегося огнетушителя...

«Спокойно, - дала я себе мысленную команду. – Думай, что это просто тренировочный спарринг – и у тебя всё получится...»

Установку я себе, конечно, дала хорошую, но настроить себя как следует получалось не очень... И дело даже было не в жутком облике Сигурда, и не в демонстрации им навыка владения топором, на которые мне в последнее время прямо везет.

Просто тело было – не моё!

Да, покрепче физически чем то, которым я пользовалась в своем мире. Пошире в плечах, ноги помощнее, хват пальцев более цепкий. Но управлять им пока получалось не очень уверенно. Это как с привычного автомобиля пересесть на другой. Вроде всё то же самое, но мелкие отличия отвлекают от процесса, заставляют нервничать и дергаться где не надо. Потому на новых машинах все вменяемые люди ездят поначалу медленно и осторожно, а не ввязываются с ходу в гонки на выживание, как я сейчас, например...

Глава 9

На меня неслась биологическая машина, созданная для убийства - и, честно говоря, я на мгновение оробела...

Но лишь на мгновение!

Ибо вдруг словно из ниоткуда пришло понимание: сейчас робость, неуверенность в себе и в своих силах равносильна смерти! Потому, что Сигурд просто лишь один раз ударит топором – и погибну не только я, но и Лагерта, личность которой сжалась от ужаса где-то в уголке моего сознания...

Отчасти из-за ответственности за эту робкую девушку я собралась – и, как мне показалось, ловко поднырнув под удар Сигурда, ударила мечом в ответ, метя в колено.

Убивать викинга у меня в планах не было – практически уверена, что в этом случае его товарищи просто изрубили бы меня в фарш. Это в легендах о древности все такие бело-пушисто-благородные, а тут очевидно же: какая-то девчонка зарезала практически вождя разбойничьей ватаги. И наплевать какое название было у обстоятельств того убийства, хольмганг, или еще как-то. Зарубят в ответ, и фиг что вякнут на это мирные жители деревни.

Но моя атака провалилась с треском.

А, точнее, со звоном!

Сигурд ловко изменил траекторию своего удара, поставив блок – и мой меч, ударившись об обух топора, сломался... Две трети клинка улетели куда-то, а у меня в руке осталась лишь рукоять с торчащим из него огрызком стали длиной сантиметров в пятнадцать.

- Ну, вот и всё, дочь хёвдинга! - захохотал Сигурд, отбрасывая щит. – Не знаю, берут ли девок в Вальгаллу, но в Хельхейме ты точно сгодишься четырехглазому волку Гарму на закуску!

Он ухватил топор обеими руками и широко размахнулся им, чтобы эффектно разрубить меня надвое...

Но мне терять было уже нечего!

Потому я рыбкой бросилась вперед, шлепнулась на живот, с разгону проехалась с полметра на нем по промерзлой земле – и изо всех сил воткнула обломок меча в ногу Сигурда, попав точно в середину бедра!

...На турнирах по историческому фехтованию колющие удары запрещены, так как если даже затупленным кончиком меча со всей силы ткнуть в бедренный нерв, то человек примерно с месяц потом будет хромать, а то и на костыли встанет. Очень уж болезненное это место... Ну а когда туда влетает заостренный кусок стали, пронзая мясо до кости, то, думаю, боль будет нереальная...

Так и случилось.

Нанеся удар, я перекатом ушла в сторону – и в землю, где я только что лежала на животе, немедленно вонзился топор, с хрустом проломив тонкую ледяную корку. А потом земля вздрогнула, так как Сигурд, не ожидавший, что одна нога у него внезапно откажет, грузно рухнул на колено...

Я же была уже на ногах!

Бросившись к раненому воину, на мгновение растерявшемуся от происходящего, я выдернула обломок своего меча из его ноги, метнулась в «слепую зону» со стороны выбитого глаза Сигурда – и приставила обломок меча к его сонной артерии.

- Сдавайся, воин! – громко прокричала я. – Не заставляй меня отправлять тебя в Вальгаллу раньше срока, отмеренного норнами!

Из ноги викинга хлестала кровь, но это, похоже, ничуть его не заботило.

Если вы читаете эту книгу без качественных иллюстраций и движущихся кинофрагментов, значит перед вами пиратский вариант данной книги. Богато иллюстрированная версия этого романа, в том числе, с движущимися картинками, находится только на сайтах Литнет точка ком и Литгород точка ру

- Не бывать такому позору, лучше смерть! – взревел Сигурд, хватаясь за рукоять топора – но тут внезапно возвысил голос старый Тормод.

- Остановись, воин! – вскричал он надтреснутым голосом. – Стыдно проиграть в бою женщине, но не зазорно сдаться валькирии, выигравшей Суд богов!

- Что ты несешь, старик? – прорычал Сигурд, не обращая внимания на то, что обломок моего меча сильнее надавил на его сонную артерию – сейчас-то мне уже точно терять было нечего.

- Разве не видишь сам? – воскликнул Тормод. – Ты был прав, назвав эту девушку валькирией. В нашу тихую и безответную Лагерту вселилась небесная воительница, и это очевидно любому, у кого есть глаза! Скажи, Сигурд, есть ли в Стране фьордов хоть одна женщина, способная победить тебя в бою?

Воин тяжело оперся на рукоять своего топора – силы быстро покидали его вместе с кровью, хлещущей из раны в ноге.

- Твоя правда, Тормод, - проговорил он. – Не родилась такая женщина во всем Мидгарде.

И, чуть повернув голову в мою сторону, угасающим голосом произнес:

- Ты выиграла хольмганг. Моя судьба в твоих руках... валькирия.

Глава 10

Воин на моих глазах истекал кровью...

Логичнее всего было бы его добить, ибо вряд ли Сигурд когда-либо простит мне свое поражение. Одно движение острым обломком меча, и из перерезанной сонной артерии хлынет кровь, после чего счет жизни викинга пойдет не на минуты, а на секунды. И никто из присутствующих меня не осудит, ибо побежденный сам сказал, что его судьба – в моих руках.

Но так поступить я не могла.

Может, в девятом веке это было нормой, да и в двадцать первом многие сделали бы этот самый логичный выбор в подобной ситуации. Но я просто была не таким человеком по своей натуре... Потому, отбросив в сторону обломок меча, я быстро развязала свой матерчатый пояс, и перетянула ногу Сигурда выше раны, затянув узел как можно сильнее.

Краем глаза я видела бледное лицо викинга и его взгляд, в котором читалось явное желание свернуть мне голову, что с его силищей было вполне реально. Да наплевать. Наверняка я сейчас своими руками спасаю жизнь врага, но такой уж я человек, и ничего с этим не поделать.

- Помогите мне перенести его в дом! – крикнула я – и немедленно шестеро викингов из команды корабля сработали на удивление синхронно - видимо, тренировались на вынос раненых с поля боя. Подошли, бросили на землю три круглых щита, положили на них Сигурда, и, схватившись за лямки тех щитов, побежали в сторону длинного дома...

Буквально через пять минут раненый уже лежал на грубо сколоченной кровати, застеленной волчьими шкурами с сохраненными хвостами, лапами и головами, в пустые глазницы которых были вставлены шарики из обработанного янтаря. Вряд ли пользоваться таким шкурами было удобно, но выглядели они довольно впечатляюще.

- Теперь остается лишь ждать, заберет ли О̀дин этого воина в Вальгаллу, или же оставит его в Мидгарде, - проговорил старый Тормод.

- Вряд ли он останется в мире людей, если не оказать ему помощь, - проговорила я, вынимая нож из ножен на поясе Сигурда.

- Хольмганг окончен, и сейчас уже не получится добить побежденного безнаказанно, - заметил один из воинов с огненно-рыжей бородой и шевелюрой.

- Я знаю, - проговорила я, разрезая вдоль штанину раненого, от колена до паха. – Принесите мне чистые полотенца, хорошие нитки, иглу, и самое крепкое вино, какое найдете.

- Ты решила вмешаться в волю О̀дина? - возвысил голос тот же воин, что предупреждал меня об ответственности за добивание Сигурда.

- Замолчи, Рауд, - прикрикнул на него старый Тормод. – Валькирия, вселившаяся в тело нашей Лагерты, сама решит, доставить ли Сигурда на небо, или же оставить его на земле. Думаю, она знает, что делает.

Какая-то расторопная женщина принесла три больших и относительно чистых полотенца, моток ниток, довольно толстую костяную иглу и глиняный кувшин с мутной жидкостью, явственно пахнувшей самогоном.

- Что это? – на всякий случай спросила я.

- Будто не знаешь? – подняла брови женщина. – Аквавит, самый лучший и крепкий, настоенный на фенхеле и зверобое.

Разумеется, все самоназвания звучали по-иному, но я поняла их именно так. Что ж, насколько я помнила, в двадцать первом веке импортный датский аквавит был крепостью от тридцати семи до пятидесяти градусов, стало быть, как антисептик подойдет.

Я плеснула из кувшина на широкую рану, отчего Сигурд страшно заскрежетал зубами – и потерял сознание. Что ж, ему же лучше, ибо воина ждала весьма болезненная операция.

Понятно, что мои действия с точки зрения медицины двадцать первого столетия выглядели по-варварски. Но когда под рукой лишь те материалы, что может предоставить девятый век, ничего другого мне на ум не пришло. Обеззаразить рану, которую нанес совершенно не стерильный меч, как-то было надо – вот я и сделала что могла. После чего обтерла кровь с ноги Сигурда, и бросила нитки с иглой в аквавит чтобы их продезинфицировать.

...Никакого медицинского образования у меня не было. Всё, что я знала по данному вопросу, было следствием прохождения курсов первой помощи от Российского Красного Креста, на которые нашу команду в самом начале моей тренировочной деятельности записал основатель клуба исторического фехтования. Мол, что случись на тренировках или турнирах, вы должны сами уметь оказать пострадавшему первую помощь.

Должна сказать, натаскивали нас очень хорошо. Я прошла обязательный для всех наших истфехов шестнадцатичасовой базовый курс для населения, после чего уже сама записалась на восьмичасовой курс отработки и закрепления практических навыков. А также на курс для тех, кто бывает вдали от цивилизации, и еще на курс помощи при кровотечениях. Увлеклась короче. И потом мои знания не раз пригодились – спорт у нас всё-таки травматичный...

Правда, сейчас мне нужно было впервые зашить настоящую рану на живом человеке, а не на куске говядины... Да, я для тренировки по собственной инициативе несколько раз работала хирургической иглой по свежему мясу, но там всё-таки была современная кривая хирургическая игла и специальные щипцы для ее удержания, а не кусок заточенной кости с просверленным в нем ушком для довольно толстой нити...

Но выбора у меня не было.

И я приступила.

Глава 11

Проколоть кожу костяной иглой было нереально, потому для этой цели я использовала кончик всё того же узкого ножа Сигурда – и лишь после этого протаскивала костяную иглу через прокол.

Сигурду повезло, что клинок моего меча прошел между мышечных волокон, в противном случае дальнейшая функция ноги без профессионального хирургического вмешательства была бы под вопросом. Здесь же, хоть рана была и глубокой, оставался шанс что после ее заживления не останется даже хромоты.

Первый шов лег на середину раны, стянув ее края – я хорошо помнила, что если переусердствовать и слишком сильно затянуть нитку, возможен некроз ткани вследствие чрезмерного сдавливания. Или же нить прорежет мясо, и тогда вся операция насмарку, будет только хуже.

Шила я узловым швом, так как было не до изысков – главное иглу сквозь мясо протащить, не сломав ее при этом. Получилось пройти сквозь плоть, узел завязала, нитку обрезала, выдохнула – и принялась за следующий шов...

Всего получилось шесть швов, каждый из которых стоил мне полкило нервов, так как посмотреть на мою работу собралось чуть ли не всё селение. При этом я понимала, что если Сигурд в результате моих манипуляций загнется от гангрены, то виновата буду я. Что ж, в этом случае придется сетовать лишь на моё милосердие – на хольмганге отправила б викинга в Вальгаллу, и никто не предъявил бы никаких претензий...

В общем, когда я закончила, мои пальцы мелко тряслись от напряжения, как физического, так и нервного. Но зашитая рана на ноге викинга практически перестала кровить, так что осталось лишь обтереть кожу вокруг нее полотенцем, смоченным в аквавите, наложить на бедро Сигурда повязку из чистой материи – и ждать что будет дальше.

Кстати, во время операции раненый так и не пришел в себя, на что Тормод заметил:

- Сейчас его фюльгья стоит у ворот Вальгаллы и беседует с Хеймдаллем, стражем богов и мирового древа. И Сигурд умрет, если Хеймдалль ее впустит. Если же он сочтет, что Сигурд не выполнил своего предназначения в Мидгарде, то фюльгья вернется в это тело ни с чем.

- Обидно побывать у врат Вальгаллы и вернуться обратно, - заметил рыжебородый Рауд, на что Тормод пожал плечами.

- Обидно после смерти быть низринутым в ледяной Хельхейм, где придется целую вечность блуждать в тумане вместе с другими, кто не удостоился чести попасть в эйнхерии, став воином О̀дина. А Вальгалла может и подождать, если у человека на земле остались незавершенные дела. Сейчас же нам лучше удалиться, иначе фюльгья Сигурда, вернувшись, может не найти его тело в толпе живых.

Видимо, Тормод обладал существенным авторитетом в общине, будучи кем-то вроде местного шамана, так как все присутствующие заторопились к выходу.

Я тоже пошла со всеми, на ходу тряпкой вытирая пальцы, испачканные в крови Сигурда, и вспоминая то, что знала о скандинавских поверьях – а, точнее, осознавая информацию, которая с детства имелась в голове у Лагерты.

Соответственно, «фюльгья» это некий аналог души - хотя не совсем, но мне так было проще понять функционал этого бесплотного индивидуального хранителя, имеющегося у каждого человека. А эйнхериями древние скандинавы называли лучших воинов, удостоившихся чести после физической смерти на земле жить в Вальгалле, тренироваться там, охотиться, пировать за столом верховного бога О̀дина – в общем, оттягиваться на полную скандинавскую катушку. Те же, кто в этой жизни проштрафился, отправлялся в подземный холодильник Хельхейм, морозиться и осознавать насколько был не прав при жизни.

В общем мифология у викингов была богатая и довольно интересная - например, мне понравилось, что Вальгаллу, гигантский зал со стенами, увешанными щитами и оружием, вместо огня освещает блеск мечей. Красиво, поэтично и впечатляюще...

Когда все выбрались на свежий воздух, Тормод вновь возвысил голос:

- Итак, мои соплеменники, теперь мы должны выбрать хёвдинга. Я думаю, что никто не сможет лучше справиться с обязанностями главы нашей общины, чем Лагерта, дочь покойного Мангуса, в которую вселилась небесная валькирия...

- Погоди, старик, - перебил Тормода рыжебородый Рауд. – Не спорю, все мы видели, что Лагерта внезапно научилась рубиться мечом так, как ни одна женщина в Стране фьордов. Но этого мало. Оружием хорошо владеет почти каждый из нас, но хёвдинг помимо этого должен уметь много чего еще. К тому же все мы знаем, что глава общины выбирается асами на небесах, но пока что мы не увидели знака богов...

- Люди!!!

Истошный вопль прервал размеренную речь викинга.

Кричала женщина, стоявшая возле большой пристройки к длинному дому.

- Люди, быстрее сюда!!! – вновь воскликнула она голосом, звенящим от напряжения. – С Агот случилась беда!

Глава 12

Так звали корову.

Агот, что значит, «хорошая».

Хотя сейчас я бы назвала ее несчастной...

У некоторых зверюшек бывает всё на лице написано, и я видела, что сейчас Агот очень плохо...

Когда мы вошли в коровник, примыкающий к длинному дому, корова посмотрела на нас огромными глазами, полными боли... и надежды. Мол, люди, вы же спасёте меня, правда? Не можете не спасти...

- У нее не получается разродиться, - проговорила женщина с красивым именем Далия. Она, согласно воспоминаниям Лагерты, и правда соответствовала своему имени, означавшему «цветок долины» – простая, открытая, и по жизни веселая, как только что распустившаяся полевая гортензия.

Но сейчас по ее лицу ручьем текли слезы.

- Давно? – поинтересовался Тормод.

- Уж второй день, - всхлипнула Далия.

- А почему ты молчала? – сурово нахмурился старик.

- Боялась, что вы ее зарежете...

Тут женщина разрыдалась в голос и выбежала из коровника.

- Ну, что ж, тут и правда другого выхода нет, - вздохнул Тормод, доставая нож из ножен, висящих на поясе. – Мяса мы, конечно, сейчас поедим вдосталь, но боюсь, что без молока и скира наши дети грядущую зиму не переживут – коров у нас теперь останется лишь две на всю общину...

«Скир – это что-то типа скандинавского йогурта» - мелькнула у меня в голове совершенно не нужная сейчас мысль. Которую я отогнала потому, что сейчас мне требовались абсолютно другие воспоминания...

- Погоди, старик, - сказала я, мысленно зажмурившись.

Так мне было легче освежить в памяти эпизод своего детства у бабушки в деревне, когда тетка Дарья помогала родить своей корове... Честно говоря, процесс был жуткий – но не могла же я допустить, чтобы Тормод зарезал сейчас это напуганное живое существо, в глазах которого стояли самые настоящие слезы...

- Так, - сказала я, открыв глаза и выдохнув. – Все мужчины – вон из коровника.

- Это еще почему? – насупил было брови Рауд. Но Тормод, взглянув мне в лицо, покачал головой и сказал:

- Боюсь ошибиться, но мне кажется, что сейчас валькирия внутри нашей Лагерты превратилась с Бейлу, богиню, что присматривает за коровами. Ты только посмотри, как на нее смотрит наша Агот.

Корова и правда сейчас глядела только на меня. Может потому, что я слишком громко рявкнула, выгоняя мужчин из довольно тесного помещения – а может, как и любая другая зверюшка почувствовала, что я реально могу ей помочь.

Жаль только, что я такой уверенности в себе не ощущала... Но тут теперь другого выхода нет, придется действовать во время трудного боя. Видишь, что противник сильнее тебя, а драться-то всё равно надо коль вызвалась, надела доспехи и взяла в руки меч.

Рыжий Рауд недоверчиво покачал головой.

- Если Агот сдохнет, мертвое мясо, не познавшее сталь ножа, есть будет нельзя. Надеюсь, ты понимаешь, старик, что делаешь.

И, словно рассерженный конь недовольно фыркнув, вышел из коровника. За ним потянулись и остальные викинги.

Со мной остались лишь две заметно напуганные женщины, одна из которых прижимала к себе кувшин с аквавитом. Видимо, пофиг, что я в нем нитки с иголкой полоскала, пригодится!

- Что ты задумала, госпожа? – проговорила одна дрожащим голосом. – Сейчас не лучшее время злить мужчин. И если богиня Бейла не захотела помочь нашей Агот родить теленочка, то ей следует лишь помочь расстаться с жизнью – по крайней мере, мы все хотя бы отведаем мяса...

- Умереть всегда успеется, - проговорила я. После чего подошла к корове, погладила ее, почувствовав при этом, как животное дрожит. Внезапно Агот ткнулась влажным носом мне в ладонь - помоги, мол, а то ж помру.

Я почувствовала, что сейчас запла̀чу, но сдержалась. Разреветься можно пото̀м, когда всё закончится. Сейчас же надо собраться и помочь несчастной корове, которая на меня надеется.

- Тебе нужно лечь, - проговорила я. – Ложись, пожалуйста. Если всё получится, теленок выпадет из тебя и может сломать ножку или свернуть себе шею. Ну давай, милая, помоги мне и ему.

При этом я слегка надавила ладонью на голову коровы – и мне показалось, что Агот меня поняла. Вздохнула прям по-человечески, подогнула ноги, и тяжело завалилась на левый бок.

Я шмыгнула носом, чувствуя, что сама готова разреветься как Далия. Было очень страшно – а вдруг ничего не получится? У меня ж опыта в этих делах вообще никакого...

Но две женщины смотрели на меня с надеждой.

И Агот тоже.

Корова с трудом повернула голову и жалобно замычала, при этом по ее морде скатилась крупная слеза.

И я решилась!

Дорогие мои читательницы и читатели!

Буду рада, если вы обратите внимание на еще один мой роман, который я очень люблю! ))) Надеюсь, что "Хозяйка замка Тортоса" понравится вам так же, как и эта книга! )))

https://litnet.com/shrt/8S_1

Глава 13

Для начала я развязала пояс своего платья-рубахи, после чего полностью разделась. И разулась, ибо в условиях средневековья после того, на что я решилась, любую одежду и обувь, оставшиеся на себе, можно было бы смело выбрасывать.

Аквавит и правда пригодился, им я продезинфицировала руки, после чего подошла к Агот сзади, сжала зубы, задержала дыхание – и осторожно полезла руками в корову...

Ощущения были непередаваемые...

Упругое мясо, всё в слизи...

И мои вытянутые вперед руки с ладонями, сложенными перед собой как у ныряльщицы в воду, прыгнувшей с вышки...

Долго задерживать воздух не получилось. Я выдохнула, вдохнула – и тут же пожалела, что это сделала... Но коль влезла в это дело во всех смыслах, придется лезть дальше и дышать запахом, который я точно никогда не забуду... Главное только не блевануть. Тогда придется руки вытащить, и весь прогресс продвижения вперед пойдет насмарку.

Не блеванула.

Возможно потому, что отвлеклась, нащупав пальцами передние ноги теленочка... Живой, ножкой дернул, когда я до нее дотронулась... Потом мягкий нос нащупала, и язык, который шевельнулся, лизнув меня в большой палец...

В общем, я осторожно взяла теленка за передние ноги – и начала тянуть...

Агот, почувствовав мои усилия, помогла, начала тужиться, отчего мне в лицо плеснула порция слизи... Матерь котья, я это вообще переживу? Сознание не потеряю от вонищи и ощущения, как у меня по щекам стекают коровьи выделения?

Но нет, нельзя! Ведь сейчас у меня в руках две жизни! Одна маленькая, рефлекторно дергающая ножками, пытаясь освободиться от моей хватки. И большая, мычащая, понимающая, что я ей помогаю – и отчаянно пытающаяся помочь мне в ответ...

Агот устала, перестала тужиться.

И я устала.

Зверски...

Такого насыщенного дня в моей прошлой жизни точно никогда не было. У меня тряслись руки, ноги, слезы непроизвольно текли по лицу, смешиваясь с коровьей слизью, залепившей ресницы...

Даже не знаю, каких усилий мне стоило не потерять сознание – но тут Агот снова начала тужиться, я вновь потянула теленка за скользкие ножки... и поняла, что дело пошло!

Новорожденный совершенно неожиданно вынырнул из коровы, я шлепнулась на пятую точку, а теленок – мне на ноги. Тяжелый...

- Он не дышит! – всполошилась одна из женщин.

Блин, неужели умер?

Но тут я вспомнила как тетка Дарья реанимировала своего новорожденного, извлеченного из коровы. Взяв несколько соломинок, я вставила их в ноздрю теленка и пощекотала там.

Эффект получился поразительный! Малыш, который до этого не подавал признаков жизни и лежал на боку со стеклянными глазами, вздрогнул – и закашлялся, выплевывая слизь...

- Живой!!! – заорала тетка с кувшином, на радостях выпустив его из рук. Разумеется, сосуд долбанулся об утоптанный земляной пол – и раскололся на две части, выплеснув из себя драгоценный аквавит.

Но женщинам было уже не до столь незначительной потери!

Они ринулись к теленку, осторожно подняли его и положили под морду Агот, которая немедленно принялась вылизывать своего детеныша, который оказался очень милым, ушастеньким, и с белым пятном на лбу, по форме похожим на сердечко...

Потом одна из женщин схватила деревянное ведро, и ловко подсунув его под распухшее вымя, принялась доить корову.

Я помнила слова тетки Дарьи, что теленка после рождения нужно хорошенько напоить молозивом чтоб нормализовать работу пищеварительного тракта и сформировать иммунитет – и мысленно поблагодарила добрую женщину. Спасибо, тетя Дарья, что ты тогда оказалась на моем жизненном пути! Благодаря тебе я сегодня спасла целых две жизни... Кому как конечно, а для меня это показатель, что свою я проживаю точно не зря!

...Тихо скрипнула дверь, в проеме между ней и косяком показались седая прядь и внимательный глаз.

- Бабоньки, чего орём? С радости, или с печали? – осторожно спросил Тормод. И тут же охнул, когда кусок разбитого кувшина, пущенный сильной рукой одной из женщин, разбился об косяк в сантиметре от его головы.

- Забыл, что пока не свершилось таинство, мужчинам входить нельзя? – грозно прорычала суровая скандинавская дама, совершенно по-славянски уперев руки в боки. И прежде, чем старик успел ответить, смягчилась:

- Скажи чтоб горячей воды принесли, нашу валькирию омыть требуется. А то Агот ее уже за сестру своего теленка держит, облизать пытается.

- Неужто родился?! – ахнул Тормод. – Живым?

- А ты сомневался? – хмыкнула женщина. – Живее тебя, вон уже на ножки встать пытается. Ты вроде ж сам из саамских нойдов, должен угадывать будущее?

Память Лагерты услужливо преподнесла мне информацию, что Тормод из народа саамов много лет назад прибился к нашей общине, так как его племя вымерло от неведомой болезни. И был он из нойдов, потомственных саамских знахарей-шаманов, слава о сверхъестественных способностях которых гремела по всей Скандинавии.

- Судьбы людей для меня открыты, но будущее богов и валькирий мне неведомо, - ловко отмазался хитрый старик. – А вода сейчас будет!

И прикрыл дверь, из-за которой раздался его зычный крик – кто бы подумал, что этот седовласый старик умеет так орать?

- По воле небес наша Лагерта вновь свершила великое чудо! Агот и ее теленок живы и здоровы! Это ли не знак богов? Ну, есть среди вас еще те, кто не верит, что в тело дочери покойного хёвдинга Мангуса снизошла небесная валькирия?

Глава 14

Слизь и грязь с меня пришлось соскребать ножом, предоставленным мне одной из женщин, и лишь после этого в дело пошла принесенная в большой кадке горячая вода. На которую тело отреагировало странно...

Мыться было неприятно!

Казалось, словно с тела уходит некая защитная пленка, надежно прикрывающая его от холода и злых горных духов-альвов, норовящих в форме тумана проникнуть внутрь человека и сожрать его душу-фюльгью...

Конечно, это были мысли Лагерты, удивленной моим старанием полностью содрать с себя вонючую грязь. Ну, смыла с себя коровью слизь, а «кожную защиту» зачем трогать?

Короче, не сошлись мы в этом во мнениях насчет гигиены с моей внутренней скандинавской девой, которую как следует помыли лишь при рождении. Да и мои помощницы удивились, когда я попросила еще одну кадку горячей воды, так как в первой она после моей помывки стала просто черной. Но не особенно ворчали, принесли, после чего помывшаяся я – именно я! – ощутила, что наконец-то приблизилась к моему ощущению чистоты тела.

Конечно, после помывки надевать на себя сроду нестиранное платье-рубаху было не очень приятно, но тут уж ничего не поделать – другой одежды не было.

В общем оделась я, обулась, наскоро заплела две влажные косы – и вышла из коровника к людям, которые терпеливо ждали меня.

- А вот и наша спасительница жизней! – закричал старый Тормод. – Она не дала уйти во тьму не только нашей Агот и ее теленку! Сегодня Лагерта спасла наших детей, которые не умрут зимой от голода!

Древние скандинавы оказались людьми эмоциональными. Сильный, но по-старчески надтреснутый голос Тормода перекрыл рёв Рауда:

- Слава Лагерте! – во все горло заорал рыжий викинг. И его клич подхватили все, кто собрался перед коровником:

- Слава Лагерте! Слава! Слава! Да хранят ее асы! Пусть и впредь помогает нам валькирия, вселившаяся в ее тело!

А потом меня начали тискать.

Каждый из присутствующих старался подойти, дотронуться до рук, которые усмирили Сигурда и спасли Агот вместе с ее теленочком – ну, или хотя бы прикоснуться к моей одежде. Память Лагерты услужливо подсказала, что при таком тактильном контакте сильный человек делился с другими своей удачей – если, конечно, он не против. Потому, чтобы не обидеть членов теперь уже моей общины, мне пришлось потерпеть, пока все кто хотел меня общупали, обтрогали и перегладили. При этом люди настолько искренне улыбались и радовались, что я не смогла сдержаться – и улыбалась в ответ, хотя при мысли, что теперь мне придется жить в средневековой деревне, становилось немного грустно...

Честно говоря, осознание, что все блага цивилизации остались в далеком будущем этого мира, накрыло меня только сейчас. Видимо, для того, чтобы понять – всё, дорогая Валентина Андреевна Волкова, теперь ты тут навсегда – нужно было не просто подраться с самым настоящим викингом, но и нырнуть в корову. Ощутить, так сказать, все прелести и запахи этого мира, в котором мне предстояло существовать не день и не два, а, возможно, всю оставшуюся жизнь...

От осознания этого по моим щекам побежали слезы...

Что именно я оплакивала? Быстрые автомобили, интернет, смартфоны, компьютеры, телевидение и доставку пиццы? Да, и это тоже конечно... Но еще было жалко ту мою старую жизнь в целом, к которой я привыкла – и без которой сейчас, в толпе людей, чувствовала себя страшно одинокой... Настолько, что мне захотелось лечь на землю, свернуться в позу эмбриона, и завыть от тоски и безысходности...

Но сделать это мне не дали.

- Ну всё, всё, хватит! – прикрикнул Тормод – и члены общины наконец отошли на несколько шагов назад, оставив меня в покое. После чего старик, подняв обе руки к небу, возгласил:

- Благодарю тебя, О̀дин, предводитель асов, за то, что ниспослал одну из своих валькирий в тело нашей Лагерты. Благодарю и тебя, богиня Бейла, присматривающая за коровами, за то, что руками нашей Лагерты ты спасла Агот и ее теленочка.

Старик опустил руки и обвел пристальным взглядом всех собравшихся.

- Заранее благодарю и вас, жители побережья, за правильный выбор, который настало время сделать, - проговорил он. - Ибо Мангус, отец Лагерты, сейчас пирует в небесной Вальгалле с другими эйнхериями, а нам на земле настало время назвать имя нового хёвдинга, который поведет нашу общину к богатству и процветанию.

- Ты прав, старик, - проговорил рыжий Рауд, который, как я поняла, в шайке морских разбойников был вторым по уровню авторитета после Сигурда – а может даже и равным ему. – Будь ты помоложе, я бы назвал твое имя, ибо асы дали тебе великую мудрость и способность видеть то, что недоступно другим. Вчера я бы не постеснялся назвать свое имя, и поспорить с Сигурдом за звание хёвдинга. Но сегодня я вижу, что воинская доблесть, сила духа и благоволение асов объединились в достойной дочери нашего погибшего хёвдинга Мангуса, мужество и заслуги которого известны всем нам. Потому я называю имя его дочери Лагерты!

- Хорошая речь, достойная искусного скальда, - кивнул Тормод. - Есть ли кто-то, кому не по нраву голос Рауда? И найдется ли здесь тот, кто не согласен с его словами?

На мгновение над всеми присутствующими повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом волн, задумчиво перебиравших мелкие прибрежные камни...

Я шмыгнула носом, и совсем было собралась сказать, что не готова руководить этими людьми, и пусть они выберут кого-то другого...

Глава 15

- Есть ли кто против? – прокричал Тормод, когда все наконец угомонились.

- Нет! Нет конечно! Все за то, чтобы Лагерта стала королевой побережья! – раздались голоса.

Внезапно вперед шагнул чернобородый викинг из тех, что прибыли с Сигурдом на драккаре.

- Всё это хорошо, но очень странно, - проговорил он. – Тихая и скромная Лагерта внезапно победила в хольмганге опытного воина, а после совершила настоящее чудо, вернув из мрака смерти Агот вместе с ее плодом. Но уверен ли ты, старик, что именно валькирия вселилась в эту девушку, а не злобная ведьма-сейдкона, которая захотела получить власть над нашей общиной, чтобы привести ее к погибели? Ведь всем известно, что горные ведьмы питаются душами тех, кого они смогли столкнуть из Мидгарда, мира людей, в темную и холодную пропасть загробного Хельхейма.

Собравшиеся примолкли, начали переглядываться...

Память Лагерты вновь услужливо подсказала мне, что ведьм здесь, мягко говоря, не любят. И тех, кто подозревается в черной магии, подвергают страшным испытаниям, в результате которых несчастные преимущественно не выживают...

Но ситуацию разрешила одна из женщин, которая помогала мне принимать роды Агот в коровнике.

- Что за чушь ты несешь, Болли? – воскликнула она. – Ты теперь любого, кто честно победил твоего сводного брата Сигурда, будешь подозревать в колдовстве?

- Я сказал то, что думаю, и никто не властен заткнуть мне рот! – прорычал викинг.

Но тут подала голос вторая моя помощница:

- Эй, Болли, ты хоть немного думай прежде, чем говорить этим своим ртом! Все знают, что ведьмы-сейдконы не умеют плакать. А я своими глазами видела, как Лагерта рыдала в коровнике, когда тянула теленка из Агот. И после этого слезы катились по ее лицу, когда Тормод назвал ее спасительницей жизней, а Рауд прокричал ей славу. И это уже видели все!

- Точно! Я видел! И я! – один за другим раздались голоса.

- Все знают, что сильные ведьмы умеют отводить глаза людям, - заметно стушевавшись, пробормотал Болли.

- Похоже, кто-то из них отвел глаза тебе, если ты не увидел того, что видели все, - рассмеялся Рауд. – Думаю, что места для сомнений больше не осталось, и пора отпраздновать то, что на нашем скалистом берегу появилась новая дроттнинг, королева по имени Лагерта!

...К празднику подготовились быстро. Тут же из хвалграфиров, ям-схронов, прикрытых от собак тяжелыми деревянными крышками, были извлечены две оленьи туши, уже заранее насаженные на деревянные вертела. Развести костры для жителей фьорда оказалось делом недолгим, и уже совсем скоро над берегом поплыл запах жареного мяса...

Веселились люди по-простому. По мере того, как оленина поджаривалась, от нее отреза̀ли куски, и ели прямо не отходя от костров, запивая еду местным элем из меда, клюквы и брусники – ну и, разумеется, аквавитом, куда ж без него.

В результате к заходу солнца все были веселы, сыты и счастливы. Да и я, глядя на простые радости этих людей, немного оттаяла душой. В конце концов, глупо сожалеть о прошлой жизни, которую уже не вернуть. Гораздо разумнее сказать спасибо судьбе за возможность изнутри рассмотреть жизнь древних скандинавов, культура, оружие и история которых меня действительно интересовала.

Пришла мысль: а может, провидение специально забросила меня в эпоху, которая мне небезразлична? Тот случай, когда наши тайные желания оказываются услышанными кем-то – и исполненными? Викинги верили, что три богини-норны плетут нити человеческих судеб... И как знать, может быть нить моей судьбы, разорванная подлым ударом, была подхвачена одной из этих богинь, и связана вновь так, чтобы я могла прожить свою жизнь в мире, более подходящем для меня, нежели прежний...

А потом ночь мягко опустилась на скалистый фьорд.

Празднество закончилось. Люди потушили костры и потянулись в длинный дом.

Все устали, и я среди этих уставших была точно на первом месте, буквально валясь с ног. Не припомню, чтобы в моей жизни был еще один такой же насыщенный и нервный день.

Спать хотелось неимоверно.

Я добрела до своей каморки, буквально рухнула на матрац, набитый соломой - и немедленно богиня ночи Нотт унесла меня на своих черных крыльях куда-то далеко к звездам. Туда, где нет места человеческой зависти, жестокости и злобе, где царит лишь космос, одинаково равнодушный ко всем разбросанным по нему планетам-пылинкам, и к живым существам, населяющим эти планеты...

Глава 16

Мой сон был тревожным.

Вновь Хель, мерзко улыбаясь, заносила надо мной свой топор, на этот раз медленно... а я не могла двинуться с места, понимая, что эта тварь сейчас просто разрубит меня пополам. На мне не было шлема и доспехов, а луч потолочного прожектора очень красноречиво подчеркивал остро заточенную режущую кромку топора...

Но потом я осознавала, что это не Хель, а Сигурд, руки которого превратились в громадный топор, опускающийся мне на голову... Я чувствовала, как он касается моих волос, с легким треском проламывает череп, проникает в мозг, и движется ниже, рассекая шею... Я хотела крикнуть – и не могла, так как вонючая слизь забила мне горло, а перед глазами маячила лишь бездонная чернота, из которой смотрели на меня глаза теленка с белым сердечком посредине лба...

А потом эта космическая чернота начала меня трясти, при этом что-то говоря надтреснутым старческим голосом...

Вынырнуть из тьмы оказалось непросто, но я справилась...

И почти сразу вспомнила где я нахожусь – вонища немытыми телами и внимательные глаза Тормода, подсвеченные языком пламени от факела, очень быстро поспособствовали возврату памяти...

- Ты стонала во сне, - проговорил старик, отодвигая от моего лица источник огня, после чего воткнул его в специальный держатель на стене. – Такое часто случается, когда человек пытается достичь чего-то в жизни. Тогда ночью к нему приходят злые утбурды, и начинают мучить его во сне. Не любят они, когда люди становятся сильнее.

«Утбурды... – немедленно подсказала не моя память. - Духи младенцев, родившихся больными или уродливыми... От них здесь принято избавляться, живьем закапывая в снег или бросая в ледяную воду фьорда... Но они возвращаются во снах, чтобы мстить людям...»

- Пойдем, - сказал Тормод, протягивая мне шубку. – Королеве полезно увидеть свой первый рассвет новым взглядом.

- Почему новым? – чужим голосом недоуменно спросила не я.

- Потому, что валькирия, живущая внутри тебя, дала тебе другие глаза...

И тут моё... нет не моё, наше общее сознание разделилось...

Я прям почувствовала, как робкая, до смерти напуганная сущность Лагерты отпрянула от меня, словно от чудовища, с которым она по ошибке легла спать в одну постель, и метнулась во мрак... Эта скандинавская девушка с детства боялась темноты, но теперь она казалась Лагерте менее ужасной, чем я...

Я села на лежанке, сжала лицо руками...

Как же тяжело видеть общие сны, пропускать через себя чужой страх, понимать, что ты невольно своим присутствием сломала чью-то размеренную, привычную жизнь...

Хотя, как знать, сломала ли? Вчера б Лагерта точно поцеловала сапог Сигурда, и сегодня ночью этот громадный грязный убийца терзал бы ее на этом самом ложе так, как ему вздумается. А после использовал эту девушку как свою рабыню, судьба которой была бы хуже, чем у домашнего животного...

Да, понимаю, не мне решать, что лучше для Лагерты, но тут уж я ничего не могла поделать. Это всё равно, что одному из сиамских близнецов, сросшихся телами, сокрушаться, что он осложняет жизнь другому. Так сложилась судьба, и с этим ничего теперь не поделать.

- Пойдем, - повторил Тормод, заботливо накидывая шубку мне на плечи. – Пока все спят мне нужно кое-что тебе рассказать. И показать.

Я не стала перечить старику. Поднялась с лежанки, и мы вместе вышли наружу из длинного дома, навстречу узкой полоске светлого неба, едва появившейся над скалами фьорда...

Я шла за Тормодом, который шагал довольно бойко для старика, так, что я едва за ним поспевала. Мы взобрались на возвышенность, с которой длинный дом и пристройки к нему казались игрушечными...

И я задохнулась от красоты, открывшейся передо мной...

Над фьордом вставало солнце. Его огненная шапка отразилась от воды, и мне показалось, что заполненная ею огромная трещина в суше наполнилась ослепительным огнем...

Я аж зажмурилась от этого неожиданного эффекта – а когда открыла глаза, волшебство пропало. Но я вряд ли я теперь когда-нибудь смогу забыть, как горело море, подожженное новорожденным солнцем...

Тормод, внимательно смотревший на меня, улыбнулся.

- Теперь я вижу, что наша земля и вода приняли тебя, крылатая воительница. До этого я сомневался, сможет ли небесная дева жить среди людей. Но я видел восторг в твоих глазах, не свойственный богам, и теперь уверен, что ты принесешь лишь счастье и процветание нашей общине. А теперь пойдем, поднимемся повыше.

Я послушно повиновалась.

И ахнула, увидев, как взошедшее солнце заливает своими лучами большое поле, засеянное золотистыми злаками.

А точнее - золотыми!

Колосья, словно действительно отлитые искусным мастером из благородного металла, покачивались на ветру, будто недовольно кивая нам с Тормодом – мол, чего пришли? Уходите, не мешайте нам впитывать в себя теплые лучи рассвета...

Старик протянул руку, сорвал колосок, вылущил из него одно зерно, бросил в рот, звучно расколол зубами округлый дар природы...

- Ячмень созрел, - проговорил Тормод. – Завтра нужно приступать к жатве, пока его не побил дождь и не склевали птицы.

Глава 17

- Будем надеяться, что всё получится, - проговорила я, не совсем понимая, зачем старик поднял меня в такую рань и привел сюда. Показать красивый восход и поле ячменя? Может, в этом и имелся какой-то эзотерический подтекст, но пока что мне был решительно непонятен смысл этого странного ритуала. И Лагерта ничего не подсказывала – видимо, сама была в недоумении...

Которое исчезло у нас обоих, когда старик откинул полу длинной куртки, и, отстегнув от пояса спрятанный до этого меч, протянул его мне.

- Возьми, дочь хёвдинга, - проговорил он. – Это второй меч твоего отца, который он вручил мне перед своим последним походом. При этом Мангус попросил отдать его новому главе нашей общины, если сам он не вернется. Меч хёвдинга вместе с этим выковали много лет назад из железного камня, упавшего с неба. Металла хватило на два меча, и оба передавались от вождя к вождю, из поколения в поколение. Теперь один из тех легендарных мечей остался в Гардарике вместе с телом твоего отца, а этот я передаю тебе, королева скалистого берега. Владей им достойно, добывая славу для нашей общины!

...Историческое фехтование прививает любовь к оружию, и даже некий душевный трепет перед ним...

Я приняла из рук старика меч, извлекла его из ножен...

Понятное дело, это оружие не было произведением искусства. Обычный рабочий скандинавский меч, изготовленный по древней технологии, передающейся от отца к сыну из столетия в столетие. Однако по клинку, гарде и навершию рукояти шел красивый внутренний узор, как я полагаю, получившийся из-за примесей, содержащихся в метеоритном железе – и оттого оружие с простой кожаной оплеткой рукояти наверняка выглядело для местных жителей волшебно-мистическим.

Еще бы!

Дар богов, упавший с неба, да еще с такими притягательными для взгляда волнистыми линиями, переплетающимися в толще металла... Оно и в моё время наверняка стоило бы немало, даже без учета его исторической ценности.

Я подняла вверх руку с мечом, чтобы оценить его вес и баланс – и лучи взошедшего солнца заиграли на режущей кромке клинка, забегали по металлу, словно ища малейшее отверстие чтобы проникнуть в него, и остаться навечно внутри небесного оружия...

Что и говорить, посмертный дар моего – теперь уже моего - отца, переданный через Тормода, взволновал меня до глубины души. Пока мы спускались обратно вниз, к длинному дому, меня не оставляла мысль, что всё произошедшее не случайно. Я несколько лет училась владеть именно мечом – и вот судьба забрасывает меня в мир, где искусство работы с этим оружием приравнивается к умению выживать... Для мужчин конечно – но не в моем случае. Вчера один меч уже спас мне жизнь, и вот сегодня я получаю второй, словно знак моего Предназначения, которое мне еще предстоит осознать...

Когда мы спустились, возле длинного дома уже царила суета. Викинги собирались на морскую охоту, готовя большую лодку и проверяя гарпуны – копья с выступающими боковыми зазубринами на наконечниках, сделанными для того, чтобы метательное оружие застревало в теле добычи. На противоположном конце древка у каждого из гарпунов были просверлены отверстия для крепления длинных веревок, которые, в свою очередь, привязали к бревну, уложенному на дно лодки.

Для чего так сделано – понятно. Если веревки прикрепить к самой лодке, кит может ее перевернуть. А так после того, как гарпуны вонзились в тело морского животного, бревно выбрасывалось в воду – даже если кит нырнет, его путь будет виден за счет деревяшки, движущейся на поверхности воды. Когда же объект охоты ослабнет от ран, то, зацепив бревно багром, можно будет отбуксировать его к берегу вместе с добычей.

Интересно, что каждый гарпун был подписан рунами, вырезанными на древке. Так охотники метили свое охотничье оружие для того, чтобы понимать чья рука нанесла добыче смертельный удар. Соответственно, такому герою при дележке полагалась львиная доля добычи.

Заметив нас с Тормодом, викинги прекратили работу, оценивающе разглядывая меч, висящий на моем поясе.

- Надо же, - усмехнулся чернобородый Болли, сводный брат Сигурда. – Наша валькирия стала владелицей легендарного Небесного меча. Теперь ей обязательно надо принять участие в Большой охоте!

- Это еще зачем? – нахмурил рыжие брови Рауд. – Женщина может владеть мечом, но вряд ли у нее хватит сил метнуть гарпун так, чтобы пробить шкуру кита.

- А ей и не нужно этого делать, - пожал плечами Болли. – Всем известно, что Небесный меч приносит удачу своему владельцу, а значит и тем, кто находится рядом с ним. Нашей новой королеве достаточно будет просто посидеть в лодке, пока мы будем охотиться – и, думаю, ее присутствие должно наконец принести долгожданный результат.

- Другой Небесный меч, брат этого, не принес удачу Мангусу, - напомнил Тормод, которому, похоже, тоже не нравилась идея Болли взять меня с собой в лодку.

- Не принес, потому, что топор какого-то мощного руса разрубил его клинок надвое прежде, чем рассек шлем хёвдинга и застрял в его черепе, - мрачно проговорил Рауд. – Я сам видел, как погиб Мангус, и готов поклясться, что пока его меч был цел, нам сопутствовала удача в походе на Гардарику.

- Вот видишь, старик, - заметил брат Сигурда. – А сейчас нам просто необходима удачная охота, иначе община рискует умереть с голоду этой зимой!

- Эх, рано я отдал тебе оружие твоего отца, - тихонько проговорил Тормод.

- Ничего, - улыбнулась я. – Удача нам и правда сегодня необходима.

И, возвысив голос, проговорила:

- Болли прав. Я приму участие в Большой охоте!

Глава 18

- Не нравится мне эта затея, - покачал головой Тормод.

- Ничего страшного, я в сторонке посижу, - улыбнувшись, проговорила я.

И пошла переодеваться, ибо в шубке хорошо лазить по камням под пронизывающим ветром, но от брызг ледяной воды требуется другая защита.

Непромокаемая!

Таковая имелась в сундуке Лагерты, и использовалась ею для рыбалки, когда женщины общины садятся в лодку и невдалеке от берега бьют гарпунами треску и палтуса, охочих до ячменных лепешек, раскрошенных в воде...

Думаю, если б такую одежду увидели наши современные модницы, они бы взвыли от зависти! Ибо пошита она была из шкуры тюленя, причем серебристым мехом внутрь, который был теплым и невероятно мягким!

Комплект одежды составляли куртка с глубоким капюшоном и воротником, края которых были вывернуты наружу, а также штаны и сапоги с серебристой меховой оторочкой. Да, стежки были довольно грубыми – ручная работа есть ручная работа – но в целом одежда была очень красивой.

Причем за красотой тут никто не гнался, ценилась только практичность! Шкура тюленя обладает выдающимися водоотталкивающими свойствами и прекрасно сохраняет тепло. А подметки сапог были сделаны из кожи полярной акулы. Если провести рукой от носка к пятке, подметка ощущалась гладкой. Но если по неосторожности сделать то же самое в обратном направлении, то можно было просто снять кожу с ладони до мяса. Кожа акулы покрыта слоем мелких зубчатых чешуек, состоящих из костной ткани, и на мокрой поверхности такие подметки не давали ногам скользить назад.

Комплект такой одежды был, конечно, тяжеловат, но на открытой воде он должен был сослужить мне хорошую службу.

Разумеется, когда я переоделась, то с приносящим удачу мечом не рассталась, пристегнув его к поясу. А после сверху на гарду накинула специальный фиксирующий ремешок, чтоб оружие не вывалилось из ножен, когда я буду лезть в лодку.

Накинув капюшон, я вышла из дома, и обнаружила, что викинги уже готовы отчалить.

- Тебя ждем, королева! – не преминул крикнуть Болли с легкой издевкой в голосе, которую можно было принять за неудачную шутку.

- Свою удачу можно и подождать! – скрипнув зубами, с улыбкой отозвалась я.

Похоже, с этим Болли проблем не избежать... К добру или к худу, в отличие от брата этот викинг открыто не хамил, помня неудачу Сигурда на хольмганг не нарывался, но при каждом удобном случае, думаю, будет мелко пакостить. Впрочем, наплевать. Начнет вредить по-крупному, я уж как-нибудь найду на него управу!

Услышав мой ответ, викинги одобрительно заулыбались.

- А наша дроттнинг за словом в кошель не полезет, - заметил рыжий Рауд. – Ну что, отчаливаем! И пусть бог моря Ньёрд подарит нам сегодня хорошую добычу!

...Я устроилась на корме лодки, где в ее сужающейся части была небольшая скамья. Весла дружно погрузились в воду, и наше плавсредство стремительно полетело по волнам.

К счастью, волнение моря было не особенно сильным, потому лодка довольно быстро набрала приличную скорость - восемь викингов мастерски управляли четырьмя парами весел. Рауд стоял на носу, вглядываясь в даль и отдавая команды. Еще четверо охотников держали наготове гарпуны, хотя пока что никаких признаков наличия китов в воде я не заметила.

...Причал уже остался далеко позади, наш длинный дом на берегу отсюда казался едва различимой точкой, когда из большой темной волны слева по борту внезапно с шумом вырвался фонтан распыленной воды, словно там взорвался гейзер.

Но в следующее мгновение я поняла, что это была не волна!

Огромный кит внезапно выпрыгнул из воды - и с шумом плюхнулся обратно. Эти морские животные дышат легкими, и им, так же, как и людям, необходим воздух. А прыжки помогают китам получить больше кислорода и привлечь внимание самок.

Но увы, сейчас этот гигант вынырнул не в то время, и не в том месте...

Четыре гарпуна, брошенные сильными руками викингов, почти одновременно вонзились в спину кита – и немедленно ремни, привязанные к ним и уложенные на дно лодки, принялись стремительно раскручиваться: кит, мощно ударив хвостом, рванулся в сторону от источника боли.

- Бревно за борт! – заорал Рауд.

Все викинги – и охотники, и гребцы, бросившие весла – схватились за тяжеленную деревяшку и метнули ее в воду, хотя не все ремни еще раскрутились полностью. Оно и понятно – если они, развернувшись на всю длину, натянутся, то лодке несдобровать...

Разумеется, все взгляды были прикованы к киту, и мой тоже. Но краем глаза я заметила, что Болли, оказавшийся рядом со мной, наклонился и что-то там, внизу, сделал руками...

В следующую секунду ремень, обернувшийся вокруг моей ноги, со страшной силой выдернул меня из лодки – и я полетела в воду со скоростью стрелы, выпущенной из мощного лука.