Кощей

Начало лета, раннее утро, безлюдный парк вокруг пляжного санатория, запах близкого моря и бетонного парапета с нотками сырости. Она одна гуляла утром по территории вокруг санатория, задумчивая, рассеянная, разглядывая то старую облупившуюся скамейку, то старый ржавый фонарь. Они казались ей порталами в мир прошлого, где жизнь еще была совсем другой.

Она была свободна теперь, и вместе с тем несвободна. Сложно взять и выбросить все то, что так долго было частью жизни. Совместной жизни. Она пропитывалась новыми впечатлениями, которые теперь были только ее собственными. От этого было тревожно и одиноко, но вместе с тем на сердце было не то, чтобы легко, а скорее свежо и волнительно, как в предкушении нового счастливого события.

Молодой человек наблюдал за ней из окна номера. Он непривычно рано проснулся и сонно разглядывал пустой парк за окном, когда увидел ее. Он сам не заметил, как увлекся наблюдением за чуднОй незнакомкой. Она то останавливалась и рассматривала птиц, обычно пугливых, но, казалось, не замечающих ее, то наклонялась, чтобы подобрать камешек и рассмотреть его поближе. Может, она сумасшедшая? Или призрак? Вон, птицы ее в упор не видят.

Проснулась девушка, спавшая рядом, и притянула его к себе. Он вздрогнул, и ему стало не по себе от контраста ощущений: такая живая, теплая и земная девушка. Как будто резко бросили реальностью в лицо после путешествия в мир нереального и неземного. Машинально чмокнув ее, он помчался в ванную.

Завтрак помог ему достаточно приземлиться, чтобы забыть об утренних впечатлениях, пока внезапно кто-то ощутимо не толкнул его сбоку. Он возмущенно обернулся, но резкие слова мигом вылетели из головы, когда он увидел виноватую открытую улыбку утренней незнакомки из парка. Она извинилась за то, что шла не глядя. Она точно не была сумасшедшей, подумал он. Взгляд абсолютно ясный и трезвый, речь четкая...

Всю следующую неделю она появлялась то тут, то там, они улыбаясь кивали друг другу. Она не выходила у него из головы.

В один из дней в отель заселилась новая семья. Наш герой был сражен яркой внешностью и спортивной фигурой матери семейства, теперь он улыбался и раскланивался уже с двумя тайными пассиями.

К концу месяца их стало пятнадцать. Кажется, он не мог уже остановиться. Игры становились все изощреннее. Он то заигрывал с одной из них перед другими, как бы поднимая ее над другими, то с грохотом ронял ее чувства и самооцегку вниз, игнорируя несколько дней или обдавая холодным взглядом.

Все участники сего безобразия выглядели изможденными, уставшими и нервными. Уровень агрессиии друг к другу рос. Казалось, наш герой должен был бы цвести и пахнуть, купаясь в лучах всеобщего внимания. Он проплывал все так же величественно в толпе "простых смертных", но постепенно как будто терял краски, как Кощей Бессмертный - такой же высокий, худой и все более серый с каждым днем.

Жертвы Кощея пытались соскочить с крючка, но в большинстве своем все больше запутывались в его сетях.

В отеле проживала одна дама, назовем ее дамой с брошью, потому что она любила носить яркие причудливые броши и верила, что они спасают ее от дурного. Она сразу невзлюбила скользкого ловеласа. Это позволило ей не подпасть под чары, сохранить трезвую голову и увидеть все ниточки свитой вокруг паутины.

В мимолетном разговоре на набережной она намекнула первой героине нашей истории о том, что герой-то не к ней одной так трепетно относится. Каждая из жертв полагала, что только к ней его сердце обращено, только с ней оно горит огнем, а с остальными - так, недоразумение. И тут усердно наведенная иллюзия дала брешь и стала осыпаться стеклянными осколками. Девушка облегченно вздохнула, ошеломленная внезапным прозрением и горечью от того факта, что попалась на крючок так легко, быстро и глубоко. Она будто вживую увидела серое щупальце, протянутое к ее груди. Девушка представила, что она в скользком жирно-мыльном пузыре, и щуп отвалился. Из него торчала длинная игла. Передернувшись от омерзения, она представила, чего этот щуп хочет, и увидела сцену на кухне, женщину в халате, мальчика. Та женщина раскатывала тесто на столе, а он наблюдал. Тогда девушка со всей силы воткнула щуп с иглой в обсыпанную мукой столешницу. Женщина не среагировала, зато мальчик поднял на нее глаза и закричал. Щуп исчез, и кухня тоже.

Она направилась к стойке ресепшена, чтобы договориться о выписке из отеля. К вечеру у стойки образовалась очередь из людей с растерянными взглядами. Приходя в себя, они испытывали стыд и хотели побыстрее покинуть это место.

Уехала и девушка Кощея, оставив его одного. Никто не скандалил, только тихо брали вещи и уходили.

Кощею было плохо. Каждая уходящая женщина уничтожала щуп, учась у предшественниц. Кощей лежал на кровати, серо-желтый и в холодном поту, с потухшим взглядом. Вскоре он остался совсем без подпитки. Тонко чувствующий наблюдатель мог бы ощутить, как вокруг него безвольно валялись пустые серые щупальца, как перерезанные пуповины.

Кощей еле дышал. В тишине пустого отеля слышно был только шуршание штор у открытого окна. Он провалился в беспамятство.

Стук. Стук-стук. Стук-стук. Кощей открыл глаза. Одна пуповина билась. Самая старая, тонкая, она едва стучала, светясь рубиновыми искрами, но услышать ее можно было лишь в полной тишине.

Мама. Кощей, нет, уже просто молодой мужчина открыл глаза.

Мать, которая была часто занята больше собой, нежели своими детьми. Которая оставила его отцу, а сама ушла строить новую жизнь с другим мужчиной. Которая теперь живет совершенно одна, практически забытая всеми. Он вдруг подумал, а что, если бы ее не было в живых?..

Наш герой собрал вещи и поехал. К самой первой женщине в своей жизни.

Дама с брошью с улыбкой заперла отель, прогулялась к берегу, сняла брошь и превратилась в вечно юную русалку. Она с наслаждением нырнула в море, и отель растаял туманной дымкой, а на побережье остался только старый заросший советский парк.