Краски любви

Глава 1. «Ошибка 403»

Алена

Алена не сразу поняла, что дрожь в пальцах — не только от майского ветра. Ветер резал щёки, волосы хлестали по лицу, а коробка с личными вещами казалась слишком лёгкой для пятилетней карьеры.

У входа в офис, где ещё вчера она писала код и пила кофе с корицей, теперь её останавливали слова, как удар по спине:

— Вы больше не работаете у нас. Всего доброго.

Прощай, привычный мир. Прощай, стабильность. Здравствуй, вопрос без ответа: за что?

Она даже не успела спросить. Увольнение было быстрым, резким, почти стерильным. Секретарша передала сообщение — без эмоций, без объяснений. Как будто стирая её существование из системы, как устаревший аккаунт. Алена с трудом сдержала себя, чтобы не задать вопрос. Не устроить сцену. Не вцепиться в дверной косяк и не закричать: «Почему?»

Но внутри она знала ответ. Ночью, в тишине офиса, когда она осталась одна — как часто бывало в последние недели, она нашла кое-что важное. Программисты любили тишину, именно в такие часы рождаются настоящие открытия. Или — беды.

Алена никогда не нажимала Enter с таким трепетом. Голубой интерфейс привычной системы мигнул, как моргнул бы человек, испугавшись. Она сидела в пустом офисе, ночь окутывала окна, отражая её лицо в экране. Ошибка 403. Нет доступа. Но это был её код. Её логика. Её алгоритм.

Ошибку 403 она сначала не восприняла всерьёз. Подумаешь, доступ ограничен. Такое случается. В коде могла быть опечатка, битый токен, забытый путь. Но чем больше она вглядывалась в логи, тем чётче понимала: это не случайность. Это чья-то попытка спрятать нечто важное.

Она снова щёлкнула по строчке скрипта.

Она развернула сессию, вскрыла доступы, отследила маршруты. И то, что увидела, бросило ее в холод. Словно дверь в чужую квартиру открылся доступ. На экране всплыли зашифрованные сделки. Заказ-оплата-передача. Не оружие, не наркотики. Но... очень странные клиенты. Искусственные паспорта. Доступ к внутренним реестрам. Логины, которых быть не должно. Всё выглядело... слишком профессионально. Слишком скрытно. Зашифрованные транзакции, архивы с логинами и IP-адресами, странные цифровые подписи, которые не соответствовали ни одному из зарегистрированных пользователей компании. Файлы были маскировкой — под обычную бухгалтерию, под внешние API. Но Алена видела, как всё это сходится в одну точку: поддельные документы, фальшивые паспорта, вымышленные лица. И всё вело к одному имени в системе: boss_root.

Она откинулась на спинку кресла. Сердце стучало в горле, как молоток. Казалось, воздух в комнате стал плотнее. Её начальник. Её кумир. Человек, у которого она училась. Которого уважала. Которого, может быть, втайне даже боялась.

Он всегда был не совсем обычным. Уверенный, чуть ироничный, всегда сдержанный. Всегда с охраной. Карим и Аким — два молчаливых мужчины, которые появлялись и исчезали, как тени. Они вызывали у сотрудников уважение и лёгкое напряжение.

Но Алена не собиралась делать глупостей. Она не собиралась бежать в полицию, устраивать разоблачения или шантаж. Она просто хотела поговорить. Спросить, что это было. Предложить помощь. Сказать: «Я нашла уязвимость. Это не ваша вина. Это можно исправить.»

Она вернулась домой на рассвете, глаза горели от усталости. И на утро... всё пошло не по плану.

В офисе царил шум. Паника, слухи, шёпот.

— Его девушку похитили, — прошептала секретарша, и лицо у неё было белым, как бумага. — Прямо из-под носа охраны.

Алена оцепенела. Она сразу поняла, что сейчас — не время. Ни для разговоров, ни для признаний. Она снова села за свой стол, включила компьютер и стала латать брешь. Быстро. Без следов.

Удалить — значит защитить. Себя, его, всех.

Она думала, что этого хватит. Что всё уляжется. Что, может быть, поговорит позже. Что жизнь вернётся на круги своя.

Но теперь она стояла здесь. На улице. С коробкой в руках. Уволенная.

Может быть, он знал. Может быть, кто-то заметил её вход в закрытые папки. Может быть, просто не мог рисковать. В его жизни была неразбериха, страх, угроза. И она — случайная жертва на пути к тишине.

А может быть, это предупреждение.

Она подошла к скамейке, поставила коробку и села. Рядом прошёл мужчина в чёрной кожаной куртке, не обратив на неё внимания. Или обратил? Она слишком устала, чтобы всматриваться в лица. В коробке лежали её вещи: кружка с котом, кактус в пластиковом горшке, пара блокнотов и её личный ноутбук.

Она протянула к нему руку, но не включила. Там, в памяти, ещё жила та копия. Все транзакции, все логи, все доказательства. Она сохранила их не из желания разоблачить. Скорее — из профессиональной осторожности. Как архив, как память. Как напоминание: всё, что ты видишь, может оказаться иллюзией.

Ветер усилился. Прогудел между зданиями, задрал края теплого вязаного кардигана. В его завываниях слышался вопрос:

— Алена, ты уверена, что хочешь оставить всё как есть?

Она не знала. Правда — нет. Сердце рвалось в разные стороны. Одна половина шептала: забудь. Живи. Это не твоё дело. Вторая — кричала: он преступник. Он использует систему. Он втянул тебя в это, пусть и косвенно.

И всё же она встала. Взяла коробку и пошла прочь.

Без плана. Без цели. Но с копией правды в кармане. Прощай, прежняя жизнь. Добро пожаловать в неизвестность.
___

Друзья, мы снова вместе! В этой главе вас ждут неожиданные повороты и откровения, которые заставят ваше сердце биться чаще. Подпишитесь на меня, добавьте книгу в библиотеку и поставьте звездочку. Мне очень важна ваша поддержка!

Марк Соколов, который упоминается в этой истории, глава IT-компании. О нем есть отдельный и очень горячий роман "Захвати меня".

https://litnet.com/shrt/grCx

Глава 2. Я нарушил свое правило

Наум

Я не должен был подходить к ней. Не должен был разговаривать, узнавать, что за мягкий тембр её голоса пробивается сквозь шум улицы. Но я сделал это — нарушил собственное правило.

— Говорят, рисование развивает ум. Позволяет увидеть мир по-новому, — бросил я, присаживаясь рядом. Я изучал её уже месяц, и всё это время она казалась одинокой, отстранённой. В толпе художников на пленере Алёна всегда держалась особняком, её карандаш скользил по бумаге так уверенно, что даже я залипал, наблюдая за движениями.

Она взглянула на меня, и её глаза оказались ярче, чем на фотографиях. Ледяные голубые, но в них тлел какой-то неясный огонь.

— Да, пожалуй. Это помогает сосредоточиться, — ответила она с лёгкой улыбкой.

Я видел её досье. Алёна Маркова, талантливый разработчик в «Синтезе», корпорации, которая слишком много знала о кибербезопасности и слишком мало — о безопасности своих сотрудников. Кто-то из её бывших коллег попытался подставить её, устроив утечку данных. Она едва смогла доказать свою невиновность, но доверие было потеряно. Её исключили из команды, уволили. Она уже месяц ищет работу и перебивается временными проектами фрилансера, по выходным посещая уроки рисования.

Марк Соколов — тот, кто нанял меня, — упоминал её имя с ненавистью. Он не прощал тех, кто осмеливался бросить ему вызов. Того, из-за чьих ошибок похищали невиновных женщин. Алёна, по его словам, сделала именно это.

Я должен был убить её. Это простое задание, в котором не было места для чувств. Я был профи — не задавал вопросов, не жалел. И всё же оказался здесь, среди художников, сжимая в руках карандаш, к которому никогда не тянулся.

— Ты нечасто рисуешь, — заметила она, чуть склонив голову. — Движения уверенные, но линии жёсткие. Хочешь, я покажу, как сделать их мягче?

Прежде чем я успел ответить, Алёна подошла ближе, положила свои руки на мои. Её пальцы были холодными, но лёгкими, как пушинки. Она двигала мою руку, объясняя, как правильно надавливать на карандаш, как штриховать, чтобы линии сливались друг с другом. Я почти не слушал слова — был поглощён тем, как она касается моей руки, как её дыхание почти касается моего лица.

— Хочешь попробовать сам? — спросила она, отступая на шаг и наблюдая за мной с любопытством.

Я мог бы ответить колкостью. Уйти. Оставить её здесь, под солнечным московским небом, с её бумагами и красками. Но я кивнул и продолжил рисовать.

Я нарушил все свои правила. Но почему-то в тот момент это казалось правильным.

Глава 3. До встречи

Наум

Я привык быстро схватывать новое. Мир слишком жесток, чтобы позволить себе роскошь медленно учиться. Я умею управляться с оружием, выслеживать цели, маскироваться под любого. Но сегодня мне пришлось учиться другому — тому, как рукава рубашки пачкаются графитом, когда делаешь неверные штрихи.

Карандаш скользил по бумаге, оставляя угловатые, резкие линии. Я злился на себя за то, что не мог сделать их плавными. Алёна заметила это и мягко вздохнула, как учитель, наблюдающий за неуклюжим учеником.

— Очень даже неплохо. Ты умеешь чувствовать форму, — сказала она и коснулась моей руки, чтобы направить движение. — Попробуй чуть легче давить на карандаш. Видишь, так линия становится мягче.

Её прикосновение было лёгким, почти невесомым. Она отстранилась и снова сосредоточилась на своём холсте, её кисть двигалась с уверенностью, которой мне не хватало. Я продолжал наблюдать за ней, пытаясь понять, почему она была добра ко мне. Она не знала, кто я, и это было её ошибкой.

— Что ты рисуешь? — спросил я, нарушая свои собственные правила. Проклинал себя за это, но не мог остановиться.

— Это рисунок для детей, — ответила она, не отрывая взгляда от бумаги. Её губы тронула лёгкая улыбка.

— У тебя есть ребёнок? — вопрос сорвался с языка прежде, чем я успел его сдержать.

Она засмеялась, покачав головой.

— Нет. Я просто рисую для тех, кто этого действительно ждёт. Отдаю свои работы в детские дома, больницы, иногда в дома престарелых. Просто чтобы подарить людям что-то светлое.

— И не жалко? — спросил я, даже не понимая, что меня так задело. — Ты ведь тратишь на это время, силы.

— Жалко? Нет. Бросить рисовать — вот что было бы жалко. А так... Если это приносит кому-то радость, то почему бы и нет? Я рисую не только для себя. Это было бы слишком эгоистично.

Я молчал, обдумывая её слова. В голове крутились мысли о том, зачем она всё это делает. Почему Марк решил, что она заслуживает смерти? Что такого могла сделать эта женщина, чтобы он захотел её убрать?

Она снова помогла мне с рисунком. Её объяснения были простыми, но точными. Я слушал её, впитывая каждое слово, как будто оно могло меня изменить.

Один за другим художники начали уходить, оставляя нас наедине. Алёна закончила свой набросок, убрала инструменты в сумку и выпрямилась, протягивая мне руку.

— Было приятно познакомиться... — она замялась, ожидая, что я назову своё имя.

— Наум, — представился я, пожимая её ладонь. Она была тёплой и немного прохладной от вечернего ветра.

— Я Алёна, — сказала она, смущённо улыбнувшись. — Не знаю, увидимся ли мы снова.

— Увидимся. — Я оглядел парк. — Ты часто сюда приходишь?

— Обычно по воскресеньям. Иногда и в другие дни, если погода хорошая. Летом здесь особенно красиво.

— Значит, воскресенье. — Я кивнул, заставляя себя отвести взгляд. — До встречи, Алёна.

Она помахала рукой, попрощалась с девушкой-руководителем группы художников, и ушла, растворившись среди деревьев. Я смотрел ей вслед и не понимал, почему не сделал то, зачем пришёл. Сейчас всё могло быть кончено. Никто бы её не хватился.

Но что-то во мне словно застряло. Неправильное. Чуждое. Я знал, что она не опасна. Просто одинокая женщина, которая спасалась от мира через свои рисунки.

И, чёрт возьми, почему я так заметно смотрел на её задницу, когда она уходила?

Задание не отменялось. Я просто дал себе чуть больше времени. Для чего? Пока не знал.

Глава 4. Тени прошлого

Алена

Весь следующий день я прокручивала встречу с красивым мужчиной, как заевшую пластинку. В голове вновь и вновь всплывали его слова, взгляд, чуть растерянный и упрямый одновременно. Кто он такой? Сидя за мольбертом он выглядел нелепо, но очень сексуально.

Всю неделю я работала над созданием сайта для школы рисования, которую посещала. Надежда, владелица этой школы, жила в квартире напротив. Когда она узнала, что я осталась без работы, поделилась болью. Она никак не могла найти хорошего программиста чтобы создать сайт. Все либо просили слишком много, либо нужно было долго ждать. Я давно не писала сайты, последние годы я занималась кибербезопасностью. Но за последний месяц так и не смогла найти работу, все словно сговорились против меня. Я брала несколько подработок, но все закончила. Надя была моей подругой, мне всегда нравилось ходить к ней на уроки, и я согласилась создать ей сайт.

В воскресенье снова пришла в парк. Рисовала, пытаясь поймать мягкий свет утреннего солнца, скользящий сквозь ветви. Чувствовала, как карандаш скользит по бумаге, оставляя за собой линии.

— Привет. — Мужской голос заставил меня вздрогнуть. Я подняла глаза — Наум стоял рядом, немного растерянный, как будто не ожидал увидеть меня так скоро. На этот раз он был не в рубашке, а в футболке, которая плотно облегала его мускулистое тело.

— Наум? Ты рано сегодня. — Я постаралась улыбнуться, скрывая неожиданную волну беспокойства. Он пришёл снова. Почему?

— Да, решил, что лучше начать раньше. Я принёс карандаш, блокнот... — Он вытащил старую записную книжку и протянул её мне. — Можешь показать мне, как ты рисуешь? Настоящий рисунок, а не только мои жалкие попытки.

— Конечно. — Я кивнула и жестом предложила ему взять мольберт и стул у Надежды, и присесть рядом. — Покажешь, что у тебя уже есть?

Он колебался, посмотрел вопросительно на улыбающуюся Надю, взял стул, сел рядом и раскрыл блокнот. Линии были резкими, словно он боролся с бумагой, а не рисовал. Жёсткие, словно ограда, построенная против чего-то невидимого. Или кого-то.

— Ты слишком напрягаешься. — Я взглянула на него. — Попробуй расслабить руку. Позволь карандашу двигаться свободнее. Рисование — это не бой. Это диалог.

— Диалог? — Он посмотрел на меня так, будто я сказала нечто абсурдное.

— Да. Ты как бы разговариваешь с бумагой. Она отвечает линиями и тенями. Не стоит заставлять её подчиняться. — Я улыбнулась, наблюдая, как он слабо кивает, обдумывая мои слова.

Наум снова попробовал рисовать. Я видела, как его рука дрожит от напряжения, как он пытается контролировать каждый штрих. Он боролся с собой, а не с карандашом.

— Ты не оставляешь себе права на ошибку, — заметила я. — Иногда лучше просто дать себе свободу. Рисовать то, что чувствуешь, а не то, что считаешь правильным.

— А если я не знаю, что чувствую? — Его слова прозвучали слишком искренне. Почти болезненно.

— Тогда рисуй, пока не поймёшь. — Я порылась в своей сумке, и протянула ему свой блокнот, показывая несколько быстрых зарисовок. Лица, улицы, случайные сцены из повседневной жизни. — Я тоже не всегда знаю, что хочу сказать. Но рисунок иногда говорит за меня.

Он молчал, изучая работы. Я чувствовала, как его взгляд скользит по страницам, цепляясь за детали. Хочу, чтобы он увидел то, что я скрывала за линиями и тенями, чтобы он понял меня.

— Спасибо, — наконец сказал он. — Я... попробую. В следующий раз.

— Конечно. — Я улыбнулась, чувствуя странную теплоту от его слов. — Приходи, когда захочешь.

Немного помолчал, а затем спросил:

— Хочешь немного поболтать за чашечкой кофе?

Я колебалась всего секунду.

— Хорошо. Только недолго, мне ещё нужно закончить один проект.

— Конечно, — он помог собрать мне вещи и протянул руку, предлагая взять мою тяжелую сумку с художественными инструментами и альбомом, которые я с радостью отдала ему. — Я знаю отличное место неподалёку.

Глава 5. Спасти её или уничтожить?

Наум

Я никогда не думал, что буду пить ванильный капучино, глядя на женщину, которую должен убить. Алёна. Её имя теперь преследует меня во снах. Она не знает, что стоит рядом с убийцей — человеком, которого даже сильные мира сего боятся до чёртиков.

— Почему ты всегда рисуешь в стороне от остальных? — спросил я, наблюдая, как она дует на горячий кофе.

— Мне… мне так удобнее, — ответила она, опуская взгляд на свою сумку. — Я не очень хороша в разговорах.

Её щёки покрылись нежным румянцем. Я заметил, как она машинально поправляет воротник на своём сарафане.

— У тебя никогда не было парня? — спросил я, придвигаясь ближе.

— Нет, — ответила она, отводя взгляд. — Я слишком погружена в работу.

— Ты талантливая художница, — сказал я, пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Это просто хобби, — возразила она, качая головой. — Моя настоящая работа — программирование.

Эти слова, произнесённые её губами, звучали как самообман. Я чувствовал, что она говорит неправду.

— Кто тебе это сказал? — спросил я, сокращая расстояние между нами.

— Никто, — ответила она, отодвигаясь. — Просто я всегда была такой.

Я заметил, как она нервно сглотнула. В кармане лежал пистолет, на лодыжке — нож. Всё как обычно. Но впервые за долгие годы моя работа не кажется просто работой.

— Алёна, — произнёс я, останавливая её, когда она попыталась встать. — Я хочу узнать тебя получше.

Она замерла, глядя на мою руку, сжимающую её запястье.

— Не думаю, что это уместно, — ответила она, пытаясь освободиться. — Я пойду домой.

Я отпустил её, наблюдая, как она уходит. Её стройная фигура растворяется в толпе. Я знал, куда она идёт. Её квартира находилась в старом здании неподалеку.

Стоя на другой стороне улицы, я сбросил маску дружелюбного человека. Прохожие обходили меня стороной, чувствуя опасность. Такова моя природа — пугать людей. Но с Алёной всё было иначе.

Я не мог убить её. Не сейчас. Не после того, как узнал, что она создаёт миры на холсте и пишет код, словно дышит. Это открытие поразило меня как удар молнии. Она никогда не позволяла себе быть слабой. Никогда не искала близости.

Марк, мой заказчик, не знал, что она особенная. Для меня она стала ключом к разгадке его планов. Но чем больше я узнавал её, тем сложнее становилось выполнять заказ.

Её жизнь была полна контрастов. Днём она создавала сложные алгоритмы, вечером — писала картины, которые могли бы стать шедеврами. Она жила в мире, который сама себе создала, боясь выйти за его пределы. И теперь я понимал, почему она никогда не была с мужчиной — она просто не верила, что кто-то может понять её многогранную натуру.

Я следил за ней, пока она не вошла в свою квартиру. Старый замок не был для меня препятствием. Это говорило о её характере — осторожной, замкнутой, но честной.

Возвращаясь к машине, я понимал, что должен узнать больше о Марке и его заказе. Алёна была не просто целью — она стала для меня загадкой, которую я должен разгадать. И чем больше я узнавал о ней, тем сильнее понимал — я не могу её убить.

Но что, если она сама не знает, насколько сильна? Что, если в ней таится потенциал, способный изменить мир?

Я должен защитить её. Даже если это будет означать противостояние Марку и всему, что я знал как «работа». Потому что впервые за долгие годы я понял, что не могу просто выполнить заказ. Она не просто имя в списке. Она — человек. Живой, дышащий.

И теперь я должен решить — спасти её или уничтожить. Но одно я знаю точно — она заслуживает счастья, которого никогда не знала. Даже если это счастье продлится всего мгновение, прежде чем я приму решение, которое изменит ее жизнь.

Глава 6. Я здесь, чтобы выпить с тобой

Алёна

В тот вечер я надела платье, которое никогда раньше не носила. Оно было цвета морской волны, с открытыми плечами, и я чувствовала себя в нём непривычно. Мама была бы довольна – тридцать лет, а я только начинаю жить.

Надя позвонила в дверь ровно в восемь. Она выглядела потрясающе в своём красном платье, и её энтузиазм был заразительным.

— Сегодня мы точно идём в бар! — воскликнула она, едва открыв дверь. — Ты закончила мой сайт! Мы должны отпраздновать!

Бар оказался совсем не таким, как я ожидала. Никакой помпезности или толп у входа. Просто старая вывеска с облупившейся краской и уютный полумрак внутри. Надя тут же умчалась к группе парней у сцены, а я осталась у бара, чувствуя, как колотится сердце.

— Что вам принести? — спросил бармен.

— Всё, что порекомендуете, — ответила я, сжимая сумочку.

Внезапно рядом со мной оказался он. Наум. В этой обстановке он выглядел иначе – более расслабленным, более опасным.

— Налей ей белое вино, Федя, — сказал он бармену.

— Сделаю, Наум, — ответил бармен.

— Ты знала, что я буду здесь? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

— Ты серьёзно обвиняешь меня в преследовании? — ответила я, пытаясь скрыть волнение.

Он усмехнулся.

— Нет, просто интересуюсь, знала ли ты о моих планах на вечер?

— Нет. Я понятия не имела. Это не имеет к тебе никакого отношения, меня притащила сюда Надя.

— Пытаешься найти себе парня? — спросил он, глядя прямо мне в глаза.

Я огляделась по сторонам, ища глазами Надежду и опасаясь того, что нас кто-то может подслушать.

— Не беспокойся о других, — продолжил он. — Им плевать. Они здесь за одним и тем же. Если ты не доступна, им неинтересно.

Наум был прав – всем было наплевать. Они пришли сюда за одним и тем же.

— Ты не привык, что мужчины говорят с тобой прямо? — спросил он, оценивающе рассматривая мою реакцию на слова.

— Я привыкла, — ответила я, вспоминая свою старую работу, где мужчины часто говорили грубости. Для них я была невидимой, и это никогда не беспокоило меня.

— О, так у маленькой художницы есть тёмная сторона, — усмехнулся он.

— Слушай, я пришла сюда выпить и, может быть, познакомиться с мужчиной. Не мог бы ты оставить меня в покое?

Он был единственным мужчиной, который заинтересовал меня за все тридцать лет жизни. И сейчас, когда он сидел рядом, я понимала – игнорировать его будет всё труднее.

— Я — мужчина, — сказал он, наклоняясь ближе. — Знакомься со мной.

Его слова звучали как вызов, и я почувствовала, как внутри просыпается влечение.

— А знаешь что? — ответила я, поднимая бокал. — Может быть, это именно то, что мне нужно.

Но что-то было не так. Наум смотрел на меня слишком пристально, его взгляд словно проникал под кожу.

— Ты знаешь, — сказал он, наклоняясь ещё ближе. — У тебя есть то, что притягивает людей.

Я отпила глоток вина, пытаясь собраться с мыслями. Его слова звучали как комплимент, но что-то в них казалось неправильным. Наум наклонился, его дыхание коснулось моей щеки.

— Кто-нибудь говорил тебе, как ты прекрасно пахнешь?

Я прикусила губу, пытаясь сохранить самообладание.

— Тебе вообще нужно, чтобы я что-то говорила? — спросила я, пытаясь вернуть контроль над ситуацией.

— Потанцуем? — предложил он, никак не отреагировав на вопрос.

Я бросила взгляд на Надежду, но Наум уже взял ситуацию в свои руки.

— Мы не уходим, просто потанцуем.

Его голос был спокойным и уверенным, и я вдруг поняла, что хочу этого. Хочу почувствовать его рядом.

На танцполе свет был мягким, музыка — медленной. Его руки легли на мою спину, и я замерла от неожиданной близости.

— Всё в порядке? — прошептал он.

Я кивнула, пытаясь унять дрожь.

— У тебя ведь не было никого, да? — его голос стал тише, интимнее.

Я снова кивнула, чувствуя, как краснею.

— Это будоражит, — сказал он. — Ты как белый холст, на котором ещё не было мазков.

— Ты даже не знаешь меня, — возразила я.

— Тогда давай это исправим, — ответил он. — Хочу быть тем, кто узнает тебя по-настоящему.

Его поцелуй был неожиданным и жадным. Он словно рисовал на моих губах смелые мазки, и я отвечала, растворяясь в этом моменте.

Это был мой первый поцелуй за долгое время, и он оказался именно таким, каким должен был быть — дерзким, насыщенным, сводящим с ума. Его язык нашёл мой, и я прижалась к нему ближе, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.

Мы были в центре танцпола, на виду у всех, но мне было всё равно. Остался только он и я, его руки на моей спине, его дыхание на моих губах. И в этот момент я поняла, что сделала правильный выбор. Навстречу чему-то новому. Навстречу себе настоящей.