Красота во лжи

Глава 1

РАФАЭЛЬ

С
шестнадцать месяцев назад.
Самый большой шок был вызван не тем, что я подошел к зданию, залитому кровью и слезами, а холодной и суровой погодой, когда по замерзшей земле падал снег.
Почему кто-то настаивал на том, чтобы жить в месте, где воздух режет лицо? И где, черт возьми, находится солнце?
Склад маячил перед нами, когда мы покинули богатое, успокаивающее тепло Ferrari. Массивное сооружение могло бы слиться с другими заброшенными коммерческими объектами в этом районе, если бы его не окружало жуткое чувство смерти. Даже на кладбище зданий

вушкой, на которой он поклялся жениться, идущей к алтарю к другому мужчине.
Его помятый костюм резко контрастировал с моими плавными линиями. При других обстоятельствах я бы, возможно, сделал ему выговор, чтобы он помнил, что люди всегда наблюдают за нами и осуждают любые недостатки, которые они находят. Не было необходимости давать им еще больше боеприпасов для работы.
После долгого перелета — даже в комфорте моего самолета — и зная, что он находится всего в нескольких часах езды от своей Талии? Я в основном не мог его за это винить.
«Ты мог бы хотя бы переодеться до того, как мы сойдем с самолета», — возразил я, изогнув бровь, когда он застонал в ответ. «Надо ли напоминать тебе, Маттео Белланди — мой союзник. Он должен быть твоим. Его дружба повлияет на тебя гораздо сильнее, чем на меня, учитывая близость Филадельфии к Чикаго. Ибица — это целый мир».

Он усмехнулся в ответ. Один из немногих мужчин, которые осмелились проявить такую наглость в моем присутствии. Но Каликс приехал на Ибицу, когда он еще не был мужчиной, его семья была изгнана из города, который они называли домом, в результате жестокого восстания других семей, которые когда-то были друзьями. Он быстро стал для меня самым близким братом.
«Правильно, потому что у тебя нет в голове идеи мирового господства», — сказал он, вставая на место позади меня. Я коснулся руками входных дверей склада, вероятно, беря свою жизнь в свои руки, когда я схватил ручку и повернул ее. Тяжелая стальная дверь со стоном распахнулась, и я шагнул в огромное открытое пространство главного склада.
«Не похоже, что они здесь, в конце концов», — проворчал Каликс, оглядывая комнату. Я прижал палец к губам, прежде чем указать на след из брызг крови, который вел в задний коридор. Достав из заднего кармана свой мобильный телефон, я еще раз набрал номер Маттео, надеясь предупредить его о нашем присутствии, прежде чем это приведет к кровавому противостоянию.
Линия соединилась, когда он наконец ответил на мои звонки. «Ты так же плоха, как одна из подружек Саймона на одну ночь сегодня. Не поймешь ни единого намёка. Что тебе нужно?» — проворчал Маттео в трубку. Звук болезненных стонов мужчины заполнил фоновый шум.
Похоже, мы приехали не слишком поздно, чтобы насладиться весельем.
«Ну, я полагаю, если я не нужен, я могу забрать своих людей обратно на Ибицу», — протянул я.
«Ты рано», — ответил Маттео. Как будто я этого не знал.
«Лоренцо указал, что события развиваются быстрее, чем ожидалось, и вам может понадобиться помощь раньше. Я живу, чтобы угождать. Итак, где вы прячетесь на своем залитом кровью складе? Полагаю, мы могли бы сыграть в прятки, если Райкер пообещает не бросать в меня топор, когда я выиграю».
«Морозильник сзади», — проворчал Маттео, отключая вызов.
«Ты неинтересный», — усмехнулся я, взглянув на Каликса, который изучал меня с безумной улыбкой.
"Замечательно. Как будто в Чикаго в феврале недостаточно холодно, теперь нам придется залезть в чертов морозильник", - проворчал Каликс, пока я шел в холл сзади. С изношенными краями, покрытыми ржавчиной, дверь морозильника, похоже, не могла функционировать. Но, конечно же, Маттео стоял у двери с одним из своих людей, ожидая.
Мои глаза встретились с глазами Маттео, его взгляд был таким же суровым, как и мой. «Рад тебя видеть, Рафаэль», — сказал он. Мужчина рядом с ним расширил глаза, уставившись на меня в шоке на мгновение, прежде чем он снова вернул своему лицу бесстрастную маску. Пока не сломанную. Если маска нуждалась в практике, значит, его подготовка не была такой тщательной, как та, которую пережили мы с Маттео.
«Ты имеешь в виду, что хорошо знать, что у тебя есть подкрепление», — сказал я, и в моем голосе не было никаких интонаций. Маттео, возможно, был одним из самых близких мне людей, которые были для меня друзьями, но это не означало, что мы были теплыми и пушистыми. У нас было взаимопонимание. Мы держались подальше друг от друга и предлагали поддержку или мнение только тогда, когда это было необходимо.
Он не звонил и не приглашал меня на свою свадьбу ни в коем случае. Хотя я слышал об этом по слухам и был шокирован. В нашей жизни женщины были слабостью.
Я не мог себе представить ни одной женщины, ради которой стоило бы рисковать жизнью.
«В основном это. Просто убедитесь, что ваши люди ведут себя хорошо, пока они в моем городе», — приказал Маттео, но в его тоне не было никакой враждебности. Наши правила были довольно похожи, хотя он был немного строже в защите женщин. Я не допускал торговли людьми в своей организации, но я также не защищал людей, которые не были моей заботой.
«Они знают, что делать», — ответил я, направляясь к дверце морозильни.

«Райкер внутри со своей последней игрушкой. Ты же знаешь, как он себя чувствует, когда его прерывают». Маттео рассмеялся. Каликс отступил назад, избегая дверного проема, когда я рывком открыл дверь и шагнул в морозильник. Звук чего-то, разрезающего воздух, заполнил пространство, легкий и почти незаметный шепот топора Райкера, когда он пробирался через пространство между нами. Я поднял руку, поймав его за рукоятку, прежде чем он успел вонзиться мне в плечо. Деревянная рукоятка, которую я держал в ладони, была испачкана кровью, впитавшейся в пористую поверхность за годы использования, но свежая кровь покрывала ее там, где Райкер схватил ее, чтобы бросить в меня.
Райкер ухмыльнулся мне, его лицо маниакально скривилось, а мое лицо расплылось в такой же улыбке. «Ты промахнулся», — сказал я.
«В один из этих дней», — сказал он, вытирая руки тряпкой и глядя на запекшуюся под ногтями кровь. Каликс и Маттео вошли в комнату, чувствуя, что глупая игра, которая прекратится только тогда, когда один из нас умрет, закончилась. Таким людям, как Райкер и я, нужно было немного бессмысленного насилия в жизни.
Прошла почти неделя с тех пор, как я видел, как жизнь истекает кровью из чьих-то глаз. Учитывая, что есть только два способа заставить такого человека, как я, чувствовать себя живым, трахаться и убивать, мне отчаянно нужна была доза.
Какая удача для меня, что прекрасный окровавленный мясной мешок сидел на стуле, ожидая, когда Райкер вернется к своей пыточной сессии. «Кто он?» — спросил я, снимая пиджак. Аккуратно сложив его, я передал его человеку Маттео, притаившемуся в дверях. «Если он помнется, то и ты тоже», — предупредил я его. Он сглотнул, кивнул и закрыл дверцу морозильника, чтобы запереть в нем остальных пятерых из нас.
«Возможно, тебя бы здесь больше любили, если бы ты не угрожал мужчинам», — рявкнул Саймон из угла. Он всегда держался от меня на расстоянии. Опять же, он никогда не был моим поклонником.
«Не уверен, что дало тебе понять, что я хочу нравиться людям», — ответил я, растягивая губы над зубами в ублюдочной улыбке. Он нахмурился на меня, закатив глаза к потолку — движение, за которое я убивал людей в прошлом. Маттео бросил на своего телохранителя суровый взгляд, заставив того выпрямиться и скрыть ненависть.
Мужчины воспринимали это очень лично, когда ты трахал их сестру.
«Он был одним из наших дилеров до месяца назад. Потом он просто появился и исчез на несколько дней», — ответил Маттео. «От него не было ни слова, и мы решили, что он умер. Он сказал, что навещает свою сестру, но мы за ней следили. Его там никогда не было, поэтому я хотел бы узнать, где он на самом деле был».
«Держу пари, он хотел бы быть с ней сейчас», — усмехнулся я, скользя взглядом по работе Райкера. Отсутствующие ногти, целые участки кожи, отсутствующие на его груди и животе. «Ты близок со своей сестрой?» — спросил я его, схватив его за лоб и прижав его лицо к себе, пока он не уставился мне в глаза. Прикоснувшись топором Райкера к его щеке, я позволил острому лезвию слегка пронзить кожу, чтобы подчеркнуть свои слова.
«Нет», — прохрипел он, и едва заметный взгляд влево был единственным признаком того, что эти слова были ложью.
«Хм», — сказал я, подыгрывая ему на мгновение. «А как же твоя жена?» — спросил я, схватив его за левую руку и резко отогнув безымянный палец назад до тех пор, пока он не хрустнул, и он не закричал от боли.
«Она не имеет к этому никакого отношения», — прохрипел он.
«Я не Белланди, парень. Она собирается иметь к этому отношение, если ты не начнешь петь», — сказал я, улыбаясь ему, снимая обручальное кольцо с его пальца и подбрасывая его в воздух. «Может быть, я даже надену твое обручальное кольцо, пока буду ее трахать. Я всегда задавался вопросом, каково это — быть женатым», — поддразнил я. Я был многим — преступником и убийцей среди них, — но насильником я не был. Ему не нужно было знать, что его жена будет умолять о большем, если я нанесу ей визит. Они всегда так делали.
Он сглотнул, взглянув на Маттео, чтобы увидеть, помешает ли тот моей угрозе. Он не помешает, потому что Маттео знал, что есть определенные границы, которые я не перейду. Я цеплялся за свою человечность жалким куском, и я не пожертвую остаток своей души дьяволу, навязываясь женщине, которая меня не хочет. Не тогда, когда у меня никогда не было недостатка в послушной спутнице в постели. Ни одна женщина не стоила этого.
«Он сказал, что изнасилует ее и убьет, если я этого не сделаю», — прошептал он, взглянув на Маттео. «Прости, босс. Я не...»
«Что делать, Джейк?»
«В сумке с деньгами бомба. У него детонатор. Он должен следить за Сандро, когда тот ее подберет, и взорвать ее, когда тот пойдет забирать деньги из Indulgence. Сандро паркует машину достаточно близко, чтобы нанести приличный ущерб задней части, и есть надежда, что он уберет Лино и Энцо в процессе», — признался Джейк, опустив голову. «Это все, что я знаю. Просто, пожалуйста, вывези мою жену из города, пока за ней не пришел Мерфи». Имя Мерфи заставило меня закипеть от гнева. Он был человеком, который не хотел ничего, кроме как отобрать у Маттео город и превратить его в центр торговли людьми.
«Он должен был оставить ее. умирать из-за твоего предательства. Если бы ты пришел к нему изначально, тогда он мог бы предложить ей защиту», — резко бросил я, выходя из его пространства. Ничто не вызывало у меня большего отвращения, чем предатель, который отвернулся от организации, давшей ему дом и еду на его столе, когда другие могли бы его осудить.
«Я прослежу, чтобы она и твоя сестра получили билет из Чикаго. Это лучшее, что я могу сделать, учитывая обстоятельства», — сказал Маттео. Он кивнул Райкеру, который протянул руку за своим топором, ожидая, когда я передам его, чтобы он мог нанести смертельный удар.
Вместо этого я улыбнулся ему, ударив топором в лоб Джейка так, что он застрял прямо между его глаз. Кровь стекала по краям лезвия, стекая по его губам, пока его голова не упала вперед, а рукоятка слегка не приподняла его, когда она ударила его в грудь. Райкер надулся, а Каликс усмехнулся, покачав головой, как будто это было ребячество, что Райкер и я боролись за право убивать людей.
Повернувшись к двери, я дернул ее и принял куртку от мужчины, который с тревогой навязал ее мне. Быстро похлопав его по щеке в знак благодарности за то, что он сохранил ее в первозданном виде, я надел ее и направился к входу в склад. «Куда ты идешь?» — спросил Маттео «Думаю, мне стоит навестить моего друга Энцо!» — крикнул я в ответ, когда Каликс поспешил за мной.
Как только мы вышли на улицу, меня встретил ледяной зимний ветер.
Почему война не могла начаться в июле?

Глава 2

РАФАЭЛЬ


я
Это был не первый раз, когда я был в Indulgence, хотя тогда он все еще находился под управлением отца Маттео. После безвременной кончины отца Маттео отремонтировал и привел клуб в современную эпоху с чистыми и современными линиями, которые напомнили мне мои собственные клубы на Ибице.
Только лучшее из вечной элегантности для наших домов бесконечного греха.
Человек, которого я никогда раньше не встречал, преградил нам путь, прежде чем мы смогли подняться по винтовой лестнице в офисы, встав на нашем пути со скрещенными на груди руками. «Мы здесь, чтобы увидеть Лоренцо Вескови», — сказал я, зная из наших разговоров, что это имя разозлит Энцо до бесконечности.
«Он занят», — коротко сказал мужчина. «Что я могу сделать для вас, джентльмены?» Он взглянул на Каликса и двух молчаливых телохранителей за нашими спинами, и я ухмыльнулся, подтверждая свои предыдущие слова. В нашем бизнесе внешность имела значение. Нужно было быть либо хладнокровным человеком в костюме, который не терпит никакого дерьма, либо тупицами с татуировками, покрывающими всю видимую кожу, если он хотел запугать местных.
Иногда и то, и другое.
«Энцо захочет нас видеть. Это Каликс Регас, а я Рафаэль Ибарра», — сказал я, наблюдая, как узнавание проступило на лице мужчины. Он послушно кивнул, развернулся на каблуках и повел нас вверх по ступенькам и мимо VIP-зоны. Поднявшись еще на один лестничный пролет, мы оказались в офисах на верхнем этаже переоборудованного склада, где располагался любимый ночной клуб Маттео.
Дверь первого офиса была приоткрыта, и наш гид притаился в открытой двери. «Да?» — спросил мужской голос изнутри. Имея достаточно телефонных разговоров с Энцо, чтобы скоординировать нашу помощь, у меня не осталось сомнений, что он был владельцем голоса. «Рафаэль Ибарра и Каликс Регас здесь...» Его голос оборвался, когда Каликс и я протиснулись в офис. Сантьяго и Николаус притаились в коридоре позади нас, стоя на страже и не мешая. Они давали о себе знать при первых признаках неприятностей, но они расслаблялись в те моменты, когда мы были в максимальной безопасности с союзниками.
«Вежливо будет подождать, пока я приглашу тебя войти», — сказал Энцо, дразняще улыбаясь. Его взгляд переместился на Каликса, и он кивнул в знак приветствия, напомнив мне, что эти двое встречались несколько раз, когда я посылал Каликса представлять меня в деловых отношениях, когда я не мог заставить себя приехать в Штаты. Мрачная улыбка заиграла на моих губах, когда его внимание вернулось ко мне, и он моргнул от шока от несовпадающих глаз, которые часто привлекали внимание к моему лицу и работали, чтобы скрыть дьявола, таившегося внутри.
«Энцо», — поприветствовал я его, протягивая ему руку для пожатия.

Он схватил меня за руку, ответив на жест вежливой улыбкой. «Могу ли я что-нибудь вам предложить?»
«А как же я?» — ухмыльнулся Каликс, подойдя к виски на столе Энцо и наливая себе выпить. «Блядь, я и забыл, какая это сука, этот рейс».
«Ты рано», — сказал Энцо, снисходительно улыбнувшись Каликсу.
«Ну, ты же знаешь, как это бывает. Моя временная линия сдвинулась. Мне нужно, чтобы война Маттео закончилась, чтобы он мог помочь мне с моей», — сказал Каликс, не показывая ни малейшего раскаяния, отмахиваясь от потенциальной потери жизни. Он стал человеком, наблюдающим, как я действую безжалостно во имя своего отца, пока не настал день, когда я положил конец его тирании и стал безжалостным, потому что хотел быть таким. Смерть была просто частью жизни.
Он работал и тренировался каждый день с момента своего изгнания, и когда придет время, Каликс вернет себе то, что принадлежит ему.
Все это.
«Они назначили дату?» — спросил Энцо.
Каликс мрачно кивнул, его ноздри раздулись, когда он отпил виски и с резким стуком поставил стакан на стол.
Я кивнул, взглянув на Каликса. «У нас меньше времени, чем мы ожидали».
«Твой отец все равно будет поддерживать обе наши войны? Чего он ждет взамен?» — спросил Энцо, садясь. Я ухмыльнулся ему, обменявшись понимающим взглядом с Каликсом.
«Маттео тебе не сказал? Мой отец умер. Теперь я — наследие Ибарры». Я бросил ему вызов, чтобы он задал вопрос, который крутился у него на уме.
«Он был… болен?» — спросил он, пока я изучал его.
«Маттео когда-нибудь рассказывал вам историю о том, как умерла моя мать?» — спросила я вместо ответа. Я прошлась по офису и посмотрела на имена на стене, где Энцо координировал свою команду безопасности. «Мой отец был членом испанской инквизиции. Он был, за неимением лучшего слова, безумен в своих убеждениях. Его брак с моей матерью был устроен, но он ненавидел ее, потому что считал ее светлые глаза и гетерохромные черты ее «колдовством». Я усмехнулась. «Поэтому, естественно, он сжег ее на костре, как только она перестала быть полезной, и он решил, что она бесплодна, когда она так и не родила ему другого ребенка после меня».
«Боже», — пробормотал Энцо, проводя ладонью по лицу. Я видел и совершил много зла в своей жизни, но ничто не сравнится с тем, как моя мать горит заживо «Мне тогда было семь. Я никогда не забывал звуки ее криков. Теперь я сплю гораздо лучше, потому что мои сны наполнены его криками». Каликс усмехнулся моим словам, комично приподняв губы в движении, которое было совсем не похоже на моего обычно мрачного спутника.
Справедливости ради, он выпил свою долю в самолете после того, как мы вылетели из Испании. Виски в его руке только усугубило ситуацию, и я наблюдал, как он показал Энцо джазовые пальцы, а его рот издал свистящий звук, давая понять, что я сжег своего отца заживо.
Око за око.
«Сколько людей ты привел?» — спросил Энцо, меняя тему разговора, пока он обходил стол, чтобы изучить имена рядом со мной. Он резко повернулся, чтобы посмотреть на дверь, когда в ней появился человек, его легкие тяжело вздымались от напряжения, он крепко сжимал шкафчик с напитками.
«Она ушла», — выдохнул мужчина. Тело Энцо внезапно замерло, его лицо побелело, а глаза сузились от ярости.
«Какого хрена ты имеешь в виду, когда говоришь, что она ушла? Ты должен был следить за ней!» — заорал он, набросившись на другого мужчину. Мужчина благоразумно нервно сглотнул, и я задался вопросом, насколько далеко зайдет гнев Энцо в отместку за тех, кого он потерял. «Клянусь, я, должно быть, отвернулся на несколько секунд. Я искал везде, Энцо. Ее здесь нет».
«Ребел здесь?» — спросил Энцо, лихорадочно оглядывая человека в дверях. Когда тот уставился на него в ответ, Энцо рявкнул: «Собака!»
«Нет. Собака тоже ушла», — признался он, медленно отступая.
«Кто пропал?» — спросил я, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Мои пальцы подергивались по бокам, желая ощутить насилие, вибрировавшее в воздухе. Монстры чувствовали кровь на горизонте, и я был одним из худших кошмаров, которые я знал.
«Моя женщина», — ответил Энцо. «Мерфи нацелился на нее, поэтому она находится под защитой Белланди. Можно с уверенностью сказать, что она этим недовольна». Он оттолкнул мужчину с дороги, направляясь к лестнице. «Я разберусь с тобой позже», — предупредил он, проталкиваясь плечом мимо. «Позови Маттео!» — крикнул он, когда мы с Каликсом последовали за ним из офиса.
«Позвони Маттео и скажи ему, что я ушла с Энцо», — приказал я, оставив Каликса в клубе и шагнув за Энцо, который направился к входным дверям. Холодный воздух ударил мне в лицо, когда мы промчались через них навстречу ледяному ветру, направляясь к внедорожнику, припаркованному у входа на парковку. Он и глазом не моргнул, когда я забрался на пассажирское сиденье рядом с ним, слишком сосредоточенный на том, чтобы найти его женщину, прежде чем это сделает кто-то другой.
Сантьяго врезался в заднее сиденье как раз перед тем, как Энцо нажал на газ и выехал со стоянки.
Судя по ярости на его лице, его женщине повезет, если он не надует ее за то, что она сделала.

Глава 3

ИСА



Какого хрена, мам! Она так же поздно вернулась, как и я! — крикнул Одина снизу. Застонав, я прижался лбом к окну и стал ждать, когда старая разбитая «Тойота» Хлои появится перед домом. Я бы выбежал босиком, если бы это означало, что мне хоть раз не придется иметь дело с дерьмом Одины.
Было бы здорово хоть раз выйти и забыть, что у меня есть сестра-близняшка, которая доводит меня до безумия.
«Язык!» — огрызнулась мама, и я могу себе представить, какой палец она погрозила Одине в лицо. Моя сестра была гораздо более храброй женщиной, чем я, раз осмелилась обругать ее в первую очередь. «Мы обе знаем, что Изабель пошла на ту вечеринку только для того, чтобы вернуть твою пьяную задницу домой в целости и сохранности. Ты под домашним арестом. И это конец».
«Это так глупо, черт возьми. Мне шестнадцать! Все мои друзья ходят на вечеринки, и родители не дышат им в затылок. Это часть подросткового возраста!» — возразил Одина.
«Твоя сестра прекрасно пережила подростковый возраст, не принимая плохих решений», — сказала мама, и я поморщилась, понимая, насколько бесполезны эти слова в разговоре с Одиной. Было время, когда мы были близки, и мысль о том, что она не будет моей лучшей подругой, казалась мне агонией, которая разорвала бы меня надвое.
Но что-то изменилось между нами в детстве. Когда она катилась в пропасть бунтарства и деструктивного поведения, я делал все, что мог, чтобы защитить ее и смягчить нанесенный ею ущерб. Что, конечно, только заставило ее ненавидеть меня еще больше.
"Конечно! Чертова золотая девочка не может ошибаться. Бескорыстная, идеальная Иза", - прорычала Одина, ее шаги глухо проносились по дому, когда она направлялась на задний двор. Она забиралась в домик на дереве, который мы называли нашим убежищем в детстве, искала сигареты, которые она там прятала, а потом злилась на меня, когда обнаруживала, что я снова их взял.
Я наблюдал через окно, как она торопливо поднималась по лестнице, ее рот летел со скоростью мили в минуту, когда она проклинала маму и меня до самого ада за контроль, который мы пытались осуществить над ее жизнью. Я не понимал, почему она не могла понять, что это исходило из любви.
Я желал ей только самого лучшего и не собирался смотреть, как она тратит свою жизнь на то, что через несколько лет может уже не иметь для нее никакого значения.
«В твоей сестре сидит дьявол», — сказала моя бабушка, напугав меня до чертиков, когда она внезапно появилась в моей спальне позади меня. Для восьмидесятилетней женщины она обладала сверхъестественной способностью подкрадываться к любому и каждому. «Не знаю, чего она ожидала. Столько времени ошиваться на кладбищах». «Нохкомач». Бабушка. Я вздохнула, прижав руку к груди, чтобы не растеряться от колотящегося сердца. «Ты даже в дьявола не веришь», — выругалась я, схватив сумочку со стола в комнате, которую делила с Одиной.
Бабушка усмехнулась, отвернувшись к окну позади меня, чтобы посмотреть, как Одина раскидывает ящики, на которых она обычно сидела, в домике на дереве. «Эта девчонка может меня заставить».
Не в силах остановить смех, подступивший к горлу, моя грудь сотрясалась от него. Если Одина ненавидела маму и меня, то она была в полном ужасе от нашей бабушки, и это было справедливо. Эта женщина была угрозой. Один ее суровый взгляд, и я почувствовал, как моя душа содрогается от страха. «Ты идешь в Центр?» — спросила она, имея в виду Общественный центр Меномини, где я проводил большую часть своего свободного времени. Бабушка была там основной фигурой, обучая тому, что знала о нашем языке, мое поколение, а до этого и моих родителей.
«Не сегодня», — сказала я с легкой улыбкой. «Я собираюсь пообедать с Хлоей».
«А», — сказала она, ее улыбка была хрупкой. Она не была разочарована, не тогда, когда она знала, что я провела в Центре гораздо больше времени, чем любая девочка-подросток обычно. «Ты вернешься завтра?» Наше наследие было самым важным для моей бабушки: продолжение нашего наследия, то, что исчезало понемногу с каждым прошедшим днем. «Ты моя единственная надежда, Иза», — сказала она.
Я шагнул к ней, протягивая руку, чтобы коснуться ее щеки. «Я никогда не забуду, кто я и откуда мы, Нохкомач», — пробормотал я, оглядываясь на окно, когда Хлоя посигналила с подъездной дорожки. «Увидимся через пару часов», — сказал я с улыбкой и направился к двери.
Глаза моей бабушки ощущались тяжелыми на моей спине, когда я уходил, но я отказался повернуться и посмотреть на нее. Ее взгляд был зловещим. Если я чему-то и научился в своей жизни, так это тому, что ничего хорошего из предзнаменований в глазах моей бабушки не выходило.
Я давно решил, что не хочу знать, когда что-то плохое придет ко мне. Смерть, которую я не увижу, будет высшей милостью.
Мне больше никогда не придется испытать настоящий страх

hloe припарковала свою машину на стоянке внизу по дороге после двадцатиминутных поисков парковочного места. Иногда чикагское движение заставляло меня быть благодарной за то, что у меня нет собственной машины. Везде, куда я не могла добраться пешком, меня подвозили мама или Хлоя, так что это казалось проще.
Не говоря уже о том, что это было дешевле, и поскольку я работал неполный рабочий день и у меня едва хватало денег? Я чувствовал только благодарность за отсутствие расходов. Толкнув дверь со стороны пассажира под писк протеста, я вылез из машины и натянул на грудь тонкую парусиновую куртку, чтобы скрыть громоздкий кремовый свитер косичной вязки, который я носил под ней. Даже сочетание этих двух вещей не заменило тепло настоящего зимнего пальто, но Одина одолжила мое на прошлой неделе.
Под словом «взял» я подразумевал, что она подожгла его во время последней истерики.
«Тебе нужна новая куртка», — нахмурилась Хлоя, хлопнув водительской дверью и нажав кнопку на пульте дистанционного управления, чтобы запереть эту каприз ную штуковину.
«Тебе нужна новая машина», — сказал я, высунув язык, когда она сердито посмотрела на меня в ответ. «Разница в том, что один стоит 100 долларов, а другой — тысячи, Айза. Иногда можно потратить деньги на себя, понимаешь? Не всегда нужно тратить их на помощь родителям с оплатой медицинских счетов бабушки», — сказала она, и ее голос смягчился в конце. «Они заставят это работать. Они всегда так делают».
«Это всего лишь пальто». Я пожал плечами. «Я привык к холоду, и у меня полно теплых свитеров». Даже когда слова слетели с моих губ, я решительно побежал по тротуару, готовый спрятаться в тепле ресторана. Ледяной ветер проносился сквозь волокна свитера, мои джинсы не делали ничего, чтобы защитить мои ноги от пронизывающего холода, который проник в мои кости и сделал мою кожу красной за считанные мгновения.
Почему я живу в месте, где воздух режет мне лицо?
Вероятно, это как-то связано с родовыми связями моей бабушки с землей, на которой был построен Чикаго. Так много индейских народов когда-то называли эту землю домом, и хотя многие покинули город в пользу резерваций или более сельского неба, нас все еще было огромное количество, живущих в городе. Модернизируя и прокладывая свой собственный путь вперед.
Мне просто хотелось бы сделать это в более теплом месте.
«Что они будут делать, когда ты уедешь в колледж?» — спросила Хлоя, намекая на проблему, которая возникла слишком быстро, на мой вкус. Я уже разведывала школы, выбирая между программами и вынужденная выбирать между школой поближе к дому и той, что поодаль.
Я знала, что должна делать послушная дочь, но мне также приходилось задаваться вопросом, кем бы я была, если бы не была так сосредоточена на всех остальных. Если бы у меня было время и расстояние, чтобы быть той, кем я хочу, кем бы я была?
Отсутствие первой подсказки угнетало меня больше, чем следовало бы.
Хлоя игриво подтолкнула меня плечом, пытаясь вытащить меня из моей внезапной меланхолии. «Хорошая новость в том, что Одина выйдет за дверь, как только закончит учебу. Твоим родителям не придется разбираться с ее дерьмом, так что они смогут полностью сосредоточиться на твоей бабушке».
"Я не уверена, что это хорошие новости. Одина может быть трудной, но она все еще их дочь. Ей просто... нужно руководство", - вздохнула я. Хлоя и Одина не были поклонницами друг друга. На самом деле, они скорее рвали друг другу волосы, чем разговаривали.
«Она трахнулась с твоим парнем, Иза. Когда ее поймали, она сказала, что ей жаль парня, потомучто никто не должен быть выброшен на улицу ледяной принцессой».
«Честно говоря, он был не таким уж хорошим парнем, если не мог отличить Одину от меня», — сказала я со смехом.
«Вы однояйцевые близнецы. Если бы вы стояли в одной комнате в одинаковой одежде, я бы никогда не понял, кто есть кто, а я знаю вас обоих с шести лет».
«У тебя сломан нос? От Одины чаще всего пахнет травкой, выпивкой и сигаретами. Я даже бокала вина никогда не выпивала». Хлоя рассмеялась над нелепой поляризацией нашей натуры, когда мы повернули за угол. Несколько шагов прошли в дружеской тишине, мой взгляд был устремлен на боксерский зал через дорогу. Fists of Fury всегда привлекали мое внимание, когда мы приходили в нашу любимую закусочную, крошечная филиппинка, которая управляла ею, вдохновляла ту часть меня, которая никогда не могла выйти на поверхность. Уроки кикбоксинга были не тем, что я могла себе позволить, и я едва ли нуждалась в них, когда не верила в насилие.
Но что-то в том, как она владела своим телом и превратила его в инструмент, привлекло меня на темном уровне, желая иметь возможность защитить себя от вреда. Женщины, похожие на меня, пропадали каждый день, а статистика изнасилований женщин коренных американцев была ужасающей.
Один из трех.