Край.

I.

- Ну-с, господин подпоручик, решайте, что будете делать. – С усмешкой сказал Григорий.

Он, подпоручик Уваров, да ещё пара офицеров, чьи личности не особо важны для этой истории, сидели за столом, в трактире при почтовом отделении, да поигрывали в карты.

Уваров продолжал смотрел на карты и стучать пальцами по деревянной поверхности стола.

- Давайте же Александр, думайте, а то мне страшно, что я протрезвею быстрее, чем вы сделаете свой ход.

Уваров решился, открыл всем свои карты, положил их веером на стол. При этом он вспотел, покраснел. И не удивительно: когда такие деньги на кону и не так покраснеешь. На столе лежала сумма, равная двум жалованиям.

Григорий улыбнулся, и мягонько, осторожно, расслабленно положил карты на стол, а после хлопнул в ладоши.

Его «стрит флэш» разорвал в клочья «тройку» Уварова.

- Кажется, сегодня не ваша ночка господа. – Сказал Григорий и сгрёб себе деньги. - Но я обещаю, что поделюсь с вами, когда мы продолжим кутёж. Э! Хозяева! Водки нам, и огурчиков!

Дородная баба быстренько принесла заказ и убежала. Запыхалась бедненькая, переволновалась. Не часто в подобные заведения приходят, такие гости: господа из дворян, очень хотящие поиграть в картейки, выпить хорошенько, жалование, да батюшкины деньги потратить на это.

Выпили, закусили, поморщились: крепкая выпивка здесь была.

Полноватый офицер с усиками, закурил трубку, облокотился о спинку стула, причмокнул и сказал:

- По бабам развратным хочется. Ночка ещё вся впереди, а мы уже и выпили, и в карты сыграли вдоволь.

- Кто-то вдоволь, а кто-то ещё нет. – Не переставая улыбаться, сказал Григорий, и выпил ещё рюмочку горячительного. – Вы дорогой мой друг, просто все деньги проиграли, вот и наигрались. А я на коне сегодня, и готов играть хоть до самого утра. Будете ещё Уваров?

Подпоручик, только что вытерший не малые усы от водки, глянул на Григория и ответил:

- Нет. Хватит с меня. Наигрался. Слабость берёт от выпитого. Спать поеду.

- Хе. Да что же вы Уваров? Как вы нас бросите? Какая ещё усталость? Забудьте о ней. Мы вас сейчас к развратнице какой-нибудь отвезём, и она разгонит вам кровь. – Сказал и усмехнулся усатый толстяк.

Уваров лишь молча отказался, махнув рукой.

- Да, что же вы не знаете друг, что не может он по бабам шляться: у него своя баба есть. Говорят, в постели лучше всякой…

Уваров стукнул по столу кулаком, не дал договорить Григорию. Народ за соседними столами, глянул на офицеров, стал вслушиваться в разговор.

- Закройте-ка свой рот Лыков! – Грозно сказал Уваров. – И не открывайте его больше, а то слишком уж он разболтался от выпитого.

- Я говорю лишь то, что слышал сам от моих хороших друзей и приятелей. Они мне врать не будут.

- Господа, давайте не будем продолжать этот разговор. – Затараторил офицер с блондинистой шевелюрой. – Забудем о сказанном и поедем отсюда. Остудим пыл на полном скаку.

- Нет! Этот скот, посмел оскорбить при людях даму моего сердца!

- И что же вы сделаете друг мой? – Григорий не воспринял слова друга серьёзно, а зря.

- Дуэль.

Григорий подавился водкой, залил ею пол. Только что весёлый, он побледнел, осунулся; всякая радость выветрилась из него. Он мгновенно протрезвел.

- Как… какая к дьяволу дуэль Данила? – Спросил за Григория усатый толстяк. – Думаю, это будет лишним.

- Не будет. Этой сволочи уже давно пора преподать урок. И думаю пуля сделает это лучше всего.

В помещении стало тихо. Лишь ржание лошадей на улице, да треск дров в печке прерывали страшную тишину.

Уваров резко встал со стула, грозно глянул Григорию в глаза. Тот сжался и ещё больше побледнел.

- Ну так что, будешь стреляться, али струсил? Что языком молоть умеешь, а отвечать за слова нет? Вставай давай! Вставай я сказал и пошли на улицу. – Уваров пошёл к входу, чуть ли не сшиб дверь и вышел на тёмный двор.

Григорий глянул на оставшихся офицеров.

- Делать нечего. – Сказал блондин. – От такого не откажешься.

- Точно. – Сказал усатый толстяк.

Григорий с трудом поднялся со стула, чуть не упал из-за трясущихся ног, перекрестился и тоже вышел на улицу.

А там было свежо. Ночка охладила разгорячившийся за день воздух. Тьму вокруг разгоняли всего пара фонарей. На Севере виднелись огни Санкт-Петербурга.

Вслед за Григорием, на улице появились и двое других офицеров.

Простой люд же, прильнул к окнам: всем хотелось увидеть настоящую дуэль.

Уваров достал из кобуры «наган» и спросил:
- Кто будет секундантом?

- Я могу быть секундантом. - Вышел вперёд блондин.

- Хорошо. Будем стрелять по твоей команде. Ну, расходимся… Достань оружие Лыков, или собираешься меня жалостью побить?!

Григорий от страха запамятовавший об оружии, достал его из кобуры и стал отдаляться от Уварова. На шаг, ещё на шаг, и ещё, ещё, ещё.

- Стойте! – Крикнул блондин.

Григорий развернулся, трясущимися руками взвёл курок. Проделывая всё это, он молился. Не переставая.

Уваров стоя прямо, готовый к стрельбе.

Григорий забыл о стати.

Дуэлянты подняли оружие.

Пошли секунды. Медленные, словно поток из сметаны. Они переходили одна в другую, в третью, в четвёртую.

Блондин стоял, потея, смотря на карманные часы.

Сколько же у него там ещё осталось времени? Сколько секунд осталось Григорию ждать смерть?

- Огонь! – Крикнул блондин.

Прогремели сразу два выстрела.

Григорий выронил «наган», упал на пыльную дорогу, сжался.

Усатый толстяк подбежал к нему, наклонился.

- Как ты? Куда он в тебя попал?

- Н… Н… Не… попал…. Не попал. – С трудом сказал Григорий. – Он не попал.

Зато Григорий попал.

Блондин звал на помощь.

Люди выбежали из трактира, столпились вокруг раненного. Зашептались.

Хозяин трактира попытался помочь, да что он тут мог сделать.

Уваров хрипел, истекал кровью. Пуля угодила ему в ребро, раздробила его и вместе с осколками кости продырявила правое лёгкое.

II.

Дилижанс скрипел, наматывал свежую грязь на колёса. Лошади недовольно ржали, тягая тяжёлую ношу. До Абакума оставалось всего ничего. В окошках дилижанса было потрясающе видно столбики дыма над кронами деревьев.

Денёк после дождя, выдался довольно прохладным. Григорий получше закутался в пальто и спрятал руки в карманы.

Большое количество людей, сидящих в дилижансе, лишь добавляло духоты, но не тепла: сквозняки и тонкие стенки, не позволяли теплу кучи тел, согреть салон.

Собака всё спала, да лаяла, как кто начинал пытаться вытащить из-под неё стопу.

Американец, назвавшейся Бенджамином, ехал вместе со слугой с наружи, на личном коне. И слуга, что удивительно, тоже был на коне.

Григорий до сих пор с опаской смотрел на эту парочку. Страшные они были люди, - в этом Григорий не сомневался. Они перебили целый отряд разбойников, как беспомощных детей, а оружия-то у них, сколько на лошадях висело, завёрнутое в кожу и покоящееся в кобурах, на поясах.

От таких личностей надо подальше держаться. Знакомство с ними до добра не доводит. Григорий, конечно, был благодарен им, за спасения его жизни и кошелька, но в то же время жутко их боялся.

- Обь! – Крикнул почтальон и перекрестился от счастья. Добрались.

Дилижанс выехал из леса, к дюжине изб. Всякий люд сновал возле них, занимался домашними делами.

Здоровенный хряк хрюкнул что-то проезжающему мимо него дилижансу, словно приветствуя, и пошагал в свинарник. Гуси разбегались во все стороны.

Детишки поглядывали на мокрого, грязного, озябшего почтальона, и посмеивались.

Тучный мужик выбежал навстречу дилижансу из непримечательного дома. Почтальон кинул ему мешок с письмами, не останавливаясь.

Американец с китайцем, смотрели на русскую деревню и улыбались. Да и та на их поглядывала. Народец вроде свои дела делал, а потом раз и на секундочку, незаметно смотрел на чужаков.

Только дети не стеснялись, спокойно подходили и пристально рассматривали заморских гостей. Бенджамин кинул им немного конфет. Ребятня чуть ли не в драку начала их есть.

Дилижанс остановился. Впереди была пристань и паром. Ну и паромщик в придачу, дрыхнущий под табличкой с расписанием, сидя на табурете. Не прохладно видимо ему было, хоть и не май месяц на дворе.

Почтальон прочитал написанное на табличке. До отплытия оставалось всего пять минут.

- Э-э! – Крикнул почтальон паромщику и свистнул для лучшего эффекта.

Мужик хорошенько храпнул в последний раз и поднял голову, протирая глаза.

- Чего, на другой бережок надобно?

- Нет, просто решил здесь остановиться на тебя поглазеть. Ты же у нас вон какой прекрасный молодец. – Зло проговорил почтальон. – Шлагбаум поднимай, дай погрузится.

Мужик почесал репу и принялся за работу, поднял шлагбаум, крикнул команде парохода, чтоб начали уголь в топку кидать, да проверили, как там к ним паром привязан.

Дилижанс въехал на речное судно. Всё под ним скрипело, на дно хотело.

К парому стали стягиваться люди. Сначала десяток, потом поболе.

Пассажиры дилижанса, вылезли из него с улыбками на устах.

Бенджамин со слугой, слезли с коней, чтобы размять ноги. А перед ними в этот момент раскинулся город, исходящий чёрным дымом, растущий. И не скажешь, что он стоит недалеко от ада.

Бока у него жирели, новыми зданиями обрастали. Пароходы к нему подплывали, нежились рядом с ним. В них загружали: уголь, серебро и иные богатства этого края. Скоро ещё и поезда грузить начнут. В паре верст от города, вниз по течению, строился железнодорожный мост. Чуть дальше от Оби отделялась река Иртыш.

Как Григорий знал, за городом, на востоке прятались угольная шахта с каторжанами в качестве рабочей силы. На северо-востоке добывалось серебро, но там, ситуация не простая, так уж быстро не пояснишь.

- Отправляемся! – Крикнули с пароходика и начали толкать паром.

Бенджамин закурил, его слуга погрузился в думы. Детишки забегали средь людей, догонялками коротали время. Их за это поругивали, а они и внимания этому не уделяли.

Григорий же всё на город насмотреться не мог, словно не из столицы приехал, а из деревни. Пока ехал от Екатеринбурга, соскучился по цивилизации. Абакум истинно был филиалом её в этих диких землях, наполненных опасными животными, людьми, и не ведомым.

Уже отлично виделись люди, шагавшие на пристани и прилегающим к ней улочкам. Все занятые, спешащие. Цивилизация заставляла носится их как угорелых, ведь сама делала тоже самое, и за ней надо было поспевать. Всех, кто оказывался недостаточно быстрым, она безжалостно сжирала, других же возводила чуть ли не в ранг царей. «Бог умер» - говорил Ницше. Он умер, и его гниющий труп заняла наука и философия, - производные великой и ужасной цивилизации.

Паром неостановимо пересекал широкую реку. Сила парового двигателя толкала его вперёд. Рыбы, в страхе расплывались от него во все стороны. Мимо парома лениво проплывали пароходы, изрыгая из себя столбы чёрного дыма. От них разило горящим углём и смазочными материалами. Не опрятные люди ходили по их палубам, - шустро, ловко. Капитаны смотрели вдаль и материли подчинённых.

Город был всё ближе. Вот уже Григорий мог разглядеть, какими такими делами занимаются рабочие на пристани. А вот, вполне начал различать грубые черты их потных лиц.

Смотрел Григорий на всех этих людей и не понимал, чем они занимаются. Они что-то вечно таскали, грузили, перевозили, колотили, сгружали, разгружали. Григорию казалось всё это бессмысленным и определённо не понятным. Да сами эти люди были для него непонятными, отталкивающими. Лишь воспитание не позволяло Григорию скорчить лицо от уже доносящегося до его носа, запаха застоялого пота.

Паром пришвартовался, и Григорию пришлось ступить в море людской суматохи. Его попутчики разбежались. Дилижанс куда-то укатил. Американец со слугой испарились. То есть Григорий внезапно остался один, в незнакомом городе, так ещё и в порту, месте, где постоянно ошивается всякий сброд.

III.

Григорий задыхался. Голова его пульсировала. Ноги отяжелели. Лицо покраснело и облилось потом.

Молодой дворянин бежал, мял сырую землю, хлябал сапогами. И всё это по кругу, без конца. Сил больше не было, но он бежал. Сколько, он не знал. Скорее всего, вечность.

- Давай Лыков, беги-беги. Ты ещё всего километр пробежал. Вас в столице, что, только строевой и учат, али только теории? – Говорил, следящий за Григорием здоровяк-Петя, в тоже время, играя с Фомой в карты.

- Не привык ещё парень просто. Может не стоит его больше гонять? Пускай передохнёт немного. – Сказал Фома.

- Дорогая нянечка, я дам ему передохнуть, когда он пробежит положенное и не раньше. Выпрями спину Лыков, ты ещё не умираешь!

Григорий попытался выполнить приказ, но не смог: спина сама собой согнулась, как и ноги. Дворянин упал, грудью вперёд. Перепачкал форму и подбородок.

Петя сплюнул.

- Вставай! Живо! Что за позорище! – Прокричал он.

Григорий кое-как встал, стряхнул с себя большую часть грязи, мысленно проклиная каждого человека, каждое здание, каждую пылинку, что здесь находились.

- Винтовку в руки и к мешку! – Петя прекратил игру, пошёл к набитому соломой, подвешенному на влажную тряпку мешку.

Винтовка казалась Григорию неподъёмной, целиком отлитой из свинца.

- Бей! – Приказал Петя.

Григорий ударил. Слабо. Штык не вошёл в мешок даже наполовину.

- Ещё! Да по сильнее! Не ленись!

Ещё ударил. Вроде бы старался, а только хуже получилось.

Страшное лицо Пети, покрылось морщинами из-за чего начало выглядеть совсем уж отвратительно. Сейчас это было не лицо, а мясницкий стол, изрубленный до предела, покрасневший от прилива крови.

Григорий испугался и ударил в третий раз. Со всей дури. Штык вошёл в мешок по самую мушку.

Петя улыбнулся.

- Ну вот. Можешь, когда хочешь. – Сказал он спокойно и даже добродушно. – А раз у тебя произошёл такой прилив сил, то пробегись-ка ты ещё чутка. И лучше всего с винтовкой в руках.

Лыков младший побледнел, но повиновался. Огрызаться он пока смел, только мысленно.

Пробегал Григорий ещё минут пять, дыша как астматик, опираясь о винтовку как о посох.

К наблюдению за ним присоединился ещё и Лебедев. Ему так подобное зрелище приносило явное удовольствие.

Григорий бежал, сколько мог, чтобы утереть нос этой скотине, да и вообще всем здесь. Он бежал круг за кругом, перебарывая всё большое желание остановиться, но ноги всё же подвели его.

Снова грязь встретила его тело с распростёртыми объятиями. Облепила собою одежду и половину лица солдата.

Лыков от злости отбросил винтовку от себя, рычал и разбрасывал во все стороны жижу, в жалких попытках подняться.

Его взяли подмышки и поставили на ноги. Как ребёнка. Усмехаясь. Оттряхивая его. Григорию это надоело. Это было его последней каплей.

- Отстаньте! – Хриплым голосом сказал он и отпихнул от себя сослуживцев. – Мне надоело это дерьмо! Как можно так служить?! В этом дерьме?! Жить в гнилых бараках, питаться не пойми, чем! Постоянно находиться с такими…

- Не заходи слишком далеко ваше бродие. – Пригрозил подчинённому Лебедев. - Вы ещё слишком мало знаете о службе здесь. Она не легка, смертельна. И да, кормят нас не очень, и спим мы не в барском доме. Но мы-то люди привыкшие. Да и кто муже, командующий у нас хороший.

- Это вы про майора? Откуда вам знать, что он выделенные бюджеты не кладёт себе в карман, в место того, чтобы их на жилищные условия тратит?

Лебедев ещё больше осерчал. Как и остальные. Даже Фома выказал своё недовольство.

- Про майора ты так не смей говорить, понял?! – Перешёл на «ты» Лебедев. – Это хороший, честный человек. Если бы не он, ходили бы мы в «Край», с палками. Не он виноват в том, что здесь всё так, а люди повыше его. Он же готов из собственного кармана деньги потратить, чтобы нас всем необходимым оснастить. Вон Петьке в прошлом году на свои кровные дробное ружьё Винчестера прикупил. Или вот месяц назад только в столицу ездил, у генералов ружьё-пулемёт выпрашивал: вычитал он о нём где-то и захотел нам достать. В Петербурге не вышло ничего. Генералы отнекивались. Так Христофор Иваныч за границу поехал и там откуда-то их достал. Десяток штук нам привёз - в масле, блестящие, с патронами. Вот какой человек наш майор. Так что не смей про него так больше говорить. А теперь иди к капитану Фёдорову. Тебе пора теорию подучить.

***

Капитан вошёл в класс, показывая высокую степень утомления всеми возможными способами. Кожа его лица побледнела, единственный глаз же, наоборот покраснел, рот издавал постоянные охи и ахи; походка казалась излишне шаркающей, даже с учётом некоторых особенностей капитана.

Фёдоров, когда-то был человеком статным: на это указывала его форма, теперь слишком большая для него. Тело исхудало, одряхлело. Тридцатилетний старик, глядел на мир одним глазом, как уже было указано. Этот единственный, правый глаз, вечно прищуривался, кривил густую, рыжую бровь. Левую часть лица капитана было невозможно увидеть. Он скрывал её за протезом. Левая рука отсутствовала: её вырвали весте с плечом. С левой ногой тоже было не всё в порядке. Шаркающая походка и некоторая кривоватость оной, не позволяли в этом усомниться.

Солдаты встали со своих стульев отдали честь и сели, как только капитан махнул им.

Григорий сидел за первой партой. По бокам и сзади от него, сидели солдатики с типичными деревенскими лицами и их выражениями - дебиловатые, с тупыми умами. Большинство из них впервые в жизни оказались в классе.

Помещение было небольшим, имело в себе всего шесть двухместных парт. Располагался класс в административном здании. За стенкой, полковник подписывал бумаги.

Капитан опёрся о стол рукой и остался стоять, чтобы не показать слабины.

- Мы сегодня с вами поговорим о многом: о том, что можете вы встретить на землях «Края». Стёпа, включай проектор.

Солдат, в самом заду мелкого класса, включил диапроектор. На школьной доске появилось изображение.