Кремневый поцелуй и алая ночь

Глава 1

Туман Ноктвиля был не просто влажным воздухом; он был живой сущностью, вязкой, холодной и пропитанной запахами старого камня, речного ила и чего-то неуловимо гнилостного. Он обволакивал узкие, кривые улочки Старого Города, скрывая грязь под ногами и копоть на кирпичных стенах домов, чьи окна редко светились по ночам. Лишь редкие газовые фонари боролись с непроглядной пеленой, отбрасывая жалкие островки желтого света, которые скорее подчеркивали окружающий мрак, чем разгоняли его.

Из этой стены тумана материализовалась фигура. Высокая, подтянутая, закутанная в длинное черное пальто с высоким воротником. На голове – черный цилиндр с узкими полями, отбрасывающий глубокую тень на верхнюю часть лица. Из-под пальто виднелся безупречный черный костюм, белая рубашка и черный галстук, завязанный строгим узлом. Он двигался бесшумно, как сама тень, его шаги не оставляли следа на мокрой брусчатке. В правой руке, скрытой в кармане пальто, он сжимал холодную, знакомую тяжесть кремневого пистолета. Артемий Вейл вышел на охоту.

Его глаза, серые и холодные, как лед на реке Нокт, сканировали переулки, арки, черные провалы подворотен. Он искал движение, слишком быстрое для человеческого глаза, тень, не соответствующую освещению, шепот, лишенный источника. Он слушал город: скрип вывески где-то вдалеке, плач ребенка за закрытым ставнем, пьяный спор из таверны. И под всем этим – тишину. Ту самую зловещую тишину, которая наступала перед появлением Них. Тишину парализующего страха.

Артемий знал этот страх. Он знал его вкус – медь крови во рту. Он знал его запах – разлагающуюся плоть в склепе под родовым поместьем. Он знал его звук – предсмертный хрип отца, пытавшегося крикнуть предупреждение. Вейлы охотились на нежить веками. Это был их долг, их проклятие, их единственная причина существовать в этом прогнившем мире. Артемий был последним из рода. И самый лучший.

Легкий шорох. Справа. Высоко. Артемий замер, лишь глаза метнулись в сторону звука. Что-то скользнуло по крыше двухэтажного склада, мелькнуло темным силуэтом на фоне чуть более светлого неба. Быстро. Очень быстро. Не человек.

Артемий рванулся вперед. Его длинные ноги покрывали расстояние с неестественной для обычного человека скоростью, дар тренировок и врожденной силы. Он свернул в узкую щель между домами, ведущую во внутренний двор-колодец. Воздух здесь был еще холоднее, туман гуще. Запах гнили усилился.

Оно было здесь. Артемий почувствовал это кожей. Холодок смерти, смешанный с голодной агрессией. Он медленно вынул руку из кармана. Кремневый пистолет лежал в его ладони тяжело и надежно. Ствол длинный, темный, смертоносный. Курок был взведен, кремень готов высечь роковую искру. Серебряная пуля – подарок самой смерти – ждала своего часа в стволе.

– Выходи, – его голос прозвучал низко и спокойно, разрезая тишину, как лезвие. – Не заставляй меня искать. Это лишь продлит твои мучения.

Ответом был шипящий смешок, отдавшийся эхом от мокрых стен. Из тени под лестницей, ведущей куда-то наверх, выплыла фигура. Мужчина. Вернее, то, что когда-то им было. Лицо бледное, искаженное голодом и злобой, глаза – два уголька ненависти в глубоких впадинах. Губы растянулись в оскале, обнажая длинные, острые клыки, влажные от слюны. Одежда – лохмотья, пропитанные грязью и, возможно, кровью.

– Охотник… – прошипело существо. – Свежая кровь… Сильная…

Оно рванулось вперед. Невероятно быстро. Размытое пятно в тумане. Но Артемий был готов. Его рефлексы, отточенные сотнями схваток, сработали быстрее мысли. Он сделал шаг в сторону, избегая прямого удара когтистых рук. Одновременно его рука с пистолетом описала короткую дугу.

Грохот выстрела разорвал ночь, как удар грома. Яркая вспышка осветила двор на долю секунды, высветив ужас на лице вампира и ледяную решимость на лице Артемия. Пуля из серебра и священного свинца вошла точно в центр груди твари.

Вопль. Нечеловеческий, полный боли и ярости. Вампир отлетел назад, врезавшись в стену. Из раны на груди повалил густой, черный дым. Существо корчилось, шипело, пытаясь вытащить смертоносный металл, но тщетно. Серебро прожигало его изнутри, как кислота. Через несколько секунд тело начало стремительно чернеть, сморщиваться, превращаясь в горстку пепла, которую тут же развеял влажный ветерок. От твари остался лишь зловонный запах и черное пятно на камне.

Артемий опустил пистолет. Дымок еще вился из дула. Он автоматически проверил оружие, сдул пепел с курка. Никаких эмоций. Очередной паразит уничтожен. Очередная ночная тварь отправлена в небытие. Работа. Только работа.

Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг замер. Его острый слух уловил другой звук. Не шипение, не рык. Музыка. Слабая, доносящаяся издалека, но отчетливая. Струнные. Скрипка, виолончель… Вальс. И смех. Легкий, серебристый, женский смех.

Артемий нахмурился. В этом квартале? В такой час? Ни один здравомыслящий человек не стал бы сейчас слушать музыку с открытыми окнами. И уж тем более не смеялся бы так беззаботно. Значит… Значит, это была не человеческая вечеринка.

Он знал, куда идти. Дворец Карнавале. Заброшенный особняк на окраине Старого Города, давно облюбованный вампирской аристократией для своих извращенных празднеств. Охотники редко туда совались – слишком много риска, слишком сильные противники. Но сегодня… Сегодня этот смех, этот вальс словно звали его. Манили. Раздражали своей беспечностью на фоне только что законченной смерти.

Артемий двинулся на звук. Его черный силуэт растворялся в тумане и появлялся вновь, как призрак. Цилиндр плотно сидел на голове, пистолет был снова готов. Любопытство? Или профессиональный интерес? Он сам не мог дать ответ. Но ноги несли его к Карнавале.

Он подошел к особняку не с парадного входа, а с задворок. Высокая, обветшалая ограда, заросшая плющом, не стала преградой. Артемий нашел лазейку – разбитое слуховое окно под самой крышей. Бесшумно, как кошка, он втянулся внутрь, оказавшись на пыльном чердаке, заваленном хламом прошлых веков. Отсюда, сквозь щели в полу, доносилась музыка и голоса гораздо отчетливее.

Глава 2

Адреналин еще жужжал в жилах, как разъяренный шершень, когда Артемий Вейл спрыгнул с последнего карниза в темную подворотню. Его ладони, вцепившиеся в холодный, влажный камень, оставили на нем смазанные отпечатки. Он прижался спиной к стене, сливаясь с тенью, и затаил дыхание. Слух, обостренный до предела, ловил малейший звук сверху. Только свист ветра в водосточных трубах да далекий гул города. Ни шагов по черепице, ни злобного шипения. Преследователи остались на крыше в виде двух быстро остывающих пятен пепла.

Артемий выдохнул струю пара в холодный воздух. Выжил. Опять. Но на смену привычному холодному удовлетворению пришло что-то иное. Беспокойство. Навязчивый, как зубная боль, образ. Алый шелк. Черные волосы. Глаза цвета темного аметиста, полные печали и… предупреждения. Лилиан. Имя, как шип, вонзилось в его сознание.

Он тряхнул головой, сбивая с цилиндра капли конденсата, и двинулся вдоль стены, выбираясь из ловушки переулков. Его шаги, обычно бесшумные, сейчас казались ему громкими, неуклюжими. Он чувствовал запах пепла, въевшийся в ткань пальто, смешанный с едким запахом пороха. И еще… неуловимый, едва уловимый аромат. Не кровь, не тухлятина. Что-то холодное, тонкое, как лепестки ночных цветов. Аромат *ее* близости, когда она смотрела на него сверху вниз. Он стер пот со лба, оставив темную полосу сажи.

*Почему?* Вопрос бился в висках, как пойманная птица. Почему она не подняла тревогу сразу? Почему не бросила на него своих стражей сама? Почему этот взгляд – не злобы, а почти… сочувствия? И этот бокал с шампанским… Все это не укладывалось в стройную картину мира Артемия Вейла. Вампир – это тварь. Хищник. Чудовище, пьющее кровь живых. Они лгут, соблазняют, убивают. Исключений не бывает. Так говорил отец. Так говорил дед. Так говорили все предки Вейлов, чьи портреты сурово смотрели на него со стен родового поместья, превращенного в крепость и арсенал. Исключений не бывает. Но этот аметистовый взгляд…

Он вышел на набережную реки Нокт. Туман здесь был особенно густым, клубящимся над черной, маслянистой водой. Фонари на мостах светили тускло, как умирающие звезды. Артемий остановился, глядя на мрачную гладь. Его отражение в воде было расплывчатым, искаженным – черная фигура с цилиндром, без лица. Призрак, кочующий по ночному городу. Он достал из внутреннего кармана пальто серебряную фляжку, открутил крышку и сделал долгий глоток крепкого, обжигающего виски. Огонь разлился по груди, ненадолго отогнав холод и назойливые мысли. Но лишь ненадолго.

Внезапно его спину пронзило ледяное острие инстинкта. Чутье охотника, не подводившее годами, забило тревогу. Он не был один. Он резко обернулся, пистолет уже мелькнул в его руке, кремень готов к удару. Но на пустой набережной никого не было. Только туман, да ветер, да скрип чаек где-то вдалеке. Или не чаек? Звук был слишком резким, отрывистым. Почти как… смешок.

Артемий медленно повернулся на месте, сканируя пространство. Тени под мостом, черные провалы арок, кучи мусора у причала. Ничего. Но ощущение пристального взгляда не исчезало. Кто-то следил за ним. Не вампир. Их присутствие он чувствовал иначе – холодком смерти, голодной агрессией. Это было что-то… другое. Более скрытное. Более осторожное. Как будто сама ночь прищурилась на него.

Он с силой встряхнул головой. Усталость. Стресс. Последствия встречи с ней. Галлюцинации. Так и до безумия недалеко. Он сунул пистолет обратно в карман, плотнее запахнул пальто и зашагал прочь от реки, в сторону своего убежища. Старый склад в портовом районе, замаскированный под руины. Там его ждали чистые бинты (пару царапин от когтей он все же получил на крыше), горячая вода и относительная безопасность. Относительная.

Путь домой пролегал через пустынные кварталы. Артемий шел, стараясь ступать бесшумно, но его мысли продолжали возвращаться к Карнавале. К тому моменту, когда их взгляды встретились. Что он прочитал в ее глазах? Удивление – да. Интерес – несомненно. Но что-то еще… Что-то глубокое, древнее, как само здание дворца. Тоска? Одиночество? Или просто хорошо разыгранная уловка, чтобы сбить его с толку? Он представлял, как ее рука лежала в руке того надменного лорда Малгрейва. Властная, собственническая хватка. Напряжение в ее спине под алым шелком. Она ему не принадлежала. Или принадлежала против воли? *Не твое дело, Вейл*, – мысленно рявкнул он на себя. – *Она вампир. Тварь. И точка*.

Но образ не уходил. Алый шелк на фоне кровавых штор. Капля шампанского на ее нижней губе. Печальная улыбка…

Он почти дошел до своего переулка, когда услышал шум. Непривычный для этого часа и места. Голоса. Грубые, пьяные. Смех, переходящий в ругань. Артемий замедлил шаг, снова насторожившись. Из-за угла старой таверны «Ржавый Якорь», давно закрытой, вывалилась группа людей. Трое. Мужчины в поношенной одежде, с тусклыми, озлобленными лицами. Пьяницы. Городской сброд. Но в их руках были не бутылки, а дубинки. И один держал что-то тяжелое, завернутое в мешковину – возможно, молоток или лом. Они о чем-то спорили, тыча пальцами в темноту переулка, ведущего как раз к его убежищу.

Артемий замер в тени арки. Не его война. Ублюдки пусть режут друг друга. Но инстинкт заставлял его наблюдать. Один из них, самый рослый, с шрамом через глаз, толкнул другого.

– Говорю тебе, там кто-то есть! Видел огонек! В верхнем окне!

– Привиделось тебе, Гарг! – хрипло ответил второй, почесывая щетину. – Кто полезет в эту развалюху? Крысы да призраки!

– А вдруг богатый чудак? Или контрабандист? – вставил третий, самый тощий, с хищным блеском в глазах. – Может, стрясем с него пару монет? А то и больше…

Гарг усмехнулся, поглаживая дубинку.

– То-то же. Пойдем, проверим. Тихим шагом.

Они двинулись в переулок, пошатываясь, но с явно недобрыми намерениями. Прямо к его двери. Артемий стиснул зубы. Идиоты. Смертельные идиоты. Его убежище было замаскировано, но не неприступно. Если они начнут ломиться, поднимут шум… А в этом районе шум привлекал не только стражу, но и кое-кого похуже. Ночных охотников другого рода.

Глава 3

Рассвет в Ноктвиле был не победой света, а лишь временным перемирием. Серое, тяжелое небо нависало над городом, словно мокрая простыня, не обещая ни тепла, ни солнца. Туман, отступивший с улиц, затаился в подворотнях и набережных, дожидаясь сумерек. В особняке Карнавале, этом оплоте вампирской аристократии, царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь скрипом старых половиц да далеким шелестом крыс где-то в стенах. Шторы в огромных окнах бального зала были плотно задёрнуты, создавая вечные сумерки, где время текло иначе.

Лилиан Морвен стояла перед высоким зеркалом в своих апартаментах, расположенных в восточном крыле дворца. Отражение показывало безупречную картину: высокая, изящная фигура в утреннем пеньюаре из темно-бордового бархата, черные волосы, свободно ниспадающие на плечи, кожа – фарфорово-бледная, без единого изъяна. Но глаза… Аметистовые глаза были лишены блеска. В них стояла глубокая усталость, тяжесть прожитых веков и та самая скука, что сквозила на балу. Скука, переходящая в отчаяние.

Она видела в зеркале не только себя. Она видела клетку. Позолоченную, роскошную, но клетку. Карнавале был не домом, а тюрьмой. Тюрьмой с правилами, интригами и надзирателем в лице лорда Кассиуса Малгрейва. Его властная хватка на ее руке вчера вечером все еще отдавалась холодом под кожей.

Воспоминания о ночи нахлынули с новой силой. Бал. Кровь в хрустальных бокалах вместо вина. Притворные улыбки и острые, как бритва, взгляды собратьев по не-жизни. И… Он. Охотник. Затаившийся в тени галереи, как черная хищная птица. Его серые глаза, полные невыразимого шока, когда их взгляды встретились. Не ненависти, не злобы – чистого, нефильтрованного изумления. Как будто он увидел не монстра, а… нечто иное. Этот взгляд, этот миг чистого, незамутненного восприятия, был как глоток свежего воздуха в тысячелетнем склепе ее существования. И затем – предупреждение. Она знала, что Малгрейв что-то почуял. Его инстинкты старого хищника были слишком остры. Она не могла позволить охотнику погибнуть там, на галерее, растерзанным стражей. Не из жалости. Нет. Из… любопытства? Из протеста против вечной рутины смерти и интриг? Или потому, что в его взгляде было что-то неуловимо знакомое, что-то давно забытое?

Лилиан отвернулась от зеркала. Бесполезно копаться в этих мыслях. Он был охотником. Он убивал ее род. Рано или поздно их пути пересекутся снова, и на этот раз пистолет в его руке будет направлен на нее. И она… она сделает то, что должна. Она протянула руку к изящному флакону на туалетном столике, содержавшему не духи, а густую, темную жидкость. Кровь. Охлажденная, отфильтрованная, лишенная агонии жертвы, но все равно кровь. Жизненная сила, проклятие и необходимость. Она отпила маленький глоток. Тепло разлилось по телу, смывая на мгновение ледяную усталость, но оставляя послевкусие горечи и отвращения. Вечный круг.

Тихий стук в дверь нарушил тишину.

– Войдите, – сказала Лилиан, голосом ровным и бесстрастным.

Дверь открылась беззвучно. На пороге стоял Шейд. Его фигура казалась вырезанной из самой тени. Высокий, невероятно худой, облаченный в черный костюм, идеально сидящий на его бестелесных формах. Лицо скрывал высокий воротник рубашки и низко надвинутая шляпа с широкими полями. Из-под полей виднелись лишь кончик острого носа и тонкие, бескровные губы. Шейд не был вампиром. Он был… чем-то другим. Тенью на службе у сильнейших. Его способности к слежке и добыче информации были легендарны. Он служил Малгрейву. И, следовательно, сейчас служил и ей, как «гостье» лорда.

– Мадам Морвен, – его голос был шелестом сухих листьев под ногами, без интонаций, без эмоций. – Лорд Малгрейв ожидает вас к завтраку. В Зимнем Салоне.

– Я знаю, Шейд, – ответила Лилиан, не глядя на него. – Передайте лорду, что я спущусь через несколько минут.

Тень в дверном проеме не шелохнулась.

– Лорд Малгрейв также просил передать, что он… удовлетворен результатами ночного расследования, – продолжил Шейд. Его безликий голос казался еще более зловещим от этой фразы. – Местонахождение нарушителя установлено. Старый портовый склад в районе Доки. Заброшенный, но хорошо защищенный.

Лилиан почувствовала, как холодная игла пронзила ее сердце. *Он нашел его*. Шейд выследил охотника. Артемия Вейла. Имя, которое она узнала из шепота слуг и обрывков разговоров Малгрейва с его капитаном стражи. Последний из Вейлов. Опасный. Упорный. И теперь он был как зверь в загоне, помеченный хищниками.

Она медленно повернулась к Шейду, стараясь сохранить маску безразличия.

– И что лорд Малгрейв намерен предпринять? – спросила она, голосом ледяной глади озера.

– Это не входит в мою компетенцию, мадам, – ответил Шейд. – Лорд Малгрейв предпочитает обсуждать такие вопросы лично. Он лишь просил проинформировать вас, что угроза будет нейтрализована. В самое ближайшее время. Чтобы ваше пребывание в Карнавале оставалось… безмятежным.

Последнее слово прозвучало как тонкая насмешка. Шейд слегка склонил голову, нечто среднее между поклоном и кивком, и растворился в полумраке коридора так же бесшумно, как и появился.

Лилиан осталась одна. Безмятежность. Какая ирония. Она сжала кулаки, чувствуя, как острые ногти впиваются в ладони. Нейтрализован. Это означало одно – смерть. Быструю или медленную, но смерть. Артемий Вейл, со своей ледяной решимостью и смертоносным пистолетом, был лишь человеком. Против клана Малгрейва, против его ресурсов и древней силы… У него не было шансов. И это… это вызывало в ней не страх, а гнев. Глухой, тлеющий гнев. Почему? Почему его смерть должна была стать еще одной точкой в бесконечной череде смертей? Почему Малгрейв так спешил? Из-за оскорбленного самолюбия? Или… или он почувствовал что-то? Уловил мимолетный обмен взглядами? Заподозрил ее?

Она подошла к окну, отодвинула тяжелую портьеру на сантиметр. Серый, унылый свет дня едва пробивался сквозь грязь на стеклах и плотные внешние ставни. Мир снаружи казался плоским, выцветшим. Мир людей. Мир, из которого пришел он. Мир, к которому она больше не принадлежала. И все же… мысль о том, что эта жизнь – жизнь Артемия Вейла – будет потушена по прихоти Малгрейва, была невыносима. Не потому что она питала к нему чувства. Нет. Но потому что он был… *разным*. Потому что в его глазах не было тупой жажды или страха. Было понимание. И шок от встречи с неожиданным. Как будто он тоже искал что-то за пределами вековой вражды.

Глава 4

Старый склад в портовом районе Доки был похож на спящего каменного зверя, затаившегося среди руин и гниющей древесины. Снаружи – облупившаяся краска, заколоченные окна нижних этажей, проржавевшие цепи на воротах. Внутри – холод, пыль, запах машинного масла, старого дерева и напряженного ожидания. Артемий Вейл не спал. Адреналин после ночной стычки и встречи с *ней* давно улетучился, оставив после себя лишь острую, как бритва, усталость и грызущее чувство тревоги, которое не уходило даже с наступлением дня.

Он знал. Знание это не было основано на фактах или уликах. Оно сидело глубоко в костях, в охотничьем инстинкте, выточенном годами смертельных схваток. Карнавале не простит вторжения. Малгрейв не оставит вызов без ответа. И Шейд… Тень на набережной, ощущение пристального взгляда – это не было галлюцинацией. Его нашли. Его логово раскрыто. Теперь вопрос был лишь во времени. Когда они придут?

Солнечный свет, тусклый и негреющий, пробивался сквозь щели в забитых окнах верхнего этажа, где располагалось его убежище. Артемий стоял посреди просторного помещения, превращенного в арсенал и операционный центр. Его черный костюм был сменен на практичные темные брюки и плотную рубашку. Цилиндр лежал на столе рядом с кремневым пистолетом, разобранным для чистки. Сам Артемий методично, с почти маниакальной точностью, проверял каждую ловушку, каждую закладку, каждую линию обороны.

Серебро. Его главное оружие против ночных тварей. Он натирал серебряным порошком лезвия ножей, вделанных в косяки дверей и оконных рам на уровне шеи неосторожного входящего. Мелкой серебряной дробью были заполнены небольшие мешочки, подвешенные над потенциальными точками проникновения – достаточно дернуть за спусковой шнур, и ослепляющий, жгущий дождь обрушится на врага. На лестнице, ведущей с нижних, темных этажей наверх, были натянуты тонкие, почти невидимые проволоки, соединенные с капканами старого образца, обитыми серебром изнутри. Ходить по его крепости без приглашения было смертельно опасно даже днем.

Он подошел к столу, взял в руки тяжелый ствол кремневого пистолета. Металл был холодным, знакомым. Он провел сухой тряпицей по нарезам, удаляя малейшие следы нагара. Его движения были автоматическими, выверенными. Но мысли вихрем кружились в голове. Образ женщины в алом платье – Лилиан – не отпускал. Ее предупреждающий взгляд. Почему? Этот вопрос жгёл сильнее серебра. Был ли это расчет? Игра в кошки-мышки? Или… Или в самом чудовище теплилась искра чего-то, что не было злом? Эта мысль казалась крамольной, предательской по отношению ко всему, во что он верил, к памяти отца, к долгу Вейлов. Но она была. И выкорчевать ее он не мог.

Он собрал пистолет. Твердый щелчок курка, взведенного на боевой взвод, прозвучал громко в тишине склада. Успокаивающе. Артемий положил оружие рядом с цилиндром и подошел к узкому окну, затянутому мешковиной. Чуть отодвинул край. Вид открывался унылый: грязный переулок, кучи мусора, ржавые корпуса брошенных барж на заднем плане. Серый свет дня. Безопасное время. Но он знал – безопасность эта иллюзорна. Вампиры Малгрейва не рискнут выйти под открытое солнце, но они могут нанять людей. Подонков вроде тех пьяниц. Или использовать других тварей, менее уязвимых к свету. Гоблинов подземелий? Оборотней, хоть и редко встречающихся в городе? Вариантов было много.

Тревога сжимала горло. Он чувствовал себя загнанным зверем. Бежать? Но куда? Карнавале имел длинные щупальца. И бегство – это не его стиль. Вейлы стояли насмерть. Он останется. Будет драться. До последнего патрона, до последнего вздоха. Но мысль о том, что его смерть станет лишь мелкой победой в игре Малгрейва, была горекa. И мысль о том, что *она* узнает о его гибели… Эта мысль вызывала странное, сжимающее чувство в груди, которое он отказывался признавать.

Внезапный стук в дверь заставил его вздрогнуть. Негромкий, но отчетливый. Не в такт его мыслям. Артемий мгновенно рванулся от окна, схватил пистолет и прижался к стене рядом с дверью, ведущей на лестницу вниз. Сердце бешено колотилось. *Уже? Слишком рано для атаки. И слишком… открыто?* Ловушки на лестнице не сработали. Значит, стучали не снаружи главного входа, а… откуда-то еще?

Стук повторился. Настойчивее. Камнем? По металлу? Звук шел… снизу. С первого этажа. С той стороны, где было запасное окно, почти скрытое кучей досок и ржавого железа. Окно, которое он считал надежно заблокированным.

Артемий бесшумно спустился по лестнице, избегая своих же ловушек с ловкостью акробата. Пистолет был наготове, палец лежал на спусковом крючке. Он подошел к груде хлама, прикрывавшей окно. Стук повторился снова – явно камень ударил по наружной раме.

Кто-то был снаружи. И явно не собирался ломиться внутрь. Предупреждал о своем присутствии. Артемий на мгновение замер, оценивая ситуацию. Ловушка? Отвлекающий маневр? Но зачем стучать, если можно вломиться силой, зная, что он внутри? Риск был велик, но любопытство и необходимость понять, что происходит, перевесили. Он осторожно, стараясь не производить шума, начал разбирать кучу досок и металлолома, прикрывавшую окно. Пыль столбом встала в воздухе.

Через несколько минут он расчистил достаточно, чтобы увидеть запыленное, разбитое стекло (он сам разбил его когда-то для вентиляции) и решетку снаружи. Тусклый свет едва проникал внутрь. И там, на подоконнике, между прутьев решетки, лежал… камень. Небольшой, булыжник. И к нему была привязана, обернутая вокруг и перевязанная грязной бечевкой, сложенная вчетверо бумага.

Артемий насторожился еще больше. Письмо? Кто и зачем? Его взгляд метнулся в щели между досками, пытаясь разглядеть переулок. Пусто. Ни души. Только вездесущая грязь и тени от нависающих крыш. Кто бы ни бросил это, он уже скрылся.

Он медленно, стараясь не попасть в возможную линию прицела, протянул руку сквозь разбитое стекло, между прутьев решетки. Схватил камень и бумагу. Отдернул руку обратно. Ни выстрела, ни атаки. Только тишина и стук собственного сердца в ушах.

Артемий отошел в тень, прислонился спиной к холодной каменной стене. Камень он отшвырнул в сторону. Дрожащими от напряжения пальцами (не от страха, а от адреналина) он развернул бумагу. Она была грубой, дешевой, похожей на оберточную. На ней было написано. Не чернилами, а чем-то темным, бурым… Кровью? Засохшей кровью. Буквы были выведены резко, угловато, но разборчиво. Послание было кратким и невероятно опасным:

Глава 5

Тишина в старом складе была не просто отсутствием звука. Она была живой, напряженной субстанцией, густой, как смола, и холодной, как могильный склеп. Артемий Вейл слился с тенью в своем углу, за стеллажами. Дыхание ровное, поверхностное, почти неслышное. Все его существо было сконцентрировано на слухе, на осязании этой гнетущей тишины, предвещавшей бурю. Пистолет в его руке – холодное, неумолимое продолжение воли. Цилиндр плотно сидел на голове, бросая глубокую тень на лицо, где только глаза, прищуренные и острые, как лезвия, ловили малейшее движение в кромешной тьме.

"Не доверяй тишине". Кровавые слова из предупреждения горели в его сознании. Они были правы. Эта тишина лгала. За толстыми каменными стенами, в чернильной мгле ноктвильской ночи, что-то происходило. Он чувствовал это кожей – легкую вибрацию воздуха, едва уловимый запах сырой земли и… чего-то затхлого, старого. Не запах вампиров – их холодную ауру смерти он знал хорошо. Это было иное. Более примитивное, земляное.

Первым сигналом стал не крик, не лязг оружия. Стал звук. Глухой, скрежещущий, словно что-то большое и тяжелое царапало камень снаружи, у самого основания склада, со стороны задней стены, где не было окон. Звук был настойчивым, методичным. Как будто копали. Или грызли.

Артемий не шелохнулся. Ловушка? Отвлекающий маневр? Основной удар мог прийти с любой стороны. Его взгляд метнулся к забитому окну, к главному входу, к лестнице, ведущей вниз. Ничего. Только скрежет снаружи нарастал, становился громче, сливаясь в угрожающий гул. Казалось, сам фундамент склада начал содрогаться под этой адской работой.

И тогда он понял. Гоблины. Подземные твари, слуги сильных кланов вампиров. Маленькие, жилистые, с острыми когтями и зубами, способными прогрызть камень. Малгрейв не стал штурмовать укрепленные входы. Он решил подкопаться. Буквально. Вывести его из крепости, заставить сражаться в невыгодных условиях или просто обрушить здание ему на голову. Хитро. Подло. Эффективно.

Адреналин хлынул в кровь ледяным потоком. План рушился. Его ловушки были рассчитаны на проникновение сверху или через двери, не снизу! Он вскочил, пистолет наготове. Нужно было действовать. Сейчас.

Скрежет превратился в грохот. Где-то внизу, в темном чреве склада, посыпалась штукатурка, зазвенело стекло от упавших с полок банок. Раздался дикий, торжествующий визг. Маленькие, коренастые фигурки с горящими в темноте желтыми глазами начали вываливаться из свежей дыры в полу, прямо посреди нижнего яруса. Их было много. Десять? Пятнадцать? Они скалили острые зубы, размахивали примитивными кирками и зазубренными ножами, сразу кинувшись громить все вокруг, опрокидывая бочки, швыряя хлам.

Артемий не стал ждать, пока они опомнятся и ринутся наверх. Его рука с кремневым пистолетом описала дугу. Грохот выстрела оглушительно разорвал тишину. Вспышка осветила на мгновение хаос внизу, высветив перекошенные от ярости морды гоблинов. Серебряная пуля впилась в грудь ближайшего. Тот взвыл, забился в конвульсиях, из раны повалил едкий черный дым. Но остальные лишь ожесточились.

– Охотник! – проскрежетал один, помельче, но с более хищным взглядом, указывая когтем наверх. – Там! Бери его живым! Хозяин хочет его голову!

Орда гоблинов, забыв про грабеж, ринулась к лестнице. Артемий отступил от края, его пальцы нащупали тонкий шнур, привязанный к кольцу у его ног. Ловушка на лестнице. Он дернул.

Сверху, с потолочной балки над лестничным пролетом, сорвался мешок, туго набитый чем-то мелким и тяжелым. Он лопнул ровно над головами передних гоблинов. Дождь! Но не водяной. Дождь из мелкой серебряной дроби, смешанной с острой, как бритва, серебряной стружкой.

Визг, который подняли твари, был нечеловеческим. Серебро жгло их нечистую плоть, как раскаленные угли. Гоблины в первых рядах катались по ступеням, корчась в агонии, загораживая путь тем, кто был сзади. Воздух наполнился запахом паленой кожи и дикой ярости. Но гоблины не были трусами. Озверев от боли и вида страдающих сородичей, они начали карабкаться поверх упавших, яростно шипя и скаля зубы.

Артемий выстрелил еще раз. И еще. Каждый выстрел находил цель в мельтешащей массе желтых глаз и серой кожи. Гоблины падали, сраженные серебром, но их было слишком много. Они уже преодолели половину лестницы. Их когтистые руки цеплялись за перила, острые зубы блестели в отблесках вспышек выстрелов.

Он отбросил пустой кремневый пистолет – перезаряжать было некогда. Его рука молнией сорвала с пояса тяжелый армейский револьвер. Шесть зарядов. Шесть шансов. Он стрелял почти не целясь, полагаясь на рефлексы. Грохот револьвера был глуше, но смертоносность серебряных пуль – та же. Гоблины падали, но их место тут же занимали новые.

Их было не остановить. Волна серой, злобной плоти вот-вот должна была захлестнуть верхнюю площадку. Артемий отступил глубже в комнату, к столу, где лежали его последние козыри – стеклянные шары с гремучей смесью. Он схватил один. Весил он прилично. Фитиль был короткий, пропитанный селитрой для быстрого воспламенения.

Гоблин-вожак, тот самый хищный, первым вскарабкался наверх. Его желтые глаза сверкнули торжеством. Он прыгнул, размахивая ржавой алебардой. Артемий не стал стрелять. Он чиркнул спичкой о подошву сапога, поджег фитиль шага и швырнул его не в гоблина, а на саму лестницу, в самую гущу поднимающейся орды.

Шар разбился о каменную ступеньку. Яркая, ослепительная вспышка озарила все вокруг, на миг превратив ночь в день. Грохот взрыва оглушил. Волна горячего воздуха и едкого, ядовитого дыма ударила Артемию в лицо, заставив его отшатнуться. Визг гоблинов стал пронзительным, полным невыносимой боли и ужаса. Пламя, липкое и живучее, охватило несколько фигурок, превращая их в факелы. Другие, обожженные, ослепленные, отравленные дымом, метались в панике, сбивая друг друга, падая обратно вниз, в кромешный ад, разгоревшийся на лестнице. Запах горелой плоти и серы заполнил помещение.

Артемий, кашляя от дыма, пригнулся. Временная передышка. Но он знал – это только первый натиск. Гоблины были расходным материалом. Настоящая сила Малгрейва ждала снаружи. Ждала, пока защитника выманят, ослабят или оглушат.

Глава 6

Сознание возвращалось медленно, как прилив, несущий с собой обломки кораблекрушения. Сначала – только боль. Глухая, всепоглощающая, пульсирующая в такт едва уловимому стуку собственного сердца. Она жила в каждом мускуле, в каждой кости, особенно в левой ноге, где горел огненный шар от бедра до колена. Потом – запахи. Едкий, сладковато-гнилостный дух горелой плоти (его собственной? чужой?), смешанный с резким ароматом лекарственных трав и… чего-то химического, кислого. И звуки. Не грохот взрыва, не треск пламени, а тихое потрескивание дров в печи, мерное капанье воды куда-то в угол и собственное хриплое, прерывистое дыхание.

Артемий Вейл открыл глаза. Небо. Темное, закопченное, с трещинами и свисающими пучками сухих трав. Не небо. Потолок. Низкий, бревенчатый. Он лежал не на камнях и обломках, а на жесткой, но относительно ровной поверхности – походной кровати, застеленной грубым шерстяным одеялом. Свет – тусклый, желтоватый – лился откуда-то сбоку, от печи или лампы.

Попытка пошевелиться вызвала волну тошноты и новый приступ боли в ноге. Он застонал, бессильно откинув голову на жесткую подушку. Где он? Как сюда попал? Последнее воспоминание – алый язык пламени, лижущий балку над ним, и ее лицо, искаженное ужасом и болью, ее беззвучное: *Выживи*. Лилиан.

– А, наш буйный пациент очнулся, – раздался скрипучий, но не лишенный своеобразного юмора голос где-то справа. – Лежи, не дергайся. Нога у тебя – как фарфоровая кукла после встречи с быком. Одно неловкое движение – и собирай осколки.

Артемий медленно повернул голову, преодолевая боль и скованность в шее. В углу небольшой, заставленной склянками, книгами и сушеными растениями комнатушки, у грубой деревянной столешницы, стоял человек. Вернее, существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Низкорослый, сутулый, с кожей цвета старого пергамента, покрытой глубокими морщинами и пятнами. Его огромные, выпуклые глаза, похожие на глаза совы, светились в полумраке неестественно ярким желто-зеленым светом. Длинные, костлявые пальцы с ногтями, похожими на когти, перебирали содержимое ступки, растирая что-то вязкое и темное, издававшее резкий запах. На нем был потертый кожаный фартук, испещренный пятнами неизвестного происхождения.

– Кто… вы? – прошептал Артемий, голос был хриплым, как скрип несмазанной двери. Каждый звук отдавался болью в пересохшем горле.

– Меня зовут Барнаби, – ответило существо, не отрываясь от своей ступки. – Старый алхимик, травник, коллекционер редких… неприятностей. А еще – последняя надежда для тех, кому некуда больше идти и кому официальные лекари вкачали бы морфий да отправили доживать в богадельню. Ты, судя по всему, именно из таких.

Артемий попытался собрать мысли в кучу. Барнаби. Имя ничего не говорило. Портовые слухи иногда упоминали странного отшельника, живущего на окраине Доков, знающего толк в ядах и противоядиях. Но чтобы он спасал охотников на вампиров?

– Как я здесь? – спросил он, осторожно ощупывая рукой перевязанную ногу под одеялом. Повязка была плотной, пропитанной чем-то липким и пахучим.

– Тебя приволокли, – Барнаби фыркнул, поднося ступку к своему совиному носу и смачно втягивая аромат. – Полумертвого, обгоревшего, с ногой, вывернутой в таком интересном направлении. В ночи. Без предупреждения. Очень вежливо.

– Кто? – Артемий напрягся, пытаясь приподняться на локтях. Боль в ноге пронзила его, как кинжал, заставив снова рухнуть на подушку. – Вампиры? Люди Малгрейва?

Барнаби усмехнулся, обнажив ряд мелких, острых, как у грызуна, зубов.

– О, нет, милый мой. Люди Малгрейва в тот момент были слишком заняты тушением собственных задниц и поисками другой особы. Та, что принесла тебя, была… особенная. В алом платье. Сильная. Быстрая. И смертельно напуганная. Сказала, что ты заплатишь. И оставила вот это. – Он кивнул длинным подбородком в сторону небольшого столика у кровати.

Артемий повернул голову. На грубо сколоченном столике, рядом с кружкой с мутной жидкостью и куском черствого хлеба, лежал предмет. Небольшой, изящный, сделанный из темного, почти черного дерева, инкрустированного крошечными камешками, похожими на капли застывшей крови. Медальон. На крышке – едва различимый, вырезанный тонкой рукой символ: стилизованная летучая мышь, обвитая терновником. Он узнал этот символ. Видел его на стенах Карнавале. Знак клана Морвенов.

*Она*. Лилиан. Она не только спасла его из огня, она принесла его сюда. Рискнула еще больше. Оставила залог. Медальон. Личная вещь. Возможно, очень ценная. И очень опасная, если ее найдут у него.

– Она… – Артемий сглотнул ком в горле. – Она сказала что-то еще?

Барнаби перестал толочь, его совиные глаза прищурились, изучая Артемия с хитрой проницательностью.

– Сказала: «Скажи ему… скажи ему, что долг оплачен». Странные слова, да? Долг. Между охотником и вампиршей. – Он покачал своей большой головой. – Мир сошел с ума окончательно. Но деньги она оставила хорошие. Золотом. Старым, не ноктвильским. Так что лежи, выздоравливай. Твоя нога – мой вызов. Перелом сложный, ожоги второй степени, общая контузия и потеря крови. Но Барнаби справится. Если, конечно, – он пригрозил костлявым пальцем, – ты не будешь пытаться сбежать и не сломаешь все мои труды. А теперь пей. – Он подошел и сунул в руку Артемию ту самую кружку с мутной жидкостью. – Отвар. Обезболивает, заживляет, отгоняет дурные сны. И не сморщивайся. На вкус как болотная жижа, но действует.

Артемий с отвращением, но послушно сделал глоток. Горькая, вяжущая гадость обожгла рот и горло, но почти сразу по телу разлилось странное тепло, притупляющее остроту боли. Он отпил еще, стараясь не думать о вкусе, а думать о ней. О Лилиан. "Долг оплачен". Что это значило? Что она считала себя должной ему за предупреждение на балу? И теперь они квиты? Больше ничего не связывает? Глупая, опасная надежда, что она придет снова, угасла, сменившись горечью и тревогой. Где она теперь? Одна. Объявленная вне закона. Малгрейв охотится за ней. И за ним.