Кровавый щенок 2

Глава 1: Псы Килуа

Койка скрипнула, когда Кайо перевернулся на бок. Комната была спартанской: трое на тесной площади, бетон, железные кровати, запах пота и сушёной крови. Он привык. Спал чутко, дышал размеренно. Пока в дверь не влетел сапог.

— Вставай, щенок, — рявкнул кто-то хриплым, прокуренным голосом.

Кайо проснулся мгновенно. Рывком сел, обнажая торс, исчерченный свежими и старыми шрамами. Свет в коридоре резанул его живой глаз. Второй — мёртвый, мутный — сверкнул в темноте особым отражением.

— Со мной, — сказал тот, кто стоял в дверях.

Это был не просто солдат. Лицо рассечено от подбородка до уха, глаза ледяные, движения точные и тяжёлые, как удары. Старший Мученик.

В коридоре не сказали ни слова. Тяжесть шагов гулко отзывалась по бетонным стенам. Кайо молчал. Вошли в кабинет, едва освещённый лампой. Стол, карта арены, несколько папок, пепельница, полная окурков.

— Садись, — приказал старший, садясь сам. — Имя моё — Линк.

Кайо остался стоять. Линк чуть склонил голову в сторону, но ничего не сказал — принял упрямство как должное.

— Мученики не просто тренируются и сражаются на арене, — начал он спокойно. — Мы — собаки Килуа. Нас выпускают за стены. Мы — клыки, гниющие вены, заражённые ножи.

Кайо слушал, не мигая.

— Первое задание. Лёгкое. Устранение. Один барыга. Продаёт дрянь прямо на трибунах, без разрешения. Килуа хочет, чтоб от него остался только запах.

Линк встал и передал небольшую металлическую жетонку — на ней было выгравировано лицо, размазанное, словно по мокрому стеклу.

— Подробности утром. Работать будешь не один. С тобой пойдёт Руми. Местная. Быстрая, резкая. Не пытайся с ней флиртовать — сожрёт.

Он сделал паузу, затянулся сигаретой.

— Спи. Завтра встанешь до сигнала. Привыкай, Кайо. Мученики — это не арена. Это улица. Это кровь, которая даже не считается.

Кайо кивнул. Первый раз за весь разговор. Затем вышел из кабинета и растворился в полумраке, как тень, что уже давно стала частью его.

В комнате два других бойца сторонились его взгляда. Кайо лёг на койку, уставился в потолок и медленно сжал левый кулак.
На правом — обрубок среднего пальца, будто застывшее напоминание, что назад дороги нет.

Всю ночь снился кулон с оскалом. И голос Ширана, говорящий:
«Ну что, щенок... будешь грызть?»

Глава 2: Цель к которой ведёт Руми

Ночь не принесла Кайо сна. Он лежал, уставившись в потолок, чувствуя, как стены комнаты давят на него, будто пытаются не пустить наружу. Всё внутри скрежетало от ожидания. Он не знал, что там, за воротами арены, за её черепичными куполами, бетонными рядами и сырым воздухом тренировок. Только слухи, только мрачные рассказы.

Он знал одно — там зрители. Те самые, кто смеётся, когда ты умираешь, и жрёт своё мясо, пока тебе выламывают кости. Конченные ублюдки, как говорил Лурен.

Кайо встал до сигнала подъёма. Тихо обулся, прошёл через спящие ряды и покинул комнату. Тени в коридоре были ему родными. Он вошёл в кабинет Линка, не постучав.

Тот уже был на месте. За столом — как статуя. Напротив сидела она.

Руми.

На ней — грязная форма, обносившаяся куртка, брюки с заплатами. Волосы растрёпаны, часть закрывала лицо, но даже в тусклом свете Кайо разглядел её. Под слоями уличной пыли угадывались точёные скулы, острые губы, настороженный взгляд. Она сидела, будто готовая прыгнуть. Спина прямая. Молчаливая. Гибкая.

Их взгляды встретились. Кайо окинул её взглядом — не грубо, а с профессиональным интересом. Увидел, как одежда скрывает натренированную, живую фигуру. Это было мгновение. Но Руми уловила.

— Что уставился? — прорычала она.

В следующее мгновение она поднялась и нанесла резкий удар в нос. Её движение было быстрым — но Кайо среагировал ещё быстрее. Он поймал её запястье в воздухе, сжал. Рука задрожала, но он не сдавливал. Просто остановил.

Руми хмыкнула, отдёрнула руку и уселась обратно. Линк не вмешался. Только продолжил, будто этого и не было.

— Задача простая. Цель — Рэк. Устраивает сделки на арене, заходит в сектора зрителей, толкает что-то новое. Прямо под носом у верхушки. Килуа бесится. Вы вдвоём должны его устранить. Бесшумно. Без криков. Без спектакля.

Он положил на стол фотографию — тусклое лицо в тени, застывшее в полуулыбке.

— Руми знает путь. Проведёт тебя по туннелям, выведет наружу. У неё опыт. Ты — мясо с клыками. Работаете вместе, и без фокусов. Это не арена. Здесь смерть не объявляют, тут она просто приходит.

Кайо кивнул. Он молчал, но взгляд был острым, как лезвие.

Руми поднялась, бросила короткое:
— Время вышло.

И вышла первой.

Кайо посмотрел на Линка. Тот смотрел в ответ, будто видел в нём что-то, что ещё не решил — проклятие или спасение.

— Если вернёшься, — хрипло сказал он, — узнаешь, что значит быть Мучеником. По-настоящему.

Кайо вышел вслед за Руми. Тени встречали его как родного. Впереди — мир, о котором он знал только одно: он его не ждал. Но Кайо был не из тех, кого надо звать. Он приходил сам.

Руми шагала быстро и молча. Она открыла тяжёлую дверь в тёмном углу коридора, ту, которую Кайо раньше считал просто стеной. Холодный металлический скрежет и — вот он, проход. Тоннель. Узкий, сырой, с ржавыми трубами вдоль стен.

— Не отставай, — бросила Руми через плечо.

Кайо шагнул внутрь. Воздух внутри отличался от воздуха арены — не такой застоявшийся, живой. Сквозь щели в трубах и трещины в камнях тонкими струями проникал свежий сквозняк.

Он шел за ней, напряжённый, будто от каждого звука ожидал нападения. Но нападение не пришло. Вместо него — ветер. Тонкий, хрупкий и резкий. Пахнущий чем-то, чего Кайо не знал. Запах... улицы.

Где-то глубоко внутри зашевелилось что-то чужое. В груди — жар. Щемящее, болезненное чувство. Что это? Испуг? Восторг? Отторжение? Он не знал. Только чувствовал, как в голове просыпается Ширан.

— Ха... Чувствуешь, да? Это вонь свободы, щенок! Меня от неё выворачивает! — голос в голове визжал, скрипел, рычал. — Мы не принадлежим этому миру! Не ты, не я!

Кайо сглотнул. Сердце билось чаще. Он не мог отвести глаз от конца тоннеля, где вдалеке брезжил свет. Они вышли.

Мир открылся. Резкий, серый и одновременно ошеломляющий.

Перед ним — Арена Мортис. Не арена, а крепость. Монументальная махина из чёрного бетона и старого металла. Огромные стены, колючая проволока, вышки с прожекторами, пушки, надписи, крики. Прожектора рассекали небо, вырывая куски темноты. На фоне этого ужаса, арена казалась живым существом — исполином, который спит и дышит страхом.

Кайо замер.

Он никогда не видел её снаружи. И всё внутри сжалось.

— Вот она, наша мать, — прохрипел Ширан, — только снаружи ещё страшнее, чем внутри.

Кайо посмотрел на неё — и плюнул в пыль.

— Пошла она.

И пошёл за Руми. Шаг был уверенным, а спина прямая. Пусть весь мир воняет гнилью и чужой свободой — он не собирался теряться в нём. Он пришёл сюда не для этого.

Глава 3: Рэк

Вот продолжение — Глава IV. Цель:

Глава IV. Цель

Темнота уходила медленно, будто неохотно, будто знала — день принесёт не меньше боли, чем ночь. Слабый свет крался по улицам, размывая грани зданий, окрашивая небо тусклым пеплом. Это было утро, но не то, что рисуют в книгах. Здесь не было солнечного тепла — лишь холодный свет и чуткая тишина.

Кайо шёл за Руми, молча впитывая каждый звук и запах. Они двигались быстро, скользя по задворкам, избегая главных дорог, пока не оказались в каком-то полуразрушенном доме. Обломки мебели, бетон, мусор — но в центре комнаты, под сломанной балкой, была спланирована зона: старые подушки, ящик с запертым замком, карта на стене.

— Здесь, — сказала Руми, не глядя на него. — Это убежище. До вечера не выходить.

Она сняла куртку, откинула волосы с лица. Кайо впервые увидел её по-настоящему: упрямая челюсть, тонкий шрам под глазом, взгляд будто вырезанный из стали. Она не говорила много, но в каждом её движении читалась цельность. Таких не бывает случайно — только по опыту, боли и выживанию.

Руми села на ящик и жестом подозвала его.

— Цель — Артур Баз. Прозвище Рэк. Барыга. Продаёт стимуляторы и синтетику зрителям арены. Без разрешения. Без доли. Килуа недоволен, а значит он должен исчезнуть.

Она ткнула в карту, обведя три точки.

— После обеда Баз уходит с арены через южный проход. Напрямую на чёрный рынок. Там он проверяет поставки, выкупает партии, забирает товар. Потом идёт в своё убежище — фасует. Никакой охраны, но район дерьмовый. Затем он уходит в "дом семьи". Туда к вечеру, ужин, дети, жена. Рядом с домом сидит охранник, но расслабленный.

Кайо молчал, внимательно разглядывая схему.

— Где брать? — наконец спросил он.

Руми пожала плечами:

— Выбор за тобой. На чёрном рынке — людно, но можно затеряться. В убежище — тихо, но есть шанс, что он не один. У дома — легко попасться, но и легко уйти, если всё быстро. Мне пофиг. Моё дело — довести тебя и прикрыть, если что. Устранять будешь ты. Сам.

Кайо кивнул. Он уже прокручивал в голове варианты. Но внутри не было сомнений — сегодня кто-то умрёт. И не он.

Ширан хмыкнул:

— Семья, говоришь? Детишки, ужин... Готов, щенок? Это не арена. Тут всё по-настоящему.

Кайо зарычал едва слышно, сжал кулак, где не хватало одного пальца.

— Заебал ты Ширан, где твои мозги?

И он снова взглянул на карту. Решение близко.

Полдень.

В убежище царила тишина, которую заполнял только глухой звук — лезвие ножа, отточенное движением пальцев. Руми сидела на корточках, спиной к стене, и вертела нож в руке так ловко, что он будто был продолжением её тела. Клинок сверкал в слабом свете, описывая дуги, замирая в воздухе и ловко прячаясь в ладони.

Кайо сидел напротив, прислонившись спиной к противоположной стене. Он наблюдал. Его взгляд скользил по движениям, по изгибам её руки, по татуировкам, что вились по коже — от запястья до плеча. Паутина линий, символов, незнакомых знаков, будто карта её боли и силы.

Он не отрывал глаз.

Руми заметила. Бросила мимолётный взгляд, затем вновь сосредоточилась на клинке. Но что-то в его внимании цепляло. Обычно Мученики, с кем её отправляли, были пустыми. Вырезанные эмоции, выжженные взгляды. Они двигались как машины, говорили как автоматы. Их не интересовало ничего, кроме приказа.

А этот… Он смотрел. Видел. Не только клинок и цель. Он смотрел на неё как человек.

— Ты… живой, что ли? — Руми вдруг сказала, не прекращая движения.

Кайо приподнял бровь.

— А ты ожидала мертвеца?

— Я ожидала куклу. Они все теперь такие. Килуа ломает их изнутри. Только оболочка остаётся. — Она остановила нож и уставилась прямо в его глаза. — Ты слышишь голос?

Кайо не ответил сразу. Потом хмыкнул.

— Он у меня в голове орёт, когда ты молчишь.

Руми моргнула. Улыбнулась уголком губ. Её интерес заиграл опасными нотками.

— Так значит, не сломан?

— Пока нет.

— А хочешь?

Кайо посмотрел на неё долгим, тяжёлым взглядом. Его кулак с обрубком среднего пальца медленно сжался.

— Если начну хотеть, — сказал он тихо, — убей меня.

Руми снова закрутила нож. Пауза. Потом:

— Договорились, Кровавый Щенок.

И она впервые назвала его так не с насмешкой, а с уважением.
В воздухе что-то поменялось. В этой тишине появилась искра.

Ширан зазвучал язвительно. - "Кайо, да о тебе слышали даже за пределами ебаной арены... Ты что, знаменитость теперь? "

Кайо пшыкнул на Ширана, Руми приняла это как реакцию на то, что она назвала его подпольную кличку.

Время шло.

И за окнами тени начали двигаться. Скоро будет время.

Глава 4: Дитя улиц.

Руми подошла к облезлому деревянному столу, на котором стояла бутылка с мутной жидкостью. Она сбросила с плеч тёмную куртку, и её фигура, скрытая до этого под мешковатой одеждой, оказалась точёной — лёгкая, как у хищницы, и вместе с тем крепкая, вылепленная из стали и выживания.

Кайо следил за ней. В её движениях не было ни доли фальши — каждый шаг, каждый жест был точен, отточен улицей, жизнью, болью. Он смотрел и вдруг задался вопросом, который крутился в голове с самого выхода из тоннеля.

— Эй, — сказал он, — как вообще живётся тут, за стенами?

Руми обернулась, бросила на него взгляд из-под тёмных ресниц. Глаза — будто битое стекло, с блеском презрения и усталости.

— Лучше тебе, ебучему рабу арены, такие вопросы не задавать, — ответила она резко. — Ты в этот мир не выйдешь. Не узнаешь, как тут. И тебе это не нужно.

Она взяла бутылку, сделала большой глоток, поморщилась и вытерла губы тыльной стороной ладони.

Кайо поднялся. В его взгляде зажглось нечто опасное.

— Не называй меня рабом, — тихо сказал он. — Пожалеешь, что появилась на этот ублюдский свет.

Руми не моргнула. Только зыркнула на него из-под полуопущенных век и медленно, с вызовом, сплюнула ему под ноги.

— Ой, боюсь, страшно, — процедила она и закурила. Дым повис в воздухе, густой, с горечью железа.

Кайо напрягся. Внутри всё полыхнуло. Но прежде чем он шагнул бы вперёд, в голове раздался голос:

— Ширан: «Эй. Не нарывайся. Она не из тех, кто только языком остёр. Видишь, как держится? Эта сука опасна.»

Он выдохнул. Ширан был прав. Пока не время.

Руми затянулась, глядя на него, будто проверяя: сломается он или нет.

А Кайо стоял. Молча. Сдержанно. Но в глубине его взгляда что-то пульсировало — воля, что не прогнётся. Даже перед этим миром. Даже перед ней.

— Где взять орудие? — спокойно спросил Кайо. — Или убивать голыми руками?

В ответ Руми вдруг заулыбалась. Улыбка её была настоящей — клыкастой, как у голодного зверя, которому наконец подкинули мясо.

— Вот это правильный вопрос, Щенок, — с довольством протянула она.

Она подошла к стене и открыла скрытый люк, в котором обнаружилась аккуратная панель с оружием. Лезвия разных форм, блестящих и ржавых, ножи, клинки, кастеты, рукояти с выдвигающимися шипами — всё, что можно было использовать для убийства. Эстетика боли.

Руми вытащила один короткий нож и небрежно кинула его в сторону Кайо. Тот поймал его на лету и, даже не глядя, закрутил в ладони, запуская серию финтов — плавно, резко, хлестко, как хищник, играющий с добычей.

Она прищурилась, сверкнула взглядом.

— Смотри ты, — сказала она, хлопая в ладоши. — Есть у щенка зубы.

Но в тот же миг метнула свой кинжал. Быстро, резко, как пуля. Лезвие со свистом вонзилось в нож в руке Кайо, и оба клинка, от удара, вылетели из его пальцев, со звоном впечатавшись в стену за ним.

Кайо скривился и бросил на неё злобный взгляд. В глазах блеснуло: «Серьёзно, тварь?»

Руми захохотала, глядя, как он стоит с пустыми руками.

— Я убийца, Кайо. До мозга костей. Эти ножи — часть меня, — проговорила она, подходя ближе. — Я не просто ими пользуюсь. Я с ними живу.

Кайо фыркнул, отошёл к старому креслу в углу и сел, демонстративно расслабленно, будто ему всё до фонаря. Закинул ногу на ногу, руки за голову.

— Ну охуенно, — буркнул он. — Значит, ты и посуду, небось, режешь ими?

Руми снова усмехнулась, но уже не так весело. В её взгляде промелькнуло уважение. Немного. Но было.

А в голове Кайо... в голове Ширан тихо присвистнул.

— Ширан: «Вот это сучка… Сильная. Очень сильная. Даже я охуел.»
— Кайо (мысленно): «Угу… а ведь она мне даже немного нравится.»

Но лицо Кайо оставалось каменным. Он не собирался играть в чужие игры. Ему было по пути — и он шёл. Остальное? Плевать. Пока что.

Глава 5: Начнем

Вечер навис над городом тяжёлым, как мокрое покрывало. В грязных улицах начинали шевелиться тени. Кайо задремал в том же кресле, где сидел, лишь на мгновение дав себе слабость. За ночь, полной тревог и мыслей, он не сомкнул глаз, и теперь тело взяло своё — даже зверю нужен сон.

Но разбудил его не звук и не голос — прикосновение.

Что-то тёплое и лёгкое опустилось на его колени. Рефлексы сработали мгновенно — мышцы напряглись, дыхание сбилось. Он открыл глаза. Руми. Она сидела на нём, лицом к нему, ухмыляясь как кошка, поймавшая мышь.

— Вставай, Щенок, — сказала она, — пора на охоту.

Кайо дёрнулся, чуть не сбросив её. Отвёл лицо, словно от огня.

— Ты охренела? — пробурчал он, хрипло. — Хули ты творишь?

Руми спрыгнула с него, даже не потеряв равновесия, потянулась и бросила через плечо, ухмыляясь:

— Хотела тебя придушить. Для профилактики. Но потом подумала — заебусь.

Кайо вскинул бровь, но ничего не ответил. Лишь тихо фыркнул.

Она подошла к полке и достала чёрную куртку с капюшоном. Бросила ему.

— На. Будешь не так бросаться в глаза. И символ крутой, кстати.

Кайо накинул её, не глядя. Лишь когда поправил плечи, почувствовал что-то на рукаве. Шеврон. Семь силуэтов, вытканных тёмной ниткой, почти сливавшихся с тканью. Грехи — алчность, ярость, похоть, зависть… Он не знал этих названий, но ощутил странный холод, когда пальцы коснулись ткани.

— Что за символ? — спросил он.

Руми пожала плечами:

— Просто шиврон. У меня такой же был, когда я была моложе. Не парься.

Но её взгляд был лукавым. Как будто она сказала не всё.

Кайо не стал лезть. Натянул капюшон, и тень легла на его лицо. Он шагнул к выходу, Руми последовала за ним.

На улице уже сгущались сумерки. Мир за пределами арены был не менее гнилым. Только здесь всё было завуалировано неоном и лживыми улыбками.

Кайо чувствовал, как с каждым шагом под ногами мир дрожит. Что-то начиналось.

И он шёл в темноту — как будто возвращался домой.

Улицы были мертвы. Но не в тишине — в духе.

Кайо шагал за Руми, капюшон скрывал лицо, глаза вырезали окружающее, будто ножом по сырой плоти. Он никогда не был снаружи. Его миром были стены, пот, кровь и клетка. А тут — всё другое. И всё чужое.

Люди… если этих тварей можно было так назвать. Измождённые, потерянные, как облезлые псы. Наркоманы, валяющиеся под стенами, с мутными глазами и шприцами в венах. Попрошайки, похожие на сгнивших кукол, тянули руки, сипло бормотали слова без смысла. Рядом — рынки: грязные, шумные, с вечно недовольными торговцами, которые шипели на каждого, кто проходил мимо.

— Сброд, — тихо сказал Кайо, больше себе, чем кому-то.

— Это их рай, — отозвалась Руми, не оборачиваясь. — И ад. Всё зависит от того, где ты стоишь.

Он молчал. Ширан в его голове вдруг повёл себя странно. Когда они прошли мимо борделей, где под неоном извивались полуголые девушки с хищными улыбками, дух зашевелился.

— Вот это... вот это красота... ммм... погляди на ту, слева… нет, справа, да они… —
— Заткнись, псина. — отрезал Кайо.
— Я всего лишь... ценю эстетику.

Он не сбавил шаг, но взгляд скакал по этим лицам, телам, глазам — пустым или хищным. Все они были фальшивыми. Даже красота тут воняла смертью.

Когда Руми свернула в узкий переулок, он последовал за ней. Тут было тише. И темнее. Пахло тухлой водой и гнилью.

Руми остановилась, проверила что-то в стене, и одним точным движением начала карабкаться вверх. Ловко, будто паук по стенке. Кайо не отставал, цеплялся как мог, не так изящно, но с уверенностью зверя, который карабкается за своей добычей.

Он забрался на крышу. Там был воздух. И вид. Город внизу дышал гнилью, но сверху всё казалось… чище. Иллюзия.

— Привыкай, — сказала Руми, присев на корточки и осматривая улицы. — Это мир. Он не хуже клетки. Просто больше.

Кайо стоял рядом, молчал. Ширан дышал в голове.

— Чую... охота начинается.

И Кайо с этим был согласен.

Руми указала рукой на тускло освещённое здание с вывеской, где горели неоновые буквы, из которых половина давно перегорела.

— Там он. Бар «Гниль». Рэк любит жрать тухлую рыбу, бухать и пялиться на шлюх. Каждую ночь.

— И что, ждать пока выйдет? — хмыкнул Кайо.

— Можно и ворваться, устроить мясорубку. Но не думаю, что Линк будет в восторге. Ты как?

— Ждать. — сказал Кайо, чуть повернув голову, словно прислушиваясь к кому-то в голове.
— И правильно. Не надо быть идиотом на первом задании. Дождись момента. — шепнул Ширан с одобрением.

Руми уселась, вытянув ноги. Кайо остался стоять, напряжённый как пружина.

Ждать пришлось недолго.

Дверь бара распахнулась с грохотом. Вышел смуглый, жилистый мужик с залысиной и острыми чертами лица. Куртка распахнута, глаза бегают, губы шепчут матюки. Он почти бежал, петляя, будто знал, что за ним следят.

Руми вскинулась:

— Спрыгивай. Хватай. Быстро.

Кайо не ждал повторения. Он шагнул вперёд и исчез с края крыши — упал в темноту, словно тень. Приземлился с точностью зверя, и встал прямо перед Реком.

Тот замер, будто наткнулся на кирпичную стену из плоти. Взгляды пересеклись. Глаза Рэка расширились, и в следующий миг он упал на задницу.

— Чёрт… кто ты такой… — прохрипел он, пополз назад, руки дрожали.

Наверху, в тени, Руми присела на корточки, глядя вниз. Улыбка мелькнула на её губах.

Кайо стоял неподвижно. Только глаза горели.
Ширан молчал. Он ждал.
И кровь в венах пульсировала в унисон с предчувствием.

Это было только начало.

Кайо медленно вытащил короткий клинок из-за пояса, лезвие зазвенело в тишине переулка, словно предвестие смерти. Холодный металл отразил дрожащий свет тусклой лампы над входом в бар.

Он подошёл ближе к Рэку, склонившись.
— Печальный привет от Килуа.
Сказал это чётко, с интонацией, как учила Руми.

Глава 6: Кайо и Кельм

Порыв ветра свистнул в переулке, и Кайо, словно сгусток тени, сорвался с места. В мгновение он исчез из поля зрения и появился снизу, резким, почти невидимым движением проведя лезвием вдоль горла Кельма. Клинок прошёл в сантиметре от кожи — Кельм успел отшатнуться, но не смог скрыть удивления.

— Быстро… — едва выдохнул он, и тут же перешёл в ответную атаку.

Он схватил Кайо за руку, провернув его в воздухе как тряпичную куклу. Однако, несмотря на бросок, Кайо с лёгкостью приземлился на ноги и тут же пошёл в контратаку — серией коротких ударов в брюхо, низко, чётко, в слепые зоны. Но каждый удар лишь звенел о скрытую под тканью броню.

— Прочный, сука… — выругался Кайо, делая шаг назад.

Вращение, как у боксера, затем — стремительный удар ногой в голову. Кельм поднял руку, поймал голень, как железным зажимом, и провёл изумительный по технике финт, сбив Кайо с ног и швырнув его на асфальт. Пыль взвилась.

Кельм выхватил стилет. Не потеряв ни секунды, он прыгнул сверху, целясь прямо в сердце Кайо. Лезвие уже было в сантиметре от груди, но Кайо успел — его рука сжалась на запястье Кельма, остановив движение.

— Хех… чуть не взял, — прошипел Кайо, с усилием отталкивая противника от себя.

Они оба отскочили и встали, сохраняя дистанцию в один шаг. Кельм смотрел внимательно, без лишних движений, как мастер на арене. Его спокойствие было опасностью.

— Теперь моя очередь, — произнёс Кайо и метнул кинжал в сторону, будто сбрасывая балласт.

Он бросился вперёд с голыми руками, тело его двигалось как вода, как ветер, каждый шаг точен. Он врезался в Кельма кулаком в живот — броня снова спасла, но инерция удара отбросила Кельма на метр назад.

Кайо не остановился — на рывке, в два шага — и уже ударил в лицо. Прямо в скулу. Кельм, потеряв равновесие, рухнул головой на асфальт.

Пауза. Тишина.

Кайо ждал, но не пошёл добивать.

Кельм поднялся медленно. Его взгляд был другим. Больше не снисходительно-холодным, а звериным. Зрачки сузились, дыхание замедлилось. Лицо было залито кровью, но он не выказал боли. В этот момент появился кто-то ещё.

Руми.

Она спрыгнула с крыши, как будто почувствовала момент, когда пора. Приземлилась между ними, встав прямо на линии удара. Ни слова, только взгляд — на Кельма.

И вот тогда… всё изменилось.

Кельм, увидев её, застыл. Его глаза расширились, и в них мелькнул страх — настоящий, глубокий, первобытный. Он сделал полшага назад… и исчез.

Исчез. В одно мгновение. Как будто его не было вовсе.

Кайо остался стоять в напряжённой позе, сжатыми кулаками. Он перевёл взгляд на Руми.

— Он чего… испугался тебя? — спросил он.

— Возможно, — тихо сказала она и улыбнулась.

Ширан в голове Кайо тяжело вздохнул.

— Щенок, она что-то скрывает. И это что-то… сильно.

Переулок снова был тихим. Рэк, связанный, хрипел на земле. Но теперь это было второстепенным.

Клинок вошёл в горло Рэка без шума. Только хриплый всхлип сорвался с его губ, как будто он хотел что-то сказать, но уже не успел. Его глаза, полные ужаса, застекленели. Кайо вытащил клинок и посмотрел на него ровно настолько, насколько требовала инструкция. Никаких эмоций, никаких слов. Только дело. Он вытер лезвие о лохмотья одежды мертвеца, спрятал нож и накинул капюшон. Символ Арены Мортис на клинке блеснул в отблесках уличных фонарей — и тут же исчез, как и сама жизнь в теле Рэка.

Руми стояла рядом, молча, но её глаза говорили больше любых слов. В них не было одобрения или осуждения — только оценка. Она смотрела на Кайо, будто проверяя: выдержал ли он первый настоящий выход, не сломался ли, не сдох ли внутри. И, похоже, осталась удовлетворена.

Они шли обратно в сторону Арены по тем же переулкам, что привели их сюда. Ночь стала глубже, город — тише, но мрак остался прежним. Город сдохших надежд, поломанных судеб и дешёвых договоров. Для Кайо это был новый мир, но он чувствовал себя в нём странно уверенно. Как будто родился не на арене, а здесь, среди гниющих улиц и мертвых взглядов.

Когда они подошли к тоннелю, ведущему обратно в корпус мучеников, тишина стала напряжённой. Кайо украдкой бросил взгляд на Руми. Она была всё такой же — холодной, острой, как лезвие, и молчаливой. В её облике было что-то животное, дикое, но живое. В отличии от всех, кого он знал до этого.

Он собрался что-то сказать, но только кивнул и пробормотал:

— Ну... спасибо, наверное. Было... поучительно.

Голос прозвучал небрежно, даже дерзко, но внутри кипел коктейль из напряжения, восторга и замешательства. Он сам не понимал, кем стал. Он был Кайо, щенком из клетки... а теперь — кем?

Руми шагнула ближе и неожиданно сильно толкнула его в грудь. Дверь корпуса мучеников как раз открылась — металлическая пасть, что вела обратно в знакомую клетку. Кайо, потеряв равновесие, сделал шаг назад внутрь.

— Если увижу тебя с пустыми глазами, как у остальных, — её голос был ровным, но жестким, — убью. Обещала же.

Дверь начала закрываться, и в последний миг он успел увидеть её лицо — тень усмешки, острые черты, в которых смешивались грубость и красота, и тот самый взгляд — полный силы и... интереса?

Кайо остался один в полумраке корпуса. Воздух здесь был другим — спертым, пахнущим потом, металлом и страхом. Всё, как всегда. Но внутри он уже не был тем же.

Он убил. Он вышел. Он вернулся.

И теперь он знал: в следующий раз всё будет иначе. Он уже не просто щенок. Он — кровавый щенок, и его след будет оставлять раны.

Глава 7: Гниль под броней

Коридор корпуса тянулся глухо, как кишка зверя. Кайо шёл спокойно, вальяжно, будто не только что вернулся с грязного убийства. Он чувствовал, как кровь ещё не остыла, как пальцы помнят горло Рэка, как символ на клинке впечатывался не только в плоть, но и в саму суть происходящего.

Мысли крутились. Не о жертве. О ней.

Руми.

Как она смеялась. Как смотрела. Как стояла рядом, будто ничего не боится. Блядь, будто она и есть страх. И он хотел опять в этот страх — не из страсти, не из желания. А потому что там всё было настоящее.

Но в этот момент чья-то рука вгрызлась в ворот, и его резко дёрнуло назад. Он даже не успел увернуться. Линк.

Старший мученик тащил его, как куклу, швырнул в кабинет. Стены дрогнули от удара тела об пол. Дверь захлопнулась с грохотом, будто сама решила не выпускать.

— Ты, блядь, совсем охуел? — заорал Линк, заходя, как буря. — На задание сходил, жертву убрал, и чё дальше? Прогулочный ёбаный марш на подиум? Где доклад, где клинок, где, сука, отчёт?

Кайо молчал. Устало смотрел, будто не воспринимая ор. А тот продолжал:

— Думаешь, ты особенный, да? Ты не уникальный, ты — мясо! Мясо для арены! А не выпендривайся тут как будто у тебя яйца выросли!

Кайо скалился. Молчал, как всегда. Но потом выдал спокойно:

— Когда следующее задание. С Руми.

Тишина. Гробовая. Как будто кто-то нажал паузу на всём.

Линк замер. Взгляд его потемнел, губы скривились в отвращении.

— Повтори, щенок.

— С Руми. Ещё задание.

Взрыв.

— АААА, ТЫ БЛЯДЬ, НАХУЙ ТЕБЯ ТАМ ЗАЦЕПИЛО, А?! — заорал Линк, шагнув вплотную. — Ты чё, думаешь, она с тобой заигрывает? Думаешь, ты ей нужен? Щенок, она тебя убьёт, если на зуб попадёшь не в том настроении!

Кайо молчал. Он и сам не знал, чего хотел. Просто... снова туда. Снова с ней. Где всё острое. Где нет этой тухлой тишины корпуса.

— Она что, улыбнулась тебе, да? — Линк оскалился. — Подзатыльник не дала, и ты решил, что ты теперь пёсик при ней? Думаешь, она тебя выберет, щенок? Ты для неё — мясо. Такое же, как и для меня. Просто свежее.

Кайо не выдержал. Взгляд у него стал леденящий.

— Ты злишься, потому что она тебя не замечает, да?

Этого было достаточно.

Кулак Линка врезался ему в лицо. Сухой, точный удар — не истерика, а демонстрация. Кайо отлетел к двери, упал, но быстро поднялся, вытирая кровь с губ.

— Проваливай. — выдохнул Линк, отворачиваясь, доставая сигарету. — На тренировку. Там из тебя выбьют остатки вот этого дерьма в голове.

Он не смотрел, как Кайо уходит. А Кайо ушёл. Спокойно. Молча.

Дверь закрылась.

А Линк стоял. Курил. И думал не о Кайо.

О ней.

О том, как она смотрела на этого щенка. И как никогда не смотрела на него.

Дверь тренировочного зала заскрипела, как глотка старого зверя. Запах пота, крови и мокрого металла бил в нос сразу. Кайо зашёл туда, как в камеру пыток — тихо, но внутренне собранно. Он чувствовал: после разговора с Линком это место станет для него адом. И оказался прав.

Мастер-тренер уже стоял посреди зала. Морда перекошена от удовольствия, в руке держал что-то, похожее на свиток. Но это был не свиток. Это был приказ.

— Мученик Кайо, вперёд. — сказал он глухо, но громко. — У тебя спаринг. Без оружия. Канат тебе — хватит. А вот парням... — он кивнул на двух массивных Мучеников. — Дубинки.

Треск злобного смеха разлетелся по залу. Те двое уже выходили вперёд, разминая шеи и пальцы, разминая дубинки, словно кости в своих руках.

— Понеслась.

И она понеслась.

Кайо пытался держать дистанцию, но сразу получил сбоку в живот, потом в плечо. Канат был бесполезен — у него не было шанса его даже натянуть. Один из нападавших схватил Кайо за волосы, дёрнул вниз, и в ту же секунду второй врезал коленом в лицо с такой силой, что челюсть хрустнула.

Пол.

Кровь.

Пыль на губах.

Мысли путались... Только одна всплывала среди темноты: "Хорошо, что Руми этого не видит..."

— Вставай, обмудок. — заорал Ширан внутри головы. — Они хотят тебя сломать. Тебе пиздец, если не встанешь. Хули вы устроили закус с Линком из-за куска пизды?

Фраза вонзилась, как нож. Зло, грубо, прямо в нутро.

Кайо поднял взгляд. Один из мучеников уже смеялся, подходя с замахом. Но Кайо резко поднял руку, поймал удар, глядя в пустоту, сквозь, прямо на слова, что звучали в голове.

— Куска пизды? — процедил он, и сквозь эту фразу прорезалась звериная злость.

Первый получил локтем в нос, потом в кадык. Кровь. Второй — хлесткий удар в солнечное сплетение, потом в висок, потом ещё, и ещё. Удары летели как по одному лицу, но обращены были Ширану — не этим псам.

— Куска пизды?! — орал Кайо, забивая кулаками, — Ты не знаешь, чё это за страх, чё это за глаза...

Захват. Рывок. Первый Мученик крутится в воздухе как тряпка. Падение. Хруст.

Кайо хватает его руку, ломает в одном месте. Потом ещё. И ещё. Рёв. Хруст. Девять точек лома. Он не слышит их — только вой в своей голове.

Второй Мученик не успевает подойти — получает в челюсть, потом в висок, потом коленом в живот, и опять. Он уже не отбивается — он падает.

И тут...

ТУДУХ!

Металлический глухой удар трубой. Мастер-тренер. Прямо в затылок. Кайо глохнет на секунду. Колени подгибаются. Пол снова встречает его лицом вниз.

Тишина.

Тренер глядит сверху.

— Достаточно. — выдыхает. — Ты ещё жив. Но это дело времени.

Он разворачивается и уходит, оставляя на полу троих: одного зверя, двух искалеченных.

Кайо не шевелится. В голове пульсирует боль. И где-то на грани сознания он слышит, как Ширан выдыхает, уже не орёт.

— Вот теперь ты был похож на зверя, брат. Вот теперь ты стал чуть ближе к тому, кем ты должен быть.

Кайо слабо усмехается сквозь кровь.

Он уже не чувствует боли.

Глава 8: Приказ главы

Вот продолжение главы, с нужной атмосферой и акцентами на внутреннее состояние Кайо, рутину, и напряжение перед встречей с Килуа:

Глава: Построение

Дни смешивались. Бессонные ночи, ранние подъёмы, тренировки, драки, кровь. Шрамы, что не заживали. Голос Ширана в голове — единственный, кто не молчал в этом сером аду.

Кайо жил по циклу. Еда, бой, тренировка, сон без снов. Иногда он просто сидел у стены в своей комнате, слушая как капает вода из трубы, и думал о Руми. Как она закуривает, как смотрит — дерзко, будто в твою душу. Он ненавидел это чувство — зависимость, но не мог выбросить её из головы.

С ним в комнате обитали двое других мучеников. Их глаза были стеклянными, движения — машинальными. Он знал их имена: Йир и Сал. Они были остатками людей, оболочками. Не разговаривали. Не чувствовали. Сплавленные мозги — уже не души, а инструкции.

Но Кайо всё равно обращался к ним. Иногда просто чтобы не молчать. Иногда — чтобы убедиться, что ещё не такой, как они.

Всё это время внутри него кипели споры с Шираном. О боли, о ненависти, о выборе.

— Ты не станешь сильным, пока не примешь, что ты — зверь.

— Я не хочу быть зверем.

— Значит, ты труп.

Каждый день — новый раунд.

И вот, на очередном утре, когда казалось, что всё будет как обычно, как всегда, как во сне без выхода, — тишину корпуса прорезал звонкий гул сигнала.

Собрание.

Громкий голос передался через динамики:

— Все мученики! Построение у главного зала. Немедленно.

В зале царила напряжённая тишина. Мученики выстроились в строй, будто армия призраков. Кто-то смотрел в пол, кто-то — в пустоту, с потухшими глазами. Кайо стоял среди них, выделяясь не только взглядом, в котором ещё жила искра, но и внутренним напряжением — он чувствовал приближение чего-то важного.

Двери распахнулись. Килуа вошёл. Его шаг был размеренным, почти плавным. Чёрный плащ с белой полосой вдоль спины развевался от лёгкого сквозняка. Он прошёлся перед строем, взглядом сканируя каждого, затем остановился напротив Кайо. Тот не отвёл глаз.

— Ты готов? — прозвучал вопрос тихо, но в этом шепоте был вес всей Арены Мортис.

Кайо не ответил. Просто кивнул.

— Пойдём. Тебя ждёт Дарко. — Килуа развернулся, не оборачиваясь, и направился к выходу.

Остальные мученики даже не шелохнулись. Кайо шагнул вперёд, словно вырываясь из капкана. Ширан шевельнулся в его голове, как будто просыпаясь.

“Чёрт, наконец-то... Будем апгрейдиться. Только не облажайся. Главное — не потерять себя.”

Они шли по тоннелю, под светом тусклых ламп. Кайо не спрашивал, что его ждёт — знал, что Дарко не делает мелких операций. Каждая — как перерождение. Возможно, новые мышцы, новые нервы. А может, зрение, позволяющее видеть сквозь ложь или чувствовать убийцу за спиной.

— Почему ты сам пришёл за мной? — вдруг спросил Кайо.

— Потому что это не операция. Это шаг. — Килуа остановился и взглянул ему в глаза. — Ты хочешь силы, но держишься за рассудок. Значит, тебе придётся пройти через то, что ломает многих. Дарко не просто вставит тебе железо. Он раскроет твой предел. А ты либо сломаешься, либо вернёшься.

— Я не сломаюсь. — спокойно ответил Кайо.

Килуа усмехнулся. — Посмотрим.

Тоннель вывел их к лифту, спрятанному за металлической плитой. Кайо вошёл первым. Килуа нажал на панель, и двери захлопнулись. Внутри был только гул — и нарастающее ощущение, что впереди начнётся настоящая трансформация.

Кайо вошёл в лабораторию Дарко, где всё напоминало бойню, скрещённую с мастерской маньяка. Стены покрыты металлическими плитами, на которых висели хирургические инструменты, шприцы, баллоны с неизвестной дрянью и фрагменты тел, словно запасные детали. Воздух был насыщен чем-то кислым, жгучим, словно сама боль жила здесь.

— Ну, вот и пришёл, хуеплёт, — раздался грубый голос из глубины комнаты.

Дарко вышел из тени. Высокий, сутулый, заросший щетиной, в испачканном халате, с горящими глазами психа. Он поднёс ко рту колбу и сделал глоток какого-то дерьма. Зажмурился. Усмехнулся.

— Чего встал как сопля? Раздевайся, раз уж пришёл качать свои дрщавые мышцы.

Кайо скривился в ухмылке, начал снимать куртку.

— А ты всё такой же тёплый и заботливый, папаша.

— Пошёл ты, — буркнул Дарко, но в голосе мелькнуло что-то... тёплое, будто он и правда рад его видеть. — Ложись. Сейчас будем смотреть, выдержит ли твоя шкура мои подарочки.

Кайо сел на металлическое кресло, обитое кожей. Похоже, кожа была не искусственной. Он оглядел стол рядом — шприцы, проводка, банки с микроэмуннами — живыми организмами, почти разумными, подчинёнными химическим импульсам и воле носителя. Если приживутся, изменят восприятие мира. Обострят чувства до предела. Слух, зрение, реакция — всё будет другим. Но это был риск. Они могли свихнуть носителя, если мозг слаб.

Дарко подошёл, вытирая руки тряпкой, уже насквозь пропитанной чем-то красным и липким.

— Слушай внимательно, щенок. Сейчас я введу в тебя говно, от которого нормальный бы уже обосрался на вздохе. Если твоя башка не разлетится — я пришью тебе кое-что полезное. Биомышцы. Живые, родные, только злее и сильнее. Вопрос в другом — останешься ли ты собой. Ты ж вроде у нас такой, весь “не сплавленный”, да?

— Ты, главное, в шприц не обоссысь от волнения, старик, — огрызнулся Кайо, выставив шею. — Я уже давно собой не был.

Дарко заржал. Прямо так, с хрипами, грязно и с надрывом.

— Нахуй ты мне нравишься, а? За язык бы тебя вырвать и пришить к заднице, чтоб молчал, но бля, как-то ты мне по душе. Может потому что не ноешь как остальные овощи.

Дарко взял длинный шприц, затянул в него прозрачную, чуть голубоватую жидкость. Кайо напрягся. Ширан шепнул в голове:

“Ты ебанутый. Мы оба. Но это наш путь.”

— Понеслась, пиздюк, — сказал Дарко и вонзил иглу в шею Кайо.

Глава 9: Умри во мне

Тьма.

Сначала просто пустота. Ничего. Ни тела, ни мыслей. Только ощущение, будто падаешь. Бесконечно. В чёрную дыру без дна.

А потом пошло.

Голоса. Шёпоты, вопли, чужие мысли. Он не понимал, кто говорит, но каждый голос был как заноза. Кто-то звал по имени, кто-то умолял, кто-то рыдал. В них было всё: и страх, и боль, и ярость. Кайо будто тонул в людской агонии, смешанной в единую грязную реку.

“Ты не выживешь.”

“Ты был слаб с самого начала.”

“Тебя никто не ждал.”

И где-то там — в самом углу — голос Руми. Но не настоящий. Искалеченный, издевательский.

“Сдохни, щенок. Я найду себе лучше.”

Кайо выл, хотел закрыть уши — но рук не было. Только сознание, подвешенное в аду. Он пытался бороться, но каждое движение было как удар током.

А потом пришли сны.

Пульсирующие образы. Арена. Кровь под ногами. Его руки в чьей-то внутренности. Он кричит — но звука нет. Вокруг — Руми, Килуа, Линк, Дарко... но все с лицами мертвецов. Шевелятся, дёргаются, смотрят без зрачков. Судьи его жизни.

Он хотел бежать, но пол под ним ломался. Он падал в ещё один уровень. Ниже. Хуже. Глубже.

И там, в самом конце, он увидел Ширана. Тот был в цепях, горел. Кричал от боли. Кайо потянулся к нему — и в тот момент боль прорезала всё сознание.

В это время.

Дарко стоял над телом Кайо. Тот лежал в капсуле, подключённый к биосистеме. Сердце билось, но нестабильно. Кожа покрыта потом, губы дрожат.

Килуа молча курил у стены. Смотрел на всё с лицом, как гранит.

— Думаешь, вытащим его? — спросил он глухо.

— Я не знаю, — хрипло ответил Дарко. — Обычно я делаю всё хладнокровно. Механика, биохимия, расчёты. Но с ним… Твою мать, Килуа. Этот пиздюк как кость в горле. Он напоминает мне меня самого, только с шансом стать лучше.

— Ты переживаешь за него, — тихо сказал Килуа, стряхивая пепел.

— Та пошёл ты, — выдохнул Дарко. — Я просто не хочу труп на полу. И... блядь. Не знаю. Он дёргается, будто пиздится там, внутри. С кем — хуй его знает.

Килуа подошёл ближе, уставился в стекло капсулы.

— Он не ломается. Ни в драках, ни в боли. Но сейчас... сейчас, возможно, именно это и сломает его.

— Или сделает его настоящим ублюдком. Тем, кем ему надо стать, чтобы пережить всё это, — сказал Дарко и налил себе в стакан мутную жидкость. — За боль. За путь. За ебучую надежду.

Он выпил.

Внутри.

Кайо стоял в пустом белом пространстве. Обнажённый, в крови, весь в шрамах. Перед ним стояли они. Его страхи. Его слабость в образе самого себя — плачущего, сломленного. Его ненависть — в виде Линка, смеющегося. И его любовь — Руми, с глазами пустыми как бездна.

И тогда Ширан заговорил. Чётко. Ясно.

“Если ты сдашься — ты исчезнешь. Если победишь — станешь сильнее. Выбирай, ублюдок.”

Кайо закричал и кинулся на себя самого. Схватка с самим собой. Удары. Рёв. Молчаливый бой, где каждый удар — воспоминание, каждая боль — урок.

И когда он наконец стоял на коленях, на груди, в крови — он понял. Он всё ещё жив.

Кайо горел.

Не кожа, не плоть — нечто глубже. Как будто огонь пробирался через саму суть, выжигал всё: страх, память, душу. Бесконечный поток боли, сдавливающий разум и тело. Он не знал, где вверх, где вниз, не знал, где кончается сон и начинается смерть. Время стало гнилью — распадающейся тканью, которую не остановить.

Его тянуло вглубь. Крики. Лица. Руми. Ширан. Килуа. Всё мелькало, как обрывки памяти перед гибелью.

И где-то среди этой тьмы раздался голос.

— Он не выживет, — сказал Килуа, стоя рядом с Дарко в операционной. — Он труп. Слишком нестабильно. Выключай его, Дарко. Записывай в потери.

Дарко молча затянулся сигаретой. Глаза под густыми бровями прищурились. Он смотрел на неподвижное тело Кайо, на экраны, где показатели жизни плясали, будто на грани. Он слышал, что говорил Килуа. Но не слушал.

— Не хочу повторять дважды, — продолжил Килуа, — ты сам предупреждал, что это экспериментальная процедура. Ошибся, бывает. Пиши отказ. Мы найдём другого. Без эмоций.

— Иди ты нахер, — выдохнул Дарко, сбрасывая сигарету в лоток. — Он не сдох. Просто жёстко завис. Ты не видишь, а я — вижу. У него ещё ресурс. Сука, он упрямый. Как я в его возрасте.

Килуа помолчал. Губы сжались в тонкую линию, но он не стал спорить. Развернулся и ушёл, оставив за собой только запах резких духов и гниловатый осадок безразличия.

Дарко кивнул сам себе и начал действовать.

Он ввёл в тело Кайо экспериментальные иммуны — нестабильные, мощные, те, что были запрещены в официальных протоколах. Это был риск, но выбора не было. Эти микроорганизмы, спроектированные как сплав синтетической плоти и разумной микробиологии, должны были сделать невозможное: вытащить Кайо из того света, стабилизировать его разум и плоть, не разрушив при этом личность.

Часы тянулись как вечность. Иммуны начинали действовать. Сначала слабо. Потом — уверенно. Температура стабилизировалась, пульс стал ритмичным. Электроэнцефалограмма начала выдавать что-то похожее на мыслительные процессы.

А внутри... началось пробуждение.

Кошмары отступили. Их сменили сны.

Кайо стоял посреди голой равнины, неба не было. Просто серый купол и бесконечная пыль. И вдруг, из пустоты — голос, знакомый, яростный, насмешливый.

— Ну вот ты и вернулся, обмудок, — сказал Ширан, появляясь перед ним в своей обычной форме: рубашка наполовину расстёгнута, сигарета в зубах, ухмылка на пол-лица. — Я уж думал, ты окончательно решил сдохнуть и оставить меня в этом теле одного. Обидно, знаешь ли.

Кайо усмехнулся. Он чувствовал — впервые за долгое время — лёгкость. Он знал, что всё это — сон, внутренняя проекция, но он был здесь. Он был жив.

— Я был близко, — выдохнул он. — Там… темнота. Всё горело. Я… не хотел возвращаться.

Глава 10: Ад на замок

— Вставай, псина. Ну-ка встал, а не то я тебе сам дыхание перекрою.

Голос Дарко разрезал пространство, будто кулак по хребту. Грубый, с хрипотцой, с характерным надрывом — он звучал как музыка для Кайо. Музыка жизни.

Он открыл глаза.

Первое, что он ощутил — это шум. Не звуки. Шум жизни. Сердце билось в висках, кровь текла по жилам как лавина, каждое мышечное волокно отзывалось на малейшее движение. Тело было его, но обновлённое — мощное, точное, будто кузнец выковал заново.

Он попробовал заговорить — пересохшее горло выдало только хрип.

Дарко, стоявший рядом, выронил сжёванную сигарету и рванул к нему. Лицо исказилось, он резко схватил Кайо за плечи, прижал обратно к кушетке.

— НЕ ДВИГАЙСЯ, дебил! Ты три дня был на том свете, я чуть не обосрался тут с твоими датчиками! — орал он, но глаза горели — не гневом, а облегчением.

Кайо усмехнулся, криво, с трудом.

— Ну… я вернулся… тёпленький…

Дарко выдохнул, ругнулся сквозь зубы, отвернулся, чтобы Кайо не видел, как дёрнулся у него уголок губ.

— Тёпленький, блядь… чуть не стал холодненьким мясом, знаешь ли. Ещё чуть-чуть — и я бы реально тебя в мусорку закатал. А теперь сиди, молчи, и дай проверить, не сварился ли твой мозг, герой ебучий.

Он взял сканер, начал лихорадочно просматривать показания. Но всё шло идеально. Пульс в норме. Нейроактивность — стабильна. А главное — Кайо был здесь. В сознании. Глядя на него, Дарко шумно втянул воздух и хлопнул его по груди.

— Живой. Ты сука реально выжил. Без понятия как, но выжил.

— Потому что я — упрямый, — прохрипел Кайо.

Дарко захохотал и хлопнул его по плечу.

— Не упрямый, а неубиваемый ублюдок. Серьёзно, ты теперь официально мой любимый подопытный. Но, мать твою, никогда больше не пугай меня так. Старею, знаешь ли.

Кайо попытался приподняться, и тело вдруг откликнулось. Он ощутил его. Новые мышцы — они были глубже, плотнее, словно волны, сплетённые под кожей. Легче, быстрее, сильнее. Не просто усиление — симфония движения.

Но это было не всё.

Левый глаз — тот, что давно перестал видеть мир, но ощущал потоки, вибрации, опасность — вдруг вспыхнул изнутри. Кайо зажмурился, резкий прилив ощущений прожёг внутренности. Когда он открыл глаз, он видел.

Он видел инфракрасный спектр — тепло от тела Дарко, медленные вибрации света на стене, биение капли в медицинской трубке с точностью атомного микроскопа. Он видел… намерение. Чувствовал напряжение в мускулах собеседника до того, как тот шевелился.

Глаз больше не был просто сенсором. Он был радаром сознания, сверхточным инструментом. Запретные иммуны, внедрённые Дарко, работали — и они преобразовали его восприятие в нечто нечеловеческое.

Кайо прошептал:

— Дарко… этот глаз… он… сумасшедший.

— Ну, я тебя предупреждал, — усмехнулся тот. — Там была пара нестабильных штук. Ты теперь полу-бог или полу-подопытная крыса. Разберёшься по ходу.

Кайо посмотрел на свои руки. Казались привычными. Но всё в них было другим. Управляемость. Чувство баланса. Скорость реакции. Как будто его сознание теперь шло на полшага вперёд от тела.

Он поднялся с кушетки.

Дарко вытянул руку, будто хотел придержать, но потом убрал. Вместо этого он бросил в Кайо что-то вроде старой формы с нашивкой Мучеников.

— Надень, если не хочешь голым шляться. И… Эй, — Дарко замялся, — ты вернулся. Это главное.

Кайо кивнул.

— Спасибо… Дарко.

— Пошёл ты, — буркнул тот, но на лице у него была самая тёплая ухмылка за всё время знакомства.

Он выжил. Он стал другим. И теперь — начнётся самое интересное.

Глава 11: Тот кто останется.

Тренировочный зал корпуса Мучеников дрожал от ударов, стона металла и выкриков. Под потолком лениво вращались тусклые лампы, заливая бетонный ангар неровным, пыльным светом. В центре площадки, окружённый взглядами, Кайо двигался с пугающей точностью — будто весь зал был продолжением его тела.

Его новые мышцы работали как отлаженный механизм. Удары были молниеносными, ловкость — хищной, зрение через слепой глаз позволяло не просто предугадывать движения противника, а видеть в них слабые места. Иммунны Дарко, вживлённые глубоко в структуру тела, будто подсказывали, как двигаться быстрее, дышать ровнее, и даже чувствовать боль иначе — будто бы она теперь была просто датчиком, а не преградой.

Килуа наблюдал из тени, вжавшись в балкон на верхнем ярусе. Он молчал. В его взгляде не было восхищения — лишь спокойная, проницательная оценка. Он видел, что операция прошла даже лучше, чем надеялся Дарко. Но вместе с тем — тревога. Этот щенок… стал больше, чем просто проект. И слишком быстро.

— Слишком, — выдохнул Килуа себе под нос, щёлкнув сигаретой через перила.

На нижнем уровне, у кромки зала, стоял Линк. Взгляд его был прожигающим, челюсти сжаты, а рука мяла ремешок на запястье до скрипа. Он видел каждый приём Кайо. Каждый раз, когда тот легко уклонялся, перебрасывал противника, врезал в грудь со скоростью, не оставлявшей шансов — это будто плевок в лицо.

Кайо не просто встал в строй — он вышел за его пределы.

Когда очередной спарринг закончился, и очередной Мученик лежал на полу, выкашливая кровь, мастер тренер свистнул, закрывая сессию.

— Всё, на сегодня! Все — вон! Кроме тебя, Кайо, — буркнул он.

Но говорить собирался не он.

Линк шагнул в центр зала, тяжёлый, будто металл. Молчаливо встал перед Кайо, тот среагировал почти моментально, напрягая всё тело, чувствуя — это не тренировка.

— Ты слишком хорош для обычных, — выдал Линк с ухмылкой. — Посмотрим, как ты справишься с тем, кто обучал их всех.

Кайо не ответил. Он смотрел на Линка, как волк на другого волка, что наступил на его след. Ширан внутри уже знал, что будет больно. Но он смеялся.

— Пиздец тебе, — прошипел Ширан. — Но если ты выживешь — ты станешь почти как они. Почти как Руми.

— Ты бросаешь вызов мне? — наконец выдал Кайо, холодно, почти безэмоционально.

— Это не вызов, — Линк начал снимать куртку. — Это напоминание. Кто здесь старший. Кто тут был до тебя. И кто останется, когда тебя размажет по этим стенам.

Он отбросил куртку, показав тело, исполосованное шрамами, тугими мускулами, и вживлёнными стабилизаторами. Его глаза светились. Не от злости. От зависти. От страха потерять контроль.

— Ну что, ублюдок, — выдал Линк. — Покажи мне, чего стоит твоя новая плоть.

Кайо встал в стойку. Спина — прямая, дыхание — ровное. Руки — как лезвия. Линк пошёл на него, шаг за шагом, с той размеренной уверенностью, с какой идут только палачи.

В зале стало тихо. Даже воздух затаил дыхание.

И бой начался.

Секунды повисли в воздухе, как капли расплавленного свинца. Линк не атаковал сразу — он шагал медленно, как каторжник, что несёт смерть на плечах, с уверенностью человека, который знает всё о боли… и умеет её дарить.

Кайо не выдержал первым. Новый импульс, усиленные связки, иммунны в крови — тело само рванулось вперёд, клином, с ураганным рывком. Правый хук — в голову. Левый — в грудь. Колено — в пах. Всё с хищной точностью, со скоростью, которую он ещё вчера считал невозможной.

Но Линк был там же, где и секунду назад.

— Медленно, — рявкнул он и ударил.

Прямо в челюсть.

Кайо не видел движения. Только блеск зрачков, как у зверя, и глухой взрыв в голове. Он отлетел на пару метров, врезался в стену, перевернулся через плечо. Ширан затаился внутри. Не затаился — он будто замолк.

— Ты ещё не научился ходить, ублюдок, — прохрипел Линк, приближаясь. — Ты ползаешь на ногах Дарко, как щенок в чужой шкуре.

Кайо вскочил, срываясь с места, ударил серией в корпус. Он ощущал, как волокна мышц тянутся, как имунны стараются выровнять удары, но… всё было не то. Не свой ритм. Не своя сила. Он пытался быть убийцей, но был куклой.

Линк парировал всё, как танец. Он отбивал, блокировал, пинал в ноги, в печень, в плечо — каждый его удар будто учил Кайо, что такое настоящая боль. И каждый раз, когда Кайо думал, что нащупал ритм — Линк ломал его.

— Ты думаешь, ты теперь сильный? — Линк ударил с разворота в грудь — Кайо упал на одно колено. — Думаешь, если Дарко пришил тебе пару новых мышц, ты стал кем-то?

Кайо, хрипя, попытался подняться. Кровь стекала по губе, грудь горела, будто под кожей тлеет огонь. Всё тело дрожало от перенапряжения.

— Ты, — прорычал он, — старый кусок ебучей зависти.

Линк усмехнулся.

— Я был Мучеником, когда ты ещё кровь сосал на Арене. Думаешь, ты первый, кого Дарко сделал сильнее? Я видел таких, как ты. И видел, как они рассыпались. Ты — очередной пробник, щенок.

Кайо вскочил, как на пружине, и ударил снова. Из последних сил, насквозь. Но Линк поймал его кулак, как игрушку. Пальцы сжались, хрустнули кости.

Кайо заорал.

Ширан — вспыхнул в голове:

— Что ты творишь, ублюдок?! Он же тебя сейчас разъебёт! Ты только что стал мощнее всех, кого мы знали, а ты… как дохлый кот!

— Я НЕ МОГУ! — выкрикнул Кайо вслух. — Я НЕ ЧУВСТВУЮ ЭТО ТЕЛО, БЛЯТЬ! Я НЕ ЗНАЮ, КАК ИМ ДВИГАТЬСЯ!

Линк резко разжал руку. Кайо упал на четвереньки, дыша как зверь. Мышцы дёргались, как под током. Всё внутри скрипело. Он не проигрывал бой — он сам себе был врагом.

— Вот и осознал, — пробормотал Линк, отступая. — Ты не воин. Пока нет. Ты — черновик. За тебя кто-то расплатился, но ты ещё не стал платой.

Он повернулся, бросая напоследок:

— Добро пожаловать в реальность, мальчик. Учись ходить. Пока я не стер тебя в пыль.

Дверь зала захлопнулась за Линком с металлическим стоном.

Кайо остался на полу. Его тело было свежим, сильным — а сам он чувствовал себя парализованным. Молча. Обиженно. Злобно.