Крылатые

1-5.

1.

В зарослях справа от тропинки кто-то прятался.

Глор обнаружил засаду, не доходя десятка шагов. Едва слышное шуршание палой хвои, когда некто или нечто, пошевелилось. Уху бескрылого подобная чувствительность не по силам. Но крылатый — пусть и бывший крылатый — слышит запахи и звуки гораздо лучше, да и видит в темноте.

Он остановился. Сбросил капюшон с головы. Противная стылая морось тут же осела на лбу, щеках, на иссиня-чёрных волосах, собранных в «хвост» на затылке.

Кто бы там мог быть?

Бескрылый? Животное? Или нечисть, наподобие кровососа?

Как раз последних Глор боялся меньше всего. Последние пятьдесят лет он занимался уничтожением пруглей, упырей, бэньши, метаморфов, грызлей. Работа приносила хотя и небольшой, но постоянный доход, позволявший сводить концы с концами — вкусно есть, покупать новую одежду, не дожидаясь, пока старая превратится в лохмотья, ночевать в отдельных комнатах гостиниц, а не спать вповалку в общих, где тебя стискивают с обеих сторон не мывшиеся годами лесорубы или углежоги. Несколько оберегов, изготовленных собственноручно, нанесённое на лезвие меча серебрение, а дальше всё зависит только от твоей ловкости, быстроты и удачливости. Особое разрешение, полученное в столичной службе надзора, позволяло даже пользоваться малой толикой магии.

Может, засаду устроил зверь? Но в этих местах не водится крупных хищников. Разве что случайно забредёт. Плотоядному нужны травоядные — это закон жизни. Оленебык или четырёхрогий лось едят траву и молодые побеги, а бурый волк или серая пантера едят оленебыка и четырёхрогого лося. Но здесь в Чёрном лесу нет травы, есть лишь толстый слой пожелтевшей хвои, устилающий землю, да папоротники, которые не станут жевать копытные. А коль нет добычи, нет хищников. Ну, разве что вислоухий вепрь забредает иногда в Чёрный лес. Он, конечно, зверь опасный, но первым не нападает.

Значит, бескрылый?

Грабители? Откуда они здесь? Грабители, как и бурые волки, не водятся там, где нечем поживиться.

И всё же кто-то прячется.

Глор уловил едва слышный хруст сучка под чьей-то ногой.

Возможно, засаду устроили непримиримые.

Это плохо.

Тайное общество непримиримых задалось целью извести всех крылатых. То есть, бывших крылатых, лишившихся крыльев, но не жизни. Их не поддерживает власть ни в одном из королевств, но смотрит на проделки сквозь пальцы. По крайне мере, в обозримом будущем не случилось ни одной показательной казни за убийство крылатого.

Что из этого следует?

Нужно сдаться и подставить висок под кистень?

Глор Даб-Шебха ап Срган Чёрное Крыло не собирался умирать без боя. Он криво усмехнулся и откинул полы плаща так, чтобы без помех выхватить оба меча — недлинных, слегка изогнутых, с отличным балансом.

Сколько там врагов?

Разрешение на использование магии позволяло запустить в чащобу тоненький поисковый усик, но тогда он выдаст своё местонахождение, что крайне нежелательно.

А... Была не была!

Положив ладони на рукояти мечей, Глор шагнул вперёд и тут же некто, скрывавшийся в зарослях, кинулся на тропу.

Бескрылый не может поспорить с крылатым в скорости. Мечи с шелестом покинули ножны, готовя смертельный удар, но в последнюю долю мгновения Глор сдержал удар. Он ожидал увидеть громилу, вооружённого до зубов, но никак не бескрылую женщину. Или, как сказал бы ещё триста лет назад, самку бескрылого. Грязная, одетая в засаленные лохмотья, вымокшие под мелким осенним дождём. Спутанные космы падали на лицо, покрытое копотью или ещё чем-то непонятным, но мерзким даже на вид. Нищенка, побирушка, самое дно не самого процветающего общества. Право слово, убей такую, никто искать и дознаваться не будет. Но наследнику древнего Дома Чёрного Крыла претило марать честную сталь кровью столь низкого существа. Даже грызль выглядит благороднее.

Глор отступил на шаг, убирая мечи.

— Пошла вон... — не сказал, а выплюнул он на всеобщем.

— Господин... Господин... — затараторила нищенка хриплым шёпотом. — Не ходите дальше, господин!

Её голос был таким же отвратительным, как и внешность.

— Вон пошла...

— Они ждут вас, господин. Хотят убить...

Несколько мгновений до Глора доходил смысл сказанного бескрылой. Потом он наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Кто? Где? Сколько их?

Воняло от неё необычайно, но Глор, когда было нужно, мог терпеть даже смрад нажравшегося тухлятины загрызца.

— Не знаю... — снова зачастила бескрылая. — Люди. Разбойники, наверное. Господин богатый. Дай денежку, господин!

— Я тебе сейчас голову оторву! — зарычал крылатый. — Где и сколько их?

— Вот как ручей перейти. Четверо или пятеро.

До ручья ещё шагать и шагать. Это хорошо. В ночном лесу звуки далеко разносятся, а теперь есть надежда, что их разговор не услышат. Тем более ровный и монотонный шум дождя скрадывал звуки. А вот количество заставляет волноваться. Многовато даже для обычных разбойников. А если непримиримые?

6-10.

6.

Глору выпало сторожить сон и покой соплеменников под утро. Рассветные часы — самые трудные, когда так нелегко бороться со сном и так просто потерять бдительность. Но кого же назначать охранять ночёвку? Старики — Кланки и Лоркан — слишком уважаемы для этого, а молодёжи — Имону, Хеберу и Кегану — слишком мало доверия. Вдруг нападёт кто из нечисти, совсем разгулявшейся за полночь? Тем паче бэньши голосила всю ночь. Даже привычному к ночёвкам неподалеку от кладбищ и прочих мест, где охотится нечисть, Глору надоело слушать протяжные завывания, в которых ухо различало то голод, то злость, то радость. Последнее пугало особо. Все крылатые испытали облегчение, когда к часовне вышел Маэл Даб-Дохар ап Лэамх из Дома Красного Крыла. Он был напуган, настороженно озирался и рассказывал о преследовавших его чудовищах. Из рассказа Глор понял, что это были костегрызы и жруны — нечисть стайная, но некрупная и трусливая. Крались по обе стороны от тропы и шуршали сухим бурьяном. Но пару раз в чаще пробежал кто-то покрупнее. Если вислоухий вепрь, то опасно. А если горбатый, то пока ты не стал падалью, никакой беды он тебе не сотворит.

Нейс Даб-Флобел ап Крэхт из Дома Серого Крыла так и не пришёл.

Отыскав заброшенный склеп неподалеку от часовни, Глор нашёл укромное и достаточно сухое место, откуда мог наблюдать за подходом к тому пролому, который некогда был дверным проёмом. Несмотря на предосторожности, едва заметные отблески костра ещё указывали, что внутри кто-то есть. Уже очень давно он научился разделять сознание надвое. Одна половина внимательно следила за кладбищем, примечая любое движение и любой шорох. Вторая же вела внутренний разговор сама с собой. Слова, брошенные Лорканом: «Двести пятьдесят лет назад каждый из нас мог выбрать смерть. Но каждый почему-то выбрал жизнь...» не шли из головы.

Да, два с половиной века назад не погибших по какой-то причине крылатых поставили перед страшным выбором. Жить, лишившись крыльев и оставшись без счастья полёта, или умереть мучительной смертью. Являются ли те, кто выбрал безрадостную жизнь, предателями своего народа? Осквернили они память предков или нет? Долгие годы Глор искал ответ на этот вопрос и не находил его. Возможно, чтобы прийти к однозначному выводу, нужно было иметь разум мудреца и философа, а наследник Дома Чёрного Крыла им не был. Что он любил в юности и шагнув уже к возрасту зрелости? Развлечения и только их, если задуматься. Скользить в воздушных потоках, наслаждаясь полётом, преследовать крылатых тварей, играя с опасностью, состязаться в скорости с соколами, а в высоте с орлами, укрощать грифонов и приручать орлов. Любил упражняться с оружием, что потом и пригодилось, но уже в обескрыленной жизни. Любил музыку и стихосложение, но не считал себя достаточно искусным, чтобы самому писать стихи и сочинять мелодии, увлекался живописью, но не создал ни одной картины, которая бы удостоилась похвалы подлинных ценителей. Таким образом, искусством Глор наслаждался лишь как зритель и слушатель.

В войне он показал себя хорошим командиром, благодаря трезвому уму и холодной расчетливости. Отец его Ульв Даб-Шебха ап Срган Чёрное Крыло как-то сказал, что если бы все крылатые сражались, как воины отряда Глора, то они победили бы. Пустые мечты, конечно. И сейчас Глор понимал это особенно отчётливо. Крылатые были обречены изначально, едва началась война. Их переиграли не в тактике, а в стратегии. Магия бескрылых обрушила наземь летающие острова, ударив по тем силам, которые удерживали их в воздухе. Вместе с городами и замками разбилось всё культурное и научное наследие, создававшееся не одну тысячу лет. Не стало библиотек, не стало учебных аудиторий, не стало исследовательских лабораторий. Запасы оружия, припасы, необходимые для поддержания жизней и здоровья. Лекарские снадобья. Обереги, амулеты и прочие приспособления. Всё это кануло, разбилось о скалы, рухнув с высоты сотен футов. Как может сражаться армия, лишённая тыла?

Лишь пять замков оставалось в руках крылатых.

Два на Гранитных склонах на западе. Один — Башня Грифона — на юге. Один — Башня Кречета — на востоке, на полуострове Острый Нос. И одна, самая мощная и неприступная цитадель, на севере — Башня Орла, которой владел королевский Дом Белого Крыла. Все сражения и разворачивались вокруг этих крепостей. Крылатые проявляли чудеса отваги, но постепенно отступали, не в силах противостоять численному перевесу и неудержимому напору войска бескрылых.

Не имевшие крыльев, казалось, не имели и страха смерти. Уже много позже Глор долго обдумывал причины такого пренебрежения главной ценностью, дарованной свыше, и пришёл к неутешительным выводам. Долгоживущие крылатые проиграли короткоживущим бескрылым именно из-за их обречённости. Когда отведенный тебе срок так мал, что сходишь в могилу, не успев толком оглядеться по сторонам, то какая разница — умрёшь ты в сражении или через год-полтора от холеры? Редко кто из неумеющих летать тешит себя надеждой умереть в постели в окружении толпы внуков и правнуков, плачущих и умоляющих дедушку не оставлять их.

Другое дело крылатые. Да, бессмертными он не были, но за один свой срок проживали больше сотни сроков бескрылых. Когда живёшь так долго, то невольно привыкаешь к тому, что смерть ещё очень-очень далеко. Ну, вот где-то там, за горизонтом. Она, конечно, придёт, но через тысячу лет, а раз так, то и думать о ней не хочется.

Но когда смерть приблизилась вплотную и дохнула тебе в лицо могильной сыростью, поднесла пустые глазницы к твоим глазам, ударила в нос пряным запахом горячей крови, ворвалась в уши отчаянным криком твоего брата, отца или сына, который тщетно пытается удержать кишки, выпадающие из вспоротого живота, хрипит и булькает алыми пузырями, вдыхая воздух пробитыми насквозь лёгкими, падает вниз с огромной высоты, когда подломились крылья... Вот тогда-то становится по-настоящему страшно. Думаешь — ну, как же так? Как я, такой мудрый, постигший тонкие искусства и ремёсла, веками оттачивающий движения с мечом или рапирой, могу умереть? Так нельзя! Это неправильно! Здесь какая-то ошибка — исправьте её немедленно. И опускаются руки, покорно складываются крылья, клинок с шелестом входит в ножны. А в это время бескрылый, даже смертельно раненый, хохочет, выплёвывая сгустки крови в лицо врагу и последним ударом дотягивается до него совней или топором.