Крылья для маркизы

Глава 1

Николь Кросс

Падая с десятого яруса небоскрёба Литс-ве́йл, я вижу лишь глаза своей пятилетней малышки Севи́ль. Округлившиеся, полные искреннего ужаса, отчаяния и беспомощности.

Я не умею летать и без сомнения разобьюсь. На моей родине не бывает высотных зданий, так что я не представляю, что случится со мной в конце, но все мои мысли о детях.

Крис и Севиль не могут лишиться матери! Только не так!

Время замедляется, растягивается в бесконечность.

Ветер несёт к земле, крутит в воздухе. Волосы хлещут по лицу, развевающаяся ткань платья слишком тонкая, чтобы замедлить моё падение.

Милостивая тьма, как я могла допустить подобное?!

Ужас охватывает с новой силой, когда я вижу вдалеке, на краю крыши до боли знакомый силуэт. Потому что, если Марк поддастся чувствам и прыгнет за мной, наши дети останутся и без отца…

– Мама! Мамочка! – Севиль бежит ко мне и виснет на руке.

Глядя в её сияющие от счастья голубые глаза, я не могу сдержать нежной улыбки. Наклоняюсь к дочери и подхватываю белокурую малышку на руки. Прижавшись щекой к щеке, Севи сжимает меня в объятиях.

Соскучилась, моя девочка.

Хоть Марк и не чает в ней души, Севиль очень привязана к матери. Может, больше, чем нужно, но пока она не подросла, мы закрываем на её слабости глаза.

– Мамочка, я так скучала! – заявляет дочка, когда мне удаётся отстраниться, чтобы поглядеть на неё. – Я боялась, ты никогда не вернёшься!

– Се́ви, ты же знала, что я прилечу через неделю, – рассмеявшись, целую её в курносый носик.

Мой старший сын Крис столько взял от отца, что иногда становится не по себе. А Севиль другая. Она мало похожа на Марка, разве что когда сердится, но и на меня тоже.

Красота дочки более человеческая: мягкие черты лица, золотистые волосы, лучащиеся голубые глаза, даже кожа не такая бледная, как у нас троих. Она могла бы унаследовать это от мужа, если бы тот не оказался вампиром ещё более чистокровным, чем я сама.

– Хватит висеть на маме, Севиль, – в мягком тоне Кросса слышна усмешка, но дочка хмурится. – Ты не единственная, кто скучал по ней.

Мы женаты девять лет, и всё равно каждый раз при звуке его глубокого бархатного голоса я ощущаю трепет и сладкую дрожь внизу живота. Особенно, когда он смотрит так, словно раздевает меня взором: глаза ещё не светятся синим, но темнеют от животного желания.

А вот у Криса, вышедшего следом, глаза поалели, значит, Марк снова учил сына контролировать внутреннего зверя.

Несмотря на то, что в нём никак не проявилась кровь первородных, истинная суть мальчика пугающе сильна для его возраста. Как и отцу, Кри́стиану приходится прикладывать много усилий, чтобы не терять над собой власть.

Мы встречаемся взглядами, и сосредоточенное лицо сына трогает улыбка. Такая любимая, совершенно отцовская.

В отличие от Севиль, Крис более сдержанный и закрытый, он не любит проявлять эмоции, но не сопротивляется, когда я ставлю сестру на ноги и стискиваю его в объятиях, не скрывая чувств.

Посмеиваясь, Марк наблюдает за смущением мальчика.

Крис независимый и свободолюбивый, но я знаю, что он нуждается во внимании и ласке не меньше, чем Севиль. Просто наша с Кроссом гордость, унаследованная им в двойном размере, не позволит ему признаться в этом.

– Когда же очередь дойдёт и до меня? – жаркий шёпот мужа обжигает плечо, стоит отпустить сына и распрямиться.

Как же я по нему скучала!

Обнимаю любимого мужчину за шею и прижимаюсь к нему всем телом, недвусмысленно намекая, что соскучилась сильнее, чем он может себе представить.

– Ты для меня всегда на первом месте, – шепчу, утопая в ярких синих глазах, после чего впиваюсь в желанные губы, которые мне снились.

Это правда. Я люблю детей без меры, самоотверженной материнской любовью, я отдам за них жизнь, если придётся, но Марка я люблю больше.

На несколько сладостных секунд я выпадаю из реальности.

Не существует желаннее удовольствия, чем его властные губы, едва уловимый аромат дорогого мужского парфюма, пальцы, спускающиеся вниз по спине и сжимающие талию.

Я уже представляю, как они расстегивают молнию платья и приспускают его с плеч, когда тёплая ладошка дочки возвращает в реальность.

– Мама, пойдём я покажу тебе мои новые рисунки! – малышка тянет меня за руку, вынуждая оторваться от мужа.

Марк смотрит голодными глазами и неосознанно теребит платиновый кулон-меч на шее, как делает всегда, когда его что-то нервирует или беспокоит, и мысли любимого я читаю без слов и слегка розовею, ощущая низом живота, как он меня хочет.

– Пойдём, родная, – подарив супругу извиняющуюся улыбку, следую за дочкой в детскую.

Мы оба знаем, что Севиль не позволит нам остаться наедине, пока не наиграется и не заснёт. Порой кажется, что она ревнует мать к отцу, а в иные моменты – что его ко мне. С Крисом в плане потребности во внимании было гораздо проще.

– Вы с нами? – оборачиваюсь к своим мальчикам, а нетерпеливая маленькая вампиресса тащит меня в комнату, грозя разбить себе нос, если я вздумаю отпустить её.

Сын смотрит на Марка, потому что со всей серьёзностью относится к занятиям даже в своём юном возрасте и стремится ни в чем не отставать от отца.

– Конечно, – отвечает муж всё ещё чуть хриплым голосом, и мне хочется закусить нижнюю губу. – Отдохни, Крис, ты сегодня отлично поработал.

Кросс с лаской треплет мальчика по тёмным волосам, и его глаза сияют.

Любят друг друга так, что моё сердце готово петь от радости. Один до жути гордится своей маленькой копией, хоть и не показывает, а второй до жути радуется признанию и одобрению отца. И тоже не показывает.

Такие смешные и такие любимые.

Остаток ночи мы проводим вместе, как настоящая нормальная семья. Мы рисуем, играем и смеёмся, делимся новостями. Мы с Марком столько работаем, что у нас редко выдаются простые семейные вечера, но оттого они становятся дороже.

Глава 2

Обзорный лифт несёт нас на крышу люксового отеля Ли́тс-вейл – очень важное место для нас двоих, в которое мы возвращаемся каждый год для того, чтобы отпраздновать годовщину свадьбы с друзьями или наедине друг с другом.

Это первый раз, когда мы решили взять детей с собой, и обе любопытные мордочки прильнули к стенкам стеклянной капсулы, с восторгом наблюдая, как земля уходит из-под ног. Райский сад, куда она привезёт нас, вызовет у них интерес и даст место, чтобы порезвиться.

Пространство большое, но в эту ночь оно целиком принадлежит нашей семье.

Если в первый раз администрация гостиничного комплекса задирала нос, пока в ход не пошли многозначные суммы, то уже через год фамилия Марка, а теперь и моя, прогремела на весь Яфре́йн и Ка́сию, и Литс-вейл вдруг волшебным образом оказался очень заинтересован в том, чтобы мы считались его постоянными гостями и тем самым рекламировали на две страны.

Нас сопровождает няня детей А́ва, потому что, если мы и уследим за маленькими бандитами, то только вдвоём, а у нас годовщина, и мне хочется больше внимания уделить мужу.

За восемь лет, что мы вместе, миссис Соле́йл стала нашим спасением и членом семьи.

Няня единственная знает наш секрет, ведь проводит в нашем доме столько времени, что скрыть все странности становится невозможным. Вмешиваться в её сознание и психику каждый раз, когда произойдёт нечто необъяснимое, опасно и негуманно, поэтому мы с мужем приняли решение открыть смертной правду.

Узнав, что и мы, и наши дети вампиры, Ава впала в лёгкий шок, так что Кроссу пришлось внушить ей спокойствие и ощущение безопасности, а ещё очень глубокий подсознательный запрет раскрывать доверенную тайну.

Женщина думает, что сама приняла решение.

Может, так бы и случилось, но проверять мы не решились.

Пока вампирята рассматривают Мано́полис с высоты птичьего полёта, а няня им что-то показывает, горячая ладонь мужа скользит по позвоночнику, рождая улыбку на губах. Я не сомневалась, что он оценит светло-голубое шёлковое платье с открытой спиной и соблазнительными мягкими складками в зоне декольте.

Наряд повторяет фигуру, как вторая кожа, и струится чуть ниже колен.

С подобными не носят нижнего белья, поскольку они не прощают ни единой лишней складочки, и Марк знает об этом. Поэтому его руки изучают моё тело, когда он сам, улыбаясь, наблюдает за детьми.

– Мамочка, вы правда здесь поженились с папой? – отлипнув от стекла, Севиль виснет у меня на поясе.

– Севиль, – строго говорит Кросс, и малышка, состроив виноватые глаза, выпрямляется и отпускает платье. – Обнимать – да, висеть и бросаться в ноги – нет.

Мужу не нравится привычка дочки повиснуть на руке или на ногах, он считает её неудобной и опасной. Севи опускает взгляд в пол, и вид у неё настолько трогательный и смущённый, что я поднимаю её на руки.

– Папа держит тебя в строгости, потому что знает, что ты можешь вить из него верёвки, – с доверительной улыбкой рассказываю дочке. – А он не любит, когда им пытаются манипулировать.

– Я никогда так не буду! – очень серьёзно и искренне обещает девочка и даже щёки надувает для пущей важности.

Марк смеётся и целует её в лоб.

Когда створки лифта разъезжаются в стороны, Крис присвистывает при виде открывшегося взору искусственного сада. Я усмехаюсь. Кросс пару недель как научил сына свистеть, и он не упускает случая продемонстрировать новый навык.

– Отвечая на твой вопрос, Севи, да, здесь мы с папой и поженились.

Севиль не отзывается, поскольку рассматривает красивую локацию во все глаза, распахнув светлые ресницы и затаив дыхание.

Я её понимаю. В первый раз поднявшись сюда, я испытала то же самое.

Сад с круглыми плетёными столиками не столь богато украшен, как в день нашей свадьбы, но некоторые вещи остались неизменными – свечи в напольных стеклянных сосудах и красивые пышные кусты цветущей гортензии.

– Как ты уговорила папу забраться на такую высоту? – вполголоса замечает Крис, и смеюсь уже я.

Сын предпочитает молчать и слушать, однако если уж выдаст что-то, то хоть стой, хоть падай. Какой же он взрослый для своих лет!

– Любовь делает нас очень смелыми, Крис, – отвечает Марк, погладив сына по волосам. – Ты поймёшь, когда подрастёшь.

– Мама, там фонтан! И мостик! – восклицает Севиль, словно очнувшись ото сна. – Можно мы поиграем, мамочка? Можно-можно-можно?

– Иди, малыш, – ставлю дочку на землю, и она с восторгом тянет брата за руку.

Крис упирается и, посмеиваясь, наблюдает за потугами сестры. Подразнив её, всё-таки поддаётся, пока та не обиделась всерьёз. Кивнув, Ава следует за детьми, и я ей очень благодарна за то, что согласилась прилететь из Яфрейна.

– Значит, ты считаешь, что это платье – удачный выбор для семейного ужина?.. – ладонь мужа опускается на мою поясницу, а губы щекочут шею тёплым дыханием.

Я поворачиваюсь к нему, не скрывая обольстительной улыбки, и окидываю многозначительным взглядом с ног до головы.

Ради памятной даты Марк сменил извечные джинсы, майки и толстовки на чёрные брюки, ботинки и чёрную рубашку с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами.

Образ минималистичный, но одежда брендовая, а потому сидит на безупречной фигуре мужа с иголочки. Дополняют впечатление дорогой дизайнерский ремень и часы. И, конечно, неизменный кулон-меч на кожаном шнурке.

Волосы по возвращению из Драка́рда Кросс обрезал до середины шеи, пусть они и продолжают отрастать с неестественной быстротой. Вампир смотрит на меня с фирменной усмешкой и хищным прищуром синих, как океан, глаз.

Он такой красивый, что перехватывает дыхание, и вместо ответа, я делаю к нему шаг и касаюсь кончиком носа шеи, вдыхая знакомый аромат мужского парфюма: неуловимые фруктовые и древесные ноты, терпко-сладкая пряность крепкого тела, от которой я теряю голову.

– Думаю, что прекрасный выбор, – подмигиваю, привстав на носочки и покрывая его шею невесомыми поцелуями. – Чтобы ты всю ночь думал о том, что под ним, и не забывал, как тебе повезло.

Глава 3

Марк Кросс

С такими женщинами, как моя, не разводятся, но иногда их хочется придушить.

Особенно когда она снова и снова разжигает в тебе губительную страсть, которая будоражит истинную суть, а та, в свою очередь, вызывает дикий голод.

С годами мой внутренний зверь набирает силу, и его становится сложнее контролировать. Николь знает о моих внутренних противоречиях, однако продолжает разжигать опасный огонь внутри меня.

Порой мне кажется, что она адреналиновая наркоманка. Её возбуждает всё запретное, ей нужны чувства на грани, на разрыв. Я тоже люблю остроту в отношениях, она не даёт страсти угаснуть, но только до тех пор, пока та не становится разрушительной.

Едва ли маленькая маркиза понимает, что я испытываю, когда она взвинчивает возбуждение до предела и не утоляет сразу же.

Гремучая смесь из ярости, голода и вожделения. Для неё это игра, часть прелюдии, а я не могу позволить себе сорваться при детях, я должен контролировать и себя, и их, потому что Ник мягкая мама и многое им позволяет.

И когда я на грани срыва от голода и желания, жена злится за то, что мне случайно подвернулась смертная девчонка. За то, что я дёрнул ту на себя, а дурочка и рада упасть незнакомцу на колени безо всякого внушения.

За то, что я всегда нравился женщинам, а после обращения в вампира стал нравиться ещё больше.

Возлюбленная ведь знает, что они для меня ничего не значат. Знает и всё равно показывает характер.

Когда она смотрит поалевшими от ярости глазами, внутри что-то переворачивается. Зверь не позволяет диктовать ему условия, и Николь срывается с места, напугав детей, чем вызывает новую вспышку раздражения.

Севиль смотрит округлившимися от волнения глазами, и её смятение чуть сдерживает истинную суть. Не отрываясь от шеи вздыхающей официантки, кивком головы указываю дочке в сторону матери, без слов отпуская из-за стола.

Девочка с радостью убегает к своенравной вампирессе. Крис остаётся, но в пристальном, совсем недетском взгляде я читаю то, чему затрудняюсь дать объяснение, и неясное чувство мне не нравится.

Когда жажда затихает, и я отпускаю опьянённую жертву, стерев ей воспоминания о нападении, легкомысленная дурочка крутится вокруг меня, всячески выказывая своё расположение и услужливость.

Меня даже берёт любопытство, как далеко она готова зайти, в особенности при живой жене и двух маленьких детях.

– Вели ей уйти, – тихим тоном просит сын, и я с непониманием смотрю на него, поскольку он никогда не говорил со мной в повелительном наклонении.

К моему удивлению, мальчик хмурится и выдерживает долгий тяжёлый взор.

– Пожалуйста, папа, пусть она уйдёт.

– Можете быть свободны, – говорю официантке, глядя на сына и в который раз, как в зеркале, узнавая в нём себя. – Пусть вас заменит кто-то из молодых людей.

Девушка мнётся на месте, но выражение моего лица заставляет её передумать и удалиться. И так уже услужила. Крис кивает, касается маленькой ладошкой моей руки и без слов присоединяется к маме и сестре.

Я испытываю смешанные чувства: сын взрослый не по годам, и он защищает Николь, тонко прочувствовав, что та расстроилась. С другой стороны, защищает от меня. Сомневаюсь, что он понимает причины и следствия, однако принял сторону матери.

Хотел бы я знать почему.

Я неторопливыми глотками пью кофе, наслаждаясь любимым ароматом и теплом, немного погодя ко мне присоединяется Ава. К счастью, хотя бы няня не застала эксцесс с официанткой и спокойно ужинает, не спеша осуждать меня.

Обращаю внимание, что не оставляю в покое платиновый кулон-меч на шее, и, чертыхнувшись сквозь зубы, отдёргиваю пальцы, как если бы запечатанное внутри серебро могло обжечь меня.

Насытившись, внутренний зверь затихает, и теперь я могу обдумать ситуацию более трезво, пусть отголоски нашего общего раздражения ещё сильны в груди. Меня бесит чрезмерная ревность и недоверие жены, истинную суть – попытки контролировать и ограничивать её волю.

Миссис Солейл мне импонирует за чуткость и чувство такта. Видя, что я не настроен на светскую беседу, няня не напрашивается на диалог. С ласковой улыбкой наблюдает за тем, как Николь играет с детьми, и я против воли к ней присоединяюсь.

Крис и особенно Севиль скучают по матери.

Я много ночей не видел их такими активными и счастливыми.

Наверное, я тоже скучаю по ней сильнее, чем осознаю. Николь отнимают частые перелёты и съёмки, дети, требующие всего внимания в свободные минуты, а в дни редкого отпуска и годовщины – выдуманные обиды.

Раздражение сменяется горечью.

Я не хочу тратить драгоценные мгновения с ней на ревность и недомолвки, поэтому поднимаюсь со своего места и присоединяюсь к семье. Дети принимают меня в свои игры с восторгом, в отличие от Ник…

При виде того, как нежная светлая улыбка сползает с красивого лица при моём появлении, я словно чувствую зацепку на сердце. Несмертельно, но саднит. Бесит, когда она молчит и избегает меня, увы, в порыве эмоций подобное поведение для неё характерно.

К счастью, дети не чувствуют повисшего между нами напряжения.

Севи тянет ко мне руки, чтобы объяснить правила придуманной игры, и я отвлекаюсь всего на мгновение, однако его хватает, чтобы невыносимая маркиза вновь ускользнула.

Что ж, раз вампирессе так хочется оказаться как можно дальше от меня, это её право. Тем более что вампирят не стоит оставлять одних, а няня заслужила короткую передышку, чтобы поесть, не торопясь.

Мы носимся и ловим друг друга, и за довольным визгом детей я почти забываю о случившемся. Необъяснимым образом их энергия исцеляет и позволяет расслабиться, но, как выясняется, зря.

Я упускаю Севиль из поля зрения буквально на пару минут, когда отчаянный крик заставляет нас с Крисом вздрогнуть и замереть. Припав к стеклянному ограждению, дочка плачет. Ава срывается со своего места и бежит к нам.

А Николь… Николь нигде нет.

Глава 4

Марк опускается передо мной на одно колено и с манящей улыбкой задирает платье.

Его ладони скользят по моим ногам, лаская через шёлковую ткань. Он всё ещё очень бледен, и на фоне светлой кожи ярче выделяются тёмно-синие глаза – совершенно мутные от желания.

Плавным движением, как хищник, он поднимается и, подхватив меня под бёдра, усаживает на стойку с раковиной. Мрамор холодит кожу, я раскрываю губы и зябко веду плечом. С украшения на шее вниз по плечам и ложбинке груди спускаются тонкие золотые цепочки, подчеркивая изгибы тела.

Кросс визуал, и я знаю, как для него важно, чтобы жена была красивой. Вижу, что мягкое колыхание крошечных звеньев гипнотизирует, и он мной любуется.

Подключая приёмы, которым научилась у лучших эскортниц Манополиса и моделей Сеона, откидываюсь на прямые руки, прогнувшись в пояснице, и ласкаю крепкий торс томным взглядом из-под ресниц, пока муж расстёгивает рубашку.

Я не касаюсь ни его, ни себя, лишь выгибаюсь, словно в медленном чувственном танце, наслаждаясь гибкостью и отзывчивостью тела и тем, как загораются глаза любимого мужчины, а дрожащие руки в нетерпении сбрасывают мешающую одежду на пол.

Я тоже трепещу от того, как он хорошо сложен, от мускулистого мужского тела с затейливым рисунком шрамов, от неуловимого запаха, от того, как сильные пальцы сжимают мой подбородок и тянут к желанным губам.

Меня перетряхивает от страстного соприкосновения, отбрасывающего в необузданный поцелуй с истинной сутью под сенью размашистых крыльев, отчего кровь разжигает возбуждением, а по телу проходится распаляющая волна жара.

В бессознательном порыве свожу колени, но ладонь Марка успевает проникнуть между ног и, едва касаясь, раззадоривает самые чувствительные области под юбкой платья. Я не остаюсь в долгу: подавшись к нему, нежно и развратно стонаю на ухо, а пальцами глажу и сжимаю ниже пояса, заставляя его зажмуриться от удовольствия.

Несколько сладостных долгих минут мы целуемся и изводим друг друга руками, пока я не понимаю, что взвинчена настолько, что рискую дойти до конца ещё до самого начала. Оторвавшись от жарких губ мужа, касаюсь кончиком носа и шепчу:

– Мне кажется, мы недостаточно близко, – пожирая тело мужчины более чем откровенным взором, закусываю и отпускаю нижнюю губу.

Знаю, что ему это нравится.

Марк улыбается. Делает к стойке вальяжный шаг, кладёт ладонь на талию и без предисловий овладевает мной. По телу проходится крупная дрожь, и я прижимаюсь к нему в поисках тепла.

Мой мягкий и заботливый муж сегодня ночью такой резкий и нетерпеливый, что я прячу стон, укусив его за плечо. Властные руки по-хозяйски бродят по податливому телу, поднимаются по спине, пальцы, лаская, теряются в длинных волосах.

Потянув за светлые пряди, вампир вынуждает откинуть голову и вновь находит мои губы.

– Марк… – стонаю, когда появляется возможность вздохнуть.

Будто уловив невысказанную просьбу, мужчина уменьшает амплитуду, движения бёдер становятся плавными, тягучими, но не менее дразнящими. Я обнимаю его за шею, прильнув к нему каждой клеточкой кожи.

– Любимый, мне больно видеть в твоих объятиях других женщин, – признаюсь, как во сне, плавясь от жарких ласк, подчиняясь чужому ритму и напору. – Я не могу пережить, когда кто-то ещё извивается в твоих руках, пусть и из-за внушения.

Кросс глухо рычит, и я не понимаю, что рождает в нём глубокий грудной звук: страсть или раздражение, однако всё тело покрывается мурашками. Резким движением муж входит до конца, срывая с губ жалобный всхлип.

– Марк, – ловлю его лицо ладонями и обращаю взгляд горящих синим светом глаз на себя. – Пожалуйста, пообещай не доставлять удовольствия никому, кроме меня. Я хочу, чтобы ты был только моим…

– Я всегда был только твоим, – от того, как он это произносит, сердце пропускает удар. – Когда ты такая горячая и влажная, я пообещаю тебе что угодно. Я мир переверну ради тебя, я умру от жажды, если придётся. Ради твоего счастья.

– Я не представляю счастья без тебя, – улыбаюсь, целуя лицо мужчины, опьянённого вожделением. – Пусть в нашем мире не будет других, даже мимолётно.

– Мне нужна лишь ты, – шепчет он, зажмурившись и сдерживаясь из последних сил, – лишь ты одна…

Конец фразы тонет в сдавленном стоне, Кросс сжимает объятия, из-за чего становится трудно дышать. Голова кружится от жара, от дурманящего запаха парфюма, от того, как содрогается его тело и меняется выражение лица, когда он кончает в меня.

Вампир продолжает двигаться во мне, и отзывчивую плоть догоняет оргазмом – очень ярким и очень глубоким. Ощущения необычные, потому что в нашей паре Марк редко срывается первым. Впрочем, в эту ночь, похоже, всё идёт не так, как задумано, в чём есть своеобразная прелесть.

Ещё минуту муж не размыкает рук, точно боится, что я растаю в воздухе, и я понимаю почему. Я и сама до одури боюсь потерять возлюбленного. Боюсь, что чувства охладеют, или он заинтересуется другой женщиной, которых в жизни притягательного вампира в избытке и меньше не становится.

Я мысленно умираю, представляя, что другая может так же содрогаться в его руках, принимать в себя, пьянеть от счастья, глядя в горящие глаза. Измена – глубинный страх, с которым не сравнится и неожиданное падение с высотки.

– Ты плачешь? – с тревогой спрашивает Марк, приподняв мой подбородок, и я с удивлением понимаю, что по щекам текут слёзы.

– Я не могу, просто не могу… – мотаю головой, пытаясь унять дурное сердце. – Не могу видеть, как самонадеянные развязные девицы вьются вокруг тебя. И гадать, что они вытворяют, когда ты один.

– Ты больше не доверяешь мне? – бессмертный целует заплаканное лицо, собирая губами солёные слезинки. – Ведь сколько бы красивых женщин ни окружало меня, это мой выбор – предавать тебя или нет.

– Доверяю, но твой зверь… – запинаюсь, не зная, как выразить словами то, что я чувствую. – Он очень свободолюбивый, и я боюсь, что ты совершишь у него на поводу ошибку, которую я не смогу пережить.

Глава 5

– Марк? – спрашиваю дрожащим голосом, садясь в постели.

Тихо, как крупная хищная кошка, муж выступает из темноты к кровати, где я могу что-то разглядеть.

Ощущение, что ко мне подкрадывается зверь, усиливается тем, что я ничего не понимаю по его глазам. Они гипнотизируют своей необычной красотой, но в них словно нет человеческих мыслей и эмоций.

– С тобой всё в порядке?..

Чувствую, как перехватывает дыхание, а истинная суть подбирается в груди.

Сердце начинает биться чаще, разгоняя кровь по венам, и волоски на загривке становятся дыбом. Мужчина обнажён, и его намерения вполне прозрачны по степени возбуждения, однако это не успокаивает.

Я замираю, как мышка перед удавом, приоткрыв губы и глотая воздух.

В груди стынет от страха, а между бёдер тянет от желания. Сглотнув, ловлю себя на мысли, что новые размеры мужа могу и не потянуть, мне и человеческих параметров Марка хватает с лихвой.

Кросс не отвечает, лишь медленно приближается, неотвратимый, как скала. Я так и не выяснила, способен ли он сохранить образ мыслей людей и говорить в истинном облике, а потому пальцы начинает потряхивать.

Я пытаюсь отползти по кровати, в то время как вампир хватает меня за ногу и тянет к себе. Он делает это с лёгкостью, точно я тряпичная куколка. Шёлковая комбинация скользит по шёлковым простыням, и я оказываюсь в руках зверя быстрее, чем успеваю пикнуть.

Я гадаю, спасаться ли или поддаться искушению.

Человеческая часть готова забиться в угол, а истинная суть стремится к нему с бешеной силой, и я открываюсь ей. Во-первых, поможет справиться со страхом. Во-вторых, если кто-то и поймёт зверя, то это другой зверь.

Пару секунд Марк смотрит мне в глаза, где, должно быть, по радужке растекается алый цвет. Он без труда держит меня одной рукой под ягодицы, а второй скользит по ноге, задирая дневное платье.

Я ощущаю кожей заострённые когти, а не подушечки пальцев и чувствую, как дрожат от волнения руки.

Кросс тянется за поцелуем, и моя первая реакция отшатнуться, но я вспоминаю тихую просьбу не отвергать его и замираю, опустив ресницы. Острый кончик языка раскрывает мои губы и разжигает желание.

Решив быть последовательной, отвечаю на призыв, хотя меня как будто целует не мой мужчина и в то же время мой.

Я обнимаю его ногами за пояс, сильные мужские пальцы проходятся обжигающими прикосновениями по пояснице и гладят впадинку копчика. Длинный язык вытворяет нечто неописуемое, и я вся трепещу в сильных руках, уже не от страха, а от предвкушения.

Возбуждение разливается внизу живота, и я розовею при мысли, что он это чувствует. Замечаю по неуловимым изменениям в лице, по шевельнувшимся крыльям носа, когда он вдыхает возбуждающий аромат.

Язык мужа спускается вниз по моей шее, щекочет ложбинку груди и ласкает сосок. Так остро и приятно, что я давлю в себе стон и кусаю губы, но Марк слышит. Не прерываясь, сжимает мои ягодицы в ладонях и, не торопясь, насаживает на себя, позволяя прочувствовать всю длину и глубину.

Дыхание перехватывает, перед глазами пляшут звёздочки, и я и не смею ему сопротивляться. Особенно когда Кросс приглушённо рычит, подаётся бёдрами назад, а потом начинает двигаться во мне, набирая темп.

– Марк… – выдыхаю жалобным тоном, сама не понимая, о чём хочу попросить: пощадить или не прекращать.

В начале я испытываю лёгкую боль, но в скором времени она уходит, вытесненная другими ощущениями, каких я раньше не испытывала. Внутри всё дрожит, и приятная вибрация набирает силу.

Отдаваясь в чужую власть, обнимаю мужчину за шею и прогибаюсь в спине.

С каждой минутой, что я становлюсь мягче и податливей, принимать его в себя становится проще. Муж это чувствует и отпускает контроль. Мы сливаемся быстрее и чаще, когти впиваются в мои бёдра, однако ссадины не отрезвляют, наоборот.

Кросс склоняется ко мне и проводит кончиком носа по шее, делая глубокий вдох. Тёплое дыхание опаляет кожу, губы чуть не касаются её, и бессмертный издаёт глухой грудной звук, похожий на подавленное рычание.

Забывшись, я откидываю голову назад, лямки соскальзывают с плеч, волосы выбиваются из заплетённой перед сном косы. Поцелуи любовника запускают дрожь по шее, и я млею от удовольствия, которое сменяется резкой болью от клыков.

Я вскрикиваю, но шатен держит крепко – одна ладонь лежит у меня на ягодицах, а вторая обхватывает горло с противоположной стороны от укуса. Глаза расширяются от ужаса, когда я вижу на его губах алый цвет, хотя волнуюсь я не за себя, а за него, ведь кровь одного вампира смертельна для другого.

Провожу кончиками пальцев по шее, где пульсирует и горит свежая ранка, и с волнением гляжу на то, как они окрасились тёмно-красным. Не могу поверить, что он укусил до крови! Не могу поверить, что он…

– Марк, нет! – протягиваю к мужу руки и пытаюсь извернуться, однако не успеваю помешать.

Не отрывая взгляда светящихся синих глаз, мужчина слизывает с губ кровь, а затем целует меня. Я смотрю на него, распахнув ресницы, но, судя по тому, что он продолжает с упоением обладать мной и останавливаться не собирается, он вовсе не отравлен.

Как такое возможно?..

Обдумать не успеваю, поскольку Кросс прерывает акт, опускает меня на пол и, повернув к себе спиной, ставит на колени на кровати. Когда он входит сзади, я чувствую каждый сантиметр, как собственный, и кричу от наслаждения, позабыв о том, что рискую разбудить детей.

Вампир вторит рычанием, от которого мурашки даже в тех местах, где их быть не может. Ощущение новизны пьянит, ноги и руки не держат, и я чувствую, что вожделение вот-вот захлестнёт неверное тело.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на мужа, и в тот же момент он выгибается в спине, и за его плечами раскрываются крылья. Я смотрю на них, открыв рот, и они так красивы, что словами не передать.

Мощные, иссиня-чёрные, с фиолетовыми прожилками, они словно занимают собой всю спальню.

Меня кроет.

Глава 6

Марк Кросс

Доведя до точки кипения и бессонницы, маленькая негодница сопит под боком и видит сладкие сны. Тоненькая, хрупкая, призывно беззащитная.

Когда я возвращаюсь из душа, она уже спит.

Мастурбация даёт временное облегчение, и жгучая ярость сменяется горечью. Отказ ударил по самолюбию, но я понимаю, что он демонстративный, пусть и вероломный, потому что Ник обидели мои слова.

Куда сильнее ранит понимание, что она и правда не хочет меня сегодня.

В первый раз за девять лет, что мы вместе. Если она кричала и сопротивлялась, мы оба знали, что это один из ролевых сценариев, призванных разжечь страсть. Что мы оба хотим играть в выбранную игру. Что всё по обоюдному желанию.

Однако единственное, чего Николь хотела полчаса назад – это причинить мне боль, и ей удалось.

Я касаюсь шелковистых светлых волос кончиками пальцев и борюсь с желанием плюнуть на предрассудки и овладеть спящей женой. Не исключаю, что ей тоже понравится. Увы, животный порыв слишком походит на насилие, а я лучше умру, чем уподоблюсь высокородному ублюдку, однажды сотворившему с ней подобное.

Руки против воли гладят шею и плечи вампирессы, касаются лица.

Николь улыбается во сне, и я хочу её так, что дыхание перехватывает и что-то зудит в груди и в паху. И это после разрядки. Бурная смесь из вожделения, ревности и отчаяния привела к настолько сильному оргазму, что от наслаждения потемнело в глазах.

И вот я здесь и снова задыхаюсь от нереализованного желания.

Кажется, что хуже быть не может, но через какое-то время Николь начинает нежно звать меня по имени.

Неразборчивый шёпот переходит в сдавленные стоны, а те, в свою очередь, становятся всё откровеннее. Зверь беснуется в груди, низ живота сводит от желания, и я бью себя по рукам, чтобы не трогать вампирессу.

Жена мечется и извивается в постели, и по всем признакам она очень возбуждена. Её дрожащие пальчики скользят по стройному телу, и я понимаю, что вот-вот сорвусь и наброшусь на неё.

Острая мысль гонит прочь из кровати, подальше от невыносимого соблазна.

– Да, Марк, да… – стонет Ник, а голова кружится у меня.

Хорошо, что даже во сне она течёт от мужа, плохо, что в реальности я лишь невольный зритель. Зритель в собственной спальне при живой разгоряченной жене, которая… Замирает, затаив дыхание, а затем её тело сотрясается от мощного оргазма.

Насколько она наслаждается, настолько же я страдаю. Напряжение становится невыносимым, и я подключаю руки.

Не знаю, сколько раз придётся удовлетворить себя, чтобы ощутить обычные спокойствие и лёгкость. Не исключаю, что с недавних пор без неё это вообще невыполнимая задача.

Если Николь и правда так чувствует себя в результате секса со мной, то творится какое-то безумие, и я понимаю, почему она столь раздражительная в последние дни.

Однако войти в слияние, чтобы развлечь возлюбленную в постели…

Звучит как безрассудный и опасный каприз, на который я не могу согласиться. Я не уверен, что удержу нить сознания, да и вряд ли буду в состоянии удержать истинную суть, если та захочет причинить девушке боль.

Я готов нести ответственность за свои действия, но не представляю, что способен выкинуть зверь, если дать ему полную свободу. После превращения он ведёт себя примерно и не пытается подавить меня, однако всё может измениться по щелчку пальцев.

Если уж человеческую половину своенравная маркиза выводит в дикие оголенные эмоции и инстинкты, то с тёмной частью ей и стараться не придётся.

Николь увлечётся и обожжётся о непредсказуемую первородность, а я потом не прощу себя за то, что это допустил. Если она пострадает, если я её раню. Жена любит играть с огнём, забывая, что тот не только греет, но и сжигает дотла.

День я провожу, сменяя сомнения на тревожный поверхностный сон, а просыпаюсь от ощущения пристального взгляда на лице. Николь лежит рядом и улыбается – любимая, желанная и родная, отчего минувшие часы кажутся абсурдным кошмаром.

– Ты такой красивый, – произносит вампиресса и проводит подушечками пальцев по моей щеке.

Тело отзывается на короткую ласку подавленным напряжением и усталостью. Мысли проясняются, и я вспоминаю, как роковая красавица намеренно разожгла меня, чтобы окатить ледяной водой.

– Рад, что ты в хорошем настроении, – получается холоднее, чем я ожидаю, Николь убирает руку и всё же не отстраняется.

– Мне снились сладкие сны, – отвечает с усмешкой. – И, между нами, ты в них был очень хорош.

– Я ли? – интересуюсь, прищурившись.

– Ты и твой зверь, – подмигивает жена, вызывая желание придушить её.

Николь – единственная, кто умеет манипулировать мной, и понимание этого выводит из себя. Я не привык прогибаться, но ей с трудом могу противостоять.

– Очевидно, не так хорош, как в жизни? – спрашиваю с кривой ухмылкой.

– Марк… – с придыханием зовёт возлюбленная и, прежде чем я успеваю сообразить и отстраниться, обвивает шею руками и прижимается всем телом.

Я знаю, что она делает, однако не нахожу сил бороться с возбуждением. Я хочу вампирессу – дико, глубинно, первозданно. Её тело для меня наркотик, а губы – сладкий яд. Я ловлю себя на том, что не спускаю с них глаз.

Когда они шепчут моё имя, я теряю над собой власть.

– Не играй со мной, Ник, – прошу не своим голосом, потому что она настолько сексуальная, что кровь оттекает от мозгов.

Вампиресса наклоняется и невыносимо медленно касается губ. Срываюсь и прижимаю любовницу к себе, впиваясь в чувственный рот с жаждой утопающего. Ожидаю, что она вновь оттолкнёт, но Николь отзывается на поцелуй с пылкой страстью, от которой срывает тормоза.

Я подминаю хрупкую маркизу под себя, когда…

– Мам, пап, – всхлипывает Севиль, и я вздрагиваю, поскольку не видел, как дочка появилась на пороге спальни.

Николь в волнении садится в постели, рассыпав по плечам белые локоны, порозовевшая и смущённая, отчего я желаю её ещё больше.

Глава 7

Я просто не в силах противиться сладостному наваждению.

Когда я слышу, как голос Марка дрожит и пропадает от желания, у меня самой пропадает желание сопротивляться и припоминать обиды, зато другие страсти и порывы наполняют неверное тело жаром.

Мы целуемся, как в первый раз, снова и снова лишая друг друга рассудка, и Кросс подхватывает меня под бёдра, а я обнимаю его за пояс ногами – точь-в-точь как в моём первом эротическом кошмаре.

Волнующая мысль разжигает кровь, дразнит зверя, и я прикусываю мужа за нижнюю губу. Глаза вампира разгораются синим, мускулистая грудь вздымается в оковах рубашки, он вжимает меня в себя так, что и мне становится нечем дышать.

Марк сильно взвинчен после перерыва и в скором времени сделает всё, о чём я попрошу. Я не тороплюсь и распаляю его долгими чувственными поцелуями, доводя до точки невозврата.

Муж сажает меня на письменный стол у стены с огромным зеркалом и трясущимися руками расстегивает ремень. Я понимаю, что он возьмёт меня прямо на столе, если я ничего не предприму, поэтому спрыгиваю на пол и ловлю горячие ладони.

– Не спеши, дорогой, – протягиваю с томными нотками.

Кросс смотрит с непониманием, словно ожидает, что я оттолкну его, поэтому я с озорством киваю на завязки на плечах.

– Разве ты не хочешь развернуть свой подарок?..

– Хочу так, что тело сводит, – любимые губы трогает демоническая усмешка, которую я обожаю.

Вампир обнимает меня и расстёгивает молнию на спине, а затем наклоняется и зубами тянет за лямки платья. Я не затягивала их, и те с лёгкостью поддаются.

Марк явно ожидает увидеть обнажённую грудь, поэтому сапфировые глаза расширяются от удивления, когда верх платья опадает, показывая соблазнительный комплект ажурного нижнего белья.

Алый, тонкий, полупрозрачный.

Бра переходит в корсет, состоящий лишь из перемычек и тончайшей сеточки. Соски прикрыты цветочным кружевом, оно же прячет низ живота и ложбинку между ягодицами.

Провокационное дизайнерское белье очень походит на то, в котором моя истинная суть встретила фотографа после убийства Камиллы Лемейн. В ту ночь он сорвался и признался мне в любви, надеюсь, яркий образ отложился у него в голове и вновь поможет вытащить мужа из зоны комфорта.

– Ты беспощадна, – шепчет Кросс, стягивая юбку платья.

Я позволяю ткани упасть в ноги и, переступив через неё, красуюсь перед любовником. Я знаю, что алый выигрышно контрастирует со светлой кожей и лишний раз заводит его, ведь это ещё и цвет крови.

– Ты даже не представляешь, насколько, милый, – улыбаюсь самой искушающей улыбкой в своём арсенале и тяну любимого за полы рубашки к себе.

Смакуя момент, расстёгиваю пуговицы, но вампир мешает мне, покрывая пылкими поцелуями шею, плечи и декольте. Когда настойчивые губы находят проступивший через тончайшее кружево сосок, я давлю в себе стон и кусаю губы.

– Марк, помнишь, чему ты учил меня? – повышаю тон, чтобы отвлечь его. Муж сужает горящие глаза, полные животного вожделения. – Не торопись, насладись процессом…

Последние звуки я выдыхаю ему в губы, поэтому их скрадывает поцелуй. Я расправляюсь с пуговицами и стягиваю рубашку с литых плеч, изучаю пальцами проработанный рельеф мышц и понимаю, что беспощадно теку.

Он тоже понимает, когда пальцы касаются влажной ткани белья и ласкают меня ритмичными надавливающими движениями. Несмотря на то, что сказала несколько минут назад, я чувствую, как теряю опору под ногами и, если провокация продолжится, рискую сорваться ещё до начала самой интересной части.

Игры.

Я резко отстраняюсь и впиваюсь ладонями в дерево письменного стола, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. Это Кросс должен плавиться и сходить с ума в моих объятиях, а мне надо сохранить рассудок трезвым!

По крайней мере, до поры.

– Теперь я верю, что ты соскучилась, – вполголоса говорит Марк, касаясь своих губ пальцами, которыми только что изводил меня, и я розовею.

Видя, какое впечатление производит его откровенность и уверенность, он проходится по ним кончиком языка, и я благодарю богов и демонов, что руки искусителя не на мне, иначе я бы уже кончила.

Ну же, Николь, соберись!

Выровняв дыхание и оттолкнувшись от стола, я запускаю пальцы за пояс его брюк, куда ведёт соблазнительная дорожка тёмных волос. В волнующую игру могут играть двое, и я глажу Кросса через плотную ткань – медленно, дразняще, с ощутимым нажимом.

Возлюбленный подаётся ко мне бёдрами и напрягается, по выражению лица я читаю, как ему нравятся неторопливые томные ласки, и продолжаю до тех пор, пока он ни ловит мои руки за запястья и ни заводит их за спину.

– Ты ещё не раз убедишься, – обещаю с усмешкой, любуясь тем, с какой остротой откликается крепкое мужское тело.

Чтобы понизить градус возбуждения, я играю с бессмертным: подаюсь к нему, маня раскрытыми губами и тёплым дыханием, и отстраняюсь, когда он пытается захватить их во власть поцелуя.

В непринуждённом флирте есть нечто животное, интуитивное, и я вижу, как заостряются черты любимого мужчины, когда я не даюсь в руки.

Кросс забывается и разжимает пальцы, а я пользуюсь возможностью и высвобождаю его из плена брюк и нижнего белья, после чего увлекаю к креслу в уютном уголке между стеной с тёплым светом светильника и холодом ночного мегаполиса из панорамных окон.

Вальяжно развалившись в нём, вампир наблюдает, как я плавным движением выгибаюсь и танцую для него. Танец ведёт меня к ногам супруга, и я опускаюсь между сильных бёдер. Как и большинство мужчин, Марк обожает, когда женщина стоит перед ним на коленях.

В такие моменты они ощущают над нами власть, но настоящая власть сосредоточена в моих губах.

Любовник хмурится и сдавленно стонет, а я прикрываю глаза, пряча лукавый блеск.

За годы, что мы провели вместе, я изучила каждый сантиметр желанного тела, все привычки и фетиши, я знаю, как разжечь Марка, как доставить наслаждение, как заставить сорваться или, напротив, не позволить кончить.