Крылья за спиной

Пролог

«Настанет день и придет великий правитель.

Мудростью своей он превзойдет всех ученых мужей, мудрецов и магов.

И силе его не будет равных ни среди предшественников, ни среди современников.

И потомки его будут править до скончания мира.

И убоятся его враги, к которым он будет беспощаден, которых без устали станет разить его меч.

И прославят его имя в веках, ибо он будет одинаково справедлив и к бедным, и к богатым, а милость его будет поистине бесконечна.

И приумножит он земли, расширив границы владений до самого Лунного моря, и везде установит закон и порядок.

И не станет голода и болезней.

И придут князья и прочие властители, уставшие от бесконечных войн и распрей, под его руку, и с благодарностью примут его власть и покровительство.

И возродятся науки и искусства.

И древние знания будут в почете.

Наступит век изобилия и благоденствия.

Дабы настал этот день, следует умилостивить богов, возложив на древний алтарь самое дорогое, что есть у человека.

Если примут они жертву и посчитают ее достойной, то жизнью одного будет заплачено за благополучие многих.

Так говорит древнее пророчество и так будет».

Свитки Лунного моря, глава восьмая, книга пятая.

Хугард ждал этого дня, как и сотни его предшественников. Искал знаки в небе и приносил жертвы богам. Гадал на костях и рунах. Прочел все возможные толкования этого пророчества, но так и не получил ответ на свои вопросы.

Шли годы. Великие империи рассыпались на мелкие княжества, а те в свою очередь постепенно приходили в упадок. Неделями не было дождей, а сильнейшие ветра выдували последние крохи влаги. Реки выходили из берегов, и мутные воды их уносили остатки урожая, обрекая все живое на мучительную голодную смерть.

Сам мир, казалось, устал бороться за свое существование.

Во всем этом Хугард видел знаки скорого конца всего сущего. Устав ждать милости богов, он решил ускорить события. Самому себе дал клятву, что не остановится ни перед чем, не пожалеет жизни, своей ли, чужой ли, чтобы спасти все сущее от гибели. Взяв с собой самое ценное, что у него было – древние книги с заклинаниями и предсказанием, – он отправился в странствие по миру. Вновь искал знаки и предзнаменования. Вновь с надеждой бросал руны и кости, но те по-прежнему молчали.

Всюду, куда только ступала его нога, рассказывал о пророчестве. Глаза его сияли фанатичным блеском, а обычно тихий голос обретал невиданную силу. Многие приходили послушать его, а потом пересказывали друг другу услышанное. Так предсказание обрастало все новыми подробностями. Уставшие, изможденные люди поддерживали жреца и мага, но ни один не был готов принести жертву ради благополучия других. Да и какова эта жертва, никто не знал. Сам Хугард затруднился бы ответить на этот вопрос, но верил, что однажды ему откроется истина.

В одну из душных летних ночей жрец увидел сон, который показался ему пророческим. Оставив всех своих учеников и последователей, старик отправился туда, где по его предположениям суждено было появиться предсказанному правителю. Едва вступив в новые земли, он понял, что нашел искомое. Жившие в достатке и благополучии люди остались глухи к его словам, но Хугард знал, что это ненадолго. Предвидел скорые изменения, которые заставят местных жителей прислушаться к его словам. Оставалось только ждать божественных знаков.

Глава 1

Сегодня Мира встретила свою семнадцатую весну, но едва ли кто-то, кроме нее самой, вспомнил об этом. Последние восемь лет этот день совершенно не отличался от любого другого, наполненного бесконечными хлопотами по хозяйству. Девушка рано встала, чтобы успеть принести свежей воды из колодца, приготовить завтрак многочисленному семейству и заняться другими домашними делами. Выкладывая одну за другой небольшие булочки на противень, она с тоской думала о прошлом, в котором осталась мама, единственный родной человек.

Сколько себя помнила, они всегда жили бедно в маленькой перекошенной полуземлянке, крошечные окна которой располагались вровень с землей. Скромно одевались и могли позволить себе немного мяса только по большим праздникам. Несмотря на все лишения, тогда она была по-настоящему счастлива, окруженная вниманием и заботой мамы. Эльма выращивала овощи на небольшом участке земли рядом с домом. Все излишки продавала или выменивала на что-то нужно хозяйстве. Она бралась за любую работу, только бы не умереть самой с голоду и не оставить сиротой свою крошку. За жалкие гроши помогала по хозяйству тем самым людям, которые упрекали ее в бесстыдстве и блуде. Редкая женщина не называла ее пропащей, обвиняя в попытках увести чужого мужа. Редкий мужчина, был ли он холост или женат, не предлагал Эльме разделить с ним постель на одну-две ночи. Те, что побогаче, обещали муку, молоко и даже деньги, но молодая женщина ни разу не согласилась. Мужчины недоумевали над ее поведением: зачем работать от зари до зари, когда можно легко заработать на пропитание да еще и с удовольствием. Разве убудет от нее теперь? Не девка, терять нечего. Эльма безропотно сносила все нападки и оскорбления, зная, что защитить ее было некому. Такой же смиренной она воспитывала и дочь.

Мира лишилась матери, когда ей едва исполнилось девять лет. Женщина просто не проснулась в один из теплых летних дней. Девочка не сразу поняла, что произошло, пыталась разбудить маму, согреть ее холодные руки, целовала бледное лицо. Потом рыдала несколько часов, и некому было ее утешить. Лишь поздно вечером пришел кто-то из селян, так и не дождавшись Эльмы, помогавшей его жене с прополкой огорода. Мужчина ворвался в дом с криком и бранью, но быстро замолчал, когда увидел маленькую девочку, свернувшуюся клубочком на постели, которую она делила с мамой. С досады селянин крикнул что-то злое и ушел.

На следующий день появилась незнакомая женщина, которая представилась теткой Миры. Она навела в доме порядок и организовала похороны сестры. Никогда еще девочка не видела так много посторонних людей одновременно. Со страхом и недоверием взирала на них снизу вверх, а те отвечали любопытными взглядами и что-то непонятное говорили об Эльме.

Простившись с матерью, Мира отправилась в дом тетки.

– Что мне только делать с тобой? – причитала Сильма всю дорогу. – И бросить нельзя, чай, не чужая, и лишний рот мне ни к чему.

– Я работать могу, помогать буду, – прошептала Мира.

Больше всего на свете она боялась остаться совсем одна. Страх был настолько силен, что девочка действительно была готова взяться за любую посильную работу. Еще она хотела есть так, что даже живот сводило от боли. Только стеснялась признаться в этом строгой женщине, хотя ничего не ела со вчерашнего утра.

– Тощая такая, – продолжила Сильма, – едва ли от тебя будет прок, но посмотрим. Что умеешь?

Девочка торопливо перечисляла все то, чему ее успела обучить мать, надеясь, что тетка все же разрешит ей остаться. Та только качала головой, не говоря ни «да», ни «нет».

Так незаметно они добрались до дома Сильмы. Женщина остановила повозку, запряженную низкорослой гнедой кобылой, и приказала спускаться. После землянки дом тетки казался просто огромным, как те дворцы, о которых говорилось в сказках. Их во множестве знала Эльма и каждый вечер, расчесывая густые светлые волосы дочери, рассказывала одну из них.

Двухэтажный деревянный сруб был огорожен высоким забором. За ним располагался двор с множеством хозяйственных построек, откуда слышались голоса домашних животных. Десятки кур и уток по-хозяйски расхаживали, втаптывая сильными лапами в землю зерно, которого хватило бы на целый хлебный каравай. Сад манил еще зелеными яблоками и грушами. Девочка с удивлением взирала на все это богатство и недоумевала, почему тетка никогда не приходила к ним, когда ее сестра была жива. Почему ни разу не поделилась хотя бы куском хлеба, когда Эльма отдавала дочери последнее, часто засыпая голодной.

Живот предательски заурчал. Женщина бросила недовольный взгляд на ребенка, сняла узел с ее вещами с повозки и передала парню пятнадцати лет, приказав отнести их в дом.

– Что же мне с тобой делать? – повторила Сильма.

Она провела девочку на кухню, посадила за высокий чисто выскобленный стол, собрала нехитрый ужин. Мира старалась есть аккуратно, не набрасываться на еду, как голодный зверек. Отламывала свежий ароматный хлеб маленькими кусочками, мелкими глотками пила еще теплое молоко, чтобы ненароком не разозлить строгую хозяйку. Эта простая еда казалась ей самой вкусной на свете. Закончив есть, она собрала в ладошку крошки со стола и проглотила их под внимательным взглядом женщины.

– Вот как мы порешим. Жить останешься у меня, будешь помогать по хозяйству. Рабочие руки лишними не бывают, а тебе хотя бы платить не придется. Будешь стараться, я тоже тебя не обижу.

Сильма оказалась той самой теткой, о которой маленькая Мира слышала столько сказок, вроде бы и зря не ругалась, но и слова доброго тоже не говорила. Она выделила девочке чулан под лестницей на кухне вместо комнаты. Постелью ей служил тюфяк, набитый соломой, а одеялом подбитый мехом плащ – единственное наследство от отца, которого она никогда не видела, о котором мать никогда не рассказывала.

– Вот дура, – в сердцах воскликнула женщина, увидев этот плащ. – Так и хранила его?

Мира кивнула, не понимая, чем был вызван гнев женщины. Много позже она узнала причину этого, случайно услышав разговор соседок. Эльма была одной из самых красивых девушек не только этого, но и близлежащих селений. Не удивительно, что ее отец отказал многим женихам, приняв сватов только от сына старосты. Договорились о свадьбе, успели обменяться выкупом за невесту и приданым, только одно событие разбило все мечты и девушки, и ее небогатых родственников. На празднике сбора урожая появился молодой аристократ, судя по одежде и привычке отдавать приказы, один из приближенных арарского князя. Принимать такого человека было честью. Ему и его воинам выделили лучшие места за столом, угощали самыми вкусными кушаньями и ни в чем не отказывали. Заметив в хороводе девушек Эльму, молодой мужчина потребовал ее себе. Староста не посмел отказать ему, отец не заступился, жених молча сжал зубы и выпивал одну чарку хмельного меда за другой.

Глава 2

Мира росла, и все больше забот ложилось на ее худенькие плечи. Она готовила и убирала, стирала одежду членов многочисленного семейства тетки, но вместе благодарности получала чаще всего тычки и упреки. Девушка никогда не спорила, молчала, опустив глаза, но если кто-то хоть словом оскорблял память ее матери, то тут она не могла сдержаться. Глаза ее словно метали молнии, в них загорался огонь упрямства, заметив который однажды тетка прикусила язык, сказав лишь:

– Что с тобой, ненормальной, связываться? Дикий звереныш! Покусаешь еще чего доброго!

Мира, конечно, не кусалась, но с детства усвоила, что за все приходится платить. Ничто не дается легко, без борьбы. Вот и боролась каждый день за свое существование, а ночами вздыхала от тоски и безысходности, вспоминая, как счастливо, несмотря на постоянную нужду, они жили с мамой. Вырваться бы из этого круга, только куда пойти? Она окончательно оставила надежду выйти замуж. Кому нужна безродная сирота, которая ничего не могла принести в дом будущего мужа, кроме звонкого голоса и доброго сердца? Всем известно, что песней сыт не будешь, а доброта сродни простоте.

Мира не роптала и не жаловалась. Она привыкла довольствоваться малым, а потому особенно чутко воспринимала все, что происходило вокруг нее. Устала от бесконечных упреков. Ладно бы только тетка попрекала ее куском хлеба, так ведь и жены старших братьев показывали свой норов, нагружали работой и придирались к мелочам.

Однажды Мира не стерпела, когда старшая невестка будто нарочно уронила на пол свежеиспеченный хлеб, обвинив в нерасторопности девушку. Муж ее не пропускал ни одной женщины, та ревновала, а злость было не на ком выместить, вот и сорвалась на Мире.

– Неуклюжая приживалка! Откуда только руки растут? Теперь понятно, почему на тебя ни один парень не позарился за столько лет: и преданного с собой не принесешь, и последнее в доме мужа загубишь. По миру пустишь!

– Ты меня куском хлеба не упрекай! – неожиданно твердо ответила девушка. – Я многого не прошу, а, если кому и обязана, то только тетке, а не тебе.

Женщина, не ожидавшая такого отпора, вмиг залилась краской. Следовало проучить эту девчонку, пока не возомнила о себе неизвестно что.

– Голос на меня повышать посмела? Думаешь, помрет свекровь, я тебя тут оставлю? Погоди, стану хозяйкой, так тебе теперешняя жизнь сказкой покажется!

Молодая женщина схватила девушку за косу и сильно дернула на себя. Мира вскрикнула от боли и неожиданности.

– Разбаловали тебя, на шею себе посадили, – приговаривала женщина.

Неизвестно, чем бы закончилась эта ссора, только на кухне внезапно появилась Сильма.

– Что-то ты меня раньше времени хоронишь, дочка, – притворно-ласковым голосом произнесла она. – Погоди применяться к моему месту да поглядывать на мои ключи.

Женщина выразительно посмотрела сначала на сноху, а потом на связку ключей, висящую у нее на поясе. Те отпирали все двери и сундуки в доме и являлись олицетворением власти женщины, которую не оспаривал даже супруг.

– Мама, да разве я тебе зла желаю? – вмиг присмирела Рина. – Ее, криворукую учу. Твои сыновья зерно сажают, молотят, муку мелят, а эта хлеб по полу возит, будто ничего для нее святого нет.

– Тетя, неправда это! – воскликнула Мира.

Она, наконец, сумела освободиться и теперь переплетала разлохматившуюся косу. С надеждой взирала на тетку, которая хоть и не проявляла к ней родственных чувств, но и не обижала лишний раз. Могла, конечно, иногда ударить, но не сильно, а так, «для порядка», как она сама говорила.

– Помолчи, пока старшие говорят, прикрикнула на нее Сильма. – Приберись тут, а ты со мной пойдешь.

Стоило только обеим женщинам покинуть комнату, как Мира совсем растеряла остатки самообладания. Без сил опустилась на пол и, прижав к себе каравай, заплакала. Она давно так не плакала, с самой смерти матери, здоровье которой подорвала непосильная работа. Было больно и обидно от того, что никто ей не поверил, некому было за нее заступиться.

Не услышала, как отворилась дверь, и на кухне появился Ранек, статный русоволосый парень, о котором не вздыхала редкая девушка. Одного взгляда на племянницу его хозяйки было достаточно, чтобы понять: опять чем-то не угодила вечно недовольной Сильме.

– Ну-ка успокойся! Развела тут лужу.

Он сел рядом и осторожно обнял девушку, желая успокоить ее. Мира положила голову ему на плечо, пыталась сдержать слезы, но видно столько их накопилось за эти годы, что нельзя было успокоиться, пока не выплачешь все.

– Да оставь ты эту краюху. Обнимаешься с ней, как с родной.

В подтверждение своих слов парень взял из ее рук хлеб и положил на стол, а девушку заставил подняться и повел на улицу. Вечер был еще по-весеннему свеж, но это только пошло на пользу Мире. Она еще тихо всхлипывала, но постепенно успокаивалась. Участие постороннего человека было так неожиданно и вместе с тем приятно. Мира давно отвыкла от заботы и хотела хоть как-то отблагодарить парня, но пока ничего не придумала, кроме простого "спасибо".

– За что она тебя так? Ты ей вроде как родня? – спросил Ранек.

– Племянница, да толку с того? Она к чужим людям лучше относится, скотину во дворе больше бережет. Оно и понятно: от нее хоть какой-то толк, а от меня что?

– Ну, тут зря ты на себя наговариваешь. Вон сколько всего делаешь, помогаешь ей. Да если бы тебя принарядить, то и ты хороша. Не хуже других девок будешь.

– Шутишь? – смутилась девушка.

Таких слов ей никто не говорил. Яркий румянец выступил на щеках еще и от того, что стало стыдно за свой наряд. Платье из грубой серой ткани было чистым, но очень старым. Вся ее одежда была перешита из нарядов старших родственниц.

– Не луком пахнешь, а цветами полевыми, хоть весь день на кухне проводишь, – добавил парень.

Он наклонился к девушке, вдохнул ее запах и коснулся губами щеки. Не почувствовав сопротивления, поцеловал подбородок, затем шею. Мира растерялась, не зная, как реагировать на его поведение. Это было неожиданно и приятно. Никто еще не целовал ее. Одни парни боялись навлечь на себя гнев ее тетки, другие и вовсе не интересовались сиротой-бесприданницей.

Глава 3

Долго еще не могла успокоиться Мира после случившегося. Стыдно было в глаза глядеть домочадцам, а за ворота дома и вовсе старалась не выходить без надобности. В том, что все были в курсе происшествия, она не сомневалась. Еще ниже опустила глаза, еще тише стал ее голос.

Шальная мысль закралась в голову. Может быть, не стоило отталкивать парня? Хоть немного, да была бы счастлива, любима. Узнала бы, что такого в том запретном, что происходит между мужчиной и женщиной, о чем только шепчутся, но вслух не говорят? Многие говорили, что она красива. Такими тонкими чертами лица мало кто мог похвастаться, как и густыми светлыми волосами, ладной фигурой, легкой походкой. Только дальше разговоров дело не заходило. Семнадцать лет, до сих пор не просватана, а после восемнадцати и надеяться не на что. И правда, для кого берегла себя? Мира подумала и устыдилась. Сама же одернула себя за такие мысли. Не насмешки страшили девушку, к ним она привыкла. Вдруг поняла: если бы и она, как матушка, потом осталась с ребенком на руках? Не жена, не вдова, не невеста, просто беззащитная женщина. Нет, лучше век одной быть, чем подвергнуть свое дитя такой же судьбе. Вспомнила слова тетки о матери. Каково ей самой было? Видно, не добром она пошла с тем аристократом, да только никто не заступился за нее и не пожалел после. Мире хотелось верить, что тот мужчина хоть немного нравился матери. Ведь взяла она его плащ, а могла бы отказаться. Слова плохого никогда о нем не сказала. Впрочем, она вообще о нем не говорила, несмотря на все просьбы дочери. Только иногда утром выходила на пригорок возле дома и долго смотрела на дорогу, будто ждала кого-то.

Теперь и Мира испытала похожие чувства. И все бы ничего: говорили что-то за спиной, пусть бы говорили и дальше. Собака лает, ветер носит, пока однажды не преградил ей дорогу соседский парень. Подстерег ее, когда девушка вечером в саду собирала яблоки для пирога.

– Что, потоптал жеребец молодую кобылку? – спросил он с усмешкой.

Мира даже корзину с фруктами выронила от неожиданности, залилась краской. Не было же ничего между ней и Ранеком, только не станешь объяснять это каждому. Тетка скандалов не любила и невестку сразу приструнила. Домочадцы не стали бы слухи распускать по селению. Неужели Ранек хвалился перед парнями? Больно и обидно стало девушке. Не таким она его считала, да и не обижал он ее раньше. Вдруг вспомнились все те мужчины, которые, не стесняясь, приходили в дом Эльмы с непристойными предложениями. Раз за разом получая отказ, продолжали рассчитывать на ее благосклонность, будто одинокая женщина непременно должна быть распутной. Только с возрастом стали девушке понятны все те слова, что они говорили, и причина слез матери.

Мира не нашлась, что сказать в ответ. Молча собирала рассыпавшиеся яблоки, когда почувствовала, как парень шлепнул ее чуть пониже спины. Униженная и оскорбленная словами и действиями парня, она еле сдерживалась, даже дыхание перехватило. Собрав все силы, девушка резко выпрямилась и процедила:

– Не смей!

– Что упрямишься? Может быть, и меня приласкаешь? Я не хуже Ранека. Даже бусы тебе подарю, чтобы чаще меня вспоминала.

Он рассмеялся своей шутке, а Мира подхватила корзину и опрометью бросилась прочь. Вбежала на кухню, едва не сбив с ног хозяйку дома, оставила фрукты, опустилась на лавку и закрыла лицо руками.

– Ну, что опять не так? – спросила женщина, не скрывая недовольства. – Завтра сваты приедут, а у нас еще не все готово. Если думаешь отделаться от работы, не выйдет. У меня каждая пара рук на счету, а кухарка, как назло, заболела.

– За что они так со мной? – спросила девушка, будто не слыша ее. – Разве я хуже других? Разве хоть кого-то обидела?

– О чем ты? – насторожилась женщина. – Опять Ранек приставал? Так и скажи, я ему хотелку-то укорочу. Не с чем по девкам будет ходить.

Одного взгляда на высокую дородную женщину было достаточно, чтобы поверить: свою угрозу она вполне могла исполнить.

– Нет, соседский парень, – всхлипнула девушка, но сдержалась, чтобы не заплакать.

Сильма посмотрела на нее с укором, задумавшись, а потом сказала:

– Я тебе говорила, что головой надо думать, а не срамным местом. Сама виновата, а теперь уважения захотела?

– Тетя, так ведь ничего не было. Врет все Ранек.

– Врет, не врет, не знаю. Я за тобой не следила, с кем ты по сеновалам ходила, не ведаю. Только смотри мне, принесешь в подоле, мигом выгоню, не посмотрю, что ты мне не чужая.

Мира все-таки расплакалась от жестоких слов и несправедливых обвинений. Как только ее мама выдерживала подобное, а потом еще и на работу к этим людям нанималась? Вспомнив, как бедно они жили, еле сводя концы с концами, решила, что нужда заставит.

– Успокойся и принимайся за работу, – добавила тетка. – И слезы утри. Пироги сама печь стану, а то у тебя теперь тесто не поднимется. Ну, кому сказала?

Мира послушно встала. Умылась холодной водой и стала чистить яблоки. Долго ни она, ни Сильма ничего не говорили, молча делая свою работу. Наконец, женщина, произнесла:

– Что надулась, как мышь на крупу? Не маленькая, чай, должна меня понять. Ты взяла от матери только доброе сердце да дурную славу. У меня самой дочь на выданье, не дай боги, кому сомнение в голову зароется, что она может пойти по кривой дорожке. Мало мне старшего сына, который ни одну бабу не пропускает. Людям только повод дай, вовек не отмоешься. Так что не серчай на меня, кому какая судьба выпала. Веди себя тихо, смирно, может быть, и тебе счастье выпадет. Какой вдовец посватается или еще кто? Если найдется такой человек, я тебя держать не стану, все сделаю честь по чести, но и ты меня не позорь.

– Не беспокойся, – ответила Мира.

– Я и матери твоей говорила, да разве стала она меня слушать? А так, может и по-другому сложилась бы ее жизнь.

–О чем говорила? – встрепенулась девушка. Сильма практически никогда не вспоминала сестру, и Мира ухватилась за возможность узнать о матери хоть что-то.

Глава 4

Глубокой ночью женщины закончили все приготовления и только тогда ненадолго отправились спать. Дом замер в ожидании гостей: натертые до блеска полы, сиявшие чистотой комнаты, свежие цветы на столе, уставленном множеством кушаний и хмельных напитков. Домочадцы нарядились в лучшие одежды по такому случаю. Тихая пятнадцатилетняя невеста в нежно-зеленом платье, расшитом по подолу и рукавам дивными золотистыми цветами, находилась в центре. Она низко опустила голову, когда появились гости, и чуть слышно приветствовала их. Скромность, покорность, хозяйственность – что еще требовалось от будущей жены?

– Хороша, девица! Еще бы в постели была горяча, а не бревном лежала, и детей здоровых родила, – еле слышно шепнул один из мужчин жениху.

Мира случайно услышала их слова. Она притаилась за дверью кухни и с любопытством разглядывала прибывших – пожилых статных мужчину и женщину, родителей жениха, и нескольких молодых людей. Последние скорее всего были воинами, чем пахарями, особенно тот, последний, который оценивающе поглядывал на невесту и отпускал замечания. Он выделялся среди прочих и ростом, и выправкой, и той уверенностью, которая неосознанно привлекает других людей. Словно почувствовав взгляд Миры, он обернулся. На мгновение встретились пронзительные серые и испуганные синие глаза. Девушка тут захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной, силясь унять часто бьющееся сердце. Сама не поняла, отчего так смутилась, и поспешила занять себя какими-нибудь делами. Руки проворно выполняли привычную работу, а перед глазами стояло загорелое лицо гостя с насмешливым взглядом.

Миру к столу не позвали, и она впервые не обиделась на это. Радовалась за двоюродную сестру, которой в скором времени предстояло выйти замуж, а, судя по тому, что гости не спешили покидать дом, все сложилось именно так, как хотела Сильма. Шум, крики, поздравления слышались из комнаты. Девушка на мгновение представила себя невестой на месте Млаты. В красивом новом платье с ажурным покрывалом на голове она встречала бы гостей, приехавших свататься к ней. В распахнутые ворота вошел бы мужчина и низко поклонился ее матери, прося руки Миры. Любящая Эльма непременно бы спросила дочь прежде, чем ответить согласием, и девушка смущенно прошептала бы «да». Мечта о собственной семье – верном заботливом муже, двух или трех ребятишках, звонкие голоса которых разносились бы по дому, пусть небольшому, зато своему, где она была бы хозяйкой, была прекрасной. Только и мамы давно нет в живых, и самой ей не знать женского счастья, и думать об этом не следовало – только сердце травить да душу рвать на части. Без того тошно.

– Мира, Мирочка, я замуж выхожу!

Маленьким ураганом ворвалась на кухню Млата, обняла сестру и поцеловала ее в щеку. Совсем еще ребенок, а уже невеста, все согласно традиции, по которой девушке следовало выйти замуж до восемнадцати лет. Младшая дочь Сильмы была, пожалуй, единственной, кто искренне любил девушку. Она всегда заступалась за нее перед матерью и старалась хоть чем-то помочь, пока никто не видел. Все-таки гнева старших Млата боялась и не бралась за тяжелую работу, которую выполняли другие – кухарка или сама Мира.

– Хочешь, я и тебя сосватаю? – спросила он. – Да хоть бы за того мужчину, что с моим женихом прибыл. Высокий, сильный, крепкий. Разве плохой парой он тебе будет?

Мира покачала головой, обняла сестру в ответ, поцеловала в макушку. Задумалась о том, что весь смысл человеческой жизни состоит именно в том, чтобы создать семью и оставить после себя новую жизнь. Если что-то еще, кроме этого? Должно быть, иначе придется смириться с тем, что в ее жизни смысла вообще нет. Зачем тогда жить? Никогда раньше такие мысли не появлялись в ее голове, а теперь будто нарочно вертелись и мучали. Мелькнуло легкое чувство зависти к сестре, но Мира быстро подавила его, устыдившись. Разве Млата виновата в чем-то перед ней? Разве перешла ей дорогу? Как верно заметила тетка, каждому своя судьба.

– Светишься вся, – заметила Мира. – Жених-то понравился?

– Да, – тихо ответила Млата и опустила глаза. – Такой красивый!

– Вот и хорошо! Иди к гостям, пока тебя не хватились.

Разомкнула объятия и отпустила сестру, внезапно осознав, что с ее уходом потеряет единственного человека, которому хоть немного была важна. Юная невеста покинула кухню. Перед тем, как закрылась дверь, Мира вновь успела поймать внимательный взгляд серых глаз незнакомца.

***

Солнце клонилось к закату, когда гости покинули дом Сильмы. Несмотря на то, что затемно вернуться к себе они бы не успели, тем не менее, сваты не приняли приглашение хозяев и будущих родственников и отправились в путь.

– Не передумал жениться? – спросил Лагард.

– Ты видел ее? Разве можно отказаться от такой красавицы? – ответил его спутник.

Они неспешно ехали впереди небольшой процессии, оставив позади родителей и младшего брата счастливого жениха. Последний много и долго говорил, расхваливая достоинства впервые увиденной невесты. То, что она ему сразу понравилось, было заметно даже со стороны. Он так увлекся, что не сразу заметил, как молчалив стал его друг.

– Что с тобой? – спросил Мирит. – Неужели и твое сердце украла какая-нибудь селянка? Может быть, успел соскучиться по походной жизни и битвам?

Лагард усмехнулся, откинул назад длинные темно-русые волосы и ответил:

– Не родилась еще такая женщина, чтобы жертвовать ради нее свободой, ни среди аристократок, ни, тем более, среди простонародья.

– Ты сейчас мою невесту попытался оскорбить?

Мирит придержал коня и заставил друга остановиться. Поняв, что его слова задели гордость товарища, Лагард коротко извинился, про себя отметив, что не стоит женщина того, чтобы ссориться из-за нее с лучшим другом. Пусть женится, проживет с ней несколько месяцев, а потом снова отправится вместе с ним в поход. Сколько раз они воевали вместе бок о бок, сколько спасали друг другу жизни, – не счесть! Никогда не стать женщине на пути настоящей мужской дружбы.

Глава 5

С тяжелым сердцем выслушивал князь Бартлад доклад очередного сановника: с каждым годом ситуация становилась все хуже, будто кто-то проклял его земли. То затяжные дожди уничтожат урожай, то засуха, то неприятель придет с той стороны, откуда его не ждали, поправ все мирные договоренности. Как коршуны слетались на того, кого считали слабее, только ни сам князь, ни его воины ни разу не отступили, защищая свои земли. Соседи страдали от тех же проблем, но его это мало волновало.

Пока он еще не стар и достаточно силен, никто не посмеет пойти на Арар войной, но кто знает, сколько ему еще отведено? Усугубляло ситуацию еще и то, что наследников мужского пола у правителя не было. Супруга родила ему только дочь в первый год брака и ни разу больше не понесла от него. Это могло бы стать основанием для того, чтобы вопреки традициям расторгнуть брак и взять другую жену. Однако князь, как ни прискорбно это было, знал, что вины женщины в том нет. Ни одного бастарда у него не было, несмотря на многочисленных любовниц, которых он менял одну за другой после первых десяти лет брака, пытаясь доказать мужскую состоятельность. Надеждам на то, что хотя бы одна из них родит ему сына, не суждено было сбыться. Бартлад смирился и покаялся перед супругой. Мог бы промолчать, но не хотел и дальше обманывать ее, зная, что супруга была осведомлена обо всех его увлечениях. Княгиня нашла в себе силы простить его.

Сколько молитв он прочел в храме богов, сколько жертв принес – все без толку. Не девице же отдать престол! Не было такого в Арарском княжестве и никогда не будет! Как не было и достойного преемника, кому он мог бы передать престол. Правители соседних княжеств предлагали породниться, но обязательным условием ставили присоединение Арара государства, что привело бы к потере независимости. Это была крайняя мера, на которую Бартлад пока не решился. Кто сказал, что сам он долго бы прожил после заключения такого союза? Разве зять, желая поскорее занять престол, устоял бы перед соблазном устранить старого правителя?

Вспомнилось древнее пророчество, согласно которому княжество обретет достойного правителя, когда не пожалеет человек самое дорогое, что у него есть, принесет в жертву на Драконьем камне. Тогда возродится государство в былых границах, уйдут в прошлое катаклизмы, и настанет настоящий золотой век. Не первую сотню лет передается это пророчество из уст в уста, будоражит кровь обещанием славы и могущества. Каждый правитель мнит себя тем самым избранным, чей наследник возродит былую мощь страны, на фоне которой померкнет слава предков, но ни один из них не готов принести полагающуюся жертву, либо она не так велика, чтобы угодить своенравным богам.

Странный жрец, пришедший издалека, толковал о том же, но предложил заплатить непомерную цену за спасение его страны. Если бы князь прислушался к нему, сделал все так, как тот хотел, то в любом случае – пусть не сейчас, но позже, – княжеству все равно грозила бы гибель. Рассуждая так, Бартлад приказал выгнать старика из столицы, чтобы своими речами тот не склонял его к тому, о чем князь и думать не хотел. Верные государю люди продолжали следить за жрецом даже за стенами города.

– Мор на островах остановлен, – вернул его к действительности голос советника.

– Сколько пострадало? – устало спросил князь.

– Две сотни воинов, которые охраняли эти земли.

– Что с мирным населением?

Советник выдержал взгляд князя, но ответил чуть тише, чем полагалось:

– Острова обезлюдели. Живых там больше не осталось.

Князь устало прикрыл глаза. Понимая, что с каждым днем будет только тяжелее, он все сильнее погружался в пучину отчаяния. Опять вспомнился пришлый маг с фанатичным блеском в глазах и его слова о великой жертве, которая одна способна умилостивить древних богов, но Бартлад все не решался последовать его совету. Слишком тяжело ему было совершить подобное. Где гарантия, что этого будет достаточно? Что сделав это, он не раскается, даже обретя желаемое? Может быть, боги не просто отвернулись от него, а вовсе покинули мир, и все усилия напрасны?

– Прием окончен! – зычным голосом объявил распорядитель.

Подданные, кланяясь, покинули тронный зал. Небрежным жестом князь отпустил стражу. Никогда еще корона не казалась ему так тяжела. Сняв символ власти, мужчина повесил его на подлокотник. Подперев подбородок сильной рукой, смотрел в никуда. Хотелось побыть в одиночестве, подумать, а, еще лучше, как в молодости, сесть на коня и умчаться вдаль, туда, где ты один на один с миром.

– Государь!

Голос Лагарда вывел князя из задумчивости.

– Говори, – устало ответил правитель.

– Государь, помнишь ли ты о том деле, что поручил мне несколько месяцев назад?

Бартлад поднял глаза на стоявшего перед ним мужчину, одного из самых молодых и талантливых командиров. К двадцати пяти годам он стал одним из десяти командиров армии. Умный и осторожный, никогда не бросал слов на ветер и всегда четко выполнял приказы, мог проявить смекалку и не раз выручал его. Что-то в интонации Лагарда заставило князя прислушаться к нему. Стараясь не выдать нетерпения, мужчина кивнул.

– Если ты веришь в то пророчество, то теперь в твоих силах его исполнить. Я нашел ту, что тебе нужна.

– Ты уверен? Сколько их уже было, и ни одна не оправдала ожиданий.

– Она пройдет проверку магическим кристаллом, но и без того одного взгляда на нее будет достаточно, чтобы все понять.

Лагард говорил так уверенно, что князь поверил. Слабая надежда птицей расправила крылья. Может быть, не стоило радоваться заранее, но правитель чувствовал, что в этот раз он на верном пути.

– Она с тобой?

– Нет, государь, но я привезу ее, как только ты отдашь приказ.

– Отправляйся в путь немедленно! Возьми воинов, деньги – все, что нужно, но сделай это аккуратно. Не хочу, чтобы слухи поползли раньше времени.

Лагард откланялся. Он вновь мысленно поблагодарил богов за их милость. Будучи абсолютно преданным государю, обладая трезвым умом, он умело сочетал государственную выгоду с личной. Теперь, если все сложится именно так, как он задумал, перед ним открывались такие перспективы, о которых он, третий сын отца, получивший в наследство только коня, меч и доспехи, не мог и мечтать. Он был горд собой, потому что всего в жизни сумел добиться сам благодаря своим талантам и упорству, а не имени рода, которое одно открывало перед его старшими братьями все двери.

Глава 6

Мира не спеша возвращалась домой с большой корзиной свежевыстиранного белья, когда навстречу ей выбежал один из племянников.

– Быстрее, мать сказала, чтобы ты немедленно пришла!

– Что случилось? – опешила девушка.

Она с утра занималась стиркой и не успела сделать ничего такого, что могло бы вызвать гнев тетки. Даже не позавтракала толком, так торопилась к реке, пока не подошли другие женщины полоскать белье. Устала ловить на себе косые взгляды, слышать шепот за спиной. Ладно бы виновата была в чем-то, но людям было все равно, лишь бы посудачить о чем-то, отвлечься от своих собственных проблем.

– Быстрее, – подгонял ее юноша, не предпринимая попыток помочь. – Что ты как курица плетешься?

Так обычно обращалась к Мире его мать. Неудивительно, что сын перенял ее манеру общения. Неплохой мальчишка, а вырастет как все они. Обрастет потихоньку броней, замкнется в себе и будет знать только, как приказы отдавать да командовать. Хорошо, хоть Млата скоро уедет, может быть, в доме мужа ей будет лучше.

Чем ближе Мира подходила к дому, тем тревожнее становилось на душе. Сначала она заметила отряд всадников на легконогих скакунах, затем их предводителя, того самого насмешливого мужчину, образ которого не выходил у нее из головы вот уже две недели. Рядом с широко распахнутыми воротами стояла Сильма с мужем.

– Господин, посмотри на нее. Разве может быть она той, о ком ты говоришь? – протянула хозяйка.

Девушка впервые видела ее такой – испуганной, неуверенной. Обычно громкий голос еле заметно дрогнул. В нем появились заискивающие нотки. Теперь Мире стало по-настоящему страшно. Зачем приехал этот человек? Что ему было нужно? Неужели ждал ее?

Она остановилась в десятке шагов от всадников, которые даже не спешились и поглядывали на селян свысока. Командир отряда оглядел ее с головы до ног, будто кобылу на торге. Спасибо, хоть в рот не заглянул, проверить, целы ли зубы. Взгляд его – холодный, колкий, внимательный – девушка не смогла выдержать, опустила глаза.

– Как тебя зовут?

Он впервые обратился к ней, но девушка от страха не могла вымолвить ни слова.

– Мира, – подсказала Рина.

– Она немая, глухая или все вместе? – спросил Лагард.

Прибывшие с ним воины громко рассеялись его словам, словно шутке. Домашние все так же с опасением взирали на незваных гостей, не разделяя их веселья. Испугавшись шума, расплакался младенец, которого держала на руках младшая невестка. Мать наклонилась к нему и стала что-то нашептывать, чтобы успокоить ребенка, но не ушла в дом.

– Час даю на сборы, пока мы пообедаем. Хозяйка не откажет нам в гостеприимстве?

Мужчина произнес это таким тоном, что сомнений не осталось: не только не откажет, но и поставит на стол самые лучшие кушанья, будто для дорогих гостей постарается. Отдав указания женщинам, Сильма увела племянницу подальше от любопытных глаз.

– Что со мной будет? Чего хотят эти люди? – спросила девушка.

– Приехали по приказу самого князя. Сказали, будто кто-то из родственников твоего отца нашелся и хочет забрать к себе.

– Неужели ты веришь этому? Веришь, что через столько лет кто-то подумал о том, что у женщины, имени которой отец, скорее всего, даже не запомнил, остался от него ребенок? Да и зачем я им?

– Кто знает, может быть других детей не дали ему боги? – попыталась успокоить племянницу Сильма, да только сама не верила тому, что говорила.

Женщина устало опустилась на скамью на кухне, отвела глаза. Что она могла ответить? Что нет силы, способной противостоять воле правящего князя, хотя боги и недовольны им последнее время? Что его посланники могут с легкостью сжечь дом, постройки, перебить мужчин и надругаться над женщинами, если попытаться оказать им сопротивление? Вроде бы воины, защищают границы, но кто знает, на что они способны? Сила на их стороне, а честь не всем ведома, и заступиться некому. Никто не станет рисковать своей головой ради соседа. Себя бы уберечь. Что муж ее уже взял деньги, как компенсацию расходов за то, что растили и заботились о племяннице, а на ее слова не обратил внимание?

С тоской смотрела женщина на девушку, так напоминавшую ее сестру, но разве ей по силам было что-то изменить?

Мира молча быстро собрала немногочисленные вещи и вышла на улицу. Коротко простилась с домочадцами и низко поклонилась дому, увидеть который больше она не надеялась, обняла Млату. С трудом проглотив ком в горле, сказала подошедшей тетке:

– Вот так и маму отпустили, и некому было за нее заступиться.

– У меня семья, – нехотя ответила та.

– Я, стало быть, совсем вам чужая, – ответила девушка.

Слезы навернулись на глаза Сильмы. Как живая, стояла перед ней сестра, протягивала руки, умоляла не отдавать ее незнакомому мужчине на потеху, только никто не заступился, не откликнулся.

– Отец, – робко произнесла Сильма, – муж, что же вы стоите столбами?

– Молчи, – ответит седой мужчина, теребя длинную бороду, – не нам тягаться с господами. Молись, чтобы жених после не отказался, а то и нам не к чести будет принять ее.

Женщина подошла к Мире и крепко обняла ее впервые за все годы.

– Прости, дочка! Прости за все! Знала бы, что так выйдет, все по-другому сделала! Прости, если сможешь.

Узел с вещами девушки положили в повозку, запряженную гнедой низкорослой кобылой. Один из воинов помог туда же забраться Мире. Она впервые ехала в такой, будто какая-то госпожа, только не испытывала от этого ни капли радости. Откинув полог, смотрела на дом, родственников, от которых редко слышала доброе слово, но других у нее не было, на селение, в котором родилась и прожила всю свою жизнь, пока оно не скрылось из виду.

Девушка не верила в сказки. Если бы кто-то из родственников отца разыскал ее, разве не приехал бы он сам? Не стал бы расспрашивать о ней, желая убедиться, что не обманулся в ожиданиях? Разве провожали бы ее домочадцы, словно прощались с ней, не надеясь увидеть в живых? Да только никто не удержал, не заступился. Отпустили с воинами князя, не подумав, какой позор одной девушке ехать с посторонними мужчинами. Видно, и правда испугалась тетка за свою семью. Ее можно понять: одним человеком для блага рода несложно пожертвовать. Любой поступил бы так же.

Глава 7

Мира проснулась по привычке рано. Потянулась, еще не открывая глаз. Она смутно помнила вчерашний вечер, только чувствовала, как затекли руки и ноги, спина из-за неудобной позы, в которой она уснула накануне. В душе поселился страх. Девушка откинула полог и осторожно выглянула наружу. Выбралась из повозки, с трудом устояв на ногах и пошла мимо воинов.

– Куда? – услышала знакомый голос.

– Оставь, командир, может быть, девке по нужде надо.

– Не долго, иначе пошлю за тобой кого-нибудь.

Мира покраснела от стыда. Не встретив сопротивления, не услышав насмешек, продолжила идти в сторону ельника. Ей повезло найти небольшой ручей, бежавший меж корней могучего дерева. Наскоро умылась, прогоняя остатки на, привела себя в порядок, напилась холодной воды и села там же, прислонившись спиной к могучему кряжистому дубу. Закрыла глаза, погрузившись в невеселые размышления, вновь задумавшись о том, что ждет ее впереди. Сколько не рассуждала об этом девушка, все никак не могла понять, кому и зачем она понадобилась? Почему за ней отправили вооруженных людей, будто за преступницей?

– Эй, где ты там? Иди есть, пока похлебка не остыла.

Голос одного из сопровождавших раздался совсем близко, но самого мужчины она не видела и была благодарна ему за то, что предупредил о своем появлении. Мира поднялась и нехотя побрела в сторону лагеря. Солдаты сидели вокруг костра и негромко переговаривались между собой. Один из них протянул девушке деревянную миску с едой и ложку. Она благодарно кивнула, устроилась на стволе поваленного дерева и принялась есть. Горячая наваристая похлебка прекрасно утолила голод и совсем немного примирила девушку с действительностью. На сытый желудок даже думалось легче.

– Привал окончен, – скомандовал Лагард.

Лагерь тут же зашевелился. Одни стали убирать палатки, другие спешно тушить костер, третьи седлали лошадей. Все действовали так слаженно, будто были одним человеком. Мира поднялась и пошла в сторону ручья.

– Не пытайся сбежать: либо голодный зверь порвет, либо на разбойников нарвешься.

Снова он, командир отряда с холодными пронзительными глазами, от одного взгляда которых Мире хотелось сжаться в комок и спрятаться как можно лучше.

– Я только посуду помою и вернусь, – ответила она.

Сама удивилась, откуда только смелость взяла говорить с ним, но мужчина не возразил.

– Смотри, какая хозяйственная, – произнес кто-то беззлобно. – Я бы посмотрел, как Нелия моет посуду своими белыми ручками.

Дружный смех мгновенно оборвался, стоило только Лагарду взглянуть на подчиненных. Мире оставалось только гадать, кто та таинственная женщина, о которой они говорили. Может быть, невеста их командира? Тогда понятно, почему он не потерпел насмешек, заступил за ту, что даже не слышала этих безобидных слов. Если бы и у нее нашелся такой защитник, ей не пришлось бы ехать с незнакомыми людьми неизвестно куда.

Путь продолжили так же в молчании, что и накануне. Мира ехала в повозке, откинув полог и глядя на удивительные пейзажи. За всю свою жизнь они лишь трижды побывала на торгу с теткой, но и тогда не успела ничего толком рассмотреть, выполняя многочисленные поручения родственницы. Сейчас у нее была возможность наблюдать красоту окружающего мира, но впервые это не радовало ее. Обширные зеленые луга, светлые лиственные рощи, темные еловые леса – все это не трогало ее сердца, оставляя равнодушной. Вернуться назад было нельзя, да и не осталось в прошлом никого, кто бы ждал ее возвращения. Может быть, родным даже проще стало, когда она вынужденно покинула их. Будущее пугало не меньше. Тишина усиливала тревогу. Никто не спешил делиться с девушкой планами, а спросить она боялась.

***

Последующие дни совершенно не отличались друг от друга: завтрак на рассвете, дорога, привал на обед и часовой отдых, снова дорога, ужин и сон. Мужчины общались между собой, совершенно не обращая внимания на девушку, будто ее и вовсе не существовало.

К концу третьего дня в пути Мира настолько осмелела, что, воспользовавшись отсутствием командира, спросила у одного из солдат, куда они едут.

– В столицу княжества, – просто ответил тот.

– Что мне делать там?

– Не знаю. Командир получил приказ, а мы не привыкли обсуждать его. Сама понимаешь, никто нам ничего не скажет. Сказали поехать, привезти тебя в замок, вот и везем.

Может быть, парень рассказал бы больше, только он внезапно замолчал. Обернувшись, Мира увидела Лагарда. Без ставших привычными доспехов, в простой рубашке и узких темных штанах он был похож скорее на сказочного принца, чем на грозного воина. Только холодный взгляд и появившаяся на губах усмешка быстро напомнили девушке о том, кем он являлся в действительности. Она поспешно отвернулась, сделав вид, будто пила травяной настой, который сама же заварила. В действительности она просто держала в руках деревянную кружку, содержимое которой давно остыло.

– Попробуй, командир, что Мира приготовила, – произнес один из солдат, протянув ему напиток. – Славный получился, совсем как у моей матушки, только еще ароматнее!

– Не боишься, что она решила нас отравить? – спросил Лагард.

Кто-то закашлялся, услышав слова командира. Другие насторожились. Мужчина неожиданно для Миры сел рядом, взял предложенную кружку и осторожно принюхался.

Девушке было обидно слышать напрасные обвинения. Пока никто из них не причинил ей зла, ей не за что было на них обижаться. Такие же подневольные люди, связанные приказом. Разве могут они ослушаться?

Неожиданно для самой себя Мира выхватила из рук Лагарда кружку, сделала большой глоток и сказала:

– Теперь веришь или думаешь, что у меня и противоядие заготовлено?

Сама не поняла, зачем это сделала, то ли от злости, то ли от обиды. Только страха в этом момент совсем не испытывала.

– Девица-то с норовом! Как она тебя умыла, командир! – произнес кто-то.

Дружный хохот солдат был ему ответом. Лагард повернулся, протянул руки, но не взял кружку, а положил их поверх рук Миры, потянул на себя и залпом выпил содержимое, не сводя с девушки глаз. Впервые в его взгляде мелькнул интерес и что-то непонятное, чему Мира не могла дать название. Она вдруг смутилась, поспешно освободилась и бросилась бежать. Далеко, конечно, не ушла: ночью в лесу опасно. Забралась в повозку, укрылась плащом, пытаясь унять бешено стучащее сердце.

Глава 8

Утро пугало только Миру, остальные вели себя так, будто ничего и не случилось. В действительности так оно и было. Девушка уже сама уверилась в том, что на пустом месте придумала что-то. Конечно, сейчас Лагард был иным. Ни следа не осталось от заносчивости и пренебрежения, с которыми он обращался к ее родственникам, будто два совершенно разных человека. Здесь он вел себя иначе, не так, как в доме Сильмы. Только что это меняло? Разве могла она хоть на мгновение привлечь внимание такого человека, как он, – красивого аристократа, опытного воина, пользовавшегося уважением среди солдат? Его поведение еще сильнее сбивало девушку с толку, не давая возможности определиться с собственным отношением к мужчине. Конечно, и думать о Лагарде не следовало, и смотреть в его сторону тоже. Мира всеми силами старалась этого не делать, закрывалась в повозке и все же случайно поймала его взгляд. Мужчина лишь на мгновение задержал его и тут же отвернулся, а девушка уже корила себя за то, что выглянула. Боялась, что он опять презрительно усмехнется или отпустит какую-нибудь обидную шутку, но тот будто и не заметил Миру вовсе. От сознания этого почему-то стало еще обиднее.

***

Прошло уже шесть дней с того момента, как Мира покинула родное селение. Теперь путь пролегал через наезженный тракт, где то и дело попадались спешащие в столицу и обратно люди: купцы и солдаты, бродячие артисты, аристократы. Последние, сопровождаемые многочисленными слугами, особенно выделялись богатой одеждой, дорогими конями, осознанием собственной значимости по сравнению с другими людьми. Однако даже они, пусть неохотно, но уступали дорогу отряду Лагарда.

Кем же он был, если внушал такой страх и уважение одновременно? Мира не знала ответа на этот вопрос. Было бы проще, будь он простым солдатом, а не важным человеком. Кому проще? Девушка затруднилась бы ответить и очередной раз задумалась о том, что хватит вспоминать о нем, тем более что он даже не смотрел в ее сторону. Другая навязчивая мысль вызывала больше опасений: кому и зачем в действительности она понадобилась в столице? Чем больше думала об этом, тем сильнее в ней крепла уверенность, что ничем хорошим это путешествие для нее не кончится. Сейчас даже жизнь в доме Сильмы казалась ей счастьем по сравнению с неизвестностью.

В одну из ночей Мира решилась на побег, не видя другого способа спастись от уготованной ей судьбы. Она соорудила из одежды подобие человека, укрыла сверху плащом. Взяла с собой только краюху хлеба и фляжку с водой, а также те небольшие деньги, что передала ей тетка. Осторожно выбралась из повозки и направилась в лесную чащу. Теперь лес ее не страшил так, как в начале пути: близ столицы не было разбойников. Об этом позаботились солдаты князя. Девушка рассчитывала выйти к какому-нибудь селению и остаться там жить. Она не боялась работы, даже тяжелой, лишь бы была честной. Рассчитывала первое время жить у хозяев, потом заработать денег и купить маленький домик, может быть, даже выйти замуж. Здесь, далеко от дома, ее никто не знал и не стал бы попрекать прошлым ее матери.

Видимо, только в сказках и старинных легендах всегда находился тот, кто спасал героиню от злой мачехи или неведомого чудовища. В жизни рассчитывать приходилось только на себя. Не было справедливости, по крайней мере для бедняков и сирот. Им еще повезло с князем: налогами не душил, без вины не казнил, с соседними государствами не воевал, если те не нападали первыми, а потому и мужчины из домов уходили на военную службу редко. Только и он в чем-то провинился перед богами. Так говорили все, кого знала девушка, вспоминая последние неурожайные годы и отсутствие у князя наследника. Раньше Мира мало задумывалась над этим, а теперь вдруг разом все вспомнилось, когда она оказалась так близко к столице княжества.

Девушка успела уйти достаточно далеко, так ей казалось, прежде чем была остановлена требовательным голосом начальника отряда:

– Еще один шаг и ты пожалеешь, что попыталась сбежать. Поверь, даже в темноте я не промахнусь с такого расстояния.

Мира не поверила, но проверять не стала. Следовало остановиться, но ей стало так страшно, что она бросилась в сторону, не разбирая дороги. Лишь бы успеть скрыться где-нибудь, пока преследователь не настиг ее. Больше неизвестности в конце пути она боялась только гнева Лагарда.

Она бежала довольно долго. Выбилась из сил, обходя поваленные деревья, продираясь через густой подлесок. Боги отвернулись от девушки, потому что едва она поверила в возможность спасения, как чуть не упала в овраг. Только на самом краю успела остановиться, но именно в этот момент мужчина догнал ее. Схватил за руку, но девушка не сумела удержать равновесия и потянула его за собой. Оба покатились по крутому склону вниз. Казалось, они падали целую вечность, хотя в действительности прошло не более минуты. Корни деревьев, сломанные сучья впивались в тело, еще не прогретая солнцем земля обжигала холодом. Мужчина отчаянно ругался такими словами, что у девушки покраснели бы уши, если бы страх разбиться не пересилил смущение. Мира вцепилась в Лагарда, будто это могло остановить или смягчить падение.

Внезапно все закончилось. Девушка коснулась спиной земли, прикрытой прошлогодней прелой листвой. Лагард, за которого она так отчаянно цеплялась, оказался сверху. Его и без того холодные серые глаза потемнели от гнева, но, как бы страшно не было девушке, сильнее этого было чувство радости от того, что оба остались целы и невредимы.

– Живы, – сказала Мира и улыбнулась.

Мужчина внимательно смотрел на нее. Протянул руки. Осторожно, едва касаясь, убрал запутавшийся в волосах прошлогодний лист, провел тыльной стороной ладони по щеке. Мира зажмурилась, не зная, как вести себя, а в отчего-то стало так тепло и на душе радостно.

Мгновение спустя, то ли устыдившись этого невольного жеста, то ли рассердившись непонятно на что, командир бросил зло:

– Дура крестьянская! Решила умереть и меня за собой утащить? Не тебе со мной тягаться!

Глава 9

Солнце едва взошло, а отряд уже стоял у городских стен. Сонный стражник долго рассматривал приказ, не желая впускать путников в город. Едва ли он умел читать, но печать князя знали все без исключения. Наконец, он распахнул тяжелую створку ворот, дав возможность прибывшим въехать в город.

Мира осторожно приподняла полог и тихо ахнула, увидев столицу княжества. За каменной крепостной стеной располагался город из тех, о которых можно было услышать только от путников и торговцев, вдоль и поперек обошедших земли княжества. Он был в десятки, если не в сотни раз больше даже Калиничей, где проходили ежегодные ярмарки. По обе стороны широкой, мощеной камнем улицы возвышались двух- и трехэтажные дома, в которых, должно быть, жило очень много людей. Здесь можно было не бояться испачкать ноги или подол платья даже осенью, когда дожди шли несколько дней подряд. Наверно, местные жители луж никогда и не видели и одевались они совсем иначе. В селении Миры не каждый мог позволить себе яркий наряд даже на праздник, не то чтобы просто так в будний день в таком ходить. Повсюду виднелись повозки, всадники, многочисленные горожане, спешащие по своим делам. Мира быстро устала от этого бесконечного движения и спряталась внутри, откинувшись на свернутый плащ.

– Приехали! Выходи!

Зычный голос одного из солдат заставил девушку поторопиться. Она самостоятельно выбралась из повозки: руки ей, как обычно, никто не предложил. Лагард окинул ее одобрительным взглядом, отметив, что за эти несколько часов Мира, как могла, привела себя в порядок и надела чистое платье. Ему было все равно, но так хотя бы было не стыдно показать ее князю.

Девушка замерла перед величественной громадой замка. Совершенно гладкие мощные стены, высокие окованные железом ворота, узкие окна первого и большие второго и третьего этажей поразили неискушенную девушку. Ничего подобно ей раньше не доводилось видеть. Неужели люди способны такое сотворить? Нет, здесь определенно не обошлось без вмешательства богов!

– Идем, князь не любит ждать, – произнес Лагард, исподволь наблюдая за ней.

Он пошел вперед, даже не оглянулся, знал, что пленнице некуда деваться, бежать отсюда не получится. Странная девчонка, как собака побитая – тихая и неприметная. Только он помнил, каким огнем горели ее глаза там, на дне оврага, когда не просила, требовала оборвать ее жизнь; как звонко, беззаботно смеялась, осознав, что оба они остались живы. Хотел бы он увидеть ее другой, такой, какой она могла бы стать, если бы ей была уготована другая судьба. Подумал и только сильнее разозлился на себя за эти глупые мысли, хотя, возможно, сказывалась обычная усталость. Ничего, осталось совсем немного, вскоре он забудет обо всем, и совесть его будет спокойна.

Мира еле успевала за широко шагающим впереди мужчиной. Оглядывалась по сторонам, рассматривая высокие сводчатые потолки, большие застекленные окна, стены, затянутые гобеленами. Порой что-то настолько привлекало ее внимание, что она замирала на месте, едва успевая увернуться от спешащих слуг, солдат, просителей. Преодолев очередной поворот, она совершенно запуталась, поняв, что самостоятельно вряд ли выберется из замка. Как себя вести, что делать, девушка не могла даже предположить, тем более что совершенно не представляла, зачем она здесь и куда ее ведут.

Внезапно Лагард остановился перед одной неприметной дверью, а Мира от неожиданности столкнулась с ним.

– Прошу прощения, – пробормотала она, но мужчина даже не обернулся.

– Молчи, пока тебя не спросят, стой спокойно, не верти головой по сторонам, – процедил он.

Мира отвернулась. Так ее даже мама не поучала в детстве, а он говорил это взрослому человеку. Наверно, в его глазах она была дикаркой. Конечно, по сравнению с ним – знатным, образованным, уважаемым человеком, – так оно и было. Не на что обижаться, но все же девушку расстроили и эти слова, и отношение Лагарда.

Задумавшись, она пропустила тот момент, когда мужчина скрылся за дверью, и услышала только незнакомый повелительный голос:

– Я хочу ее видеть немедленно!

Девушка осторожно вошла в комнату, не поднимая глаз. Она не видела говорящего, только рассматривала дорогой ковер, устилавший пол. Густой ворс приглушил звук ее шагов.

– Посмотри на меня.

Девушка подчинилась приказу. Страх объял все ее существо. Ей казалось, что она увидит одного из древних богов или героев – такая сила ощущалась в голосе хозяина комнаты. Несколько мгновений они молча рассматривали друг друга. Мира даже прикусила костяшки пальцев, чтобы не закричать, а сидевший в кресле мужчина прищурился, не сводя с нее внимательного взгляда.

Глядя на них, Лагард окончательно убедился в собственной правоте: те же густые светлые волосы, прямой нос и ярко-синие глаза, упрямство во взгляде. Внешность князя была чуть грубее, более мужественной, черты лица девушки были тоньше, мягче, нежнее. Только необычная форма глаз ей досталась от матери, в остальном и без испытаний можно было с уверенностью сказать, кто был ее отцом.

– Довольно! Проследи за тем, чтобы ее разместили в западном крыле, – приказал князь худощавому старичку. – Приставь служанку, пусть приведет ее в порядок.

Тот едва кивнул и удивительно чистым голосом произнес:

– Прошу следовать за мной, госпожа.

Мира осталась стоять на месте. Никто, видимо, не собирался ей ничего объяснять. Все делали вид, будто ее и не существовало вовсе. Вопросов в ее голове стало еще больше. Понимая, что другой возможности у нее может не быть, она спросила:

– Вы – мой отец?

Сходство было на лицо. Мира будто смотрелась в зеркало и видела себя, если бы была старше и родилась мужчиной. Неужели этот человек и был тем самым аристократом, который сломал жизнь ее матери? Тем, кто, возможно даже ни разу не вспомнил о ее существовании, а теперь потребовал привезти к нему дочь.

– Посмотрим, – неопределенно ответил он.

– Вы убьете меня? – от страха выпалила девушка, озвучив мысль, не дававшую ей покоя все это время.

Глава 10

Мире выделили комнату, которая своими размерами могла соперничать с огромной кухней Сильмы. После крошечного чуланчика, в котором она ютилась долгие годы, спальня казалась поистине княжеской. На полу был расстелен мягкий ковер темно-коричневого цвета. В центре располагалась большая кровать под балдахином, на которой с легкостью могли поместиться несколько человек, застеленная дорогим светлым покрывалом. Легкие полупрозрачные занавеси до пола прикрывали высокие окна, за которыми открывался вид на город.

В другой ситуации Мира, должно быть, радовалась этой красоте, с замиранием сердца смотрела бы на открывшуюся ее взору панораму города, но все ее мысли были только об одном – спустя семнадцать лет она, наконец, увидела своего отца, который не нашел даже пары слов для нее. Сильнее всего по ней ударило именно равнодушие Бартлада. Глупо было бы рассчитывать на то, что он обрадуется ей, распахнет объятия или хотя бы спросит, как они с мамой жили все эти годы. Конечно, он не знал ее раньше, и все же ей отчего-то было обидно. Впрочем, для нее князь оставался именно правителем, которым она до недавнего времени восхищалась, и который оказался ее отцом. В этом она не сомневалась ни мгновения, достаточно было увидеть его. Тем удивительнее было его внезапное появление в ее жизни. Девушка чувствовала себя совершенно потерянной.

В высоком напольном зеркале Мира заметила свое отражение. Она остановилась напротив. Ее взору предстала юная уставшая девушка. Ее гладко зачесанные назад немытые волосы, не просто скоромное, бедное, хоть и не перешитое из чужих нарядов платье, потухший взгляд – все кричало о том, что она чужая здесь, среди этой красоты и роскоши.

– Госпожа!

На пороге комнаты появилась рыжеволосая с множеством конопушек на лице девушка. Она поклонилась и добавила:

– С вашего разрешения, я провожу вас в купальню.

– Как тебя зовут? – спросила Мира, озадаченная таким обращением.

Неужели все в замке уже знали, кем она приходилась князю? Иначе почему девушка обратилась к ней с таким почтением и на «вы»? Если так, то она снова станет объектом насмешек и пересудов, а так хотелось тишины и покоя.

– Нита, госпожа. Мне велено во всем помогать вам.

Служанка повела ее по новым коридорам и переходам, счет которым девушка быстро потеряла. Наконец, они достигли жарко натопленного помещения, в котором Мира безошибочно узнала баню. В просторном помещении могло свободно разместиться более десятка людей, и никому не было бы тесно. Она разделась и направилась в самый дальний угол, отказавшись от помощи Ниты. Девушка привыкла сама заботиться о себе, а для того, чтобы привести себя в порядок, ей требовались лишь мочалка, кусок мыла и чистая вода.

Служанка снова поклонилась, не став спорить со странной госпожой. Лишь бы не обижала и то хорошо. Она быстро подобрала ее вещи и, не успела Мира и глазом моргнуть, как бросила в огонь.

– Что ты сделала? Мне больше нечего надеть!

Это было лучшее платье Миры, которое она сама выкроила и сшила из обрезков старого холста, единственная новая вещь, а не перешитая из чужого.

– Я приготовила вам другое платье, госпожа. Господин Нун приказал сжечь все ваши вещи. Потом придет портниха, снимет мерки и сошьет для вас множество новых красивых нарядов.

– А плащ? – спросила она.

– Нет, его я пока оставила. Прикажете тоже выбросить?

Мира сдержала крик, отрицательно покачав головой. В новом месте у нее было по-прежнему не больше прав, чем в доме Сильмы, только там она, по крайней мере, знала свое место, знала, чего от нее хотят. Здесь же с ней обращались почти как с госпожой, но снова никто не считался с ней. Одежда была лишь мелочью. Кто знает, что станет с ней самой?

***

Сияющая чистотой и свежестью, Мира впервые с семи лет одевалась не сама, а с помощью служанки. Камиза, нижнее платье, из тончайшей ткани, названия которой девушка не знала, приятно облекла тело. В новом бледно-зеленом верхнем платье, подхваченном на талии широким расшитым золотом поясом, в необычно мягких кожаных туфлях Мира чувствовала себя настоящей госпожой. Это ощущение усилилось, когда Нита расчесала ее густые длинные волосы и уложила в простую, но красивую прическу. Тем не менее, страх не покидал девушку ни на минуту. Еще более он усилился, когда утром пришел Нун, старик, которому были поручены заботы о ней. Он объявил, что сегодня ей предстоит некое испытание, которое решит ее судьбу.

Девушка не находила себе места в ожидании этого часа. Наконец, дверь открылась, на пороге появился старый управляющий. Он поклонился Мире, будто она и правда была высокородной особой, а не крестьянской сиротой, и попросил следовать за ним. Весь путь до кабинета князя они проделали в молчании, только на пороге комнаты старик чуть сжал ее локоть и шепнул:

– Вы милая девушка, госпожа, желаю вам провалить испытание.

И без того испуганной птицей стучавшее в груди девушки сердце забилось еще быстрее. Вдруг показалась, что за этой дверью притаилась смерть, которая уже протянула к ней свои костлявые руки и не отпустит ее. Ни сбежать, ни спрятаться не удастся. Откуда взялись в ней силы, Мира не знала, но она гордо подняла голову и шагнула внутрь, навстречу своей судьбе.

В комнате кроме нее самой находились только князь и двое магов, оживленно споривших друг с другом. Все они замерли, стоило только девушке войти.

Дальше последовали странные манипуляции, смысл которых ускользал от Миры. Седобородый старец, видимо, придворный маг, только наблюдал. Другой, имени которого девушка не запомнила, с фанатичным блеском в глазах попросил ее положить руки на небольшой кристалл, возвышавшийся в центре комнаты на специальной подставке. Он же произносил странные слова на красивом непонятном языке – то ли молитвы, то ли заклинания. От звука его голоса, аромата трав в курильницах, страха и чувства голода у девушки закружилась голова. Она почти не осознавала, где находилась. Внезапно мир померк, чтобы тут же засиять нестерпимым для глаз светом.

Глава 11

– Поздравляю, государь, боги смилостивились над нами!

Голос мага – первое, что услышала Мира. На его лице расцвела довольная улыбка. Князь в отличие от него был сдержан. Сложно было понять, рад ли он или опечален последними известиями. Что такого им открылось, пока Мира была без сознания? Как это событие повлияет на ее дальнейшую судьбу? Кто был тем, с кем она говорила? То существо казалось древним, могучим, бесконечно мудрым и не производило впечатление иллюзии.

– Что вы видели? – спросил все тот же маг. – Быть может, услышали предсказание, напутствие или хотя бы подсказку?

– О чем вы? – удивилась Мира. Отчего-то не хотелось делиться увиденным ни с кем. Вдруг это действительно был знак, некая подсказка, расшифровав которую, ей удастся изменить свою жизнь к лучшему?

– Оставь ее, – прервал их разговор князь.

– Пора, государь. Вы должны это сделать, – произнес некто, чьего лица Мира не видела.

– Догадки подтвердились: ты – моя дочь, и я хочу представить тебя всем, – добавил Бартлад. – Ты в состоянии идти? Мы потом поговорим. Сейчас просто сделай то, что я скажу, хорошо?

Мира кивнула. Услышала странные слова мага: "осталось дождаться благоприятного момента", но не обратила на них внимание, слишком волновалась. Неосознанно приняла протянутую руку князя и встала. Голова слегка кружилась, будто от настойки из тех, что втайне от Сильмы пил ее супруг. Он прятал небольшие бутылочки с напитком на кухне в самых неожиданных местах. Однажды девушка отхлебнула такой из кружки, опрометчиво оставленной дядей, и потом весь день мучилась головной болью и глупо смеялась. Ох, и досталось ей тогда от тетки!

Рука девушки легла на сгиб локтя князя. Вдвоем они покинули комнату, остальные потянулись вслед за ними. В молчании дошли до тронного зала. Привратники распахнули тяжелые двери. Едва Бартлад и Мира вошли, как взоры всех присутствующих обратились к ним. Девушка заметно волновалась, но не могла избежать пристального внимания придворных.

– Бартлад Эйгенгард, князь Арарский, – торжественно провозгласил церемониймейстер.

– Моя дочь, княжна Миранила, – добавил князь.

Это было не ее, чужое имя. Только аристократы могли позволить себе такие имена, крестьянских детей называли проще и короче, но она не посмела возразить. Шла рядом с правителем, высоко подняв голову, глядя перед собой не потому, что ее переполняла гордость, просто испугалась такого скопления людей. Кем она была в их глазах – давно потерянной и недавно обретенной дочерью, выскочкой или же ей отводилась иная роль?

Додумать эту мысль Мира не смогла, отвлеченная гулом приветственных голосов. Присутствующие не скрывали своего удивления. Девушка не знала, как себя вести, поэтому просто улыбалась в ответ всем сразу и никому.

Казалось, дороге не будет конца, в действительности девушка сделала не более тридцати шагов. У подножия трона она увидела главнокомандующих армии Арара, среди которых был и Лагард. В глазах последнего она успела заметить удивление прежде, чем он умело скрыл его за поклоном. Когда мужчина выпрямился, то был так же равнодушен, как обычно. Казалось, его совершенно не смутило то, что он был вынужден выказать почтение той, кого еще недавно назвал «крестьянской дурой».

«Кто ты? Что скрываешь? Какие планы строишь?» – спрашивала себя Мира, глядя на него. Многое бы отдала, чтобы понять этого человека, но он оставался для нее такой же загадкой, как и в первую встречу.

Князь занял трон, а Мира осталась стоять, не зная, что ей делать дальше.

– Кивни присутствующим и отойди в сторону, – произнес Лагард, видя замешательство девушки.

Мира последовала его совету. Затем потянулась вереница подданных, каждый из которых стремился засвидетельствовать свое почтение новообретенной дочери князя. Они кланялись, называли свои имена, заверяли в своей преданности и целовали руку девушки. Она не привыкла к такому обращению и попыталась избежать навязанной ей церемонии, но Лагард удержал ее руку, не позволив спрятать ее за спиной. Казалось, это представление не закончится никогда. Девушка вздохнула с облегчением только час спустя, когда смогла покинуть зал, воспользовавшись предложением Нуна. Она вернулась в свою комнату и, не раздеваясь, упала на кровать. Столько мыслей было в ее голове, столько эмоций, что она не знала, за что ухватиться. Как быть? Что делать? Кто враг, а кто друг и если у нее здесь друзья? Кому довериться и можно ли доверять хоть кому-то?

***

Мира проснулась вечером, когда за окном уже стемнело. Нита, казалось, только и ждала этого момента. Тут же принесла кувшин с водой и небольшой тазик, полила на руки. Умывшись, девушка почувствовала себя лучше, хотя волнение по-прежнему не отпускало ее. Она позволила служанке помочь ей переодеться в другое платье, сделать новую прическу.

– Для чего все это? – запоздало поинтересовалась Мира.

– Скоро ужин. Государь велел, чтобы вы пришли. Там только близкие будут.

Девушка вздрогнула, поняв, что ей предстояло знакомство с княгиней и ее дочерью. Сам князь так и не появился, обещанный им разговор не состоялся, а, может быть, она просто проспала, когда он приходил.

Служанка осталась в комнате, в столовую Миру проводил один из стражников, служивших в замке. Несмотря на то, что девушка ничего не ела с утра, она была готова отказаться от ужина, лишь бы не идти на эту встречу. Только в этот раз, как и в предыдущие, все было решено за нее.

– Добрый вечер! – произнесла она, едва войдя в трапезную. Не знала, следовало ли присесть в поклоне или просто поклониться. У нее не получилось ни то, ни другое, но никто, казалось, не обратил на это внимание.

– Проходи, садись, – произнес князь.

Ее замешательство вызвало его недовольство, которое он не пытался скрыть. Кто-то из слуг отодвинул стул с высокой спинкой, на который опустилась Мира. Другой положил в ее тарелку тушеное с овощами мясо, третий налил вина в бокал. Присутствующие пытались скрыть любопытство, но девушка все равно чувствовала на себе их взгляды. Богато одетая женщина с гордым взглядом и идеально прямой спиной была, видимо, супругой князя, а сидевшая по правую руку юная девушка дочерью. Князь не представил Миру, видимо, церемонию, прошедшую в тронном зале, посчитал достаточной. Сама девушка не могла вспомнить, видела ли его супругу там или нет.

Глава 12

Несколько последующих дней не добавили ясности. Мира по-прежнему не знала, чего ожидать, а вынужденное безделье только усиливало тревогу. Внезапно у девушки появилось столько свободного времени, что она даже не предполагала, что с ним делать. Официально признанная дочерью арарского князя, она, разумеется, была освобождена от любых дел и обязанной. Для этого в замке был не один десяток слуг. Что она должна была делать в соответствии с этим статусом, новоявленная княжна не представляла.

С родственниками Мира виделась лишь за завтраком. Получить приглашение на него подданные считали честью для себя, поэтому обычный прием пищи превращался для девушки в настоящее испытание. Столько лицемерия, неприкрытой зависти и заискивающих взглядов одновременно она никогда раньше не видела. Каждый норовил воспользоваться возможностью и укрепить с кем-то связи, получить какую-то пользу, извлечь выгоду из новых знакомств. Первое время Мира ловила на себе осторожные любопытные взгляды, но никто не разговаривал с ней. Видимо, даже как дочь князя, она не представляла интереса для всех этих людей. Поэтому она была даже рада, что обед и ужин служанка приносила в комнату, избавив ее тем самым от необходимости терпеть общество всех этих людей.

Князь был слишком занят, чтобы появляться на подобных мероприятиях. Возможно, он ужинал с семьей, но Миру туда никто не приглашал. Бартлад, которого даже мысленно девушка не могла назвать своим отцом, не спешил выполнять данное обещание и поговорить с дочерью: то ли не желал, то ли забыл, то ли был слишком занят.

В один из таких дней, когда непрестанно моросивший дождь мешал наслаждаться видом города, Мира услышала странный звук, будто кто-то скребся за стеной. Она отвлеклась от пейзажа за окном, который успела изучить вдоль и поперек, и прислушалась, пытаясь определить, откуда доносился этот шум. Любопытная от природы, изнывающая от тоски, девушка совершенно не испытывала страха. Что могло случиться в стенах замка, охраняемых множеством солдат?

Мира прошла в дальний угол комнаты, приложила ухо к стене и, ругая себя за глупость (вдруг это просто крысы?), спросила:

– Кто там?

Шум повторился, после отчетливо прозвучали слова:

– Открой, нажми на лилию в левом углу.

Боги, какая лилия? Что за странный голос? Вдруг это какой-то дух, как в древних сказаниях? Отбросив страхи, девушка пробежалась пальцами по резной панели, украшавшей стену, и нажала на вырезанный из дерева цветок. Послышался щелчок, после чего стена, будто дверь, распахнулась наружу. К немалому удивлению Миры в открывшемся проеме показалась светлая головка княжны.

– Можно? – спросила она робко.

Девушка только растерянно кивнула и отошла в сторону, пропуская неожиданную гостью. Та переступила порог и сразу принялась отряхивать платье со словами:

– Даже не представляешь, сколько там паутины, а пыли и того больше. Жаль, слугам нельзя поручить провести уборку, иначе о системе тайных ходов в замке будет знать каждый, а этого допустить никак нельзя.

– Но я теперь знаю, что они существуют, – ответила Мира.

– Ты своя, тебе можно, – весело ответила девушка. – Нас, к сожалению, так и не представили, поэтому, да простит мне матушка нарушение правил, я сделаю это сама. Меня зовут Маринелия, но для близких просто Нелия.

Не та ли это Нелия, о которой говорили солдаты? Имя редкое, а в совпадения девушка не верила. Впрочем, какая разница? Важнее то, что перед ней сейчас стояла не просто княжна и единственная наследница престола, а ее сестра. Такая же светловолосая, только глаза материнские, карие. Чем-то она неуловимо напоминала саму Миру, только скулы были не так выражены, губы чуть тоньше, кожа белая, словно молоко, да и сама она была немного моложе. Нелия улыбалась, но по тому, как она неосознанно теребила длинный пояс, как надежда в ее глазах сменялась страхом, девушка поняла, что гостья волновалась ничуть не меньше, чем она.

– Я так рада, что у меня, наконец, появилась сестра, – добавила последняя. – Ты же позволишь называть тебя сестрой, Миранила?

– Просто Мира, это имя дала мне мама и другого я не знаю, – ответила та.

– Хорошо, – кивнула Нелия. – Так что, разрешишь мне остаться или тебе даже видеть меня неприятно?

Мире казалось, что с появлением гостьи неожиданности закончились, но своим вопросом та сумела удивить ее. Это она была лишней в жизни этих людей, с чего бы ей обижаться? Одно дело князь, на разговор с которым она продолжала надеяться, и другое дело его дочь, невинный ребенок, ровесница Млаты.

Затянувшееся молчание Нелия восприняла по-своему. Она коротко извинилась за вторжение и уже собиралась уйти, когда Мира промолвила:

– Все так неожиданно для меня, так сложно, что я совершенно запуталась. Там, откуда я родом, у меня тоже осталась сестра, милая, добрая девушка. Мне кажется, вы очень похожи.

– Правда?

Искренняя радость в голосе Нелии подкупала, а Мире так хотелось обрести если не друга, то хотя бы приятного собеседника, с которым можно было бы иногда разговаривать. То, что сестра пробралась к ней тайно, наводило на мысль, что кто-то из ее родителей, а, может быть, оба были против этого. Девушка поступила по-своему, и ее смелость внушала уважение.

– Можно я иногда буду приходить к тебе? Только не рассказывай об этом, пожалуйста, никому, иначе матушка удвоит количество занятий по этикету, а они такие скучные. Я и без них все знаю. Если хочешь, и тебя могу научить.

– Тебе, наверно, стыдно за меня, да? Поэтому предложила?

– Вовсе нет! Папа сказал, что ты росла далеко отсюда, поэтому много не знаешь. Я вовсе не хотела тебя обидеть.

– Я не обиделась, – честно ответила Мира.

С этого дня девушки довольно много времени проводили вместе. Нелия увлеченно говорила об устройстве государства, об этикете и правилах поведения в целом, об истории Арара. Мира не могла похвастаться такой осведомленностью, но рассказанные ею старинные предания вызывали неподдельный восторг младшей сестры.