Крысолов

1

Дэмиен устроился на последней скамье, куда, вопреки возмущению матери, потребовал сесть. Обычно они занимали один из первых рядов, так как дети всегда причащались первыми и существовало негласное правило, что все, кто приводит с собой детей и подростков располагаются ближе к алтарю, чтобы быстрее подойти, не создавая балаган по всему церковному залу. Но сегодня Дэмиен хотел быть последним в очереди, ведь то что он собирался совершить должны видеть все, и самое подходящее время – середина таинства, ведь так ему сказал Брат, а он не может ошибаться. Мальчик окинул взглядом чистые белые стены и деревянный потолок, простые, но добротные скамьи и небольшую кафедру, за которой каждый раз проповедовал отец Джон, такой умный и добрый человек, очень хорошо относившийся к Дэмиену и всей душой старавшийся помочь каждому нуждающемуся. А в Маунтин Бей нуждались все - кто в деньгах, кто в простом человеческом тепле или любви, странно, но за всю свою маленькую жизнь мальчик ни разу не встретил по-настоящему счастливого человека. Некоторые рассказывали об этом месте как о магните, притягивающем горе со всех концов света, потому для радости совершенно не оставалось места. Но для него это закончилось с появлением Брата, дающего смысл жизни и позволяющего чувствовать себя таким нужным и таким сильным. С другой стороны, какой может быть истинный смысл жизни ребёнка? Игрушки? Развлечения? Проказы? Глупо и смешно. Но он указал его! И, как ни странно, этот самый истинный смысл ничем не отличается от взрослого, и когда Брат открыл правду, то Дэмиен осознал своё предназначение, преисполнившись счастьем.

Вспомнив то огромное нежелание, с которым приходилось делать каждый шаг, собираясь на церковную мессу, он усмехнулся. Сегодня же всё его естество само требовало находиться здесь, вдыхать аромат ладана и восхищаться аскетичной красотой церкви. Протестантские храмы штата всегда отличались особой простотой, отсутствием чего-то лишнего. Здесь каждый элемент был продиктован необходимостью и подобран с каким-то особым вкусом, присущим лишь местному колориту. Хотя других подобных строений Дэмиен никогда не видел и никак не мог сравнить, но всё же какая-то внутренняя уверенность, что именно эта церковь лучше всех, не покидала его.

В зале зазвучало хоровое пение, прекрасными голосами наполняя пространство, но мальчику почему-то оно казалось отвратительным, оскверняющим саму природу. То что так нравилось раньше, сейчас вызывало ненависть! Как эти омерзительные звуки могут вообще сметь раздаваться в этом великолепном месте. И эти певцы, страшные, с поддельными довольными улыбками умалишённых оскорбляли тех, кто слушает проповедь. От них сквозило лицемерием, скрытой порочностью и непроходимой тупостью. Дэмиен оглядел присутствующих и понял, что они также как и певцы находятся в каком-то лживом состоянии, стараясь убедить себя в нисхождении божьей благодати. Он посмотрел на мать и скривился. Какая-то странная женщина, постоянно читающая свои не менее странные книжки с крестом. «Глупая! И они все глупые!» - подумал про себя мальчик и взглянул на священника. Отец Джон читал молитвы и осенял прихожан крестным знамением. Дэмиен стал осматривать его с ног до головы, постоянно усмехаясь про себя. «Какой хороший человек и насколько искусный лжец! Правильно говорит Брат, что нельзя верить святошам, они обманывают, рассказывая дурацкие небылицы из своих хитрых книжек. Церковь должна быть избавлена от лицемерия и лжи, тогда наконец-то спадёт пелена с глаз прихожан и они узрят что есть Бог и возненавидят его.» - вспоминал он слова своего учителя, совсем не обращая внимания на происходящее вокруг. Он любил Брата всей душой, также как и все остальные. Почему? Мальчик часто задавал себе этот вопрос и ответ пришёл сам собой и оказался настолько прост, что даже заставил засмеяться. Да, потому что он не врал, как другие взрослые. Всего лишь говорил правду какая бы она не была! И как только Дэмиен взглянул на всё с другой стороны, обладая знаниями, которые раньше скрывались, то всё изменилось и глазам открылось подлинное несовершенство этого мира.

- Дэмиен, ты спишь что ли? Причастие! Давай скорее, все уже пошли! – над ухом прозвучал раздражённый шёпот матери.

Мальчик быстро поднялся и, с торжественным видом зашагал к алтарю, возле которого стояло всего два ребёнка. Этот блаженный Джек и вечно правильная заучка Марта, которая, как казалось, десять раз полностью выучила Библию наизусть. Почти все дети давно уже перестали сюда ходить, любыми путями стараясь избежать посещения церкви. И Дэмиен их понимал, и тоже не имел никакого желания прикидываться верующим, особенно, после того как Брат открыл ему глаза.

Отец Джон взял чашу с вином и опустил туда небольшую серебряную ложку, наполнив которую протянул Джеку. Проглотив кусочек хлеба в вине, он, улыбаясь пошёл по направлению к родителям.

- Это моя самая любимая часть, хлеб с вином такие вкусные. – хихикнула Марта, подмигивая Дэмиену, который просто улыбнулся в ответ.

Быстро получив свою порцию, девочка проворно отошла, давая возможность подойти следующему.

Он шагнул по направлению к чаше и поднял глаза на священника, добродушно улыбавшемуся ему. Проглотив содержимое ложки, мальчик тихо спросил:

- Отец Джон, а почему церковь благословляет людей на войну?

Священник не ожидал такого вопроса в самый разгар таинства Причастия, и, наклоняясь к ребёнку, ответил.

- Потому что так говорится в священном писании. Вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими, да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь, не смущайтесь и не ужасайтесь их, ибо Господь Бог ваш идёт с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими и спасти вас.

- А если в церкви поселились еретики, то Бог благословляет на войну с ними?

- Конечно. Еретики искажают учение Господа нашего в угоду собственным целям. – с удивлённым видом проговорил священник.

Мальчик медленно опустил руку в карман и прошипел.

- Тогда пусть он благословит меня на очищение от скверны этого святого места! – внезапно воскликнул Дэмиен, вынимая из кармана кухонный нож. Глаза отца Джона округлились от неожиданности, он постарался отскочить назад, но рука мальчика оказалась быстрее и острое лезвие вонзилось под кадык, пробивая нёбо и погружаясь в мозг. Кровь хлынула, заливая рясу, и, схватившись за горло, священник рухнул на пол, сотрясаясь предсмертными судорогами. Зал на секунду замер, а потом раздался пронзительный женский визг. Все остолбенели, а Дэмиен разразился диким хохотом, с удовлетворением наблюдая за истекающим кровью отцом Джоном.

2

- Тьма повсюду, я чувствую как она пожирает всё вокруг, оставляя лишь мизерные проблески света, но лишь для того, чтобы поглотить их позже. Сколько раз я слышал, что свет победит тьму, какие мудрые речи от докучливых глупцов. Свет не может победить, он просто хватается за любую возможность продлить свою собственную агонию перед тем как будет съеден словно праздничный торт. А всё потому, что свет живёт во тьме и без неё существовать не может, он её часть, порождённая для придания хоть какого-то смысла бесконечной всё окутывающей чёрной пустоте. – он сидел на небольшом деревянном табурете, повернувшись спиной, и, словно, в какой-то нереальной дымке, монотонно говорил, без эмоций, без дыхания, без жизни. – она уже почти поглотила тебя, но всё же нам удалось отогнать бездну, вырвать из неё твоё умирающее сознание и истерзанное тело, но какой ценой? Разве это того стоило? Спроси себя? И ответь!

- Николя, прости меня, я виноват. Моя никчёмная жизнь никак не стоила твоей! Я постоянно молюсь об упокоении твоей души, и, если б можно было что-то изменить, то я бы отдал свою жизнь взамен! – преодолевая комок в горле, заикаясь и всхлипывая, ответил Кристоф.

- Не говори так! – взревел Николя и повернул к нему свой пустой тёмный взгляд, не выражавший никаких эмоций. Его бледная кожа, тонувшая в дымке, выглядела зловеще, а глаза казались пугающе бездонны. – ты важнее меня, потому он и позволил принести такую жертву ради твоего спасения! Мы смогли! Сделали главный шаг! Ты тонул во тьме, и спасение оказалось так дорого. Я не виню тебя, но хочу, чтобы ты понял своё предназначение и роль, которую он отвёл тебе. И потому моя жертва оправдана и необходима.

- Какая ещё жертва? Какое предназначение? Это был просто несчастный случай! Я всего лишь человек, покорившийся судьбе и несущий свой тяжкий крест. Почему ты терзаешь меня? – жалобно процедил Кристоф.

Николя медленно поднялся и будто поплыл к тёмному окну, вглядываясь куда-то вдаль.

- Ты всё скоро поймёшь, просто следуй своей дорогой! Он уготовил тебе сложный путь, и начнётся он этим утром. Светает. Покорись и прими на себя его волю. – громко ответил Николя, начиная растворяться в дымке, медленно исчезая под глухой монотонный стук. Видение становилось всё прозрачней и в самый последний момент на лице Николя проступило какое-то подобие улыбки и всё испарилось, оставляя только этот надоедливый звук.

Он медленно открыл глаза, и тут же прищурился, солнечный свет бил в то самое тёмное окно где, буквально, несколько секунд назад стоял его брат, а в дверь безостановочно кто-то барабанил. «Опять эти сны, как долго они будут преследовать меня?» - подумал Кристоф, поднимаясь с кровати и шаркающей походкой направляясь к массивной деревянной двери.

На пороге стоял монах, один из членов братства и главный помощник настоятеля монастыря, и улыбаясь, приветствовал его:

- Храни вас Господь, брат Кристоф. Прошу простить за столь ранний визит, но вас хочет видеть епископ Джордано.

- Да, конечно, сейчас соберусь. – немного растерянно ответил Кристоф и, не закрыв дверь, поплёлся внутрь дома, взмахом руки приглашая монаха войти. Вернувшись в спальню, он отодвинул створку шкафа, где висела ещё со вчерашнего вечера подготовленная чёрная ряса и начал одеваться.

Брат Иезеккиль, расхаживал по гостиной в ожидании, осматривая скромное жилище Кристофа. Две комнаты почти без мебели и полностью пустые стены напоминали келью в монастыре, где кроме небольшого распятия над кроватью и маленькой тумбочки, стола и стула ничего больше не было. Но здесь распятия висели на каждой стене, а в остальном всё было также. Брат Кристоф уже более полугода переехал из монастыря в этот дешёвый пентхаус в бедном районе, стараясь как-то отгородиться от всего братства. Это выглядело достаточно странно и многие братья не одобрили такой поступок, но Иезеккиль понимал его, огромный груз вины давил на его брата по вере и что такой крест человек может вынести только в одиночестве, постоянно молясь, и, возможно, Господь сжалится и явит прощение. Он помнил, как в возрасте двадцати пяти лет, истощённый и духовно и физически, Кристоф появился на пороге монастыря, и, рыдая, молил принять его и даровать спасение. И все эти десять лет, служа святой церкви и Господу, он проявлял прилежание и боролся с терзающими его страстями, стойко перенося все тяготы и лишения монашества. И только когда пришло время, Кристоф покинул стены монастыря для уединения, чтобы служить господу там, где он нужен больше всего, в бедных районах Миннеаполиса, где наркотики, алкоголь и насилие стали неотъемлемой частью существования людей. И здесь он оказался очень нужен, народ приходил на исповеди, и всё чаще стало доходить до того, что маленькая церквушка уже не могла вместить всех желающих.

- Я готов. – спокойно сказал Кристоф, выходя из спальни. Высокий, почти два метра ростом, с прямым носом и пронзительными голубыми глазами, он производил впечатление своего рода столпа христианства. А короткая стрижка и чёрная монашеская ряса, которую он не захотел менять на стандартное протестантское облачение, создавали впечатление некоего монаха-воина средневековой Европы, готового до последней капли крови защищать догматы веры в сражениях с сарацинами.

- Тебе не хватает только меча для Крестового похода. – с восхищением разглядывая брата Кристофа, изрёк Иезеккиль.

- Мой меч слово Божие, а щит – вера. – твёрдо ответил монах. – не будем заставлять епископа ждать.

- Да, брат. – немного поклонившись, согласился Иезеккиль, указывая рукой на дверь.

Старенький Форд Мондео зелёного цвета мирно урчал неподалёку от входа в пентхаус, нарушая тишину осеннего утра, а брат Антоний, стоявший рядом с машиной, с умилением наблюдал за стайкой птиц, мирно поглощающих маленький кусочек хлеба, лежавший неподалеку от пешеходной дорожки. Услышав, что дверь открылась, он с улыбкой повернулся к выходившему Кристофу.

- Доброе утро, брат. – радостно поприветствовал он, открывая водительскую дверь. – какая прекрасная погода. Даже как-то не хочется возвращаться обратно в этого рычащего монстра.

3

От Спрингфилда до Маунтин Бей было примерно час неспешной езды на машине. Выходя из здания аэропорта Кристоф огляделся в поисках такси. Несколько жёлтых машин дежурили недалеко от здания, но водители были заняты обсуждением чего-то важного и даже не обратили на него никакого внимания. Немного осмотревшись, священник двинулся к группе таксистов, волоча за собой среднего размера чемодан на колёсах. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как, чуть не проехав по ступням рядом с визгом остановилась жёлтая машина, из которой выскочил небольшого роста мексиканец в несколько странном шерстяном свитере и, расплывшись в довольной улыбке, ринулся к чемодану.

- О, сэр, приветствую вас в нашем великолепном городе! Карета подана! – воскликнул он с еле заметным мексиканским акцентом. Брат Кристоф даже не успел открыть рот, как все его вещи оказались в багажнике, а самого уже, сыпя восхищениями и приветствиями, заталкивали на пассажирское сиденье. Но самым интересным в данной ситуации оказался не сам водитель, одетый в потёртые синие джинсы и красный свитер с рисунком оленя, на котором красовалась ровно заштопанная дыра, а внутреннее убранство машины. Повсюду болтались какие-то толи обереги, толи подобие бижутерии, а на приборной панели сияли позолотой несколько различного размера католических крестов, заботливо приспособленных на расшитом всеми цветами радуги полотне. На зеркале болталась какая-то интересная фигурка в виде молящейся женщины, а впритык к лобовому стеклу располагалась фотография Сикстинской капеллы.

Устроившись в кресле рядом с водителем, священник начал искать ремень безопасности, но к его удивлению, это приспособление отсутствовало полностью, словно не было предусмотрено конструкцией автомобиля.

- Не ищите, нас защищает Господь. – объяснил мексиканец, обратив внимание на стремление пассажира отыскать ремень безопасности.

- Бережёного Бог бережёт… - ответил Кристоф, наконец бросив попытки пристегнуться.

- Вас уж тем более должен, вы человек божий. Кстати, забыл представиться, Энрике Рамирес, самый уникальный извозчик в городе! – с гордостью изрёк водитель.

- Ну, то что уникальный я успел заметить, но почему самый?

- Я мексиканец. Единственный латино-американский таксист в этом месте. Так что вам, можно сказать, крупно повезло. Здесь я экзотический экземпляр! Бриллиант Спрингфилда! – засмеялся Энрике.

- Польщён! – сделав кислую мину, проговорил священник. В его городе было достаточно мексиканцев, чтобы никак не считать их экзотикой. – давайте-ка отправляться, а то уже вечереет.

- Оу, прошу простить, амиго. Так куда едем?

- Маунтин Бей. В местную церковь.

- Оу. – улыбка с лица Рамиреса исчезла как и не было. – отправляемся.

Спрингфилд оказался небольшим городком на юго-востоке штата. Одноэтажные дома, просторные улицы, интересные парки делали его каким-то родным, уютным. А воспоминания об одном из самых известных мультфильмов, чьи герои проживали здесь, даже заставляли немного улыбаться. За окном уже в свои права начинала вступать осень, и пёстрые листья деревьев засыпали обочины повсюду, будто персидский ковёр. И переливаясь в лучах полуденного солнца, создавали прекрасную картину, достойную кисти пейзажиста. Кристоф с восхищением рассматривал ещё не полностью опавшие деревья и до сих пор зелёную траву, тот тут то там выглядывающую из пёстрого ковра, словно маленькие островки в океане огня.

- Вы новый священник? – спросил таксист, отвлекая его от созерцания природной красоты.

- Да, отправлен на замену безвременно почившему брату Джону. – с грустью ответил Кристоф.

- Не знаю, что вы за человек, а отец Джон был хорошим, добрым. Его любили. И такая жестокая смерть. Дикость просто. – покачал головой водитель.

- Мне кажется или вы как-то недолюбливаете Маунтин Бей? – спросил Кристоф, почувствовав напряжение в голосе мексиканца.

- Недолюбливаю? Это мягко сказано. Не хочу вас обидеть, но это пристанище ублюдков в нашем прекрасном штате. Один хороший человек был и того зарезали как свинью посреди причастия. Малолетний выродок, достойный член этого гнилого общества! – со злостью прошипел Энрике.

- Как-то жестоко о людях, не находите?

- Не нахожу.

Кристоф был очень сильно удивлён такой характеристикой. Чтобы так говорить, должны быть достаточно веские причины. Стоит узнать поподробнее…

- Может расскажете что там такого страшного? – поинтересовался он.

- Вам с самого начала? Хотя, да, дорога длинная, время есть. – Рамирес окинул оценивающим взглядом пассажира и, видимо, приняв какое-то решение продолжил. – изначально это был небольшой шахтёрский посёлок, куда съезжались всякого рода отбросы из Европы. Там их ждала либо каторга, либо казнь, а здесь можно было начать всё сначала. В других местах этих чёртовых гринго никто не ждал, а туда, пожалуйста, добывай уголь и сиди в своём захолустье. И так, со временем, принимая к себе всё больше подобных скотов, город рос. Потом туда стали драпать беглые рабы, которых выдавать отказывались и всё вокруг расцвело гнусным цветом преступного мира. А, примерно, лет семьдесят назад здесь построили крупную психиатрическую клинику, куда свозились психопаты не только с нашего штата, но и с прилегающих. Многие из этих личностей, кому посчастливилось как бы излечится, так и осели в этом городишке. И все эти цветы цивилизации нарожали себе подобных, передав им гены лучших представителей человечества, создав великолепную культуру ублюдков. Да простит меня Господь за эти слова. Объясню более доходчиво. Преступность в нашем штате чуть ли не самая низкая в США, но там она бьёт рекорды. Наркотики, алкоголь, насилие, воровство являются достопримечательностями Маунтин Бей. И что самое удивительное, почти все жители очень набожны, ходят в церковь, поют псалмы.

- Разве это плохо? Стараются замолить грехи. Значит, раскаиваются. – перебил Кристоф.

- Ага, как же, раскаиваются! Лицемеры! Святоши с чёрной душой! Жил я там, пока моего сына не избили выродки этих раскаивающихся. Да так, что лечили потом ни один год. Чёрт меня дёрнул поехать на работу в одну из шахт, деньги нормальные предложили, вот и купился. А этот их хозяин города, промышленник, Стивен Дрейк, непримиримый борец с грехом, сам ещё тот извращенец и преступник. Короче, амиго, скажу тебе честно, это место - филиал Ада и спасти его может только божественный огонь, который сожжёт всё до тла.

4

На следующее утро Кристоф и Элизабет, открыв церковь, начали готовить её к предстоящей воскресной мессе. После трагических событий здание пустовало уже месяц и требовало уборки. Священник с удивлением обнаружил, что не осталось никаких следов убийства, специалисты, вызванные помощницей хорошо знали свою работу. Предметы для проведения обряда были сложены в небольшом шкафчике в углу и уже давно ждали своего часа. Взяв чашу для причастия, Кристоф осмотрел её и удовлетворённый увиденным водрузил на место.

- Элизабет, можно вас попросить после уборки обзвонить прихожан и сообщить им о предстоящей мессе. Я обязательно позвоню в колокол, но и предупреждение считаю не лишним. – попросил священник, вытирающую пыль с лавок, женщину. Она одобрительно ответила, не отрываясь от занятия. С первого взгляда было заметно, что помощница очень тщательно подходит к делу и старается не пропустить ни пылинки.

Прошло уже несколько часов с момента начала уборки, и, наконец-то, с некоторой натяжкой можно было сказать, что чистота наведена.

- А что, отец Джон совсем не делал ремонт? – вдруг задал вопрос Кристоф, рассматривая изрядно потёртые лавки для прихожан. – с пожертвованиями какие-то проблемы?

- Нет-нет, он собирался, но слишком много времени уделял страждущим. Вы это поймёте, когда люди с вами познакомятся. А ещё мы передаём деньги в Фонд Стивена Дрейка, который кормит бедных. К сожалению, в этом городе таких не мало. – пояснила мисс Марджери, повторно протирая подоконники.

- Это богоугодное дело, но всё-таки надо подумать о ремонте. Дом Божий не должен иметь изъянов. Народ любит, когда церковь ухожена.

- У нас остались кое-какие сбережения, но, боюсь, что их не хватит даже на покраску стен. Храм был закрыт целый месяц.

Кристоф встал за кафедру и осмотрел зал в поисках мест, которые они могли и не заметить. Сделав вывод, что таковых не осталось, он удовлетворённо кивнул и посмотрел на Элизабет.

- Да, а что за человек этот Стивен Дрейк? – вопрос прозвучал немного резковато, но женщина не обратила на это никакого внимания.

- Он местный владелец угольных шахт. Большой человек, самый богатый в городе. Помогает бедным.

- Я слышал, что он преступник.

Мисс Марджери перестала тереть подоконник и обернулась, посмотрев священнику в глаза.

- А здесь все преступники. И он ничем не лучше остальных, а может быть и хуже. Ходит много слухов, а что из них правда или ложь мне не известно. А от кого вы могли про него слышать? Вы же с момента приезда ни с кем не общались? – с удивлением спросила она.

Священник немного замялся, раздумывая, говорить, откуда ветер дует или промолчать. И после небольшой паузы всё же решился.

- Энрике, таксист, подвозивший меня из Спрингфилда.

Женщина хмыкнула и опустила глаза.

- Рамирес, понятно. Знаете, я вам вот что скажу. Ему очень сильно не повезло. Его сына избили вон там, в парке, прямо напротив церкви. – она указала на открытую дверь, ведущую на улицу. – да так сильно, что он получил кровоизлияние в мозг. Был даже парализован, не мог говорить. Парня лечили несколько лет, бедняжка. Энрике очень обозлился, потому и мог наговорить всякого. Вот так слухи и появляются. Я стараюсь меньше предавать всему этому значения, так жить легче.

Элизабет взяла небольшое ведёрко и поспешила к следующему подоконнику, давая понять, что больше не хочет продолжать этот разговор. Но не успела она продолжить работу. Как в дверях появился коренастый брюнет в синей куртке и джинсах, не сводящий глаз с кафедры, за которой стоял Кристоф.

- Церковь сегодня закрыта на уборку. – поспешил предупредить священник, но внезапный гость, вместо того, чтобы развернуться и уйти, медленно зашагал к нему. – простите, сэр, вы не слышали? Церковь закрыта!

- Я вас прекрасно слышу преподобный. Но я не прихожанин. Я детектив Жак Кишон. Проезжал мимо и обратил внимание, что двери открыты. Вот, зашёл проверить, всё ли в порядке. – ответил пришелец, отводя полу куртки и демонстрируя полицейский жетон на ремне.

Священник спустился к нему и удивлённо спросил:

- Отец Кристоф. Чем обязан?

- Вы новый настоятель?

- Да. Был прислан монастырём на замену погибшему отцу Джону.

Полицейский был ростом чуть выше плеча Кристофа с пронзительными серыми глазами, которые словно заглядывали в саму душу, и небольшим шрамом на подбородке.

- Я веду расследование его гибели. Страшная трагедия. – сказал детектив, не прекращая буравить взглядом собеседника. – вы знали убитого?

- Нет. Его перевели из другой церкви, мы никогда не встречались. – ответил священник, жестом приглашая Кишона присесть на одну из лавок для продолжения беседы. Но внезапный звук заставил их обоих повернуться в сторону окна, которое чистила Элизабет.

- Ой, простите! Какая я растяпа! – воскликнула женщина, поспешно поднимая ведро, под которым образовалась целая лужа. – пролила! Я принесу ещё.

И под удивлённое молчание мужчин, она быстро зашагала к выходу, по пути сокрушаясь от собственной неуклюжести.

- Так, простите, на чём мы остановились. – опомнился Кристоф, присаживаясь на лавку.

Полицейский также решил занять место, чтобы продолжить разговор.

- Мы об отце Джоне. Вы сказали, что из одной церкви.

- Нет, я сказал, что мы из разных и никогда не встречались. – с подозрением поправил священник.

Детектив сделал вид, что не обратил на его слова внимания и начал осматривать помещение, словно стараясь что-то отыскать.

- Знаете, мне всегда нравилась ваша церковь, здесь очень уютно. Даже при всём при том, что она достаточно большая. Вы раньше уже были настоятелем в других местах? – он задал вопрос, не прекращая осмотра.

- Да, в Миннеаполисе, у меня был приход в одном из бедных районов. Но теперь здесь моё новое место.

- Нравится?

- Я не думаю об этом. Для меня нет никакой разницы где нести слово Божье. – с улыбкой ответил Кристоф.

5

Кристоф застал мисс Марджери у плиты, огромным кухонным ножом нарезающую сельдерей. Услышав его шаги, женщина даже не повернула голову.

- Я готовлю ужин. На сегодня продуктов достаточно, но завтра есть придётся одни варёные бобы.

Священник отодвинул стул и тихо опустился, подобрав полы рясы.

- Я съезжу в магазин чуть позже.

- Отлично. Велосипед в пристройке у дома, ключ висит на стене справа от двери. – пояснила женщина, продолжая процесс приготовления. На этот раз под нож пошла огромная морковь.

- Что случилось?

- А что случилось? – с недоумением в голосе переспросила она.

- Я видел ваше лицо, когда вошёл этот детектив Кишон. У вас с ним какой-то конфликт?

Мисс Марджери застыла на какое-то время, потом, положив нож на столешницу, повернулась к Кристофу лицом.

- Он нехороший человек, жестокий. А попасть к нему на допрос подобно пытке, даже если ты простой свидетель. – выпалила она, не стесняясь своего голоса, почти перешедшего на крик. – он как цербер, ухватится и треплет, пока не вынет душу. Всех подозревает, за каждым следит. В городе его сторонятся. Этот детектив довёл меня до слёз своими вопросиками! Задавая их так, будто я убила отца Джона! Поэтому я не хочу даже находиться с ним в одной комнате! И да, я опрокинула ведро специально, и сбежала, чтобы не слушать как он будет пытаться залезть вам в голову.

Священник вздохнул и добродушно улыбнулся, стараясь всем своим видом успокоить помощницу.

- Действительно. Он хитрый лис, но я тоже не пальцем деланный, так что сегодня ему пришлось уйти ни с чем. Цербер, говорите. – лицо Кристофа скривилось в усмешке. – поживём увидим.

6

Небольшая пристройка представляла из себя сборище всякого барахла, от непонятных канистр, каких-то палок и разного вида кастрюль, до старых инструментов и покрывшихся толстым слоем были банок, в которых хранилась какая-то жидкость разного цвета и консистенции. Видавший виды велосипед с металлической корзинкой перед рулём как-то выделялся на фоне остального хлама. Может, потому что на нём одном ещё не облупилась краска, а может из-за меньшего количества пыли, покрывавшей сиденье и раму. Скорее всего – это была единственная вещь, которой хоть иногда пользовались.

Выкатив двухколёсное транспортное средство и заперев дверь, Кристоф, стряхнул пыль и не без опасения уселся сверху. На удивление, педали крутились достаточно легко и священнику удалось без особых сложностей тронуться с места, хотя и пришлось привыкать к новому транспорту. Он выехал на дорогу и направился в сторону ближайшего продуктового магазина, который увидел из окна такси Энрике.

Погода стояла достаточно прохладная, а мягкий и в тоже время холодный ветерок не позволял полностью сосредоточиться на езде, постоянно напоминая о возможности простудиться. Солнце ещё светило, но вечер уже начал проявлять себя, медленно, но верно опускаясь на Маунтин Бей, неторопливо надвигая занавес ночи.

Священник рассматривал дома, в основном одноэтажные, и обязательно с заборами. Только один маленький домик, выбивающийся из общего вида, словно раздетый, не был окружён изгородью. Кристоф даже немного удивился подобному явлению. Хотя, немного притормозив и рассмотрев строение поближе, пришёл к выводу, что у хозяина скорее всего просто нет денег даже на самый убогий забор, судя по изрядно износившейся крыше и обшарпанным стенам. «Какая-то повсеместная дикая нищета, как будто попал в гетто» - сделал вывод священник и сильнее нажал на педаль. Примерно, через пару сотню метров за поворотом он увидел магазин с говорящей вывеской «Продукты от Фреда» и направил железного коня ко входу.

Нигде не оказалось парковочных мест для велосипедов, потому пришлось набрасывать замок на фонарный столб, одиноко стоявший напротив входа в магазин. Закончив манипуляции, Кристоф поднял голову и обратил внимание на небольшой листок с объявлением, приклеенный к столбу, на котором было отпечатано чёрно-белое фото подростка с крупной подписью «Пропал ребёнок», а дальше следовало описание примет мальчика и телефон для связи.

- Преподобный, преподобный, жертву демона нашёл! И такой весь недовольный по своим делам пошёл! – словно из ниоткуда зазвучал мужской насмешливый голос.

От неожиданности священник даже немного подпрыгнул на месте и резко развернулся. И сразу же встретился с улыбающимся бородатым лицом, смотревшим на него снизу сверх. Незнакомец был почти на две головы ниже ростом, в засаленной протёртой черной шапке, приоткрывающей морщинистый лоб, из-под которой торчали слипшиеся от грязи седые волосы. И от него разило так сильно различным букетом запахов, что у Кристофа даже перехватило дыхание, от чего он непроизвольно сделал шаг назад, и, споткнувшись о собственный велосипед, чуть было не грохнулся на асфальт, но в последний момент всё же умудрился схватиться рукой за столб и устоять. Потёртая военная куртка, непонятного цвета джинсы с кучей различных пятен и замотанные скотчем ботинки выдавали в странном человеке бездомного, а исходивший от него аромат указывал на то, что тот не брезгует ночевать в самых непотребных местах.

- Вы кто? – выпалил Кристоф, удивлённый таким неожиданным появлением.

- Кто же я? А кто же ты? Может мы с тобой скоты? – продолжил рифмовать бездомный, не переставая улыбаться сквозь седую бороду, в которой можно было найти остатки любых местных продуктов питания.

- Что вам от меня надо?

Странный человек сделал шаг вперёд и уставился в объявление, немного посмотрел и дунул на фотографию. Священник сделал несколько шагов в сторону, стараясь держаться подальше от особенного незнакомца и остановился, наблюдая.

- Он хороший был ребёнок, но пришёл за ним король. И достал его с пелёнок, и забрал в нору с собой… - почти шёпотом пропел бездомный и зыркнул на Кристофа так, что тот аж отпрянул назад. – Дай доллар!

Всё ещё поражённый творившимся действием, священник полез в карман рясы и, нащупав там несколько монет, высыпал их в протянутую грязную руку.

- О чём ты говоришь? – спросил Кристоф, быстро одёргивая руку, которую попытался ухватить нищий, сразу же, как только получил деньги.

- Говори, не говори, а всё равно к нему пойди. – снова прозвучал очередной стишок, но в этот раз улыбки на лице не было, а голос звучал чересчур низко. – дети все его теперь, отворяй скорее дверь. Был и первый и второй, а вот этот уж какой? Давно никто не разберёт сколько душ забрал в свой рот.

Священник уже совсем перестал что-то понимать, а странный бездомный внезапно захохотал и схватил его за грудки, притянул к себе и замолк. Кристоф еле сдерживался от вони, но не сделал и попытки освободиться. Карие глаза приковали взгляд, словно магнит невероятной силы, пытаясь проникнуть в душу. Бездомный как будто смотрел сквозь него, и у Кристофа перехватило дыхание. К горлу подступил комок, а всё нутро требовало оттолкнуть от себя это зловонное создание и бежать как можно быстрее и как можно дальше, но тело не слушалось, превратившись в безвольную массу.

- Он придёт за тобой, преподобный, также, как приходил за другими, подобными тебе! И он пожрёт душу твою! И будешь ты скитаться среди мёртвых, оставаясь живым! И даже творец не спасёт тебя! – процедил сквозь зубы нищий. Но внезапно его лицо изменилось, возвращая прежнюю весёлость. Оторвав взгляд и сделав пару шагов назад, бездомный прищурился и погрозил пальцем. - Ох! А ты его любимчик!

Кристоф не мог вымолвить ни слова, язык как будто сделался ватным и отказывался повиноваться.

- Каин Авеля убил, хотя Бог его любил! – и снова раздался хохот, но на этот раз нищий развернулся и запрыгал по тротуару словно подросток, продолжая что-то выкрикивать, попеременно заливаясь смехом. И как только он скрылся за углом магазина, к священнику вернулось самообладание.

7

На улице уже почти стемнело, и загорелись редкие до сих пор не разбитые фонари. Ветер стих, забрав с собой этот неприятный, везде проникающий холод. Было даже как-то по-особому тихо, если не обращать внимания на постоянный собачий лай, доносившийся откуда-то издалека. Ни звук автомобилей, ни даже редкие шаги прохожего не нарушали эту тишину. Кристофу, привыкшему к звукам крупного города, было очень непривычно находится в таком месте, потому пришлось поскорее запрыгнуть на велосипед и направиться в обратную дорогу, по пути обдумывая произошедшее.

Проезжая всё те же дома в обратном порядке, священник выискивал тот самый, который без забора, не понимая, почему именно это строение вызывает интерес. Ничем не примечательный нищий домишко не давал покоя и постоянно всплывал в памяти, пока священник не увидел его впереди. Но на этот раз рядом со входом стояли несколько человек и о чём-то беседовали. Фонарь над этим местом не светил и в темноте разобрать, что конкретно там происходит, оказалось крайне проблематично. Но, проезжая мимо, он обратил внимание на неестественную позу этих людей и то, что изначально показалось разговором, было невнятное мычание и булькающие звуки, словно чьи-то рвотные позывы. Первое, что пришло на ум, это остановиться и спросить, не нужна ли помощь. Но, после того как один из них повернулся, и тыкая на Кристофа пальцем разразился безумным смехом, желание влезать как-то сразу улетучилось, а вот начать крутить педали быстрее, наоборот, появилось.

8

- Давайте поскорее, а то ужин остывает. Я думала, что поход за продуктами займёт меньше времени. – поторапливала Кристофа мисс Марджери, пока тот, передав пакет двинулся к раковине, чтобы помыть руки.

- Я и сам надеялся вернуться раньше, но некоторые события заставили задержаться. – попытался оправдаться священник, вытирая ладони синим махровым полотенцем.

- Что-то случилось? На вас напали? – испуганно спросила женщина.

- Не то, чтобы напали. Скорее удивили что ли. – ответил Кристоф, присаживаясь за стол и подвигая поближе тарелку с ужином. – странный здесь какой-то народ.

Элизабет, поправив фартук, медленно опустилась на стул напротив него. Её встревоженный вид сначала позабавил, но, чувствуя неприкрытое подлинное переживание, священник решил, что оно не беспочвенно.

- Я когда к магазину подъехал, велосипед пристегнул, то увидел объявление о пропавшем мальчике. Но странный нищий, говорящий стихами, подкрался так близко, что напугал меня. – начал рассказывать Кристоф, не забывая поглощать вкусный ужин. – я на глухоту никогда не жаловался, но этот человек не издал ни звука. Да и стишки его какие-то непонятные. Это вообще кто?

- А! Малохольный Говард! Понятно! – выдохнула мисс Марджери, немного расслабившись. – он того, сумасшедший. Божий человек. Дурачок местный. Раньше был поэтом, книжки писал, а пару лет назад пропала его дочь. Жена не вынесла горя и покончила с собой. А он головой тронулся. Шныряет повсюду, стишки идиотские говорит. Его подкармливают местные заведения, да сам мусор собирает, сортирует и сдаёт что полезное. Так и живёт. Жалко его, бедолагу.

- Угу. – промычал священник с набитым ртом. И как только смог говорить, продолжил. – он болтал про кого-то, кто душу мою пожрёт и всех детей заберёт. И вообще, здесь что, пропадают дети?

- Здесь многие пропадают. – вздохнула Элизабет. – и дети, и взрослые. Да и старики. Город-то уголовный, что с него взять.

- Вы так спокойно об этом говорите, как будто это норма. – удивился Кристоф и укоризненно посмотрел на неё.

- Конечно, норма. – хмыкнула она, потупив взор. – если солдаты во время войны привыкают к непрерывным обстрелам и смертям, то чем мы отличаемся? Если что-то происходит на постоянной основе, то это рано или поздно становится нормой, таковы люди.

- А что полиция? Почему допускает такое?

- А где она, полиция? Пара-тройка простых копов и Кишон, который сам скоро свихнётся от всего этого, если уже нет. Я не слышала ни одного случая поимки преступника.

- А люди? Они не пытались разобраться? – недоумевал священник.

- Пытались. Но всё бесполезно. Теорий много было всяких. Кто говорил о торговле детьми, кто – органами. А некоторые даже приписывают всё это обрядам сатанистов. – пожала плечами женщина. – что по мне, так, возможно, в этом всём есть доля истины. Наркоманов куча, от них вообще можно чего угодно ожидать. Нашлись даже те, кто объясняет исчезновения присутствием демонов. Даже организовывали дежурство на Ведьминой горе.

- Ведьминой горе?

- Да. Есть тут у нас за лесом на севере гора одна, там раньше ведьм сжигали. А было их, судя по рассказам, очень много.

- Отбирали собственность. Знаем мы эти казни, изучали. – с саркастическим видом сказал Кристоф, заканчивая приём пищи.

- Всё это давно быльём поросло. Но народ-то у нас малообразованный, вот и видит повсюду сверхъестественное. Известно одно, никакие догадки не подтвердились. А может, плохо искали. – подытожила мисс Марджери, забирая со стола тарелку и направляясь к мойке.

Священник поблагодарил её за вкусный ужин и уже собирался подняться к себе, но внезапно остановился в дверях.

- А что это за дом такой дальше по улице? Без забора и трутся там какие-то подозрительные личности. – спросил он, не оборачиваясь.

- Заброшка. Тут таких хватает. А эти личности – наркоманы. Любит всякий сброд брошенное жильё. Собираются там и колются этой адовой гадостью, там и отдают богу душу. Прости Господь несмышлёных. – вздохнула Элизабет, осеняя себя крестным знамением.

Кристоф покачал головой и направился к лестнице на второй этаж. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой словно добавляли тяжести ногам. Он постепенно начинал осознавать масштабы трагедии Маунтин Бей. На плечи начинала давить безысходность, и всё сильнее приходило осознание того, что здесь не просто какие-то значительные проблемы, требующие определённых усилий для их решения, тут другой мир, иная жизнь. И, складывалось ощущение, что народ всё устраивало, или, может они просто не видели чего-то лучше? И сколько бы вопросов он себе не задавал, не мог найти ни одного ответа, который бы объяснял всё это.

9

Джейсон давно ждал этого дня. Вот наконец-то, его примут в орден и признают как равного. Как же долго тянулись эти несколько месяцев, постоянные проверки, уловки, отказы практически растоптали надежду на вступление. Но вдруг случилось чудо. Он в мельчайших подробностях запомнил тот момент, когда Фил позвал его на школьной перемене и в присутствии остальных членов ордена объявил о готовности принять и его. И вот он тот самый переломный момент, конец ожиданиям и начало действиям. Теперь Джейсон Стенли прикоснётся к истинному знанию, откроет для себя всю правду и больше никогда не будет идти на поводу у лжецов. Сегодня Брат впустит его в святая святых ордена, открыв предназначение и одарив великой мудростью.

Он стоял на обочине дороги в нескольких ярдах от леса, ожидая приглашающего зова. Уже, как ему казалось, прошла целая вечность, но никто до сих пор не появился. Мальчик даже начинал думать, что его новые братья просто забыли о посвящении. А может, это опять очередная проверка? В любом случае, остаётся только ждать. Хотя на улице было не так уж холодно, но от долгого ожидания уже начинали мёрзнуть ступни и приходилось совершать короткие пробежки взад-вперёд, чтобы согреться. Джейсон представлял, как Брат объявит его новым членом и как будут радоваться остальные и поздравлять его, может даже проведут в его честь какой-нибудь особый ритуал, а Брат… А что Брат? Он никогда его не видел, только слышал рассказы о бесконечной мудрости, некоторые даже говорили, что он и вовсе не человек, а присланный к нам мессия, дабы наставить на путь истинный. И теперь он собирает новое воинство для сражения со злом, окутавшим мир лицемерием и ложью.

Но время шло и всё больше и больше в голову мальчика лезли мысли, что его просто обманули, в очередной раз посмеялись. А сейчас Фил сидит где-то со своими друзьями и смеётся над дурачком Джейсоном, мёрзнущим на обочине лесной дороги. Ещё немного постояв, он решил медленно идти домой. В то самое ненавистное место, где наркоман-отчим с такой же его матерью наполняют один шприц на двоих и колются. Ну как же он ненавидел их! Хотя нет, не их. Его! Это этот подонок пристрастил мать к этой гадости, превратив когда-то цветущую женщину в скелет, обтянутый кожей. А его, пусть бедный, но такой уютный мирок в подобие собачьей конуры. Как же Джейсон хотел взять молоток и забить этого спящего урода, и уже почти решился на это, но появился Фил. И чем больше они общались, тем меньше он хотел совершить это убийство. Наконец-то он начал понимать, кто настоящий враг, волк в овечьей шкуре и твёрдо решил вступить в орден, сражаясь с этим злом.

Расстроившись, что никто не пришёл, Джейсон понуро поплёлся назад в город. Но не успев сделать и десятка шагов, как услышал какой-то шорох где-то между деревьями.

- Эй, ждун! – кто-то крикнул из леса.

Джейсон повернул голову и увидел Фила, стоявшего рядом с огромным кустарником, а чуть поодаль из зарослей вынырнули ещё пара человек.

- Я уж подумал, что вы меня обманули. – крикнул в ответ мальчик.

- Мы проверяли твою стойкость. Ну что, ты готов идти с нами к Брату и вступить в орден?

- Готов!

- Следуй за нами.

Джейсон, переполненный радостью, сбежал с дороги и поспешил догнать ребят, направившихся в лес. Первым шёл Фил, иногда останавливаясь в поисках правильного пути и как только находил, молча указывал рукой и все двигались дальше. Никто не смел говорить. Хэнк и Эмиль шли позади Джейсона, иногда подталкивая в спину, чтобы тот поторапливался. Брат долго ждать не будет! Ну, наконец-то! Вот это радость!

После получаса пути, мальчики подошли к небольшому пригорку, как-то нелепо торчащему на большом склоне, вокруг которого, словно стражи, росли большие кустарники. Фил остановился и прислушался. Тишина.

- Ну всё, мы на месте. Итак, даю указания о дальнейших действиях. Слушай внимательно. – грозно сказал Фил. – в этих зарослях находится пещера Истины, которую обязан пройти любой претендент. Главное, иметь чистые помыслы и верить в добродетель Брата. Чтобы там не происходило будет последней проверкой. И как только ты пройдёшь путь до конца, то будешь принят и станешь нашим братом.

Джейсон ловил каждое слово, стараясь ничего не упустить.

- Ну что! Спрашиваю последний раз. Ты готов пройти посвящение? – голос Фила зазвучал ещё более грозно.

- Готов! – выпалил мальчик, чувствуя какой-то особый прилив желания.

- Назад дороги не будет!

- Готов!

- Истина может быть страшной!

- Готов!

- Ну что ж. Вперёд. – подытожил Фил, отодвигая несколько веток и освобождая часть узкого прохода в небольшой зёв тёмной пещеры.

Джейсон, осторожно шагая, чтобы не споткнуться скрылся в проёме. И как только он оказался внутри, то проход внезапно закрылся, отрезая путь к отступлению. Мгновенно всё вокруг погрузилось во тьму. Мальчик немного постоял привыкая, но удостоверившись, что ничего разглядеть так и не удастся, медленно двинулся вперёд. В отличие от входа, пещера оказалась достаточно широкой, и если дотронуться до одной стены, другая будет в паре шагов в сторону. Поэтому пришлось выбирать, о какую из них опираться рукой, чтобы ненароком не сбиться с пути. Пол, на удивление, был ровный, хотя и земляной из чего он сделал вывод, что это старая заброшенная угольная шахта, коих достаточно много в окрестностях и куда иногда они лазили, чтобы при свете фонаря рассказывать разные страшилки. Но эта была неизвестная, может потому что находилась так глубоко в лесу, а может из-за кустарников, скрывающих её от посторонних глаз.

10

На удивление Кристофа, церковь оказалась наполнена до отказа. Некоторым прихожанам даже не хватило места и они толпились недалеко от входа. И самое странное было то, что его ждали уже задолго до начала, будто желая занять самые лучшие места, словно пришли в кинотеатр. В зале находилось не меньше пары сотен прихожан, таких разных, но объединённых желанием слушать. Когда он говорил, то ему вторила полная тишина. На мессе присутствовали только два ребёнка: мальчик и девочка, которые вели себя нетипично спокойно для детей подобного возраста. От огромной массы людей стало настолько душно, что даже пришлось немного приоткрыть окна с одной стороны, чтобы хоть немного понизить температуру. Вообще, такое нетипично для церкви, строители которой обязательно учитывают эффект толпы, продумывая необходимую вентиляцию. Но, вспомнив, что это простой рабочий барак, переделанный под религиозное строение, Кристоф был благодарен, что хотя бы есть возможность приоткрыть окна.

Прихожане ловили каждое его слово, а многие даже повторяли молитвы, создавая эффект поющего зала. А так как даже небольшой хор отсутствовал – это оказалось не лишним. Читая притчи из священного писания, священник иногда бросал взгляд в зал, чтобы рассмотреть лица прихожан, стараясь запомнить каждого и, если получится, по их выражению определить, нужна ли человеку помощь. Ведь, преподобный как своего рода психолог, призван брать на себя проблемы других и изо всех сил стараться поддержать в любой жизненной ситуации.

Его внимание привлекла женщина, сидевшая в углу зала, недалеко от входа, одетая в синее пальто и чёрный платок. А такого же цвета шарф закрывал часть лица, оставляя только глаза, цвет которых Кристоф разобрать так и не смог. Рукой в тёмной перчатке она поддерживала шарф, словно боясь, что он упадёт и откроет присутствующим её личность. Но почему именно она привлекла внимание, священник так и не мог понять. Может потому что её одежда, заметно более дорогая и отличающаяся по фасону от остальных, или, может странное поведение: она постоянно бросала быстрые взгляды на дверь, словно боялась чьего-то появления. Но. в любом случае, с ней было что-то не так и священник решил, если получится, это выяснить.

Как только проповедь окончилась прихожане сразу же выстроились для общения. Кто-то поздравлял новоиспечённого настоятеля с новым местом, кто-то желал здоровья, а некоторые даже искали возможности поделиться своими проблемами. Но из-за огромного количества желающих, уделить каждому достаточно времени не представлялось возможным, и Кристофу пришлось приглашать каждого на отдельную беседу в какой-нибудь из свободных дней. Прихожане оказались абсолютно разные, от совершенно бедных, до достаточно зажиточных, и каждый старался получить от него благословение или доброе слово. Эти люди понравились Кристофу, несмотря на нелестные отзывы Энрике, которые он никак не мог выкинуть из головы.

Как только количество народу поуменьшилось, священник бросил взгляд в угол, где сидела, привлёкшая его внимание женщина, но никого там не обнаружил. Он оглядел зал, но её нигде не было.

- Благословите меня, преподобный! – раздался откуда-то снизу писклявый детский голос.

Опустив глаза, Кристоф увидел девочку лет двенадцати, смотрящую на него огромными голубыми глазами. Она была одета в тёмно-зелёную куртку, явно большего размера и обшарпанные резиновые сапоги, покрытые толстым слоем дорожной пыли. Никого из взрослых рядом с ней не оказалось, из чего он сделал вывод, что девочка здесь скорее всего одна.

Осенив её крестным знамением и произнеся слова благословения, священник спросил её имя.

- Меня зовут Марта. – отозвалась она, теребя в руках потёртую шерстяную шапочку. – я всегда ходила в церковь. Мне нравился отец Джон, он был такой добрый.

- А где твои родители?

- Их здесь нет, им не до меня. – махнула рукой девочка. – а вы к нам теперь навсегда?

- Это только одному Богу ведомо. – ответил священник, добродушно улыбаясь. – но пока я никуда деваться не собираюсь. Так что можешь приходить когда угодно.

- Класс! – обрадовалась Марта, поворачиваясь к мальчику, примерно того же возраста, что и она, стоявшему за спиной и державшему за руку высокую красивую женщину. – слышал, Джек? Теперь у нас новый преподобный! Можешь ходить к нему и рассказывать свои небылицы!

Мальчик потупил взор и закивал головой, словно болванчик на автомобильной панели, не произнеся ни слова.

- Спасибо за благословение, преподобный! – весело поблагодарила девочка. – мне пора в школу. Увидимся в следующий раз!

- Храни тебя Господь. – ответил Кристоф уже в спину быстро удаляющейся Марте.

Оглядев зал, священник с удивлением обнаружил, что остался только он и мама с мальчиком, смиренно ожидавшие его внимания. Даже мисс Марджери, постоянно суетившаяся то тут, то там, куда-то делась. Большие голубые глаза женщины каким-то магическим образом приковывали к себе любого, кто посмел в них заглянуть. И сейчас эти глаза смотрели на него.

- Меня зовут Николь Клеверли, преподобный. А сына Джек. Мы бы очень хотели пообщаться с вами. – сказала она завораживающим бархатным голосом, способным свести с ума любого слушателя.

- О, конечно. Я весь внимание. – опомнился Кристоф, и, немного замявшись, пригласил их присесть.

Она заметила, какое впечатление произвела, но не подала вида. Для такой внешности ловить восхищённые мужские взгляды должно быть обыденностью. И священник немного выругался про себя за искушение, которому поддался, разглядывая прихожанку как кусок наивкуснейшего торта.

11

Мэредит взглянула на часы и грубо выругалась, прибавляя шаг и уже почти переходя на бег. «Из-за этого чёртова колеса всё летит в трубу!» - мысленно сокрушалась она, подходя к зданию школы. Высокая лестница промелькнула будто её и не было, а охранник на входе только и успел бросить короткое приветствие, провожая взглядом куда-то, сломя голову, несущегося преподавателя. Переступая через ступеньку, женщина уже почти преодолела подъём на второй этаж, но внезапно оступилась и подвернула ногу. Острая боль пронзила лодыжку и заставила её облокотиться о стену, тихо завывая. «Отлично! Собрание уже началось, а я тут! Что за проклятье!» - негодуя от спешки и внезапного происшествия, про себя выпалила она. Немного постояв потирая больную ногу, она, стараясь уменьшить вес на повреждённую лодыжку, заковыляла по коридору. Подойдя поближе к нужной аудитории, Мэредит приложила ухо к двери и прислушалась. Судя по глубокому мужскому басу, совещание уже длилось. Женщина резко выдохнула, чтобы хоть немного успокоить нервы, и вошла.

- Прошу прощение за опоздание! Непредвиденная ситуация! – делая шаг внутрь, громко сказала она.

Высокий мужчина за учительским столом осёкся на полуслове и недовольно посмотрел на опоздавшую, оборвавшую его речь на полуслове.

- Мисс Бэнкс?! Приятно, что вы решили почтить нас своим присутствием, но всё же потрудитесь поскорее занять место. – пренебрежительно бросил он, сердито сверкнув серыми глазами.

Мэредит, хромая, прошла в конец аудитории и села за свободную парту. На собрании присутствовали все учителя, прилежно сидящие за столами учеников и с огромным вниманием слушавшие профессора Джейкила Харта, статного брюнета в очках, придававших ему особую привлекательность. Он был самой настоящей звездой школы Маунтин Бей и все молодые, да и не совсем молодые преподаватели ловили каждое его слово. Закончив Гарвард, и положив на алтарь науки пару десятков лет, этот красавец получил звание профессора и по каким-то, только ему известным обстоятельствам, вернулся в свой родной Маунтин Бей, чтобы учить детей. И неудивительно, что с такими достижениями, он очень быстро поднялся по карьерной лестнице и занял пост директора школы. Но, в отличие от остальных учителей, Мэредит относилась к нему с какой-то настороженностью. Не то, чтобы профессор казался странным, хотя куда уж страннее, променять Гарвард на убогую школу в ещё более убогом поселении. Но сердце подсказывало, что подобным людям здесь не место. Это как олень в свинарнике, слишком красив и успешен, чтобы быть в этом забытом богом месте. А может, дело было в том, что он ей нравился? Да что уж тут говорить, он нравился всем! Высокий брюнет с умным взглядом серых глаз, правильными чертами лица и пухлыми губами. С такой внешностью впору быть кинозвездой. И неудивительно, что все незамужние, да и некоторые замужние женщины школы постоянно искали его внимания. Но, помимо всего этого, она не одобряла новой политики школы, которую продвигал профессор Харт: повсеместная свобода слова и демократия. Уже давно стало складываться ощущение, что все преподаватели, словно по мановению волшебной палочки повернулись спиной к церкви, представляя религию как что-то очень опасное. Для неё, выросшей в достаточно набожной семье, как и большинство жителей города, такое положение дел было неправильным. Конечно, чрезмерная религиозность бывает опасна, но и отсутствие веры тоже.

Профессор прочитал небольшую лекцию об успехах нового образовательного процесса и предложил обсудить возможность введения дополнительных курсов по гражданскому праву.

- Формирование поистине гражданского общества должно лечь в основу процесса обучения. Образование должно, прежде всего, создавать гражданина! Поэтому, давайте проголосуем за расширение предложенного предмета. И если большинство будет за, то я вынесу этот вопрос на обсуждение родителям и властям города.

Учителя, как по команде подняли руки. И судя по всему, только одна Мэредит сидела с опущенной, что привлекло его внимание.

- Я смотрю, что у нас против только один голосующий. Мисс Бэнкс, в чём причина? Вы пропустили обсуждение этого нововведения из-за опоздания, но мы готовы выслушать ваши возражения даже после голосования. – предложил профессор с неподдельным удивлением на лице.

Она почувствовала себя не в своей тарелке, но всё же высказаться стоило. Тем более, что эти новые веяния попахивали огромным перекосом в сторону атеизма и так называемого научного подхода.

- Эээ… Да. Конечно. – замялась она, поднимаясь из-за стола. Лодыжка ещё ныла и потому движения получались какими-то неуклюжими. – если можно, я не буду выходить из-за парты. По дороге я подвернула ногу.

- Как скажете. – кивнул Харт, скрестив руки на груди. Десятки глаз повернулись в её сторону в ожидании дебатов.

Мэредит выпрямилась насколько могла и оглядев всех присутствующих, улыбнулась.

- Вы мою позицию знаете. Я всегда за дополнительное образование, но в данный момент… Как бы поточнее выразиться… Я против некоторых нововведений, а не всей программы. Наш город достаточно религиозен, и мне кажется, было бы правильней вести образовательный процесс не только с точки зрения светской жизни, но и не упускать влияние церкви.

- Вы предлагаете читать псалмы? – усмехнулся профессор, тут же поддержанный остальными.

- Я предлагаю прекратить преподавать религию как что-то гадкое и мерзкое. Словно ведущее общество к гибели. Знаете, я как учитель истории, не считаю подобный подход верным. И мы все знаем, что Соединённые штаты страна религиозная и стоит она на свободе вероисповедания и, прежде всего, на христианских ценностях. А вы преподносите их так, будто это всемирное зло, мешающее развитию личности и здорового общества!

12

Кристоф сильно переживал как пройдёт их первый день с Джеком. Сможет ли он стать ему другом? Не совершит ли ошибку? Голова шла кругом от собственного бессилия. Как часто приходилось иметь дело с преступниками, алкоголиками, наркоманами, игроманами, но никогда с аутистами. Священник чувствовал в себе неспособность даже немного помочь. И не потому, что мальчик болен, а потому что он совсем другой. Если оступившегося человека можно было понять и у каждого, даже самого гнусного поступка имеется своя причина, то здесь всё иначе. Как понять? Как узнать причину? Как помочь? И он не находил ответа, от чего становилось страшно. Потому, устроившись на скамейке в церкви, Кристоф начал читать священное писание, в надежде что Господь вложит в голову нужные мысли.

Николь появилась когда до полудня оставалось всего четверть часа. Священник поднял глаза от Библии и увидел её, стоящую в дверях церкви в облегающем зелёном пальто и небрежно повязанном шарфе, едва прикрывавшем красивую шею. Но эта удивительная небрежность придавала особый шарм, ещё сильнее подчёркивая идеальные черты лица. Она держала за руку сына, прижимающего к груди какую-то странную коробочку коричневого цвета, чем-то похожую на маленький кожаный сундучок с ручкой. Он, как и в прошлую встречу, был чересчур сосредоточен, но в этот раз не прижимался к матери, и, не обращая внимания на священника, рассматривал стены церкви.

- Здравствуйте, преподобный. – улыбнулась женщина, обнажая ровные белые зубы. Эта улыбка была настолько завораживающей, что Кристоф даже как-то растерялся, но изо всех сил постарался сохранить самообладание.

- Благослови Господи. – тихо ответил он, поднимаясь со скамьи.

- Мы пришли немного пораньше, но Джек так хотел к вам, что я не могла его удержать. Он взял с собой ящик с инструментами. – сказала Николь, показывая ладонью на коробку в руке мальчика. – стройка не ждёт.

- Нам пора. – вмешался в разговор Джек, смотря перед собой.

- Хорошо. И что мы будем делать? – смущённо спросил священник, решив, что лучше отдать бразды правления ребёнку и посмотреть, что будет дальше.

- Идём к замку. – без эмоций ответил мальчик, и, отпустив руку матери, уверенным шагом двинулся к боковой двери.

Кристоф удивлённо пожал плечами, бросил короткий взгляд на женщину и поспешил за Джеком, который, оказавшись на улице, быстро устремился к дому. Дойдя до здания, он обогнул его сбоку и пошёл дальше. Сначала священник не мог понять, куда направляется мальчик, но через пару десятков шагов заметил кое-что необычное. Рядом с небольшим, уже изрядно пожелтевшим, кустарником поднималась гора камней разного размера, от совсем маленьких, размером с горошину, до крупных булыжников, не меньше кокосового ореха. А чуть поодаль широким кругом тянулась стена, высотой не выше колена, сложенная из этих самых камней. На одинаковом расстоянии друг от друга, разрывая ленту стены на равные отрезки, высились башни, а с дальней стороны вырисовывались уже почти законченные ворота. Священник смотрел с удивлением на эту архитектурную постройку, поражающую своей сложностью. Только камни! Ничего больше! Настолько идеально уложенные, что нигде в стенках не было отверстия, хоть немного шире спицы. Ровно, точно, безупречно.

Мальчик, не обращая внимания на опешившего Кристофа, открыл принесённую с собой коробку и вынул оттуда необычный инструмент, чем-то похожий на заточенный шпатель и протянул его священнику.

- Берёте камень и чистите. Потом кладёте вон туда. – начал объяснять Джек, указывая на небольшую груду в одном ярде от стены. – размер не больше ладони. И чтобы ни одной грязинки не осталось!

После этих слов, мальчик снова полез в ящичек и вынул некое подобие циркуля и чуднУю, загнутую с обеих сторон линейку, на которой, помимо штрихов длины, были начерчены какие-то разноцветные линии. И, закрыв крышку, направился к недостроенным воротам.

Кристоф обернулся в поисках Николь, но её рядом не было. Видимо, женщина решила не мешать им заниматься строительством, полностью полагаясь на профессионализм святого отца. Что, конечно, с одной стороны не могло ни радовать, так как ему доверяют, но с другой – если что-то пойдёт не так, то поддержки ждать не от кого.

Покрутив необычный инструмент в руке, священник, выдохнув, шагнул к большой груде камней и выбрал один из них, примеряясь с какой стороны начать чистку.

Счищая остатки мха, плесени и грязи, Кристоф посматривал на Джека, с видом бывалого архитектора, прикладывающего свои особенные инструменты к воротам и тут же что-то помечая на земле. Казалось, мальчик так сильно увлечён расчётами, что упади рядом метеорит, он совсем этого и не заметит. Окончив расчёты, он подошёл к очищенной груде камней и выбрал два самых узких и длинных и водрузил их сверху, тем самым завершив арку входа. И, прислонив свою линейку, снова начал что-то чертить.

Наблюдая за всем этим действом, Кристоф почувствовал себя одним из инструментов, и потому решил попытаться пообщаться с ребёнком.

- Я, конечно, не преподобный Джон, но может ты мне расскажешь, что это за приспособления?

Джек, не отрываясь от работы, начал монотонно объяснять:

- Это крестоциркуль, он нужен для определения нужного загиба стены. А это линейка нагрузки, она нужна для правильного распределения массы материалов, чтобы получилась крепкая конструкция. Я их придумал сам для нашего замка.

- Ну надо же. Какой ты молодец. – похвалил священник.

13

Сильная духота заставила Кристофа открыть глаза. Пот стекал со лба крупными каплями, попадая в глаза и вызывая неприятные ощущения. Постель была до отвращения влажная, словно всё бельё забыли просушить после стирки. Лунный свет пробивался сквозь окно, озаряя большую часть комнаты как-то чересчур ярко. А нестерпимая жара как в самые знойные дни лета вызывала лёгкое головокружение. Священник свесил ноги с кровати и огляделся, стараясь определить источник тепла. Потрогав лоб и шею, он пришёл к выводу, что повышенная температура тела отсутствует. Но что-то же должно вызвать подобную жару в осеннюю ночь, когда температура уже была близка к минусу. И единственное, что тут же пришло на ум, это пожар в доме. Но запах дыма полностью отсутствовал, что заводило в тупик все его умозаключения.

- Здравствуй, Кристоф. – внезапно раздался тихий мужской голос из неосвещённого угла, заставивший священника вздрогнуть и резко вскочить с кровати. Но он узнал его, так много раз звучавший в ночи. Такой родной и одновременно далёкий, приносящий в своих звуках чувство вины и растерянности.

- Николя… - прошептал преподобный, всматриваясь во тьму.

- Мне нравится твой новый дом. – ответил голос и из темноты бесшумно шагнул человек, когда-то бывший его братом. Лунный свет озарил его бледное лицо, больше похожее на маску и тёмный смокинг, почти идеально сидевший на высокой и подтянутой фигуре. Тот самый, в котором его хоронили.

- Зачем ты пришёл? – спросил Кристоф, не в силах двинуть ни одной частью тела.

- Навестить тебя, как и раньше. Или ты мне уже не рад? – на лице-маске проступило некое подобие улыбки, но глаза не выражали ничего.

- Прости… Да… Конечно… - смутился священник, приходя в себя от неожиданного посещения. – я всегда рад твоим визитам.

- Приятно слышать. Жаркая ночь, не правда ли?

- Очень жаркая. – согласился Кристоф, опускаясь на кровать. – слишком уж для этого времени года.

- И луна какая-то особенно яркая сегодня.

- Очень яркая.

- И этот город очень интересный.

- К чему ты клонишь? – удивился священник, стараясь уловить ход мыслей своего брата.

Николя медленно поплыл к окну, ни издав ни звука, и только сейчас, в ярких лунных лучах Кристоф обратил внимание, что он не отбрасывает тени.

- Брат… - тихо позвал он.

- Да. – отозвался Николя, стоя к нему спиной и что-то рассматривая из окна.

- Твоя тень…

- Её нет.

- Но?

- Это не более удивительно, чем моё появление. Просто прими как данность.

Кристоф ничего не ответил, только удивился собственной глупости.

- Большая церковь. Тебе повезло. – продолжил Николя, взглянув в окно. – в больших церквях много прихожан. А чем больше прихожан, тем быстрее распространяется слово Божие. И тем сильнее свет истины. Она как огонь, чем выше пламя, тем дальше его видно. И именно в этом месте, в это самое время Божий свет необходим больше всего.

- Как это понимать? – недоверчиво спросил священник, начинавший уже подозревать в визитах брата игры собственного, некогда поражённого наркотиком, больного разума.

- Этот город средоточие порока. А кто как не дети Божьи должны брать на себя ответственность в борьбе с ним? Разве ты не чувствуешь?

- Я видел места и похуже и ты тоже. – усмехнулся Кристоф, вспоминая притоны и наркоманское гетто, в которых ему случалось бывать во времена своей зависимости. И то, что происходило там, вызывало намного большее отвращение и ужас, чем какой-то полу-уголовный захолустный городишко.

Николя развернулся и посмотрел на брата невидящим взором. Его, словно вылепленное из воска лицо, странно светилось в лучах лунного света, одновременно завораживало и пугало.

- Ты заблуждаешься. Ошибки человеческие ни идут ни в какое сравнение с происками Сатаны. А он здесь полновластный хозяин.

- Я тебя не понимаю… - замотал головой Кристоф.

- Всему своё время, брат.

Священник опустил взгляд как провинившийся ребёнок. Смотреть в безжизненные глаза Николя была та ещё пытка, тем более что безжизненными они стали по его вине. Но всё же, один и тот же вопрос не давал ему покоя, а брат никак не хотел на него отвечать. И, Кристоф, вздохнув, решил задать его ещё раз.

-Зачем ты приходишь ко мне? И не говори, что просто навестить… - слова прозвучали неестественно, словно откуда-то издалека.

- Ты сам зовёшь меня. – чуть заметно улыбнувшись, ответил Николя.

- Я!? – Кристоф даже вскрикнул от удивления. Он мог ожидать любого ответа, но не этого. – да что ты такое говоришь! Я никогда не зову мёртвых!

- Не зовёшь. Но ты до сих пор не отпустил меня. Не освободился. Ты живёшь самообманом, брат мой. И пока не примешь единственную правду, я буду навещать тебя.

- Какую правду? Я постоянно каюсь в случившемся! Как я могу обманывать сам себя? От чего освободиться? Я не понимаю… - Кристоф уже начал переходить на крик, но Николя резко поднял руку, мгновенно оборвав стенания брата.