Кто найдёт заветный сундук?

Пролог

Петербург, май 1812 года

Ночь выдалась чудесная: тихая, лунная, безветренная. Именно такой и должна быть ночь любовных утех. Однако кому утехи, а кому терзания да муки ревности. И ладно бы, одной ревности. Хуже, когда вместе с сердцем страдает самолюбие. Ведь как получилось? Вытащил женщину из нищеты, из самого натурального ничтожества, а она взяла да и предпочла тебе другого. Да еще кого? Мальчишку, щенка, нахального лоботряса, с которым и соперничать унизительно! До чего же несправедливо устроен наш грешный мир…

Так размышлял сорокапятилетний дворянин Степан Иванович Остолопов, крадясь в третьем часу ночи к покоям пасынка.

Тем временем не чаявшая грозы влюбленная парочка нежилась в постели. А попутно вела разговор, весьма любопытный для притаившегося за дверью ревнивца. Начала его молодая актриса Мари Абрикосова, или, как звали ее до поступления на сцену, Марья Трифоновна Бузыгина.

– Макс, золотко мое, – проговорила Мари, – ты не находишь, что твои покои обставлены старомодно? Эту громоздкую мебель пора выбросить. И обои… Сейчас в моде бледные цвета. Тебе, знатному дворянину, неприлично жить в таком убожестве.

– Да как будто я не знаю сам, – невесело усмехнулся семнадцатилетний князь Максим Шаховской. – Все я знаю, да поделать ничего не могу. Проклятый Остолоп решительно не желает давать мне денег. И без толку взывать к его совести, напоминая, что денежки-то эти – мои.

– Какая несправедливость! – возмущенно воскликнула Мари. – И почему у нас такие дурные законы? Родители оставляют человеку приличное состояние, а он не может им пользоваться до совершеннолетия. Ужасно несправедливо! И досадно. Нет, в самом деле, как это досадно, – продолжала Мари, все более горячась. – Я, такая молодая, красивая, должна терпеть подле себя несносного борова. А как бы мы славно устроились, если бы ты мог распоряжаться наследством! Я бы перестала скрывать нашу связь, и все мои товарки лопнули бы от зависти. Ведь одно дело – быть любовницей обычного дворянина, и совсем другое – родовитого князя. Вот тогда бы мне точно дали главную роль в спектакле!

– Не печалься, любовь моя, главную роль я тебе добуду, – успокоил ее Максим. – Ведь мой родственник – известный драматург.

– Ты попросишь его?

– Клянусь мужским достоинством моего отчима!

Молодые люди рассмеялись, а затем Мари, попросив Максима наполнить бокалы вином, вернулась к разговору.

– Нет, все-таки Остолопов – ужасная свинья, – с чувством продолжала она. – Держать пасынка в черном теле! Хоть бы людей постыдился, если у самого совести нет. Но о чем я толкую? Он ведь и со мной скуп. Наобещает с три короба, а получишь всего да ничего. Водит меня за нос, словно провинциальную дурочку!

– Утешайся тем, что не остаешься у него в долгу, – лукаво заметил Максим. – Вспомни: сколько раз ты ему рога наставляла?

– Да уж точно, немало! – со смехом подхватила Мари. – И с каждым днем они становятся все ветвистей. Так что скоро наш Остолоп станет цепляться ими за потолок…

Такого надругательства Степан Иванович уже стерпеть не мог. Яростно зарычав, он отступил от дверей, а затем вышиб ударом плеча непрочную задвижку и вломился в комнату.

– Мерзавцы! – зашипел он, потрясая в воздухе кулаками. – Так-то вы благодарите меня за заботы? Погодите, я вам сейчас задам…

– Спаси меня, золотко! – испуганно вскрикнула Мари, спрыгивая с кровати и отбегая в дальний угол комнаты. – О, мадонна, он сейчас прибьет нас!

– Не бойся, все будет хорошо, – пробормотал Максим, торопливо натягивая рубашку и лосины. – Ну-ну, папенька, не надо так горячиться! – бросил он Остолопову. – А то от волнения удар может хватить. Так и помрете, не успев попользоваться доходами с моих имений.

– Щенок неблагодарный! – яростно шипел Остолопов, наступая на пасынка. – В наследство захотел вступить? Что ж, будет тебе наследство! Ни гроша от меня не получишь до совершеннолетия! Копеечки медной не дам, с голоду будешь подыхать, не пожалею!

– Вот, черт возьми, влип, – прошептал Максим, отступая. – Эх, недаром ведь говорят, что связи с актрисами не доводит молодых людей до добра! Ну да теперь поздно сожалеть. А ежели так, то…

Обернувшись, он сорвал с настенного ковра две шпаги и бросил одну из них отчиму. Затем встал в фехтовальную позицию и азартно воскликнул:

– А ну, папенька, защищайтесь, коли вам дорога жизнь!

– Это еще что? – пробормотал Остолопов, недоуменно рассматривая оружие. И тут же отчаянно выругался, получив укол шпагой в филейную часть.

– Есть! – воскликнул Максим. – Следующий выпад за вами.

– Щенок! – в бешенстве вскричал Остолопов. – Да ты на кого руку поднял? На человека, столько лет заменявшего тебе отца?!

– Давайте, давайте, – подзадоривал его Максим. – Покажите, как вы умеете сражаться за даму своего сердца.

– Ну держись, стервец!

Издав воинственный рык, Остолопов бросился на пасынка. Однако Максим успел вовремя отскочить, и шпага Степана Ивановича врезалась в дверь шкафа, да так глубоко, что застряла там. И Максим немедля воспользовался затруднением противника. Пока Остолопов возился со шпагой, он подскочил к нему сзади и нанес несколько легких ударов в его многострадальную филейную часть.

Глава 1

Смоленская губерния, февраль 1817 года

Свернувшись калачиком в кресле, Ольга Чижевская хмуро смотрела в окно. Сразу за домом начиналась просторная лужайка, обсаженная с двух сторон липовыми аллеями. За лужайкой виднелся замерзший пруд с покосившимся от времени розовым деревянным павильоном, а дальше тянулся парк – привычная, опостылевшая картина.

Правда, летом парк выглядел чудесно. А также ранней осенью, поздней весной и в морозную зимнюю погоду. Но сейчас, как назло, стояла оттепель. Солнце уже неделю не показывалось из-за серых туч. Несносный ветер согнал с деревьев весь снег, обнажив темные стволы. Словом, день выдался унылым и мрачным.

– Вот и моя жизнь такая, – грустно промолвила Ольга. – Безнадежно-тоскливый зимний день…

– Что ты говоришь, милочка? – встрепенулась ее тетушка Анна Егоровна, задремавшая над рукодельем. – Тоскливый день? И, правда твоя, эта проклятая оттепель надоела! Все раскисло, боишься со двора выехать, чтобы где-нибудь не увязнуть. Сидим восьмой день взаперти: ни в картишки с соседями перекинуться, ни посплетничать.

– Кушать подано, – объявил заглянувший в гостиную дворецкий.

– Наконец-то! – обрадовалась Анна Егоровна. – А то я боялась, что наш гусь до вечера не стушится. Идем, Оленька, пока обед не простыл.

– Да какая мне разница, – проворчала Ольга, неохотно поднимаясь с кресла. – И вообще, больно нужен мне ваш противный гусь!

– Отчего же противный? – возразила Анна Егоровна. – Вовсе не противный, а вкусный. Между прочим, его прислал твой давний ухажер, Терентий Наумыч Бобров!

Пропустив мимо ушей последнюю реплику, Ольга пошла в столовую. Там уже находился ее дядюшка Тихон Васильевич Киселев. Первая половина трапезы прошла в тишине, нарушаемой лишь звяканьем вилок о тарелки да похвалами Анны Егоровны в адрес замечательного гуся. И лишь за десертом тетушка решилась возобновить прерванный разговор.

– Нет, что ни говори, а приятный человек наш Терентий Наумыч, – она выразительно глянула на племянницу. – Не жадный, но хозяйственный, домовитый. За таким, милочка моя, не пропадешь. И имение хорошее – четыреста душ.

Ольга раздраженно вздохнула.

– Вы опять начинаете, тетушка? Да сколько же можно повторять! Не пойду я за вашего Терентия. Не пой-ду!

– А за Антона Кирилыча Мухина?

– И за Мухина не пойду.

– Но почему? Ладно, я согласна, Терентий Наумыч и впрямь не совсем подходящая для тебя партия: необразован, грубоват, да и возраст… А вот Антон Кирилыч Мухин – самое то! Молод, собой недурен и такой смирный, почтительный, – Анна Егоровна издала мечтательный вздох. – Вот уж про кого сказано: мухи не обидит.

– Да ведь на то он и Мухин, чтоб мух не обижать, – усмехнулась Ольга. И еще решительней повторила: – Нет, тетушка, как хотите, а за Мухина я не пойду. Ну, сами посудите: зачем мне супруг, которого я даже уважать не смогу?

– Да, помилуй, отчего ж его нельзя уважать?

– Оттого что он – подкаблучник!

Анна Егоровна недоуменно пожала плечами.

– Но ведь это славно! Будешь им помыкать, как захочется.

– Да на что он мне сдался, чтоб им помыкать? Вот велика радость!

– А то будто нет! – сердито воскликнула тетушка. – Ладно, Бог с тобой. Не хочешь Мухина, выходи за Валобуева.

– Еще лучше! Такой же подкаблучник да вдобавок и любитель выпить.

– Зато образован больше других. А, Тихон Василич? – Анна Егоровна посмотрела на мужа, ища поддержки. – Ну скажи, ведь правда, что Валобуев – умный человек?

Тихон Васильевич откашлялся.

– Да уж, – пробормотал он. – Валобуев – малый не дурак. Но и дурак не малый…

– Да сам ты дурак! – рассердилась Анна Егоровна. – Племяннице двадцать второй год, а он сидит и не чешется. Что смеешься? – обернулась она к Ольге. – Вот останешься в девках, тогда не до смеха будет. Я ночей не сплю, все думаю, как тебя пристроить, а ты… Неблагодарная!

– Не сердитесь, тетушка, – примирительно сказала Ольга. – Я очень признательна вам за заботу, поверьте. Да только, что ж я могу поделать, если во всей округе нет ни одного приличного жениха?

– Да как же ни одного, когда целых три! А раньше было еще больше. Вот только, пока ты привередничала, твои подружки всех их расхватали. И этих подхватят, поверь! А ты, милочка моя, опять останешься с носом.

Бросив на племянницу красноречивый взгляд, Анна Егоровна вышла.

– Ничего, Оленька, не печалься, – утешительно промолвил Тихон Васильевич. – Встретишь ты еще своего принца.

– Принца? – усмехнулась девушка. – Где? В этой глуши? Нет, в нашем захолустье принцы не водятся. Здесь обитают лишь Мухины, Бобровы да Валобуевы. А принца… принца нужно искать в других краях.

Вскочив со стула, Ольга в волнении заходила по комнате.

– Боже мой, дядюшка, – проговорила она с нервным смешком. – Да разве… разве о такой жизни я когда-то мечтала? Разве думала я, что проведу свои лучшие годы в глуши? И что мне придется выбирать мужа среди трех деревенских олухов!

Глава 2

После визита подруги Ольга почувствовала себя совсем плохо. Жизнь в сельской глуши, лишенная мало-мальски значительных событий, показалась ей невыносимой. Но главное, ей вдруг так отчаянно захотелось в Петербург, что хоть волком вой.

«Но что же мне делать? – с тоской спрашивала она себя. – Как туда попасть? Зинаида меня не приглашает, а других знакомых в столице у нас нет. И потом, даже если я приеду туда, что толку? Денег на наряды у меня нет, а раз так, ни на бал, ни в театр не поедешь».

За такими невеселыми размышлениями ее и застал ближайший сосед по имению Алексей Александрович Валобуев.

Несмотря на свои сорок с небольшим и склонность к употреблению горячительных напитков, Валобуев считался одним из лучших уездных женихов. Его имение, хоть и управлялось дурно, насчитывало около тысячи душ. К тому же он был бездетным вдовцом, а с единственным племянником давно разругался. Нрав он имел приятный: скромен, любезен, почтителен. Местные помещики, правда, не слишком его уважали, а один злоязычный остряк даже наградил нелестным прозвищем – «олух царя небесного». Однако это ничуть не повредило Валобуеву во мнении уездных дам. Скорее, наоборот.

И все же один существенный недостаток у Валобуева имелся: он упорно не желал вступать в новый брак. Матери незамужних девиц не могли примириться с таким безобразием и делали все возможное, чтоб наставить соседа на путь истинный. И Валобуев, наконец, сдался. Он решился на повторную кабалу… И остановил свой выбор на сироте, здраво рассудив, что лучше уж оказаться под каблуком у одной женщины, чем сразу у двух. А так как единственной сиротой в округе была Ольга Чижевская, Валобуев решил присвататься именно к ней.

Местные кумушки уже намекнули Ольге о намерениях Валобуева. Поэтому, когда он явился в Киселевку при полном параде, во фраке, она сразу заподозрила неладное.

«Так, стало быть, это правда, – думала она, ожидая, пока Валобуев вылезет из шубы и пройдет в гостиную. – Этот нелепый олух хочет на мне жениться. Ну, и как же мне быть? Согласиться я не могу, а отказать – тетушка потом житья мне не даст. Разумеется, я откажу. Но какая выйдет морока!»

Следующие два часа Ольга провела как на иголках. Сначала тянулся бесконечный обед, во время которого Валобуев так и не отважился приступить к судьбоносному разговору. Затем перешли в гостиную, и здесь тоже ничего не произошло. Наконец Анна Егоровна смекнула, что жених робеет в ее присутствии, и оставила его наедине с племянницей.

«У меня есть только один выход, – рассудила Ольга, – не дать ему сделать предложение. А для этого нужно все время уводить разговор в сторону».

– Итак, Алексей Александрович, – обратилась она к притихшему Валобуеву, – на чем мы прервались? Кажется, вы рассказывали какой-то анекдот?

Валобуев смущенно кашлянул.

– Вы ошибаетесь, любезная Ольга Михайловна. Мы говорили о переустройстве моего дома. И я хотел бы назвать причину, по которой и затеялся с ним.

– Да, да, помню. – Ольга кокетливо улыбнулась и тут же поспешила направить разговор в более безопасное русло. – Но сейчас я хочу кое о чем посоветоваться с вами. Как вы относитесь к любительскому театру? Мне кажется, было бы неплохо устроить такой в нашем уезде. Тем более у нас тут совсем нет развлечений.

– Вы правы, Ольга Михайловна, – кивнул Валобуев. – Развлечений в нашей глуши немного. Но только, зачем вам утруждаться? Гораздо удобнее завести крепостной театр. Выписать из Москвы знатока этого дела, и пускай обучает крепостных. А вы будете только указания давать да пьесы подбирать.

– Замысел хорош, да исполнить его непросто. Столичный режиссер затребует приличное жалование, а нам такие расходы не по карману.

– Расходы, конечно, немалые. Однако чего ни сделаешь… ради дамы сердца. – Валобуев приосанился и красноречиво посмотрел на Ольгу. – И если бы вы, любезная Ольга Михайловна, согласились осчастливить…

– А впрочем, эта затея с театром меня несильно прельщает, – торопливо вставила Ольга. – Слишком хлопотно. И в последнее время я думаю совсем о другом.

– О чем же, позвольте узнать?

Ольга откинулась на спинку дивана и мечтательно вздохнула.

– Я хочу поехать в Петербург.

– В Петербург?

– А что вас так удивляет? Ну да, в Петербург. Хочу выезжать на балы, в театры, да и просто посмотреть столицу. Ведь я еще там не была. Сижу в этой проклятой глуши, ничего не вижу. Разве хорошо?

– Хм…

– Вот вам и «хм»! Скучно мне здесь, вот что. Опротивело все до тошноты.

– Да уж, – протянул Валобуев после паузы. – Признаться откровенно, я вас хорошо понимаю. В вашем прелестном возрасте жить в деревне…

– …Такого не пожелаешь и своему заклятому врагу!

Валобуев откашлялся.

– Однако же и здесь можно найти какие-то приятные занятия…

– Ну да, – подхватила Ольга с сарказмом. – Например, играть с соседями в карты. Или давать обеды, на которых все разговоры сводятся к мелочным сплетням да обсуждению достоинств какого-нибудь упитанного гуся, присланного от щедрот Терентия Наумовича Боброва.

– Терентия Боброва? – насторожился Валобуев. – А он часто приезжает к вам?

Глава 3

Петербург, конец апреля 1817 года

Сладко потянувшись, Ольга открыла глаза. Зажмурилась, помотала головой и снова открыла. Картинка не изменилась.

– Не могу поверить, – восторженно прошептала девушка. – Я в Петербурге… О боже, какое счастье!

Поднявшись на постели, Ольга осмотрелась. После ее скромных деревенских покоев эта спальня казалась ей чудом роскоши. Стены покрывали обои из нежно-желтого шелка. Окна обрамляли пышные драпировки из белого атласа с золотистой бахромой. Такие же драпировки находились в изголовье кровати с резными спинками. Изящную мебель обтягивал розовый атлас. Большую часть пола устилал огромный ковер – белый, с рисунком из желтых и розовых роз.

Но главным достоинством комнаты в глазах Ольги являлось то, что ее окна выходили на набережную Фонтанки. Куда ни глянь – дворцы, нарядные прохожие, экипажи с великолепными лошадьми. Аристократический квартал Петербурга… Сколько раз Ольга мечтала здесь побывать! И вот, теперь ей предстоит провести в этом месте несколько чудесных недель.

Надев свое лучшее платье – из сливочно-желтого шелка с серо-голубым поясом под грудью и белым воротничком – Ольга вышла из комнаты, а затем спустилась по лестнице на второй, парадный этаж особняка. Было еще рано, и в роскошно убранной анфиладе стояла тишина.

Переходя из комнаты в комнату, Ольга достигла большой парадной залы: белой, с мраморными колоннами и мебелью, обитой сиреневым штофом, с красивым белым роялем. В простенках между тремя высокими окнами размещались зеркала в позолоченных рамах. По бокам симметрично расположенных мраморных каминов высились статуи полуобнаженных нимф.

С одной стороны от парадной залы находились розовая бальная зала и голубая банкетная. С другой – зеленая, малиновая гостиные и небольшой будуар. Столовая, библиотека и зимний сад выходили окнами во внутренний двор. Середину особняка занимал вестибюль с монументальной лестницей, ведущей прямо к дверям парадной залы.

«И живут же некоторые счастливцы! – не без зависти подумала Ольга. – Не то что мы в нашей Киселевке»…

– О чем замечтались, красавица?

Ольга вздрогнула, услышав позади себя голос Остолопова.

– Степан Иванович! Ну можно ли так подкрадываться? – набросилась она на него. – Вы перепугали меня!

– Не сердитесь, мой ангел, на глупого старика, – кокетливо произнес Остолопов. – Я ведь думал, вы меня заметили.

– Вовсе нет, – растерянно отозвалась Ольга. Теперь, когда она остыла, ей сделалось ужасно неловко за свою невежливость. – А вы разве давно тут?

Остолопов лукаво прищурился.

– Да уж минут пять, почитай.

– Как?

– Да так, – Остолопов с виноватой улыбкой развел руками, – шел мимо, увидел вас, да и засмотрелся.

– Степан Иванович, вы меня смущаете! – хихикнула Ольга. – Нет, в самом деле. Я самая обыкновенная девушка, не то что ваши разряженные столичные дамы.

– Э, дорогая моя Ольга Михайловна! Да ведь в том-то и дело, что они лишь тогда и красивы, когда на них дорогие наряды. А одень их попроще, так и смотреть не на что. А вот вы, – Остолопов принялся кружить вокруг Ольги, – вы даже в скромных туалетах кажетесь писаной красавицей. Как сказано в песне, во всех ты, душечка, нарядах хороша!

«Да куда он клонит? – озадаченно подумала Ольга. – Надобно держать ухо востро: этот Остолопчик, похоже, еще тот фрукт!»

– Право же, Степан Иванович, вы мне льстите, – промолвила она. – Но я все равно вам признательна. Знаете… Ведь мы, провинциалки, такие неловкие, так быстро теряемся, стоит нам попасть в большой город.

– Немудрено потеряться, когда ты одета хуже других. Только эта беда поправимая. Стоит лишь проехаться по модным лавкам.

– Особенно когда в кошельке у тебя ветер гуляет!

Остолопов лукаво улыбнулся.

– Ну, допустим, у кого гуляет, а у кого и нет…

– Степан Иванович! – Ольга окинула его строгим взглядом. – На что вы намекаете? Нет-нет, я девушка скромная и не могу принимать подарки от чужих людей.

– Обижаете, красавица моя, обижаете! – Остолопов покачал головой. – Это кто же здесь чужой человек – я, что ли?

– Да ведь мы с вами всего пятый день знакомы!

– Ну так что же? – возразил он. – Подумаешь – пятый день! И потом, вы мне совсем не чужая. Вы – невеста моего друга. И если он сам не может о вас позаботиться, я обязан ему помогать.

«Кажется, дело принимает весьма интригующий оборот, – подумала Ольга. – Но что мне ему отвечать? Как вести себя?»

– И ведь я, наверное, буду вашим посажённым отцом на свадьбе, – с улыбкой продолжал Остолопов. – А раз так, мне положено дарить вам подарки. Иначе нельзя! Таковы обычаи.

– Ну, я даже не знаю, – растерялась Ольга. – Если вы так считаете…

– Конечно, дорогая моя! И давайте не будем терять времени, – Остолопов ласково потрепал Ольгу по плечу. – Позавтракаем – и вперед.

– А мой жених тоже с нами поедет?

– Вот еще! – фыркнул Остолопов. – Да на кой он нам сдался? Нет, я, конечно же, предложу ему поехать, – спохватился он. – Но он все равно останется дома. Такой, знаете ли, домосед.

Глава 4

На другой день Ольга проснулась в прекрасном настроении. Первая петербургская неделя полностью оправдала ее ожидания. Она посмотрела город, прокатилась до Петергофа, побывала на чудесном спектакле, а также… приобрела предупредительного, щедрого поклонника. Благодаря Остолопову ее гардероб пополнился тремя новыми платьями, и еще три должны были вскоре сшить. Кроме того, у нее появился очаровательный редингот, несколько пар туфелек и перчаток и ниточка белоснежного жемчуга.

При мысли об этом жемчуге Ольга в очередной раз испытала чувство неловкости. Приличия запрещали принимать от мужчин дорогие подарки, но противостоять искушению оказалось выше Ольгиных сил. К тому же осуждать ее сейчас было некому. А ежели так…

«А ежели так, то почему я должна была лишить себя этой маленькой радости? – философски рассудила она. – От Остолопова не убудет, а мне приятно. А тетушке я скажу, что это подарок Зинаиды».

Успокоив себя такими рассуждениями, Ольга принялась одеваться. В этот день она решила выйти к завтраку в новом платье. Оно было сшито из нежно-розового кашемира и отделано по низу тремя кружевными воланами. Манжеты и неглубокое декольте тоже обрамляли кружева. Под грудью проходил сиреневый пояс, от середины которого расходились к плечам вышитые гладью полоски. Вверху рукавов находились небольшие пуфы.

Ольгины волосы были уложены в изящную прическу, с выпущенными на виски двумя локонами. В ушах покачивались прелестные жемчужные серьги. Всунув ноги в атласные сиреневые туфельки на низком каблучке, Ольга удовлетворенно оглядела себя в зеркало и пошла в гостиную.

При ее появлении Валобуев восхищенно ахнул, а Остолопов рассыпался в комплиментах.

– Да, Степан, – с чувством произнес Валобуев. – Я в очередной раз убеждаюсь, что ты – мой преданный друг. Ну скажите мне, кто еще мог так хорошо позаботиться о моей невесте?

– Пустяки, Алексей, не стоит благодарности, – скромно возразил Остолопов. – Да о ком же еще заботиться одинокому старику?

– Это ты старик? Ну, постой! Вот приедешь летом в имение, так мы тебе невесту найдем. В наших краях полно незамужних девиц. А за тебя, такого видного жениха, любая пойдет с радостью.

– Так уж и любая? – Остолопов посмотрел на Ольгу. – Не знаю, брат, не знаю. А вы, Оленька, как думаете? Гожусь я еще в женихи?

– Смотря для кого, – уклончиво ответила она.

– Что значит «смотря для кого»? – возмутился Валобуев. – Наш Степан Иванович любого молодого красавца за пояс заткнет! Да и много ли проку в молодых? Ни денег, ни положения в обществе, ни ума. А вот Степан Остолопов – это сила!

«Эх, Алексей Валобуев! – насмешливо подумала Ольга. – Недаром тебя окрестили олухом царя небесного. Твой приятель у тебя из-под носа невесту уводит, а ты ему цену набиваешь».

– Да-а, – протянул Остолопов. – Что и говорить, нынешняя молодежь – больно несерьезный народ.

– А как же все те, кто сражались с Наполеоном? – спросила Ольга. – Ведь многие из этих храбрецов молоды! И их никак нельзя назвать шалопаями.

– Так-то оно так, – произнес после паузы Остолопов. – Да только, много ли вам проку будет с того, что ваш муж – храбрец и герой? Ведь хочется и одеться получше, и на балах поплясать, и прокатиться в Париж или в Италию. А что даст вам муж, у которого нет состояния или оно скромное? Скучное, бесцветное прозябание… где-нибудь в смоленской глуши!

«Камень в огород Валобуева, – отметила Ольга. – Как странно, что тот не замечает».

– И то верно, Степан, и то верно! – горячо подхватил Валобуев. – Проку от молодых повес, как с козла молока.

Заглянувший в гостиную лакей объявил, что завтрак накрыт. Остолопов тотчас предложил Ольге руку и повел в столовую – небольшую комнату с золотисто-желтыми обоями, выходящую окнами во двор.

– Ну-с, дорогие гости, приступим к трапезе, – торжественно объявил Остолопов, усаживаясь во главе стола. – Для начала предлагаю пропустить по бокалу бургундского вина. Так сказать, для поднятия аппети…та…

Выражение лица Остолопова говорило о том, что он вдруг увидал привидение. Не понимая, в чем дело, Ольга обернулась к дверям, на которые неотрывно смотрел Степан Иванович. К ее разочарованию, никакого привидения там не оказалось. В дверях стоял лишь молодой человек в щегольском цилиндре и оригинальном жемчужно-сером плаще с малиновой клетчатой подкладкой. Причем, выражение лица юноши было самым любезным и доброжелательным.

– Привет честной компании, – сказал он, проходя в комнату. – Я вижу, вы как раз собираетесь завтракать. Отлично! Я с утра ничего не ел и голоден как волк.

С этими словами он снял верхнюю одежду, оставшись в элегантном сером сюртуке, и бесцеремонно уселся за стол.

– Ну что же вы, папенька? – с ласковым укором обратился он к Остолопову. – Прикажите подать еще один прибор.

– Э… Федор! Подай столовый прибор… для нашего гостя, – запинаясь на каждом слове, велел Степан Иванович. – Да, и не забудь… О черт, сбился с мысли! В общем, поторопись там, бездельник!

– Боже, – произнес молодой человек с блаженной улыбкой, – как чудесно оказаться дома после пяти лет скитаний! Не верится, что я здесь.

Он вскочил со стула и, обойдя изумленно взирающую на него Ольгу, подошел к Остолопову.

Глава 5

К утру Остолопов окончательно пришел в себя и за завтраком был оживлен и любезен. С Максимом он обращался приветливо, а временами по-отцовски нежно. Максим, в свою очередь, не переставал изображать почтительного сына, хотя многие его остроты носили обидный характер. Но Остолопов не думал обижаться. Напротив, он подыгрывал пасынку и старался острить в ответ, правда, как казалось Ольге, неуклюже.

«Неужели он и впрямь испугался этого нахального мальчишки? – с удивлением думала она. – Вот дела! Но, однако, это очень странно. Разве он не знал, что однажды пасынок придет за наследством? Или с этим наследством не все чисто?»

Вскоре после завтрака приехала Зинаида – как всегда, одетая по последней моде и благоухающая заморскими духами. Однако настроение у Зины было далеко не праздничным, а ее рассказ об изменах мужа вызвал у Ольги горячее сочувствие.

– Нет, ты только подумай! – восклицала Зина, кружа по гостиной и размахивая руками. – Мало того, что он изменил мне, так еще привел любовницу в дом. Не куда-то, а прямо в нашу спальню!

– Полное бесстыдство, – согласилась Ольга. – А еще утонченный, светский человек.

– Да какой утонченный – свинья натуральная! – лицо Зины исказила презрительная гримаса. – И ладно, если б мы были женаты лет десять, а то ведь всего третий год. Ну, пускай бы я была совсем некрасива…

– Что ты, Зиночка, ты у нас настоящая красавица, – поспешно сказала Ольга. – Прекрасна и свежа, как только что распустившаяся роза. Нет, я не в силах понять твоего мужа!

Зинаида грустно усмехнулась.

– Ты бы ее только видала – ни лица, ни фигуры. А впрочем, дело не в ней. Евгению захотелось завести интрижку на стороне, чтоб хвалиться пред своими друзьями. Мол, вот я молодец: и жена-красавица, и любовница… Шут гороховый, – презрительно изрекла Зина. – Ничтожный позер. Бесталанный лентяй, не способный ни к службе, ни к разумному управлению имением. Когда мой отец начал вникать в его дела, он был в ужасе. Имение богатое, а содержится из рук вон плохо. Хозяин – глупец, управляющий – вор и пройдоха.

– Ну, и что ты теперь станешь делать? – спросила после паузы Ольга.

Зинаида невесело усмехнулась.

– Ничего. Жить, как прежде. Развестись с мужем у нас невозможно, а разъехаться… Тогда я сразу потеряю свое положение в обществе. В нашем кругу меня не поймут и осудят. Расстаться с мужем из-за какой-то измены? У нас так не принято.

– Ты права, – согласилась Ольга. – Но тогда, может быть, тебе стоит с ним помириться?

– А зачем? – возразила Зина. – Чтобы снова делить с ним постель? Мне это не нужно, разве что когда-то захочу детей.

– Значит, ты больше не любишь Евгения?

Зинаида нахмурилась и помолчала.

– Нет, – сказала она. – Да, похоже, что и никогда не любила. Как и он меня. Когда я собиралась выходить за него, я искренне думала, что люблю его… По крайней мере, я старательно внушала себе это! Но больше не хочу предаваться самообману.

– А Евгений? Почему ты думаешь, что он не любит тебя?

– Потому что он не может любить. Матушка-природа обделила его этим талантом. Равно как и другими.

Бросив взгляд на часы в углу комнаты, Зина засуетилась.

– Ну все, дорогая, мне пора. Когда снова увидимся? Хочешь, вечером поедем вместе с театр?

– Хочу, – отозвалась Ольга. – А что сегодня дают?

– Кажется, какую-то оперу. Вот только не знаю, хороша ли она.

– Да ведь мне все равно, – рассмеялась Ольга. – Это вы тут, в столице, привыкли разъезжать по театрам, а для меня всякое представление в диковинку. Итак, ты за мною заедешь?

– Да, в половине седьмого. Ну что же, до вечера!

Проводив подругу, Ольга решила пойти в зимний сад. Он располагался на втором этаже, слева от парадной лестницы, и занимал довольно большое помещение, имевшее три огромных окна. Сейчас, в солнечный день, оттуда лился широкий поток света. Из-за этого казалось, что находишься не в доме, а в самом настоящем саду.

В зимнем саду было полно высоких растений в кадках. В больших глиняных вазах цвели розы, ирисы и лилии, в более мелких горшках красовались фиалки и тюльпаны. В центре помещения журчал небольшой фонтан из светло-зеленого мрамора, а рядом стояла деревянная скамеечка, выкрашенная белой краской.

Ольга только собралась присесть на скамейку, как стеклянные двери распахнулись и на пороге показался Максим.

«Принесла нелегкая», – с досадой подумала Ольга. И поспешно спряталась за пышный розовый куст, надеясь, что ее зеленое платье помешает Шаховскому заметить ее.

Затворив за собою двери, Максим прошел в помещение. Ольга стояла к нему спиной, поэтому не могла видеть его, но по звуку шагов определила, что он недалеко. Затем ей показалось, что шаги начали удаляться. Но порадоваться она не успела, потому что в следующий момент позади нее раздался насмешливый голос:

– Ольга Михайловна, что вы прячетесь? Решили со мной поиграть?

Ольга едва не заскрипела зубами от досады. Надо же было поставить себя в такое дурацкое положение! Ей следовало просто взять и уйти, а она повела себя, словно девчонка.

Глава 6

Прием, устроенный Остолоповым, превзошел все ожидания Ольги. Напрасно она волновалась с самого утра: все шло гладко. Гости съезжались неспешно, с восьми до девяти вечера, так что Ольга успела привыкнуть к ним и к тому времени, когда зала наполнилась шумной толпой, чувствовала себя превосходно. Да и гости, надо отдать им должное, не смущали ее своим вниманием. Они быстро разбились на кружки и занялись разговорами.

«Вот что значит светские люди, – подумала Ольга. – Никто на тебя не глазеет, не шепчется за твоей спиной – не то, что у нас в провинции. Наши бы уже все глаза проглядели на нового человека, обсудили и платье, и манеры».

Время от времени Ольга украдкой смотрелась в зеркало и всякий раз находила, что комплименты в ее адрес не были преувеличением. Она и сама казалась себе сегодня красавицей. Платье из белоснежного муслина необычайно ей шло. Его широкое треугольное декольте украшала прелестная роза с нежно-зелеными листьями. Несколько таких же розочек украшали подол. Розовый цветок красиво оттенял Ольгины волосы, а ниточка жемчуга на шее подчеркивала атласную гладкость кожи.

– Ну, моя прелестная фея, – обратился к ней Остолопов, – как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, Степан Иванович, – благодарно улыбнулась Ольга.

– О принцах не грустите?

– Да что вы, мне и без них хорошо!

– То-то же! – многозначительно произнес Остолопов. – С королями, душечка моя, всегда интересней и лучше.

В это время в другом конце залы происходил далеко не столь приятный разговор. Начала его Зинаида, удивленная встречей с другом мужа.

– Любезный месье де Фурвиль, – насмешливо обратилась она к нему, – объясните мне, как вам удалось проникнуть в этот дом? Насколько я знаю, еще сегодня утром у вас не было приглашения. И где же вы его раздобыли?

– Буду с вами откровенен, графиня: нигде, – маркиз обезоруживающе улыбнулся. – И виной тому ваше непонятное упрямство, я бы даже сказал, незаслуженная враждебность ко мне.

– Ха! Очень даже заслуженная, – парировала Зина. – Ведь это именно вы принесли в мой дом разлад.

– Я?!

– Ну конечно. До того, как вы появились у нас, мой муж был человек как человек. Не без слабостей, разумеется, но, во всяком случае, любовниц домой не водил.

– Но разве я виноват, что Эжен закрутил роман с танцовщицей?

– А как будто нет! Вы дурно на него влияете. И не пытайтесь разубеждать меня, бесполезно! Кто вы? Холостяк и вдобавок иностранец, который ищет в чужой стране приключений. А так как искать приключений одному скучно, вы взяли в товарищи моего мужа.

– Но я вовсе не любитель волочиться за женщинами!

– Бросьте, маркиз. Ваше поведение говорит само за себя. О чем вы подолгу шепчетесь с Евгением, закрывшись в кабинете? – Зинаида вперила в него пристальный взгляд. – Молчите? Ну-ну!

Подождав, пока она остынет, де Фурвиль напустил на лицо кроткую улыбку и произнес:

– Любезная графиня, прошу вас: смените гнев на милость и сделайте мне большое одолжение.

– Что еще? – нахмурилась Зинаида.

– Представьте меня вашей подруге.

– Ольге Чижевской? Зачем? – брови Зинаиды взлетели. – И почему вы не можете попросить о такой услуге Остолопова?

– Потому что я здесь – незваный гость, – виновато улыбнулся маркиз.

Зинаида убийственно рассмеялась.

– Браво! Значит вы, не получив приглашения через меня, набрались нахальства и явились сюда просто так?

– Сударыня, пощадите мое самолюбие! – взмолился маркиз.

– Ладно, бог с вами, – неожиданно согласилась Зина. – Так и быть, я представлю вас. И сделаю вид, что вы со мной. Не могу же я допустить, чтоб приятеля моего мужа с позором выгнали с вечера! Этак и на нас ляжет тень, раз вы в нашем доме живете.

Подхватив де Фурвиля под руку, Зинаида подошла к дивану, на котором сидели Ольга и Остолопов. Как раз в это время Степан Иванович поднялся и отошел, чтобы переговорить с пожилым сановником, и место рядом с Ольгой оказалось свободным.

«Отлично, – подумал маркиз, – все складывается как нельзя лучше».

– Оленька, – обратилась к ней Зинаида, – разреши представить тебе приятеля моего беспутного мужа маркиза Симона де Фурвиля. Мсье де Фурвиль просто жаждет с тобою познакомиться!

Приветливо улыбнувшись гостю, Ольга чуть подвинулась на диване.

– Вы не представляете, мадемуазель, как я рад нашему знакомству, – затараторил он по-французски, присаживаясь. – Я уже несколько раз встречал вас в городе и был очарован вашей красотой. Но – увы! – никто не мог назвать мне даже вашего имени. И вдруг – приезжаю сюда и вижу вас. В первую минуту я даже не поверил своим глазам.

– Хм, интересно, – Ольга посмотрела на него с любопытством. – Мне кажется, я вас тоже встречала. Ах, ну конечно – в театре! Вы сидели в соседней ложе, рядом с Лопухиными. Так что же вы не попросили Зинаиду познакомить нас?

«Попросишь ее, как же», – с досадой подумал де Фурвиль.

– Видите ли, мадемуазель, – произнес он, тщательно подбирая слова, – графиня была не в духе, и я не хотел обременять ее просьбами. Но это не важно! Главное, что сейчас я здесь. Могу любоваться вами и даже пригласить танцевать. Это просто чудо!

Глава 7

Особняк графини Орловой был ярко освещен. Вдоль набережной выстроилось столько экипажей, что кучер Зинаиды с трудом отыскал свободное место. Выйдя из кареты, Ольга придержала подругу за руку и немного помедлила, прежде чем пройти в вестибюль.

– Да, вот это бал! – она восхищенно осмотрелась. – Сколько же здесь приглашенных?

– Не знаю, – улыбнулась Зина. – Ты не бывала за зимних маскарадах, вот тебе и кажется, что здесь не протолкнуться. Но не важно. Я уверена, что нам все равно будет весело.

Войдя в вестибюль и отдав бальные накидки сопровождавшему их лакею, Ольга с Зинаидой вступили на широкую лестницу, ведущую к дверям бальной залы. И сразу оказались окружены пестрой толпой масок.

Кого здесь только не было! Античные нимфы в невесомых нарядах, средневековые рыцари и дамы, маркизы из прошлого столетья, восточные красавицы в турецких шапочках и газовых вуалях. Те же, кто не захотел шить маскарадных костюмов, ограничились плащами-домино и полумасками. Многие мужчины были в обычных фраках или офицерских мундирах и полумасках.

– Бог мой! – поразилась Ольга. – Да это же настоящее вавилонское столпотворение! Не представляю, как здесь можно отыскать знакомых.

– В этом-то и заключается вся соль маскарада, – пояснила Зина, поправляя перед зеркалом свой изумрудно-зеленый турецкий наряд. – В том, чтобы среди огромной толпы масок отыскать нужного человека. Или, – она озорно улыбнулась, – завести интрижку с каким-нибудь интересным незнакомцем. Или же с хорошим знакомым, но так, чтоб остаться неузнанной и не скомпрометировать себя.

– Да уж, – усмехнулась Ольга. И подумала, что в предусмотрительности маркизу де Фурвилю не откажешь. Не позаботься он купить ей маскарадный костюм, ему было бы нелегко найти ее в этой толпе.

Встав рядом с Зинаидой возле колонны, Ольга огляделась. Но ее попытки высмотреть де Фурвиля оказались тщетными. Ни один из мужчин не напоминал его ни осанкой, ни взглядом, ни прической.

«Ну что ж, вечер только начался, – подумала Ольга. – К тому же здесь и без моего французского поклонника хватает интересного».

Словно в ответ на ее мысли к ним подошли двое молодых людей в костюмах эпохи Екатерины Медичи. На одном из них был темно-красный бархатный камзол с белым воротником, короткий плащ из серо-голубого муара и серый берет с перьями. На втором – голубой бархатный камзол, малиновый плащ и малиновый берет. Лица обоих скрывали черные полумаски.

Заиграли вальс-контрданс, и незнакомец в голубом камзоле пригласил Зинаиду, а его товарищ – Ольгу. Лукаво переглянувшись, подружки ответили согласием и пустились с кавалерами в танец.

Пару минут Ольга и ее партнер танцевали молча. Затем незнакомец с улыбкой заглянул ей в глаза и произнес мягким голосом:

– Прекрасный вечер, не правда ли, мадам?

– Чудесный! – воскликнула Ольга. – Никогда не думала, что на маскарадах бывает так весело!

– Больше всего мне нравится, что здесь разрешается приглашать на танцы незнакомых дам, – глаза молодого человека блеснули в прорезях полумаски. – Согласитесь, это очень приятно!

– Не знаю, – промолвила Ольга. – Я впервые на маскараде и еще не успела понять, что здесь хорошо, а что нет.

Кавалер взглянул на нее с изумлением.

– Первый раз в маскараде? Но ведь их дают у нас часто зимой! Почему же вы на них не бываете?

– Видите ли, в чем дело, – Ольга на мгновение задумалась, подыскивая интересный ответ. – Мой муж – человек строгих правил, он не одобряет маскарадов. Считает, что на маскараде женщина рискует своей репутацией.

– Да он просто тиран! – возмутился молодой человек. – Не пускать жену на маскарады. Может, он еще и на балы вас не пускает?

Ольга театрально вздохнула.

– Пускает. Только не отходит от меня ни на шаг на этих балах.

– Наверное, он ужасный ревнивец?

– Еще какой!

– И к тому же, стар и нехорош собой?

– Вы угадали, сударь. Ужасно стар и ужасно нехорош собой.

– Хм! Но, по крайней мере, он богат?

– Безумно!

– Хоть какие-то достоинства у него есть, – сказал незнакомец. И вкрадчиво спросил: – А откройте секрет: ваш муж очень стар?

– Да ему уж восьмой десяток пошел, – ответила Ольга.

Молодой человек восторженно притопнул ногой.

– Шарман! Так, значит, вы скоро станете богатой вдовой? И еще никого не присмотрели на роль утешителя? Мужчины, который отправится за вами в имение или заграничное путешествие на год траура?

– Никого!

– В таком случае, – приосанился Ольгин кавалер, – я готов предложить себя. Вы согласны подумать?

На мгновение Ольга опешила, затем рассмеялась.

– Какой же вы прыткий – кокетливо улыбнулась она. – Хотя еще даже не видели моего лица. И я не видала вашего…

– Погодите с лицом, – отмахнулся он. – Давайте я сперва покажу вам, как отлично танцую.

И не дав Ольге возразить, незнакомец пустился с ней в экосез, последовавший за контрдансом.

Глава 8

После отъезда Ольги Максим, наконец, выбрал время и разобрался с наследством. Вернувшись от поверенного, он велел слугам принести ему коньяка. Однако пьяным он себя не чувствовал. Лишь с каждой минутой чувствовал себя все больше несчастным.

– Нет, я просто отказываюсь этому верить, – приговаривал он, кружа по библиотеке. – За такой малый срок пустить по ветру огромное состояние! Да что деньги? Они – сегодня нет, завтра есть. Но мои наследственные имения! Как он только посмел тронуть их?! И ладно бы только матушкины, но он продал подмосковное именье моего отца, которого не имел права касаться. Ну, и что же у меня осталось?

Максим отыскал в куче бумаг нужные и еще раз вчитался в них.

– Да, черт возьми, негусто, – криво усмехнулся он. – Половина имения в Смоленской губернии. На мою долю приходится около пятисот душ… Проклятье! Это, может быть, и устроило бы какого-нибудь провинциального помещика, но только не меня, князя Шаховского. На такие доходы я не смогу жить не то что в Петербурге, а даже в Москве.

Опорожнив очередную рюмку коньяка, Максим плюхнулся в кресло и хмуро уставился в стену. Будущее рисовалось ему в столь мрачных тонах, что не хотелось жить. Однако вскоре природное жизнелюбие его натуры взяло верх, и он принялся более спокойно обдумывать свое положение.

Для начала нужно разделить именье, так, чтоб усадебный дом достался ему, и с помощью тех денег, что он скопил за границей, устроить дела наилучшим образом. А попутно следует нанять адвоката и отсудить у Остолопова петербургский особняк. Потом он попытается взыскать с отчима компенсацию за отцовское именье. В конце концов, должны же у Остолопова остаться какие-то деньги! Не такой он растяпа, чтобы все растратить.

Взгляд Максима упал на портрет матери, и он почувствовал, как в нем закипает злость. Ему не хотелось думать о ней плохо, но по-другому он сейчас не мог. Как ни крути, но именно она являлась причиной его невзгод. Не выйди она десять лет назад за Остолопова, сейчас все было бы иначе.

– Как же ты могла увлечься этим мерзавцем? – произнес он, с упреком глядя в глаза красивой темноволосой женщине. – Понимаю: после смерти отца ты была одинока. Но как ты не разглядела, что представляет собою твой новый избранник? Хотя, – прибавил он с грустной усмешкой, – откуда ты могла это знать? Женщины падки на лесть и красивые ухаживания, а Остолоп знает в этом толк. Возможно, ты бы разглядела его истинное лицо со временем. Но ваш брак продлился лишь год, а потом ты заболела и умерла. И Остолоп получил право распоряжаться всем твоим состоянием…

Выпив еще коньяка, Максим закурил сигару и откинулся на спинку кресла. Теперь, когда он покончил с одним делом, его мысли перешли на другое. Он думал об Ольге Чижевской, отъезд которой огорчил его гораздо сильнее, чем он мог ожидать.

Они были знакомы немного, меньше двух недель. И все эти дни Ольга не выходила у него из мыслей. Не привыкший обманывать себя, Максим должен был признать, что никогда еще не думал о какой-то даме так много. Это не смущало его, а заставляло задуматься.

Чем его пленила эта провинциалка? Красивая? Да, пожалуй. Однако в Париже ему встречались более красивые женщины. Но в Ольге Чижевской было что-то особенное.

«Ум? Живость натуры? Обаяние? – задавал себе вопросы Максим. – Нет, не то, хотя это все в ней есть. Дело в чем-то другом. Да вот же! – осенило его. – Она чем-то похожа на меня. Ей тоже досталось от судьбы, и она так же рано повзрослела. Научилась скрывать свои чувства. Правда, в отличие от меня, у нее это не всегда получается. Но главное – мы во многом сходно смотрим на мир. Разница лишь в том, что она относится более снисходительно к людским недостаткам и слабостям. Но ведь она женщина!»

Он нахмурился, вспомнив, что к нему Ольга не была снисходительна. Он вечно умудрялся чем-нибудь ее разозлить и вывести из себя. Но в то же время, никому не удавалось так легко рассмешить ее и заставить непритворно развеселиться. Но этого мало. Ему вовсе не хочется состоять при ней в качестве шута. Ему нужно другое… Но зачем?

«А затем, что ты в нее влюбился, – иронично поздравил он себя. – И притом, без малейшей взаимности…»

Последняя мысль показалась Максиму возмутительной. Ну уж нет! Если он и впрямь серьезно влюбился в Ольгу, он заставит ее ответить на его чувства… Или же забудет ее! В любом случае, он ни за что не допустит, чтоб такая прекрасная девушка досталась его отчиму.

***

– Так ты говоришь, Спиридон Митрофаныч, дело верное? – Остолопов пытливо посмотрел на своего управляющего.

– Верное, ваше благородие, истинный крест верное! – пылко заверил тот. – Не будь я Спиридон Патрикеев, ежели это вздор. Да что толковать! Мне еще три года назад сказывали мужики, будто бы Бонапарт, драпая из Первопрестольной, зарыл в наших местах награбленные богатства. Только это все были слухи, потому никто и не искал эти сокровища. А теперь, когда тот француз перед смертью рассказал все нашему попу, сомнений не осталось. Вот только, он был головой слаб и не помнил точного места. Ну да эта беда поправимая, отыщем-с, коли прикажете.

Остолопов задумчиво покрутил усы.

– Ну что ж, Спиридон Митрофаныч, добро. Принимайся за дело, а я уж тебя вознагражу. Только смотри, брат, – он окинул управляющего строгим взглядом, – не проболтайся об этом никому.

– Что вы барин, как можно-с! – обиделся Патрикеев. – Нешто я совсем без ума? Ни одной живой душе не скажу, вот вам крест. А хлопотать начну тотчас по приезде домой.

Глава 9

К обеду Ольга переоделась в одно из своих новых вечерних платьев. Оно было сшито из лимонно-желтого шелка, выгодного оттенявшего цвет ее волос и кожи. Юбку украшали две тонкие кружевные оборки, пришитые «волнами». А свою прическу Ольга оживила венчиком из желтых нарциссов.

В самом веселом расположении духа Ольга сошла в столовую, где Остолопов с Валобуевым засыпали ее комплиментами. Однако, несмотря на их любезность, настроение Ольги испортилось. Ей стало скучно, тоскливо, и даже пропал аппетит.

«Что со мной? – удивленно думала она. – Ведь я была голодна. Куда же всё делось?»

И вдруг она поняла. За столом не было Максима. С его остроумными шутками, ироничной улыбкой и дерзкими взглядами, которые часто приводили ее в бешенство. Но сейчас Ольга с изумлением чувствовала, что ей не хватает этого. Поймала себя на том, что все три часа, с момента возвращения в Петербург, ждала встречи с Максимом. И не просто ждала. Она нарядилась для него! А не для Валобуева с Остолоповым.

«Не может быть, – подумала она в замешательстве. – Я всегда его терпеть не могла, особенно после возмутительной выходки на маскараде. И я совсем не скучала по нему в Царском Селе. Ни капельки не скучала! Так что же со мною теперь?»

«А правда ли я по нему не скучала»? – спросила она себя. И тут же убежденно ответила: – Да. Ну, разве что иногда вспоминала о нем, да и то большей частью с досадой. Да и как мне еще о нем думать? Его дерзкое поведение заслуживает только упреков».

И все-таки ей было тоскливо. Поэтому, когда Остолопов предложил поехать в театр, Ольга очень обрадовалась.

В этот раз давали комедию Шекспира «Укрощение строптивой». Не зная, чем заняться в деревне, Ольга много читала и знала пьесы Шекспира. Поэтому она с нетерпением ждала спектакля. Но было еще рано, занавес не поднимали.

– Добрый вечер, господа, – внезапно услышала она позади себя французскую речь. – Позвольте засвидетельствовать вам свое почтение.

Ольга изумленно воззрилась на де Фурвиля. Он был в элегантном фраке из черного бархата, золотисто-зеленом атласном жилете под цвет его глаз и высоком черном галстуке с бриллиантовой булавкой. Изящно причесан, благоухает ароматом горьковато-сладких духов…

«Вырядился, как на свиданье, – подумала Ольга. – Или же с расчетом произвести впечатление. Но на кого? Уж не на меня ли?»

Последняя мысль заставила ее вспомнить предостережение Зины. Подруга не была мнительной и, если она советовала остерегаться француза, у нее наверняка имелись для этого веские причины.

– А, мусью де Фурвиль! – насмешливо протянул Остолопов, даже не потрудившись изобразить приветливость. – Давненько мы не видались. А вы, значит, все любуетесь красотами нашей столицы? И совсем не торопитесь возвращаться на родину?

– Петербург так прекрасен, что хочется оставаться здесь как можно дольше, – пробормотал де Фурвиль, смутившись неласковым приемом.

– Знаю, знаю, – закивал Остолопов. – Вы, французы, вообще очень любите матушку-Россию. Так любите, что никак вас отсюда не прогонишь…

Ольга ожидала, что маркиз уйдет, но он стоически перенес оскорбление и, отвернувшись от Остолопова, посмотрел на нее с нежностью.

– Как ваши дела, мадемуазель? Графиня Лопухина говорила, что вы уезжали в Царское Село. Почему? Надеюсь, вы не были больны?

– Вот репей проклятый, – проворчал Остолопов.

– Степан Иванович, отделайтесь как-нибудь от него, – по-русски сказала Ольга. А затем ответила маркизу по-французски: – Благодарю вас, месье де Фурвиль, я вполне здорова.

– Что ж, я рад это слышать, – отвечал маркиз. – Я за вас волновался. И скучал!

– Это крайне похвально, мусью де Фурвиль, – язвительно заметил Остолопов, – что вы так заботитесь о чужих невестах, ха-ха! Ну что же, – произнес он уже без улыбки, – рады были видеть вас в добром здравии. Кланяйтесь от нас своему приятелю, графу Лопухину.

Намек был высказан ясно. Однако вместо того чтоб уйти, де Фурвиль остался на месте.

– В чем дело, сударь? – Отбросив притворную любезность, Остолопов возвысил голос. – Вы хотите сообщить нам что-то еще?

– Я хотел попросить вас о небольшом одолжении, – торопливо заговорил де Фурвиль. – Дело в том, что у меня нет абонемента в театре, а граф Лопухин, ложей которого я пользовался…

– Занавес поднимают! – перебила Ольга. – Все, маркиз, прощайте.

Отвернувшись от растерянного поклонника, она воззрилась на сцену.

– До свиданьица, мусью де Фурвиль, – язвительно обронил Остолопов. – До встречи на Елисейских полях, хе-хе-хе! – Он весело рассмеялся, довольный своим каламбуром. Выражение «на Елисейских полях» можно было истолковать двояко: это могло означать как встречу в Париже, так и в загробном мире.

Де Фурвиль заскрипел зубами от злости. Но делать было нечего, и ему пришлось удалиться.

Забыв о незадачливом ухажере, Ольга увлеклась спектаклем. Актеры играли превосходно, над некоторыми сценами Ольга хохотала до слез. Незаметно подошел антракт. Остолопов предложил прогуляться до буфета, но Ольге не хотелось отвлекаться на разговоры.

– Принесите мне чего-нибудь вкусненького, Степан Иванович, – попросила она. – Конфет или апельсиновых цукатов.