Кукловод судьбы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. УЧЕНИЦА И СЛУЖАНКА. ГЛАВА 1

Девушка бежала по дворцовым коридорам. Ее тень металась по полу в тусклых отблесках факелов. Следом неслись пьяные выкрики:

- Серена! Стой, кобелья дочь! Куда бежишь, у меня для тебя сладенькое! Большое пирожное с кремом! Много вкусного крема, Серена! Только взбить надо самой!

От разнузданного хохота по спине побежали ледяные мурашки. Распутные сыновья короля загоняли, словно дичь, молоденькую служанку. Слава Создателю – в подпитии им не догнать прыткую Серену. Поворот, лестничный пролет, снова поворот – и Серена окажется в покоях своей госпожи, наследной принцессы. К старшей сестре принцы не сунутся. Там девушка будет в безопасности.

Серена юркнула за угол – и схватилась за стену, чтобы не упасть. Ноги подкосились, сердце пропустило удар. Лестницы не было. Тупик. Девушка заметалась по сторонам, разыскивая хоть какую-то лазейку, нишу, ответвление дворцового лабиринта. Глухо. Единственный выход отсюда – назад, прямо в лапы насильников. Топот и голоса неумолимо приближались.

Взгляд упал на приоткрытую дверь. Не раздумывая, девушка бросилась внутрь, задвинула щеколду. Прислонилась к стене, перевела дыхание. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Как она могла заблудиться в королевском дворце?! Серена знала все ходы-выходы как свою ладонь.

В страхе Серена ждала, когда гонители завернут за угол, обнаружат тупик и поймут, где спряталась жертва. Наверняка они выломают дверь – толпа пьяных мужчин, одержимых погоней. Бежать будет некуда…

Она стояла, приникнув ухом к стене, и ждала. В коридоре было тихо. Ни криков, ни шагов. Поднять щеколду, выйти?.. Ага, как же. Преследователи наверняка того и ждут. Смекалкой принцы не блещут – даже по трезвянке, не то что во хмелю. Но в своре их прихвостней сыщутся те, кому хватит умишка подстроить западню. Нет уж, лучше Серена переждет в этой каморке…

Она огляделась по сторонам. Где она находится? Что это за комната? Она упорно не помнила этого места во дворце. Как такое возможно?.. Вдруг послышался тихий скрежет. Не той двери, которую Серена только что заперла собственноручно. Напротив, с другого края комнаты. Ей следовало помнить: во дворце нет помещений с одним выходом.

Открылась потайная дверь. Серена увидела высокую фигуру в черной мантии до пят. В комнате не было ни одного факела, стояла кромешная тьма, но девушка почему-то видела вошедшего мужчину так отчетливо, словно его освещало полуденное солнце. Худой, короткие темные волосы с сединой на висках, цепкий взгляд серых глаз, квадратный подбородок, крупный нос с горбинкой, напоминавший клюв хищной птицы.

Беги! – шептал внутренний голос. Беги так, как не бежала от принцев! Этот человек стократ опаснее тысячи похотливых принцев. Но взгляд Черного Человека пригвоздил Серену к двери. Она смотрела, завороженная, в ледяные серые глаза и не могла сделать ни шагу. Тонкие губы мужчины скривила усмешка, он шагнул навстречу Серене. Если он сейчас дотронется до нее, если заговорит – это смерть. Или хуже. Этот человек отнял у нее нечто безмерно важное и ценное. Лишил того, о чем она сама не знала и знать не могла. Он – ее главный враг и преследователь.

Серена вжалась в дверь, будто надеясь погрузиться в нее, словно в вату, оказаться с обратной стороны и удрать. Черный Человек подходил ближе и ближе. Из груди девушки вырвался стон.

- Пу… пустите…

- Серена! – раздался окрик, громкий и грубый. Губы мужчины в черном не шевелились. Голос принадлежал не ему. Его лицо и фигура вдруг стали прозрачными, как у призрака, а затем он растаял в воздухе вместе с темной комнатой.

- Серена!!! – прозвучало громче и злее. Чья-то рука схватила девушку за ухо и больно рванула. – Бесова девчонка, до сих пор дрыхнет! Миледи давно проснулась, а ты бездельничаешь!

Сон. Всего лишь кошмарный сон, в очередной раз. Серена не бегает по дворцу, не прячется от принцев, не натыкается на Черного Человека в неведомой комнате, а спит в своем чуланчике, в апартаментах Ее Высочества Гретаны. И мэтр Готель, управитель принцессы, безжалостно тянет Серену за ухо. Из-за кошмара она проспала и не исполнила обязанности, положенные личной камеристке принцессы.

- И зачем миледи держит тебя, бестолковую!

Управитель Готель выволок Серену из чулана в будуар принцессы, которая тут же отодрала ее за то же самое ухо.

- Ах ты, лоботряска! Я проснулась полчаса назад, а ванна не готова! Слинна делала за тебя твою работу! Живо снимай мне маску!

Серена не сказала ни слова, даже не пискнула от боли, не потерла ухо, а молниеносно схватила тампон, очищающее масло и принялась аккуратно снимать ночную косметическую маску с лица принцессы – широкого, мясистого, с грубыми по-мужски чертами.

- Если из-за тебя я не успею на военный совет, ты пожалеешь! В кои-то веки собралась посмотреть и послушать наших бравых вояк, а ты меня задерживаешь, сонная тетеря! Болотный Стервятник куда-то укатил из столицы, его черный плащ больше не мельтешит на советах. Наконец я могу прийти на государственные советы и не наткнуться на его гнусную физиономию!

Болотным Стервятником принцесса обзывала Придворного Мага Кэрдана – первого советника ее царственного батюшки. Единственная из всего двора, она говорила о нем без ужаса и почтения. Слуги и придворные поминали его лишь шепотом; некоторые делали знак, отгоняющий нечистую силу. Братья принцессы, громилы Хэгет и Шегет, трепетали перед зловещим колдуном, как школьники перед учительской розгой.

Глава 2

Прошло три дня после кошмарного сна, нападения принцев и знакомства с благородным заступником. Черный Человек с лицом Придворного Мага Кэрдана больше не являлся к Серене во сне, она не просыпала свои обязанности. Как ни в чем ни бывало, она вошла в спальню госпожи – прислуживать при утреннем туалете. Миледи была еще в постели. С Люсом Ашером. Он сразу увидел девушку и смутился так, что осмелился одарить принцессу гневным взглядом: как она позволяет служанке быть столь фамильярной? Серена не двигалась с места, как обмороженная. Принцесса хохотнула, а потом, видя, что служанка не уходит, рявкнула:

- Чего ты пялишься? Убирайся к бесу!

Медленно, словно ноги стали свинцовыми, Серена побрела к выходу. Она слышала, как принцесса успокаивала любовника:

- Отчего ты рассердился, любовь моя? Это же просто служанка!

Люс долго молчал, и Серена надеялась, что успеет выйти за дверь, закрыть ее и не услышать ответ.

- Вот именно, прекрасная госпожа. Служанка. Я не хочу, чтобы нашу любовь трепали слуги на кухне.

Сердце Серены разрывали тысячи шипов. Никогда – ни в шаге от взмыленного принца, ни под взглядом Придворного Мага – ей не было так плохо, как этим утром, когда она закрывала дверь принцессиной опочивальни. Позже Гретана все-таки впустила ее в опочивальню, совершить утренний туалет. Пока Серена накладывала ей макияж, принцесса восклицала:

- Ах, как он знает женское тело! Как тонко, умело играет на этом капризном инструменте! Никогда мне не доводилось иметь дела с мужчиной, который сам, без напоминания, начал бы… - тут принцесса описала такую вещь, что Серена не удержала мучительного вскрика. Принцесса истолковала ее эмоции по-своему: - Да ты же у нас девочка! Ай-яй-яй, тебе уже должно быть шестнадцать, и ты все еще девственница! Никто не зарится на тебя, бедную служаночку! Не расстраивайся! Мы попросим Люса найти тебе какого-нибудь бравого солдатика! Простолюдина, конечно, неблагородного. Чтобы мог жениться на тебе, если ты забеременеешь. Храброго и красивого солдатика-простолюдина, чтоб детки у вас пошли храбрые и красивые! Эй, что с тобой?

Серена без чувств повалилась на пол.

- Вот дела. Грохнулась в обморок. Эй, кто-нибудь! Абби! Слинна! Бес их подери, куда все подевались? Мне что, самой откачивать свою служанку?!

***

Преподобная Иотана не завидовала светским инквизиторам. Допросы-дознания были их ежедневной рутиной. Матери Иотане лишь иногда приходилось выступать в роли дознавателя – и каждый раз с крайним отвращением. Тем более, когда допрашивать приходилось любимую ученицу. Она охотно простила бы Эдеру, но недруги следили за каждым ее шагом. Иотане приходилось быть бдительной и беспощадной. Нарушительницу, будь она трижды любимицей, пришлось строго покарать. Потому что если Иотану сместят, Эдере придется куда хуже.

Девочка вошла, демонстративно прикрывая ладонью зевок. Иотана не рассердилась. Она снисходительно относилась к бахвальству любимой ученицы – мне ваш карцер нипочем, проспала всю ночь лучше, чем на пуховой перине!

- Ты поняла, за что тебя наказали, Эдера? Тебе хватило ночи размыслить над своим поступком?

- Увы, Матушка, я проспала всю ночь. Я не размышляю над своими поступками во сне.

Иотана наградила воспитанницу тяжелым взглядом. Не время и не место для дерзостей.

- Зачем ты брала деньги с Лианы?

- Я не брала денег, Матушка. Если Лиана так говорит, она врет.

Настоятельница нетерпеливо хлопнула ладонью по столу. У нее не было настроения играть в инквизитора и преступника. А та приготовилась к игре, будто перед ней была какая-нибудь сестра Габриэла, а не Иотана, знавшая девочку как облупленную.

- Эдера, ты знаешь правила монастыря. Если я не способна их поддерживать, меня сместят с поста настоятельницы. Ты этого хочешь?

Девочка замотала головой – искренне и отчаянно, не играя больше.

- Зачем тебе деньги? Ты не сирота, твое будущее после выхода из обители обеспечено. У тебя есть собственное поместье.

- Которого я не видела! – выкрикнула Эдера. – Я только слышу, что оно у меня есть. Уже который год я прошу отпустить меня туда. Но вы не отпускаете.

- Я не могу отпустить тебя одну. Твой опекун должен приехать за тобой или прислать сопровождение. Я уже неоднократно писала ему о твоем пожелании. Он не дал ответа. Я не могу принять решение за него.

- И этого опекуна я тоже в глаза не видела! Почему он не пускает меня в родное имение?! Может, он не хочет, чтобы я туда возвращалась?! Может, хочет присвоить его себе?

- Эдера, тех денег, что он платит за твое обучение, хватит на содержание трех таких поместий, как Кедари. Ты не должна так выражаться о своем благодетеле. Будь благодарна ему. Он оплачивает твое содержание здесь уже шестнадцать лет.

Девушка насупилась.

- Кто знает, что он потребует от меня взамен.

- Деньги, которые ты берешь с девочек за подготовку к экзаменам, не помогут тебе выплатить и сотой доли долга, если он потребует его с тебя.

- Зато они помогут фермеру Андри в деревне выплатить долг ростовщику из Ларгуса!

Глава 3

Этим вечером принцесса ушла на кулачные бои, а Серену предоставила самой себе. Когда девочка впервые сопровождала госпожу на жестокие увеселения, ее вырвало. Гретана отколошматила ее до крови – победителю того боя было чему поучиться! – но таскать с собой перестала. Получив передышку от работы, Серена собралась повидать кое-кого из старых знакомцев – "друзей детства", как иронично выражался мастер Иштри. После смерти мэтра Алеаса – прежнего управляющего принцессы – старый повар единственный среди дворцовой прислуги знал, что Серена росла в общине нищих, шлюх и воров.

Она выбралась из дворца через одну из многочисленных задних дверей – служебных выходов. На разгрузочных площадках весь день толклись повозки несметных поставщиков двора: мясников, зеленщиков, рыбников, кондитеров, бакалейщиков. Еще гончаров и стекольщиков. На нескончаемых дворцовых пирушках билось множество посуды тончайшей работы. Столичные мастера не сидели без дела и без прибылей. Грузчики сновали туда-сюда с тяжелыми ящиками и мешками.

Серена скользила от повозки к повозке, озираясь, нет ли поблизости кого из принцевой своры. Мелкими, стремительными перебежками она добралась до дворцовой ограды, приветливо кивнула стражнику в воротах. Парень кивнул в ответ, сразу узнав ее. Серена не так часто покидала дворец через задний ход, но в дворцовую стражу вербовали людей с абсолютной зрительной памятью. Стражники с первого взгляда запоминали имя и лицо каждого из тысяч обитателей замка.

Попав за ограду дворца, Серена слилась с городской толпой. Рабочий день только что закончился. Мастеровые из цехов, писари, клерки, приходящая прислуга разбредались по домам. А вот пивовары вывозили свои бочонки на городские тротуары. У них как раз пошла настоящая прибыль! Рабочий люд возвращался домой после тяжких трудов – как им пройти мимо пивного бочонка, не хлебнуть кружечку, не побалагурить?

Вот из главного, четырехэтажного здания сукнодельного цеха высыпала толпа. На сегодня покончено с прядением, валянием, тканьем, крашением. Пивовар на козлах бочонка ободрился, приосанился, зашумел громче, нахваливая пиво – пенистое, холодное, сладкое, густое да крепкое. Как тут не остановиться, не зачерпнуть кружечку? Суконщики окружили пиваря, загалдели. Мимо прошли гурьбой их извечные конкуренты – кожевенники. Завязалась неизбежная перепалка.

- Э, глянь, сукнари! Помои посасываете, сукнари?

- А то! – поддакнул второй кожевенник, – где этим бабьим тряпочникам брать настоящее мужское пиво! Небось, и не знают мест, где приличное пивцо разливают. А коли знают – за версту обходят! Куда им, с бабьими желудками! С полпинты на лопатки улягутся!

Сукноделы в долгу не остались:

- Проходи, не замай! Все равно вам сегодня путного пива не достанется! Сами все выпьем, а вы идите, шляйтесь по своим "местам"! Знаем, что за "мужское" пиво непутям в глотки заливают! Осадки со дна – ни хмеля, ни крепости, горечь одна! А вы лакаете последыши, коими путные люди брезгуют, да гордитесь, что окромя вас никто сию гадость не пьет!

Кожевенник-заводила ткнул в бок товарища:

- Глянь на баб! И речи-то бабьи! Бабам служат, бабьих разговоров поднахватались!

- Это кто еще здесь бабам служит? Да нашим сукном и мэтру бургомистру шьют, и с Магической Академии, и с дворца заказы ам"! на тысячи приходят! А вы только купцам на кошели шьете! Кому нынче ваша кожа нужна, когда есть наше плотное, добротное сукно? В летнюю жару тело дышит, в зимние холода тепло хранит. А в вашей коже летом задница потеет, а зимой – тоже потеет, да промерзает!

Грянул хохот сукноделов. Оскорбленные кожевенники дружно, как один, сжали кулаки и двинулись на обидчиков.

- Ох, пропотеют сейчас чьи-то задницы…

Суконщики отставили пивные кружки, шагнули навстречу. Не миновать потасовки. Встревоженный пивовар поспешно сворачивал свою перевозную лавчонку – а ну как в пылу перепадет и ему от мастерового люда? Синяки заживут, а где взять новый бочонок? Да и кружки, хоть и гроша медного стоят, да только ведь и грош, родименький, не в огороде растет – кровным трудом добывается. Так что покатил пивник от греха подальше, досадуя на закоренелую цеховую вражду. Какая торговля сорвалась!

Цеховики тем временем надвигались друг на друга. От кожевенников вышел вперед дюжий амбал. Сукноделы выставили в противобой своего мастера. Хоть и не такая груда мышц, как у врага, но кулак – что вороненая сталь. Треснет – кость расколет. Противники начали сходиться. И вдруг азарт в глазах разгоряченных мужиков сменился испугом. Разудалые бойцы враз отступили друг от друга, хотя минуту назад казалось – самому Создателю не под силу разнять противников. Цеховики прянули к обочине, вжались в заборы, будто желали срастись с каменными стенами. А Серена промешкала, зазевавшись на чужую драку. Ее хлестнуло незримой волной, швырнуло на обочину, больно стукнуло о каменную мостовую.

- Посторонись! – запоздало выкрикнул кто-то от забора.

Мимо пронеслась черная карета, запряженная тройкой вороных. Карета с пустыми козлами без возницы. Сверкнуло огненное пятно на дверце – герб владельца, голова с зияющим провалом вместо лица. Снизу вверх, от подбородка ко лбу, огненный меч пересекал жуткое зияние. От колдовских чар он пылал самым настоящим пламенем, сияя в сумерках ярче любого сигнального фонаря. То был личный герб Придворного Мага Кэрдана.

Сам временщик никогда не разъезжал в каретах. Поговаривали, он вырастал во дворце из-под земли в клубах серного дыма из преисподней. А жуткие повозки были в служебном ведении Магической Канцелярии. Они курсировали между дворцом, зданием Магической Академии в черте столицы и замком Распет – загородной резиденцией Академии. В Распете творились лютые зверства. Невинных людей там заживо пытали черным колдучеством в угоду Придворному Магу и его приспешникам. Так поговаривали слуги на кухне, лихорадочным шепотом, когда точно знали, что Кэрдана нет во дворце. Вот этих приспешников, преподавателей Академии да чиновников Магической Канцелярии, и катали черные кареты с огненнолицым гербом

Глава 4

Белеир оказался даже не городом – прибрежным поселком. Порта как такового не было. Пристань да облупленный домишко речной конторы. Пара клерков выглядывала в окошко швартующиеся суда, чтобы взять подать за причал. По соседству стояла почтовая контора. Там тоже сидела пара клерков под окном, тоже караулили суда и лодки, чтобы не помереть со скуки.

Переступив обшарпанный порог, Эдера пожалела, что не последовала совету опекуна, не оставила письма капитану "Красули", с которым успела сдружиться. Надежнее было бы попросить кэпа передать письма на обратном пути ларгусским почтарям. Теперь было поздно. "Красуля" снялась с якоря, едва они сошли на берег. Ушлый кэп не собирался платить пошлину за высадку двух пассажиров. Эдера поздоровалась с клерками, положила на стол стопку писем, поверх – серебренник из заначки. Листов было не меньше дюжины, каждый надписан: "Обитель Святой Устины, сестре такой-то", или "воспитаннице такой-то". Почтовик отсчитал сдачу, Эдера ссыпала медяки в карман. Клерк прошлепал письма печатью и засунул на дно ящика. Эдера сглотнула.

- Лодка подойдет через недельку, - пояснил клерк. – А может, через две.

Эдера не нашла ничего лучшего, чем пожелать доброго дня и выйти за порог. Ладно еще, опекун не пошел с ней к почтарям. Не то непременно позлорадствовал бы. Вот, мол, как бывает, когда молодые глупые девицы поступают наперекор советам мудрых взрослых мужчин. Но лорд Арден, похоже, уготовил себе иное развлечение. Он шел от речной конторы и вел под уздцы двух лошадей: крупную вороную и пегую, помельче.

- А это наш транспорт до Кедари, - добил он Эдеру.

- Я что, поеду верхом?!

- Разве ты не умеешь? Насколько мне известно, в обители содержатся неплохие конюшни. Надеюсь, не для того, чтобы сестры разминались на свежем воздухе?

Эдера, как и все воспитанницы Святой Устины, водила тесное знакомство с монастырскими конюшнями. На доске у трапезной кельи висел график дежурств воспитанниц в этих самых конюшнях. Девочек учили верховой езде, уходу за лошадьми и за лошадиным стойлом. У любой воспитанницы Святой Устины специфический запах конюшен стоял в ноздрях всю оставшуюся жизнь. Вот только Эдера отнюдь не была уверена, что монастырских уроков верховой езды достаточно, чтобы вынести дорогу верхом, пусть и не самую дальнюю.

- В Белеире сейчас нет свободного экипажа. Можно приобрести крестьянскую телегу и мула. Ты будешь весьма живописно смотреться на таком транспорте в своем цыгантийском наряде. Увы – у меня нет времени обходить окрестные фермы в поисках свободной телеги. Верхом мы доберемся скорее, чем в экипаже. Вот твой дорожный костюм.

Эдера поймала летящий ей в лицо сверток, развернула. К ее ногам вывалился жакет, а следом – брюки из плотного сукна.

- Я должна надеть штаны?!

- Я не нашел в Белеире женского седла. Тебе придется ехать по-мужски, а это возможно либо в мужской одежде, либо нагишом. Последнее чревато синяками и царапинами, если твоя лошадь споткнется.

- Где мне переодеться? – коротко бросила Эдера.

- Где угодно. Ты же сумела переодеться на ларгусском рынке. Уверен, ты сможешь повторить сей подвиг. Поторопись.

До Эдеры стало доходить, что ее опекун вовсе не зануда. Ему доставляет удовольствие измываться над ней. Ладно, ее голыми руками не возьмешь. Посмотрим, кто кого! Смерив его вызывающим взглядом, она принялась натягивать штаны под юбку прямо там, где стояла. Лорд Арден не отвернулся – даже не потрудился притвориться, что не подглядывает. Прямо и беззастенчиво он наблюдал за процессом. Пускай смотрит, подумал Эдера. Шиш чего увидит. Она расстегнула лиф платья, высвободила руки из рукавов, подтянула платье так, что пояс оказался на уровне шеи, и надела жакет под прикрытием юбки.

Новое одеяние оказалось размера на три больше нужного. Должно быть, его шили на стройного юношу. Сняв платье, Эдера пересыпала монеты в карманы нового одеяния. Она с трудом подавила желание показать язык опекуну и клеркам, чьи физиономии с разинутыми ртами украшали окна обеих контор. Платье она аккуратно свернула и убрала в дорожный саквояж. Приторачивая саквояж к седлу, она погладила лошадь по крупу.

- Как ее зовут?

- Полагаю, лошадь. Вряд ли клерки утруждаются придумывать клички лошадям, которых сдают напрокат. Но ты можешь постучать в окно, из которого они любуются тобой, и уточнить у них.

Эдера не стала стучать в окно. Она назвала кобылу Росинкой. В первые пару часов дороги она улеглась на холку норовистой лошадки и нашептывала ласковые слова, пела песенки. Эксцентричное поведение девушки в эксцентричной одежде изумляло редких встречных, но Эдера их не замечала. Перед ней стояла задача – сдружиться с лошадью, явно не покладистой. И справлялась она успешно. Во время первого привала Росинка не отходила от Эдеры: терлась мордой о плечо да пыталась зажевать воротник одежды. Довольная Эдера уворачивалась и совала кобылке сласти с ларгусского рынка.

Лорд Арден наблюдал за ними со странным выражением лица. Эдера постановила, что опекун – самый настоящий изверг. Конечно, ему не нравится ее дружба с лошадкой. Ему только и не хватает для полного счастья, чтобы Росинка выбросила всадницу из седла и как следует потоптала копытами.

Этот раунд Эдера выигрывала. Через несколько часов пути спину ломило, ноги затекли, а зад одеревенел. Но она не издала ни единой жалобы и не доставила лорду Ардену удовольствия видеть ее сгорбленную спину. Хотя опекун и не глядел в ее сторону, Эдера не сомневалась, что он следит за ней.

Глава 5

Серена осторожно вкатила тележку, стараясь не зацепить колесами порог и не опрокинуть завтрак принцессы. Когда она уронила тележку в позапрошлом месяце, Гретана отправила ее в тюрьму.

- Ваш завтрак, миледи.

- Убери.

Принцесса нервно мерила шагами будуар. Тяжело стучали каблуки, и у Серены разболелась голова. Маршал Ашер отбыл на фронт во главе третьей пехотной дивизии и свежеукомплектованного батальона "Королевских Медведей". Серена была почти счастлива. Да, она больше не видела Люса. В ее сердце зияла пустота. Зато она не видела его рядом с принцессой. Не слышала протяжных стонов, становившихся ночь от ночи громче и бесстыднее. Вопли экстаза достигали ее закутка. С каждым сладострастным стоном в измученном сердце девушки поворачивался острый шип. Лучше уж эта пустота, эта чернота, эта тоска. Пусть бы он никогда оттуда не возвращался. Пусть война продлится вечно – спасибо магу Кэрдану! Пусть Люс навсегда останется на этой войне…

- Я приняла решение, - отрывисто бросила принцесса. – Я еду за ним. На этот треклятый восточный фронт. Не могу торчать здесь, пока он там, под кситланскими пушками, во главе безумных берсеркеров. Да, он должен сражаться. Он герой. Но, биллион леших, герои тоже умирают!!! Герои умирают чаще, чем трусы! Я должна видеть его, быть рядом с ним, если понадоблюсь ему. Я должна ехать к нему.

Езжай, мысленно обрадовалась Серена. Не видеть Его, не слышать Его имя от госпожи – это поможет ей забыть, исцелить рану. Уезжай.

***

Неровное покачивание повозки, дребезг рессор и дорожная пыль сгоняли дремоту, стоило Эдере смежить веки. В долгом пути она познакомилась с вялостью, раздражением и сонливостью – неизбежными спутниками ночного бодрствования. И это несмотря на то, что каждую ночь путники останавливались в лучшей гостинице. Так, вчера лорд Арден снял три комнаты в бывшем дворце разорившегося аристократа. Эдеру ждал роскошный ужин в спальне размерами с классную келью. Улыбчивая молчаливая горничная прикатила раскладной столик на колесах, полный блюд с восхитительным ароматом. Она остановила его перед маленьким уютным креслом, почтительно поклонилась и испарилась из комнаты прежде, чем Эдера попыталась завязать разговор.

В дороге девушка проголодалась так, что умяла все ароматные деликатесы, даже не распробовав вкус. Как часто в общей спальной келье она мечтала отужинать и выспаться в роскошном уединении! И теперь, в долгожданном одиночестве, она безрадостно улеглась на постель шириной с трапезный стол. Она с восторгом променяла бы "сбычу мечт" на самую промозглую общую келью с кроватями Рисы и Мельны по соседству. А изысканный ужин – на постную кашу из залежалого пшена. На восьмой день пути Эдера дала себе волю и разрыдалась на огромной баронской постели, прощаясь с монастырским детством. Новая жизнь не сулила ей ничего хорошего.

Она так и не заснула в эту ночь, как и в прошлые ночи. Впрочем, бессонница ее устраивала: днем, в карете, она клевала носом и сие достойное занятие отвлекало ее от тягостного присутствия лорда Ардена. Ее благодетель заговаривал с ней, лишь когда они проезжали какое-то селение или иной географический пункт, чтобы сообщить его название. В остальное время Эдеры для него словно не существовало. Стоило ей задать вопрос, он отвечал с неизменной подколкой. Дружеские отношения никак не устанавливались.

Чем ближе к столице, тем унылее становилась дорога. Вместо деревьев по обочине шли пустоши с зарослями колючих кустарников. Не иначе, Ней и его наследники оба раза нарочно воздвигали столицу королевства в самом неприглядном месте, чтобы подданные не слишком-то стекались сюда, не создавали угрозу перенаселения.

Долгожданная дремота наконец сморила ее. Эдере приснилось, как сестра Орделия разъясняет целебные свойства сосновой хвои. Она показывала девочкам, как готовить отвар и ставить припарки. Эдера, как обычно, вызвалась добровольцем на демонстрацию. Сестра Орделия бережно сделала надрез на ее ладони лезвием, стерилизованным в кипятке здесь же, на глазах учениц. Но Эдера всегда доверялась ей и на выездных занятиях, в условиях полевой антисанитарии. Она верила, что от рук сестры Орделии к ней не пристанет никакая зараза. Наставница приложила к ранке марлю, смоченную в отваре хвои, и показала ученицам аккуратный шрамик без следов крови. Сама Эдера считала, что эксперименты над ней не отличаются наглядностью. Раны, ссадины и синяки заживали на ней быстрее, чем на других девочках. Стоило предложить наставнице выбирать других девочек для демонстраций… Но ей так нравилось, когда сестра Орделия умащивала ее ладони ароматными отварами и маслами! Не хотелось отказываться от такого удовольствия даже ради чистоты эксперимента.

Из сновидения, почти вернувшего ей душевное равновесие, ее вывело мягкое прикосновение. Эдера открыла глаза и с ужасом обнаружила, что бесцеремонно прикорнула на плече лорда Ардена. Она резко выпрямилась. Опекун поправил плащ, примятый ее головой, и сказал:

- Извини, что помешал выспаться. Я хотел предложить тебе полюбоваться городскими стенами. Скоро мы проедем мимо юго-западных ворот столицы.

Эдера высунулась в окошко. Холм, по которому они проезжали, был как-то по-особенному гол и безрадостен. Ничего иного она и не ждала.

- Мы не будем заезжать?

- Нет. Тебе хотелось бы заехать?

Эдера пожала плечами.

- Как будет угодно милорду.

Глава 6

Вот и сбылась мечта. Идиотка, что за идиотка, изумлялась себе Эдера. Мечтала об уединении? Вот и домечталась. Ее одиночество в этой башне было безупречным. Абсолютным. Пакота и Глисс не в счет – Эдера старалась не общаться со слугами. Всякий разговор с Пакотой на втором слове перерастал в брань и оскорбления. Сперва Эдера думала, что служанка недовольна появлением посторонней женщины на своей территории. Как будто Эдера собиралась посягать на ее кухонную власть! Было бы на что посягать. Таких хозяюшек к приличной кухне на милю не подпустят. Хотелось бы Эдере, чтобы Осточтимая Церберша поучила Пакоту хозяйствовать правильно, "по системе". Эдера с огромным удовольствием воображала себе "битву титанов", которая за тем воспоследует!

Что до ругани Пакоты, Эдера скоро поняла, что это врожденный дефект речевого аппарата. Кто-то картавит или шепелявит, а Пакота оскорбляет ее, Эдеру. Девушка скоро приспособилась не замечать брань, как привыкла не слышать картавость некоторых соучениц в монастыре.

Глисс же, как вскоре обнаружила девушка, был полунемым. Он издавал отрывистые звуки и мог проговаривать отдельные слова, но связной речью не владел. Он и Пакота общались жестами, которых Эдера не разбирала. Наверно, это был язык глухонемых.

Хозяина Эдера никогда не видела. Не видела, как он входит в башню или выходит. Не слышала стука копыт, скрежета колес под окном, шагов на лестнице… Но откуда-то всегда знала, дома он или отсутствует. Чуяла его, как чуют дождь или похолодание. Сама не понимала, как.

Вот сейчас, к примеру, его не было. Верхние этажи башни пустовали. Те самые этажи, где, по словам лорда Ардена, "нет ничего интересного ей". Как же! А библиотека? Библиотека не может не быть интересна. Даже так: в этой тоскливой мрачной башне библиотека может быть единственной интересной вещью.

Эдеру терзали скука и любопытство. Она решила воспользоваться отлучкой хозяина и, как супруга Синей Бороды, проникнуть в заповедный уголок дома. На плотницких уроках сестры Гатты она ухитрилась смастерить отмычку. "Мышку", которая проберется в любую щель. Она отпирала ею любые замки в монастыре. Благодаря "мышке" Эдера пробиралась ходами, где ее никто не мог подкараулить; прятала золото там, где никому не приходило в голову искать. Пора, пора мышке порезвиться… Совсем заржавела, родименькая, без практики!

Эдера сбросила туфли и вышла из комнаты босиком, чтобы Пакота не услышала. Дверь на четвертом этаже располагалась почти вплотную к лестнице. Эдера опустилась на колени и оглядела замок. Надо же! Такую рухлядь у них недавно сносили вместе с прогнившими амбарами! Неужели лорд Арден не может позволить себе современные надежные замки? Может, он не так уж богат?.. Обстановка башни была скудной и аскетичной. Что, если опекун жил так, чтобы обеспечить содержание Кедари и плату за ее обучение? В таком случае Эдера должна валяться у него в ногах, вымаливая прощения за все свои дорожные грубости.

Угрызения совести не мешали ей делать дело. Да, стыдно тратить время на такую развалюшку. Проще ногой выбить. Эдера поднесла отмычку к замочной скважине. От легкого толчка дверь плавно подалась вперед. Ну и ну. Лорд Арден даже не запер свою святыню. Неужели в библиотеке и впрямь нет ничего ценного?.. Только жалкая макулатура?... Эдера шагнула за порог и огляделась. Бесчисленные стеллажи уходили под потолок. Нет, среди такого количества книг просто обязано отыскаться что-то интересное! Девушка потерла руки в азартном предв пре количества книг не найтись ничего ценного и интересного! вкушении. Сейчас, сейчас пошаримся… Но сперва оглядимся по сторонам.

Библиотека занимала весь этаж. Единственное окно выходило на восток. Узкое, высокое, оно не имело ни стекла, ни защитного занавеса. А время двигалось к зиме… Здесь, на севере, еще быстрее и заметнее, чем на юге, в благословенном Ларгусе. Там девочки еще недавно бегали ночью по лесу, не рискуя схватить воспаление легких. А здесь некоторые холоднокровные животные уже впали в спячку.

Эдера посмотрела на пол под окном. Ночью прошел сильный ливень. Ветер дул с востока. По полу должны бы разлиться огромные лужи… А на ковре мягкого ворса, прямо под окном, ни пятнышка. Не прост лорд Арден… Ох, не прост!

Эдера подошла к странному окну и выглянула наружу. Болота. Что еще она могла увидеть? Туман и болота – на много-много миль к востоку. Озеро Глисса. Она скривилась. Неудивительно, что сей топоним не вспомнился ей из уроков географии. На карте эти места зовутся Проклятой Полосой Топей. Триста миль к востоку и столько же к северу закрывали границы королевства от вторжения диких нечеловеческих племен. Далеко на горизонте высились горы. То были Великие Восточные Столбы – отвесные скалы, упиравшиеся в небеса. Никто не знал их истинной высоты. Не было способа измерить сплошную каменную стену, отрезавшую восточные земли от остальной Ремидеи. Только на Крайнем Севере, по льдам и мерзлоте можно было обогнуть Стену Мира. Этим путем нелюди пробирались на север королевства, прежде чем катаклизм окончательно отрезал северо-запад материка от северо-востока. Да еще на юге континента, где Зандус граничил с Кситланией, соединялись западная ойкумена и почти малонаселенный восток. Туда, к маленькому отрезку границы на штабных картах, сейчас маршировала армия государя Отона IV под командованием фельдмаршала Кристана. Туда выехала принцесса Гретана вслед за своим возлюбленным. Туда были направлены чаяния многих великих мира сего. Но Эдере их чаяния были неведомы. Она смотрела на восток не с надеждой и вожделением, а с отвращением и тоской. Занесла ее судьба… Кто бы мог подумать! Зато столица рядом, хе-хе. Утешеньице…

Вдалеке над туманом кружился одинокий стервятник, оглашая илистую пустыню воплями. У Эдеры дрогнуло сердце. Не означают ли его крики, что сейчас в трясине кто-то тонет, и гадкая птица злорадно предвкушает поживу? Эдера прислушалась. Она не надеялась, что ветер донесет крики о помощи, но внимала собственному чутью – острому и безошибочному. Чутье молчало, не ощущало страданий и близкой смерти. Никто не умирал поблизости – ни зверь, ни человек. Так чего же беснуется богомерзкое создание?.. Загадку можно было разгадать, только выйдя на болота вслед за птицей, чего Эдера делать не собиралась.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Влюбленная и пленница. ГЛАВА 1

У дверей в апартаменты принцессы топтались королевские гвардейцы, сновали перепуганные слуги и фрейлины. Все пытались говорить шепотом, но гвалт стоял, как на базаре субботним утром.

Завидев кутерьму у покоев миледи, Серена смекнула – хозяйка вернулась. Девушка приготовилась снести очередную трепку за то, что не оказалась вовремя под рукой: раздеть госпожу, снять дорожную маску, приготовить ванну.

Никто не замечал маленькую служанку. Мэтр Готель пронесся мимо аки взмыленный жеребец, следом – две фрейлины, из числа особо зловредных. Тяжелые юбки едва не сбили Серену с ног, но сами фрейлины даже не взглянули на девочку. Неужели кто-то другой снял принцессе дорожную маску? А может, миледи и всей челяди сейчас не до маски?.. Два стражника басовито перешептывались:

- Всю дорогу без сознания?

- Всю. Полевой врач залатал его прямо во время боя. А он до сих пор не оклемался. Так и кормят жидицей из трубочки. Ее Высочество хотели сразу в столицу везти, да нельзя было, пока ребра не заживут. Как чуть-чуть подправился, так они его тут же – в повозку и долой с фронта.

Сердце Серены чуть не остановилось. О ком они говорят?! Может, с Абби, лакеем миледи, приключилась беда…

- Серена, привет! – окликнул мальчишеский голос.

- Абби! Миледи приехала?

- Ага. Она в Лекарских Палатах. Ты поторопилась бы туда.

- Она… она нездорова?

- Не она, граф де Мон. Снаряд взорвался в трех метрах от него.

О Создатель. Это она пожелала, чтобы он навсегда остался на войне! Чтобы не возвращался с поля брани, не терзал ей сердце! И бесы услышали ее желание…

Абби рассказывал, пока они бегом неслись в Лекарские:

- Бесову прорву осколков из него вытащили. Череп повредил, несколько ребер, вывихнул локоть, коленку, и в живот ранен. Кровищи вытекло из нашего доблестного маршала, что вина из королевских подвалов в День Нея. А врачи говорят, ему повезло. Но какой герой, Серена! Видела бы ты, как он мчался впереди войска на своем гнедом Аспере! Он единственный маршал, кто сам вел армию в бой, представляешь? Все полководцы засели в штабных шатрах, а он скакал впереди солдат! А солдаты – настоящие, живые, не "Медведи". Наши дворяне!

- Ах, лучше бы он тоже засел в шатре!

- Ничего ты не понимаешь в воинской доблести, - высокомерно заявил Абби. – Тише, мы рядом. Сейчас направо. Вот и его палата. Давай, заходи первой.

Серена толкнула дверь дрожащей рукой. Перебинтованное, загипсованное тело на кушетке могло принадлежать кому угодно, но не прекрасному храбрецу Люсу Ашеру. Кушетку окружали аппараты искусственного питания: стеклянные емкости с питательной суспензией – жидицей. Принцесса, в лекарском халате поверх дорожного платья, горько плакала. Рядом стоял незнакомый молодой человек – широкоплечий, светловолосый и голубоглазый. Он тоже был в халате, из-под которого виднелась военная форма.

- Сколько он будет таким, Гораций?!

- Люди проводят в коме долгие годы, миледи, - печально ответил голубоглазый блондин. – Человек может умереть от старости неподвижным.

- За что, Гораций?! Как Создатель мог допустить такое?! Самый доблестный полководец беспомощен как кукла!

- Я предлагал выход, миледи, - мягко проговорил блондин по имени Гораций. – Всю дорогу я твердил, что маг может вернуть графу сознание. Надо обратиться к магу.

- Замолчи! Не желаю слышать об этом! Все маги – выкормыши Кэрдана. А Кэрдан ненавидит Ашеров. Любой маг убьет Люса одним прикосновением!

- Не все маги подчиняются Кэрдану, миледи. Его Академия существует полвека, а магия – тысячелетия. Как, по-вашему, изучали магическое искусство до создания Академии? Оно передавалась из рук в руки, от учителя к ученику в отшельническом уединении. Сам Кэрдан обучался так. Можно найти мага-одиночку из его поколения. Или старше – настоящего Старого Мага.

- А Болотник просто купит его!

- Не так легко купить Старого Мага, миледи. Тем более Кэрдану. Он уничтожил смысл отшельнического бытия, отнял учеников и Старых Магов. Раньше, во время до создания Магической Академии, самые знатные и влиятельные люди ходили к отшельникам на поклон, чтобы их одаренных детей приняли в ученики. Ведь другого способа освоить магическое искусство не было. Но Готор VII, ваш покойный дед, учредил королевским указом Магическую Академию – по инициативе Кэрдана. Старые порядки опрокинулись. Отшельники прозябают в нищете и безвестности. Кто пойдет на поклон к угрюмым колдунам, кто польстится на затворничество и аскезу, когда есть Академия с высокими стипендиями, карьерой при дворе и высоким статусом? Старые Маги ненавидят и проклинают Кэрдана.

- И как мы найдем их? Ты знаешь, где они прячутся?

Гораций собрался ответить, но не успел.

- Отшельница Тинтари, - пискнула Серена.

Гретана и Гораций мигом повернулись к ней. Серена залилась багрянцем от собственной дерзости. Но жизнь Люса висит на волоске, стесняться и трусить некогда.

- К югу от столицы, в лесу Тинтари, живет отшельница-магичка… Слуги рассказывают, мол, она заделалась отшельницей, потому что не любила Кэрдана… То есть, ей не нравилось, что он завел эту Академию, что вытворяет с магией всяческие непотребства. Говорят, она Старый Маг.

Глава 2

Серена с трудом сдерживала тошноту. "Еще чуть-чуть. Четверть мили. Полчетверти". Ага, а потом другая повозка, и еще двадцать миль. "Там я поеду на козлах", - возразила она себе. Наконец карета остановилась. Девочку чуть не вывернуло на платье госпожи.

- Вылезай уж, горемычная, - фыркнула Гретана. Дважды просить Серену не пришлось: она вывалилась на дорогу, как тюфяк. Карета стояла на развилке. Одна дорога вела дальше на запад, к резиденции Каспедра. Другая сворачивала на юг, в лес Тинтари. Принцесса бросила вознице звенящий мешочек.

- Не распускай язык, не то отрежу.

Так принцесса напутствовала верных слуг. Она пересела в повозку, что прислал канцлер Ашер. Серена, пошатываясь, забралась на козлы.

- Не сползи на землю, - проворчал возница. – И на меня не заваливайся. Вожжи не удержу, лошади понесут, спины переломаем.

Воздух Тинтари был таким свежим, что Серену перестало мутить. Она с любопытством озиралась по сторонам. Зима приближалась с каждым днем, некоторые деревья уже опадали. Но в этом лесу листья даже не пожелтели.

- Они сбрасывают листья только с первым снегом, - прошептал возница – боялся потревожить то ли принцессу, то ли лес. – Красота, как в раю. И не веришь, что Создатель выпустил такое диво из райских кущей на землю.

Серена даже забыла считать мили, как в первые минуты дороги. Не верилось, что совсем рядом, несколькими милями севернее – столица с ее жестокими обитателями и Проклятая Полоса Топей. Серена захотела поселиться в этом лесу, как отшельница, к которой они ехали.

Чем дальше, тем уже становилась дорога. Вскоре возница остановился.

- Дальше повозка не проедет, миледи. Вам во-он по той тропке, если вы ищете отшельницу. Я буду ждать вас здесь.

- Что? Я должна идти пешком, по сучкам и корягам?

- Я бы с радостью довез, Ваше Высочество, так ведь деревья гляньте как стоят! Не пролезет повозка, если на щепки ее не расколотить. Колдунью все так ищут – напролом в эту рощу, а там как повезет.

Гретана возмущенно фыркнула, но вылезла из кареты.

- И многим везло?

- Я – так никого не знаю.

- Если бы я хоть обула сапоги! – прошипела она.

Серена пошла впереди, убирая с пути госпожи разлапистые ветки, раздвигая колючие кусты. Она разодрала руки до крови. Туфельки у девушки были еще легче, чем у принцессы. Ноги окоченели. Она испугалась, что вот-вот свалится наземь, а принцесса вернется назад, бросит ее в лесу. А Люс останется без помощи волшебницы. Эта мысль подстегивала и даже согревала. Девушка отчаянно лезла дальше в гущу леса, обдирая лицо и ладони.

Они шли и шли, а чаще, казалось, не будет конца. С каждым шагом страх Серены нарастал. Сердце колотилось все сильнее. И когда грудь уже разрывало бешеным стуком, а разум почти обуяла паника – лес расступился. Серена, следом принцесса, вышли на небольшую прогалину. Посреди прогалины стоял крошечный бревенчатый сруб.

- Наконец-то, слава Создателю! – простонала Гретана.

Дверца домика открылась. И принцесса, и Серена ожидали увидеть древнюю старуху, согбенную и седую. Навстречу вышла женщина не первой молодости, но вовсе не старая – довольно привлекательная, опрятно одетая и аккуратно причесанная. Словно обитала не в лесной хижине, а в доме добропорядочного горожанина, где к ее услугам были ванна и личная горничная. Пристальный взгляд отшельницы остановился на лице и руках Серены, истерзанных сухими колючими ветками.

- Ко мне пожаловали необычные гости. Непрошеных гостей я отваживаю… Но вы обе стоите внимания.

Принцесса задрала подбородок.

- Ну еще бы! Я наследная принцесса королевства, Гретана Неид.

- А девочка?

- Моя служанка.

- У служанки есть имя?

- Серена. Почтенная волшебница, ты должна немедленно ехать со мной! Сын государственного канцлера ранен в битве и не может очнуться больше месяца. Исцели его и приведи в сознание! Это доблестный герой. Он нужен королевству. И дорог мне.

- А девочке Серене?

- Конечно, - раздраженно бросила принцесса. – Ей дорого все, что дорого мне.

- Позволь ей самой сказать, принцесса.

- Что? Как ты… - Гретана осеклась. Жизнь Люса висит на волоске, и ей не стоит давать волю гневу, если она хочет помощи этой невежественной грубиянки.

- Ты пришла не одна, принцесса. У твоей спутницы может быть просьба, отличная от твоей. Дай ей высказаться.

Далась ей Серена.

- Я ей дам высказаться, - мрачно пообещала принцесса. – А потом догоню и еще дам. Говори, Серена, ты хочешь спасти Люса?

- Всей душой молю вас, почтенная волшебница: помогите моей госпоже! Спасите маршала!

- У тебя есть собственное желание, которое я могла бы исполнить?

- У меня только одно желание – чтобы маршал Люс Ашер очнулся, встал на ноги и был жив-здоров, как до того проклятого сражения! Ничего другого мне не надо, Создатель свидетель!

Серена говорила так пылко и страстно, что принцесса удивленно нахмурила брови.

Глава 3

Фелион предупредила, что Люс не сразу придет в себя: он будет шевелиться, но не сможет говорить и узнавать людей. Прошло восемь дней со дня визита волшебницы во дворец. По-прежнему за раненым маршалом ухаживали, кормили жидицей. Только что привезли очередную порцию раствора, и Серена, выпроводив санитаров-носильщиков, распаковывала контейнеры. Вдруг раздался слабый стон. Серена обернулась, не веря ушам. Рука Люса оттянула вниз одеяло, он снова застонал и открыл глаза.

- Милорд! Вы… вы…

- Серена?.. Как ты сюда попала? Ты же не приезжала с миледи? Или приезжала? Мысли путаются… Я контужен? Создатель, та проклятая пушка!.. Тертас погиб… Гораций… Гораций упал с коня… А я оглох… и боль… ничего не помню…

- Вы в столице, милорд. Миледи перевезла вас, пока вы были без сознания. Вы лежали в коме больше месяца. Миледи привела волшебницу. Это Фелион вывела вас из комы. – Серена вспомнила, что она давно должна сделать, и повернулась к стражникам. – Скорее скажите миледи, что граф очнулся! И канцлеру Ашеру тоже.

- Мы выиграли эту битву?

- Наверное, милорд. По-моему, мы еще ни разу не проиграли… я не слышала.

- Кто назначен командующим фронта вместо меня? Хотя откуда тебе знать, ты же не выезжала из дворца… Опять забываю, что мы в столице… Кситланцы умеют сопротивляться… Это не Зандус, привыкший к миру. Они постоянно отбиваются от варваров с восточной границы… Они знают, что такое война. Мы не победили бы их, если бы не берсеркеры… Что ты делаешь, Серена? Что это у тебя?

Серена наливала воду из графина: сначала в большой стакан, из него отлила чуть-чуть в стаканчик поменьше, выпила ее, выждала пару минут и поднесла стакан Люсу.

- Вам надо попить обычной воды, не жидицы. Сейчас принесут и еду…

- Спасибо. – Граф залпом осушил стакан. – Но ты пробовала эту воду, как ординарец, проверяющий, не отравлено ли питье.

- Так и есть, милорд. У вашего семейства много врагов. Милорд канцлер еле согласился оставить вас во дворце. Миледи обещала, что вас будут охранять и пробовать пищу.

- Для этого есть ординарцы! Или лакеи, если мы не на войне. Ты можешь пробовать пищу госпожи, но не мою. Дворянин не может прикрываться женщиной, даже если эта женщина… - он осекся.

- Даже если эта женщина не дворянка? – грустно улыбнулась Серена.

- Люс!! – раздался пронзительный возглас, и Гретана ворвалась в палату, аки стихийное бедствие. Она подлетела к постели возлюбленного, опрокинув контейнер с жидицей. Мутная суспензия залила белоснежный пол.

- Люс, любовь моя, ты очнулся! Колдунья не обманула! Ты опять со мной! Вон отсюда все!

Принцесса обняла смущенного маршала, не обращая внимания на стражников и Серену. Солдаты покинули палату и сгрудились в коридоре перед дверью. Серена печально взглянула на Люса с госпожой и тоже вышла. Она здесь лишняя… Но во дворце есть тот, кому она нужна куда больше, чем обласканному маршалу Ашеру. Серену охватило раскаяние.

Ухаживая за Люсом, она совсем забросила узника дворцовых подземелий. Не носила еду, не разговаривала, не согревала теплом дружеского участия. Даже не вспомнила о нем – все затмил раненый граф. А ведь у "Алеаса", в отличие от Люса, нет никого, кроме Серены. Какой же эгоисткой она была! Ей даже не пришло в голову, что Фелион может помочь узнику! Она не любила Придворного Мага, Алеас был его пленником… Быть может, она сможет и захочет освободить Алеаса?!

Мэтр Иштри, главный королевский повар, удивился, когда Серена прибежала к нему за бутербродами. Обычно он подкармливал девочку, когда принцесса была в отъезде и бедняжке приходилось бегать от охламонов Хэгета и Шегета. Но сейчас принцесса была во дворце, и Серена неотлучно находилась при ней.

Мэтр не подозревал, что Серена берет еду не для себя. Даже единственному другу во дворце девочка не рассказывала о пленнике дворцовых подземелий. Впрочем, он быстро нашел объяснение.

- Твоя стерва-хозяюшка совсем тебя загоняла. И поесть-то некогда. Сама ни разу не забыла насытить царственное брюхо. Не теряет аппетита из-за своего красавчика.

Серена побросала снедь в мешок и побежала к укромному входу в подземелья. Она кралась по холодным туннелям, прислушиваясь к малейшему шороху. Возле вентиляционной решетки камеры Алеаса, она останновилась и прислушалась еще тщательнее. Каждый раз она склонялась над решеткой, затаив дыхание. За то время, что она не навещала Алеаса, могло произойти что угодно.

Хвала Создателю! Алеас, как обычно, лежал на охапке соломы, вперившись взглядом в голую стену напротив. О чем он думал в такие минуты? Вспоминал жизнь, отнятую Придворным Магом, семью, друзей? Сокрушался о былом могуществе? Проклинал врага? Или грезил о дне, когда наконец вырвется из ненавистной темницы, вернет силу и отплатит врагу за его злодеяние? Но нет. Взгляд узника полнился лишь страданием и безысходностью. У Алеаса не осталось ни сил, ни надежды, чтобы грезить о мести. У Серены сладко защемило сердце: сегодня она принесла отчаявшемуся другу надежду. Но сперва – накормить.

- Алеас!

Узник радостно улыбнулся во весь рот, услышав ее.

- Прости меня. Я не могла приходить к тебе все эти дни. Столько всего случилось… На, поешь, - она раскрошила бутерброд и принялась кидать куски через узкие дырки решетки. Алеас подбирал их и ел. Только после того как он съедал один кусок, Серена кидала другой: в любую минуту мог зайти тюремщик и увидеть еду. Насытившись, Алеас сметал в горсть все крошки и съедал даже их, вперемешку с грязью на полу, чтобы не оставлять следов.

Глава 4

С раннего утра и до полудня городские улицы украшались гирляндами и знаменами, устилались цветами. Столица готовилась торжественно встретить героя – фельдмаршала Кристана. Герцог лично возглавил войско в последней, решающей битве на подступах к Кситлану, столице восточных горцев.

Четыре дня и три ночи не прекращались сражения у стен города. Мужественные, свободолюбивые, закаленные в боях кситланцы стояли насмерть. Они превосходили врагов и храбростью, и решительностью, и боевой выучкой. Численность войск была равной. Пусть государство захватчиков преобладало в размерах, но за Кситланию вышло народное ополчение – мужчины, женщины и подростки, способные держать в руках оружие.

С языческой древности эта многострадальная земля не знала столь кровопролитных боев. Армия Отона прорубала путь в глубь страны сквозь человеческие тела. Народ Кситлании вдоволь напоил кровью родную землю. Но земля ничего не дала взамен. Нечем было осилить "Королевских Медведей" и боевую магию захватчиков. Они продвигались почти без потерь, а горцы, отступая, усеивали землю своими трупами.

В напутственной речи перед последней битвой военачальница Кситлании воззвала к воинам: "Падите, но не дайте глазам вашим узреть падение родины!" Когда тараны пробили городские стены и армия Неидов хлынула в город, маршал Кситлании покинула полководческий шатер в полном боевом облачении. Она вскочила на коня и ринулась с гордым кличем в гущу сражения. Она выкрикивала имя Кристана, вызывая вражеского воеводу на поединок. Полтора десятка солдат положила отважная воительница, прежде чем оборвался на середине ее боевой клич. Сабля рядового берсеркера рассекла ей спину. Зомби не понимал, чего желал, о чем кричал этот враг. Он зарубил маршала Кситлании, как всякого другого солдата. Когда кситланские барды слагали песни о гибели последнего маршала, ее убийца остался безымянным.

Уличные бои шли еще ожесточеннее полевых, хоть войско защитников лишилось предводителя. Жители Кситлану следовали завету маршала: тела их падали под ноги врагам и глаза закрывались прежде, чем видели гибель державы. Когда армия Неидов наконец овладела всем городом, в нем не осталось ни одного невредимого кситланца. Шествие герцога Кристана спотыкалось о тела мертвых и раненых. Копыта лошадей и подошвы солдат утопали в крови.

Маршал вошел во дворец – принять капитуляцию у князя Ришани. Правитель Кситлании одиноко восседал на троне. Никто из придворных не встречал завоевателей вместе с поверженным государем. Те, кто не покинул столицу до подхода врага, сейчас лежали на ее улицах – знатные дворяне бок о бок с ремесленниками, землепашцами, слугами. Князь поднял понурую голову и увидел рядом с предводителем врагов свою жену и единственного сына, трехлетнего мальчика. Перед битвой за Кситлану князь приказал вывезти из города наследника и его мать. Он рассчитывал сохранить династию в изгнании. Сам Ришани доблестно готовился стерпеть пытки, принять смерть, но не отрекаться от трона. Маги выследили княгиню и принца. Теперь, откажись Ришани отречься, пытки придется терпеть им. Князь принес вассальную присягу Отону.

И вот Кристан спешил сложить княжеские регалии к трону своего государя. Герцог въехал в город по старинным, полузабытым традициям триумфального шествия. Стоя в открытом паланкине, он принимал восторги толпы. За много веков столичные мостовые успели забыть мерную поступь триумфальных паланкинов. Впереди шествовали глашатаи, возвещая на каждом перекрестке: "Приветствуйте героев, вернувшихся с победой! Возблагодарите Создателя, даровавшего победу!" Искони восхваление триумфаторов звучало иначе: "Приветствуйте героев и возблагодарите богов!" Но и его успели забыть за века.

За паланкином маршировала почетная свита триумфатора – офицеры, особо отличившиеся в битвах. Среди них вышагивали четверо магов. В парадных мундирах, в ногу с настоящими солдатами, они ничем не выделялись из шеренги. Маги страховали триумфатора от покушений. Хотя среди горожан вряд ли нашлись бы недруги маршала. Военное министерство рассеяло в толпе наемных запевал, но толпа и без них приветствовала героя бурно и восторженно. Ведь Кристан провел войско через две кампании практически без потерь. Четыре года назад, когда армия выступила в первый поход, те же горожане собрались в траурную процессию. От квартала к кварталу разлетался вой и плач матерей, детей, сестер, возлюбленных. Люди заведомо скорбели и хоронили близких.

Но под началом Кристана армия одерживала одну победу за другой, и лишь немногие семьи получали похоронки. На каждой улице, где мать горевала о сыне, проклинала Создателя и Придворного Мага, десяток матерей по соседству с ней не уставали благодарить Создателя за сыновей, вернувшихся целыми и невредимыми. Скорбь и гнев не выходили за пределы одного семейства, не перерастали в национальное горе. Люди ненавидели Придворного Мага, отправлявшего их детей на войну, и обожали Кристана, приводившего детей живыми.

За почетным караулом катились повозки, нагруженные трофеями, а следом шагали заложники. Шесть принцев и принцесс княжеского дома и двадцать пять отпрысков самых родовитых семей Кситлании, от пяти до пятнадцати лет, укрепляли вассальную присягу князя Ришани. Горожане вглядывались в них с беззлобным любопытством. У столичных жителей не было претензий к далеким соседям. Три четверти горожан вообще не знали, где находится Кситлания, кто обитает там, кто правит. Эта война была войной Придворного Мага, не их войной.

Дети-кситланцы, мальчики и девочки, все с прямыми спинами, плотно сжатыми губами, шагали, не выказывая ни усталости, ни сломленного духа. Старшие несли на руках самых маленьких, чтобы малыши не утомились долгим пешим переходом и не расплакались на глазах у врагов. Черные кудри, жгучие глаза, четкие очертания губ… Сердца многих девочек и парней в толпе, да и людей постарше, забились быстрее. Но пленные юноши и девушки гордо смотрели прямо, не глазели по сторонам, не выказывали ни страха, ни раболепия, ни даже ненависти или презрения к завоевателям. Горделивое безразличие сквозило в их взорах.

Глава 5

В назначенный день Кристан явился в Саррену, загородную резиденцию герцогини Ольтаны, как на королевский прием: в парадном облачении, с чудесной звездой на груди. Герцогиня протянула руку для поцелуя.

- Столица встретила вас ошеломительными вестями, друг мой. Один из ваших маршалов – фаворит принцессы короны. А саму принцессу отдают в жены фавориту короля, этому богомерзкому чернокнижнику.

- Верно, сиятельная госпожа. Это и впрямь самая удручающая весть со времен мятежа фрондариев. Как мог государь устроить сей мезальянс?

- Устроить? – сиятельная фыркнула. – Мой полоумный кузен давно не в состоянии ничего устроить, кроме похотливых игрищ. Проклятый де Глисса пожирает королевскую власть кусок за куском. Отон рад скормить злодею своих детей, весь королевский род и все королевство впридачу. Лишь бы Придворный Маг и дальше брал на себя королевские заботы, а кузен мог беззаботно предаваться мерзейшему разврату, коего чурается распоследняя чернь. Вы слышали, что за постыдное приспособление де Глисса предложил Отону? Колдовской штамп с августейшей подписью. Теперь королю не придется отвлекаться даже на просмотр документов. Его доверенному лицу, "Хранителю Королевского Факсимиле" – одно слово чего стоит! – достаточно шлепнуть на документ сию поддельную подпись. Раньше король мог хотя бы ненароком узнать, что творится в его королевстве, бросив случайный взгляд на бумаги, которые требовали его подписи. Теперь любого – вас, меня – можно подвести под плаху королевским указом, и король даже не узнает, кого казнят его именем. Знаете, кого назначили "Хранителем Королевского Факсимиле"? Этого худородного Артана! Вчера о нем слыхом не слыхали, сегодня ему кланяются принцы крови! Ибо в его руках воля государя, он распоряжается жизнью и смертью! Лишь потому, что на нем такие же штаны, как у его проклятого хозяина!

Тут и тугодум маршал не мог не встревожиться.

- Это и впрямь неприятно, сиятельная госпожа. Полномочия лорда Придворного Мага и его людей ширятся день ото дня. Мой наставник граф де Лаш, земля будь ему пухом, любил поговаривать: у армии должен быть лишь один полководец. Но сосредотачивать в одних руках гражданскую власть – ошибка, которая может стоить королевства. Боюсь, Его Величество допускает сию ошибку…

- Друг мой, все чаще я склоняюсь к крамольной мысли… Так ли уж ошиблись фрондарии, восстав против растущего единоличия монаршей власти?

Это было чересчур для Кристана.

- Сие чревато ересью, госпожа моя. Монаршая власть от Создателя. Сие непререкаемо. Создатель даровал государю полноту власти…

- …Чтобы государь мудро распоряжался ею, - перебила Ольтана. – Вы видите мудрость в нашем государе? Разве мудро уступить дарованную Создателем власть с ее обязанностями и заботами временщику, наглому выскочке и колдуну, а самому осквернять королевский дворец непристойными забавами? Создатель поручил государю вершить правый суд над подданными, а как назвать "правым" суд Отона? Двух моих лакеев он обрек стать зомби за ничтожный пустяк! Не за провинность, а за чрезмерное рвение при исполнении моего поручения! Так он хотел унизить меня! Да еще его ждала в покоях эта шлюха де Фаллис! Перед любовными играми кузену хотелось разогреть кровь людскими страданиями! А что ответил мне де Глисса, когда я имела глупость попросить его за своих людей? "В армии больше нужны два солдата, чем во дворце – два бездельника". Вот к чему мы пришли – в королевском дворце худородные выскочки унижают принцесс крови!

- Ваше сиятельство, почему вы сразу не поведали мне сию историю? Я немедленно отдам приказ, чтобы ваших слуг нашли и вернули в столицу! Даже люди Магической Канцелярии не ослушаются приказа фельдмаршала.

- Буду признательна вам, герцог. У вас есть достоинство истинного дворянина, в отличие от мелких выскочек и самого короля.

***

Элеутерия держала крылья ровно и уверенно. Больше ее не посещала безумная идея совершить заверт с мертвой петлей или вертикально спланировать, чтобы у самой кромки тумана резко взмыть к небу. Хотя на сей раз опыта и мастерства достало бы на любой трюк.

Тень хищника накрывала белую птаху, отражая траекторию ее полета. Смешанные, противоречивые чувства теснились в маленьком птичьем мозгу. Смертельно опасный враг защищал ее – от других хищников, от любых опасностей, что подстерегают одинокую элеутерию в этом бессолнечном, промозглом краю.

Птица помнила, что он причинил ей много страданий – в другом теле, в другой жизни, но это были их тела и их жизнь. И страдания крепко связали их друг с другом. Между грифом и элеутерией словно протянулась нить, которая делала их особенными, единственными друг для друга. Тень неотступно следовала за птицей, обозначая эту нить, не давая забыть о ней.

Гриф снизился и вырулил вперед. Теперь его крупное темное тело очерчивало для элеутерии новую траекторию полета. Птица послушно пошла по его следу. Гриф набирал скорость. Его силуэт становился все меньше и меньше. В элеутерии взыграл азарт: размах крыльев у нее мельче, но энергия полета переполняет ее! Можно разогнаться так, что обгонишь и не такую громадину. Она пошла на разгон.

Туман внизу проносился с такой скоростью, что элеутерии казалось, она парит в одной точке. Хвост грифа маячил совсем близко, еще чуть-чуть – и она могла бы клюнуть этот хвост! Ха, почему бы нет? В элеутерии горело страстное желание разорвать тягостную нить между ней и грифом, выразить протест противоестественной связи.

Глава 6

Эдера и Пакота стояли у входа в лавку портного.

- Я тебя умоляю! Если не можешь не хамить хотя бы при чужих, просто молчи, не раскрывай рта, хорошо?

- Хозяин велели тебя караулить, а не любезничать с городскими обормотами.

- Ой-ой-ой, караульщица выискалась! Да если мне приспичит удрать от твоего хозяина, ты-то меня точно не удержишь!

- Ню-ню, - осклабилась Пакота.

- Значит, так. Либо ты клянешься не раскрывать рта, либо остаешься под дверью, на улице. Я срамиться не собираюсь.

- Да буду я молчать, не боись. А пустить тебя одну хучь в публичный толчок – ни-ни.

Эдера вздохнула. Кэрдан упорно не доверял ей. Не без оснований, конечно. Но какой смысл отправлять с ней толстую, глупую, неповоротливую Пакоту? Эдера находила лишь один ответ – очередное издевательство лорда Придворного Мага. Такая своеобразная месть за лишение постельных радостей: заставить Эдеру краснеть и смущаться за вульгарность служанки.

Ей предстояло несколько тягостных походов к портному в сопровождении вредной и неотесанной хамки. Результат стоил перенесенных мучений. В вечер торжественной помолвки Ее Высочества Гретаны и герцога де Глиссы Эдера вертелась перед огромным синим зеркалом в библиотеке. Оправляла белоснежные кружевные оборки на легчайшем зеленом шифоне, критически оглядывала высокую прическу – творение придворного парикмахера. С верхнего этажа спустился Кэрдан. Он не надел ни парадного парика, ни драгоценностей. Только черный камзол с позолотой вместо неизменного плаща, лежавшего сейчас на спинке кресла.

Эдера на шаг отступила от зеркала, оценивая общий вид. Кэрдан встал у нее за плечом.

- Ее Королевскому Высочеству придется доказать, что принцесса и моя невеста – она, а не ты. Небольшой штрих к общему великолепию…

Мгновение – и на Эдеру из зеркала смотрело чужое лицо. Очень похожее на ее собственное, но более взрослое и менее подвижное. Любознательный блеск в глазах сменился высокомерным безразличием, вокруг рта образовались неприятные властные складки. Нос стал чуть крупнее и хищно изогнулся. Брови стали тоньше и длиннее. Фигура и волосы остались прежними.

- Зачем ты это сделал?!

- Я придал тебе сходство с самим собой, если ты заметила. Ты все-таки моя кузина, не забывай. Так придворным сплетникам будет легче поверить в нашу легенду. Жаль, фокус отнял львиную долю твоей красоты. Считай, что я слишком ревнив и жаден, чтобы делиться этой красотой с прочим миром.

- Ужас-то какой. Надеюсь, мне не придется жить похожей на тебя все оставшиеся годы. Чистой воды кошмарик, - проворчала она.

- Недурная идея – навечно превратить тебя в собственное отражение! Сделать тебя частью себя самого – что может более потакать моим собственническим инстинктам?

- Тогда я точно сбегу, - мрачно пообещала Эдера.

Кэрдан ущипнул ее за ухо, осторожно, стараясь не задеть прическу.

- Беги, кролик, беги. В догонялки мы еще не играли – это должно быть захватывающе! Ничего не забыла?

Он развернул перед ней легкую, просторную, но очень теплую шубку из лисьего меха.

- Почему нельзя перекинуться и долететь до дворца? – захныкала Эдера. – Как же я не люблю зиму!

- Ну-ну, тебе не на что жаловаться. В этом году снег и так припозднился. Не иначе, тебя пожалел.

- Припозднился?! По-твоему, это поздно? В Ларгусе снег только-только выпадает к зимнему солнцестоянию, а через полтора месяца стаивает начисто! Ну почему всемогущий Придворный Маг не может жить в местечке повеселее этого болота?!

- В Ларгусе, например, - усмехнулся Кэрдан. – Чтобы ты могла каждый день убегать в монастырь к своим ненаглядным сестрам и подружкам.

- Хотя бы каждый месяц. Из Кедари по прямой на птичьих крыльях – это же как две буквы написать! А отсюда… Ты бы отпускал меня хотя бы раз в год?

- Даже не мечтай. Ни раз в месяц, ни раз в год, ни раз в жизнь. Ты принадлежишь мне и только мне, Эдера. Я не намерен делить тебя с твоими монашками.

Эдера не ждала другого ответа, но все равно скривила гримасу, как нельзя лучше подходившую ее новой физиономии.

- Наверно, скучно быть жадным и ревнивым собственником.

- Скучно кому? Собственности – возможно. А мне вполне весело! – Он поднял плащ со спинки кресла и набросил поверх камзола. – Прибавь темп, уроженка солнечного Кедари. Во дворце уже все собрались и ждут только нас и монаршее семейство. Я пока не готов настолько пренебречь придворным этикетом, чтобы появиться после короля и принцессы.

Карета с гербом Придворного Мага стояла у подножия башни, возница трясся от благоговейного ужаса и вдыхал болотные испарения. Обычно козлы повозок Магической Академии были пусты – пассажир сам управлял лошадьми с помощью волшебства. По торжественному поводу Кэрдан решил сделать исключение.

***

На дворцовой площади было шумно и светло: перед крупным торжеством площадь окружили полторы сотни факельщиков. Некоторым экипажам не хватило места в дворцовом ангаре. Их возницы и грумы толклись у ворот, дожидались, пока лакеи передадут им чарочку "для сугреву". Зеваки караулили парадные процессии принцев крови и высокопоставленных сановников, живущих не во дворце.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПАУТИНА СУДЬБЫ. ГЛАВА 1

- …Только после подгорника можно класть совиный глаз и серебрянку. Остальные ингредиенты бросай в любой последовательности. Поторопись: подгорник из тех растений, которые нужно варить сразу, как отделишь от корня.

Эдера важно кивнула.

- Я знаю. Есть растения, которые хорошо и подержать, и подсушить. А есть такие, которые годятся только свежими. Сестра Орделия учила нас в монастыре.

- Уж не в монастыре ли Святой Устины?

- Точно! Надо же! Даже отшельники знают, что наша школа – лучшая в королевстве! Таким вещам можно научиться только у нас!

- Таким вещам можно научиться только у Орделии. И у меня, само собой. Прихотливые нити сплетает судьба порой…

- Ты знала сестру Орделию?!

- Я знала просто Орделию. Девочку, не такую сметливую, как ты, но чуткую, преданную, любознательную, с пылким и отважным сердцем. Два устремления вели ее: посвятить себя Создателю и служить людям. Магический дар ее не обрадовал… но она все же пришла ко мне, чтобы научиться исцелять, а еще извлекать из знания мудрость и передавать другим. Мы занимались недолго. Долгое время надобно магу, чтобы набрать силу и отточить мастерство. А ей достаточно было научиться снимать боль и утешать страждущих. После этого она покинула меня, чтобы обратиться к иному Учителю…

- Да, узнаю сестру Орделию! Мощь и величие для нее – пшик. Она вся в чужих поисках и заботах. Как-то я подслушала ее молитву Создателю. Она упомянула каждую из нас. И сестер, всех до одной, даже сестру Динию. О себе – ни слова. Даже терпения и стойкости не просила. Видно, и так не сомневалась, что Создатель ее не обделит. Ты веришь в Создателя, Фелион?

- А ты не веришь?

Эдера повозилась в кухонной утвари отшельницы. Вытащила длинную узкую лопатку и помешала варево в небольшом горшочке.

- Кэрдан говорит, что люди выдумали байку о Создателе тысячу лет назад.

Волшебница насторожилась.

- Зачем? Он объяснил тебе?

- Я сама поняла. Люди испугались богов, когда те озлобились против своих детей. По Ремидее прокатилась волна страшных катаклизмов. Казалось, земля сошла с ума и хочет уничтожить все живое. Но вдруг остановилась. Людям требовалось объяснение внезапному смирению стихий на пике разгула. Но куда больше их пугала мысль, что они остались с разгневанными, непредсказуемыми богами. Боги больше не были милосердны и щедры, они стали требовательными, суровыми, карающими. И люди измыслили Создателя. Создатель сотворил землю и воду, небо и космос, деревья и травы, птиц, зверей и рыб, богов и людей. Он дозволил богам покарать людей, когда те стали непочтительны. Но усмирил их гнев, ибо решил, что боги в гневе уничтожат и людей, и друг друга, и землю. И люди стали почитать Создателя, ибо Он много могущественнее любого из богов.

- И это байка? Какова же истина? Он раскрыл тебе истину, твой учитель магии и постельных утех?

Фелион то и дело норовила подковырнуть девушку насчет "постельных утех". Эдера уже подозревала, что это неспроста.

- Он не раскрыл. Но я ее знаю… так же, как и ты. Наконец-то я проведала, кто передал сестре Орделии запретные знания! Интересно, а в монастыре знали, что она училась у мага?

- Какова истина? – напомнила Фелион. – В чем причина катастроф, сотрясавших Ремидею тысячелетие назад? Почему они внезапно начались и так же внезапно закончились?

- Причина – война богов. Они боролись между собой за власть и почитателей. Но война иссякла, когда один из богов пал. Кто мог уничтожить Иртел, самую могучую реку и богиню Ремидеи? Только другой бог! Точнее, боги. Они объединились и пошли войной на Иртел. Земля сотрясалась. А когда они повергли Ее, содрогания прекратились. Правители начали истреблять память о павшей богине и ее поражении. А заодно и о других богах. На замену прежним кумирам пришел Создатель – достаточно далекий и безликий, чтобы казаться безопасным.

- Значит, Создатель не существует? Кто же тогда сотворил землю и воду, небо и космос? Самих богов?

Эдера пожала плечами.

- Это уж ты их спроси. Может, Создатель и сотворил наш мир. Но тогда Он сотворил его и наплевал на свое творение. Отдал на произвол богам. И бесам, кои уж совсем непонятно откуда взялись. А может, Создатель сотворил и богов, и ангелов, и бесов. Все твердят, что доброе и светлое в этом мире от Создателя. А боль и грязь – от людей. Создатель милостив, Создатель справедлив, Создатель добр – не вижу я ни милости, ни справедливости, ни добра, Фелион. А если вижу, то исходят они не из поднебесных высот – от простых людей, только более чутких и сильных, чем мы. Как сестра Орделия. В людях – и грязь, и свет. Если Создатель сотворил нас по Своему образу и подобию, значит, и в нем тоже – и свет, и грязь? А если Он – сплошной свет, сплошное добро, откуда взялась грязь? Может, Он слаб, как последний мышонок в Его творении? Может, Его могущества и власти не достает, чтобы очистить Свое творение от зла и греха?

Фелион вздохнула. Дилемма, над которой веками бесплодно бьются лучшие умы теософии. От века к веку преданные служители Церкви измышляют новые подтверждения Его всеблагости и всемогуществу, от века к веку подбирают новые аргументы в споре с еретиками. Но никого не убеждают, и от века к веку спор разгорается все яростнее, а еретиков становится все больше. Неудивительно, что юная девушка тоже споткнулась о сей камень преткновения. А Фелион – чародейка, а не богослов… Ей ведомы тайны материи и магической энергии, но не сотворения Вселенной. Магия не раскрывала божественных тайн. Все, что волшебница знала о природе добра и зла, она выстрадала на собственном долгом опыте.

Глава 2

Северная зима – неласковая мачеха рассвету. В утренние часы люди поднимались, спешили приступить к повседневным трудам и заботам, когда заря еще не занялась. Заснеженные макушки обнаженных деревьев светлели на фоне черного предрассветного неба. Меж деревьев вилась цепочка человеческих следов. Там, где она заканчивалась, сидела на корточках женщина. Рядом с ней лежали заступ и горстка разрытого снега. Женщина осторожно разгребла остатки снежного покрова, припала к земле, чтобы подышать на тонкий, заледеневший стебелек. Дыхание ее было непростым – стебелек оттаял мгновенно. Она сняла перчатки и голыми руками расковыряла мерзлую землю. Теперь можно было осторожно вытаскивать стебелек. Женщина взялась за него пальцами и аккуратно потянула из земли. Сверху хлопнули птичьи крылья. Дрогнула ветка, снег с нее посыпался женщине за шиворот. Но она не остановилась. Прерви она работу, чудодейственный корень погибнет. Растение мягко вышло из мерзлой почвы, словно из песка. Добытчица укрыла его в ладонях, сложив их лодочкой, чтобы отогреть и приласкать ценный корень нитяницы. Затем сунула его за пазуху, и только потом поднялась с колен и обернулась.

- Я тебе помешала? Извини, нечаянно обсыпала тебя снежком.

- Не припомню, чтобы ты являлась ко мне в столь ранний час. Не иначе, что-то затеяла? Или нагрянула беда?

- Еще не нагрянула. Но не преминет нагрянуть. Как только я выполню то, что затеяла. Фелион, можно ли перекинуться беременной?

Эдера пожалела, что взяла быка за рога. На лице колдуньи проступила паника.

- Ты… ты…

- Нет, не будучи беременной! Можно ли перекинуться беременной самкой?

Фелион расслабленно опустила плечи.

- Я не сталкивалась с подобным. Мать и дитя – два разных существа. Разные личности, разные судьбы. Вряд ли ты сможешь перекинуться сразу двумя особями. Хотя в материнской утробе дитя и мать настолько близки, что почти едины.

- Ага, все-таки едины! Два самостоятельных существа, но воспринимаются нераздельно?

- Таковы законы природы. Но я никогда не встречалась с такими вещами и не слышала о них. Правда, Мартела Сешан проводила с ученицами несколько экспериментов… Она помещала в матку людей и артефакты в преображенном виде. Мартела предупреждает, что каждый предмет в таком состоянии стремится стать настоящим плодом. Так что если не хочешь родить неведомо что, лучше не оставлять в себе надолго посторонние сущности. Особенно опасны подобные эксперименты для нерожавших женщин. Мартела подробно аргументировала, почему опасны и в каком именно направлении, но ее объяснения до моего поколения не дошли. Большинство ее книг сгинуло в девятом веке. Сожжены как еретические учения.

- Спасибо и на том. Буду хотя бы знать, чем рискую, - хмыкнула девочка.

- Огорошила ты меня, что уж тут. Ты объяснишь, что у тебя на уме?

- Нет времени. Хочу только предупредить – берегись Кэрдана. У него к тебе счет.

- Стервятник наконец пронюхал про нас с тобой?

- Про вас с принцессой. Еще не пронюхал, но пронюхивает. И чует моя задница, у него скоро получится! Я тебе все потом расскажу. Если буду в состоянии рассказывать. И если вообще буду. У меня к тебе тоже есть разговорчик, - прибавила она зловеще. А в следующее мгновение с земли взмыла элеутерия, белой стрелой пронизала темное предрассветное небо, где одна за другой гасли звезды, расчищая место смурному зимнему утру.

***

Принцесса придирчиво оглядывала в зеркале парадный наряд. Канцлер Ашер, стоя позади нее, умоляюще сложил руки.

- Только не забудьте, Ваше Высочество, никаких имен! Просто слухи о некоем пленнике благородного происхождения. Постарайтесь не выдать себя чрезмерным волнением. Мой сын играет неблаговидную роль в этом омерзительном деле. Кэрдан не упустит возможность погубить и его, и меня, и вас, если мы спровоцируем его.

В апартаменты влетела, запыхавшись, фрейлина.

- Графиня де Фаллис провела ночь в королевских покоях, - отчиталась она. – С ней – Лиззи и Оззи. Ночью до караула доносился сильный шум – в покоях веселились до утра. То и дело подносили бутылки риванского. Его Величество проснулся в отвратительном расположении духа. Вызывал мэтра Петри. Сейчас он настроен весело, играет в карты с графиней и девицами…

- Плохо дело, - поморщился канцлер. – Если подручный Придворного Мага избавил государя от похмелья, Его Величество будет благорасположен ко всем магам разом.

- Не отговаривайте меня, канцлер. Я должна сделать хоть что-то! Уж лучше пойду к Болотнику и спрошу, что он сделал с Люсом, чем буду ждать и бездействовать.

- Только не называйте имен, миледи! Жизнь моего сына висит на волоске, который, быть может, уже оборвался. Король – мизерный шанс, но огромный риск.

- Вперед, Слинна.

Принцесса подхватила под руку фрейлину, прибежавшую с докладом, и решительно зашагала в апартаменты короля.

- Доложите королю, что я желаю говорить с ним, - приказала она начальнику караула.

Тот поклонился и медленно, с нарочитым скрипом приоткрыл дверь.

- Ее Высочество миледи Гретана просит аудиенции, сир.

Король сосредоточенно добирал карты из колоды, считая вслух: "Три есть, еще одна, две, три".