Куколка-злодейка. Забирай моего жениха без (не)

Пролог 1

— …Жених и невеста! Теперь можете обменяться кольцами.

На мой пальчик скользнуло колечко. То самое, что купил он, когда узнал, что я забеременела от него. Сколько всего оно пережило – боль, предательство, отчаяние…

Я поднимаю взгляд на моего любимого.

Теперь он всецело мой – такой мускулистый, красивый, мужественный, богатый – самый лучший мужчина на свете. Я победила всех, кто стоял на моем пути.

Все враги, что мешали нашему счастью, мертвы и больше никогда-никогда не помешают моей любви.

Верно! Несмотря на все препятствия к нашему счастью, я знаю, что отныне мы всегда будем вместе. Вместе и навсегда. Во веки веков…

— …Аминь! — Торжественно восклицаю я, увидев столь желанное слово «конец», закрываю глаза и устало откидываюсь на спинку дряхлого компьютерного кресла, которое только жалобно скрипит в ответ. Тяжело бытие офисной мебели, но мое тяжелее…

После прочитанного голова полностью опустела. Ни единой мысли не мелькнет, не вспыхнет, будто их корова языком слизала. Кажется, я нашла рецепт, как достичь кристально чистого сознания, которого так сложно добиться при медитации. Прямо хоть сейчас можно ехать в Тибет и достигать просветления…

Боль, что острыми, горячими молоточками весь день стучала в висках, становится лишь невыносимее, а под веками будто мелкого песка насылали – печет так, что текут слезы. Лишь спустя минут пять мне удается с трудом разлепить воспаленные глаза.

Стоит случайно взглянуть на пустую стену, которую красили и перекрашивали снова и снова противной желтоватой краской, так сразу заметно, как пляшут перед глазами мутные мушки, пятнышки, червячки, вспыхивают и гаснут тысячи маленьких огоньков. С каждым годом зрение становится все хуже и хуже, и с этим ничего не поделать. С каждым годом не молодеешь, а только стареешь…

Проморгавшись, я медленно перевожу взгляд на подвесной потолок. Он весь пожелтевший, пыльный. Квадраты, что делят его на одинаковые ячейки, вызывают лишь бесконечную и беспросветную тоску.

Во всем офисе ни души. Коллеги давно разошлись по домам, и только одна самоотверженная девушка бальзаковского возраста задержалась на работе, потому что не умеет вовремя говорить «нет» и отстаивать личные границы…

Кто же у нас тут такой ответственный, спросите вы? Конечно же я. В отделе не так много дураков найдется. По пальцам можно пересчитать тех, кто согласится перерабатывать почти «за спасибо» …

Позади меня темнеет коридор. Все три часа, пока в одиночестве сижу здесь, постоянно кажется, что кто-то стоит там, в кромешной тьме, и внимательно наблюдает, отчего по коже то и дело пробегают мурашки.

Свет на этаже уже давно везде отключили, кроме кабинета, где работаю я. Так еще и дверь никак не закрыть, потому что здесь ее попросту нет.

Вот надо же было так случиться, чтобы в свое время арендодателю в пыльную головушку забрела настолько светлая, незамутненная и гениальная мысль: выполнить все проходы в офисные помещения полностью открытыми, оставив одни лишь широкие проемы без малейшего намека на дверь.

К тому же все окна постоянно занавешены и закрыты плотными жалюзями (да, правильно говорить – жалюзи, но что поделать, если звучит странно, когда слово не искажается склонением), чтобы даже случайного луча солнца не проникало в затхлый офис.

И хотя вдали коридора виднеется тусклое пятно света, которое проникает сквозь мутное стекло двери общего холла, оно совершенно не разгоняет окружающую тьму, что саваном легла между кабинетом, где сижу я, и единственным выходом из этажа. Темнота будто становится только гуще, чернее от света.

Поэтому постоянно изнываю от желания оглянуться, чтобы унять тревогу, убедиться, что позади, во мраке, никого нет, но… Вдруг там вправду кто-то есть? Я же от страха помру!

Вот и остается, что лишь малодушно вслушиваться в гулкую тишину и утешать себя тем, что, если бы там кто-то прятался, то я давно бы это поняла. В пустом офисе даже слабейший звук разносится громким эхом повсюду, а у меня сегодня просто расшалились нервы, вот и все!

Ведь кроме процессора, что успокаивающе гудит под столом, да открытой форточки, что от ветра где-то поскрипывает в темноте, тут больше никого нет и быть не может...

…Бах! Я вздрагиваю, подпрыгнув на стуле, и резко оборачиваюсь до боли в шее. Сердце так колотится, отчего кажется, будто оно стучит прямо в горле, а дыхание прерывается, воздуха словно не хватает.

Замираю, как испуганный зверек, всматриваюсь в темноту коридора, но, конечно же, не вижу ничего подозрительного. Да и что там можно разглядеть?! Чернота сплошная…

Вдруг разгоряченного, вспотевшего лица коснулся прохладный ветерок.

Сквозняк невидимо пронесся по кабинету, зашелестел бумагами на столе, сбросив их на пол, всколыхнул жалюзи, затрепетал пыльными листьями растений в горшках, стоящих на подоконнике.

Запоздало понимаю, что резкий порыв ветра ударил форточку о стену. Только и всего. Надо бы встать и закрыть ее, но сейчас я и за миллион долларов не пойду в чужой кабинет искать на ощупь в непроглядной тьме, где она.

Вот чего я перепугалась настолько, что сердце теперь колотится скоро-скоро, как у братца кролика? Наверное, пора уже идти домой…

Но, как назло, вторя тревожному настроению, в светильнике одна из ртутных длинных ламп снова начинает мигает и потрескивать.

Зараза! Так происходит уже целую неделю! Этот звук сведет с ума кого угодно!

Вся моя жизнь – сплошная безысходность! Глухое озлобленное раздражение вытесняет остатки страха, что судорогой сводили все тело, и я в отчаянии закрываю лицо руками.

Ну, сколько можно работать в таких условиях?! Делала же заявку, чтобы умирающую лампочку оперативно сменили, но в офисе как желание, так и мнение обычного штатного сотрудника ничего не значат.

Но может оно и к лучшему. Пусть мигает и дальше. Лучше так, чем вообще остаться без света над рабочим местом, как это произошло у соседки, которой пришлось в слабом свете соседних ламп пялиться в компьютер и делать отчет за полгода. У нее по заявке все лампочки из светильника выкрутили, а новых не поставили, так и сидит теперь в полумраке целыми днями.

Пролог 2

Несмотря на позднее время, из-за дорожных пробок я оказалась на месте, когда уже было почти одиннадцать вечера.

Двери автобуса за спиной с грохотом захлопываются, а я поспешно цокаю по асфальту до дома, плутая по лабиринтам из полутемных улиц, проулков, скверов, и рассеянно рассуждаю: забежать ли по дороге в круглосуточный магазин за вкусняшками или обойтись обычной едой из холодильника.

Но дилемма решается быстро. Заглянув в очередной раз в телефон, я обнаруживаю, что уже двенадцатый час! Етижи-пассатижи! Ведь завтра рано вставать на работу, к тому же с утра надо написать рецензию на роман…

Пытаюсь ускориться, но каблуки далеко не спортивная обувь. Тем более каждый шаг отдается острой болью в голове.

«Похоже мигрень сегодня решила мучить меня всю ночь… А если заснуть из-за нее не удастся?» — Такие мрачные, пророческие мысли крайне неприятны и только усиливают как телесные, так и моральные страдания. Ведь уже не в первый раз голову терзает адская боль... По опыту знаю, сколько мучений сегодня предстоит, и таблетки снова почти ничем не помогут.

Я напряженно щурюсь, стараясь в полумраке разглядеть путь. Ведь только упасть мне не хватало для полного счастья!

От слабого, слегка фиолетового, а оттого мертвенного света новых флюоресцентных фонарей глаза слезятся гораздо сильнее, чем от экрана компьютера.

Так и хочется все эти гениальные программы с энергосбережением засунуть в задницу тому, кто их придумал и заменил нормальные желтые лампы накаливания на эти «фитолампы». Наверняка это было сделано для того, чтобы можно было безвозмездно пилить выделяемый на них бюджет…

Вокруг почти не осталось прохожих, только парочка человек вдали куда-то спешат. Но безлюдные улицы совершенно не пугают. Тревожное настроение, странное смутное беспричинное беспокойство, что холодным червячком целый день копошилось на краю сознания, так и осталось в офисном здании, на работе, где ему и место!

Неожиданно каблук попадает в незаметную трещинку на тротуаре. Нога неловко подгибается, из-за чего спотыкаюсь и лечу вперед. Но равновесие чудом удается удержать, хотя по инерции все же пришлось пробежать несколько метров прежде, чем получилось вернуть телу былую устойчивость.

Я останавливаюсь, чтобы отдышаться, и несколько раз стучу носком туфли по асфальту. Ступня глухо ноет, стоит только ей шевельнуть. Лодыжку потянула похоже…

Сегодня все против меня! Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Просто-напросто последняя капля!

От бодрости из-за воодушевления и облегчения, что несет собой конец рабочего дня, не осталось и следа. Вечно подавленная усталость вырывается на свободу, накатывает волной и приносит за собой лишь безысходность и тоску.

Живу-верчусь, как белка в колесе, бегаю по кругу, как в ловушке, из которой никогда не выбраться, из которой нет и не было выхода...

Как в безмолвной молитве, я поднимаю голову и смотрю на небо, которое ручейком вьется среди многоэтажек. Небеса были бы бескрайними, если бы не здания, закрывающие их почти полностью. Между слегка оранжеватыми тучами, что подсвечены огнями ночного города, точками мерцают тусклые редкие звезды.

Но прежде, чем я нашла знакомое созвездие, взгляд невольно зацепился за луну между облаками, что кажется такой незнакомой, неестественной. Но, может, я ее просто давно не видела…

Даже вспомнить не могу, когда я в последний раз изучала небо так долго и основательно без какой-либо цели. Любовалась им, а не кидала случайный взгляд, чтобы узнать погоду на улице.

Но луна действительно странная, необычная. Сегодня она чересчур яркая, да так, что глазам больно. Прямо как маленькое солнце, даже серых пятен на лунном диске не видно – от сплошных лучей белесого света невольно слезы выступают…

Но тут из-за соседней тучи выходит луна… Уже вполне знакомая, такая, какой я ее помню…

Стоп! Еще одна?!

Я замираю, как изваяние, не в силах осознать увиденное. Потрясение пробирается по венам, комком сжимает сердце и отдается в груди глухой тоскливой болью. Внутри все сжимается от неправильности происходящего, от странного, смутного предчувствия беды и ее неотвратимости, неизбежности. Даже привычное желание, рефлекс современного человека: достать телефон и начать снимать столь необъяснимый феномен – угасло, так и не возникнув.

На небе две луны! Две! Не одна! Две! И совсем не похоже на гало, на ложную луну! Ведь оба светила больше не закрыты тучами, они одного размера и расположены слишком далеко друг от друга, чтобы это можно было объяснить таким редким атмосферным явлением, как парселена.

Да… Да что вообще происходит?!

Но любоваться невероятным природным явлением долго не получается. Из состояния шока меня выдергивает нечто неожиданное. Боковым зрением замечаю, как вдруг под ноги метнулось что-то темное.

— Ай! — В ужасе взвизгиваю я, рефлекторно отпрыгиваю в сторону и роняю сумку с плеча. Чертыхнувшись, торопливо наклоняюсь, чтобы поднять ее с земли, отряхиваю пыль и внимательно всматриваюсь в полумрак.

Что это было? Какое-то животное?

Тут возле ног мелькает молнией опять что-то. Но на этот раз я замечаю, что это действительно какое-то маленькое, взъерошенное животное, которое несется сломя голову так, что сливается с окружением расплывчатым пятном, и не понять, кто это – собака, кошка, крупная крыса.

Оно стремглав бежит, стелется по тротуару зигзагами, появляясь и пропадая в свету фонарей, мелькая, как на замедленной съемке. Я растерянно слежу за хаотичными, дергаными движениями животного, которое, добежав до поворота вместо того, чтобы повернуть за угол…

Вдруг со всего размаха ударяется о стену! В лоб! Да так, что мне показалось, будто послышался хруст костей.

От увиденного, да и услышанного болезненно екает в груди, а живот сводит от отвращения. Я поспешно бегу туда и вижу издалека, как зверек вертится, изгибается колесом, трепыхается, перебирает лапками, открывает и закрывает пасть, но не издает ни единого звука. От этого безмолвия мороз по коже. По его тельцу пробегают волны судороги, с каждой секундой все более частые.

Глава 1

Прихожу в себя, уткнувшись мокрым лбом в унитаз. Ни разу в жизни не была на вписках или вечеринках, а сейчас словно наверстываю упущенное. Вот только причина моего свидания с унитазом куда более пугающая, чем алкоголь.

В голове гудит, в ушах стоит звон, перед глазами мельтешат белые мушки, на теле выступила испарина. Но постепенно, с каждой секундой дурнота отступает. Я, кряхтя как старушка, поднимаюсь на ноги, опираясь на сидушку унитаза.

В приглушенном свете на дне чаши, в воде, вижу свою кровавую рвоту. Тело холодеет, трясется, а в голове мечутся панические мысли: «Сколько крови я потеряла? Много, мало? Или, может, все не так страшно, и, как с месячными, только выглядит ужасно, а по факту там пара миллилитров?»

Несколько раз судорожно нажимаю кнопку слива – как говориться, чего не видно, того нет. С глаз долой – из сердца вон.

Когда затихает громкий шум воды, я еще несколько секунд невидяще смотрю на чистую воду в унитазе. При этом в носу нестерпимо свербит, сводит от соленого запаха моря. От него щиплют глаза. Почему здесь, в туалете, освежитель воздуха настолько омерзительный?

Я вываливаюсь из кабинки и с трудом переступаю негнущимися ногами, как робот. Наверху под потолком тихо гудит вентиляция. Оттуда веет затхлым ветерком, который неприятно холодит и колет иголочками онемевшее лицо.

Осесть бы на пол, а лучше лечь и не вставать.

Чтобы унять дрожь, чтобы хоть как-то отвлечься и успокоиться, я отряхиваюсь, поправляю и разглаживаю складочки черного платья. Оно шерстяное и противно колется, отчего по телу бегут неприятные мурашки, словно снуют туда-сюда сотни муравьев. Платье так похоже на то, что я надевала на похороны дедушки в прошлой жизни… В прошлой?!

Но обдумать эту неожиданную мысль не удается…

— Девушка, вам помощь нужна? — Раздается из-за двери участливый голос. Но прежде, чем я сообразила, что ответить, деревянное дверное полотно с противным скрипом отворяется.

— Ой! — Испуганно вскрикивает уже знакомая мне участливая официантка, та, что помогла найти туалет, и замирает. Она не скрывает ужаса, уставившись на меня так, словно туалет посетил невероятный, ужасающий монстр.

Я невольно кошусь на зеркало, и сама столбенею от шока. Все лицо залито кровью, она течет из носа и капает с подбородка, весь рот перемазан ею, а я даже не заметила этого. Выгляжу как хищник, что глотал мясо и внутренности истерзанной добычи.

Вот и найден ответ на вопрос, что за резкий морской запах стоит в туалете! Это не освежитель воздуха так воняет, а пахнет моя кровь из носа.

— Вам… Вам вызвать скорую? — Отмирает девушка. Ее голос дрожит, звонким эхом отражается от стен, покрытых серой гранитной плиткой, из-за которой санузел становится очень похожим на склеп или мавзолей.

— Нет! Не надо! — Нервно отказываюсь я и судорожно вытираю кровь рукавом платья, но безуспешно, делаю только хуже, так как размазываю ее еще сильнее. — Лучше принесите перекись водорода и… И салфеток побольше. Пожалуйста...

Девушка колеблется, но поймав мой жалобный, умоляющий взгляд, укоризненно качает головой и бесшумно закрывает дверь в туалет.

Я облегченно выдыхаю. Кровь хлюпает в носу, затекает в горло, в желудок. Дурнота вновь поднимается изнутри, из-за чего ноги слабеют, подгибаются, а тело трясет мелкой дрожью…

Теперь сомнения начинают маленькими буравчиками терзать меня. Может, не стоило отказываться от предложения вызвать скорую? Хотя… Не все ли равно! Помру еще раз – не велика беда! Как говорится, не в первый раз замужем…

Стоп! В смысле – помру?!

Подождите, а кто я вообще?

Застываю столбиком посреди туалета в абсолютно глупой и идиотской позе, как сурикат, прижав окровавленные кулачки к груди, и пытаюсь вспомнить имя или что угодно из собственной биографии. Но мозг, как компьютер, будто полностью отформатирован – пустота наипустейшая. Воспоминаний – ноль!

Но я упрямлюсь, не отступаю и еще сильнее напрягаю разум, и голову простреливает такая острая боль, что аж сгибаюсь и опираюсь руками о колени, тяжело дыша. К горлу снова подкатывает ком из желудка.

«Неужели амнезия?» - Возникает шальная, пугающая мысль: «Но откуда, как и, главное, почему? Только не это…»

Желая доказать, что это не так, и успокоить себя, я пару минут невидяще скольжу взглядом по окружающей обстановке и шевелю губами в беззвучном шепоте, перебирая звуки, слоги, любые знакомые женские и даже мужские имена, какие только могу припомнить.

Но собственное имя – оно, как давно позабытое слово, что хитро спряталось где-то в глубине памяти, и которое никак не удается вспомнить, как бы ни старался. Оно где-то чешется, мечется на задворках сознания, и кажется, что вот-вот ты его ухватишь за хвост, как пугливую кошку, выловишь, как шустрого лягушонка из пруда, но никак…

И так со всеми моими воспоминаниями, не только с именем! Они смутные, расплывчатые, раздробленные, искажаются, как тени на стене, и никак не удается собрать их в полноценную картинку. Зато вместо них в сознании против желания снова и снова возникает яркое, леденящее воспоминание – моих предсмертных страданий, моих последних сожалений, моей агонии и моей смерти.

Но я изо всех сил гоню, выталкиваю столь пугающий опыт прочь из памяти, из разума, из сознания.

И делаю все новые и новые попытки вспомнить, ведь я не была бы собой, если отступлю! Поэтому сдаваться не собираюсь. Азарт полностью захватывает все мое существо. На принцип иду! Вспомню, как меня зовут, несмотря ни на что!

Но после особо продолжительного мозгового штурма кровь из носа вновь начинает течь струйками на пол. Поэтому, окончательно перепугавшись, что умру от кровопотери, я зажимаю ноздри пальцами и подскакиваю к умывальнику, а после, открыв кран, пытаюсь отмыть лицо холодной водой.

Кровь из носа постепенно перестает течь, но тошнота продолжает приступами сжимать горло. Устав вытирать лицо полностью промокшим рукавом платья, я в изнеможении опираюсь руками о столешницу и внимательно всматриваюсь в отражение.

Глава 2

Несколько мгновений я потерянно стою посреди зала.

Вокруг играет негромкая музыка, звенят столовые приборы о тарелки, тихо смеются и беседуют парочки. Богатая обстановка ресторана пестрит, сверкает, выбивает из колеи. Чувствую себя жалкой нищенкой, что случайно пробралась в королевский дворец.

Хочется бежать отсюда прочь со всех ног, как можно дальше, даже не оборачиваясь. Но нельзя… Что обо мне тогда подумают? Поэтому нервничая, я неосознанно начинаю расчесывать кожу на руках, но тут же одергиваю себя, страшно разозлившись.

«Прекращай сейчас же! Раньше никогда не бывала в подобных высокопарно-пафосных местах, оттого сейчас и чувствую себя не в своей тарелке, — мысленно уговариваю себя я, утешаю, пытаясь хоть как-то успокоиться. — Тут даже у самого уверенного в себе человека возникнет синдром самозванца. Я ни в чем не виновата…»

Но все равно злюсь на саму себя с каждой секундой все больше и больше из-за неожиданно нахлынувшей панической атаки. У меня же эти приступы давно прошли. Я вылечилась…

Так почему меня снова охватил в своих холодных тисках беспричинный страх прямо посреди толпы людей? Или в новом мире проблему социофобии я никак не решила? Да быть такого не может…

Хотя, возможно, сейчас я просто разволновалась из-за того, что не понимаю, куда идти и что делать дальше, потому что совершенно не помню, как выглядел мужчина, с которым пришла в этот чертов ресторан!

Да и состоятельные посетители, сидящие за вычурными столиками, лишь подливают масла в огонь, усиливают мою нарастающую нервозность, так как странно поглядывают на меня из-за того, что я просто застыла, потерянная, посередине зала и, как последняя идиотка, ничего, абсолютно ничего не делаю.

От внимания незнакомых людей тело внутри начинает колотить, трясти. Дышать становится тяжело. Какие знакомые ощущения: все эти физиологические симптомы из-за протекающей кукухи – прямо ностальгия… Давно такого не было!

Я стараюсь как можно меньше смотреть вокруг, растерянно дергаю, тяну и накручиваю на онемевшие, похолодевшие, дрожащие пальцы прядки волос, пытаясь сосредоточится и перестать паниковать на ровном месте.

«Я уже давно не маленькая… И не подросток, в конце-то концов! Даже помереть один раз уже успела! Мало кто может таким похвастаться! Сколько можно беспокоиться о том, что обо мне подумают… Я их даже не знаю, — укоряю себя я, терзаю, придираюсь. — И почему я оказалась настолько необучаемой? За две жизни так и не избавилась от низкой самооценки, так и не перестала оглядываться на мнение незнакомых людей… Бесполезная… Никакого собственного достоинства! Так еще и боишься всех этих тупорылых людей, словно они тебя съедят… Что б они всрались триста раз! Выжечь бы их пламенем ядерного взрыва!»

Невольное уничижение ни капельки не помогает. Критикуй себя – не критикуй, ругай – не ругай, а становится только хуже. Успокоиться не получатся, и к панической атаке для полного счастья добавляется еще и ядреная смесь из горькой досады, недовольства и жгучей ненависти к себе, что разливается внутри, еще сильнее душит, ухудшая и без того болезненное состояние тела.

Но к моей удаче, ситуация разрулилась сама собой. Самобичевание и паника прекращаются, когда неожиданно спотыкаюсь об яростный взгляд мужчины, что в упор смотрит на меня, развалившись на стуле за столиком возле панорамного окна. Почти физически ощущаю его ненависть, ядовитую злобу. Она ушатом ледяной воды приводит в чувство и, как ни странно, тут же успокаивает меня – ведь я снова оказалась на своем месте. Хоть что-то неизменно!

Мое лицо невольно пытается исказить нервная усмешка, но я невероятным усилием воли сдерживаю ее. Иногда сама себе удивляюсь, тому, как способна подавить эмоции, погасить их, если нужно, хотя я по темпераменту всамделишный холерик в наихудшем своем проявлении, хотя вот совсем недавно мое тело колотилось словно в припадке. Мне бы в покер играть – такой талант-то пропадает!

Я подхожу к столику, но прежде, чем успеваю сказать хоть что-то, на меня тут же обрушивается вал претензий:

— Тц! Ты где шлялась столько?! Приволокла меня сюда! Позоришь меня, жируха…

В общем, и так далее, и тому подобное – остальной его монолог был в таком же духе. Дальше я уже не вслушиваюсь, так как вряд ли услышу что-то новенькое на свой счет, и не перебиваю, так как прямо сейчас моральных сил на столь сложные действия у меня попросту нет.

Вместо этого пораженно залипаю на ночной пейзаж за окном. Там, вдали, сверкает и переливается подсветкой сооружение, очень похожее на Эйфелеву башню! Точнее, оно один в один! Но мы же не во Франции…

Тот факт, что это действительно другой мир, вот прямо совсем другой, тяжелым осознанием придавливает к месту. А старый мир безвозвратно потерян, ведь я в нем умудрилась умереть.

Я до боли в ладонях стискиваю спинку стула, который только-только начала отодвигать, чтобы сесть.

Внутренности снова скручивает страх, колет иголочками кожу. Волоски на теле встают дыбом. Немеют, холодеют пальцы, становятся липкими от пота. Безграничный ужас, отчаяние душат, давят, уничтожают.

Паника медленно опутывает меня. Воздух глоточками заталкивается в легкие и словно застревает в них. Выдохнуть не получается.

Страх неизвестного – фундаментальный страх живых существ, что пугает гораздо сильнее смерти. По крайне мере, одну смерть я уже пережила.

Я бы и наполовину меньше паниковала, если бы не было кучи провалов в памяти…

Чувствую себя потерянным, дрожащим котенком, что впервые, по собственной же глупости выбрался за пределы уютной квартиры, где жил с рождения, и открыл для себя столь огромный, пугающий и негостеприимный мир. Но в отличие от котенка трусливо забиться в угол лестничной клетки и жалобно мяукать в ожидании помощи я не могу…

Сплошной стресс, безграничный ужас, панические атаки – вот тот веник, ой простите, букет чувств, который мне подарили за реинкарнацию. А ведь по логике я тут же должна восторженно броситься превозмогать...

Глава 3

Себе он заказал какой-то шашлык с картошкой, салат и закуски. Передо мной ставят только салат, который, судя по составу из курицы, капусты, тертого сыра, нескольких сухариков и помидоров черри с капелькой соуса, является Цезарем.

Настолько скромная еда по идее должна оскорбить, но меня все устраивает. Главное – не рыбу заказал, иначе я осталась бы голодной. Рыбу и морепродукты ни в каком виде не переношу – ни в сыром, ни в жареном. От малейшего запаха рвота открывается.

Ничего, абсолютно ничего жених обо мне не знает, и это радует. Весьма-весьма.

Чем меньше обо мне знают, тем больше свободы действий. Самое главное правило дикой природы – максимальная маскировка, чтобы хищники не сожрали.

Заметив, что я никак не комментирую столь скудное съестное подношение, которое явно намеренно было таким заказано, чтобы вызвать у меня истерику, слезы или похожие реакции, мужик несколько секунд тупит. Так и видно по насупленным бровям, как ерзают у него в голове полторы извилины, а после открывает желанный многими читательницами рот, чтобы вякнуть очередное оригинальное описание моей внешности...

Но я снова срабатываю на опережение.

— Да! Собираюсь все сожрать как свинья, коей являюсь как внутри, так и снаружи! — Закатываю глаза я, витиевато декларируя с драматическим надрывом.

Все паясничаю и паясничаю, и никак не могу остановиться. Но я и раньше кроткой и покладистой не была. А желчный привкус, что все еще горчит на языке, смешиваясь со солоноватостью крови, лишь подливает масла в огонь. Он безостановочно напоминает о смерти, не дает забыться.

А ведь обычно и слова из меня не вытянешь. В коллективах и совместных посиделках все время старалась молчать в тряпочку и не высовываться лишний раз, удачно и не очень прикидываясь ветошью в углу, а тут, гляди, как смерть язык развязала…

Ха-ха-ха, мой гадкий характер полностью соответствует моей гадкой внешности! Прямо как у злой ведьмы из сказок. И в этом сравнении все идеально – ни убавить, ни прибавить.

К тому же я уже давно не подросток, и без розовых очков смотрю на мир, в котором нет надежды ни на счастье, ни на спасение, в котором все обязательно должно быть на своем месте и только на своем.

И я место свое прекрасно знаю: четко, безропотно и без лишних вопросов занимая выделенную обществом для некрасивого отброса женского пола экологическую нишу. Но все равно находятся различные альтернативно одаренные личности…

Такие, как кое-кто, сидящий напротив, которые настолько преисполнились в своем знании, что пытаются унизить меня снова и снова, наивно предполагая, что я, наоборот, места своего не знаю и претендую на нечто большее, что я цену себе набиваю, что я не осознаю реальность и свой статус на брачном рынке члено-писечных отношений между мужчинами и женщинами.

Вот в этом проблема и заключается, вот в этом собака и зарыта, но в новой жизни тратить силы и время на переубеждения кого бы то ни было не собираюсь. Овчинка выделки не стоит ни на грамм, как показывает практика. Дураков исправлять – только портить. И я теперь таким буду заниматься только за отдельные деньги. Больше никакой благотворительности и бесплатной работы!

А еще никто не сможет оскорбить меня больше, чем я сама. Это база, основа, фундамент, литосферная плита. Оскорблялка у него еще не доросла до моей собственной.

В общем, кажется, моя самокритика сломала какой-то мозговой скрипт – жених надолго подвисает и глупо хлопает глазами.

А я, воспользовавшись долгожданной паузой, накидываюсь на салат, словно не ела с прошлой жизни, хотя так оно, собственно, и есть.

Ведь в последний раз, судя по расплывчатым воспоминаниям, ела рано утром перед работой, а уже вечером погибла на улице под фонарем, захлебнувшись собственной кровью из-за гамма-всплеска, что стерилизовал планету, избавив, наконец, ту от всяких органических форм жизни.

Перед смертью ни за вкусняшкой забежать в магазин не успела, ни с холодильника бутерброд заточить. Жалко, что вся моя еда в прошлом мире теперь протухнет, а ведь за нее деньги уплочены были…

Наполовину опустошив тарелку, я возвращаюсь к прерванному разговору.

— Так, давай резюмируем, — с тихим звоном отложив вилку, медленно, с расстановкой говорю я, стараясь подбирать каждое слово максимально взвешенно. — Некий Председатель приказал тебе на мне жениться шантажом, правильно?

Он угрюмо кивает.

— И ты считаешь, что это я его попросила, чтобы он надавил на тебя… Но почему?

— Ты, типа, бегала за мной. Постоянно вешалась на меня, ревновала к каждому столбу, утверждала, что влюбилась с первого взгляда. — Самодовольно поясняет жених.

Ох, какой позор! Я в отчаянии на несколько секунд закрываю глаза. Внешне все действительно могло выглядеть именно так и никак иначе. Тут он не кривит душой.

— Я тебя много раз посылал куда подальше. А потом меня, типа, вызвал Председатель и приказал, типа, стать твоим женихом. Сказал, что ты, типа, так захотела. Просьба, типа, у тебя такая, типа. И он, типа, все сделает, чтобы, типа, ее выполнить, так как задолжал тебе, типа. Ты, типа, ему как-то помогла или, типа, спасла, хрен его знает. Он подробностей не рассказал. Да и срать на них, типа, если честно.

— И ты даже помыслить не можешь, что меня, как и тебя, могли заставить встречаться с тобой, могли заставить говорить всякие глупости о любви, могли заставить вести себя при всех, как последняя жалкая падаль? — Обессиленно вопрошаю я, потому что не вижу никаких адекватных объяснений своего поведения кроме как, если бы меня заставили силой или угрозами.

— Ты, типа, упрашивала! Тебе, типа, больше всех надо было! — Упрямо твердит он, как заведенный.

Его что, глючит? Скрипт сломался? Он бот? Или просто тупой? Живет по принципу – вбил себе в голову что-то, как гвоздь, и обратно ни в какую, никак не вытащить?

Н-да, оставь надежду всяк сюда входящий. Мой вопрос явно улетел в пустоту, ведь, как оказалось, достучаться до жениха невозможно в принципе. Меня он будто и не слышит вовсе…

Глава 4

Точнее, это тогда РеалРПГ.

Не-не-не, это уже ни в какие ворота не лезет! Вот какого такого фига, в гипотетическом мире книги жанра СЛР вдруг очутилась Игровая Система? Что за безумная смесь из жанров?! Какой полоумный писатель решится смешивать кислое с соленым, а сладкое с горьким? Такое ведь целевая аудитория и близко не оценит, и сразу же, сейчас же, мгновенно закроет книгу!

Так. Ладно. Допустим. РеалРПГ так РеалРПГ. По ходу, сегодня я уже готова смириться с чем угодно…

Хотя в романе начальницы о таком речи и не шло! Я бы заметила, потому что тоже не фанат жанра с игровыми прокачками, так как они для людей с определенным складом ума, или, скажем так, для читателей с альтернативно одаренным мозгом.

В этом плане любители СЛР и читатели ЛитРПГ с РеалРПГ очень похожи друг на друга по умственным способностям, поэтому их определенно надо скрестить, благо большая их часть противоположного пола относительно друг друга, и после проведенной прогрессивной евгенистической программы, создать прогрессивного читателя-химеру нового поколения…

Но, в любом случае, теперь получается, что я гипотетически нахожусь во вселенной, пусть и по книге, но с Системой. Но мир вроде выглядит реальным, а не виртуальным. Или он все-таки виртуальный?

Может, все вокруг симуляция? Умерла, и сознание загрузили в какой-нибудь межгалактический компьютер какие-нибудь межгалактические рептилоиды, чтобы гавваховые межгалактические биткоины майнить страданиями? Если это так, то на целый биткоин я уже намайнила или только в процессе? В какую кассу обратиться, чтобы его забрать себе?

Нет, слишком уж бредятина сферическая и в вакууме получается. Не надо было в прошлой жизни увлекаться теориями заговора. Они, конечно, веселые, но только когда остаются теориями, а не превращаются в практику…

Недовольная как своими догадками, так и рассуждениями, я досадливо морщусь и на мгновение закрываю глаза сильно-сильно, до рези, до боли под веками, после несколько раз моргаю, чтобы сфокусировать взгляд, и вновь внимательно смотрю на Марата.

Но вопреки ожиданиям над его головой Система не исчезла. Даже стала как-то четче. Мельком оглядываюсь вокруг, поочередно останавливаясь на каждом ближайшем посетителе ресторана – у них тоже подрагивают и трепещут над головами интерфейсы.

Внутри медленно, но верно разливается страх. Снова. А я ведь только успокоиться успела.

Сердце гулко бьется в груди, а руки холодеют, потеют, дрожат, поэтому вынужденно соединяю их в замок до белых костяшек, чтобы скрыть мандраж, подавить приступ внезапной панической атаки.

Вдруг я реально сошла с ума? Может, все вокруг кажется, чудится, не по-настоящему, иллюзия…

Или же это лишь последние галлюцинации, что видит мое умирающее сознание? Оно придумало целый мир, прежде чем полностью угаснуть, а после и исчезнуть навеки…

От противоречивых, гнетущих мыслей я больше не могу сдерживать эмоции и начинаю то нервно барабанить пальцами по столу, то расчесывать руки, то трогать и растягивать прядки волос, то разглаживать мелкие складки на скатерти под недоумевающим взглядом бандита. Мне кажется даже, что сочувственным. Он явно изнывает от любопытства из-за моего странного поведения. Очень заметно, что он мучается от желания спросить о происходящем, но из-за некой пацанской гордости сдерживается.

Ну и лох педальный, если так! Полюбопытствовал бы напрямую, то может быть и ответила бы, что у меня, по ходу, шифером шурша крыша сползает не спеша…

Но вконец, доведенная до предела своими же бессмысленными, повторяющимися действиями, которые хоть и отвлекают, но никак не решают стоящей прямо сейчас передо мною проблемы, я сперва бессознательно стискиваю клатч также сильно, как в детстве свою любимую, маленькую подушку, отчего тот только лишь тихо и печально хрустит под давлением цепких пальцев неприлично нервничающей девушки. А после на меня все же снисходит озарение, что таки нужно сделать, чтобы хоть немного успокоиться и перестать себя вести, как пациент Кащенко.

Для этого я судорожно копошусь в клатче и выуживаю из него телефон.

На темном, частично потрескавшимся экране отражается мое лицо – и лишь на мгновение. Но даже за столь краткий срок я замечаю, что выгляжу, как восставший из могилы мертвец или чудовище Франкенштейна.

Черты лица заострились. Вся кожа белая, что аж синяя паутинка вен видна, а вокруг рта она уходит в зелень. Глаза запали, а под ними чернеют темные круги, которые, конечно, всегда были неизбежным спутником моего существования, но сейчас из-за бледности кожи лишь усиливают образ книжной злодейки – внешне я выгляжу как самая настоящая, классическая, европейская ведьма.

Впрочем, я не только снаружи так выгляжу, но и внутри чувствую себя не лучше трупа или зомби. Теперь понятно, почему даже толстокожего Марата проняло, и до него наконец доперло, что мне действительно плохо и что я не притворяюсь больной, дабы обратить на себя его драгоценное внимание.

Разблокировав мобильник, я некоторое время туплю в поисках программы для фотографирования.

Вся архитектура операционной системы телефона совершенно не такая, как в прошлой жизни. Дизайн, расположение иконок, принцип поиска – все другое, все отличается, отчего постоянно путаюсь. Сплошное издевательство над современным человеком с синдромом дефицита внимания, которому не посчастливилось сдохнуть и переродиться в мире, где куча отличий от старого!

Только сейчас поняла, насколько ненавижу все новое и люблю привычное, обыденное, стандартное. Прямо как старушка, что уже свой век прожила.

Так, решено! Отныне бытовое фэнтези, которое раньше считала скукой смертной, будет самым любимым жанром!

И если существуют те, кто принимают заказы на перерождение в том или ином мире, то прошу засунуть меня в следующий раз во что-нибудь такое же унылое и неинтересное, как бытовуха!

В конце концов, с огромными превозмоганиями таки удается найти нужную программу, и я поднимаю телефон, чтобы сфотографировать Систему над головой Марата.