Ласточка драконьего предела

Пролог

Жить!
Больше всего на свете Элинор хотела жить! Быть хозяйкой своей судьбы… Словно малая быстрая птица…
«Она никогда не была свободна» — эта мысль, что прозвучала чужим голосом в голове юной девы, тянула её в бездну уныния и отчаяния.
В расцвете девичьих лет быть принесённой в жертву туманному дракону…
Неужели это и есть то самое предназначение?
Элинор старалась не рассуждать, даже в мыслях, почему мужчины их края, что должны защищать женщин, а тем более таких юных и чистых, уже привязывают тонкие девичьи запястья и щиколотки… Почему эти воины, бравые мужи, так уверенно после толкнули от берега ритуальные лодки с плачущими девами, наряженными, словно невесты?
Элинор знала: дракон нужен воинам, как несокрушимая сила против врага…
Но всё же девичьи чувства горели, рыдали и хотели защиты:
«Почему мужья отдают своих дочерей в жертву чудовищу? Почему не заступятся, не убьют дракона, пусть и полягут сами, но не посрамят честь? Почему не утешат жен, что громко рыдают, но поют ритуальную песню, зазывая дракона полакомиться их детьми?»
Но об Элинор никто не плакал…
Одиннадцатая дочь в семье князя. Нежеланная. Родившаяся вместо долгожданного наследника. Ненужная с самого момента появления на свет и принесшая разочарование. Брошенная своим отцом в день рождения, который даже не взглянул на дочь. А после её бросила мать, даже не приложив к груди.
Ей дали имя Элинор — что означало «неугодная, нежеланная». Так назвала её бывшая служанка её матери.
«Забери её и унеси с моих глаз… Мне не нужна ещё одна дочь, а наследник! С каждой новой дочерью мой супруг всё больше ненавидит меня…» — те слова, что услышала Элинор прежде своего имени.
Эти горькие слова отдавались эхом с её младенчества, заставляя понять, что только она сама может позаботиться о себе.
Сквозь взросление предательство родителей и эти жестокие слова матери гудели, как горн в её голове… как и сейчас, когда Элинор смотрела в мрачное, покрытое подгорелыми тучами небо. Скованная, распятая, ожидающая своей участи. Среди таких же несчастных дев, но рыдающих так громко от ужаса и страха.
Элинор не плакала. Она лишь пыталась сохранить рассудок. Пережить жертвоприношение. Возможно, дракон заберёт другую деву, а она, после, покинет эту злую деревню и станет странницей, уйдёт в лес… подальше от жестоких и безвольных людей.
Ритуальная песня затихла… Так было нужно… Женщины, что отдавали своих дочерей, замолкли, закрыв глаза. А мужчины стояли на берегу озера, потупив голову, униженно и стыдливо.
На чёрном озере могла быть звенящая тишина, если бы не рыдание дев, голос которых уже охрип. Должно быть, кто-то из них уже потерял рассудок, спасаясь в беспамятстве.
Было холодно… Очень… В центре озера всегда холодно ранней весной.
Дыхание… Элинор чувствовала только своё дыхание, пытаясь повернуть голову вбок, чтобы хоть немного вдохнуть из-за неудобной позы, но и наметить путь отступления с ледяного чёрного озера. Она пыталась оторвать путы с рук, освободить щиколотки от верёвок, что так сильно приковывали её тело к деревянной лодке, украшенной красными горькими ягодами калины. Но всё было бесполезно. Мужи славно постарались, приковывая Элинор как самую тихую, но жизнелюбивую. Они давно считали в её глазах понимание своей сути. Они, сами не зная почему, не любили Элинор. Стоило только взглянуть этой деве в глаза, как предстояли вдруг мелкими и слабыми.
Девичьи запястья стерлись до крови, а её собственное дыхание обжигало, отравляло и выходило паром перед глазами, застилая пепельное небо…
Время…
Оно было предательски растянуто… было тягучим, мучительным, вязким, поглощающим…
Элинор не хотела мириться со своей судьбой, что уготовили ей родители и приёмная мать, которая с лёгкостью предложила её в жертву, сохранив жизни родным дочерям. Но Элинор не осуждала приёмную мать… Она с детства понимала, что может быть отданной туманному дракону, который прилетает в проклятую деревню каждые двадцать лет. Новый ритуал как раз выпал на её восемнадцатилетие…
«Не увидишь моего страха… Не сломишь воли…» — часто, в попытках сохранить рассудок, произносила Элинор. Искусав губы до крови, не чувствуя ног от холода.

Но потом... застыла, вслушиваясь в звенящую тишину, которая охватила все пространство: «Преддверие неизбежного… Вот значит, какое ты…»

Не было ни ветра, ни звуков — только её дыхание, которое вдруг стало слишком громким, оглушающим. И тогда, из этой безмолвной тьмы, раздался едва слышный шелест крыльев.

Он нарастал, наполняя пространство… Уже послышалось тяжёлое дыхание зверя, готового к атаке. В миг небо потемнело, словно ночь настигла их с самого сердца мира. Тучи, будто живые, начали расползаться, открывая путь неведомому существу.

Явился дракон.

Величественный, грозный, подавляющий.

Его глаза, чёрные и пустые, не обратились к остальным девам. Они были устремлены прямо на Элинор. Она чувствовала, как его осознанный взгляд пронизывает её насквозь, не давая ни малейшего шанса на укрытие, не позволяя отвернуться. В глазах дракона не было страха, не было желания. Он смотрел, как если бы уже знал, что именно она станет его добычей.

Зловещие кожистые, с многочисленными шрамами, крылья дракона рассекали воздух, создавая ураганный поток. Его когти были словно железные ножи, на огромных лапах с черной чешуей, теперь они оказались слишком близко к хрупкой Элинор и грубо стиснули ее тело, отрывая от лодки. Она не успела понять, что произошло — мир вокруг стал неясным и ускользал, когда она поднялась в небеса, словно лишённая веса. Всё, что было раньше — земля, люди, деревня — исчезло, поглощённое бездной, которую дракон сам с собою принес.

Элинор каждой стрункой души ощутила его силу — её тело оказалось в огромных когтях, как птичка в лапах хищника.

«Так вот, что чувствуют малые птицы, что попали в лапы огромного хищника…Я теперь понимаю вас... я чувствую всех вас...я скорблю с вами...»

Крылья дракона мощно взмахнули, и дракон с юной девой скрылись в темных облаках. В воздухе не было ни звуков, ни движения — только глухая, всепоглощающе темная тишина. Элинор чувствовала, как с каждым его движением она всё больше отдаляется от всего, что когда-то знала.

Глава 1. Ласточка в логове дракона

Ветер выл, проносясь сквозь разбитые окна огромного, пустого замка Ксанта, каменные стены которого хранили эхо былых битв, а пыль столетий покрывала всё, что когда-то было роскошью.

Замок Ксанта стоял на утесе, величественно возвышаясь над обрывом шумного моря, словно вытянутый из самой утробы земли. Его стены, каменные и черные, как сама ночь, пронизывали облака, казавшиеся пепельной дымкой, застилали горизонт. Склонившись под тяжестью вековых бурь и ураганов, эти каменные бастионы всё ещё казались непокорёнными, как и сам их хозяин. По своему величию он был немногим меньше самого горного хребта, но был выстроен с такой мощью, что, казалось, сам мир был бы рад склониться перед ним.

Обрывистые скалы, обвивающиеся вокруг замка, обрастали лишь редкими, высушенными ветрами, карликовыми деревьями, кустами и мхом, который отказывался расти под гнётом безжалостной земли. Вершины башен были покрыты темными шипами, в которых танцевали пламя отблесков от скрытых подземных костров. В этих залах, казалось, никогда не угасал дикий огонь, ибо сам замок был построен с намерением не дать угаснуть той яростной силе, что несли в себе драконы.

Дракон Ксант с новой добычей обогнул высокие острые вершины башен и влетел в огромный пролом, что некогда был крышей, а теперь являвшийся вратами в логово чудовища. Стены замка были столь высоки, что мраморный пол огромного тронного зала казался дном вулкана, с которого открывался вид на небольшую часть серого неба…

Ксант, в своем облике дракона, грубо сбросил Элинор на холодный каменный пол, приземляя огромное тело второй ипостаси, оставляя грубые следы когтей на мраморном полу.

Девушка болезненно охнула, ударившись о камни плечом. Он видел это, но лишь на мгновение прищурился, прежде чем начать превращение. Человеческий облик скрывал его драконью сущность не полностью: резкие линии лица, глубокие темные глаза, широкие плечи, каменные мышцы выдавали в нем дикую силу. Кстант давно забыл, что является его истинной сущностью: человек или дракон… Теперь его суть – это дикая смесь, сочетающая в себе самые жесткие черты каждой из двух ипостасей…

Ксант подошёл к Элинор, которая сидела, прижимая руку к поврежденному плечу, замирая при виде его высокой фигуры.

Дракон заговорил, голос его был властным, холодным, как каменные стены замка:

— Поднимайся. Я не буду повторять дважды, - Ксант внимательно осматривал девушку, которая осторожно выполнила его приказ. Поднялась на ноги, настороженно и внимательно выдерживая его взгляд.

Дракон оценил свое новое приобретение: слишком хрупкая, тонкие черты лица, бледное лицо, длинные локоны русо-карамельного цвета - словно не крестьянка вовсе, а белая кость. Раны от пут на запястьях девушки кровоточили, а нарядное платье было частично изорвано когтями дракона.

"Платье невесты... Люди всегда наряжают договорных дев, как невест, словно дракону есть до этого дело! Смешивают свои низменные потребности, приписывая желания своего развращенного и слабого нутра более разумному существу".

В этот раз Ксант повредил свою вещь. С годами стал более груб. Но вещь должна приносить пользу, с ней не стоит церемониться.

- Теперь ты — мое добытое имущество. Я собираюсь использовать тебя. Ничего не жду от тебя, кроме того, чтобы ты служила мне. Ты — не больше, чем средство.

Элинор медленно выпрямила спину, стараясь не замечать боль от ран, и тем более не горевать от своего нового определения "вещи". Она с осторожностью глядела на Ксанта, выравнивая дыхание. Кровь собиралась под ее кожей вокруг синяка, но она все еще держалась прямо, спина не сгибалась, даже при размеренном приближении дракона. Девушка не отвела взгляда, даже когда почувствовала жар смущения, что начал возникать при виде обнаженного по пояс мужчины. Элинор заглушила его. Ведь перед ней не человек…

— Я все понимаю, — ответила она тихо, ее голос был мягок, как ручей, и спокоен, не дрожал, а взгляд не был жертвенным, напротив, в глазах огнем пылал не страх, а твердая решимость. — Служить я буду, как и все живое, что служит тому, кто сильнее. Но разница между слугой и вещью, милорд, существенна.

Ксант вскинул бровь, удивленный ее спокойствием, больше, чем ответом. Он ожидал слез, мольбы о пощаде, что ранее уже много раз оглушали эти стены, непременно утомляя их хозяина, но вместо этого получил твердый, уверенный взгляд от такого, казалось бы, тщедушного создания, как эта дéвица…

— Обязанности твои будут тяжкими. Ты будешь чистить мой замок, готовить еду, лечить мои раны – быть той, кто безоговорочно выполняет повеления своего хозяина. А в остальное время ты будешь моей тенью, призраком. Запомни это хорошенько, девочка. Ты ничто для меня.

— Я осознаю, — ответила Элинор, ее глаза не опускались. — Но каждое живое существо оставляет след. И какую тень я буду оставлять, зависит только от меня по определению живого создания. Ксант шагнул ближе, его тень накрыла Элинор, а лицо его стало жестким, как скала. Он не мог не заметить, как маленькая фигура девушки оставалась неподвижной, как будто она не ощущала его присутствия. Это его раздражало… немного, иначе…

— Ты говоришь о следах, — проговорил он, голос его становился все более угрожающим, — но помни, что даже тени могут исчезнуть в мгновение ока, когда я этого захочу. Ты должна понять то, что я могу стереть твое существование, не оставив и пятна. Твоя "тень" для меня не более чем иллюзия.

Элинор выдержала и эти слова дракона, хотя в глазах её появилось то, что можно было бы назвать внутренней ясностью.

— Иллюзия, милорд, — сказала она мягко, — ей может являться любая вещь в нашем мире. Даже власть иногда - это иллюзия. Каждый ее видит под своим углом... Вы видите тень, потому что не способны воспринимать свет. Но что такое тень, если не частичка света, оставшаяся позади? Я знаю, что могу исчезнуть для вас также, как и ваше уважение ко мне, но я не надеюсь на то, чтобы вы увидели меня как нечто важное. Я надеюсь на то, чтобы вы поняли, что каждый из нас, даже в служении, оставляет след, - девушка храбрилась, заставляя Ксанта скривить губы в холодной усмешке. Он позволил юной деве играться с определением слов.

Визуализация

Дракон Ксант:

Элинор:

***
От вашей активности, дорогие читатели, зависит скорость написания романа. Вы, мои читатели,- мое вдохновение. Почти все романы написаны только благодаря вашим добрым словам🙏
Потому что Муз погиб смертью храбрых😥 но позавчера воскрес неожиданно ночью и придумал роман про Элинор, поднял меня в три ночи и заставил написать две главы...

Глава 2. Новый "дом"

Ксант взял юную деву за руку — холодный, резкий захват. Но Элинор не дёрнулась. Она знала, что любая слабость будет воспринята как проявление страха, а страх в этом месте был смертельно опасен.

Мужская ладонь обхватила её запястье, там, где ещё саднила рана от пут. Дракон приблизил руку Элинор своему взору, замечая, как юной деве пришлось вытянуться и приподняться на носочках, чтобы сохранить равновесие, но она не издала ни звука. Ксант видел кровь, что выступала на бледной, невероятно нежной девичьей коже. Он коснулся языком одной алой капли, забирая её, не сводя взгляда с затихшей девы, которая затаила дыхание, увидев его острые клыки.

— М-м-м, — глаза дракона загорелись, и девушка увидела в них оранжевые пляшущие искры. — Эл-л-ли-нор-р-р, — произнес он её имя, медленно и тягуче, с рычащими нотами, заставив её вздрогнуть от осознания, что смог узнал её имя, испив лишь одну каплю крови. — Княжна… оставленная своим родом…

И в следующий миг запястье девушки было сжато многим сильнее, что Элинор ахнула… не только от боли, — впервые она увидела магию дракона так близко. Золотые нити, как маленькие солнечные протуберанцы, оплетали её запястье, образуя браслет с изящным орнаментом драконьего силуэта.

— Это знак твоей принадлежности мне! — жестко произнес Ксант и отпустил запястье девушки. – Носи с честью! – Ксант наблюдал, как Элинор смотрела на свой символ рабства, украшающий ее запястье, прикасаясь к украшению тонкими пальцами, которым больше бы подходили изящные серебряные кольца с драгоценными камнями.

Улыбка хозяина замка вновь стала хищной, оскаленной, ведь он так остро ощущал на языке привкус крови своей «собственности», неспешно растирая ее по острым клыкам. Ксант не ожидал, что жертвенной девой окажется княжна. Сделал шаг ближе, и Элинор опустила руку с рабским символом, взглянула на своего хозяина. Она поняла, что означает её украшение…

— Не думай о побеге, Элинор. Теперь я буду знать, если ты осмелишься покинуть замок без моего ведома, — Ксант удовлетворенно усмехнулся, видя, как девушка послушно кивнула. — Ослушаешься — и в тот же миг будешь мертва. Ступай за мной!

Дракон, кинув на девушку снисходительный взгляд, направился прочь из тронного зала. Элинор, не мешкаясь, поспешила, хотя каждый шаг отдавал болью в ступнях.

Интерес… больше, чем страх, чувствовала Элинор, рассматривая высокие, казалось, бесконечные стены замка, уходящие ввысь, скрывая свое окончание в темной бездне. Хозяин замка вёл ее через темные, заросшие накипными серыми лишайниками коридоры огромного, пустого и грозного замка. Дракон изредка оборачивался на юную деву, награждая изучающим взглядом. Элинор чувствовала это… и никак не могла перестать прикасаться к браслету раба… Первое ее украшение… и такое горькое.

— Вот ты и «дома», — коварно прошипел Ксант, как только перед глазами Элинор предстали высокие массивные двери. Голос хозяина был спокоен, но в нём слышалась стальная нотка. — Ксант — моё имя. Запомни его хорошенько.

Дракон удержал тяжелые двери, скалясь в улыбке, указывая взглядом Элинор, что ей нужно войти.

Она не смела ослушаться. Под внимательным взглядом Ксанта, Элинор, не переставая прикасаться к своему браслету, который неожиданно для нее, вызывал сильный дискомфорт, прошла в глубь комнаты, больше похожую на алхимическую лабораторию.

Помещение было как целый мир, где тьма и холод словно вросли в каменные плитки пола и потолка. Стены, обвешанные пыльными гобеленами, тускло отражали свет от единственного камина, чьи языки пламени мерцали красным и оранжевым, отчётливо освещая всё вокруг. Воздух был тяжёлым, пропитанный запахом старинных трав, древесной золы и земли. По обе стороны от камина были пыльные витражные окна, закопченные, с одеялом паутины, и с застрявшей в ней сухой листвой.

В центре комнаты стоял огромный стол, покрытый тёмным деревом, его поверхность обрабатывалась так, что на ней не было ни единого изъяна, но сама её текстура скрывала множество следов времени. Стол был занят целыми рядами различных инструментов и сосудов: серебряных чаш, медных и стеклянных бутылочек, заполненных жидкостями, которые, казалось, могли менять свою окраску от солнечного света, если бы он пробивался сквозь запыленные окна, а прежде, через серые тучи.

Близкие к столу полки заполнялись непокрытыми вазами с разного рода снадобьями и порошками. Строгие металлические склянки стояли по бокам, вмещая редкие зелья и вытяжки. Лишь на самом краю стола можно было разглядеть множество трав — сушёных, измельчённых и целиком сложенных в маленькие пучки. Их пахучие листья и стебли лежали небрежно среди маленьких каменных чаш.

Комната была исполнена тихого шороха — звуки капающей воды, скрежет ветра, что просачивался через трещины в камнях. И всё же, несмотря на это поглощающее спокойствие, здесь было невыразимо тяжело находиться, как будто сама атмосфера комната отсчитывала вековые тайны, которые она унесёт в своё время… время, которое теперь ей отмерит хозяин замка.

Элинор прошла еще несколько шагов по каменному полу, который был на ее удивление достаточно теплый, наверняка нагретый от внутреннего неугасаемого пламени замка. Девушка заметила небольшую комнату, видимо, ее каморку, где она будет ночевать, если дракон предоставит ей время для сна.

– Здесь ты будешь жить, работать… и умирать, если не будешь послушной, – голос Ксанта оказался неожиданно близко за ее спиной, что дыхание Элинор вновь прервалось. - Эти комнаты — твоя зона обитания, - голос хозяина был слышен уже возле уха. – В остальные — без моего разрешения — ступень не ступай.

Элинор кивнула, не проронив ни слова, обернулась, сложив руки за спиной… все еще не переставая крутить браслет раба, словно бессознательно пытаясь снять.

— Запретных мест много, — холодно продолжил Ксант, вглядываясь в девушку, словно читая все мысли, даже те, о которых и она сама не догадывалась. — В моем замке, есть «Драконий предел» – западное крыло – моя личная территория и твоя смерть. Даже тень твоя не должна коснуться её. Помни это, девочка. Ты тень… не более… Моя тень!