Лавка наслаждений мадам Оргазинель

1

Меня зовут Злата. Мне двадцать шесть, и я владелица сети секс-шопов по Москве и области. Шесть точек, интернет-магазин и тринадцать сотрудников, которых я с любовью называю «эскадрилья оргазма». В моей жизни всё устроено чётко: маркетинг, реклама, мерч, игрушки, беседы с клиентками, много кофе и… да, личное тестирование новинок. Я принципиально не продаю то, что не проверила на себе, хотя бывают и исключения, скажем так, игрушки для особых «ценителей», их я проверять не рискую. А ещё, между нами девочками, это лучший способ не сойти с ума от всей этой бизнес-движухи.

В общем, типичная бизнес-вумен. К тому же не верю в магию, гороскопы, энергетику и прочую эзотерическую чушь. Я верю в качественный силикон, правильную вибрацию и женское право на удовольствие. Ну и хороший, продуктивный бизнес.

И вот сегодня я осталась дома. Не с мужиком, не в клубе, не даже в спа. А одна. С коробкой. Вся в предвкушении. Сегодня один из поставщиков отправил мне на затест что-то очень интересненькое.

Коробка стояла на стеклянном журнальном столике, как та самая шкатулка Пандоры. Внутри новинка от «Нью Оргазмиллион», нового бренда, который обещал перевернуть рынок интимных товаров. Обещания были амбициозные: «испытайте оргазм, который буквально перенесёт вас в другой мир». Ха-ха, очень смешно. Ну давайте, удивите меня.

Сняв шёлковый халатик, я осталась в кружевной пижамке цвета кофе с молоком. Не ради кого-то, чисто для настроения — я вообще уверена, что секс с собой должен быть не менее красивым, чем с партнёром. А то, потом удивляются, что оргазмы не приходят по расписанию. Ну конечно, ты же встречаешь их в футболке с дыркой и в носках в цветочек, а не как шикарная богиня наслаждения!

Села на кровать. Взяла коробку. Красивая. Чёрный бархат, фольгированная надпись: «Нью Оргазмиллион» — то, о чём вы не смели и мечтать». Ну да, конечно. У меня таких «оргазмиллионов» в подсобке целый склад уже. Но, не стану врать, этот и правда был особенным.

Открываю. Внутри футуристичного вида вибратор, словно из коллекции космической принцессы. Обтекаемая форма, глянцево-фиолетовый корпус, вставка из чёрного обсидиана (по крайней мере, так было написано в инструкции). Головка в форме лотоса. В основании шар с мерцающим светом. Сам весь мягкий, бархатистый. В руке лежит удобно, а это между прочим важно. В комплекте шли: подставка для зарядки, бархатный мешочек и… свиток. Настоящий, пергаментный, завязанный алой лентой.

— Вот уж театр, — пробормотала я, разворачивая свиток.

«Прежде чем начать: закройте глаза. Сделайте три глубоких вдоха. Позвольте себе раствориться в ощущениях. Вы готовы? Этот момент изменит вас навсегда.»

Ммм, маркетологи явно вдохновлялись эзотерикой и вайбом средневековья. Но ладно, я не гордая. Вдохнула. Выдохнула. Прилегла, включив слабое освещение. Кровать белоснежная, большая, бельё сатиновое, пахнет чистотой и свежестью. Зеркала по бокам, как я люблю. Зеркала, кстати, это вообще маст хэв, если хочешь наслаждаться собой как искусством.

Вибратор удобно лёг в руку. Весомый, но не тяжёлый. Приложила к коже, он был чуть тёплым, как будто уже знал, что ему предстоит сейчас делать.

Нажала первую кнопку, и он ожил. Нежная вибрация, не назойливая, а будто мурлыканье. Потом вторая, активировался вакуумный стимулятор. Воздух начал пульсировать, имитируя чувственные поцелуи, мягко, точно и с такой лаской, что я, видавшая всякое, выдохнула:

— Вот это… ахренеть!

И понеслось. Волна за волной, настройка за настройкой, пульсации, вибрации, чередование тепла и лёгких разрядов — это был не просто вибратор, это был чёртов оркестр. Симфония чувственности. Я потеряла счёт времени и пространству. Моё тело растворялось. Каждый нерв пел.

Я не знаю, сколько прошло минута? Тридцать секунд? Час? Всё смешалось. Но потом это случилось. Такой оргазм, что я не кричала — я буквально захлебнулась воздухом. Он был как вспышка сверхновой, как выброс лавы из центра моей сути. У меня подогнулись пальцы на ногах, мышцы сжались, и перед глазами мелькнули звёзды. Реальные, чёрт возьми, звёзды. Я почувствовала, как моё сознание… отрывается.

Последняя мысль перед тем, как провалиться в темноту, была почти спокойной:

— Так вот что они имели в виду под «другим миром»…

2

Я приходила в себя как будто… издалека. Не как после сна тяжёлого, липкого, когда не можешь понять, где верх, где низ. Нет. Тут было иначе. Я буквально провалилась сначала в темноту, в себя, а потом вынырнула... в никуда.

Первое, что почувствовала, это холодный пол под ногами. Деревянный. Второе странный, пыльный, терпкий запах. Травы. Сухая лаванда, что-то наподобие полыни и... старое дерево. Я закашлялась, дёрнулась, инстинктивно обхватив себя руками.

Где я? Что происходит? Почему, чёрт возьми, так воняет?

Я приподнялась, села, осмотрелась. Темно. Узкие окна, сквозь которые пробивался свет, явно не электрический, а… дневной? Где фонари, где машины за окном? Где звук телевизора из соседней квартиры?

Передо мной массивный деревянный стол, покрытый толстым слоем пыли. На нём разбросаны пучки трав, какие-то склянки, книги, несколько высушенных шишек, и что-то, похожее на лапу енота. Очаровательно.

— Ну капееец, — выдохнула я. — Вот это, чёрт возьми, я понимаю ОРГАЗМ! Аш глюками накрыло.

Голос был неуверенным. Всё внутри дрожало, но я пыталась держаться. Аккуртно, всё ещё на трясущихся ногах, всталпа.

Пошла на звуки. Из-за двери, такой же деревянной, массивной и старой, как и всё вокруг, доносились крики, ругань, смех. Шум рынка, стук копыт. Один особенно зычный голос кричал: «Свежий сыр! Сыыыр! Натуральный, козий!». Потрясающе.

— Это сон. Просто сон, или глюки… — бормотала я, делая шаги по скрипящим половицам. — Я просто... заигралась с вибратором. Надо меньше тестировать новые модели на ночь глядя.

Я дошла до двери. Осторожно выглянула в щель. На улице была... другая жизнь. Настоящая средневековая улица. Грязь, булыжники, женщины с корзинами, мужчины в рубахах до колена, повозки с соломой и дровами. Лошади. Кудахчущие куры. Мальчишки гоняли деревянный обруч.

Ну точно глюки! Может при изготовлении использовали китайский силикон, токсичный какой-нибудь, а я надышалась его… парами? Ну по другому увиденное я объяснить не могу!

Я пятясь, вернулась обратно и ударила ногой по столу. Обычно от боли просыпаются, приходят в себя… Тот, как в голливудском кино, скрипнул, накренился и опрокинулся. Со звоном покатилось что-то круглое, хрустальное. Я не успела среагировать — как вдруг…

— Ай! Ну вот! Ну что за поведение! Мадам, вы хоть знаете, сколько лет я здесь пылился?!

Я отшатнулась, споткнулась, села на задницу. Голос. Чёткий, раздражённый. Шёл из… шара. Того самого, хрустального, на полу. Он не просто светился — он подрагивал. Внутри него крутилась бледная дымка, и мне показалось, что в ней вырисовывается лицо. Очень ворчливое, недовольное и, судя по тону, старомодное.

— Кто ты?! Что это?! — выпалила я, прижимая ладонь к груди, где бешено колотилось сердце.

— Кто я? Кто я?! Я — Губерт. Высший дух знаний! Главный консультант при травнице Великого Круга! А теперь, судя по всему, пыльная реликвия в брошенной лавке. Благодарю за беспокойство, мадам.

Я моргнула.

— Ты… кто? Говорящий шар… я точно чокнулась…

— А вы, сударыня, слишком наблюдательны. Вы не местная?

— Ты серьёзно спрашиваешь? Конечно, не местная. Пять минут назад я была в Москве. В своей квартире. В постели. С... новеньким вибратором. О, господи. Ты не знаешь, что это такое, правда?

— Ви... что?

Я тяжело выдохнула.

— Ладно. Считай, магический артефакт. Очень мощный.

— Ах, так вы волшебница! — обрадовался он. — Хотя… нет, судя по вашему наряду, вы… кхм…

Я бросила взгляд вниз. Ах да. Пижамка. Атласная, кружевная, полупрозрачная, с ленточками на бёдрах. Брюки на завязках, топик на тонких бретелях. Секси до визга. Для Москвы ок. А вот тут…

— Слушай, Губерт, я не знаю, где мы, не знаю кто ты… Но мне надо выяснить как я здесь оказалась и как вернуться к себе. Потому, что у меня уже нет ощущения, что я сплю. Поэтому, я не хочу выходить в таком виде на улицу. У тебя здесь есть… что-то приличное, ну типа местное?

— В шкафу, возможно, сохранились накидки. Хотя всё старое, неверняка уже поеденное молью. Хозяйка лавки умерла лет двадцать назад. Никто не заходит. Все боятся.

— Отлично. Лавка на отшибе, мёртвая хозяйка, шар с ворчащим духом и я в пижаме. Звучит как завязка очень странного фильма… для взрослых.

— Фильма… для взрослых? — озадаченно переспросил мой местный друг.

Я засмеялась. Впервые с того момента, как очнулась. Смех был нервным, но освобождающим. Я полезла в старый скрипучий шкаф и действительно нашла: рубаха, корсаж, потрёпанная накидка. Всё серое, унылое, пахнущее пылью. Нет уж.

Повернулась к столу. У него какая-то странная столешница. Каменная, но гладкая, с высеченными рунами.

— А это что?

— Стол Созидания, — важно ответил Губерт. — Одна из последних реликвий лавки. Работает только на желаниях, визуализациях и… ну, в общем, для тех, у кого есть фантазия. Как я понял, у вас с этим нет проблем.

Я подошла. Провела ладонью по поверхности. Почувствовала лёгкий разряд тока.

— Окей. Фантазия это моё второе имя.

Я закрыла глаза. Представила себя не как серую мышку из средневековья, а как ту, кем я привыкла быть. Женщина, которая знает своё тело. Свою силу. Представила глубокое декольте, корсет цвета красного вина, высокие сапоги, юбку с разрезами, колечки на бёдрах, шлейф, рюши, соблазнительное кружево…

Стол вспыхнул. Засветился изнутри. Через секунду на поверхности лежал именно такой наряд, какой я себе и представляла.

— Губерт, — сказала я, натягивая на себя корсет, — кажется, я только что нашла способ выжить в этом мире.

— Вы хотите… торговать нарядами?

— Почти, дорогой. Почти. Но начнём с малого. Я иду знакомиться с местными.

Он кашлянул.

— Надеюсь, вы не нарвётесь на Инквизицию.

Я подмигнула и, откинув волосы, я вышла в новый мир.

3

Я вышла на улицу и в меня моментально, как ледяной дождь, ударили взгляды.

Сначала любопытство. Потом изумление. Потом… Господи, да одна тётка перекрестилась, когда я прошла мимо! А мужик напротив прищурился, прикусил нижнюю губу и шепнул что-то приятелю. Тот, как китайский болванчик, оживлённо закивал на слова друга.

В принципе, в моём образе не было ничего такого, что выглядело бы вызывающе… по моим меркам. Но тут... на фоне их мешковатых, серо-коричневых балахонов, мой наряд из глянцевой кожи, бархата и кружева производил вау-эффект. Я на секунду и правда запереживала, как бы инквизиция не приняла меня за ведьму, чертовски сексуальную такую ведьму…

— Тьфу ты, блудница! — донеслось откуда-то справа.

Я обернулась. Старушка, морщинистая как сушёный инжир, поспешно втянула голову в цветастом платке в плечи и зашаркала прочь, будто я могу заразить её через воздух своим развратом.

Я усмехнулась.

— Ну вот, снова я дестабилизирующий элемент морали. Приятно быть собой.

Город вокруг был... странный. Улочки узкие, мощёные, кривоватые. Балкончики с вьющимися растениями, с бельём, болтающимся на верёвках. Рынок где-то впереди гудел как улей. Воздух пах дымом, хлебом и чем-то сладким, вроде фиников в карамели.

Это точно не Москва. Это... что-то между Марракешем и игры РПГ в стиле фэнтези. И никаких признаков технологий. Магия, судя по всему, тут заменила всё.

Я шла, как королева — осанка, бёдра, взгляд вперёд. А внутри шок. Реальный, глубокий, чешущийся под кожей шок: я попала в, чёрт возьми, другой мир!

Физически, полностью вся! И я не сошла с ума, это не глюки и не сон. И раз уж так вышло, то я точно не собиралась здесь пропадать. Со мной всё ещё мои профессиональные навыки и железная стрессоустойчивость московской бизнес-леди. Осталось разобраться куда именно я попала и, по возможности, узнать как отсюда выбраться.

Я остановилась у какого-то уличного кафе на средневековый лад — деревянные столы, покрытые вышитыми скатертями, скамеечки, и под навесом толкутся люди с тарелками.

Мне захотелось попробовать местные кулинарные шедевры. И узнать хоть какую-то полезную информацию.

Я выбрала столик в «углу» и села. Почти сразу ко мне подошла официантка.

Молоденькая. Миленькая. Щёчки розовые, нос курносый. Простенькая туника, пояс с сумочкой. Волосы заплетены в косу, но вылезли пряди.

— Добрый день, госпожа, — пробормотала она, застенчиво склонив голову. — Что угодно вам?

— Что у вас есть поесть? — Я улыбнулась, мягко. — Только не слишком острое. И можно… что-нибудь тёплое?

— Жаркое из баранины, тушёная чечевица, лепёшки с сыром. Чай с мятой. Или вино...

— Лепёшки, жаркое и чай. Спасибо.

Она кивнула, убежала. Я огляделась. За соседним столиком мужчина строгого вида что-то бурно обсуждал с женщиной в капюшоне. Дальше — солдат жевал мясо, слева молоденькая девушка глупо хихикала на словами местного красавчика.

Кафе кипело жизнью. И я была в самом его сердце.

Официантка вернулась с подносом. Поставила еду. Я сделала глоток чая. Вкусный. Травяной, с тонкой мятной горчинкой.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Лина.

— Присаживайся, Лина. Поговорим?

— Я не могу... — Она оглянулась. — Мне нельзя садиться за стол с гостьей…

— А если я тебя очень сильно попрошу? — Я подмигнула.

Она чуть помедлила, потом села напротив. Сложила руки на коленях. А я решила начать.

— Расскажи мне про город. Где я? Что это за место?

Лина нахмурилась, словно не была уверена, что я серьёзно у неё спрашиваю. Потом всё же ответила:

— Это Талия. Столичный город. Самый большой в королевстве. Мы живём под сенью Его Величества короля Эрейна, он взошёл на трон два года назад, и совсем недавно женился. Народ его любит.

— А народ… какой?

— Ну... — Она пожала плечами. — Простые мы. Кто работает, кто молится, кто... сплетничает, — она хихикнула. — У кого-то своё ремесло, у кого-то хозяйство. Кто-то учится в Магистерии, кто-то мечтает туда попасть.

— А ты?

— Я? Я просто живу тут. Утром работаю в кафе, вечером — мужа кормлю. Обычное дело.

Тут я заметила. Она как то странно ёрзает на лавке. Морщит нос, будто у неё болит что-то…

— Всё хорошо?

— Да… да, просто... — Она вдруг порозовела. — Извините, госпожа, это неудобно говорить…

— Я отличная собеседница для неудобных тем. Профдеформация. Что не так?

Она сначала замялась, покраснела вся, оглянулась, а потом выдохнула:

— У меня... с мужем... проблемы. — Голос совсем потонул. — Когда мы… ну, делим постель… мне больно. Всегда. Он добрый, правда, и старается, но...

— Стоп. Больно?

Она кивнула, сжав руки.

— Как будто... палка. Сухая. Натягивает, жжёт, и никакого… наслаждения. Только терплю. И после болит всё, щиплет…

Я чуть не поперхнулась чаем.

— А вы… — я понизила голос, — смазку используете?

— Что? — Лина моргнула. — Смазку?

Я смотрела на неё с ужасом. Она на меня с полным недоумением.

— То есть… никакого геля или… масла хоть? Может хоть слюна?

— Ну… я… мы просто… ну… начинаем.

Я откинулась на спинку лавки. Во мне всколыхнулась буря. Профессионал внутри меня завопил, как пожарная сирена. Захотелось прижать бедняжку к груди и надавать по лбу её мужу. Но вместе стем, я увидела прекрасную бизнес идею…

— Лина, — сказала я мягко. — А если бы я могла сделать такую штуку… хорошую, полезную… ты бы попробовала? Чтобы не жгло. А чтобы... скользило. Было приятно. Легко. Как шелк по коже.

Она покраснела, но прошептала:

— Это… возможно?

Я улыбнулась. Вот она. Искра.

— Возможно. Очень даже.

***

Когда я вернулась в лавку, солнце уже клонилось к закату. Я скинула сапоги, расплела волосы и подошла к хрустальному шару.

— Губерт?

— Здесь я, здесь.

— Мы открываем сексшоп.

Хрустальный шар будто поперхнулся.

4

Вечер застал меня в состоянии творческого безумия. Я носилась по лавке, сметая всё на своём пути и бормоча идеи себе под нос. Концепция магазина обретала форму — как хорошее вино, которому нужно время, чтобы раскрыть весь букет. Губерт, мой шарообразный помощник, наблюдал за этим с тихим отчаянием. Его магическая сфера тускло мерцала в углу, словно вздыхала.

— Начнём с уборки! — провозгласила я, закатывая воображаемые рукава. — Где тут ведро и тряпка?!

— Попробуйте заклинание: «Чистота, явись, как первый снег», — сказал Губерт таким голосом, что я была уверена, что он в этот момент закатил глаза.

— Чего? Какой ещё первый снег?

— Лучше заклинания для уборки не сыскать, уж поверьте.

Я скривилась, но повторила слова. Воздух дрогнул, и в комнате появились серебристые вихри. Они мягко осели на все поверхности, оставляя за собой блеск и свежесть. Пыль, грязь, сухие пучки трав, какие-то тряпки и доски, всё исчезало прямо на глазах. Даже старый паучий домик в углу исчез без следа.

— Неплохо-неплохо, — оценила я результат. — Чистоту навели, теперь приступаем к великому творчеству!

Я села за созидательный стол, который моментально отозвался на моё прикосновение тёплой пульсацией. Я закрыла глаза, представляя интерьер моего будущего магазинчика любовных утех: роскошный, но не вульгарный, чувственный, но изысканный.

— Дай мне что-то... чтобы клиентки чувствовали себя богинями, а не посетительницами тайного борделя.

Стол завибрировал, низко загудел, волшебные символы на нём засветились. И через мгновение передо мной стоял бархатный диванчик цвета спелой вишни, с изящными изгибами и тонкой вышивкой на спинке.

— О, мне нравится! — я радостно потёрла руки и продолжила волшебничать.

Остальная мебель появлялась так стремительно, что я не успевала толком разглядеть её. Стеллажи, повторяющие изгибы женского тела, зеркала в золочённой раме из переплетенных виноградных лоз, шторы, шелковистые на ощупь, как лепестки роз, витрины с аккуратными выемками для будущих товаров, а ещё ширмы, мягкие пуфики, маленькие столики на кованных ножка…

Я так же сделала и маленькие предметы декора: статуэтки обнаженных тел, миниатюрные вазы для цветов, чайные сервизы, аромалампы… несколько минут, и лавка наполнилась волшебным ароматом — смесь ванили, жасмина и чего-то неуловимо эротичного.

— Теперь самое главное — визитная карточка нашего магазинчика, — прошептала я, обращаясь к созидательному чудо столу.

Несколько минут усердного тарахтения и вот, на испещрённой магическими узорами, поверхности стола появилась черная, бархатистая вывеска с красными буквами в золотом оформлении: «Лавка наслаждений мадам Оргазинель», с подзаголовком «Тайны запретных наслаждений»

— Это просто какое-то волшебное совершенство! — Прижала я вывеску к груди.

Когда с вывеской, мебелью и общей концепцией лавки наслаждений было закончено, пора было занятся моим первым продуктом для взрослых в этом мире — смазкой!

Вечерний свет дрожал в колбах, а я, как чумачечая, колдовала над своим великим творением. Губерт, мой хрустальный скептик, молча наблюдал из угла, но по тому, как его поверхность временами подергивалась, было ясно — он уже мысленно готовил некролог для сумасшедшей попаданки.

— Первый блин комом, — бодро объявила я, выливая в раковину зловонную зеленоватую жижу, которая пахла так, будто в ней месяц вымачивали лук.

— Полагаю, это можно было предсказать, — процедил Губерт. — всё-таки создание зелий, особенно таких специфичных, требует некоторой сноровки.

— Ну ты и ворчун, без ошибок не бывает великих свершений! — я плюхнулась на стул и продолжила творить.

На этот раз решила пойти путем изысканности — представила тёплый мед, лепестки роз, как это всё превращается в ароматную консистенцию, которая бы растекалась по коже, согревая, обволакивая… стол радостно задрожал и…

— О-о-о, — протянула я, пытаясь отлепить пальцы от колбы с чем-то странным. — Кажется, мы только что изобрели, первый в этом мире, клей для обоев.

— Поздравляю, — сухо заметил Губерт. — Теперь ваши клиентки смогут... приклеивать себя к любовникам. Намертво.

Третья попытка закончилась оглушительным "БА-БАХ!", ослепительной вспышкой и моими бровями, которые теперь напоминали обугленные щетки. Сажа легла ровным слоем, а Губерт, бедняга, так перепугался, что его магическое сияние стало напоминать полицейскую мигалку.

— Может, хватит? — осторожно предложил он.

— Ни за что! — Я вытерла лицо, стряхнула с волос хлопья пепла и снова взялась за дело.

И вот, когда луна уже высоко поднялась над городом, а я начала подумывать, не заняться ли мне вместо этого продажей чего нибудт попроще, случилось чудо. Смесь в колбе вдруг заиграла золотистыми переливами, а по лавке разлился нежный, теплый аромат, с оттенком болгарской розы и чего-то неуловимого, от чего щеки сами собой розовели.

— Губерт, — прошептала я, завороженно глядя, как субстанция плавно стекает по стенкам сосуда. — Это... Это же оно… Я назову эту смазку «Шёпот Богини».

— Не радуйтесь раньше времени, — пробормотал он, но я уже мчалась в другую комнату, держа драгоценный пузырек, как священный Грааль.

Заперев дверь, я скинула с себя одежду. Даже в новом мире я не собиралась изменять своим принципам — сначала всё пробую на себе, а только потом предлагаю своим клиентам.

— Э-э-э, вы там живы, мадам? — донёсся из-за двери озабоченный голос Губерта.

— Испытание «Шёпота Богини» объявляю открытым! — бодро ответила я, нанося субстанцию на внутреннюю сторону бедра.

Смазка мгновенно отозвалась, стала теплее, мягче, будто живая начала обволакивать самые нежные и чувствительные места. Я едва сдержала стон, когда волна удовольствия разлилась по телу.

— И... и каковы результаты? — любопытство явно пересиливало все приличия в голосе Губерта.
— На-а-а высо-о-оте... ммм…

За дверью раздался звон, видимо, Губерт так резко дёрнулся, что столкнул со стеллажа пару склянок или упал и разбился сам, от стыда.

5

Я едва стояла на ногах. Глаза слипались, руки дрожали от усталости, но внутри всё пело от восторга — "Шёпот Богини" удался на славу.

— Вы выглядите, как выжатый лимон, — заметил Губерт, медленно подкатываясь ко мне.

Его стеклянная поверхность уже вернулась к обычному голубоватому свечению, хотя в голосе всё ещё слышалось лёгкое возмущение.

— Спасибо за комплимент, — зевнула я, потирая затекшую шею. — Если бы ты знал, сколько сил уходит на создание шедевров...

— Зато теперь вы можете отдохнуть. Наверху есть ещё два этажа, и кстати совершенно пустых.

Я подняла голову, впервые замечая узкую винтовую лестницу в дальнем углу лавки.

— Серьёзно? И почему ты молчал об этом раньше?

— Вы не спрашивали, — судя по его интонации, в этот момент он пожал плечами.

Не долго думая, я сразу же побежала наверх сгорая от любопытства. Второй этаж оказался просторным залом с высокими окнами в пол. Лунный свет лился внутрь, очерчивая причудливые узоры на дубовых половицах. Я медленно прошлась по периметру, касаясь пальцами шершавых каменных стен с деревянными балками.

— Здесь можно устроить... — начала я, но тут же замолчала.

Идея ударила с такой силой, что я даже прикусила язык. Не просто лавка с товарами для удовольствий, а… нечто большее! Широкие диваны, мягкие ковры, низкие столики, ломящиеся от ассортимента разнообразных игрушек…

— Что-то зловещее задумали? — поинтересовался Губерт, зависший у меня за спиной.

— Нечто гениальное, — улыбнулась я, уже представляя, как я всё тут организую.

Я поднялась по лестнице выше, и третий этаж покорил меня сразу же. Несколько уютных комнат с низкими потолками, камин в углу и даже ниша, похожая на альков.

— Здесь будет моя спальня, — заявила я, показывая пальцами то туда, то сюда. — Там — гардеробная. А это... о, это станет ванной комнатой!

Губерт вздохнул, но подчинился. Его магия заработала мгновенно: кровать с балдахином из струящегося шёлка сама собралась из разрозненных досок, подушки надулись, как по волшебству, и сверху на моё ложе легло большое цветастое покрывало. Покосившиеся шкафы стали как новыми, оборванные шторы превратились в изумительные бордовые портьеры с завязками-кисточками, и в завершении на пол лег круглый пушистый ковёр.

Не успела я налюбоваться спальней, как Губерт уже колдовал над ванной комнатой.

Мраморная купель возникла из ниоткуда, наполняясь пенящейся водой с ароматом лаванды. Зеркало в резной раме тут же покрылось лёгким туманом — видимо, от нетерпения.

— Ну как? — спросил Губерт, явно гордясь своей работой.

— Почти идеально, ты как созидательный стол, только круче! — сказала я, уже стягивая с себя пыльную одежду. — Только добавь там пару полотенец... и вина. Обязательно бутылочку местного, хорошего вина.

Вода в купели оказалась идеальной температуры — горячей, но не обжигающей. Я погрузилась в неё с тихим стоном, чувствуя, как усталость покидает тело. Пена щекотала кожу, ароматные масла делали её шелковистой.

Губерт, конечно, удалился с возмущённым бурчанием, но через десять минут на краю ванны появился хрустальный бокал с рубиновым вином.

— Всё-таки ты душка, Губик, — улыбнулась я, с удовольствием отхлёбывая напиток.

Кажется я могла бы вечность лежать вот так, в тёплой воде с бокалом, кстати, очень вкусного вина. Но усталость брала верх.

После ванны я накинула сорочку, лёгкую, почти прозрачную, с кружевами на тонких бретелях. Ткань обнимала каждый изгиб, подчёркивая то, что нужно.

Неплохо для первого дня в новом мире, — подумала я, разглядывая себя в зеркале.

Кровать приняла меня, как родную. Я утонула в подушках, чувствуя, как сладко меня затягивает в сон.

— Завтра, — прошептала я в темноту, — завтра я найду Лину и сделаю ее жизнь счастливее.

В голове уже складывался план: утренний визит в таверну, непринуждённая беседа, а потом... потом я вручу ей тот самый флакон. Пусть наконец узнает, каково это — гореть от удовольствия.

Губерт, витающий где-то на первом этаже, явно что-то возмущённо бормотал, но я уже не слушала. Сознание уплывало в страну грёз, где все женщины были счастливыми, все мужчины — искусными любовниками, а на полках моей лавки стояли ряды изящных флаконов с надписью "Шёпот Богини".

Это только начало, — мелькнула последняя мысль перед тем, как сон окончательно накрыл меня.

А где-то внизу стеклянный шар тихо позвякивал, наводя порядок среди склянок. И если бы я видела его в этот момент, то заметила бы: несмотря на все ворчания, он светился довольным голубым светом.

6

Утро началось с того, что солнечный луч, наглый и бесцеремонный, прокрался сквозь щель в шторах и уселся мне прямо на веко.

— Ах ты маленький подлец! — зашипела я, зарываясь лицом в подушку.

Но сон уже убежал, как испуганный кот, и оставалось только смириться: пора вставать. Я потянулась, чувствуя, как каждое движение отзывается приятной лёгкой болью в мышцах — следствие вчерашних трудов.

— Губерт! — позвала я, сбрасывая с себя шелковистое покрывало. — Где моя утренняя чашка… чего-нибудь бодрящего?

Ответом было тихое позвякивание где-то на первом этаже. Видимо, мой стеклянный компаньон всё ещё переживал вчерашние «испытания».

Я отправилась в ванную, где зеркало тут же оживилось, демонстрируя моё отражение. Волосы… ну просто взрыв на макаронной фабрике, глаза уставшие, сонные, но с хищным блеском.

— Ну и рожа-а-а, — констатировала я, грустно качая головой. — Всё таки тяжело здесь придётся, без моих любимых кремов и сывороток…

Вода в умывальнике тут же потеплела, а мыло вспенилось само. Магия — великая вещь, особенно когда лень шевелиться.

Через десять минут, уже одетая в лёгкое платье цвета спелой сливы, стянутая корсетом и с шикарной причёской, я стояла перед входной дверью.

— Я к Лине! — объявила я, даже не оборачиваясь. — Если что-то случится с лавкой в моё отсутствие, виноват будешь ты!

Из глубины лавки донёсся возмущённый звон Губерта.

«Утренний свет», кафе где работала Лина, встретил меня тем же уютным хаосом, что и тогда: запахом жареного бекона, звоном кружек и сонным бормотанием завсегдатаев. Между круглых столиков, как и ожидалось, маячила Лина — тёмные круги под глазами, но улыбка всё так же тёплая.

— О! Наша таинственная незнакомка, — кивнула она мне. — Что привело тебя так рано?

— Голод, дорогая, голод и жажда общения, — уселась я за стол, грациозно закинув на ногу. — Мне бы чего-нибудь… эдакого.

— Эдакого? — девушка задумалась. — Эдакого я не знаю, но могу принести яичницу с беконом, фасолью и свежие сырные лепёшки.

— Отлично, не зря говорят, что завтрак должен быть плотным, неси, — рассмеялась я.

Пока Лина колдовала над моим завтраком, я незаметно разглядывала её. Усталая, но милая, с руками, знающими что такое труд, и взглядом, в котором читалась грусть.

— Вот, — она поставила передо мной тарелку с яичницей, и ароматные лепёшки. — Запивать будем?

— Чем-нибудь сладким.

Когда кружка с мёдовым чаем оказалась передо мной, я сделала свой ход.

— Кстати, Лина… у меня для тебя подарок.

— М-м? — она на мгновение замерла с полотенцем в руках.

Я достала из складок платья небольшой флакон с золотистой жидкостью.

— Это… — я сделала паузу для драматизма, — «Шёпот Богини».

Лина взяла флакон, перевернула его, рассмотрела на свету.

— Красиво. А… для чего?

— Для того, чтобы ночи с мужем стали незабываемыми! — я многозначительно подмигнула.

— Для… — её щёки порозовели. — О-о-о.

— О-о-о, — подтвердила я. — Капля смазки на твою розочку, и твой муж будет молиться на тебя, как на божество.

— Но я… мы… — она замялась.

— Просто попробуй. Обещаю, после этого ты купишь у меня ещё.

Лина судорожно сунула флакон в карман передника, озираясь, как будто мы только что обсуждали планы цареубийства.

— Спасибо, — прошептала она. — Но… как тебя зовут-то?

Я улыбнулась во весь рот.

— Мадам Оргазинель. Владелица Лавки наслаждений — я кивнула в сторону улицы, — между сапожником и гончаром. Заходи, когда захочешь… большего.

И, оставив на столе монету, я грациозно, с видом победителя удалилась в «закат», оставив за собой шлейф из недоумения, любопытства и лёгкого аромата розы.

Вернувшись в лавку, я застала Губерта в его обычном состоянии — то есть висящим в воздухе и излучающим лёгкое неодобрение.

— Ну что, — просияла я, — у нас есть первая потенциальная клиентка!

— Поздравляю, — сухо ответил он. — Теперь вы официально торговец запретными зельями.

— Запретными? — я театрально схватилась за сердце. — Дорогой мой Губик, я просто сделаю всех местных женщин и мужчин счастливее. А теперь — к делу!

Я провела ладонью по поверхности созидательного стола, ощущая, как древесина тут же ответила тёплой пульсацией.

— Мне нужен блокнот, — прошептала я, закрывая глаза. — Не просто блокнот, а шедевр. Красная кожа, мягкая, как губы влюбленного... золотое тиснение... что-то эротичное на обложке, но со вкусом...

Стол дрогнул, застонал, и через мгновение передо мной лежало именно то, что я представляла: бархатистая обложка цвета спелого граната, а на ней — изящное золотое тиснение в виде пары тел, замерших в страстном танце.

— О, да ты художник, — восхищённо выдохнула я, проводя пальцами по рельефному рисунку.

Губерт, зависший неподалёку, издал звук, напоминающий закипающий чайник.

— Это совершенно неприлично!

— Это искусство, — парировала я, открывая блокнот. Страницы были белоснежными, слегка шершавыми, будто ждали, чтобы их заполнили чем-то особенным.

Перо в моей руке тут же ожило, зависнув над первой страницей в нетерпеливом ожидании.

— Итак, приступим, сначала расширим ассортимент смазок...

Я начала писать, и буквы ложились на бумагу с лёгким золотистым мерцанием:

«Шёпот Богини» — моя первая любовь. Тёплая, как летний ветер, обволакивающая, словно шёлковые простыни, с лёгкой пульсацией, которая заставляет тело петь. Проверено лично — результат превосходит все ожидания.

«Жар пустыни» — для тех, кто любит погорячее. Согревающий, с нотками корицы, перца и чего-то... запретного. И аромат должен быть такой, чтобы сердце начало биться чаще, а при нанесении... ммм…

«Сладкий грех» — съедобное искушение. Мёд, лесные ягоды, капля ванили... Идеально для тех, кто любит игры со вкусом. Можно нанести... а можно слизать.

«Ледяной поцелуй» — холодок, который бодрит. Освежающая мята, лёгкое покалывание... На грани приятной боли, но как же сладко будет за этой гранью.

7

Моя лавка Наслаждений постепенно погружалась в вечерние сумерки, но я и не думала останавливаться. Воздух был густым от аромата ванили, жасмина и чего-то неуловимо соблазнительного — возможно, моей собственной одержимости. Живот тихо возмущался от пропущенного обеда, но разве можно было отвлечься, когда на моих глазах рождалось нечто большее, чем… просто нижнее белье? Это была кружевная революция!

Я подняла перед собой полупрозрачный, коротенький пеньюар, с соблазнительными разрезами по бокам.

— Губерт, — позвала я, поворачиваясь к стеклянному шару, который к этому моменту уже прошел все стадии отрицания и теперь просто наблюдал за мной с молчаливым смирением. — Как думаешь, местные дамы оценят такое?

Голубоватый свет внутри него дрогнул, будто он обречённо вздохнул.

— Они сгорят со стыда.

— Значит, я создала именно то, что нужно! — рассмеялась я и швырнула пеньюар на растущую горку творческого хаоса.

Мой созидательный стол, заваленный лоскутами, нитками и бусинами, поскрипывал под натиском моих идей, как перегруженный оркестр, играющий слишком дерзкую мелодию. Первая попытка создать кружевные трусики обернулась катастрофой — получилось нечто среднее между рыболовной сетью и цыганским поясом с монетками.

— Э-э... не совсем то, — покрутила я в руках изделие, от которого Губерт в ужасе откатился к дальнему углу, будто оно могло его заразить дурным вкусом.

Но я не сдавалась. Вторая попытка… и вот передо мной уже лежали изящные трусики танго с вышитыми алыми розами как раз там, где они должны были подчеркивать соблазнительный изгиб бедер.

— О да! — воскликнула я, прижимая их к груди. — Это уже шедевр!

И понеслось.

Один за другим на свет появлялись предметы искушения:

Чулки с ажурными подвязками, где каждое переплетение было как шедевр эротического искусства.

Корсеты, которые стягивали талию, но не душили — с удобными застежками, рассчитанными на то, чтобы их расстегивали чужие пальцы.

Комбинации, струящиеся, как утренний туман над рекой, сквозь который угадываются очертания всего самого запретного.

Трусики — от дерзких стрингов, которые были скорее намёком, чем одеждой, до роскошных шортиков с рюшами и завышенной талией… а главное, всё это великолепие было от самого маленького, до самого большого размера, потому что, каждая женщина — королева, чёрт возьми!

Я даже создала специальную вешалку в форме обнаженной нимфы, чьи изогнутые пальцы игриво придерживали бельё, будто она только что сняла его с себя.

— Вы переходите все границы, — прошептал Губерт, когда я водрузила на вешалку изящный бюстгалтер с вышитыми сердечками там, где они смотрелись особенно эффектно.

— Я не перехожу границы, я их расширяю! — Поправила я своего магического друга, отходя на шаг, чтобы оценить результат. — Это прекрасно!

Я порхала как бабочка по своей лавке.

— Каждая витрина — это не просто витрина, Губерт, — провела я рукой над шелковыми драпировками, заставляя их колыхаться, будто от вздоха. — Это история. Вот смотри — здесь "Невинность".

Я указала на композицию из молочно-белого шелка, где кружевные пеньюары струились, как жидкий перламутр, а жемчужные бусины мерцали утренней росой на паутинке.

— Здесь всё о первом трепетном желании. О пальцах, которые ещё не знают, как развязывать ленты. О дыхании, что замирает от одного лишь намёка на прикосновение...

Переступив шаг в сторону, я коснулась следующей инсталляции — ярко-алые бархатные ткани, переплетённые, как влюблённые тела, с хрустальными подвесками, звенящими при малейшем движении.

— А это — "Страсть". Голос мой стал ниже, интимнее. Здесь пахнет кожей и гранатом. Здесь швы рвутся от нетерпения, а кружево согревает дыхание. Здесь нет места стыду — только голод, который не скрыть ни корсетами, ни вуалью...

Губерт молчал, но его голубоватое сияние пульсировало, будто он пытался осмыслить мою ересь.

— Между ними десятки других историй, — продолжила я, поймав падающую шёлковую ленту. "Искушение", "Грех", "Раскаяние"... Каждая женщина найдёт здесь ту, что про неё. Или... ту, что она хочет прожить.

В воздухе повис аромат роз, граната и чего-то невысказанного. Губерт наконец выдавил:

— Вы торгуете не бельём. Вы торгуете грезами.

Я рассмеялась, лаская пальцами чёрное кружево:

— О да, мой стеклянный философ. И поверь мне, спрос будет бешеным.

Губерт молчал. Его стеклянная поверхность искажала отражения моих творений, будто он не мог решить — восхищаться или звать экзорциста.

И тут раздался задорный звон колокольчиков над дверью.

Я едва успела обернуться, как в лавку буквально ворвался вихрь розовых кружев и взволнованного дыхания.

— Мадам Оргазинель!

Лина, а это была именно она, просунула в дверь раскрасневшееся лицо, глаза её сияли, как у кошки, нашедшей сливки, а затем влетела внутрь с такой стремительностью, что я едва устояла на ногах, когда она накинулась на меня с объятиями.

— Вы не представляете! Это было... это было... — её слова сливались в один восторженный поток, пальцы впивались в мои плечи, а горячее дыхание обжигало щеку. — Я не смогла дождаться вечера, отпросилась в обед, прибежала домой, а там... о боги, там мы попробовали "Шёпот Богини" и...

Я едва успевала следить за её рассказом. Лина говорила быстро, сбивчиво, временами даже не заканчивая фразы, но суть была ясна: смазка сработала как надо. И не просто как надо, кажется она превзошла все ожидания.

— Он... он даже не сразу понял, что произошло, — Лина закусила губу, но удержаться не смогла. — А потом... потом он просто... ох, мадам, это было как...

Я наконец прервала её, мягко прижав ладони к её горящим щекам.

— Дыши, дорогая, дыши. Давай по порядку.

Лина сделала глубокий вдох, её грудь вздымалась под тонкой тканью платья.

— Он сказал, что никогда... никогда не чувствовал ничего подобного, — прошептала она, наконец немного успокоившись. — А я... мадам, я даже не знала, что так может быть!

8.

Лина, Кайла и Лора покидали лавку с тщательно упакованными покупками — каждая прижимала к груди бумажные свертки так, словно в них были не бельё и смазки, а государственные тайны. Их щёки пылали, но глаза сияли так, будто они только что узнали секрет вечной молодости.

— До завтра, мадам! — крикнула Лина, уже за порогом, и её голос дрожал от возбуждения и предвкушения.

— Только не пробуйте всё сразу! — предупредила я, но девушки лишь переглянулись и рассмеялись, скрываясь за поворотом узкой улочки.

Колокольчики над дверью затихли, и лавка погрузилась в тишину, нарушаемую лишь потрескиванием свечей. Губерт, наконец осмелевший после нашествия клиенток, медленно подлетел ко мне.

— Ну что, довольны? — спросил он, и в его голубоватом свечении читалось что-то вроде усталого одобрения.

— Ещё бы! — Я потянулась, чувствуя, как усталость приятно разливается по спине. — Но этого мало, Губик. Смазки и кружевное бельё лишь самая верхушка эротического айсберга.

Я провела рукой по прилавку, где ещё несколько минут назад упаковывала товары для девушек, и внезапно осознала: в этом мире нет игрушек. Ни единого вибратора, ни одного фаллоимитатора, ничего... Мысли тут же завертелись, как вихрь:

«Что они тогда используют?.. Нет, скорее всего, ничего. Ну по крайней мере уж точно не деревянные палки… О боже, это же средневековый эротический кошмар!»

— Губерт, — резко развернулась я к нему, — ты когда-нибудь слышал о... э-э... предметах для… так сказать, личного удовольствия?

Его свечение мгновенно побагровело.

— Мадам, я древний дух знаний, а не похабный трактат!

— Значит, нет… — Я вздохнула. — Что ж, придётся восполнить этот пробел.

Я зажгла дополнительные свечи, их свет дрожал на стенах, отбрасывая причудливые тени от вешалок с бельём. Созидательный стол, ещё тёплый от вечерней работы, отозвался на моё прикосновение лёгкой пульсацией.

— Слушай внимательно, — прошептала я, закрывая глаза. — Мне нужно нечто... тёплое. Мягкое, как лепесток розы, но упругое. Должно идеально повторять изгибы... э-э... мужского достоинства, крепкого, ровного и большого.

Стол заскрипел, будто смутился, но подчинился. Деревянная поверхность засветилась, и через несколько секунд передо мной лежал...

— О да! — Я подняла первый в этом мире фалоимитатор. Он был тёплым, бархатистым, цвета спелого персика, с идеальной анатомической формой. — Губерт, ты посмотри, это идеально!

— Я предпочёл бы стереть этот момент из своей памяти, — пробормотал шар, укрывшись в дальнем углу.

Но я его уже не слушала.

Один за другим на столе появлялись предметы, которые могли бы сделать счастливыми тысячи женщин:

Нежные зажимы для сосков, с регулируемой силой сжатия, украшенные крошечными рубинами, которые мерцали при свете.

Ленты из шёлка, и красные шелковые верёвки, для тех, кто предпочитает игры с ограничением свободы.

После, отдохнув пару минут, я настроилась на создание новых игрушек:

— Теперь что-то более... изысканное, пикантное, — прошептала я, закрывая глаза. — Несколько шариков разного размера, от большого к маленькому, соединённые тонкой нитью. Внешне… невинные, даже изящные. Но внутри... да, внутри пусть будут наполнены гелем, чтобы можно было их нагреть в воде до приятной температуры.

Стол дрогнул, застонал, и передо мной появились именно такие шарики — жемчужно-белые, с едва заметным розоватым отливом.

— Губерт, это же просто чудо! — воскликнула я, протягивая их между пальцев. — Представляешь, как они будут...

— Я категорически отказываюсь что-либо представлять! — шар резко потемнел. — Мадам, вы переходите все границы приличия!

Я лишь рассмеялась и продолжила творить.

— А теперь... ах да, классика жанра! — я сжала кулаки. — Мне нужно кольцо. Нет, не простое! Пусть оно будет эластичное, с крошечными вибрирующими жемчужинами... оно будет предназначено для мужчин…

Стол вспыхнул ярче обычного, и передо мной появилось изящное бордовое кольцо. Я прикоснулась к центральной жемчужине и она сразу же затрепетала.

— Божественно! — захлопала я в ладоши. — Губерт, ты видел?

— Нет! Я закрыл глаза! — заявил шар. — И настоятельно рекомендую прекратить это... это безобразие!

Но я уже ыла поглощена новой идеей.

— А что если... — прикусила я губу. — Длинное перо с рубиновым наконечником. Но пусть этот рубин будет... ммм... тоже слегка вибрировать.

Когда перо материализовалось, я провела им по запястью… и крошечные вибрации моментально вызвали приятные мурашки.

— О да, это точно будет популярно, — прошептала я.

Губерт издал звук, похожий на лопнувший пузырь.

— Вы забываете, в каком веке мы находимся! Ни одна приличная дама не...

— Именно поэтому я и создаю всё это, дорогой мой, — перебила я его. — А теперь самое сложное... Настоящий вибратор. Но магический.

Стол затрясся, свет стал ослепительным. Но появился лишь продолговатый камень.

— Э-эм... — я разочарованно разглядывала сие творение. — Это не совсем то, что я хотела...

— Слава богам! — выдохнул Губерт. — Может, хватит?

— Нет, просто нужно иначе подойти, деликатнее. — Я зажмурилась. — Мне нужно что-то, что будет пульсировать теплом, при этом вибрации будут меняться...

Стол содрогнулся, и появилась странная штуковина, похожая на гибрид клубники, ежевики и еловой шишки, при этом с розовым свечением. Она пульсировала в моей ладони то сильнее, то импульсами.

— Ого! — широко улыбнулась я. — Это нечто новое! Губерт, ты видишь?

Шар медленно подлетел ближе.

— Интересно... Это живая магическая сила, ещё и с элементами растительной магии.

Я сжала "ягоду" сильнее, и пульсация участилась.

— Это гениально! Если ее зажать между ног… нужно испытать эту магическую штуковину!

— Нет! — покраснел Губерт. — Не хочу слышать про испытания! Отдайте меня в лавку мясника или сапожника!

Тираду моего стеклянного соратника прервал внезапно потухший созидательный стол.

9..

Я ещё не успела как следует проснуться, когда снизу донесся громкий стук в дверь. Голова гудела от вчерашних магических экспериментов, а веки казались налитыми свинцом.

— Губерт, — хрипло позвала я, с трудом отрываясь от подушки, — кто это там в такую рань...

Ответа не последовало. С трудом выбравшись из шелкового плена постели, я потянулась, чувствуя, как каждое движение отзывается легкой болью в перетруженных мышцах. Босые ноги коснулись прохладного деревянного пола, когда я заприметила на тумбочке своё вчерашнее изобретение — магическую кофеварку, которая была… кхм, немного фаллической формы (профдеформация даёт о себе знать), но как мне казалось, смотрелась она очень уместно.

— Проснись и пой, — пробормотала я, щелкая пальцами над кофейником.

Аппарат ожил с довольным урчанием, наполняя комнату божественным ароматом свежесваренного кофе. Пока бодрящий напиток готовился, я ловко натянула на себя роскошное платье цвета спелой вишни, с глубоким декольте, подчеркивающим грудь, и дерзкими разрезами на бёдрах, сквозь которые проглядывала шелковистая кожа. Одним движением собрала волосы в соблазнительную небрежную прическу, заколов её шпилькой с крошечными розами — ещё одно творение моего созидательного стола.

Первый глоток горьковатого эликсира разбудил мои чувства лучше любого заклинания. Я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как тепло растекается по телу, медленно спускаясь по винтовой лестнице в лавку. Пальцы скользили по резным перилам, поправляли складки платья, как вдруг...

БА-БАХ!

Дверь лавки с треском распахнулась, и внутрь хлынула настоящая толпа. Не три-четыре скромные клиентки, как вчера, а добрых два, а то и три десятка женщин всех возрастов — от юных девушек до дам почтительного возраста. Их глаза горели таким решительным огнём, что я инстинктивно отпрянула, едва не расплескав драгоценный кофе.

— Мадам Оргазинель! — вперед пробилась румяная девица с пышными формами, — Лина рассказала нам про ваши... э-э... товары!

— Дайте две штуки этих... как их... — перебила её худая, высокая дама в чепчике, энергично размахивая руками, — которые с розами!

— А мне вот это! — крикнула кто-то сзади, показывая на витрину с фалоимитаторами.

Я стояла, как истукан, чувствуя, как по спине бегут мурашки, не столько от утренней прохлады, сколько от осознания происходящего. Губерт молча завис в углу, его свечение мерцало, как перегруженный фонарь.

— Милые мои, — попыталась я взять ситуацию в руки, поправляя причёску, которая грозилась развалиться от такой энергичной обстановки, — лавка официально откроется через час...

Но меня уже не слушали. Женщины рассыпались по залу, как стая голодных голубей, набросившихся на хлебные крошки. Кто-то с визгом хватал с полок шёлковые трусики, кто-то, покраснев до корней волос, осторожно трогал зажимы для сосков, а одна бойкая особа уже примерила корсет прямо поверх платья.

— Это чудовищно, — прошептал Губерт, подлетев ко мне. — Они как... как варвары, разграбляющие храм!

Я не успела ответить, потому что в этот момент ко мне протиснулась Кайла. Её глаза сияли, а щёки горели румянцем.

— Мадам, вы не представляете! — схватила она меня за руки, — Вчера вечером половина улицы слышала, как мы с мужем... э-э... тестировали "Жар Пустыни"!

За её спиной три девушки в унисон ахнули и захихикали.

— Я хочу так же! — объявила самая смелая из них, решительно тряся кошельком.

К полудню в лавке начался настоящий хаос.

Фаллоимитаторы разлетелись первыми — их сметали с полок, как горячие пирожки на зимней ярмарке. Две дамы едва не подрались из-за последнего экземпляра цвета спелого персика. Смазки "Шёпот Богини" кончились ещё до того, как я успела пополнить запасы. Даже самые смелые мои творения — те самые вибрирующие перья и "волшебные ягоды" — нашли своих покупательниц, которые краснели, но не сомневались в своём выборе ни секунды.

— Мадам, у вас есть что-нибудь... э-э... для мужа? — шепнула мне на ухо одна из клиенток, пока я стояла одна, отбившись от посетительниц.

Я машинально кивнула и указала на оставшиеся кольца с вибрирующими бусинами, но внутри чувствовала лёгкую панику. Витрины пустели на глазах, а поток женщин, судя по голосам за дверью, только возрастал.

— Губерт, — прошипела я, пока очередная покупательница примеряла корсет, — мне срочно нужно больше товара! Сотни флаконов со смазками, несколько десятков фаллоимитаторов, ещё перья, вибрирующие ягоды…

— Вы с ума сошли? — его голос дрожал. — Они сметают всё, как саранча!

— Вот поэтому что нужно срочно пополнить запасы!

Спустя пару часов, толпав лавке постепенно редела. Первыми ушли счастливицы, сумевшие пробиться к прилавкам раньше других, они несли свои свертки, бережно прижимая их к груди, а на лицах играли румянец возбуждения и тайного торжества. Кайла гордо шествовала впереди всех, держа в руках самый большой пакет, из которого кокетливо выглядывало кружево пеньюара.

— До завтра, мадам! — крикнула она, лукаво подмигивая. — Мой муж будет в восторге от новых... э-э... приобретений!

За ними потянулись те, кому достались последние экземпляры смазки и простенькие трусики. Их улыбки были чуть скромнее, но глаза всё равно горели любопытством и предвкушением.

Но были и те, кому не повезло. Пожилая дама в дорогом платье тяжело вздохнула, разглядывая пустую витрину, где ещё совсем недавно красовались "волшебные ягоды".

— Вы уверены, что не осталось ни одной? — спросила она, и в её голосе слышалась такая тоска, что мне стало неловко.

— Увы, мадам, но завтра я приготовлю для вас особый экземпляр.

Молодая девушка в скромном платье — должно быть, служанка — стояла у пустой полки с фаллоимитаторами, кусая губу. Её разочарование было таким искренним, что я не выдержала:

— Приходи завтра к открытию, — шепнула я ей на ухо, — я придержу для тебя особый экземпляр. Хорошего размера, с бархатистой поверхностью...