Лёд тронулся

Пролог

Звон камня о камень разрезал тишину Зала Суда подобно лезвию. Чистый, леденящий, лишенный каких-либо эмоций. Таким и должен быть голос Закона. Таким был и мой голос, когда я зачитывал приговор.

Элеонора Аэргорн. Род Ночных Теней. Убийство дочери. Похищения. Насилие над душой.

Слова ложились в протокол увесистыми, мерзкими глыбами. Каждое — доказательство несостоятельности системы, которой я посвятил свою жизнь. Системы, где аристократическая кровь считалась гарантией благородства, а сила — оправданием любых поступков. Она, эта система, породила и взрастила это чудовище в шелках и жемчугах. И теперь та же система выносила ей законный, безупречный с точки зрения процедуры, приговор.

Смертная казнь.

Ее визг, полный животного, неконтролируемого ужаса, был последним гвоздем в крышку её гроба. И… в крышку моего безмятежного служения Закону. Я наблюдал, как стражники уволакивают её, и чувствовал не удовлетворение от торжества справедливости, а глухую, ледяную усталость. Грязь. Всё вокруг было пропитано ею.

Затем настал черёд других — тех, чьё преступление было тише, но оттого не менее мерзким. Граф Лоренц Вейлстоун и его сын Себастьян. Бездействие. Равнодушие. Преступное попрание долга отца и брата. Их наказание — позор, конфискация, клеймо на весь род — было, пожалуй, даже изощреннее смерти. Я видел, как гаснут их глаза. Как рушится их мир. И снова — ни капли удовлетворения. Лишь холодное презрение.

А потом взгляд Суда обратился к ней. К той, что сидела на месте потерпевшей, с лицом, осунувшимся от пережитого ужаса. Екатерина Бродская. Душа из другого мира, случайная жертва в чужой игре.

Суд оправдал её. Даровал свободу. Аннулировал брачный контракт, что висел над ней дамокловым мечом. И в тот миг, когда я объявил о разрыве Клятвы, я увидел, как содрогнулся Далин Игниус. Огненный дракон, эталон «удачливого» фаворита, предназначенный ей по воле предков. В его глазах мелькнула боль настоящей, неподдельной потери.

Именно тогда во мне впервые шевельнулось нечто, отдаленно похожее на… понимание. Он уже любил её. Не ту, что должна была быть его по договору, а именно её — чужую, странную, неистовую душу, застрявшую в теле его невесты. Он уже сделал свой выбор. Без всяких указов Древа.

Мне же Совет поручил стать её куратором. Обеспечить «объективность и интеграцию». Я видел, как Далин и его крылатый прихвостень, Арден, встали на дыбы, защищая свою территорию. Драконы. Всегда руководствуются лишь инстинктами обладания.

Я наблюдал за ней. За её попытками вписаться в наш безумный мир. И видел в ней то, чего не видел в других: не силу стихий, а силу духа. Упрямство. Нежелание ломаться.

А потом настал день, когда всё пошло под откос. Испытание в Академии. Разорванный кулон. Дикий, сводящий с ума аромат её истинной сути, обрушившийся на нас, драконов, как удар тарана. Всепоглощающий инстинкт, зверь, рвущийся наружу с одним лишь рёвом: «Моя!».

В тот миг я ощутил то же, что и они. Древний зов крови. Ослепляющую, обладающую жажду. Но в отличие от них, мой разум не погас. Он оцепенел, превратившись в идеально отполированную льдину, отражающую всё происходящее со стороны. Я видел их — этих сильнейших магов и величайших драконов, — превратившихся в стаю голодных псов, готовых разорвать друг друга из-за добычи. Из-за женщины.

Их выступление в Зале Совета стало финальной точкой. Они требовали её, как вещь. Делили, как ресурс. Маги — её силу, драконы — её кровь. И тогда она… она сама взяла и перевернула всё с ног на голову. Сорвала маскирующий артефакт и обрушила на них тишину, оглушительнее любого крика. Объявила, что её сердце, её жизнь, её выбор уже принадлежат другому. Благословлены древней силой, против которой бессильны все их законы и амбиции.

Древо Любви. Оно выбрало за них.

Я стоял и смотрел, как рушатся планы, как гаснут алчные огни в глазах собравшихся. Далин замер рядом с ней, его плечо защищающе касалось её плеча, а взгляд говорил яснее любых слов: «Тронь — умрешь». И на её груди, под тканью платья, пульсировала та самая Печать Сродства. Ненавистный, неоспоримый знак.

В тот миг я понял всё.

Я понял, что Воля Древа — это не благословение. Это приговор. Оскорбительный и унизительный. Оно не спрашивает. Оно указывает. Оно забирает твою волю, твой разум, твоё право выбора и подменяет всё это слепым звериным инстинктом. Оно свело всех нас, самых могущественных существ Этерии, до уровня животных, следующих за запахом.

И оно отвергло меня.

Не удостоило даже этого животного безумия. Не сочтя, видимо, достойным.

Гордость Ноктюрнов, многовековое служение Закону, холодная ясность разума — всё это было выброшено на свалку высшей силой, чьи решения не оспариваются и не обжалуются.

Я больше не мог находиться здесь. Среди этих стен, пропитанных лицемерием, среди этих людей, готовых на всё ради власти и силы. Среди «счастливчиков», получивших свой ярлык от древнего дерева.

Я сложил с себя полномочия Верховного Судьи. Мне предлагали всё: должности, богатства, влияние. Я видел в их глазах непонимание. Как можно добровольно отказаться от такой власти?

Они не знали, что настоящая власть — это власть над собой. А я едва ли мог совладать с ледяной пустотой, что нарастала внутри.

Я уехал. В свои родовые владения на Северных хребтах. Туда, где тишину нарушает только вой ветра и скрежет льда. Туда, где можно было забыть о глупых надеждах, о тщетных ожиданиях, о Воле, которой нет до тебя дела.

Я решил заморозить своё сердце окончательно. Ибо только в абсолютном холоде и одиночестве можно обрести покой.

Как же жестоко я ошибался.

Дорогие читатели!

Приветствую вас на пороге новой истории в мире «Завесы»! Меня зовут Натали Карамель, и я приглашаю вас пройтись по заснеженным тропам рядом с Сириусом Ноктюрном — тем самым холодным Верховным судьёй, чьё ледяное спокойствие мы ненадолго задели в романе «Истинная за завесой». https://litnet.com/shrt/i1o-

Глава 1. Ледяной замок и горячая обида

Двадцать пять лет.

Для дракона — миг. Для меня, Сириуса Ноктюрна — двадцать пять лет идеально выдержанного, кристально чистого бешенства.

Мои Северные владения были прекрасны в своем безмолвном, ледяном величии. Замок, высеченный из самой глыбы векового ледника, отражал скупое северное солнце миллионами бриллиантовых бликов. Внутри царила стерильная, музейная чистота. Ни пылинки. Ни соринки. Тишина, настолько глубокая, что можно было услышать, как растут ледяные узоры на витражных окнах.

Именно это и сводило меня с ума.

Ранее тишину моих покоев нарушал лишь ровный гул магических кристаллов и бесшумные шаги немногочисленной прислуги. Я распустил почти всех. Остались верная кухарка тётя Зоря, которая, кажется, была стара еще при моем прадеде, две вечно перешёптывающиеся служанки, пугавшиеся моего взгляда, и старый камердинер Оррик, чьё лицо мне напоминало сморщенное яблоко и который имел дурную привычку дышать на ладони и натирать ими свои залысины.

Здесь, в вечной мерзлоте, время текло иначе. Даже магия здесь была другой — не огненной и стремительной, как у Игниусов, а медленной, кропотливой, как формирование кристалла. Она требовала терпения и одиночества. Кажется, я стал идеальным её проводником.

Я стоял в своей библиотеке — самом большом зале замка, уставленном до потолка полками с фолиантами, которые никто, кроме меня, не читал. В руке я держал очередное письмо с гербовой печатью Магического Трибунала. Пятое за этот месяц.

«Уважаемый лорд Ноктюрн, в связи с возросшей нагрузкой на судебную систему и непревзойденностью Вашего опыта, Совет вновь обращается к Вам с почтительнейшей просьбой рассмотреть возможность возвращения к Вашим полномочиям…»

Я не стал читать дальше. Изящным движением пальцев я поднёс пергамент к губам и дунул. Лёгкая струйка инея побежала по бумаге, мгновенно превращая её в хрупкую ледяную пластину. Ещё одно движение — и я швырнул её в камин, где уже весело потрескивал магический огонь. Лёд шипел и таял, чернила расплывались, превращаясь в сизое пятно. Удовлетворения это не приносило. Лишь подкрепляло чувство, что мир там, за пределами его ледяной крепости, погряз в идиотизме и без меня.

Я подошёл к окну. Бескрайние снежные равнины, уходящие к горам. Величественно. Одиноко. До чёртиков скучно.

Мысли, как назойливые мухи, возвращались к одному и тому же. К Залу Совета. К её решительному лицу, когда она сорвала тот дурацкий кулон. К её голосу, объявившему о своём выборе. Выборе, в котором для меня не нашлось места.

Я не был влюблён в Катю Бродскую. Нет, конечно. Это было бы абсурдно. Я лишь признавал её силу. Четыре стихии — редкий дар. И её… упрямство. Да, упрямство. Качество, достойное уважения. Я, как Верховный Судья, мог бы предложить ей защиту и покровительство. Рациональный, взаимовыгодный союз. Вместо этого она предпочла огненного дракона с его примитивными инстинктами и вечной готовностью рычать и метать молнии.

«Она даже не дала мне шанса. Не предложила… вариантов», — промелькнула у меня едкая, обидная мысль. Я тут же отогнал её, раздражённо щёлкнув пальцами. На каменном подоконнике тут же выросла миниатюрная, идеально детализированная ледяная скульптура атакующего дракона. Очень красноречиво.

Магия льда была моей сутью. Она не жгла, не грела, не несла жизни. Она останавливала её, сохраняла в идеальной, неизменной форме. Заморозить мгновение, эмоцию, мысль — вот что умел я. И это было так же бесполезно, как и коллекционирование ледяных скульптур.

Служанка, застигшая меня за этим занятием, ахнула и шарахнулась прочь, чуть не уронив поднос. Я поморщился. Вот именно. Все от меня шарахаются. Всегда.

Приходили и письма от отца. Лорд Ноктюрн-старший доживал свой век на тёплых восточных курортах, леча пошатнувшееся здоровье после смерти матери, и регулярно присылал послания, полные упрёков и наставлений.

«Сын, одумайся. Ты последний прямой наследник нашей линии. Замок пустует. Уделы управляются управителями, а не господином. Тебе нужна жена. Продолжи род. Даже твой ледяной характер не повод хоронить наш род в вечной мерзлоте…»

Я на эти письма не отвечал. Что я мог сказать? Что сама идея женщины, которая согласится делить со мной эту ледяную пустыню, смехотворна? Что единственная, кто мог бы меня хоть как-то заинтересовать, уже выбрала другого, да ещё и получила на это благословение высших сил? Признаться в этом — значило признать своё поражение.

Женщины. От них одни проблемы. Истерики, капризы, требования внимания. И неизменный финал: они либо бегут, напуганные моей холодностью, либо их отбирает какой-нибудь улыбчивый болван вроде Далина. Кому я вообще нужен? Ледяной дракон с ледяным сердцем, который вместо комплиментов изрекает саркастические комментарии, а вместо страстных объятий предлагает прочитать договор о совместном владении имуществом.

Самое горькое было в другом. Я ведь приходил к тому самому Древу. Один. Стоял там, среди шепчущихся деревьев, и ждал. Ждал, что хоть что-то дрогнет внутри. Хоть какая-то искра, намёк, знак. Хоть что-то, что скажет мне, что я не ошибся, закрывшись ото всех. Что моя жертва не напрасна и где-то есть тот самый человек.

В ответ была лишь тишина. Та же, что царила в моем замке. Абсолютная, всепоглощающая, унизительная.

«Может, оно меня не расслышало?» — мелькала порой абсурдная мысль. — «Или я не так подошёл? Нужно было громче? С цветами?»

Я фыркнул и повернулся к полкам. Если Древо молчит, ответы нужно искать самому. Я погрузился в изучение трактатов о межмировых переходах, теориях мультивселенных, древних артефактах, способных открывать порталы. А вдруг моя «истинная» не здесь? А в каком-нибудь другом мире, где ценят сарказм и порядок? Где не нужно рычать и метать молнии, чтобы произвести впечатление?

Логика была безупречна: если местная вселенная через своё Древо меня отвергла, значит, ответ следует искать за её пределами. Это была не надежда — это был вызов. Ещё один квест для ума, чтобы заглушить тишину сердца.

Глава 2. Пыль и лёд

Двадцать пять лет самоизоляции научили меня двум вещам: идеально поддерживать в замке температуру на три градуса ниже точки комфорта для любого живого существа и до одури перечитывать идиотские книги.

Я сидел в кресле у камина, в котором весело потрескивал магический огонь, и с ледяным презрением взирал на растрёпанный томик «Как любить? Простые шаги к сердцу вашей избранницы». Дошел до главы «Комплименты: сила искреннего восхищения».

«Пример: «Ваши глаза сияют, как звёзды»», — гласил текст.

Я язвительно фыркнул. Звёзды — это гигантские шары раскалённой плазмы в вакууме. Сравнивать с ними чьи-то глаза — верх идиотизма. Мои собственные глаза, по уверениям окружающих, напоминали осколки полярной ночи. И ни одна адекватная женщина не хотела, чтобы на неё смотрели осколками.

Я швырнул книгу обратно в пыльный угол. Бесполезная трата времени. Как и всё, что связано с этими нелогичными, эмоциональными существами.

Скука была плотной, как ледяная плита. Я уже перечитал все трактаты о вязкости магического льда, трижды пересчитал плитки на полу в бальном зале и даже ненадолго завёл беседу с чучелом белого медведя о политической ситуации в Южной Империи. Чучело молчало, что делало его идеальным собеседником.

Мысль о бумагах с рудников возникла сама собой, как спасительная соломинка. Рутинная, нудная задача — идеальный способ убить время. Но ехать туда с Орриком? Выслушивать его старческое кряхтение? Нет уж.

Поездка однажды уже отвлекла меня от навязчивых мыслей. Пусть даже это будет инспекция пыльных ям и разговор с управителем, чей интеллект едва ли превосходил интеллект вышеупомянутого чучела. Любое движение было лучше, чем застывшее ожидание, в котором я тлел.

— Оррик! — мой голос прокатился по замершим залам, не повышая тона, но будя эхо.

Через мгновение дверь отворилась, и появился старый камердинер.

— Ваша светлость?

— Готовьте экипаж. Я еду сам.

Лицо Оррика выразило такую степень немого ужаса, что я едва не усмехнулся.

— С… сами? Но, ваша светлость, управитель… он человек простой, он может…

— Именно поэтому я и еду. Чтобы он не расслаблялся. И заодно посмотрю на те раскопки у подножия хребтов. С краеведческой точки зрения.

Последнюю фразу я добавил для солидности, хотя единственной «краеведческой» точкой зрения для меня было определение, не роют ли эти археологи слишком близко к моим границам.

Появление ледяного экипажа на унылой, пыльной равнине произвело эффект разорвавшейся бомбы. Рабочие замерли с лопатами в руках, словно внезапно превратившись в соляные столбы. Я, не удостоив их взглядом, направился к палатке управителя, по пути замечая жалкие попытки навести порядок.

Дела были улажены с привычной ледяной эффективностью. Управитель, красный и вспотевший, лишь кивал и подмахивал бумаги, стараясь не смотреть в глаза своему сюзерену.

Выйдя на свежий воздух (который, на мой взгляд, был отвратительно тёплым и пыльным), я наконец позволил себе окинуть взглядом раскопы. И мой взгляд сразу же наткнулся на… аномалию.

На самом краю раскопа, у едва заметного межевого столба с гербом Ноктюрнов, стояла женщина. Она энергично жестикулировала, что-то объясняя дородному мужчине с лицом бывшего вояки. На ней были поношенные штаны и запылённая куртка, а волосы цвета тёмного мёда были собраны в неаккуратный пучок, из которого выбивались непослушные пряди. Но не это привлекло мое внимание. Её лицо, испачканное землёй, светилось таким немыслимым энтузиазмом, что это резало глаз, словно солнечный зайчик в тёмной комнате. Невыносимо ярко. Почти вульгарно. Но в этом был какой-то иной порядок энергии. Чисто человеческий, от которого я давно отвык.

Я почувствовал странное щемящее чувство. То ли любопытство, то ли раздражение. Я двинулся в их сторону бесшумной поступью, и рабочие на моем пути расступались, как море перед ледоколом.

Я остановился в двух шагах, всё ещё на своей территории. Женщина, увлечённая спором, заметила меня не первой. Её спутник, тот самый вояка, напрягся и выпрямился, приняв подобие стойки «смирно».

— Мешаю? — мой голос прозвучал низко и холодно, скрипом льда под ногой.

Женщина обернулась. И вместо ожидаемого страха или подобострастия в её глазах я увидел лишь лёгкое удивление и неподдельный профессиональный интерес.

— О! Нисколечко! — она улыбнулась, и от этой улыбки стало как-то светлее даже в этой пыльной дыре. — Мы как раз спорим с Генри о кладке. Я уверена, она уходит прямо туда! — она указала пальцем за межевой столб, на покрытые вечными снегами владения Ноктюрнов. — Смотрите, видите рисунок? Это явно часть стены, а не случайное нагромождение!

Я вежливо склонил голову, делая вид, что изучаю указанную груду камней.

— Вполне возможно, — произнёс я с видом эксперта, хотя видел такие руины тысячу раз. — Вы — руководитель этих… изысканий?

— Археолог Кристина Лейн, — представилась она, на мгновение вытирая ладонь о штаны и протягивая мне руку. — Но все зовут Крис или Кристи. А это Генри, наш начальник безопасности.

Я медленно снял перчатку и пожал её руку. Её пальцы были тёплыми, живыми, шершавыми от работы. И… абсолютно пустыми.

Я замер. Я не почувствовал ровным счётом ничего. Ни малейшей вибрации магии. Ни намёка на стихийную силу. Только тёплую, хрупкую человеческую плоть.

«Пустышка», — безжалостно констатировал мой внутренний классификатор. — «Полная, абсолютная пустышка. Как…»

Это открытие было неожиданным. Озадачивающим. В мире, где ценность человека измерялась силой его духа или родословной, она была никем. Ничем. Пустым местом. И тем не менее, она стояла здесь, излучая больше жизни и целеустремленности, чем иной маг за всю свою долгую жизнь. В этом была какая-то дьявольская ирония.

Память ударила обухом. Катарина Вейлстоун. Та тоже была пустышкой. Пока в её теле не оказалась та, другая, кого Древо выбрало для другого.

Мой взгляд стал пристальнее. Интрига углубилась. Я смотрел на эту улыбающуюся, покрытую пылью девушку, и во мне клокотала странная смесь из любопытства и старой, ядовитой обиды. Древо выбрало ту, другую, попавшую в тело пустышки. А эту, настоящую, оно проигнорировало?

Глава 3. Нарушитель спокойствия

Солнце клонилось к закату, окрашивая снежные вершины хребтов в розово-золотые тона, но я ничего не замечала. Весь мой мир сузился до узкой расщелины в скале и странного, едва уловимого свечения, которое я увидела в бинокль с края своего раскопа.

Это было оно. То самое чувство, ради которого я и стала археологом. Щемящий, пьянящий восторг открытия, предвкушение тайны, вот-вот готовой раскрыться. Эта каменная кладка, уходившая вглубь скалы на территории этого ледяного аристократа, была не просто стеной. Слишком ровная, слишком древняя, с едва заметными резными символами, которые я нигде раньше не видела.

«Храм? — лихорадочно думала я, аккуратно расчищая кисточкой грунт у самого подножия скалы. — Или укреплённое убежище? Но стиль… он не похож ни на один известный период Этерии».

Мысли о Сириусе Ноктюрне то и дело норовили вклиниться в мой научный азарт. Он… производил впечатление. Ещё бы. Такая ледяная, отточенная красота, что аж дух захватывало и по коже бегали мурашки. И этот взгляд — пронзительный, всевидящий, будто он не смотрит, а сканирует и выносит приговор.

«Такие, как он, ненавидят таких, как я», — с привычной горькой усмешкой напомнила я себе. — «Аристократы чистой крови. Для них «пустышка» — это не просто отсутствие магии, это клеймо неполноценности, грязь под ногтями общества. Родители были тому живым примером».

Я с горечью вспомнила их разочарованные взгляды, их вечные упрёки. Спасибо хоть Мелоди и её родителям. Благодаря им я узнала, что семья — это не холодные взгляды и упрёки, а тёплые объятия, поддержка и вера в тебя, даже если ты не можешь поднять с пола перышко магией. Надо будет вечером написать Кате… то есть, Владычице Стихий. И Мелоди в Солнечную Империю. Чертовки, как же я по ним соскучилась. Интересно, как у Мелоди обстоят дела? И о чём сейчас она пишет свою диссертацию? Какие открытия сделала?

Успехи Мелоди были громкими и магическими, а мои — тихими, пыльными и понятными лишь мне самой. Но именно в этой пыли я и надеялась найти что-то, что сделает меня не особенной, нет. Просто состоявшейся. Доказательство, что я была на правильном пути.

Мысленно представив, как её лучшая подруга, пытается найти своего истинного в плаще и одновременно расшифровать древние манускрипты, я улыбнулась. А потом вздохнула. Мне бы ее уверенность. Их силы. После того, как Мелоди стала истинной парой неизвестного человека, в ней пробудилась магия. Во мне тоже пробудится?

Свечение в глубине расщелины снова мелькнуло, прерывая мои мысли. Сердце заколотилось чаще. Это могло быть что угодно — от простого светящегося мха до… чего-то действительно значимого. Артефакта. Того самого, о котором я мечтала.

Я оглянулась. Лагерь готовился к ужину, доносились запахи еды и обрывки смеха. Генри куда-то отлучился. Идеальный момент.

«Просто взгляну одним глазком», — убедила я себя. — «Зарисую символику. А завтра… завтра придумаю, как подступиться к его ледяному величеству снова. Может, предложу обмен: доступ к библиотеке в обмен на отчёт о находке?»

Это была плохая идея. Я это знала. Но зов открытия был сильнее голоса разума.

Перемахнув через низкий каменный выступ, который я мысленно уже окрестила «условной границей», я углубилась в расщелину. Земля под ногами стала другой — более плотной, утоптанной, будто здесь кто-то ходил, но очень давно. Свечение стало ярче. Оно исходило из-за груды обломков, заваливших узкий проход.

С замиранием сердца я принялась аккуратно разбирать завал. Камень за камнем. Мои пальцы дрожали от нетерпения. И вот, наконец, мне открылся узкий лаз. Свечение било прямо оттуда.

Не раздумывая, я протиснулась внутрь.

И застыла от восторга.

Это была не пещера. Это было помещение. Небольшое, круглое, с куполообразным потолком, с которого свисали кристаллы, излучавшие тот самый мягкий, холодный свет. Стены были покрыты фресками, не похожими ни на что, что я видела в учебниках. Изображённые на них люди и существа были одеты в странные одежды, а сюжеты говорили о катастрофе, о падении с неба огненных камней, о великом исходе.

«История Этерии гораздо глубже и трагичнее, чем считалось…» — прошептала я, и голос мой пропал в тишине древнего зала.

Я достала листы, начала зарисовывать символы в блокнот. Я не заметила, как прошло время. Не заметила, как окончательно стемнело за пределами моего убежища.

Мой взгляд упал на центральный пьедестал. На нём лежал предмет, похожий на компактное зеркало или медальон из тёмного металла с тем же самым светящимся кристаллом в центре. Рука сама потянулась к нему.

В ту же секунду воздух загустел, стал вязким и обжигающе холодным, будто я вдруг оказалась в гигантской ледяной глыбе. Дышать стало трудно. Свет от кристаллов померк, затмеваемый более мощным, ледяным сиянием, которое исходило от него.

Я медленно обернулась.

В проёме лаза, заполняя его собой, стоял он. Сириус Ноктюрн. Его серебристые волосы казались белыми в отблесках его собственной, внутренней магии, а глаза светились холодным голубым пламенем. Он был без плаща, лишь в простом тёмном камзоле, и от этого он казался ещё более грозным и неумолимым. Лицо его было абсолютно бесстрастным.

— Мисс Лейн, — его голос прозвучал тихо, но от него зазвенело в ушах. Он не кричал. Было страшнее. — Кажется, наша утренняя беседа не произвела на вас должного впечатления.

Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Я оглянулась, и только сейчас до меня дошло — я стою в сердце его владений. В месте, куда меня не только не приглашали, но и прямо-таки запрещали входить.

«Влетит. Ой, как же мне влетит», — промелькнула паническая мысль.

Я пошатнулась, и моя пятка задела камень. Камень с грохотом покатился, нарушая звенящую тишину. Я инстинктивно взмахнула руками, чтобы сохранить равновесие, и мои пальцы случайно сомкнулись на холодной поверхности артефакта на пьедестале.

Я сжимала в ладони находку. Металл был на удивление тёплым, и сквозь пальцы мне почудилась едва уловимая вибрация, словно тихий, далёкий гул. Не магия, нет. Нечто иное. Нечто технологическое? Это открытие было куда грандиознее, чем я могла предположить. И сейчас я могла всё потерять.

Глава 4. Нарушительница с горящими глазами

Вернувшись в замок после визита на раскопки, я ощущал странное чувство. Не то раздражение, не то… оживление. Словно в мою идеально замороженную реальность ворвался шумный, пыльный и абсолютно несносный комар. Жужжащий вопросами о камнях.

Я прошёлся по залам. Постоял у окна. Посмотрел, как ветер гонит снежную пыль по равнине. Скука. Абсолютная, всепоглощающая. Даже чучело белого медведя смотрело на меня с немым укором: «Опять будешь рассказывать о вязкости льда?»

Вспомнил о той девушке. Кристина. Её упрямый взгляд, её горящие энтузиазмом глаза, когда она тыкала пальцем в тот дурацкий булыжник. «Она же явно полезет», — пронеслось у меня в голове с внезапной ясностью. — «Такие всегда лезут».

Мысль показалась мне одновременно и раздражающей, и… занятной. Интригующей. Чёрт побери, мне стало интересно, посмеет она или нет.

Надо было усилить охрану. Решение деловое, практичное. Я вышел на западный балкон, откуда открывался вид на долину и ту самую злополучную скалу. Протянул руку. Из кончиков пальцев выплеснулась магия, соткав в воздухе невидимую сеть из ледяных нитей — тонких, как паутина, и чувствительных к малейшему прикосновению. Теперь я буду знать о любом нарушителе мгновенно.

Довольный собой, я вернулся в библиотеку. Дело было сделано, можно было расслабиться. Мои шаги сами привели меня к тому самому пыльному углу. Томик «Как любить?» лежал там, словно поджидая меня, своим потрёпанным видом бросая вызов моему самоуважению.

Я вздохнул, подобрал его и устроился в кресле. Чисто из чувства противоречия. «Глава третья: Искусство диалога. Проявляйте неподдельный интерес к словам собеседника».

Я фыркнул. Её слова были о пыльных камнях. Какой в них может быть «неподдельный интерес»?

«Задавайте открытые вопросы», — наставляла книга.

«О чём? — мысленно язвил я. — Расскажите, мисс Лейн, какого оттенка серого вам сегодня больше всего импонирует в этой груде щебня?»

Я уже собирался швырнуть книгу обратно, как вдруг… Мои ледяные нити дрогнули.

Кто-то только что пересёк границу. Один. С той самой стороны.

Я замер, прислушиваясь к магическому импульсу. Не маг. Сигнал был глухой, приглушённый. Как от…

«Пустышки», — завершил я мысль и вскочил с кресла.

Вот же… Вот же бестолковая, упрямая… Я же её предупреждал! Я же всё правильно про неё понял!

Делать нечего — пришлось разбираться. Я был уже в дверях, когда меня осенило. А во что я одет? Простой домашний камзол. Серый. Невзрачный.

Не думаю. Совсем не думаю. Ноги сами развернули меня обратно, к гардеробной. Через минуту я был уже в другом камзоле — тёмно-синем, с серебряной вышивкой, парадном. И только надев его, я осознал всю идиотичность ситуации. Я, Сириус Ноктюрн, переодеваюсь для того, чтобы поймать какую-то археологиню-нарушительницу! Магия дрогнула во мне от ярости на самого себя, и иней немедленно лёг на плечи камзола. Прекрасно. Теперь я выглядел как разгневанный свадебный торт.

Я поймал своё отражение в полированной поверхности ледяного зеркала в прихожей. Тёмный камзол, серебряная вышивка, строгие линии. И абсолютно идиотское выражение лица человека, который явно готовится не к поимке преступницы, а к выходу в свет. Что, чёрт возьми, со мной происходит? Это она во всём виновата. Её навязчивая, пыльная, лишённая всякой магии жизненная сила действует на меня, как непредсказуемый вирус.

Время было дорого. Я вышел на балкон, отринул человеческую форму и позволил своей истинной сути вырваться наружу. Кости перестроились, кожа покрылась прочнейшей ледяной чешуёй, а из плеч выросли мощные перепончатые крылья. Одежда, к счастью, не порвалась — магия драконьей крови давно научилась адаптировать ткань под любую форму. Камзол теперь выглядел как подобие попоны на могучей шее и спине.

Я взмыл в воздух, и холодная ночь приняла меня в свои объятия. Пока летел, мысленно ругался. Конечно, это она. Кто же ещё? Эта Кристина с её глазами-блюдцами и маниакальной страстью к булыжникам. Куда она могла там залезть? Там же сплошная скала!

Но моё внутреннее чутьё, обострённое в драконьей форме, вело меня чётко, как по нити. И оно привело меня… к расщелине в скале, которой раньше тут отродясь не было. Из неё исходил слабый, но странный магический импульс. Древний. Незнакомый.

Я снова принял человеческий облик прямо у входа, отряхнул камзол (бесполезно — иней никуда не делся) и бесшумно вошёл внутрь.

Я провёл детство на этих склонах. Облетел их вдоль и поперёк в драконьей форме. Я знал каждую трещину, каждый выступ. Этого помещения здесь не могло быть. Это было невозможно. Если только... оно не было скрыто мощнейшим заклятьем, которое лишь сейчас, по какой-то причине, ослабло. Мысль была одновременно тревожной и будоражащей. Что ещё на моих землях я упустил?

О, драконьи боги. Это было… помещение. Круглое, с куполом, со светящимися кристаллами и фресками. Откуда?! Я провёл здесь всю свою жизнь и ничего не знал об этом!

И в центре этого всего стояла она. Вся перепачканная, с сияющими от восторга глазами, сжимая в руках какой-то светящийся артефакт. Она была настолько поглощена своей находкой, что не заметила моего появления. Моё сердце (да, оно у меня есть, хоть и ледяное) на мгновение ёкнуло. Она ведь могла сломать себе шею, пока сюда лезла, дурочка! Спасибо предкам, что пронесло.

Воздух вокруг меня естественным образом похолодел, свет кристаллов померк. Она почувствовала это — я видел, как она вздрогнула, и лишь тогда обернулась.

Её глаза, ещё секунду назад сиявшие восторгом, округлились от ужаса и неожиданности. Она побледнела, губы приоткрылись. Она инстинктивно сжала артефакт в руках, прижала его к груди, как сокровище. Защитный жест. Как будто я пришёл его отнять.

Вот теперь я разозлился по-настоящему. Она посмела ослушаться моего прямого запрета! Залезть в неизвестное место! Рискнуть жизнью из-за какого-то блестящего хлама! И теперь смотрит на меня, как на грабителя!

«Открытые вопросы, Сириус, открытые вопросы», — лихорадочно напомнил я себе, листая в памяти дурацкую книгу. Я должен был заорать. Пригрозить. Вышвырнуть её вон. Но я помнил совет: «Сдерживайте гнев».

Глава 5. Неловкий арест и тысяча «почему»

Она сжала свой дурацкий артефакт так, будто это был её первенец, а я — злобный похититель детей. Её широкие глаза, полные смеси ужаса и неподдельного научного восторга, смотрели на меня. Внутренний судья, дремавший во мне все эти годы, тут же проснулся и потребовал немедленно начать допрос.

— Объяснения приберегите, мисс Лейн, — произнёс я ледяным тоном, который обычно заставлял трепетать закоренелых преступников. — Сначала покиньте место… несанкционированного проникновения. Немедленно.

Я кивком указал на узкий лаз, ведущий наружу. Она послушно кивнула и, прижимая находку к груди, неловко попыталась вскарабкаться по скользким камням. Смотрелось это настолько неуклюже и опасно, что у меня сжались кулаки. Она оступилась, камешек с грохотом полетел вниз, а она едва удержала равновесие.

Чёрт побери. Она же сейчас свернёт себе шею. Эта хрупкая, лишённая какой-либо магической защиты «пустышка». Мысли о том, что её смерть испортит идеальный пол в моём возможном святилище, были сугубо рациональным оправданием для того, что я сделал дальше.

Не дав ей опомниться, я легко спрыгнул вниз, в центр зала. Приземлился бесшумно, как и подобает существу моего ранга. Она издала короткий, перепуганный вздох — «ох!».

«Да, я ещё и не так могу!» — с глупой мужской гордостью мелькнуло у меня в голове, и я тут же мысленно себя отхлестал. «О чём я вообще думаю? Ты верховный судья, а не цирковой акробат! Держи себя в руках, Ноктюрн!»

Я подошел и протянул ей руку.

— Давайте.

Она колебалась, глядя то на мою руку в безупречной перчатке, то на моё лицо. Я почувствовал тот самый, знакомый до тошноты страх в её взгляде. И… мне это не понравилось. Совсем. Какой-то крошечный, но противный укол кольнул меня где-то в районе того, что у обычных людей называется совестью.

— Я не укушу, мисс Лейн, — процедил я, и в голосе, против моей воли, прозвучала лёгкая усталость. — Пока что.

Она сглотнула и робко положила свою маленькую, тёплую ладонь в мою. Я начал быстро подниматься и поднял её наверх одним движением, будто пёрышко. Она была легкой. Слишком легкой для такого упрямого создания.

Выбравшись на свежий воздух, я отпустил её руку и отряхнул перчатки, хотя они были безупречно чисты. Время восстанавливать дистанцию и субординацию.

— Вы арестованы за нарушение границ частных владений и несанкционированное проникновение на охраняемый объект, — объявил я, используя свой самый официальный, «судейский» тон. — Вы проследуете со мной в замок для дачи объяснений.

Она кивнула, всё ещё не находя слов, и лишь крепче прижала к груди свой светящийся артефакт. Я повернулся и сделал несколько шагов по снегу, готовясь к обороту… и тут до меня дошло.

Я посмотрел на неё. Хрупкая, в лёгкой куртке, вся перепачканная землёй.

Я посмотрел на свой замок, величественно высившийся на скале в добрых нескольких километрах отсюда.

Я посмотрел на бескрайнее заснеженное поле между нами и замком.

Проклятье. Пешком.

Мысль взлететь драконом и доставить её за секунды возникла и была немедленно отвергнута. Нести её на себе? Это было… слишком интимно. Так делали только со своими истинными парами, с возлюбленными. Эта девушка не была ни тем, ни другим. Мой внутренний дракон, обычно такой своенравный, на удивление молчал, лишь с ленивым интересом наблюдая за метаниями моего человеческого «я».

Делать было нечего.

— Идёмте, — буркнул я и зашагал по снегу.

Мне было легко. Лёд и снег — моя стихия. Я шёл, почти не оставляя следов. Позади же раздавалось отчаянное кряхтение, шлёпанье и периодический глухой звук — «бух!».

Я оборачивался. Крис, отстававшая на добрых десять метров, снова исчезла. На поверхности виднелась лишь голова в сугробе и её отчаянно вытянутая рука с зажатым артефактом.

Я вздохнул, вернулся и вытащил её за шиворот, как котёнка. Она отплевывалась снегом.

— Простите, — пробормотала она. — У вас тут… очень глубокий снег.

— Никогда не задумывался, — честно ответил я, ставя её на ноги.

Мы снова пошли. Снова «бух!». На этот раз из сугроба торчала уже только её макушка. Артефакт, который она подняла над головой, светился, как маяк несчастного случая.

Это было уже смешно. Жалко, нелепо и непрактично. Мы будем бродить здесь до утра.

В очередной раз достав её из снежного плена, я не отпустил её.

— Это неэффективно, — заявил я, избегая её взгляда. — И нарушает все мыслимые нормы безопасности. Для вас.

Не дав ей возразить, я подхватил её на руки. Она вскрикнула от неожиданности и инстинктивно обвила мою шею свободной рукой, второй продолжая сжимать свою драгоценную находку. Она была легкой, и пахла… пылью, снегом и чем-то тёплым и сладким, человеческим. Я старался об этом не думать, глядя строго перед собой.

Неся её по снежной равнине, я чувствовал себя абсолютным идиотом. Верховный Судья, потомок Драконьей Крови, аристократ — и тащит на руках какую-то учёную дикарку, которая пахнет раскопками и держит в руке блестящую безделушку, как скипетр. Мой внутренний дракон ворочался с любопытством, явно наслаждаясь зрелищем моего унижения. А ещё... было странно приятно чувствовать её тепло сквозь ткань камзола. Это тепло напоминало о жизни, от которой я сам себя отгородил.

Остаток пути мы преодолели молча. Я нёс её, как какой-нибудь жених из дешёвого романа, а она сидела неподвижно, стараясь дышать поменьше.

В замке я, наконец, поставил её на ноги в главном зале. Она отшатнулась от ледяного пола и стала переминаться с ноги на ногу, пытаясь согреться.

— Теперь, — начал я, снимая перчатки и занимая позицию перед камином, чтобы выглядеть максимально сурово, — объяснитесь. Что вы делали на моей территории?

Она взглянула на меня, и страх в её глазах наконец сменился тем самым знакомым огоньком.

— Я исследовала! Это же древнее святилище! Вы видели фрески? Стиль исполнения не соответствует ни одной из известных эпох! А символы! И этот артефакт… — она протянула его мне, её пальцы слегка дрожали от возбуждения. — Смотрите, кристалл явно служит источником энергии, но принцип его работы… я такого не видела никогда! Это может перевернуть все наши представления о…