Леди исправляет прошлое

Глава 1

Передо мной стоит мужчина, разрушивший мою жизнь.

Я помню наше первое свидание так ярко, будто оно было только вчера. Я влюбилась, безоглядно доверилась, отдалась без остатка, но в его руках я стала не драгоценной жемчужиной, как мне мечталось, а глупой бабочкой, которой сперва оторвали крылья, а теперь и вовсе собираются размазать по земле тяжёлым каблуком.

— Лоуренс…, — склоняю я голову к плечу.

Нет, я не жду милости. Моя наивность осталась в прошлом. Как и чувства. Я просто смотрю в его голубые как небо глаза, окидываю взглядом с головы до ног. Светло-золотистые кудри по-прежнему тугие, а вот лицо располнело и хранит следы обильных возлияний. Очарование юности пропало, но Лоуренс, надо признать, по-прежнему статный красавец.

Когда-то я позволила ему увести себя на тайное свидание в залитый лунным светом сад, потом было ещё одно свидание на балконе и напугавший меня поцелуй. А потом Лоуренс Гельдерн убедил меня, что благопристойность в высшем свете это не больше, чем игра и мишура, что близость между любящими сердцами естественна, что он возьмёт на себя ответственность.

Через три месяца я плохо себя почувствовала, и, ничего не поняв, обратилась к целителю, а тот, как преданный слуга, сообщил о моём положении хозяйке дома. Грянул домашний скандал. И Лоуренс… в тот же день сказал мне, что должен срочно уехать по неотложным делам. Но обещал прислать кольцо и предложил на время, чтобы скрыть точную дату родов, перебраться в земли его рода.

Я помню растерянность, с которой его провожала, помню обиду — мне хотелось красивой свадьбы, а не соблюдения формальности, но кольцо доставил поверенный, он же в присутствии хозяйки надел его мне на палец, задвинув до упора весьма болезненно. Ободок брачного артефакта тотчас потеплел и сжался, сел как влитой. Я помню, как несмотря на обиду улыбнулась и почувствовала себя счастливой новобрачной, а много позже, прибыв в родовые земли, узнала, что стала супругой не того Гельдерна.

Мой палец сдавливало кольцо не Лоуренса, а его… двоюродного деда. Да-да, я стала женой старика.

Одно хорошо — как женщина я мужу была не интересна, и моё увлечение Лоуренсом его ни капли не беспокоило. “Будьте благодарны за то, что вам позволено здесь жить, и не докучайте”. Старик, ставший моим мужем желал одного — чтобы я не попадалась ему на глаза.

Мне бы хоть тогда понять, прозреть, но… Я потеряла ребёнка, и Лоуренс был единственным, кто вытирал мои слёзы, врал, что всё наладится, что мой брак не помеха нашему счастью. Позже, когда я ему окончательно наскучила, он переключился на молоденькую горничную. Первое прозрение…

Покидать дом мне, естественно, не разрешалось, и моим спасением стали книги, благо дверь библиотеки спокойно открывалась прикосновением брачного кольца, дополнительных разрешений не требовалось. Тогда же пришло время второму прозрению — из книг я узнала, что именно брачное кольцо не позволило моему ребёнку родиться.

— Давно не виделись, Юджин, — Лоуренс улыбнулся мягко, сладко, как в самом начале наших отношений.

Впору подумать, что он снова собирается затащить меня в постель, но сомневаюсь — по его меркам я уже перестарок, хотя мы ровесники с разницей в полтора года.

Нет, он здесь не ради горизонтальных утех. Ему что-то понадобилось от меня, как бы странно это ни звучало. Я что-то упускаю?

Позавчера старик скончался, похороны завтра. Я была уверена, что меня отправят в монастырь. Отправили бы раньше, просто никому не было до меня дела, дни я проводила в выделенной мне комнате в боковом крыле и только рано утром, когда господа спят, я выбиралась либо в библиотеку, чтобы поменять книги, либо в сад подышать свежим воздухом, размять ноги.

— Давно, — соглашаюсь я.

— Я скучал, — он проводит по моей щеке, а меня внутри передёргивает от отвращения.

Но я усилием воли подавляю подступившую к горлу тошноту, заставляю себя остаться на месте и даже улыбнуться в ответ. Пусть верит, что я прежняя влюблённая дура. Я должна понять, что ему понадобилось. И как его хотелки отразятся на моих планах.

Я не бабочка с оторванными крыльями, нет. Я гусеница, которая съела гнилой капустный лист, промаялась животом, но теперь выздоровела и вот-вот возродится.

Лоуренс — слава Небесам! — отстраняется, обходит стол и вольготно разваливается на кожаном кресле.

— Юджин, прощание с Хранителем дома не может быть небрежным. Ты, как вдова, должна мне помочь, и сразу после похорон я заберу тебя отсюда. Наконец-то всё наладится, и мы будем вместе.

Он правда считает, что я поверю?

— Заберёшь?! — в полное радостной надежды восклицание я вкладываю все свои невеликие актёрские способности. — Конечно же, я сделаю всё, что нужно, Лоуренс. Чем я могу тебе помочь?

— Юджин, не беспокойся, организую я всё сам. Единственное, чего я не могу сделать самостоятельно, это провести церемонию Освещения пути.

— О-освещения?! — я сглатываю.

Хах, оказывается, я по-прежнему наивна. Встретить старость в монастыре? Меня собираются умертвить уже на этой недели.

Суть церемонии в том, что вдова спускается в склеп. С ней оставляют кувшин воды, немного поминальной пищи и масляную лампу, горение которой вдова должна поддерживать три дня и три ночи, тем самым освещать супругу путь в Чертоги Белогорья. Через трое суток склеп открывают и… укладывают почившую несчастную в саркофаг к супругу. Женщины умирают не от голода и жажды, а банально задыхаются от нехватки свежего воздуха.

Глава 2

Как он заметил?! Я в ужасе.

Спина покрывается холодным потом, я зажмуриваюсь. Если меня поймают сейчас, то это… конец, настоящий конец. Мне не позволят сделать то, что я собираюсь. Хорошо, хоть книги, которые я утащила в комнату, подсказки им не дадут. Сердце бешено колотится.

Лорд медлит. Он остановился и, видимо, рассматривает полки.

— Не хватает? — удивляется Лоуренс. — Почему вы так думаете, дядя?

— Лоуренс…, — вздыхает старший лорд. — Взгляни внимательнее.

Я слышу сопение.

Короткое молчание, и Лоуренс сдаётся:

— Дядя?

— На второй полке книги стоят не так плотно, как на соседних, Лоуренс. Неужели не видишь, что кто-то вытащил с полки довольно толстый фолиант, а затем сдвинул остальные тома так, чтобы свободное место не бросалось в глаза. Кто это был, Лоуренс? В доме завелась крыса?

— Дядя…

Снова шаги.

Я прячусь за торец стеллажа. На моё счастье Лоуренс топает за дядей. Можно подумать, что дверь свободна. Я бы выскочила, но брачное кольцо теперь капризничает, могу не успеть, поэтому стою и прислушиваюсь к шагам. Дядя Лоуренса продолжает обход:

— Здесь тоже не хватает книги.

Сейчас он свернёт к сундукам, а я шмыгну в уже осмотренный “коридорчик”. Тихонечко ползу…

— Я подниму списки, дядя.

— Тише. Ты не слышал, Лоуренс?

— Что, дядя?

Задержав дыхание, я дрожу от грохота собственного сердца, и мне кажется, оно стучит набатом на всю библиотеку. В глазах начинает темнеть, а грудь словно обручем сдавливает, но я терплю, и тихо-тихо выдыхаю лишь когда слышу успокаивающее “показалось”.

Гельдерны — династия воинов света, у них не отнять — они умеют находить затаившихся жертв. Моё счастье, что дядя Лоуренса больше управленец, чем боец.

— Показалось…, — тянет лорд и задумчиво добавляет. — А списки, Лоуренс, я подниму сам. Тебе не до них, на тебе траурный церемониал. И, знаешь… Добавь в масло для лампы смесь сонника и кучанки. Пусть огонь горит без забот вдовы. Окажем ей последнюю милость сладкого сна, переходящего в вечный. Никогда мне не нравилась эта тихоня. Кто знает, что у неё на уме?

— Да она просто дура, дядя.

— Ты меня услышал, Лоуренс? Не заставляй её ждать смерти, я хочу, чтобы она погасла прежде, чем завтрашнее солнце склонится к закату.

— Сделаю, дядя.

Я наивно думала, в моём распоряжении часы…

После прощания в храме саркофаг с покойным переносят в склеп, и вдова зажигает лампу прилюдно. Милый дядя собрался потравить всю родню? Нет, смесь сонника и кучанки не действует быстро, не причиняет вреда в малых дозах, разве что кто-то пожилой или ослабевший после болезни почувствует усталость, но на улице им сразу полегчает. Хах, к чему думать о них? Я зажгу лампу, и меня запрут, замуруют. Как бы быстро я ни погасила лампу после ухода свидетелей, отрава останется витать в воздухе.

Шаги.

— Сундуки не тронуты. Как думаешь?

— Заперты, дядя.

Лорд странно усмехается.

Почуял дневник?!

— Кто бы мог подумать, что в доме завелась крыса.

Я не крыса, лорд, я гусеница.

Шаги отдаляются.

Лорды уходят? Радоваться, увы, рано. Дядя Лоуренса, новый Хранитель дома, слишком уж чуткий и продуманный. Я не сомневаюсь, что он прикажет меня проверить. В лучшем случае. В худшем — сразу, на упреждение, пошлёт упокоительных капель. Вдова скончалась вслед за мужем от горя — разве не так бывает в сентиментальных сказках о любви?

Нет уж, раз не получится свободно действовать под надёжным прикрытием стен склепа, играю на опережение. Рискованно. А как иначе?!

Убедившись, что лорды ушли, я возвращаюсь к сундуку. Пальцы подрагивают. А вдруг новый Хранитель дома вернётся? Ну… тогда глупую гусеницу раздавят. Я решительно выдёргиваю дневник и замираю, озарённая сумасшедшей идеей — а что если два ритуала совместить?! Я самоучка, да ещё и хватала знания из доступных книжек — слишком много в моей голове пробелов, нет стройной системы. Совместить ритуалы действительно хорошая идея?

На сомнения времени нет.

Раскровив палец, я вывожу на обложки запирающую руну. Нескольких капель слишком мало, чтобы удерживать тьму долго, но долго мне и не нужно, хватит и четверти часа. Я прячу дневник под платье. Коснувшись щеки, я ощущаю жар. Наверное, я вся красная. Только дурак не поймёт, что меня лихорадит.

Отсидеться и успокоиться? Нет, выползаю.

Перед гобеленом я всё же робею. Меня не отпускают страхи, что по ту сторону я нарвусь на лорда или кого-то из его подчинённых, но здравый смысл подсказывает, что чем дольше я тяну, тем больше вероятность, что придёт доверенный человек сличать книги и списки.

Я просовываю руку под изображение казни тёмного мага, прижимаю кольцо к выемке. Приходится не просто надавить, а чуть ли не всем телом навалиться. Дверь сопротивляется, но удача сегодня на моей стороне, и мне удаётся сперва выбраться в зал, а затем незамеченной покинуть библиотеку.

Глава 3

Вернулась!

Я вер-ну-лась! Сердце бешено бьётся, но я чувствую разницу, это не заполошное трепыхание, а биение жизни. Я хватаю воздух и прикрываю глаза. Колени предательски подрагивают.

— Юджин, — зовёт Лоуренс.

Мне не на что жаловаться, но почему я вернулась именно в то мгновение, где он рядом, а?

Последнее, что я помню — как я выкрикиваю слова призыва и падаю, а двустворчатые двери распахиваются. Воспоминаний о Тропе над Бездной у меня не осталось, но, можно не сомневаться, я прошла заветные десять шагов.

— Юджин, тебе плохо? Тебя что… прокляли?!

Вздрогнув, я испуганно распахиваю глаза.

Лоуренс сосредоточенно хмурится, водя раскрытой ладонью у меня перед лицом. Я вяло отмахиваюсь и пытаюсь сесть прямее. Забудем на время про поломанную жизнь. Лоуренс не только любитель женщин и вина, походя ломающий чужие судьбы в угоду сиюминутному удовольствию, он ещё и сын рода Гельдернов, как и все они прошедший клановое обучение и умеющий распознавать тьму, которой от меня сейчас разит.

Вернуться в прошлое, чтобы тотчас отправиться под нож — глупее не придумаешь.

— Какое проклятие? О чём ты? — удивлённо улыбаюсь я. — Голова немного закружилась. Наверное, мне стоит отдохнуть…

Впервые вижу его настолько собранным, деловитым.

Так, какой сегодня день и где мы? Балкон я уже узнала — мы в летней герцогской резиденции. В восемнадцать я стала компаньонкой младшей дочери его светлости, продержалась недолго, с позором вышвырнута замуж. Определить время сложнее — я уже согласилась на близость или ещё нет? А, не важно. Главное, что кольцо не сдавливает палец.

— Я ясно ощутил дуновение тьмы, — возражает Лоуренс и касается моей щеки.

— Откуда тьме взяться в резиденции его светлости? — притворно удивляюсь я, с трудом сдерживая тошноту от его прикосновения. — Может быть, тебе показалось?

Лучше бы он со мной согласился, но Лоуренс качает головой.

Плохо…

С его подачи Гельдерны начнут тщательное расследование. Вот я попала.

Голова ещё кружится, но я поднимаюсь.

— Юджин, — Лоуренс подхватывает меня под локоть точь-в-точь как его дядя. — Это очень серьёзно.

— Брось, Лоуренс. Какое проклятье? Обычное недомогание. Но чтобы ты не волновался, я завтра схожу в храм, обещаю.

Почему он так сверлит меня взглядом? Я веду себя подозрительно? Надеюсь, пока нет.

— Юджин.

— Я пойду, Лоуренс, — перебиваю я и тру указательным пальцем висок, будто у меня началась мигрень. — Доброй ночи.

К счастью, он не пытается меня удержать, отпускает локоть, и я нетвёрдой походкой покидаю балкон. Слабость одолевает, но я держусь. Мне бы до комнаты добраться, и я приму меры, чтобы себя защитить. А начать можно с запирающей руны прямо здесь, в коридоре.

Оглянувшись, я убеждаюсь, что Лоуренс меня не преследует. Он никогда не провожал меня, даже после нашей первой близости, когда я особенно нуждалась. Одного сейчас не понимаю, как я могла в него влюбиться?! Я отстёгиваю брошь и булавкой прокалываю подушечку пальца. Выступает тёмно-рубиновая капля. Я ещё раз оглядываюсь и поспешно оттягиваю лиф платья, вывожу на коже спасительную закорючку.

Приколов брошь обратно, я пережидаю очередной приступ лёгкого головокружения и упрямо ползу в выделенную мне спальню.

Время от времени я притормаживаю, чтобы убедиться, что Лоуренс за мной не следует. В коридоре тихо, раздаются лишь мои шаги, и сквозит из неплотно закрытой двери балкона. Дойти — принять меры — и упасть в кровать, забыться сном, чтобы завтра со свежими силами отправиться в храм.

Будет трудно, но я справлюсь.

Я благополучно добираюсь до лестницы, где спотыкаюсь об ступеньку. Коленки предают, и я лечу носом вперёд. Я успеваю подумать, что шишка на лбу вызовет пересуды и сплетни, очень нежелательные в моём щекотливом положении.

И внезапно оказываюсь в крепких объятиях, перед лицом тёмно-бордовый бархат камзола и белизна рубашки с жёстким воротником-стойкой. Я поднимаю взгляд выше, и медленно приходит осознание, что от падения меня удержал молодой лорд, чуть старше меня, ровесник Лоуренса.

Я с трудом вспоминаю, что его лицо мне знакомо. Рядом с ярко-слащавым, кукольно-красивым белокурым Лоуренсом, он смотрелся настолько безлико и серо, что я никогда не задерживала на нём взгляд, а сейчас, уткнувшись в молодого лорда буквально носом, я вдруг с недоумением осознаю, что у него удивительно тёплые карие глаза.

— Леди Юджин? — хрипло окликает он меня.

— Л-лорд…

Как его зовут?! Я… не помню. А ведь должна знать. Однако за годы в тюрьме Гельдернов его имя стёрлось из моей памяти. Удивительно, что я вообще сообразила, кто он такой — один из гостей резиденции, не имеющий с герцогом кровного родства.

Он почему-то бросает взгляд мне за спину.

Лоуренс вылез?! Вроде бы, нет…

Я ясно читаю в глазах лорда сомнение.

Мне бы встать и ползти в свою комнату, однако слабость буквально валит с ног.

Глава 4

Утро встречает меня щебетом птиц и ярким светом, льющимся в не зашторенное вчера окно. Я приподнимаюсь на локте. Чувствую себя не заново родившейся, а старой развалиной. Во рту сухо и, ухватив графин, я допиваю остатки воды. Видимо, с руническим проклятьем я вчера перестаралась.

Хотя слабость отступила, в ушах звон, но в целом я твёрдо стою на ногах и не шатаюсь.

Сколько времени? Час горничных, наверное? Служанки начинают уборку с рассветом, чтобы завершить до того, как поднимутся господа. Я открываю притаившийся в углу сундук и выуживаю самое скромное бежевато-коричневое платье с устаревшей бахромой на вороте. Мне платье совершенно не идёт: старит, делает похожей на вырвавшуюся из шкафа моль. Словом, сплошные достоинства. Подвернув волосы, я прячу их под сеткой и, окинув своё отражение оценивающим взглядом, выскальзываю в коридор.

И сходу натыкаюсь на Лион и Ризару, компаньонок старшей дочери герцога.

Проигнорировать их я не могу.

— Доброе утро, леди, — приветствую я их, как старших. Их статус на пол ступеньки выше моего.

— Леди Юджин?

— Не помню, чтобы раньше вы вставали с первыми лучами солнца, леди Юджин. Доброе утро.

Конечно, не вставала. После ночных свиданий-то.

Улыбнувшись, я пожимаю плечами:

— Сегодня особенный день.

— О-о? Чем же, леди Юджин? Вы ведь не откажетесь поделиться с нами?

Змеючки.

Я улыбаюсь шире:

— Это скорее… личное. Я проснулась на рассвете и поняла, что видела очень странный сон. Мне привиделось, что матушка ведёт меня в храм и ругает за то, что я не проявляю достаточно благонравия.

— Ах, вот как, — леди переглядываются.

— Леди Юджин, песочный беж вам к лицу. Появляйтесь в этом наряде чаще.

Ложь.

— Благодарю. Это платье подарила мне леди Миянора, поэтому я берегу его для особых знаковых случаев.

Поклонившись вместо прощания, я оставляю змеючек плеваться ядом, пусть и в мой адрес, мне не жаль, и тороплюсь спуститься на первый этаж.

Храмов в летней резиденции, насколько мне известно, два. Герцог не стал восстанавливать старое святилище и построил в саду роскошный двухэтажный павильон под белым куполом. Туда-то я и направляюсь.

Спустившись с террасы, я ступаю на извилистую дорожку. На улице ещё прохладно, стоило накинуть палантин, но не возвращаться же из-за тряпки. Я ещё раз зябко передёргиваю плечами. Такое чувство, будто чей-то взгляд сверлит мне затылок. Змеючки? Резко обернувшись, я вижу оттнюдь не компаньонок старшей дочери герцога, а вчерашнего безымянного лорда. Меня будто магнитом тянет, и мы с лордом сталкиваемся взглядами — издали понять трудно, но впечатление именно такое. Лорд, опираясь на ограждение, взирает на меня с высоты.

Что он делает в такую рань при полном параде на балконе?! На том балконе, где вчера я…

А что если кареглазый лорд тоже чувствует тьму?! Ещё один воин света?! Почувствовал вчера тёмное эхо и начал расследование? Тогда понятно, почему он сомневался, провожать меня или идти по следу.

Бездна-Бездна-Бездна!

Отвернувшись, я прибавляю шагу.

Извилистая дорожка бежит через сад. Я огибаю любимый розарий герцогини, и за зелёной стеной разросшейся сирени прохожу под витой аркой, обозначающей начало храмововй территории. Сад такой, каким я его запомнила Над рукотворным водоёмом с яркими декоративными рыбками нависает белоснежная беседка, она тоже часть храмового архитектурного ансамбля.

Сперва я замечаю бело-золотые одежды и блеск статусного венца, изображающего венок из солнечных, а по факту отлитых из золота, трав, очень похожий на корону. Сомневаться не приходится — жрец наслаждается уединением и красотой пруда, игрой разноцветных рыбок, которым он время от времени подкидывает корм. Сам жрец тоже завтракает. Он меня явно замечает, но никак не реагирует. Я низко кланяюсь. Наверняка он ждёт, что, осознав ошибку, я уйду, но я лишь забираю по боковой дорожке в сторону, чтобы обойти беседку по широкой дуге.

— Дитя, — окликает он, убедившись, что я упрямо направляюсь в святилище.

Вот теперь можно приблизиться. Я подхожу к беседке, останавливаюсь в паре шагов от широких ступеней, снова кланяюсь. Хотя я не почитаю богов, я признаю скрытую власть жрецов. В память навсегда врезалось лицо принца, привезённого в родовые земли Гельдернов в кандалах и с кляпом во рту. Его высочество сперва грубо заставили преклонить колени, а потом… Что было потом я не знаю, однако уверена, что принц не выжил.

— Светоч, моё почтение, — приветствую я жреца.

— Что привело тебя в храм, дитя? — голос благостный.

В прошлом я бы наивно поверила, что жреца заботят мои беды, но теперь я ясно ощущаю фальш. Жрец недоволен и моим вторжением, и тем, что вынужден сдерживать недовольство.

— Светоч, — я склоняю голову, — вчера вечером у меня закружилась голова, я почти упала, и, бывший поблизости лорд Лоуренс Гельдерн, предположил, что кто-то использовал против меня тёмную магию. Хотя это кажется странным, лорд был уверен, что ощутил дуновение тьмы. Я прошу вас взглянуть.

Глава 5

Платье неприлично облепляет тело. Я будто голая стою. Беж оттенком напоминает кожу, и от того впечатление наготы усиливается. Самое отвратительное, что перед жрецами я обязана стоять ровно, даже закрыться, обнимая себя руками не могу. А ещё мне очень холодно, аж трясти начинает. Ветерок, который утром я не замечала, по мокрому пронизывает до костей, и я тихо всхлипываю, по-детски шмыгаю носом.

— Возмутительно поведение, — старший жрец хлопает ладонью по каменной столешнице.

Я вздрагиваю.

— П-простите, светоч. Я из лучших побуждений.

А чайник-то уплыл на дно…

Обвинить меня в осквернении пруда жрец явно хочет, но не может, потому что пруд священным не считается. Рыбка — да, её место обитания — нет. Но я подставилась с порчей храмового имущества, и жрец не упустит возможность выпустить свой гнев.

Смотрит… Мне очень не нравится, как он на меня смотрит. Взгляд по-хозяйски гуляет по моей облепленной платьем фигуре, и к гневу примешивается чисто мужской интерес. А уж младший жрец и вовсе вспыхнул. Как и Лоуренс, кстати. И это даёт мне подсказку, что раз он так остро реагирует, значит, у нас с ним ещё ничего не было. Конечно, полной уверенности у меня нет… Лион и Ризара почти не скрываясь перешёптываются и пересмеиваются. А вот кареглазый лорд… Я не успеваю понять его реакцию, слишком сложный клубок эмоций.

— Придёшь после заката и примешь наказание, — решает жрец и, отвернувшись, направляется в святилище, попутно приказав младшему спасти чайник.

— Да, светоч, — кланяюсь я, получается, его спине. — А как же…

— Я сказал прийти после заката, — раздражённо повторяет жрец, и я умолкаю.

Странно, что жрец не станет допрашивать меня сразу. Или сперва хочет поговорить с Лоуренсом? Или расследованием займутся Гельдерны, жрецу не интересно? Парадоксально, но я до сих пор не знаю, какие отношения связывают светлый храм и род воинов света. На словах они за одно, но на деле… Гельдерны слишком самостоятельные.

Я, наконец-то, обхватываю себя руками. Зуб на зуб не попадает, но всё же становится чуть легче. Младший жрец перегнулся через бортик и занят спасением чайника. До меня мальчишке уже нет никакого дела, и я, оставляя за собой ручьи, спускаюсь по ступенькам и про себя радуюсь. Пусть я дала лишний повод себя подозревать, зато я избавилась от любых следов. Даже сам Светлый Кенар лично едва ли теперь сможет выяснить, что за проклятье на мне было, откуда пришло и кем наложено.

А поход в храм я с чистой совестью свалю на Лоуренса, который вдург делает шаг вперёд и, не заботясь о зрителях, глядя на меня со злостью, буквально выплёвывает:

— Юджин, как ты могла!

Змеючки тотчас подбираются. Обращение на “ты” — это повод заподозрить тайный роман, и ведь сплетницы будут абсолютно правы. Позориться до такой степени в мои планы не входило. Я бы с удовольствием, например, вернулась домой, но сейчас, пока я компаньонка леди Лизии, моей судьбой распоряжаются герцог и герцогиня. Собственно, родители и отправили меня в компаньонки, рассчитывая, что герцогиня удачно пристроит меня замуж. Однако вместо замужества я рискую отправиться в храм…

— Лорд, мне кажется, вы забылись, — осаживаю я Лоуренса, но то ли он не хочет понимать намёков, то ли ему всё равно. Ах да, ему всё равно.

— Юджин, ты оскорбила светлый храм! — кипит он.

Бездна!

Второй выкрик не оставляет сомнений.

— Оу, так вы близки, — хмыкает Ризара.

— Кто бы мог подумать, — подхватывает Лион.

Катастрофа.

В прошлый раз скандал случился из-за донесения целителя и не вышел за стены рабочего кабинета герцогини. Но в этот раз скандал спровоцируют змеючки. Сплетницы не будут молчать, слухи полыхнут пожаром, дойдут до герцогини, и она точно также потребует от Лоуренса на мне жениться.

Бездна.

— Лорд, вы забываетесь, — бессильно повторяю я. Без надежды, что он уймётся. А может быть, в этом смысл? Увезти меня в родовое гнездо и сдать старшим на препарирование?

Всё должно было быть не так, не так… Ну почему, пройдя по Тропе над Бездной, я споткнулась уже здесь, в новой жизни? Но это не повод упиваться жалостью к себе или жаловаться на судьбу-злодейку. Всё очень просто. Мне нужно унять панику, добраться до комнаты, переодеться и постараться не заболеть. А потом…

Как действовать потом, я решить не успеваю. Лоуренс подступает ближе, словно намеревается схватить за плечи. Мне бы попятиться, но кареглазый лорд опережает и меня, и Лоуренса. Вклинившись между нами плечом, он одним изящным жестом избавляется от камзола, остаётся в белоснежной рубашке и бархатном жилете. А камзол вдруг опускается мне на плечи. Лорд ловко застёгивает верхнюю пуговицу. Я сразу согреваюсь, и зубы перестают стучать. От осознания, что меня греет не только плотная ткань, но и тепло его тела, и вовсе бросает в жар.

— Леди Юджин, позвольте вам помочь? — лорд не только оттеснил Лоуренса, но и предлагает мне локоть.

Я ухватываю его руку раньше, чем понимаю, что делаю. Впрочем, всё правильно. Если кто-то и выведет меня сейчас из трудной ситуации, то только кареглазый лорд. И мой жест вызывает у него улыбку. Я держу в уме, что непонятная забота грозит обернуться куда большей катастрофой, чем зло знакомое, но… Я не могу устоять.

Глава 6

Что?!

Захлопнув дверь, я подношу ладонь к лицу и с ужасом обнаруживаю, что леди не ошиблись — брачное кольцо, потускневшее, с трещинкой на камне, вернулось и снова обнимает мой палец. Я приваливаюсь к створке спиной, прижимаюсь затылком, выдыхаю. Коленки подгибаются. Я готова разрыдаться. Я дёргаю кольцо. К счастью, оно послушно сползает.

Я отбрасываю кольцо на столешницу. Откуда эта дрянь взялась? И когда? И чем мне это грозит? Вчера кольца не было, утром не было. Когда я попрощалась с безымянным лордом, тоже не было. Оно возникло, когда я уже заходила в комнату.

“Да, верно, кольцо сверкнуло”. “Хм… Леди, вы уверены? Я не видела кольца”. “И я”.

Бездна!

Надо поговорить с герцогиней и убедить её отправить меня домой, в глушь…

В столицу меня провожал брат. А как мне быть сейчас? В одиночку юные леди не путешествуют. Пока я напишу, пока за мной кто-то приедет… А уж если разберутся, что я возвращаюсь по собственному желанию, едва ли согласятся забрать.

Я из боковой ветви старого, но ничем не примечательного рода. Пять лет назад наша семья занимала скромные апартаменты в родовой резиденции Махаон. Старый глава рода ушёл в Вечность, а его наследник, приняв власть, взялся наводить порядок и “подстригать ветви”, считая, что родовому древу “стрижка” и избавление от нахлебников пойдёт только на пользу. Формально связи с боковыми ветвями новый глава рода не рвал, мы ежегодно получаем поздравления с праздниками, приглашения. Глава рода лишь вежливо, но настойчиво попросил освободить апартаменты.

Родителям очень трудно дался переезд. Привыкнув жить на готовом, они с трудом разбирались в том, как самостоятельно вести хозяйство. Насколько я знаю, до переезда папа отдавал в родовой фонд половину жалованья, которое получал на государственной службе, так что бедными родственниками мы не были. Или всё же были? До переезда образование для детей всех ветвей оплачивала резиденция.

Папа перевёлся из столицы, где он был рядовым чиновником, в удалённый провинциальный городок и стал уважаемым заместителем градоправителя, снял двухэтажный дом с видом на главную площадь, нанял толковую экономку. Денег стало вроде бы даже больше, чем, когда мы жили в родовой резиденции. Однако мы перестали тратиться на модные наряды… Выезжать на “столичные сезоны” и одновременно оплачивать обучение моему брату стало невозможно, и папа сделал ставку на единственного сына, а мы, дочери… Юрита ещё маленькая, а для меня были открыты две дороги: либо выйти замуж в провинции, что папа считал неприемлемым, либо стать компаньонкой и тоже выйти замуж, но уже за мужчину из высшего света. Меня не спрашивали, лишь вызвали в кабинет на серьёзный разговор и сообщили, что передают мою судьбу в руки достойной герцогини Флойтской.

Тьфу.

Возвращению папа не обрадуется.

А ведь есть и другие дороги… Можно уйти в храм и посвятить оставшуюся часть жизни тому же Светлому Кенару или Светлой Кобельте. Но я не для того возвращалась, чтобы до конца своих дней носить серое рубище и драить полы. Можно остаться старой девой. Этот вариант гораздо лучше предыдущего, но возникает вопрос за чей счёт банкет. Иными словами, кто будет меня содержать? Собственного дохода у меня нет. Я даже как компаньонка жалования не получаю — по договору с родителями оплатой станет устроение моего брака.

Есть леди, живущие вольно, но они имеют собственный доход.

Разве я смогу устроиться на государственную службу? Дело даже не в том, что мне откажут, а в том, что нарядившись в чиновницей и усевшись за стол, я не смогу выполнять работу. Ни в делопроизводстве, ни в бухгалтерии, ни в юриспруденции я не разбираюсь. Магия? Я самоучка, к тому же теоретик, проверять знания на практике я боялась — незамедлительно получила бы яд в чай. Но главная проблема в том, по каким именно книгам я училась. В моей голове изобилие зарпещённых или просто неодобряемых приёмов, а вот общепринятых, увы, нет. Меньше часа назад лорд продемонстрировал облачко чистой силы. Про руническую начинку пока забудем. Я пытаюсь призвать силу и ничего не происходит. Напрямую — не умею. Да и сколько у меня той силы? Кошкины слёзы?

Открыть собственное дело? Обокрасть Гельдернов? Действительно, раз у меня есть кольцо, почему бы не обокрасть Гельдернов? Я с трудом удерживаюсь от истеричного хохота.

Я сбрасываю тяжёлый камзол, и мокрое платье тотчас напоминает о себе. Я через подол двумя пальцами подхватываю кольцо. Куда бы его деть? Например… Обычно я смотрюсь в большое зеркало, но у меня есть и другое, круглое, размером с ладонь, на длинной ручке. С его помощью удобно закалывать шпильки в пучок. Но сейчас важно, что зеркало приехало со мной из дома, я уверена, что оно самое обычное, никакой защиты, ничего. Уколов палец, я вывожу на стекле руну растворения. Зеркало откликается рябью, будто водная гладь, в которую бросили камень. Или чайник. Мда… Надавив, я преодолеваю мимолётное сопротивление и погружаю кольцо в зеркало. Остаётся стереть руну, и вуа ля, тайник готов.

Наскоро ополоснувшись в горячей воде, я растираюсь полотенцем и натягиваю первое попавшееся дневное платье. Убедившись, что выгляжу подобающе, я выхожу в коридор и никого не встречаю. Значит, я опаздываю. Мало мне наказания в храме, ещё и от госпожи выволочку получу.

Тем не менее я прибавляю шагу — хозяева обитают в соседнем крыле.

Хоть бы по пути на Лоуренса не наткнуться…

Добравшись до апартаментов леди Мияноры, я нахожу лишь её личную горничную. Коренастая, грубо сложенная, бесконечно преданная своей госпоже, пользующаяся доверием и… снисхождением. Сейчас я догадываюсь, что преданность держится не на личной верности, а на магической привязке.

Глава 7

В эркере за тяжёлой портьерой меня не видно, и, думаю, лорд позаботился о том, чтобы посторонние в эркер не заглядывали какое-то время, поэтому я упираюсь лбом в прохладное стекло.

Может быть, в какао подмешано зелье? В обе чашки. Поэтому лорд сбежал? Я смотрю в окно и не вижу ничего, что могло бы так внезапно заинтересовать лорда. Какие-то люди, издали не рассмотреть, пересекли двор и входят в боковую пристройку. Я отворачиваюсь от окна и перевожу взгляд на какао. Зелье, да? Я ищу подвох в простой заботе? Набралась у Гельдернов плохому. Зло улыбнувшись, я вытягиваю из себя крохи чистой силы. Энергетические каналы есть у всех, просто неразвитые. Я боялась тренироваться, боялась привлечь внимание. Но чуть-чуть каналы увеличила, самую малость.

Тех капель, которые я способна нацедить, не хватит даже на простейшие чары. Сил нужно больше раз так… в сто. Но капель хватает, чтобы вывести последовательность рун “проявление злого намерения”. Теперь не важно, подлил лорд зелье, развязывающее язык или горничная в чашку плюнула, я увижу серо-зелёное марево. Проверку не назвать надёжной — если лорд подлил зелье из добрых побуждений, то руны ничего не покажут, а на вторую цепочку моих силёнок не хватит.

Руны тают в воздухе без следа, и я, решившись, собираю себе бутерброд, делаю большой глоток. Какао дарит приятную сладость. Я прислушиваюсь к ощущениям, но ни посторонних примесей, ни магического воздействия не ощущаю.

Лорд возвращается, когда я приканчиваю последний бутерброд и допиваю какао из второй чашки.

Упс.

Оценив остатки пиршества, он неопределённо хмыкает.

— Спасибо, лорд.

— “Лорд”, “лорд”, “лорд”, — передразнивает он. — Леди Юджин, нас представили друг другу чуть меньше месяца назад.

И смотрит требовательно.

Для него, конечно, прошло меньше месяца, а вот для меня… больше десяти лет.

— Простите, память… девичья. Кажется, после представления, мы не… пересекались.

— Действительно. Вы отказали мне в танце, леди Юджин, — усмехается он.

Вспомнила! Радостная улыбка совершенно не уместна, но мне не удаётся её сдержать. Я наконец-то сориентировалась во времени. Танцевальный вечер, на котором лорд меня пригласил единственный раз и получил вежливый отказ, был до того, как я согласилась на близость. Но после первого поцелуя на балконе.

Хоть в этом повезло — я вернулась во время, когда ещё не успела потерять честь.

Отказ я вспомнила, имя — нет.

— Простите, лорд. В прошлом месяце я переживала временное умопомрачение. Купание в храмовом пруду пошло мне на пользу, после него я прозрела.

Я улыбаюсь и развожу руками.

— Вот как.

Лорд забирает поднос, набрасывает сверху салфетку. Он так и уйдёт? Шаг в коридор. Лорд придерживает портьеру, оборачивается.

— Диан, леди Юджин. Динан Раттти.

— О…, — только и могу выдохнуть я.

Диан Ратти…

Не помню. И родовое имя мне ни о чём не говорит. Хотя… Говорит! Муж как-то назвал Ратти живучим сорняком. Что бы это значило? Не знаю… Больше ничего не вспоминается, и я спохватываюсь, что завтрак вот-вот закончится.

Я возвращаюсь в апартаменты леди Мияноры. Горничная, судя по едва доносящемуся шуршанию, прибирается в спальне. Мне дальше будуара хода нет. Я встречаюсь взглядом со второй компаньонкой леди Мияноры и приветствую её лёгким кивком. Она сдержанно кивает в ответ.

— Леди Юджин, госпожа была вами недовольна, — и снова злорадство.

— Да, леди, — соглашаюсь я и умолкаю. Ещё и отхожу к креслу, подальше.

Моя визави кривит губы, но больше не навязывается. Надо признать, про чувство собственного достоинства она не забывает.

Ожидание тянется, но я не показываю, насколько мне тягостно стоять, потому что даже сесть без разрешения госпожи нельзя.

Компаньонкой быть несладко…

Двустворчатые двери плавно раскрываются во всю ширь, и входит леди Миянора, копия герцогини, только юна я. Волна золотисто-пшеничных волос, уложенных в высокий пучок, заколота деревянным гребнем, сияют аккуратно подведённые глаза, а губы тронуты перламутровым блеском.

Я делаю шаг вперёд и склоняюсь в реверансе.

— Доброе утро, леди Миянора.

— Утро, леди Юджин, — ловко вклинивается она, не позволяя завершить фразу. — Уже день.

— Сожалею, леди Миянора.

— Ах, избавьте, леди Юджин, — безразлично отмахивается она и устраивается на диване.

Несколько неожиданно, что она отказывается от возможности пройтись по мне, но мне же лучше.

— Да, леди, — склоняю я голову.

— Я слышала, из-за вас лорд Диан Ратти был вынужден бросить вызов лорду Лоуренсу Гельдерну? Поединок состоится сегодня в полдень. Ах, лорд Гельдерн может пострадать. Я не слышала, чтобы он участвовал в поединках прежде.

— Лорд Гельдерн очень мягкий человек.

Я не лезу в беседу, но отмолчаться мне не позволяют:

Глава 8

Леди не удостаивают меня ответом, они пересмеиваются и верят в “торжество любви”. Я плетусь рядом, и меня подташнивает от похвалы, которая льётся на Лоуренса. Я всё же пытаюсь уловить — меня дразнят или они всерьёз мне его нахваливает? Репутация у Лоуренса повесы и волокиты, в высшем свете к нему снисходительны, но всерьёз не воспринимают, и вдруг он оказывается сокровищем, чуть ли не бриллиант размером с куриное яйцо.

Как мне выйти из-под опеки герцогини?

Может, бежать и жить как простолюдинка? Из летней резиденции герцога я точно выберусь и не с пустыми руками, а с дорожным мешком. Много я не унесу, но запас воды, еды, деньги и сменную одежду. Ха-ха, деньги. Где я их возьму? Я не умею взламывать сейфы, а у леди Мияноры, насколько я знаю, кошелька нет, мы в этом смысле в одинаковом положении. Украшения? Но их ещё продать надо. А кто их купит в деревне, пусть и большой? Про городок говорят, что там захолустье, пахнет навозом и куры по улицам бегают. Забудем про деньги. До городка надо как-то добраться. До него день пути пешком. С непривычки к пешим переходам — полтора-два. Через лес, где водятся отнюдь не только кролики, но и волки, и нежить, которой волки на один укус. Обозы без магической защиты не ходят. А я пойду? Больше шансов сдохнуть, чем добраться. Допустим, дотопаю. Главная проблема в другом — меня неизбежно будут искать и… найдут. На меня одного егеря со сворой охотничьих собак хватит. И хорошо, если меня схватят люди герцога и просто вернут. А если отдадут Лоуренсу?

Нет, побег не вариант.

Мне бы понять, почему именно на меня нацелились…

Для поединка выбрали парковую поляну, изначально устроенную для пикников. Слуги успели наскоро сколотить квадратную арену и расставить скамейки. Первые зрители уже заняли лучшие места, но меня это не касается. На пригорке белеет куполом и полупрозрачным тюлевым пологом павильон для герцогской четы, а леди Миянора уверенно направляется в соседнюю беседку, где уже устроилась её старшая сестра со своими змеючками, леди Лион и леди Ризараой. И старший брат.

— Сестрёнка, — улыбается он и кивком приветствует нас, компаньонок.

В ответ лёгкий реверанс, приличия соблюдены.

— Кай, — леди Миянора садится с братом и, кажется, собирается что-то сказать, но он переводит взгляд на меня:

— Леди Юджин, виновница сегодняшнего переполоха. Никогда бы не подумал, что вы окажетесь той, кто украдёт сердце нашего легкомысленного Лоуренса.

— Боюсь, вы заблуждаетесь, лорд. Лорд Лоуренс Гельдерн не только позволил себе оскорбления, но и отказался принести извинения. Лорд Гельдерн для меня больше не существует.

Я говорю громче, чем следовало бы, зато меня слышат не только в беседке.

— Леди Юджин, вы слишком жестоки. Лорд Гельдерн впервые испытывает нежные чувства, ошибки простительны.

Бездна!

— С каких пор идти на поводу у чувств и забывать о приличиях достойно поведения представителя древнего рода?

Я буду стоять на своём.

Лорд Кайнор разводит руками:

— Леди, вы жестоки, — и умолкает. Правильно, иначе бы я продолжила перечислять самые неприглядные поступки Лоуренса.

Мне позволяют присесть.

Я обвожу взглядом поляну. Свободных мест почти не остались. По-моему, дощатую арену окружили едва ли не все обитатели замка. Издали, не приближаясь к благородным, даже слуги поглядывают, и их не гонят. Когда ещё будет такое развлечение? Поединки даже в столице редкость, а уж тут…

Шепотки и гул голосов стихает.

Появляются Лоуренс и Диан, идут независимо друг от друга и встают по разные стороны деревянной арены. Лоуренс выбрал для поединка сюртук цвета слоновой кости и искристо-белые брюки. С его белокурыми волосами выглядит… кукольно. Диан не стал изменять бордовому камзолу. Рядом с Лоуренсом он… тень? Даже сейчас я толком не могу рассмотреть его лица, словно перед лицом мутное стекло. Или, скорее, чары, рассеивающие внимание.

Оба лорда застыли, не глядя друг на друга. На меня тоже вроде бы не косятся.

До поединка считанные минуты.

На что способен Лоуренс в бою? Раньше я бы сказала, что ни на что, но уж больно спокойно он держится. Откуда такая уверенность? Задумал подлость? С него станется не сражаться, а применить какой-нибудь артефакт. Или использовать те же руны. Кто сказал, что Лоуренс не освоил пару-тройку убойных комбинаций?

Полдень, солнце в зените.

Время тянется, господа заставляют себя ждать, но в рамках приличий, на дорожке появляется сине-зелёная герцогская чета в компании бело-золотого жреца и… чуть в стороне, но явно в свите идёт человек, закутанный в серый от дорожной пыли старенький плащ. На голову надвинут капюшон, за спиной дуется не менее пыльный мешок с поклажей, а поверх закреплена лютня.

Герцогская чета и жрец устраиваются в павильоне, менестрель же садится прямо на землю левее ступенек. Бережно сняв инструмент и положив на колени, он грубо сбрасывает мешок и подталкивает под бок, вольготно облокачивается.

Единственный, кто не сел — герцог.

— Сегодня утром у храмового пруда лорд Диан Ратти бросил вызов лорду Лоуренсу Гельдерну, посчитав, что лорд Гельдерн излишне волен в обращении к леди Юджин, с которой случилась настоящая неприятность, падение в пруд.

Глава 9

Мой крик тонет в криках зрителей.

Я слишком хорошо знаю, что делает Копьё — пронзает, испепеляет изнутри, сперва сжигая энергетические каналы, а затем и телесную оболочку. От жертвы не остаётся даже пепла. Человек буквально испаряется как ледышка под летним солнцепёком.

Свет гаснет.

Там, где стоял Диан, никого. На арене один Лоуренс, и он, не скрываясь, усмехается. Он даже не пытается притворитться сожалеющим. Я чувствую, как на глазах наворачиваются слёзы, горло сдавливает, и мне становится трудно дышать. Но не от страха за будущее — ведь Лоуренс выиграл… меня. Мне больно за Диана, которого я толком не успела узнать. Почему он вступился за меня? Он действительно был готов пожертвовать жизнью? Почему…?

Это так неправильно!

Впору сделать ещё шаг по Тропе над Вечностью, но за мной тянется шлейф смерти и тьмы. Чем мне его уравновесить, чтобы не свалиться? Нечем… Хах, даже боги не смеют ступать на тропу. В отличии от них мне было нечего терять. Но второй раз…

Я должнаа что-нибудь придумать.

Слеза стекает по щеке.

Лоуренс склоняется в картинном поклоне.

Воздух перед ним вдруг расцветает сиянием, и на арене появляется невредимый Диан. Мой лорд усмехается и пускает с рук ветвистую молнию. Я подаюсь вперёд. Боги, я никогда не испытывала такого счастья, как сейчас. Диан…

Защититься Лоуренс не успевает. Он вообще ничего не успевает, слишком уж уверовал в свою безоговорочную победу. Молния оплетает и жалит. Диан сейчас мог бы убить, но не делает этого.

Даже не крича, а позорно визжа, Лоуренс валится на пол, и Диан чуть ослабляет молнию, разряды продолжают бить, но слабее, реже.

— Лорд Гельдерн, вы встали передо мной на колени. Мне следует считать ваш жест признанием поражения?

Всё же Лоуренс, ощерившись и растеряв остатки очарования, пытается ударить, но молния вспыхивает ярче, и Лоуренс снова валится, упирается лбом в пол.

— Я признаю поражение, — хрипит он.

Диан послушно гасит молнию, но издевательски требует:

— Чётче, лорд Гельдерн. Я плохо расслышал.

— Я. Признаю. Поражение.

Усмехнувшись, Диан поворачивается к герцогу и кланяется. Лоуренс в это время тщетно пытается соскрести себя с пола — конечности разъезжаются, трясутся, и подняться он никак не может. Про подлый удар в спину тоже можно забыть. Впрочем, Диан явно контролирует противника и к атаке готов.

Жрец, не торопясь, снимает купол, а герцог с той же неспешностью поднимается:

— Безоговорочная победа за лордом Дианом Ратти, — признаёт он очевидное.

— Благодарю. Герцог, позвольте обратиться к вам с просьбой? Я прошу немедленно отправить лорд Гельдерна к целителю. Кто бы мог подумать, что посвящённый воин, владеющий Копьём света окажется настолько… чувствительным.

Оу!

Я просто не могу не восхищаться. Диан не только заранее отразил любые обвинения в излишней жестокости, но и лишний раз унизил Лоуренса, обозвав слабаком. А ещё и самому герцогу устроил маленькую неприятность. Лоуренса бы отправили к целителю в любом случае, но сейчас получится, что герцог выполняет то, что сказал Диан.

Вмешивается жрец:

— Отнесите лорда Гельдерна ко мне, я сам посмотрю.

— Да, светоч, — тотчас откликается герцог.

— Спасибо, светоч, — Лоуренс тоже подал голос.

А Диан, больше не заботясь ни о герцоге, ни о жреце, ни о Лоуренсе, подходит ко мне.

— Леди Юджин, позвольте предложить вам руку?

Я легко могу сказать, что не позволяю, и, уверена, лорд отступит, но я протягиваю ладонь, и совершенно не удивляюсь, когда лорд, воспользовавшись шансом, не просто помогает мне спуститься с перевёрнутого ящика, он склоняется к моим пальцам и мягко касается губами, запечатлевая поцелуй. Меня пробирает до мурашек.

— Лорд, — сглатываю я.

— Леди Юджин, неужели вы вновь забыли моё имя? — шепчет он. Вроде бы шутя, но что-то мелькает в его взгляде, что я понимаю, лорд ждёт ответа всерьёз.

— Лорд Ратти, — улыбаюсь я.

Он помогает мне спуститься.

Краем глаза я отмечаю, что первым в направлении храма удаляется жрец. Слуги несут за ним Лоуренса, так и не сумевшего подняться. Я начинаю подозревать, что Диан как-то повредил ему. Мало ли, сухожилие повредил или ещё что-нибудь в том же роде.

Герцог уводит супругу, и я случайно ловлю её взгляд. Сколько злости и недовольства…

— Леди Юджин, — окликает меня леди Лион.

Брат с сёстрами тоже уходят с поляны, и компаньонки девушек следуют за ними, держась на небольшом расстоянии, чтобы не мешать семейному разговору. Меня от обязанностей никто не освобождал, и лорд провожает меня буквально пару шагов.

— Увидимся на ужине, — шепчет он.

Почему я краснею?!

Я как в тумане присоединяюсь к остальным компаньонкам. Леди бурно обсуждают поединок, им не до меня. Слишком их поразил эффектный удар Копьём, исчезновение Диана и ответная атака. Но в беседу быстро вмешивается старшая дочь герцога:

Глава 10

На тайном языке менестрель называл меня отнюдь не прекрасной госпожой, а странницей. Обычное обращение, учитывая, кто он — менестрели верят, что жизнь дорога, а люди на ней путники. Но…

Для меня его обращение это подсказка, ключик. Надо только покрутить подаренную менестрелем идею, обдумать.

На третьем этаже делать больше нечего, и я возвращаюсь на второй. И сходу натыкаюсь на спешащую куда-то личную горничную леди Мияноры. Служнка меня тоже замечает, резко останавливается и, поклонившись по всем правилам, сообщает:

— Леди Миянора очень удивлялась, почему вы отказлись от благородного занятия рукоделием. Госпожа также спросила, почему не видит свою… компаньонку.

Напоминать, что леди Миянора сама же нас отпустила, я не буду. Получается, менестрель ушёл, и его колыбельная мелодия больше не наводит дрёму? Жаль…

А ведь менестрель ни разу не светлый… Они вообще светлыми бывают?

Служанка скрывается в коридоре, ведущим к кухне. Скорее всего леди Миянора захотела чаю и чего-то существенного к нему. Если менестрель на обеде навевал сон, вряд ли она вышла из-за столаа сытой.

Я поворачиваю в господское крыло, но, заметив среди слуг странную суету, меняю направление, чтобы поймать кого-то из младших и распросить, но ответ я получаю даже раньше, чем открываю рот, и без малейшийх усилий. Просто бросаю взгляд за окно с видом на парк, и вижу как по дорожке шагают двое мужчин. И одного из них я узнаю моментально — прибыл дядюшка Лоуренса, доброжелательный стареющий мужчина с феноменальным чутьём, напоивший меня ядом. Второго издали я узнаю, тоже Гельдерн, но ни имя, ни, что важнее, статус в семье, не вспомню. Вроде бы боковая ветвь, но из приближённых.

Мда.

Их появлению я не удивляюсь — у Гельдернов, как у воинов света, есть способы мгновенного перемещения на большие расстояния. “Светлый шаг” называется. Способны на него только посвящённые, светом они буквально пронзают расстояние и оказываюся в любом месте по своему желанию, если только оно не защищено.

Идут, очевидно, к храму проведать Лоуренса.

Его дядя не тот, кого я смогу обмануть — слишком проницательный, слишком осторожный и… слишком любящий радикальные решения. Если вспомнить, меня и так приговорили, но, лишь заподозрив неладное, он принял меры, не позволив прожить лишний день.

Моё положение в резиденции мало отличается от положения в родовых землях Гельдерн. Здесь вольнее дышится, да. Здесь иллюзия свободы. Именно, что иллюзия. Случись, что со мной, никто не вступится. Родители далеко и никакого влияния не имеют, а главе рода я не нужна.

Я отстраняюсь от окна и, кажется, вовремя. Лорд Гельдерн обернулся? Не знаю. Почудилось, что да. Проверять себе дороже.

Я отступаю от окна и тороплюсь… к госпоже. Уж лучше сидеть при ней и не отсвечивать. И думать.

Леди Миянора окидывает меня полным недовольства взглядом, но замечания не делает, и я подхватываю пяльце, иголка с ниткой уже воткнуты в кривой цветочек.

— Мелодия словно перенесла мою душу в Сады светлой Кобельты, — продолжает леди Миянора прерванный моим появлением рассказ. — Я будто наяву увидела цветы, и порхающих над ними певчих птиц…

— Мне не терпится услышать! — восклицает леди Ионна.

— Жаль, что леди Юджин пропустит ужин, — хмыкает леди Миянора.

Как сказать… Действительно жаль, но не из-за менестреля, который уже убыл, а из-за Гельдернов, засевших в храме. Я уверена, что дядя Лоуренса захочет встретиться со мной именно в храме.

Так…

Так-так.

Подсказка менестреля. Я не доберусь до ближайшего городка, обычный побег смертельно опасен и бесперспективен. Но что насчёт иных дорог? Я не маг, пронзить пространство и переместиться я не смогу. Зато я смогла бы шагнуть на одну из тёмных троп.

Из хорошего — возможно, смогу сбежать.

Из плохого — на тёмных тропах я скорее помру, чем куда-то дойду. А если дойду, пропитаюсь тьмой. Сама тёмной не стану, но разить от меня будет, как от рыбины, тухнущей на жаре. И простым купанием в храмовом озере тьму не смыть. Руна очищения поможет, но полностью следы не уберёт. Точнее, уберёт, но времени понадобится гораздо больше.

Рискнуть?

А чего ждать? Новой порции яда? Поняв, что со мной не всё в порядке, дядя Лоуренса будет действовать в своей излюбленной манере.

— Леди Юджин?

Я поднимаю голову:

— Да, леди Ионна?

— Вы так расстроены, что не услышите менестреля?

— Мигрень, — я картинно прижимаю указательный палец к виску и массирую кожу, а затем и вовсе откладываю рукоделие и поднимаюсь:

— С вашего позволения, леди Миянора.

Повод благородный, и, самое главное, я использую его чуть ли не впервые. Поэтому отказать госпожа не может, это будет некрасиво с её стороны, и леди Миянора, скривив точёный носик, царственным взмахом позволяет мне уйти. Как простой служанке. Леди Ионна тихо фыркает. Я исполняю реверанс и покидаю недружелюбную компанию.

Меня заботит иное.

Если я выбираю тёмную тропу, то куда идти? К родителям? Подставлю. Впрочем, я их уже подставила, и надо… А что надо? Обратиться к главе рода? Рискнуть остаться? Мысли разбегаются, варианты один другого глупее.

Глава 11

Очень интересно.

Тёмная тропа привела меня в уголок дикой природы. С одной стороны пропасть и звон горного ручья, пробирающегося среди зубьев валунов. С другой стороны скальная стена.

— Привет? — хмыкаю я.

Страха пока нет. Я жмурюсь, подставляя лицо тёплым лучам солнца. Где бы я ни оказалась, уйду той же тропой, только в город.

Ответа на свой привет я не получаю. Я и не ждала. Изначально понимала, что в просьбе кроется если не глобальная подстава, то хотя бы мелкий, но вредный подвох. Я ещё раз оглядываюсь. На скале ничего стоящего внимания, а вот край уступа, на котором я топчусь… Он выглядит обломанным, и я осторожно опускаюсь на колени, затем и вовсе ложусь и подползаю к краю. Если кромка начнёт крошиться — должна суметь окатиться под стену. Но кромка достаточно крепкая, а внизу я замечаю обломки. Если поднять их сюда, наверх, и прилепить к уступу, то можно будет добраться до выступа стены. Что за ним скрывается, мне не видно, но, думаю, не ошибусь, если там есть какой-то проход. Нависающий над пропастью карниз явно обломали.

Хм…

Жрица дала подсказку, она сказала, что ключом является кольцо.

Если подумать… Культ Даро веками крепко держал позиции, но двести лет назад был почти что уничтожен. И тогда же началось возвышение Гельдернов. Одно с другим связано?

Я достаю зеркало, отпираю тайник и вынимаю кольцо.

Видимо, его следует надеть…

Нет, я пытаюсь приложить его к стене не надевая, но ничего не получается.

Кольцо великовато, на пальце сидит свободно. Надевая, я боялась, что артефакт откликнется, и ободок сожмётся, но нет, ничего подобного. Я снова прикладываю камень к скале, потом замечаю крошечную, похожую на скол, трещинку и прижимаю камень к ней.

Гельдерны любят устраивать секретные закутки. Участок стены исчезает, и я попадаю… в глубокую ниши. Пещерой место не назвать.

Я сглатываю, потому что на входе меня встречает скелет. К счастью, неподвижный, но с культом Даро ни в чём нельзя быть уверенной. Я читала, что половина их жрецов нежить, то есть безобидный скелет в любой момент может подняться и… стать очень даже обидным. Мда.

Тряпки, некогда бывшие одеждой, превратились чуть ли не в труху, тронь — и полетит пыль. Чихать мне не хочется, и я прохожу вперёд, чтобы заметить торчащую из рёбер скелета рукоять. Меч? Скорее, кинжал. Трогать и проверять я не рискну, мне только какое-нибудь проклятье подхватить не хватало…

— Меня прислала жрица передать привет, — пробую я.

Скелет как полулежал-полусидел, так и остаётся.

Я неуверенно шагаю вперёд.

Проход, открытый кольцом давно закрылся, но в закутке по-прежнему светло, и это странно, но, сколько я ни оглядываюсь, источник освещения не нахожу.

Снова тряпьё. Истлевший ковёр? Тогда откуда горбыли? Я всё же пробую поднять ветхую материю, и обнаруживаю котелок. Получается, на уступе стояла палатка? Рыться в древнем хламе никакого желания, тем более мне дальше. Ковёр уцелел. Запачкался, но если отстирать, то шёлк будет как новенький. Правда изображение… То ли похороны, то ли ритуальное жертвоприношение. Словом, совершенно не то, что я хочу постелить у кровати.

Ещё один скелет. Тоже убит ударом клинка. Но в этот раз рукоять повёртнута так, что я могу рассмотреть светящееся клеймо Гельдернов. Клинки источают свет? Хм… Нет! Клинки его поглощают и вливают в скелеты. Видимо, иначе те поднимутся. Выдернуть?

Рядом со скелетом лютня. Ещё один менестрель?

Думаю, я поняла, для кого мой привет.

На уцелевшем ковре тёмными кочками истлели подушки, и среди них, свернувшись калачиком, лежит… живая фигура. Я не уверена, что она может быть живой. Без глотка воды, без пищи. Но тело не тронуто тленом, а грудь мерно вздымается и опускается. Волосы расползаются по сторонам, ногти… нет, ногти не отросли, вместо них настоящие когти. Девушка сладко спит, губы чуть округлились, и во сне она причмокивает.

— Доброе утро, — я делаю ещё шаг.

Очевидно, чтобы передать привет, я должна девушку разбудить…

Над ней мерцает руна… Значение я считываю легко — “сон” или, вернее, “сладкие грёзы”. А вот, что руну питает, понять не могу. Тьма присутствует, но как приправа. В любом случае ни крох моих сил, ни крови не хватит, чтобы её перебить.

Но…

Раскровив палец, я присаживаюсь на корточки и прямо на лбу девушки, между бровями рисую руну пробуждения. Этого не хватит, чтобы снять чары, но это, пожалуй, единственное, что я могу сделать. Чего жрица от меня ждала? Следовало выражаться яснее. Она подсказала с кольцом-ключом, но промолчала по поводу руны сна. Значит, была уверена, что я справлюсь сама.

Ноги подгибаются, я валюсь на грязный шёлк. За руну я заплатила жизненными силами. Кажется, я провалилась то ли в сон, то ли в обморок. Когда я открыла глаза, вокруг вроде бы ничего не успело измениться, только исчезла руна сна, а девушка оказалась не лежащей, а сидящей, но с по-прежнему закрытыми глазами. Я прислушалась к себе — лёгкая слабость, но и только. Сесть смогу.

— Я чувствую шлейф тьмы, но твоя душа сияет как призма льда в лучах зимнего солнца.

Глава 12

Чего я хочу?

Я не задумывалась. Потеряв ребёнка, разочаровавшись в Лоуренсе, осознав, что заперта в клетку, я… думала, что смерть станет для меня выходом, но тёмная госпожа права, я жизнелюбива. Я цеплялась за возможность выйти ранним утром в парк или пройтись по дому, когда и Гельдерны, и слуги спят. Я отыскала библиотеку, и начала читать, потом — учиться, думать, планировать.

Только вот… как говорится, гладко было на бумаге, но забыли про буераки. Мой продуманный план не прошёл проверку реальностью.

Я верила, что порвать отношения с Лоуренсом достаточно, но…

— Я хочу свободы. Я не про истинную свободу, которую дарует Бездна, а свободу в житейском понимании.

— Так ты хочешь власти, девочка?

— Почему… власти?

— А как иначе? Ты стала компаньонкой младшей дочери герцога властью родителей, а женой старого Гельдерна — властью герцогини.

— Н-нет. То есть да, я подчинилась воле старших. Но разве у простых людей не иначе? В резиденции Гельдернов я видела, как лакей с первого взгляда влюбился в новую горничную, и через месяц они счастливо поженились.

Как я им завидовала…

К чему цепляться за титул, за положение в обществе? Без них проще. Нет, стирка и уборка меня не привлекают, но я уверена, что найду себе занятие по душе.

— Уверена? — хмыкает тёмная госпожа. — Эта горничная из твоей истории, случаем, не родила здорового малыша раньше срока?

— Да…

Не похоже, что тёмная заглядывала в мои воспоминания настолько глубоко, что видела встречу двух влюблённых.

Что такого она поняла, о чём не догадываюсь я?

Её лукавая усмешка нервирует.

— Спорим, — улыбается тёмная, — её перевели в родовую резиденцию, потому что кто-то из Гельдернов её обесчестил, а лакею приказали “влюбиться”, чтобы прикрыть беременноть и рождение бастарда?

Переливы смеха звучат журчанием весеннего ручья, и созвучия добавляет мелодия — это менестрель коснулся лютни, струны запели. А я почувствовала себя дурой. Меня не хватило даже на то, чтобы понять такую очевидную вещь?

Ах, забудем про горничную, судьбу которой решили её господа, несчастной она не выглядела. Скорее наоборот, я ловила в её глазах тщательно скрываемую насмешку. Так отец её ребёнка Лоуренс?! Ха…

Слепая гусеница! Жевала книжные листы и верила, что умнею.

Но о прошлом можно подумать в другой раз. Тёмная госпожа всё ещё ждёт моего ответа.

— Я хочу свободы и счастья, — повторяю я.

— Про счастье сразу забудь, Юджин. Какое я тебе счастье дам? Питьевое? — она ловко проводит пальцами сверху вниз, будто пространство раздвигает, и под её рукой образуется настоящий провал.

Из щели вьётся дым, сочится тьма. Тёмная погружает руку в дым по локоть и вынимает из теней подкопённый кувшин, закупоренный чем-то похожим на воск, и начинает плавно раскачивать под мелодию, ещё недавно спокойную, а теперь заунывную. Я слышу плеск о стенки кувшина, и тихий напев рождает историю гибели города Вейса, жители которого один за другим под действием проклятия становились нежитью. О чём-то подобном и должны, наверное, петь тёмные, но мелодия снова меняется, и в тёмной легенде появляются те, о ком я точно не ожидала услышать. Жрецы светлого Дейрина, прибывшие на зов о помощи, отказались исцелять и, чтобы не выпустить проклятье из города, обрушили священный огонь и на заразившихся, и на ещё здоровых. Я будто воочию вижу оплавленные дома, черноту пожарищ и серые былинки пробивающихся то тут, то там трав. Неясная тень, очертаниями напоминающая человеческую фигуру, серпом, рассыпающим солненые зайчики, срезает стебельки. А госпожа замолкает, и нарисованная её пением картина тает, оставляя после себя вкус горечи и знание, что в кувшине настойка из семи трав, выросших на руинах проклятого Вейса.

Госпожа пальцем пробивает восковую пробку, и я морщусь от ударившего в нос удушающе-сладкого запаха.

— Всего один глоток сделает тебя абсолютно счастливым пускающим слюни овощем. М-м-м?

— Спасибо, воздержусь.

— Другого счастья у меня нет, — и она залпом опустошает кувшин.

Я вздрагиваю. Оказаться наедине с “поплывшей” неслабой тёмной мне совершенно не хочется.

Не замечая моей настороженности, она слизывает с губ последние капли травяной настойки. Мелькает ярко-розовый язычок. Раздвоенный, как у змеи. Госпожа отбрасывает кувшин. Мне кажется, или она порозовела? На щеках появляется нежный румянец. Что для меня отрава, то для неё питательный компот?

Улыбнувшись, она впервые демонстрирует мне зубы-иглы.

— Хочешь стать тёмной? — предлагает она.

— Нет, госпожа.

Это путь в подполье.

— Тогда почему бы тебе не вернуться в резиденцию?

— Что?!

— Как только я уйду отсюда, контур схлопнется, и Гельдерны узнают о моём пробуждении. Ты действительно хочешь, чтобы твоё исчезновение связали с моим возвращением? Поверь, не стоит. Сегодня им будет не до тебя, Юджин.

Хм…

Глава 13

Святилища открыты для страждущих в любое время дня и ночи, будь ты король или последний нищий, всегда можешь прийти и обратиться за помощью. Красивое враньё.

Жрецы давно встали на вершину, даже герцог, пожалуй, не осмелится потревожить жреца без веской причины, что уж говорить о простых людях. Я не собираюсь переходить черту, мне достаточно оказаться рядом с алтарём, чтобы понять, будет ли какая-то реакция от моего амулета. Проверить это без свидетелей — лучшее решение.

Моё ожидание не затягивается.

— Леди Юджин, — ко мне выходит… Лоуренс.

Кто бы сомневался. Но сейчас в какой-то мере я ему даже рада. Лоуренс не так опасен, как его дядя.

Я склоняю голову к плечу:

— Лорд Гельдерн? Вы так кричали, что я думала, травмы серьёзные. Рада, что это не так.

Он зло скалится. Я лишь ухмыляюсь — приятно обозвать Лоуренса сопливым слабаком. Кстати, вполне возможно, что травмы были действительно серьёзные, однако Лоуренс получил лучше лечение и уже на ногах, будто и не было оплетающих его тело ветвей жалящих молнии.

Лоуренс слишком быстро берёт себя в руки, возвращает над эмоциями контроль. Его лицо приобретает невинно-обиженное выражение. Он смотрит на меня с болью:

— Юджин, вы… Вы меня больше не любите? — в уголке его глаза сверкнула бриллиантовая капля, но не скатилась.

Я качнула головой:

— Вы оскорбили меня, лорд.

— Но разве вы пришли не поведать меня?

Какое самомнение!

— Отнюдь, лорд. Я здесь, чтобы принести извинения светочу за утреннее происшествие.

— Вам назначено на вечер, леди.

При других обстоятельствах я бы его реплику проигнорировала. Кто он такой, чтобы я объяснялась перед ним?! Но сейчас мне как раз важно скормить ему свою версию, поэтому я небрежно пожимаю плечами:

— Я надеюсь, что светоч, как любой светлый, проявит снисхождение. Я хочу попасть на выступление менестреля. Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Что?! — Лоуренс вскидывается. — Юджин, вы смеете утверждать, что ваше в высшей степени неуважение к храму чепуха и, больше того, вместо искреннего раскаяния вы ищете развлечений?!

Пфф!

Сила светлых храмов растёт с каждым днём, но до тотального господства Свету ещё далеко. Потому что среди светлых нет единства. Одно из самых ярких потрясений будущего года — падение светлого Тана. Насколько я понимаю, его уничтожат свои же.

— Неуважение? Я упала в озеро.

— Юджин…

Я отворачиваюсь.

Коснувшись кромки алтаря, я почему-то вспоминаю библиотеку и скрывающие тайную дверь гобелены с изображениями казни тёмных магов.

Лоуренс сокращает расстояние между нами, пытается взять меня за руку, но я уворачиваюсь, в последний момент избегаю касания, отдёргиваю руку и демонстративно делаю шаг в сторону.

Разве он не должен отвлечься на пробуждение госпожи? По моим ощущениям назначенный ею срок давно истёк. И где старший Гельдерн? Может, вообще уже не в летней резиденции? Времени прошло…

— Леди, — в зал возвращается ученик жреца и отвешивает мне неглубокий поклон. — Светоч увидит вас.

— Благодарю.

Лоуренс вроде бы больше не распускает руки и не пытается следовать за мной, но мне очень не нравится его липкий взгляд, буквально прикипевший ко мне. Мерзко…

— Кажется, мне следует признаться в чувствах перед герцогиней, — неожиданно заявляет Лоуренс, когда я уже шагаю вслед за мальчишкой-учеником в коридор.

Я застываю. Невольно.

Получив отказ, Лоуренс, которого я знала, отступил бы. Лоуренс, которого я знала убеждённый холостяк, он не предложил бы мне брак, тем более не стал бы навязывать. Но он навязывается. В чём же смысл? Да-да, я уже задавалась этим вопросом, и ни на шаг не приблизилась к разгадке.

Хм… Внезапная догадка вызывает озноб — а не по той ли же причине тёмная госпожа предложила дружбу?!

— Очередная подлость? — хмыкаю я и, наконец, скрываюсь от Лоуренса в коридоре.

Я чутко прислушиваюсь — шаги не раздаются. Лоуренс либо крадётся, либо, что вероятнее, остался в зале. А, может быть, решил выполнить угрозу немедленно и прямо сейчас идёт к герцогине? К счастью, его слов недостаточно. Я буду отрицать, обвинять в клевете и… требовать у герцога, как у временного опекуна, защиты. Я понимаю, что герцог будет на стороне Лоуренса, но совсем уж легко отмахнуться от меня не сможет — приличия не позволят. Есть ли у Лоуренса доказательства?

Мне хватило ума ставить вместо подписи лишь первую букву своего имени и густо обрамлять завитушками. Для герцога этих писем, увы, хватит чтобы выдать меня замуж. Но если Диан Ратти вступится…

У меня нет никаких причин полагать, что у кареглазого лорда нет своего опасного для меня интереса.

Мне везёт — мы как раз проходим мимо окна, когда вода в рукотворном озере внезапно поднимается, вырастает колонна, стремительно обретающая сходство с силуэтом мужчины. Гигант выходит из берегов, его тумбы-ноги оставляют лужи и убивают посаженные вдоль тропинки цветы. Их буквально расплющивает под его шагами. Голова лысая, и в солнечных лучах видно мельтешение священной рыбки, оказавшейся… вместо мозга.